Текст книги "Живущие в ночи. Чрезвычайное положение"

Автор книги: Ричард Рив

Соавторы: Генри Питер Абрахамс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

Глава тринадцатая

Во вторник, 29 марта, мистер Уильям Б. Фрейджон явился на службу с большим опозданием, невероятно злой, потому что на пригородных линиях было прервано движение поездов. Позже в тот же день он узнал, что в линию высоковольтной передачи неподалеку от Солт-ривер ударила молния.

Руфь Тэлбот должна была выйти пораньше, чтобы успеть на автобус в восемь пятнадцать и вовремя попасть на лекцию в университет.

Пампоуен из Спрингса выиграл тридцать тысяч фунтов стерлингов по государственной лотерее, проводившейся в Южной Родезии.

Браам де Врис безуспешно пытался получить разрешение на поездку в локацию Ньянга.

Министр обороны заявил в сенате, что сто семьдесят пять воинских формирований в стране насчитывают две тысячи шестьсот сорок офицеров и пятьдесят шесть тысяч восемьсот три солдата.

Эйб Хэнсло ехал в стеенбергскую среднюю школу, полный дурных предчувствий. Может, было бы благоразумнее поступить, как Эндрю, и вообще не появляться в школе.

Траулер, плавающий в районе Кейптауна, выловил на глубине трехсот морских саженей редчайший экземпляр Oreosoma atlanticum.

Мириам Питерс укладывала свои вещи, заливаясь слезами, но чувствовала, что ей надо порвать с Кеннетом.

В Касле состоялось сто четырнадцатое представление «Son et Lumière» на африкаанс.

Джастин Бейли понимал, что нужно уйти из дому, так как в любое время могут начаться повальные аресты.

Элдред Каролиссен прогулял первый урок, потому что не приготовил задания мистера Хэнсло.

Требовался шестнадцатилетний цветной юноша для работы в мастерской. Подходящему претенденту предлагали хорошие условия.

Мистер Альтман решал очередной кроссворд в «Кейп Таймс» и никак не мог подобрать нужного слова на номер два по горизонтали. «The rare bad garment» подойдет? Десять букв. Должно быть, анаграмма «the rare bad».

Установлено вознаграждение в пять фунтов тому, кто сообщит о нынешнем местонахождении Луизы Адамс, ранее проживавшей на Клооф-стрит.

Проводив Чармейн и Джереми до автобусной остановки, миссис Каролиссен сняла туфли и прилегла на кушетку отдохнуть. Ей и в самом деле хотелось отдохнуть – ведь с полседьмого на ногах. Дети доставляли все больше и больше хлопот. Чего стоили одни завтраки! Винсент не любит сыр. Поль ни за что не хочет есть помидоры. Чармейн требует арахисовое масло и отвергает джем. Что до Элдреда, то с ним все труднее справляться. Она не сомневалась, что в этом виновато дурное влияние мистера Дрейера. Надо будет поговорить с мужем, «о какой от этого толк? Никакой от него пользы. Только и знает, что читает свою чертову «Кейп Таймс» или «Аргус», а детей взвалил на нее. Элдред совсем отбился от рук. Взять хотя бы сегодняшнее утро. Он даже не счел нужным пожелать доброго утра собственной матери. И дома не позавтракал, и с собой ничего не взял. Пусть м-р Каролиссен примет какие-нибудь меры. Ну почему, почему она одна должна так мучиться? В конце концов он отец! Подумать только, как Элдред надерзил ей в присутствии этой белой девицы – Руфи, что ли, приятельницы мистера Д. Она разыскивала его в Грасси-Парк. Ну, этому больше не бывать. Мистеру Д. придется искать себе другую квартиру. Не может же она допустить, чтобы у них в доме шарили сыщики.

– Минни! – крикнула миссис Каролиссен. Никогда она не отзывается, эта Минни!

– Да, миссис Каролиссен?

– Подогрейте мне кофе.

Комната мистера Д. будет как раз хороша для Элдреда и Винсента. Дети растут, и, естественно, требуется больше места. Он был неплохой жилец, ничего не скажешь, но нельзя же допустить, чтобы к ней в дом приходили белые девицы. Она очень устала, и мозоли на ногах причиняли сильную боль.

– Минни! Разбудите меня, когда будет готов кофе.

Интересно, слышала ли Минни ее приказание? Никто не обращает на нее внимания. А когда что-нибудь не ладится, все бегут к ней.

Она только-только задремала, как ее разбудил шум подъехавшего автомобиля. Кто бы это мог быть так рано?

– Минни! Кто там?

Хлопнула дверь, и она услышала, что Минни с кем-то разговаривает в коридоре.

– Минни! Кто там?

– Не беспокойтесь, это я. Доброе утро!

Мистер Д. О, боже! Почему он не в школе? Эндрю стремительно прошел в дом.

– Ну, как поживаем, миссис Каролиссен?

– Благодарю вас, хорошо, – ответила она сдержанно.

– Сегодня чудесная погода, хотя и немного пасмурно.

– Да, – ответила она тем же топом.

– В городе жарко, но здесь вполне приятно.

– Мистер Д. – Она решила без обиняков перейти сразу к делу. – Мистер Д., я очень сожалею, но мне придется отказать вам.

– Это ваше право, – сказал он. Она не ожидала, что он так легко согласится с ней. Она думала, что он, по крайней мере, как-нибудь выразит свое недовольство.

– Я не могу допустить, чтобы сюда то и дело являлись сыщики.

– Конечно, не можете.

– К тому же дети растут, и для них требуется больше места.

– Это вполне понятно.

Миссис Каролиссен почувствовала неловкость и сама не заметила, как стала извиняться и делать уступки.

– Если вы пока ничего не подыскали, я не настаиваю, чтобы вы переезжали немедленно. Можете жить у нас до конца апреля.

– На днях я заеду за вещами.

– С этим нет надобности спешить, мистер Эндрю.

– Благодарю.

– Но все-таки не откладывайте надолго.

– Постараюсь.

– Вы уже подыскали себе другую комнату, мистер Д.?

– Сейчас я живу у сестры на Найл-стрит. Вы знаете, где это?

– Да, представляю.

– Это третий дом справа, если идти по направлению к Виндзор-стрит.

– Я знаю. Кстати, мистер Д., вчера сюда приходили два агента.

– Элдред предупредил меня.

– Они расспрашивали о вас, но я дала им хорошую отповедь.

– Представляю, какое это было зрелище!

– Их дело ловить преступников, а не надоедать образованным людям.

– Совершенно верно.

– Такому, как вы, приятному, всеми уважаемому учителю школы для цветных.

– Вы мне льстите.

– Я не льщу, поверьте, мистер Дрейер. Если бы дом у нас был чуть-чуть побольше, я ни за что не отказала бы вам.

– Я высоко ценю ваше отношение.

– Надоедают порядочным людям! Но я сказала, что все это им еще аукнется.

– Руфь вчера вечером спрашивала меня, не правда ли?

– Да. Она милая девушка. Жаль, что белая.

– Но она-то в этом не виновата.

– Она нравится мне. Самостоятельная. Мистер Дрейер, не думайте, пожалуйста, что я прогоняю вас.

– О нет, нет, нет, нет, нет.

– Когда будете в этих краях, обязательно заходите.

– Непременно зайду.

– Дети растут, а дом довольно маленький.

– Да, я понимаю. Ну, мне пора. Элдред и Винсент могут уже сегодня переселяться в мою комнату.

– Большое спасибо, мистер Д.

– Ну, до скорого свиданья.

– Выпейте кофейку, тогда и пойдете. Минни как раз варит. Минни!

Ответа не последовало.

– Минни! Эта девица, наверно, глухая… Вы должны выпить кофе, мистер Д., тогда и пойдете. Не думайте, что я стараюсь избавиться от вас. Только…

– Только дети подрастают. Я вас понимаю. Ну конечно, с вашего позволения я останусь выпить кофе.

Глава четырнадцатая

У Эндрю было еще время, и поэтому он ехал медленно по Мейн-роуд к Кейптауну. Вполне вероятно, сегодня где-то около часа в ресторанчике Хайяма он сможет повидаться с Джастином. По пути он всюду наблюдал эффективность всеобщей забастовки африканцев. Белые и цветные продают газеты, подметают конторы, грузят машины. Африканцев же нигде не видно. На Сэр Лоури-роуд он подъехал к бензоколонке. К нему вышел белый заправщик.

– Доброе утро, – сказал Эндрю. – Пожалуйста, три галлона.

Хозяин неловко отвинтил крышечку.

– А что, паренек, который обычно здесь дежурит, сегодня выходной? – спросил Эндрю.

– Вы имеете в виду туземца. Все туземцы бастуют.

– Есть надежда, что они скоро вернутся к работе?

– Бог даст, вернутся. Но они боятся, как бы другие кафры не исколотили их.

У заправщика был выговор, характерный для всех живущих на улице Обсерватории.

– Вы и правда так думаете?

– Послушайте, дружище, в прошлую среду… постойте, да, в прошлую среду является сюда парень. Туземец, в стильном костюме с портфелем. Один из этих наглых кафров, которые встречаются на каждом шагу. Подходит к двум моим парням и начинает с ними лопотать на своем языке. Что, черт побери, говорил он им, не известно. Я их обезьяньего языка не понимаю. Когда я потребовал, чтобы он убирался прочь, он не послушался; пришлось позвонить в полицию. Когда же приехала полиция, он уже исчез, а с ним и мои работнички.

– Вы думаете, действуют агитаторы?

– И еще как! Проклятые кафры-коммунисты.

– А вам не кажется, что жалобы африканцев справедливы?

– А ну, повторите снова!

– Вы не считаете, что африканцы так страдают при нынешней системе, что вынуждены бороться за свои права?

– Ничего подобного. Неблагодарные ублюдки! Мои парни огребали по три фунта и десять шиллингов в неделю, где еще им будут столько платить? На эти деньги можно жить, есть, иметь крышу над головой.

– По-вашему, это прожиточный минимум?

– А почему бы, черт возьми, и нет? Когда я начал работать, я получал три фунта в неделю.

– И вам приходилось на эти деньги содержать семью?

– Нет, но тогда я великолепно обходился тремя фунтами.

– А сейчас вы прожили бы на них?

– Что вы хотите оказать?

– Могли бы вы с семьей прожить на три фунта десять шиллингов в неделю?

– Господа Иисусе, я же белый!

– Об этом нетрудно догадаться.

– Знаете, нам надо держаться вместе – белым и цветным. Это в наших общих интересах.

– Вы в этом уверены?

– Что вы хотите сказать, черт побери?

– Я хочу сказать: все, кто не может есть вдоволь хлеба, будь то белые, черные или цветные, будут жаловаться на свою участь, и я считаю, что семья, живущая на три фунта десять шиллингов в неделю, не может есть хлеба вдоволь.

– Ну, если бы речь шла о вас или обо мне, тогда, конечно. А для кафров этого предостаточно.

– Сколько я должен за бензин?

– Двенадцать шиллингов.

– Благодарю.

Эндрю сел в машину и включил мотор. Он собирался уже тронуться в путь, когда заправщик подошел к машине и просунул голову в окно.

– Знаешь, может быть, ты прав, приятель. Если как следует подумать, то три фунта десять шиллингов в неделю чертовски мало. Но что я могу поделать? Мне надо вести дело.

– Конечно, вам надо вести дело.

Эндрю включил передачу и поехал. Он поставил машину возле ресторана Хайяма на Гановер-стрит. Проводимая африканцами забастовка почти не коснулась Шестого квартала. Жизнь здесь шла своим обычным ходом, без лишних забот и тревог. Он выбрал столик в дальнем углу, спросил кофе, а также свежий номер «Нью эйдж». Он откинулся на спинку стула и погрузился в чтение. Еженедельник печатал подробную информацию о событиях в Шарпевиле и Ланге. «МАССОВОЕ КРОВОПРОЛИТИЕ, УЧИНЕННОЕ ПОЛИЦИЕЙ», «КРОВАВЫЕ РЕПРЕССИИ ПРОТИВ УЧАСТНИКОВ ДЕМОНСТРАЦИИ, ТРЕБОВАВШИХ ОТМЕНЫ ПРОПУСКОВ», «НОЧЬ ТЕРРОРА В ЛАНГЕ». Он внимательно прочитал заявление АНК по поводу Панафриканистокой кампании.

«В заявлении Конгресса, обнародованном в понедельник вечером, говорится о глубоком возмущении зверскими действиями полиции, которые способны лишь вызвать ярость и гнев народа. Неужели нельзя разгонять демонстрации, не убивая и не калеча людей?»

Официантка принесла кофе.

«Власти охотно используют любой повод, чтобы вселить страх в сердца людей».

– Почему ты не в школе?

Эндрю поднял голову.

– Привет, Джастин. Я надеялся увидеть тебя здесь. Присаживайся.

Вид у Джастина был усталый, под глазами мешки.

– Смылся с уроков?

– Да. По известным тебе причинам.

– А как Эйб?

– Поехал в школу.

– Он поступил неосмотрительно.

– Согласен. Хочешь кофе?

– Нет, спасибо, в последнее время у меня что-то неважный аппетит.

– Ну, Джастин, как ты думаешь, насколько эффективна забастовка?

– Эффект превзошел все мои ожидания. Вот если бы еще цветные бросили работу!

– В этом одна из главных трудностей.

– Мы вкладываем силы, вое свои силы, а они боятся пальцем пошевелить. – Сейчас усталость особенно отчетливо обозначилась на лице Джастина, – Это понятно, им приходится рисковать значительно большим.

– Может быть, ты и прав, – ответил Эндрю. – Но как, по-твоему, будет реагировать правительство?

– Не будем строить иллюзий. Борьба идет не на жизнь, а на смерть. Сумерки трехсотлетнего господства белых. – Джастин заставил себя улыбнуться. – Они пустят в ход все свои силы. Последуют новые налеты, аресты, расправы. Но больше всего я боюсь, – он взглянул на Эндрю, – что они могут объявить чрезвычайное положение.

– А это значит?.. – Эндрю задал вопрос, прекрасно зная, какой будет ответ.

– Чертовски много. Например, могут вызвать вооруженные силы или арестовать любого человека без ордера и гноить его в тюрьме, сколько будет угодно министру юстиции.

– Понимаю.

– Никаких жалоб в суд, и, если захотят, могут продержать в одиночке тридцать дней. Любого могут вызнать на допрос, и боже упаси тебя отказаться отвечать на их вопросы.

– Итак, – сказал Эндрю, задыхаясь, – эти парни могут оказаться и в самом деле несговорчивыми.

– Да, так оно и будет. Советую тебе, пока не поздно, уехать отсюда. Тебе и Эйбу. Скрывайтесь. Вы оба можете надолго угодить в тюрьму.

– А как же ты?

– Мне предстоит еще кое-что сделать: убедить африканцев продолжать забастовку, а цветных – выступить в их поддержку. Завтра мне надо распространять брошюры в Ланге. После этого я, может быть, тоже уйду в подполье. Если ты не против помочь, пойдем со мной.

Эндрю ничего не ответил.

– Знаешь, – сказал он после небольшой паузы, – может статься, что они вовсе не объявят чрезвычайного положения.

– Может быть, и не объявят. Но я не питаю пустых надежд. Будь готов к худшему. Уезжай, пока тебя не схватили.

– Пожалуй, надо уезжать.

– Эйба тоже предупреди. Положение становится очень серьезным.

– Я попробую ему позвонить.

– Прекрасно. Какая у тебя программа на сегодня?

– Еще не знаю. Днем должен встретиться с Руфью в университете, и это, кажется, все.

– Вечером я буду у Браама. Попробуй привести с собой Эйба. Вы оба понадобитесь.

– Хорошо, – сказал Эндрю неуверенно. – Будь осторожен. Вполне возможно, что его квартира под наблюдением.

– О’кей.

Они молча допили кофе, потом закурили.

– Джастин! Я хотел бы тебе помочь, – наконец заговорил Эндрю.

– Обсудим это вечером.

– Хорошо. Тогда до вечера. Если не возражаешь, я заплачу за кофе. У Браама буду часов в восемь.

– О’кей.

Глава пятнадцатая

Эндрю поставил «остин» в самом начале Эддерли-стрит и взглянул на часы. Без четверти три. До встречи с Руфью все еще много времени. Интересно, как она себя чувствует после вчерашнего вечера? Вот сейчас Эйб, наверно, выходит из школы. Не забыть бы позвонить ему. У входа в библиотеку есть телефон-автомат. Надо предупредить его о встрече с Джастином и Браамом. Эндрю побрел по Гавернмент-авеню. Усиленный наряд полиции нес охрану здания парламента, хотя прохожие, по-видимому, были абсолютно равнодушны и не проявляли никакого интереса к происходящему. Они гуляли, наслаждаясь солнцем, покупали арахис и кормили им голубей и белок.

В библиотеке не было никого, если не считать женщины на выдаче, которая не обратила на него ни малейшего внимания. Он сел за стол в конце зала, спиной к ней. Можно скоротать время за чтением. Вот досада, забыл газету в машине! Он подошел к стеллажу. Экономика. История экономики. Экономическая география. Этика. Логика и метафизика. Политическая философия. Он достал с полки Бозанке – «Философская теория государства».

Кажется, прошло много лет с тех пор, как он занимался политической философией. Он вспомнил, как, бывало, входил в аудиторию профессор – это был Малерб, – сухо, по-академически, откашливался, протирая очки, и начинал шуршать пожелтевшими страницами. Спор идет, в сущности, между монизмом и плюрализмом. Является ли государство всего лишь корпорацией среди прочих корпораций или оно действительно представляет собой высшую корпорацию, господствующую над всеми остальными корпорациями? Сухо, как пыль. Впереди обычно сидела очаровательная блондинка, без конца сосавшая карамельки. Однажды она повернулась к нему и предложила конфету. Он был смущен и отказался. Девица захихикала. «Что это, сегрегация на-выворот?» После этого он всячески избегал ее. Он с трудом одолевал труды Липпмана, Хсайо и Бозанке. Государство de facto (а также de jure) – это общество, которое осуществляет насильственную власть в отношении всех его членов и является единой независимой корпорацией среди других независимых корпораций. Скучно до смерти. Слава богу, что все это уже позади. Он читал механически, знакомые фразы казались лишенными смысла. Даже степень бакалавра коммерции, которую он собирался получить, отодвинулась куда-то вдаль. Он бросил занятия после Шарпевиля и Ланги.

Наконец он увидел Руфь, проходившую через турникет. Она была бледная и осунувшаяся и совсем не похожая на себя. Она села напротив, даже не взглянув на него, и взяла со стола свежий номер «Популярной механики». Он заметил, что руки у нее дрожат.

– Я вижу, ты занят изучением философии, – проронила она.

– А я удивляюсь твоему неожиданному интересу к этому журналу, который ты читаешь к тому же вверх ногами. Кач, хорошо выспалась?

– Нет, после того как ты ушел, на меня напал страх.

– Почему? Что случилось?

– Ничего. Просто мне было страшно.

Он положил книгу на стол.

– Руфь, я надеюсь, ты не рассердишься, но я размышлял над тем, что происходит вокруг, и решил, что нам разумнее всего расстаться на время, а может быть, и навсегда.

Она долго сидела молча, зажав в руке журнал и не глядя в его сторону.

– Ты так думаешь? – спросила она наконец.

– Да. Обстановка осложняется. Перед тем как прийти сюда, я разговаривал с Джастином Бейли.

– Ну и что же? – спросила она чуть дрогнувшим голосом.

– Он рисует мрачную картину. Опасается, что очень скоро могут ввести чрезвычайное положение.

– Что это значит? Ты же знаешь, я глупая. Не разбираюсь в подобных вещах.

– Это означает аресты без предъявления обвинений, строгое заключение без права апелляции. Тюрьма.

– Пока я с тобой, Энди, мне ничего не страшно.

– Нам не позволят быть вместе. Пойми это, Руфь. Мы оба на подозрении. Блигенхауту известно о нас все, известно, где мы бываем вместе. Если будет объявлено чрезвычайное положение, он сможет арестовать нас, не обременяя себя необходимостью найти какой-нибудь предлог.

– Я не боюсь.

– А я боюсь за тебя, дорогая. Почему ты не хочешь уехать? Возьми академический отпуск и возвращайся в Веренигинг. Поживи некоторое время дома.

– Об этом не может быть и речи. Отец захочет знать, почему я бросила университет. Кроме того, у него своих забот хватает.

– Руфь, поезжай домой ради собственной безопасности.

– Я не могу оставить тебя, Энди.

– Ты должна это сделать, Руфь.

– Ты хочешь избавиться от меня?

– Знаешь ведь, что это не так. Я думаю только о тебе.

– Я отдала тебе все, Энди, все, что могла, – Ее глаза были сухи. – Даже… даже прошлой ночью. Почему же сейчас ты гонишь меня прочь?

– Потому что я уверен, рано или поздно они придут за тобой. Тюрьма – нешуточное дело для белой женщины.

– Ах, вон оно что, я вдруг стала белой женщиной! Прошлой ночью я была просто женщина.

– Пожалуйста, дорогая, не надо ссориться. Постарайся понять, что я говорю.

– Я остаюсь в Кейптауне, Энди.

– Хорошо, если ты так настаиваешь. Я сделал все возможное.

– Я остаюсь в Кейптауне!

Она решительно встала.

– До свидания, Энди.

– Куда ты идешь?

– У меня встреча. Вернее, еще одна лекция. Извини, Энди, мне надо идти.

– Вот ключ от твоей машины. «Остин» стоит напротив старого здания Верховного суда.

– Пусть он останется у тебя на всякий случай.

– На какой случай?

– На случай, если тебе снова потребуется белая женщина.

– Что ты говоришь, Руфь?

– Это тебе значительно облегчит дело.

– Я прошу тебя, Руфь…

– До свидания, Энди.

Она бережно положила ключ на стол, затем нетвердой походкой направилась к выходу, стараясь сохранять спокойствие. Он слышал, как скрипнул турникет. Эндрю еще долго сидел, играя ключом. Она ведь знает, что он не хотел ее обидеть. Должна знать. В конце концов она человек с Принципами. Не какая-нибудь дрянь. Пу и положение! Ему хотелось броситься за ней, но он знал, что это бесполезно. Библиотекарша с любопытством наблюдала за ним. Черт возьми, как все по-дурацки складывается! Она порвала с ним навсегда? Но тогда зачем же было оставлять ключ? На случай, если ему понадобится белая женщина! Он надеялся, что она настроена не так уж решительно. Он захлопнул Бозанке, сунул ключ в карман и поспешил к телефону – звонить Эйбу. Вот черт, опять забыл номер. 25215. На звонок довольно долго не отвечали, затем послышался щелчок – похоже, кто-то взял трубку.

– Хелло! Это миссис Хэнсло? Говорит Эндрю. Эндрю Дрейер. Эйб уже дома? О, благодарю. Можно с ним поговорить? Конечно, подожду.

Надо во что бы то ни стало помириться с Руфью. Доказать, что он действовал исключительно в ее интересах и отнюдь не стремился избавиться от нее.

– Привет, Эйб. Это Эндрю. Я звоню из автомата в Кейптауне. Мне очень хотелось бы поговорить с тобой, но по телефону нельзя. Можно к тебе приехать? Да, у меня есть машина. Машина Руфи. Буду минут через двадцать. О’кей! До скорой встречи.

Он повесил трубку. Как все по-дурацки складывается. Интересно, у нее правда лекция или она просто хотела уйти от него? Причинить ему боль? Вообще-то на театральном отделении занятия бывают в самое необычное время. Если бы она действительно хотела порвать с ним, она не оставила бы ему ключа от машины. Вот незадача! Может быть, повидаться с Эйбом и попробовать разрешить все трудности? Но прежде всего надо успокоиться. Он вернулся в библиотеку и снова взял Бозанке. Следует заметить, что концепция закона природы… Надо повидаться с Эйбом… Повалят беды, так идут, Гертруда… Он встал и сунул книгу на полку.