Текст книги "Живущие в ночи. Чрезвычайное положение"

Автор книги: Ричард Рив

Соавторы: Генри Питер Абрахамс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Глава десятая

В 1958 году белое население страны направилось на избирательные участки, чтобы выбрать двенадцатый по счету парламент Южноафриканского Союза. Националистическая партия снова увеличила количество своих мест в парламенте, теперь уже до ста трех, а число мест находившейся в оппозиции к ней Объединенной партии соответственно сократилось до пятидесяти трех. Стрейдом умер, и путем подтасовки голосов премьер-министром был избран д-р Фервурд. Шумиха в Претории вокруг судебных процессов по делам обвиненных в государственной измене стихала. Некоторые из подсудимых неожиданно вернулись домой, так как судебный процесс отложили. Джастин Бейли мог, хотя и изредка, встречаться с женой и друзьями в Кейптауне. Перед самым началом всеобщих выборов цветным было предоставлено право проголосовать за четверых кандидатов из числа европейцев, которые будут защищать их интересы в парламенте. Вокруг этого предложения властей разгорелась горячая дискуссия. Все конгрессы были за выдвижение кандидата, однако значительная и влиятельная часть общественности выступила против и призвала к полному бойкоту выборов.

Джастин, Эйб и Эндрю сидели у Хайяма. Они пришли сюда после фильма «Порода будьдогов» с Норманом Уиздомом [38]38
  Норман Уиздом (род. в 1920 г.) – английский актер.


[Закрыть] в главной роли. В зале горел тусклый свет, и Эйб заподозрил, что это неспроста, наверно, для того, чтобы посетители не могли разглядеть, что им подано. После ужина они пили кофе и курили, обсуждая предстоящие выборы.

– Я не согласен, что выдвижение кандидата имеет важное значение, – заговорил Эйб, обращаясь к Джастину.

– Это делается исключительно для пропаганды, – ответил Джастин, затягиваясь сигаретой. – По крайней мере, мы сможем высказать свои взгляды в парламенте. Пора бы им познакомиться с Хартией свободы.

Эйб, видимо, начинал сердиться все больше и больше.

– Кого ты надеешься убедить? Нынешнее правительство?

– Если это только возможно, – твердо сказал Джастин. – Более того, весь мир. Представь себе, что наш кандидат пройдет, – продолжал он с воодушевлением, – ты не думаешь, что это вызовет замешательство среди националистов?

Его чрезмерный энтузиазм раздражал Эйба.

– Твой кандидат может только щекотать им нервы, – Он мрачно уставился в чашку с кофе. – Нам надо бороться за стенами парламента.

– Но если есть возможность забраться в логово зверя, то почему бы этого не сделать?

– Потому что это попахивает политическим оппортунизмом. Я говорю совершенно серьезно. Соглашаясь на раздельное представительство, вы тем самым способствуете своему собственному угнетению.

Уверенность начала покидать Джастина.

– Послушай, Эйб, разве ты не понимаешь, что это просто тактический маневр?

– Нет, потому что мы не имеем права соглашаться на что-либо меньшее, чем всеобщее избирательное право и единый список избирателей. Каждый должен иметь право избирать и быть избранным.

– Ты говоришь о всеобщих выборах? – спросил Джастин с легким сарказмом.

– Да, – отрубил Эйб, взглянув на пего в упор. – Право участвовать в выборах не должно рассматриваться как вознаграждение за ученую степень или за белый цвет кожи. Это право, Джастин, а не привилегия. Право гражданства. – Он сделал упор на слове «гражданство». – Лишить человека права участвовать в выборах – значит лишить его гражданства.

Хотя Эндрю не принимал участия в споре, он целиком и полностью был на стороне Эйба. Он безоговорочно поддержал принцип бойкота раздельных выборов и с головой окунулся в борьбу за осуществление этого принципа. Принимал участие в дебатах, беседовал с людьми, ходил по домам. Мы призываем всех отказаться от участия в выборах. Не являйтесь на избирательные участки. Не соглашайтесь на половинчатое гражданство в стране, где вы родились. Эйб держался в стороне от всего этого. Эндрю выступал на митингах то тут, то там. Господин председатель, мы не можем согласиться на раздельные списки избирателей. Мы хотим всеобщего избирательного права! Леди и джентльмены, мы требуем законного права принимать участие в управлении страной. Апартеид нельзя искоренить апартеидом. Бессонные ночи. Митинги на площадях, митинги в помещении, споры в узком кругу. Бойкот! Не являйтесь на избирательные участки! Оставайтесь дома! Бойкот! Бойкот! Бойкот!

Наступил день выборов. Эндрю появился на избирательном участке к моменту начала голосования. Вместе с друзьями он развернул знамена. Желающим раздавал плакаты. Вскоре подоспели полицейские: блюстители порядка записывали имена активистов, отбирали плакаты, обвиняли в нарушении порядка. Эндрю дважды приказывали покинуть территорию избирательного участка. Белая дама, агитировавшая за конгрессистского кандидата, позвонила по телефону городским советникам, и те дали распоряжение не трогать собравшихся. В полдень на несколько минут появился Эйб и тотчас же исчез. Эндрю, изнемогая от усталости, стоял у входа в помещение для голосования до самого его закрытия. Ужинал он у Эйба, но во время беседы они ни разу не коснулись выборов. И тем не менее Эндрю ни на минуту не сомневался в искренности Эйба.

Но по пути домой Эндрю с беспокойством подумал о видимом безразличии Эйба. Поведение Эйба совершенно необъяснимо. Не может быть, чтобы он боялся решительных действий. А может быть, дело именно в этом?

Эндрю вернулся домой, вошел с черного хода и в кухне столкнулся с поджидавшей его Мириам. У сестры был взволнованный и сильно огорченный вид.

– Эндрю, сегодня вечером к нам приходила полиция.

– За каким дьяволом?

– Спрашивали тебя.

– Что они говорили?

– Обшарили весь дом и у тебя в комнате взяли несколько брошюр.

– А Кеннет был дома?

– Да, он и сейчас дома. Сидит в уборной.

– Как глупо! Чертовски глупо!

– Я подумала, что будет лучше, если я предупрежу тебя.

– Мириам! – крикнул Кеннет из уборной. – Что, заявился твой проклятый брат?

– Нет, это не он, – отозвалась Мириам.

– Это я. Эндрю.

– Подожди! Мне нужно тебя видеть.

Он слышал, «а «Кеннет с силой дернул цепочку и в унитазе забулькала вода.

– Не беспокойся, Мириам, я с ним справлюсь.

– Пожалуйста, будь осторожен, Эндрю.

Появился Кеннет, на ходу застегивая брюки.

– Что, черт возьми, это значит?

Налитыми кровью глазами он уставился на Эндрю.

– Что именно?

– А то, что сюда заходили эти шпики!

– Сестра говорит, что они спрашивали меня.

– Я не допущу подобных вещей у себя в доме.

– Как вам будет угодно.

– Было бы чертовски хорошо, если бы ты убрался отсюда.

– Ну что ж, ладно.

– Пошел вон.

– Через несколько минут я уйду.

– Без этого черного негодяя у нас деньги целее будут, – проговорил Кеннет, обращаясь к Мириам, слегка удивленной ответом Эндрю.

– Кеннет, пожалуйста, не говори глупостей. Эндрю на самом деле совсем не это имел в виду.

– Замолчи!

– Ну пожалуйста, Кеннет!

– Замолчи! Или я заткну твою проклятую глотку!

– Если ты посмеешь тронуть Мириам, – оказал Эндрю ледяным тоном, – мне ничего другого не останется, как задать тебе хорошую взбучку.

– Что-о-о?

– Я буду вынужден спустить с тебя твою жалкую шкуру.

Кеннет удивленно рассматривал Эндрю, оценивая его физическую силу. Эндрю значительно выше и сильнее его. Он впервые осознал, что шурин вполне взрослый мужчина. Никогда прежде он этого не замечал.

– Ну и ну, дело дошло до того, что мне угрожают в моем собственном доме.

– Только посмей тронуть эту женщину.

– Она, черт побери, моя жена!

– Ты не стоишь ее.

– Ты правда думаешь, что можешь угрожать мне?

– А почему бы и нет?

– Что ты собираешься делать?

– Ты давно уже напрашиваешься на взбучку. Бот и получишь ее!

– Убирайся-ка лучше отсюда, – оказал присмиревший Кеннет.

– Я сделаю это, когда сочту необходимым.

– Вот наглец! – снова взорвался Кеннет, когда Эндрю ушел. – Ты слышала, этот черномазый негодяй угрожает мне в моем собственном доме!

Мириам надела пальто – она решила навестить Аннет. В тот же день, поздно вечером, Эндрю собрал свои вещи и, ни с кем не попрощавшись, ушел.

Эйб, ни о чем не спрашивая, предложил Эндрю остаться у них. Ночью Эндрю то и дело просыпался – он беспокоился о Мириам. От бессонницы глаза у него покраснели и слезились. В школе он чувствовал себя не в сваей тарелке. И так продолжалось всю неделю.

В предпоследнем классе был паренек, которого Эндрю отличал среди других учеников, – Элдред Каролиссен. Симпатичный такой, с серо-зелеными глазами. К тому же весьма смышленый. Однажды он остановил Элдреда в коридоре.

– Скажи, молодой человек, где ты живешь?

– В Грасси-Парк, сэр.

– Где это?

– Надо ехать на автобусе от станции Пламстед.

– И форсировать по пути кишащие крокодилами реки, и сражаться с зулусскими полками.

Элдред весело рассмеялся.

– Вот что, молодой человек, отправляйся-ка домой и попроси своих родителей узнать у соседей, не нужен ли кому постоялец. Я собираюсь переехать на другую квартиру.

– Хорошо, сэр.

На следующее утро Элдред первым делом разыскал учителя и, сияя от радости, доложил:

– Мама опрашивает, что вы хотите – комнату в доме или приспособленный под жилье гараж?

– Комнату в доме. – Потом Эндрю сожалел об этом. – Скажи мне точный адрес.

– Найти очень легко, сэр. Эго Первая авеню, в сторону от Лэйк-роуд, и дом называется «Semper Fidelis»[39]39
  «Всегда верный (лат.).


[Закрыть].

– Ну и ну! Скажи маме, чтобы она сменила название, и в субботу днем я перееду.

– Хорошо, сэр. Мы будем ждать.

Эндрю перебрался в дом миссис Каролиссен. Как долго он проживет здесь, пока оказать трудно, особенно если учесть, что за одну неделю было два полицейских налета. Сегодня, впервые после длительного перерыва, он увидел Мириам. Боже, как она изменилась! Выглядит почти старухой. Кеннет, наверно, совсем ее запугал. Интересно, подумал он, что делает Руфь. Он тешил себя надеждой, что человек, которого он видел в машине возле ее дома, был не Блигенхаут, а кто-то другой. Напевая «Черного бычка», он погасил свет.

Глава одиннадцатая

На следующий день Эндрю проснулся с таким ощущением, что голова вот-вот расколется на части. Наверно, это все-таки не с похмелья. Он выпил у Руфи каких-нибудь две стопочки бренди. Вместе с потоком солнечного света в комнату врывались голоса детей, спешивших в школу. Если бы не эти события, сейчас он сидел бы в поезде, либо беседуя с Альтманом, либо читая очередной номер «Кейп Таймс». Обычно он добирался до Пламстада на автобусе, а там пересаживался на поезд, который отправлялся в семь пятьдесят. Альтман всегда ехал в том же купе и приветствовал его своим неизменным: «Доброе утро, господин Дрейер, как идут наши дела?» Альтману, наверное, будет скучно без него, и он подумает, что с ним что-то случилось. Эндрю долго лежал неподвижно, в висках у него стучало. Он слышал, как Мириам шаркает шлепанцами на кухне. Потом он поднялся с постели с ощущением горечи и тошноты, подкатывавшей к горлу. Он нащупал ногами туфли, застегнул брюки.

– Привет, Мириам, – оказал он, входя в кухню.

– Привет, – ответила она, не оглянувшись.

Он прошел в ванную. К горлу опять подкатила тошнота. Он посмотрел в зеркало над умывальником. Красные, опухшие глаза, взъерошенные волосы. На носу маленький желтый прыщик. Он выдавил его. Достал с полки аспирин и проглотил сразу две таблетки. Затем ополоснул лицо холодной водой. Однако боль в висках не стихала. Осталось прибегнуть к последнему средству. Он пользовался им издавна, с тех пор еще, когда жил в Шестом квартале. Он закрыл на засов дверь и сунул два пальца в рот. Его вырвало, и сразу наступило облегчение. Холодный душ, растирание – и бодрость вернулась к нему. Мириам по-прежнему употребляла ароматное мыло, и в ванной стоял все тот же запах лаванды и старых газет. Эндрю почистил зубы и причесался. Теперь он чувствовал себя много лучше. Между тремя и четырьмя предстоит встреча с Руфью, он будет ждать ее в университетской библиотеке. Еще со студенческих лет ему запомнилась одна книга. Она не выходит у него из головы уже восемь, нет, девять лет. Вот и сейчас снова пришла на память.

То ли это «Герой» Рэглана, а может быть, и Спенсер? То ли «Человек и государство»? Книга в коричневом переплете, прочитать ее посоветовал Эйб. Интересно, как он там в школе сегодня? Эндрю надеялся, что Де Ягер отнесется к нему сочувственно. Ведь он славный малый. Политикой не интересуется, но в трудную минуту на него можно положиться. Да, Эйбу нужно держать ухо востро. Очевидно, его прежняя осторожность объясняется тем, что тогда он еще не сделал окончательного выбора. Он пытался определить свою политическую позицию. К счастью или к несчастью, теперь он проявляет большую активность, даже выступил несколько раз на митингах, хотя иногда все-таки прячется в своей башне из слоновой кости. 24-го полиция совершила налет и на его квартиру, и Эндрю был немало удивлен спокойной реакцией Эйба: «Обычная проверка, только и всего». По этому поводу Эйб процитировал Гегеля (впрочем, это мог быть и Спиноза), поглядел поверх очков и покашлял, как ученый грамматик. Любопытно, Де Ягер знает, что они удрали со спортивных соревнований? Черт побери, он совсем забыл о них. Надо бы спросить Элдреда, какое место заняла школа. Он никогда особенно не увлекался спортом. Однажды пробежал полмили да выступил центром нападения в составе школьной команды на соревнованиях по регби. А вот Джастин был неплохим легкоатлетом. Первоклассный спринтер и кумир всех младших классов. Да, сегодня как раз можно повидать Джастина. Он обычно завтракает у Хайяма между часом и двумя. Если отправиться в Грасои-Парк пораньше, то наверняка можно будет его застать. Голова все еще побаливала, но чувствовал он себя уже значительно лучше, даже появился аппетит.

Когда Эндрю вошел в кухню, Мириам накладывала ему овсяную кашу. На кухонном столе лежал только что полученный номер «Тайм». Протягивая руку за газетой, Эндрю попытался завязать разговор:

– Кеннет еще спит?

– Да, – сдержанно сказала Мириам после продолжительной паузы.

– Он работает в ночную смену?

– Да.

– Он знает, что я здесь?

– Не думаю. Я ему не говорила.

Эндрю понимал, что жизнь в доме становится для Мириам невыносимой. Он развернул газету и пробежал заголовки: «БЕСПОРЯДКИ В ГОРОДАХ РАНДА», «НАЛЕТЧИКИ ПЫТАЛИСЬ ПУСТИТЬ ПОД ОТКОС ПОЕЗДА С РАБОЧИМИ», «ВЛАСТИ СОВЕРШЕННО НЕ В СОСТОЯНИИ НАВЕСТИ ПОРЯДОК», «В ВОРЧЕСТЕРСКОЙ ЛОКАЦИИ СОЖГЛИ ЦЕРКВИ И ШКОЛЫ», «ЭРАЗМУС ПРЕДУПРЕЖДАЕТ: «НЕ СЖИГАЙТЕ ПРОПУСКА». Да, обстановка, будь она трижды неладна, становится накаленной. Ход событий перестал подчиняться людской воле.

«С ПОМОЩЬЮ СЛЕЗОТОЧИВЫХ ГАЗОВ УДАЛОСЬ ОЧИСТИТЬ ГРЭНД-ПАРЕИД. ПОЛИЦИЯ ПРОЯВЛЯЕТ СДЕРЖАННОСТЬ». Казалось, с того момента, когда полиция дубинками пыталась разогнать толпу на площади, прошла целая вечность. Как эта говорливая старушка в поезде горевала о потерянной сумочке! Точь-в-точь как миссис Каролиссен. «Послушайте, мистер Д., когда напали полицейские, я обронила сумочку. Разве это не ужасно?» Он живо представил миссис Каролиссен, как она бежит в своем нарядном выходном платье, стыдливо подбирая юбки. Что ж, скоро ему предстоит увидеть ее. Может, отправиться в Грасои-Парк после завтрака? Можно себе представить, о чем они говорили с Руфью.

Общественная уборная. Резкий запах мочи и испуганные, опасливо озирающиеся люди. Молодой человек, ведущий под руку трясущегося от страха мусульманина. Должно быть, это его отец или дядя. Спешат укрыться от дубинок и газа в уборной. Казалось, все это было давным-давно, а вовсе не вчера.

Эндрю с удовольствием принялся за кашу. Во время еды он не проронил ни слова и, только когда с завтраком было покончено, повернулся к сестре.

– Мириам!

Она перестала разливать кофе и медленно подняла глаза на брата.

– Пожалуй, мне придется пожить некоторое время здесь.

– Мне кажется, это невозможно.

– Из-за Кеннета?

– Да, из-за Кеннета.

– Это я беру на себя.

– Было бы лучше, если бы ты поселился где-нибудь в другом месте. У Эйба нельзя?

– Он тоже под подозрением. На прошлой неделе и у него была полиция.

– А Грасси-Парк?

– Дом под надзором полиции.

– Я боюсь Кеннета.

– Тебе нечего бояться.

Эндрю решительно поднялся.

– Я сегодня вернусь поздно. Оставь мне горячего кофе.

– Пожалуйста, будь осторожен, Эндрю.

– Обо мне не беспокойся.

Он надел пиджак и повязал галстук.

– Я буду около одиннадцати. Бели Кеннет начнет ворчать, пошли его к черту.

Он чмокнул ее в щеку, вышел в коридор и небрежно захлопнул за собой дверь.

Глава двенадцатая

Едва за Эндрю затворилась дверь, Мириам услышала, как заворочался в постели Кеннет. Она тяжело опустилась на скамейку. Слава богу, что они не встретились лицом к лицу. Муж и брат. Она боялась Кеннета, да и Эндрю, кажется, хороший упрямец. Он совсем не тот, каким она знала его раньше. Зрелый и уверенный в своих силах. Никому не известно, что может произойти, если встретятся эти двое.

– Мириам!

Она покорно поднялась.

– Мириам! – еще раз крикнул Кеннет из спальни. – С кем это ты, черт побери, разговаривала?

– Это не важно, совсем не важно, Кеннет.

Она отчетливо представила себе, как Кеннет сидит сейчас в постели и пытается достать брюки. Тонкие, белые, паучьи руки тянутся сювозь прутья спинки. Он схватит их, натянет, а потом будет сидеть, ковыряя в зубах сломанной спичкой, вытянув перед собой красные, в ссадинах, ноги. Его ноги всегда вызывали у нее отвращение.

– Это не важно, Кеннет. Совсем не важно.

– А для меня очень важно!

Он вошел в кухню босой, на ходу натягивая рубаху.

– Кто был здесь утром?

– Никто, Кеннет.

– А чья это грязная тарелка?

– Умоляю тебя, Кеннет.

– Эта черная свинья Эндрю?

– Мой брат не черная свинья.

– Так был все-таки Эндрю или нет?

– Это не имеет значения.

– Был он здесь, я спрашиваю?

– Да, он был здесь, – сказала она и беспомощно опустилась на прежнее место.

– Ты хочешь сказать, что пустила этого мерзавца в мой дом?

– Ему негде было переночевать.

– И ты имела наглость приютить его?

– Да!

– Кто разрешил тебе?

– Больше ему некуда было идти.

– И этот червяк приполз обратно?

Она сочла, что разумнее всего промолчать. Лучше сложить грязную посуду в мойку.

– Кто тебе позволил пустить его в дом?

Она отвернула кран, подставила ладонь под струю и стала ждать, когда пойдет горячая вода.

– Я тебя спрашиваю!

Она взяла мыло и намылила мочалку.

– Черт побери, я с тобой говорю!

Она собрала с тарелки Эндрю остатки пищи и бросила в помойное ведро, затем опустила тарелку в воду.

– Отвечай!

– Пожалуйста, забудь об этом, дорогой.

– Не хочу!

Дальше все произошло так стремительно, что она не успела даже опомниться. Он выбил тарелку у нее из рук, и она разлетелась на мелкие кусочки. Мириам в оцепенении уставилась на пол.

– Когда муж опрашивает, изволь отвечать!

– Что тебе от меня нужно?

– Почему ты пустила Эндрю в дом?

– Он мне брат.

– Это для меня ничего не значит.

– А для меня значит.

– Ты еще смеешь огрызаться?

Мириам отвернулась и стала мыть посуду. Он выхватил у нее из рук чашку и оо всего размаху швырнул об стену. Осколки рассыпались по линолеуму.

– Я не вернусь до тех пор, пока ты не перестанешь буянить, – оказала она, снимая фартук.

– И куда же ты надумала идти?

– Это мое дело.

– Ты останешься дома.

Какое-то мгновение они с вызовом смотрели друг на друга.

– У тебя хватило наглости пустить в мой дом эту черную свинью?

– Я пустила в дом брата.

– Убийцу собственной матери! Может быть, и хорошо, что она умерла! А то наплодила бы еще таких же.

– Пожалуйста, не задевай мать.

– Не указывай, что мне можно говорить, а чего нельзя!

– Моя мать не имеет ко всему этому никакого отношения.

– Она произвела на свет этого черного выскочку!

– Пожалуйста, оставь мать в покое!

– Если только этот проклятый коммунист явится сегодня, я натравлю на него полицию.

– Если ты так сделаешь, я тоже сообщу в полицию.

– О чем?

– О твоих белых проститутках. Ты слышал про закон «О борьбе с безнравственностью»?

– Что?

– Я сказала, что сообщу в полицию о твоих белых приятельницах.

– Ах ты, поганая брехунья!

– Почему бы тебе не назвать меня поганой черной брехуньей?

– Ты – поганая черная брехунья!

– Мне незачем врать.

– А что тебе известно о белых проститутках?

– То, что они уже бывали в моем доме.

– Врешь!

– И даже в моей постели!

– Врешь!

Он сгреб ее в охапку, скрутил за спиной руки и стал теснить «стене.

– Это правда!

– Поганая брехунья!

– Ты сам знаешь, что это правда. Если ты донесешь в полицию об Эндрю, я заявлю о твоих белых девках.

– Ты намерена заявить в полицию?

– Если ты не отпустишь меня.

– Ах ты, грязная сука!

Свободной рукой он изо всех сил хлестнул ее наотмашь по губам. Изо рта показалась кровь.

– Я прошу тебя, Кеннет… Ты знаешь, что я говорю правду.

– Значит, ты собираешься донести на своего мужа в полицию?!

– Ты это заслужил!

Он обрушивал на нее удар за ударом. На щеках у нее отпечатались пальцы Кеннета.

– Пусти, Кеннет!

– Не пущу до тех пор, пока не сознаешься, что ты – проклятая брехунья!

– Я скажу все, что захочешь, только отпусти.

– Говори!

– Пожалуйста, Кеннет…

– Говори!

– Что говорить?

– Что ты никогда не видела здесь белых женщин.

– Пусти!

Он сжал ее крепче.

– Ты никогда не видела здесь белых женщин.

– Я никогда не видела здесь белых женщин.

– И никогда больше не пустишь в дом этого негодяя!

– Нет, Кеннет!

– Ты никогда не пустишь его!

Мириам захлебнулась горячей кровью и беспомощно закашлялась. Кеннет немного расслабил руки.

– Если только он явится в мой дом, я сверну ему шею. Слышишь?

Она вытерла лицо рукавом.

– Слышишь?

– Да, Кеннет.

– А теперь готовь мне завтрак. Я голоден.

С покорным видом она поставила на плиту сковородку и налила масла.