Текст книги "Сова Аскира (ЛП)"

Автор книги: Ричард Швартц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)

Сантер кивнул, но не разделял опасений маэстры, пол под его ногами был сделан из подогнанных каменных плит. Его больше беспокоили сцепленные друг с другом обугленные балки наверху. Он осторожно перешагнул через обломки и остановился, подав маэстре знак приглушить свет.

Перед ним лежало ещё добрых две дюжины летучих мышей, каждая из них была высохшей и сморщенной, и когда он пнул одну из них носком сапога, она рассыпалась в пыль и бледные кости.

Сломанные бледные кости. Сантер пригляделся, каждая из летучих мышей выглядела так, будто её схватили и раздавили в кулаке.

– Кто охотится на летучих мышей, при этом раздавливая их? – спросил он, осторожно вставая, чтобы найти среди обломков путь к маэстре, ожидающей его у руин.

– Летающие змеи – Ксуэц'ксит'шал, – ответила маэстра. – Небольшие яркие и разноцветные змейки, длинной примерно с мою руку, с четырьмя тонкими, полупрозрачными крыльями, которые могут переливаться всеми цветами радуги. Это красивое животное, но чрезвычайно ядовитое… оно может укусить, но обычно распыляет свой яд через ноздри… и этот яд достаточно силён, чтобы парализовать человека на пол отрезка свечи. На людей они не нападают, но обвивают свою парализованную добычу – в основном это мелкие птицы или летучие крысы – и раздавливают их, чтобы было удобнее есть.

– Я ещё никогда не видел такой крылатой змеи, – поражённо ответил Сантер. «Каково это, когда знаешь так много?» – подумал он.

– В этом нет ничего удивительного, – ответила Дезина, и он услышал неловкость в её голосе. – Они здесь не обитают, климат слишком холодный. Их можно встретить в джунглях на южном побережье Ксианга.

– А ещё кто-нибудь?

Она покачала головой. Они переглянулись, затем посмотрели туда, где лежали останки некроманта. Свет маэстры поднялся выше, становясь всё ярче, пока жёсткий, словно дневной, он не осветил всю местность и сгоревшие руины. На них посмотрела крыса и исчезла между обломок, больше не было видно никакого движения. Маэстра удерживала свет некоторое время, пока они стояли там, исследуя взглядом каждый уголок руин, но не увидели больше никакого движения. Всё это время Сантер держал руку на рукоятке своей рапиры.

Свет медленно опустился, угасая, пока совсем не исчез. Сантер моргнул. Свет был таким ярким, что теперь он почти ничего не видел. Он подождал, пока не стал различать хотя бы огонь факела, который всё ещё держал сержант.

– Вы говорили что-то о глотке вина? – наконец спросил он и сглотнул, его голос прозвучал хрипло.

Маэстра только кивнула. Вместе они вернулись к патрулю. Сержант с любопытством посмотрел на них и, видимо, что заметил в выражении лица Сантера.

– Есть какие-то проблемы, сэр?

– Нет, сержант. Вы можете продолжить своё патрулирование, – ответил Сантер. – Мы здесь закончили.

Но, прежде чем последовать за маэстрой, он оглянулся на сгоревший дом. Там всё ещё не было видно никакого движения.

45. Мама Маербэллина

«Аскир – это город чудес», – подумал Ласка, осторожно крадясь за угол дома. Здесь можно было купить всё, что угодно… если только знаешь, где. И это также относилось к выправлению костей или исцелению травм.

Почтенный гражданин обратился бы к лекарю, чтобы там ему выправили кости. Если у него было достаточно денег, и он нравился священникам, он мог бы пойти в храм, где священник облегчил бы ему исцеление, возможно, даже полностью исцелил, в зависимости от того, насколько высока благосклонность или, возможно, настроение бога. Но когда ты был вором, который не имел хороших отношений с богами, ты шёл к Маме Маербэллине.

Может она и была странной, и к ней нужно было немного… привыкнуть, и иногда от неё воняло, но сердце у неё было золотое, а руки творили чудеса.

Ласка нырнул глубже в тень, пока отряд из четырёх Морских Змей не исчез за следующим углом. «Наверное, это была излишняя осторожность», – подумал он. Никто не мог знать, что он украл камень из посольства Алдана, но прямо сейчас он не хотел иметь никаких дел с Морскими Змеями.

Мама Маербэллина жила в маленьком домике у внутренней стены, неподалёку от Зерновых ворот. Этот участок ещё был частью порта, но из-за близости к Зерновым воротам уже считался районом получше. Если уж и жить в порту, то тогда здесь. Дом был старым, ступеньки, ведущие к низкой двери, протоптаны, но камень был прочным, крыша покрыта шифером и без дыр, и даже в камине была тяга, о чём свидетельствовал дымок, поднимающийся из трубы. Ласке не нужно было видеть дым, чтобы понять, что Мама дома. Она не покидала дом, и насколько знал Ласка, она никогда не спала.

Он постучал.

Ничего не произошло.

Он снова постучал, на этот раз громче. Дверь распахнулась, и он оказался лицом к лицу с Мамой Маербэллиной… которая угрожающе держала в руке скалку.

– Чего хочет Ласа, а? – прошипела она и схватила его большой рукой. В следующий момент у Ласки земля ушла из-под ног, когда она подняла его за изодранный камзол.

Буквально сегодня Ласка видел вещи, которые напугали его до смерти, но ответ на вопрос, кто был более устрашающим, Мама Маербэллина или человек-тень, всё ещё оставался открытым.

Мама была высокой, даже выше Иствана. Если бы это было всё, не было бы причин бояться её. Только её было так… так… много! Не то, чтобы она была толстая, скорее мощная! Описать Маму было трудно… длинные чёрные волосы были похожи на дикую гриву, достаточно длинную, чтобы доставать до пола, лоб под ними был чёрным, как эбеновое дерево, украшен белыми шрамами, под ним большие, тёмные глаза, которые, казалось, смотрят в самое сердце души, широкий нос со вставленной костью, которая была украшена золотыми рунами, и широкий рот с хорошо очерченными губами, которые Мама проткнула для красоты осколками кости в золотой оправе. Зубы крепкие, как у хищника, она смазала чёрной краской, и когда улыбалась, кровь застывала в жилах. Зелёное полотно, наверное, достаточно большое, чтобы послужить парусом, было обёрнуто вокруг неё, подчёркивая огромные груди, торчащие, как шарообразные снаряды катапульты. Золотой кушак подчёркивал на удивление тонкую талию, а руки могли, наверное, выжить из камней сок.

На каждом из её массивных пальцев она носила достаточно золота, чтобы купить половину порта! Насколько велика была лапша, которую она раскатывала этим куском дерева, каждый мог представить себе сам. В любом случае, Ласка уже видел на Твёрдом рынке военные дубинки гораздо меньшего размера. Кроме того, с каких это пор скалки стали делать из эбенового дерева со странными магическими символами?

А если коротко, то однажды увидев Маму Маербэллину, больше никогда не сможешь её забыть. Если бы она не была такой высокой, такой огромной, такой… такой, то, возможно, была бы даже красивой женщиной. На самом деле, Ласка знал, что есть мужчины, которые мечтали побывать между её бёдер. Но только не Ласка. Ласка предпочитал не мечтать о том, что могло его раздавить.

– Я тоже рад тебя видеть, Мама Маербэллина, – выдавил Ласка, поскольку у него заканчивался воздух. – Ты не собираешься отпустить меня, чтобы я снова мог дышать?

Не говоря ни слова, она перенесла его в свою хижину, словно огромный портовый кран, и бросила там. Но Ласка был бы не Лаской, если бы не приземлился на ноги. Он подождал, пока боль утихнет, и он снова сможет дышать, затем стряхнул с себя остатки своего порванного камзола и укоризненно посмотрел на неё.

– Я ранен!

– Да, да, – сказала Мама Маербэллина, указывая пальцем на стул, который, как и всё здесь, был слишком большим.

– Сидеть!

Ласка сел. Мама наклонилась и понюхала его, потом скривилась, чтобы с отвращением отшатнуться.

– Ласка воняет Ма'б'р'мнгта!

– Что бы это ни было…

– Чёрный человек! – прошипела она и резко развернулась, чтобы открыть большой сундук с золотой отделкой, из которого достала то, что для Ласки подозрительно выглядело как бедренная кость человека, к которой был прикреплён панцирь черепахи, череп ящерицы и несколько длинных перьев. – Фде'теее! – выкрикнула она, размахивая этой вещью перед носом Ласки и шипя на него.

В тот миг, когда её массивная голова дёрнулась вперёд, она трансформировалась, так что теперь на него шипела не Мама, а огромная чёрная барханная кошка с горящими глазами и пугающими, белыми зубами… достаточно большими, чтобы слопать его как закуску! Ему казалось, что шипение кошки накрыло его, словно каменная лавина… «И теперь стало ясно, кого ему следует бояться больше…» – подумал он с последними остатками угасающего сознания.

Когда Ласка пришёл в себя, он сидел на одном из огромных Маминых стульев, в котором всегда чувствовал себя маленьким ребёнком. Он был полураздетым, на нём остались только штаны и сапоги, и кожу покалывало… в некоторых местах она была розовой, как кожа новорождённого ребёнка. Его рёбра больше не болели, а царапины и ссадины на руках тоже исчезли. Он даже снова мог видеть левым глазом.

Напротив него сидела Мама Маербэллина и укоризненно смотрела на него, пока пила что-то из человеческого черепа, окаймлённого серебром.

– Чёрный человек, баа'та! – укоризненно сообщила она. – Чего общего у тебя с чёрным человеком!?

– Я отправил его в самый глубокий ад Сольтара, – ответил Ласка тоном не менее укоризненным, чем был у Мамы. – Что это только что было, ради молота Барона?

– Ты видеть меня в мой истинный облик! – отозвалась она, обнажая свои чёрные блестящие зубы. – Кошка лучше прогонять Ма'б'р'мнгта!

– Да, спасибо! – немного резко поблагодарил Ласка. – Больше никогда так не делай! Я думал, что умру от испуга!

– Испуг помогать от Ма'б'р'мнгта! – сообщила она ему. Она наклонилась и испытующе посмотрела на него своими тёмными глазами. – Ты убить чёрного человека?

– Ещё как! – ответил Ласка и вздрогнул, вспомнив об этом. Затем моргнул, когда с запозданием понял, что она только что сказала.

– Ты кошка?

– Нет. Я богиня. Ты мне поклоняться? – с надеждой спросила она.

Ласка с усмешкой покачал головой.

– Ты не богиня!

– Если Ласка поклоняться мне, то я богиня Ласки, – серьёзно объяснила она.

– Нет, спасибо, мне хватает мороки с Бороном, Сольтаром и Астартой, – сказал Ласка. – В конце концов, они ещё могут обидеться! – Он посмотрел на неё и засмеялся, когда увидел, как она надулась. – Но я всё равно тебя люблю!

Он почесал то место, которое ещё недавно было кровоточащей раной, новая кожа ужасно зудела. Что ж, с этим он мог жить. Что о кровоточащих ранах не всегда можно было сказать.

– Я сильно пострадал? – спросил он.

Она кивнула.

– Маленькая косточка Ласки… как сказать, часть от кости?

– Осколок?

Она кивнула.

– Осколок Ласки от кости в почке, внутри много крови… ты завтра умер. Как сказать шесть и два?

– Восемь, – рассеянно ответил Ласка. Если Мама Маербэллина говорит, что он был бы завтра мёртв, тогда это правда. Он задумчиво посмотрел на неё. Кошка была крайне убедительной… и Мама могла исцелять, как самые лучшие священники храма… только, похоже, это её не утомляло.

– Ты, э… вы действительно богиня? – осторожно спросил он.

Она кивнула.

– Я богиня Не'фате'Ал, – сообщила она ему. – Я старая богиня!

– О… нет, – весело засмеялся он. – Будь ты богиней, то знала бы всё и могла лучше говорить на нашем языке, – с ухмылкой сказал Ласка и покачал головой. – А я ещё почти тебе поверил!

Она посмотрела на него темными глазами и улыбнулась.

– Знаешь, Ласка, только ещё твоя дерзость превосходит твою ловкость, – сказала она кристально чистым голосом, который прозвенел в его ушах, как колокол. – Ты приходишь ко мне с раздробленными костями, почкой, которая убила бы тебя завтра, с запахом наездника душ, сидишь за моим столом и смеёшься надо мной, когда я открылась тебе, потому что ты мне нравишься, маленький Ласка!

Ласка посмотрел на неё широко распахнутыми глазами, открыл и снова закрыл рот.

Она с улыбкой протянула ему череп.

– Чай?

– Э… нет, спасибо, – вежливо отказался он и встряхнулся. – Скажи, ты действительно богиня? – прошептал он, и она рассмеялась и провела огромной рукой по его волосам, будто он был ребёнком.

– Нет, я шучу… шутки помогать против всех болезней, – усмехнулась она, её голос всё ещё был необычайно ясным, но, по крайней мере, больше не звучал как храмовый колокол.

– А язык?

Она вздохнула.

– Я живу здесь уже тридцать лет… конечно я могу говорить на линг'ната.

– На каком?

– На местном языке. Кошка… ну, ты же приходишь ко мне, потому что я освоила несколько маленьких трюков… думаешь, если бы я была богиней, то жила бы в такой дыре?

– А почему…

– Почему я так странно говорю? – она тихо засмеялась. – Возможно, мне доставляет удовольствие не разочаровывать людей.

Ласка посмотрел на неё и почесал затылок.

– Они ожидают, что я буду так говорить… я говорила так, когда переехала сюда, и теперь это как будто естественно, как кость в моём носу! – Она склонила голову на бок и посмотрела на него загадочным взглядом. – Если бы я была богиней, мне приходилось бы здесь нелегко… Борон, Астарта, но прежде всего Сольтар здесь всесильны… кто поверит в чёрную богиню слишком большого роста?

«Что ж, по крайней мере, ей удалось вселить в меня неуверенность», – подумал Ласка.

– Ты спрашивал о цене. Восемь! – Её голос прервал его мысли. Он непонятливо моргнул.

– Цена за твоё исцеление, – объяснила она ему. – Если уж ты не хочешь поклоняться мне, тогда тебе придётся платить монетой! Так будет честно.

Здесь Ласка вряд ли мог возразить.

– Серебро? – с надеждой спросил он.

Она медленно покачала головой.

– Ты же не имеешь в виду золото? – в ужасе воскликнул Ласка.

– Иди к Борону и попроси в следующий раз его! – сказала она, укоризненно глядя на него. – Разве я задаю вопросы, чем ты занимался? Приказываю елейными словами изменить свою жизнь? Ты приходишь сюда полумёртвый, приносишь вонь Ма'б'р'мнгты в мой дом и жалуешься на то, что я прошу восемь золотых?

Ласка поспешно поднял руку.

– Мама Маербэллина! Я просто был удивлён… обычно ты не берёшь так много!

– А это цена не за исцеление, мой маленький Ласка, – промолвила она. – Это из-за зловония Ма'б'р'мнгты, которые пристало к тебе. Оно отравило бы твою душу, и ты попал бы под влияние другого, тёмного бога. – Она откинулась назад и надула губы. – Если бы ты знал, сколько мне пришлось сделать работы, то не жаловался бы!

– Да неважно. Я отдам тебе золото, – засмеялся Ласка. – Моя благодарность обеспечена тебе в любом случае… и нет, мне не хочется каждый раз слушать отповедь от одного из священников Борона, когда нужно вправить кости!

– Я так и думала, – улыбнулась Мама. – А теперь расскажи мне, откуда у тебя это!

Неизвестно откуда у неё в руке появилась каменная волчья голова, которую она с громким стуком поставила перед ним на стол, так что Ласка вздрогнул, тем более что ему показалось, будто вокруг волчьей головы и её руки бегают маленькие искры.

– Ах, это… – сказал Ласка как можно более невинно и протянул руку к волчьей голове, но взгляд тёмных глаз заставил его замереть, а затем осторожно убрать руку. Прежде чем она ещё откусит её!

– Это длинная история …

– Если думаешь, Ласка, что можешь уйти отсюда, не ответив на вопрос Мамы Маербэллины, ты ошибаешься, – улыбнулась Мама. «Почему-то улыбка напомнила ухмылку голодной дикой кошки», – подумал Ласка.

– Этот старый камень настолько важен? Я украл его, чтобы он не достался чёрному человеку, – честно признался Ласка. Богиня или нет, лгать Маме Маербэллине было бы серьёзной ошибкой.

– Вот как. И это ты называешь длинной историей? Она выгнула одну, покрытую белыми шрамами бровь, и засмеялась. – Черный человек хотел заполучить его, и, по-твоему, камень не так важен? – Она всё ещё не отрывала от него взгляда. – Что ты собираешься делать с этим камнем?

– Я подумывал отдать его Зине.

– Это, мой маленький Ласка, хорошее решение! – сказала она, обнажая чёрные зубы. – Передай ей, что Мама скучает по ней! Она почти больше не навещает меня!

– Я передам. Знаешь, она очень занята? – Он посмотрел на волчью голову, потом на неё.

– Ты вернёшь её мне? – вежливо спросил он.

Она кончиком пальца подтолкнула волчью голову к нему.

– Бери. Но не потеряй.

– Не собираюсь, – ответил Ласка. – Спасибо, – добавил он послушно.

– Ты знаешь, что это? – спросил он.

– Да.

– И что?

Она посмотрела на него, покачала головой и тихо засмеялась.

– Выясни сам, – промолвила она с загадочным выражением лица. – Ласка уверен, что Ласка не хочет поклоняться мне? – спросила она снова нараспев, как привык слышать от неё Ласка, а её глаза жадно впились в его худощавую фигуру, как будто он был мышью. – Поклонение может быть и приятным… – Она облизнула губы. Теперь понятно, кто здесь кошка, – подумал Ласка, чувствуя лёгкую панику.

– Но Мама Маербэллина, я всегда тебя боготворил… – поспешно улыбнулся Ласка, но настолько обаятельно, насколько мог. – Ты должна это знать!

– Мама Маербэллина знать! – ухмыльнулась Мама Маербэллина. – А теперь уходить, пока Мама тебя не съесть!

Спустя несколько мгновений дверь Мамы за ним закрылась. Ночь стала ещё холоднее, а ледяной ветер продувал узкие улочки. «Вопрос лишь в том, действительно ли она имела в виду то, что сказала!» – подумал Ласка, дрожа от холода и укутываясь в свой рваный камзол. Он взвесил волчью голову в руке, камень был намного тяжелее, чем можно было предположить. А подержав его немного дольше, ему показалось, что кончики пальцев покалывает.

Если уж Мама Маербэллина так отреагировала на этот камень, значит волчья голова важна. Поэтому нужно найти Зину. Но, с другой стороны, был ещё и этот чёрный корабль… и теперь, когда ему стало лучше, его снова распирало любопытство…

– Ох уж эти решения! – засмеялся Ласка, подбросил волчью голову, снова поймал её, сунул в карман и исчез в темноте.

46. Проклятые

Сначала Сантер подумал, что маэстра собирается выпить обещанный глоток вина в «Золотой Розе», но она пошла в другом направлении, обратно к холму цитадели. Она молчала, идя рядом с ним, капюшон был накинут глубоко на лицо, руки скрещены под широкими рукавами мантии. Сантера это устраивало, он тоже был погружён глубоко в мысли.

Он служил у Морских Змей в течении одиннадцати лет, большую часть своей службы он провёл в порту, остальную – в море… таким образом побывав в далёких странах и других портах. Он многое повидал и теперь начал верить, что у него развился хороший инстинкт к некоторым вещам. Он посмотрел на меэстру, молча идущую рядом с ним. Когда-то Совы из башни защищали старый имперский город от врагов, владеющих магией. Но их не было уже несколько столетий… как и угрозы от магии. Сколько он себя помнил, он никогда не слышал о преступлениях, где магия играла роль. А за последние две ночи произошло три убийства, связанных с магией.

В Аскире была магия, это знали все. Но гораздо меньше, чем во времена Старой империи. Повсюду в городе, особенно вдоль главных магистралей, соединяющих цитадель с окраинами огромного города, стояли столбы, над которыми когда-то горели волшебные лампы. В большой кузнице на Арсенальской площади стояло большое колесо, которое приводило в движение прокатные станы и кузнечные молоты. Он сам видел это, когда ещё был зелёным новобранцем.

Такие следы былого могущества можно было найти повсюду в имперском городе. Так, в городском лесу, к северо-востоку от цитадели, стояло гигантское сооружение, узкая башня, построенная не из камня, а из лучшей стали, которую умели когда-то производить. Она поднималась в воздух на шестьдесят длин, равных росту человека, такая высокая, что массивное сооружение выглядело издалека филигранно. Там наверху была платформа, на которой до сих пор стоял дом из стали и стекла. И наверх вело пятьсот сорок крутых железных ступенек.

Стоило достичь вершины этого здания, и ты был вознаграждён захватывающим видом, расстилающимся далеко за пределами внешних стен… А ещё между могучих деревьев у подножия башни находился полуразрушенный скелет корабля, разбившейся далеко от моря. Если поискать в развалинах, то ещё сегодня там можно было найти ценные вещи: провода и шарики из серебра, золота и стекла, искусно обработанные и украшенные странными магическими узорами… Или ценная проволока, составляющая сотни длин, равных росту человека, натянутая между бледной нервюрой обломков, которая не заржавела даже спустя долгие столетия и всё ещё удерживала вместе большие части обломков. Всё, что осталось от корабля, который якобы когда-то мог летать.

То, что осталось от магии или магических творений по прошествии столетий, вызывало иррациональное восхищение… но не одно из этих творений не стреляло молнией или сжигало человека дотла.

Почему же сейчас, после всех этих столетий? «Иногда жизнь похожа на пруд», – подумал Сантер. Если в него упадёт камень, возникают волны. И именно так Сантер чувствовал себя сейчас. Как будто он видел только волны, сам же камешек был от него скрыт.

– Боюсь, что это совсем не маленький камешек, а огромный кусок глыбы! – сказал Сантер самому себе, и маэстра вопросительно посмотрела на него. – Ничего, – ответил Сантер на её невысказанный вопрос. – Я просто думал вслух. Что, ради молота Борона, эти некроманты ищут в нашем городе?

– Богатство и власть, как и все другие, – мрачно ответила маэстра. – Уже много веков здесь не было никого, кто мог бы их узнать. Так почему им не приехать? Кто смог бы их остановить?

– Я надеялся, что Вечный Правитель изничтожил их всех, – заметил Сантер. – Но, видимо, они всё ещё существуют. А что насчёт этого кольта, Белое Пламя? Разве они не утверждают, что очищают мир от выводка Безымянного? Они успешны, вам что-то об этом известно, или просто бессмысленно убивают наших детей?

Маэстра остановилась и из-под капюшона посмотрела на него, её губы были сжаты в горькую линию.

– Последнее, Сантер. Каждое из их убийств не имеет смысла, и этот беспредел допускают слишком многие в королевствах! Единственное, чего добился этот жестокий культ своими кострами, которые продолжались на протяжении столетий, это убил тех, кто мог стать щитом от наездников душ! Так было уже столетия назад, когда ещё существовала империя. Уже в то время Совы определили, что нет ни единого доказательства того, что Белое Пламя когда-либо сжигало некроманта. Страх, что дети, у которых разовьются магические способности, станут некромантами – это грязное искажение истины, – с горечью продолжила она. – Именно эти дети, так одарённые богами, становятся жертвами некромантов! Единственное, чего, возможно, добился культ, это лишил некромантов тех, чьи души они могли возжелать! – Она остановилась, и Сантер увидел, что всё её тело дрожит от негодования или гнева, даже руки она сжала в кулаки. – Возможно, в этом есть заслуга культа, что наездники душ избегали Семь королевств, потому что искали свои жертвы в другом месте. Возможно, белые пожары действительно помогали сохранять безопасность в королевствах, но Сантер, какой ценой!? Тысячи невинных детей с магическими талантами стали жертвами этих нечестивых пожаров, поэтому в наши дни так мало людей с магическими талантами! – Она набрала в лёгкие воздуха. – Культ близок к достижению своей цели и устранению магии из наших жизней… но Сантер, поверьте, в результате мир стал намного беднее!

– Культ пытался убить и вас, Дезина? – тихо спросил Сантер.

– Нет, – ответила она. С видимым усилием она сосредоточилась и пошла дальше, Сантер шёл рядом с ней. – Я никогда не проявляла никаких признаков магического таланта, – наконец объяснила она, и посмотрела на него. – Поверьте мне Сантер, никто не был удивлён больше, чем я сама, когда башня впустила меня внутрь.

– Возможно, другие тоже таким образом ускользнули от культа, – задумчиво заметил Сантер.

– Возможно, – согласилась она. – Нет, это даже наверняка. Но это никак им не поможет… потому что культу даже не нужно гоняться за маэстро. Дети с таким талантом гибнут в фанале, когда впервые обнаруживают свои способности. Им даже не нужна нечестивая помощь Белого Пламени!

– Что, собственно, это такое? Я имею в виду фанал, – спросил Сантер. Он прекрасно понял, как сильно это задевало маэстру, но ему было любопытно.

– Объяснить это просто, – тихо ответила она. – Когда-то магия в королевствах текла гораздо сильнее. Здесь, в Аскире в то время даже встречалось четыре течения потока мирового. Прямо там, где стоит Совья башня, находился перекрёсток магических энергий, какой в мире вряд ли можно встретить во второй раз. Это был источник могущества Вечного Правителя, который позволял ему и Совам творить магические произведения. Скажите, Сантер, вы знаете, что, в сущности, представляют собой таланты?

Он покачал головой.

– Не совсем.

– Это таланты, которые некоторые люди получают от богов. Некоторые меньше, некоторые больше. Один из талантов может заключаться в том, чтобы видеть в темноте, или ходить по воде, или даже просто знать, где дерево будет расти лучше всего. Такой талант дарован богами, заложен в сущности одарённого человека. Чтобы этот талант действовал больше ничего не нужно, потому что это воля богов. Талант маэстро отличается, он не определён… он позволяет ему собирать и формировать магические потоки, преобразовывать магию внутри себя и ту, что течёт вокруг, невидимая для других. Но это убийственный дар, Сантер, потому что маэстро проводит эту энергию через себя, он сам кондуит'арканис, душа магии, как называют это эльфы. Если он ошибётся, возьмёт слишком мало или слишком много, магическое творение провалится со всеми вытекающими отсюда последствиями! Если он ухватит слишком много, то может надеется обуздать эту силу и, возможно, справится с ней. Если ухватит слишком мало, магия всегда потребует свою цену! У эльфов даже есть для этого слово: л'цеосте'фини'тае, что означает: цена конечна, она определена! Или же: каждое творение требует свей цены. Это главный постулат маэстро! Если у ребёнка есть талант маэстро, в какой-то момент он ему откроется, в какой-то момент ребёнок захочет, чтобы что-то произошло… и инстинктивно придаст магии такую форму, чтобы это случилось. Если повезёт, он сможет сформировать находящуюся вокруг него магию… если нет, то творение потребует свою цену от самого ребёнка… это то, что называют ен фанале! Ребёнок сгорит в пламени трансформации, в белом пламени, фанале! Вот откуда взял своё название культ… и это судьба, которую культ предусмотрел для всех, кто когда-либо милостью богов получал талант! – Она посмотрела на него и продолжила. – Когда поток миров, как называли эльфы сплетение магических течений, иссяк, магии стало недостаточно, чтобы её мог использовать неопытный маг. Таким образом даже если его первое желание было незначительным, магия безжалостно требовала свою цену, и судьба ен фанале становилась неизбежной!

Маэтсра горько засмеялась.

– В этом ирония культа… дети с талантом маэстро погибают в ен фанале, носители других талантов, какими бы невинными они ни были, оказываются на этом нечестивом костре. Только один талан остаётся настолько скрытым, что его едва можно заметить – нечестивый талант наездника душ, некроманта, талант отнять у других жизнь, да, саму душу!

– А как это было раньше, когда культ ещё не был таким могущественным? – спросил Сантер.

– Сов никогда не было много, – ответила Дезина. – Редко было больше тридцати. Талант маэстро, наверное, самый редкий после таланта наездника душ. Когда Совы ещё существовали, многие из них годами путешествовали по империи в поисках детей, которых можно было обучить в башне. Но также для того, чтобы проверить, разовьётся ли в ребёнке тёмный дар. Если они находили такого ребёнка, они пытались освободить его от этого дара, что удавалось очень редко, не убив ребёнка. Маэстра вздохнула. – Это надлежало сделать, но действовали они… неуклюже, потому что таким образом родители стали скрывали детей и от Сов. Так что даже тогда было непросто найти детей, которых можно было бы призвать в Совью башню. Большинство, пожалуй, погибло из-за Белого Пламени и фанала. Даже культу сегодня приходится долго искать, чтобы найти свою жертву! Потому что таланты передаются по наследству, даже если часто проходит несколько поколений. Так что сегодня их осталось не так много, поскольку дети, обладающие этими талантами, редко становились достаточно взрослыми, чтобы самим произвести на свет потомство!

– Разве куль не должен был в какой-то момент заметить, что находит не тех жертв? – в ужасе спросил Сантер. Насколько нужно было быть фанатичным, насколько ослеплённым, чтобы сжигать детей на костре! «Некоторые вещи он, наверное, никогда не сможет понять», – подумал Сантер.

– О, они это знают, – с горечью ответила маэстра. – Они знают, но не признают! Они думают, что если лишат некромантов их жертв, то предотвратят появление этого тёмного выводка! Но именно в этом они ошибаются, потому что любой может стать жертвой наездника душ, даже если у него нет магического таланта! Потому что наездник душ заимствует всё, чему обучалась его жертва… Зачем годами практиковаться с мечом, если можно схватить душу рыцаря? Зачем учиться читать в храмовых школах, если у учёного есть эти знания? Этот выводок жиреет за счёт всех нас, Сантер! Но только те, у кого есть магический талант, иногда могут защитить себя от них… другие всё равно, что беззащитны!

– Вы меня пугаете, маэстра, – тихо сказал Сантер, когда они вместе с маэстрой подошли к северным воротам цитадели. На этот раз охрана не стала просить пропуск. Они лишь, округлив глаза, посмотрели на маэстру и отдали под козырёк.

– Я сама себя пугаю, – ответила она, рассеянно отвечая на приветствие стражи у ворот. – До недавних пор я сама думала, что этот нечестивый выводок больше не представляет угрозы. – Она вздохнула, но потом решительно подняла подбородок и направилась не к башне, как втайне надеялся Сантер, а к цитадели.

Сантер не думал, что обещанный бокал вина так поздно ночью ему нальёт Орикес, штаб-полковник Перьев. Какой бы молодой не была маэстра, похоже, она не испытывала недостатка в уверенности в себе. В любом случае, Сантер не осмелился бы потревожить среди ночи штаб-лейтенанта Перьев в его комнатах на третьем этаже цитадели.

Маэстра просто проигнорировала двух стражников у дверей главного офицера Перьев и, не раздумывая, ударила два раза тяжёлым дверным молотом по потемневшему от времени дереву. Сантер обменялся взглядами с обоими стражниками, которых, похоже, больше позабавил, чем удивил полуночный визит маэстры к одному из самых высокопоставленных офицеров имперского города. В любом случае, они не предприняли никаких шагов, чтобы помешать маэстре взяться за дверной молоток в третий раз.

В конечном итоге, в этом не было необходимости, поскольку он уже слышал проклятья через дверь, прежде чем та распахнулась.