Текст книги "Дом неистовых клятв (ЛП)"
Автор книги: Оливия Вильденштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
Мои колени подгибаются, и мне кажется, что я вот-вот упаду и расплавлю лёд, но меня держат сильные руки. Они обхватывают меня за талию, а затем… проходят прямо сквозь неё.
И следующее, что я чувствую – это то, как я ударяюсь обо что-то острое. Гигантская сосулька пролетает мимо меня и врезается в… в землю.
В землю, которую я больше не чувствую под ногами.
О, боги, я… я…
Лечу.
Я моргаю, чтобы избавиться от льдинок, которые застилают мне глаза, а затем перевожу взгляд на лицо Лора, которое смотрит на меня снизу вверх. Его глаза сверкают, а губы приподняты в улыбке.
«Ты летишь, птичка. Мой зов, должно быть, порвал путы, которыми была связана твоя воронова сущность».
Я смотрю по сторонам и обнаруживаю, что вместо рук у меня – два огромных чёрных крыла. Я начинаю махать ими с таким энтузиазмом, что врезаюсь в другую сосульку. Мерда. Focá. Из меня также вырываются и другие ругательства, которые, в кои-то веки, забавляют Лора.
Я лечу.
Твою мать, я лечу.
Когда осознание этого постепенно доходит до меня, это похоже на тёплую воду, которой плеснули на замерзшую кожу и которая расплавляет иней, оставленный недавней битвой. Моё сердце раздувается от эмоций, и мне кажется, что у него тоже выросли крылья.
Святой котёл, я умею летать. Я могу превращаться в дым. Я могу проходить сквозь стены. Вообще-то я и так уже умела это делать, но теперь я могу растворяться в воздухе. В воздухе!
Снаружи раздаётся карканье, отчего гора снова сотрясается.
Лор с трудом сглатывает, и его сверкающие глаза начинают слезиться.
«Ты плачешь?»
Уголки его губ приподнимаются всё выше и выше.
«Что?»
«Я исполнил твоё желание, любовь моя».
Несмотря на то, что мой клюв не может растягиваться, я улыбаюсь. У меня есть клюв. Я сгибаю ногу и осматриваю свои смертоносные когти. Железные когти. Я заворожена точно так же, как в тот день, когда моя рука прошла сквозь предмет под воздействием магии моей крови.
Неожиданно в стене из снега, которая загородила вход в пещеру, появляется гигантская дыра. Яркие и восхитительные солнечные лучи проникают внутрь вместе со свежим воздухом, который уносит с собой запах смерти. Внутрь влетают два ворона, но моё внимание привлекают люди, которые стоят снаружи.
А в особенности один из них.
Принц Константин.
– Мы решили, что вам может понадобиться помощь, Рибав.
Он обводит взглядом мёртвые тела.
– Но, как вижу, вы и так уже со всем разобрались.
– Спасибо, что пришёл, – Лор наклоняет голову и спрашивает у меня.
«Ты потребовала исполнения условий вашей сделки?»
«Нет».
Я, должно быть, сложила крылья, потому что тут же врезаюсь в землю у ног Лора и издаю стон.
Улыбнувшись, Лор приседает на корточки и обхватывает мою голову руками. Ой. Он поглаживает мои щёки, проводя большими пальцами рук по моим чёрным перьям.
– Дочка, – хриплый голос моего отца заставляет меня резко повернуть голову в его сторону.
«Осторожнее, любовь моя. Твои губы теперь острые, как лезвие».
Улыбка Лора становится ещё шире, и хотя за той единственной слезой, которая стекла по его суровому лицу, больше не скатывается ни единой слезинки, его глаза продолжают блестеть.
«Возвращайся ко мне».
«Хорошо».
Я перевоплощаюсь в человека так же быстро, как я превратилась до этого в птицу, поэтому я плюхаюсь на пол, ударившись копчиком об лёд, и испускаю очередной стон.
Издав резкий смешок, Лор поднимает меня на ноги.
«Ты совсем скоро привыкнешь к своему новому обличью».
Мой отец отталкивает плечом Лора и повторяет всё то же красивое слово, которое соединяет наши сердца и души: «Дочка».
Это так забавно. Я вряд ли слышала, чтобы Кахол когда-нибудь произносил его на люсинском, а сейчас он сделал это уже дважды.
– Твой отец говорил на нашем языке, любовь моя. Как и я сейчас.
Я не должна испытывать шок. Ведь я заговорила на шаббианском ещё до того, как Мириам раскрасила меня кровью, но заявление Лора сбивает меня с ног, в фигуральном смысле этого слова.
Я могу говорить на языке воронов.
Я начинаю смеяться, и моя радость эхом отражается от каждого угла этого огромного ледяного храма. Но затем раздаётся другой звук – низкий надрывный крик.
Мой рот закрывается, и я начинаю сгорать от стыда из-за того, что позволила себе это чувство радости.
За то, что позволила себе на мгновение забыть о смерти, которую я навлекла.
Мой отец, должно быть, понимает, что стало причиной криков Киана, потому что он превращается в дым и устремляется к своему брату, стоящему на коленях.
– Ш-ш, – Лор сгребает меня в охапку. – Это не твоя вина, любовь моя.
Я утыкаюсь лицом в изгиб его шеи, в то место, где заканчиваются его доспехи, и вдыхаю запах своей пары до тех пор, пока он не заполняет некоторые дыры, образовавшиеся в моём сердце.
– Не могли бы мы уже найти рунический камень и уйти отсюда? – говорю я тихим голосом, впитавшим боль моего дяди.
– Росси только что забрал его из саней, – бормочет Лор и испускает глубокий вздох. – Он оказался довольно полезным, не так ли?
– Ты наконец-то потеплел к нему?
Он хмыкает почти беззвучно.
– Он выдал тебя замуж за другого мужчину.
Я резко отрываю голову от груди Лора, поднимаю руку и начинаю вращать её из стороны в сторону. Моя ладонь чистая и розовая. Она больше не обезображена ненавистной мне отметиной, которая соединяла меня с человеком, который умер, войдя в историю психопатом, а не легендой.
Лор сжимает мое запястье и подносит мою руку к губам, после чего оставляет поцелуй по центру моей ладони.
«Моя».
«Я всегда была твоей».
«Но теперь ты принадлежишь только мне».
ГЛАВА 87
Как только мы долетаем до эспланады Небесного королевства, моя пара превращается в дым и остаётся в этом обличье до тех пор, пока мои когти не начинают царапать по камню.
Я пробовала перевоплотиться несколько раз и потренировала приземление прежде, чем покинуть Глэйс. Большую часть пути я летела самостоятельно, и только однажды приземлилась Лору на спину, чтобы отдохнуть, так как моя пара явно всё ещё переживает по поводу моей техники. Моё тело, и правда, покрыто значительным количеством синяков и ссадин. Большинство из них появились в ходе схватки, но некоторые из них я заработала, врезаясь в утрамбованный снег и лёд в непривычном для себя обличье.
Мой дед слезает со спины Кольма, а Мириам с Ифы. В то время как все остальные не очень-то хотели нести её на себе до Люса, Ифа расправила плечи – точнее крылья – и низко присела, для того, чтобы Юстус помог колдунье усесться на неё.
Мой отец перевоплощается в человеческое обличье, и рунический камень, завёрнутый в меховую накидку, оказывается теперь зажатым между его пальцами, а не когтями. Он бросает взгляд на Мириам, и я чувствую, что ему хочется сбросить её с этой горы, но Юстус предупредил нас о том, что заклинание, установившее магический барьер, слишком древнее и вряд ли снимется само по себе. А ещё он боится, что его вообще нельзя будет снять, и оно трансформируется во что-то еще более ужасное. Поэтому перед тем как покинуть Глэйс, Лор заставил Мириам поклясться, что она снимет магический барьер, не прибегая ни к какой хитрости.
Когда Юстус спускает всё ещё неокрепшую Мириам на гладкий пол и встаёт за ней, чтобы она могла использовать его ноги как спинку стула, Эрвин подлетает к самому южному люку, чтобы принести два рунических камня из зала военного совета.
Он так долго не возвращается, что я начинаю переживать, что с ними что-то случилось. А вдруг Антони уговорил Маттиа украсть эти бесценные реликвии?
Я беспокойно сжимаю локти руками, а моя кожа под испорченной водолазкой покрывается мурашками. Мне даже начинает казаться, что кожаный ремешок с подаренной мне ракушкой, которая каким-то образом смогла пережить мою жёсткую посадку, начинает душить меня.
Покусывая губу, я щурю глаза и смотрю на рассветное небо пастельного цвета, с нетерпением ожидая того момента, когда чёрный дым окрасит его.
Что-то случилось с камнями.
Я уже готова попросить Лора связаться с Эрвином через мысленную связь, которая соединят его со всеми его воронами, как вдруг гигантская птица снова появляется у нас перед глазами с кожаным рюкзаком, темнеющим между его сияющих когтей.
Я испускаю такой глубокий вздох, что мои волосы взмывают в воздух, и это при том, что пряди слиплись из-за крови и пота.
– Ты останешься в Люсе? – интересуется у Мириам мой отец, поставив камень, принесённый из Глэйса, перед моей бабкой. – Или отправишься домой?
Несмотря на то, что королевство невозможно увидеть с того места, где мы стоим, она переводит взгляд своих турмалиновых глаз в сторону дома, точно следуя за стрелкой компаса, после чего осматривает огромное королевство Лора. Интересно, считает ли она Люс красивым или воспринимает его источником своей боли? И считает ли она Шаббе своим домом?
Она так ничего и не отвечает, когда мой отец приносит ей кожаный мешок.
– Так как? – он развязывает тугой узел. – Куда ты отправишься, Мириам?
– Сначала на Шаббе. Мне нужно вымолить себе прощение.
Юстус снимает перчатки и засовывает их в карман кителя, после чего проводит руками по волосам, пытаясь усмирить пряди, прилипшие к его бледному лицу и покрытые кровавой коркой. Ему, так же как мне и Мириам, просто необходим душ. И несколько шаббианских кристаллов.
Он потратил все свои лечебные кристаллы на моё раненое бедро и порезы на шее и запястьях Мириам, убедив нас в том, что рана на его голове уже зажила. Судя по тому, как он двигался, по сжатым губам и складкам на его лице, я поняла, что у него есть и другие раны, которые ещё не зажили, но мой дед – гордый человек, поэтому я приняла кристаллы, не настаивая на том, чтобы он оставил немного себе.
А ещё я знаю, что сочетание моей крови с обсидианом может причинить ему вред, но только если всё это каким-то образом попадёт ему в сердце. Поэтому я решила не истекать кровью в непосредственной близости от него.
Подумать только, скоро мне не придётся об этом переживать.
Мой отец, наконец, складывает части камня перед Мириам, соединив вместе неровные края его осколков и сложив из них один огромный цельный камень. Алые разводы, которые Юстус вытянул на поверхность, должно быть, впитались обратно в камень, потому что его серая поверхность выглядит незапятнанной.
Тени Лора опускаются мне на плечи, как тот меховой плащ, который он дал мне во время полёта над Глэйсом – они тяжёлые, но мягкие. Несмотря на то, что Данте мёртв, а шаббианская ведьма оказалась у нас в руках, Мириам больше не собирается превращаться в камень, в отличие от меня, воронову сущность которой недавно высвободили, поэтому мы с Лором решили, что до тех пор, пока барьер не исчезнет, он останется в том обличье, которое нельзя проткнуть.
Щёки моего отца порозовели от волнения, а глаза ярко горят надеждой. Он выпрямляется и скрещивает свои огромные руки, отчего его наручи скрипят, как и остальные части его кожаных доспехов.
Тени Лора уплотняются за моей спиной, и закрывают мою грудную клетку, точно он пытается обхватить меня всю. Я поднимаю глаза, чтобы убедиться, что он всё ещё окутан тьмой. Когда я замечаю его грозное лицо, я расслабляюсь в его объятиях и прислоняю голову к его призрачному плечу. Я настолько устала, что мне хочется забраться в постель и проспать несколько дней подряд.
Лор касается своими прохладными губами моего лба и не отрывает их до тех пор, пока Мириам не поднимает ладони со складок своего золотого платья и не подносит их к камню.
Её лоб покрывается капельками пота, а на высоких скулах выступает румянец, когда она начинает вытягивать магический знак на поверхность. Несмотря на то, что воздух между камнем и её ладонями – тёмный, я замечаю, как на поверхности камня появляются капли, похожие на росу, а затем отделяются от него и поднимаются к её дрожащим ладоням.
Она опускает подбородок, её ноздри едва заметно, хотя и лихорадочно, раздуваются. А затем она издаёт хриплый стон, сжимает пальцы, её кулаки подпрыгивают, после чего она закатывает глаза и падает на ноги Юстуса. Он приседает и хватает её раньше, чем она успевает завалиться на сторону и удариться головой о твёрдый пол эспланады.
Когда всё вокруг замирает, мой отец спрашивает в полной тишине:
– Сработало? – и его хриплый голос сотрясает воздух.
Но ему отвечают ни Мириам и ни Юстус; ему отвечает земля, на которой мы стоим, и воздух, которым мы дышим. Они с такой силой сотрясаются, что мне начинает казаться, что Монтелюс может рухнуть.
Когда колонны вокруг начинают трястись и горные потоки устремляются вниз, мой отец бросает на меня отчаянный взгляд, и в его бездонных глазах отражается нарастающих страх. Что же всё-таки разрушила Мириам: магический барьер или Люс?
ГЛАВА 88
Тряска прекращается так же неожиданно, как и началась. Я смотрю на Юстуса, который недоумённо глядит на меня покрасневшими глазами, как вдруг Ифа задаёт вопрос, волнующий нас всех:
– Магический барьер исчез?
Эрвин поворачивается к Лору, тени которого сейчас окутывают всю меня.
– Призови всех остальных, Морргот.
Тени моей пары застывают за моей спиной, а затем его губы начинают двигаться, и он произносит магическое заклинание, которое разбудило меня всего лишь несколько часов назад.
Несмотря на то, что я не была превращена в камень, я чувствую, как слова заклятия разносятся по моим венам и электризуют кровь. Я чувствую, как под их влиянием огонь начинает разгораться в моём сердце, а кожа покрывается мурашками.
Едва заметная улыбка появляется среди тоненьких волосков бороды моего отца.
– Готов увидеть мерзкое лицо Айдона?
Лор фыркает и ещё крепче прижимает меня к своему телу.
Почему имя Айдон кажется мне знакомым?
«Потому что я упоминал его в тот день, когда рассказал твоему отцу о нашей парной связи».
А-а… Теперь я вспомнила. Когда он произнёс имя того ворона, лицо моего отца сделалось фиолетовым.
«Он ужасно любит флиртовать и склонен игнорировать прямые приказы».
Я чувствую спиной ровное биение его пульса.
«Это единственный ворон, который кажется мне более привлекательным в виде обсидиановой статуи».
Несмотря на тяжесть, которую я чувствую в груди, мрачный юмор Лора помогает мне слегка облегчить её.
«Если хочешь, я могу проткнуть его для тебя».
«Хм-м. Заманчиво».
Он целует меня в висок.
Мой отец, как и несколько других воронов, перевоплощаются в птиц и взлетают над Небесным королевством. Долгое время лишь только ветер ударяет в колонны эспланады, а воздух сотрясает лишь дыхание моей пары, но затем я слышу вдалеке карканье. Оно такое громкое, что я разворачиваюсь в объятьях Лора.
– Сработало?
Улыбка приподнимает уголки его губ.
– Перевоплотись.
Что я и делаю.
А затем его тени сгущаются, а сам он увеличивается в объемах и превращается в зверя.
Мы вместе поднимаемся в алеющее рассветное небо, где тысячи и тысячи яростных крыльев окрашивают горизонт в чёрный цвет, а глаза моей пары вспыхивают золотистым огнём.
ГЛАВА 89
Лор остаётся встречать воронов, а я удаляюсь в свою комнату, чтобы принять такую необходимую для меня ванну. Мои мышцы насквозь пронизаны изнеможением, поэтому я даже подумываю не снимать доспехи и одежду, но затем запах смерти, который прилип к ним, подстёгивает меня сделать это.
Раздевшись, я гляжу на себя в зеркало и ужасаюсь своему состоянию. Вместо ванны, я решаю принять душ и так сильно тру кожу, что затянувшаяся рана на бедре снова открывается и начинает кровоточить.
Намыливая волосы, я наблюдаю за тем, как рубиновые капли стекают по моей ноге, где красуется последняя отметина, которую Данте оставил на моём теле. При виде её я снова возвращаюсь в пещеру, заполненную льдом и леденящими душу криками. Как так вышло, что вырвавшись оттуда, я всё ещё чувствую себя её пленницей?
Я прижимаю ладони к стене, зажмуриваю саднящие глаза и опускаю голову на каменную поверхность.
Печаль и изнеможение звучат теперь так громко и мерзко, что перекрывают шум воды. Мои колени подгибаются, и я опускаюсь на пол, где сворачиваюсь в клубок, точно раковина, которая висит у меня на шее.
Что-то мягкое прикасается к моей коже. И что-то ещё более мягкое проводит по маленькому перу на моей щеке.
«Прости, что оставил тебя, птичка».
Мои веки болят, но я широко раскрываю их, когда Лор обёртывает вокруг меня полотенце, поднимает меня на руки и выносит из влажной ванной комнаты.
Опустив меня на кровать, он снимает свои кожаные одежды и сапоги. Я замечаю, что на нём нет уже доспехов и наручей.
Он забирается на меня и завладевает моими губами. Его яростный поцелуй полон радостного возбуждения, и я чувствую, как его нёбо и язык пульсируют, вторя ударам сердца. Он изливает их в меня и наполняет такой любовью, что моя одеревеневшая спина начинает расслабляться.
Я поднимаю руки к его шее, обхватываю его ногами за талию и крепко прижимаю к себе. Его жаркий поцелуй согревает мою кожу и наполняет желанием нижнюю часть живота. Оно всё нарастает, и я чувствую, как что-то твёрдое врезается в моё полотенце, норовя пробить кружевную хлопковую ткань.
Когда я начинаю двигать бёдрами, Лор издаёт рычание, хватает меня за попу и приподнимает её, заставляя полотенце задраться. Когда оно собирается у меня на талии, его член входит в меня, и я резко вдыхаю.
Он испускает вздох, исполненный глубокого удовлетворения, от которого мои стенки, сжимающие его, начинают дрожать, а затем он снова стонет, когда выходит из меня. Мне кажется, что прошли уже месяцы с тех пор, как мы заканчивали одновременно.
– Мне всегда кажется, что те моменты, когда я не нахожусь у тебя между ног, тянутся слишком долго, – бормочет он.
Я скрещиваю лодыжки на его талии, и заставляю его толстый член войти обратно в меня. На этот раз вздыхаю уже я. Жаль, что мы не можем провести наши бессмертные жизни только и делая, что занимаясь любовью. К тому же моя пара далеко не праздный человек. Он бы никогда им не стал.
Я откидываю в сторону чёрную прядь, позолоченную солнцем, которое светит за моими окнами, после чего поднимаю голову и целую маленькое перо на его щеке.
«Я так тебя люблю, Лор», – я уверена, что произношу эти слова на языке воронов, потому что они состоят из гортанных звуков.
После моего признания, его губы врезаются в мои с такой силой, что я роняю голову обратно на мягкую подушку. Он проводит языком по моему и снова входит в меня. Когда он начинает двигаться, мне кажется, что солнечный свет вокруг становится ярче. Он так сильно ослепляет, что моя пара как будто начинает сиять.
Моё сердце пульсирует так же сильно, как те стенки, которые он растягивает и ласкает. Я делаю глубокий вдох и изгибаю спину, когда очередная фрикция заставляет всё моё существо задрожать.
И когда мне уже кажется, что я вот-вот кончу, Лор превращается в тени и оставляет меня холодной и преисполненной желания.
«Сейчас вернусь».
«Ты, мать его, серьезно?»
Я впериваюсь взглядом в идеально округлые ягодицы, которые удаляются от меня.
Издав коварный смешок, он исчезает внутри моего гардероба. Я начинаю подумывать о том, чтобы одеться и лишить его оргазма, как это только что сделал он. И я бы точно сделала это, если бы мои мышцы не были сейчас похожи на желе.
Он возвращается минуту спустя, его член приспущен и блестит. Я хмурюсь, когда он снова забирается на меня, берёт мою руку с простыни и приподнимает её.
Поставив колени по обе стороны от моих бёдер, он садится на пятки, а затем целует костяшки моих пальцев. Его горящие глаза встречаются с моими, и он говорит:
– Фэллон Бэннок с Шаббе, я знаю, что ты носишь на своей коже символ моего народа, но ты окажешь мне великую честь, если согласишься носить на своём пальце и мой символ.
Я недоуменно смотрю на него, а затем на кольцо, которое он держит рядом с моим пальцем. Камень на нём бледно-розового цвета, как пески Шаббе, и он вырезан в форме капельки.
В честь моего имени.
Но он также напоминает о тех дождевых каплях, что падают из грозовых туч, которые моя пара может создавать прямо из воздуха.
Просто идеально.
– Фибус и Сибилла потратили не один день, перебирая сундуки с необработанными драгоценными камнями, которые я храню в сокровищнице, пока наконец-то не выбрали этот бриллиант, который затем собственноручно огранила моя мать. Он никогда не украшал ничей палец, птичка. Он был сделан для тебя. И только для тебя.
Я и так уже решила, что это самое поразительное украшение, которое я когда-либо видела, но теперь, зная, как оно было сделано… Боги, оно может затмить даже солнце!
«Позволь мне напомнить тебе, любовь моя, что теперь, когда ты официально стала вороном, у тебя есть только один Бог».
«Ты не прав. У меня два бога».
Он приподнимает голову.
– Шаббианцы не почитают богов, только Котёл.
– Я имела в виду тебя. Тебя и Морриган. Я пока не уверена насчёт Котла.
Его раскрасневшиеся губы изгибаются.
– Не стоит произносить этого вслух, ведь мы же не хотим обидеть всемогущий источник магической силы и заставить его снова закрыться.
Мои ресницы взмывают высоко вверх.
– Он открылся?
– Да.
– Моему отцу, должно быть, не терпится отправиться на Шаббе вместе с Дайей.
– Это так. Так же как и мне не терпится услышать ответ на мой вопрос.
Он кивает на кольцо.
Я широко улыбаюсь, потому что думала, что мой ответ и так очевиден. Мы ведь пара. Не говоря уже о том, что у нас когда-нибудь будет дочь. И хотя семьи – судя по тому, что я уяснила, общаясь с теми немногими индивидуумами, что составляли мою семью – не всегда выглядят традиционно, я абсолютно точно хочу выйти замуж за этого удивительного мужчину.
Когда он не надевает кольцо на мой палец, по-видимому, ожидая моего согласия, я говорю:
– Да, да и да.
И на случай, если он не расслышал мои первые три «да», я добавляю еще одно, чтобы на этот раз его могли услышать все, и оно громко разносится в залитом золотом воздухе.
Тихо улыбнувшись, он надевает кольцо мне на палец.
– Не пора ли собрать семью и поделиться с ними радостной новостью?
Камень такой длинный и широкий, что покрывает половину моего пальца, затмевая всё вокруг своим ослепительным розовым великолепием.
– Да, но сначала…
Я протягиваю руку, обхватываю рукой его член и начинаю медленно водить туда-сюда, а моё новое кольцо сверкает, точно заполненное миллионом маленьких огней.
– Как красиво, – хриплый вздох срывается с губ моей пары, приподнятых в полуулыбке, – а в особенности, когда твоя рука сжимает меня таким образом.
Я смеюсь, и тогда он наклоняется и забирает этот сладостный звук с моих губ, присваивая его себе.
ГЛАВА 90
Я точно не знаю, сколько воронов прибыло сегодня, но население Небесного королевства выросло, по крайней мере, в десять раз. Несмотря на значительное количество воронов, уровень шума остался прежним, так как новоприбывшие не могут говорить.
– Через день или два, – объясняет Ифа Сибилле и Фибусу, – они снова обретут голос. И тогда вам понадобятся затычки для ушей, так как вороны обожают каркать.
Я улыбаюсь, глядя на оборотней, которые кружат вокруг моей пары, точно планеты вокруг солнца.
Ифа подталкивает мою руку.
– Ты, и правда, понимаешь всё, что я говорю?
– Да. Всё.
Я знаю, что она перешла на язык воронов, потому что её произношение сделалось идеальным.
– Теперь у тебя больше не будет от меня секретов.
Она широко улыбается, и на её щеке появляется ямочка.
– Я буду скучать по нашим урокам.
– Мне ещё многому нужно научиться, Ифа. Например, летать. У меня ужасно это получается.
Я провожу по скошенным граням бриллианта на моём пальце, не в силах поверить в то, что настолько ценная вещь принадлежит мне и только мне одной.
– Может быть, ты бы могла меня поучить, раз уж война закончилась?
Её тёмные глаза вспыхивают.
– Почту за честь, Фэллон.
Фибус и Сибилла, которые сидят напротив нас с округлившимися от удивления глазами, напоминают сейчас зрителей в театре.
– Не могу поверить, что ты можешь свободно говорить на языке воронов.
Фибус откидывается назад и кладёт руку на спинку стула Сибиллы.
– Это настоящее безумие, – соглашается она, накалывая на вилку лингвини4 с морепродуктами, и в этот самый момент стул рядом с ней скрипит, когда Маттиа опускается на него.
– Что это был за день!
Белки его глаз кажутся ещё более розовыми, чем радужки глаз моей бабки.
– Боги, мне надо выпить. И побольше.
Он делает глубокий вдох и морщит нос, почувствовав запах, который исходит от его чёрной рубашки, после чего тянется за кувшином, который стоит по центру стола.
– Простите. Мне следовало переодеться, после…
Я нюхаю воздух и улавливаю запах дыма.
– После? – спрашивает Фибус.
Маттиа опускает взгляд себе на колени.
– После того, как мы сожгли тела.
Моё сердце подпрыгивает в груди. Лор говорил о том, что вороны хоронят своих умерших в небе, но я не… я не думала, что он имел в виду…
– Они кремировали Бронвен?
– И Габриэля, – бормочет Ифа. – Он жил как ворон. Сражался как ворон. И должен был уйти в следующий мир, как ворон, – её губы едва двигаются, когда она произносит это. – Он быть такой добрый. Я не верить… – она сжимает переносицу. – Я не верить, что его нет. Я не верить, что Бронвен оказаться права. Я не верить, что Бронвен нет.
Сибилла закусывает нижнюю губу и опускает вилку с пастой, в которой виднеются моллюски и маленькие креветки. Её аппетит исчез, так же как моя тётя и друг.
– Киан присутствовал, когда они?.. Когда они?..
Горестный всхлип проталкивает ещё выше комок, разрастающийся у меня в горле и не дающий мне закончить фразу.
Маттиа кивает.
– Он держался мужественно. Не издал ни звука.
Вероятно, потому что у него больше не осталось звуков.
– Киан попросил нашего короля превратить его в вечного ворона, после того, как он отправит пепел своей пары к звёздам, – тихонько шепчет Ифа на языке воронов.
Я предполагала, что он может этого пожелать, но когда Ифа это подтверждает, мою грудь начинает разрывать на части.
– Фэллон? Это… ты?
Я возвращаюсь из своих мыслей и поднимаю глаза на Рида, которого я не видела с тех пор, как меня забрали в обсидиановые туннели. Не знаю, почему я так сильно удивлена. Теперь, когда магический барьер исчез, многие вороны должны вернуться домой. Наверное, романтик внутри меня втайне надеялся на то, что он соединился с моей мамой-фейри. А может быть, так оно и случилось?
Может быть, нонна и Агриппина тоже теперь дома? Я ходила к Юстусу, после того как покинула свою комнату, но Лазарус сказал мне, что они с Мириам ещё спят. Да, колдунью доставили в Небесное королевство после того, как она сняла магический барьер. Это была идея Лора. Он решил, что стоит проследить за ней и её магией, а поскольку замок блокирует её магические способности, он постановил, что перед тем, как отправиться на Шаббе и передать её Прийе, безопаснее всего будет оставить её здесь до утра.
Я провожу по гладким граням своего розового бриллианта и нахожу утешение в прикосновении к нему.
– Как ты провёл время в нашем королевстве, Рид?
Его брови приподнимаются.
– Ты говоришь на нашем языке?
Я киваю.
Сибилла прислоняется к груди Маттиа и провозглашает тоном, полным сестринской любви:
– Она даже может перевоплощаться в ворона и колдовать с помощью крови, поэтому тебе лучше её больше не раздражать, Рид.
Шаббианское солнце окрашивает светло-каштановые пряди молодого ворона золотом и заставляет его светло-загорелую кожу сиять.
– Я столько всего пропустил.
– Сядь, друг мой, – Фибус хлопает по стулу рядом с собой. – Я введу тебя в курс дела.
Рид опускается на стул так, словно путешествие через Южное море высосало из него всю энергию.
– Как поживают мои… Как поживают Росси?
– Они неплохо устроились. Твоей бабушке очень нравится матриархальное общество.
Ну, конечно же, моей волевой бабушке полюбились земли, где женщины и люди с закруглёнными ушами не считаются жителями второго сорта. Я начинаю улыбаться, но затем вспоминаю о Като. Ранее я спросила Лора о том, могу ли я отнести его в Тарекуори теперь, когда Люс стал нашим, но он сказал мне подождать до тех пор, пока всё не успокоится. Но разве семья Като недостаточно долго ждала? В итоге я написала письмо его родителям и доверила нашему собрату-ворону вернуть Като домой.
– Моя семья вернулась вместе с тобой? – спрашиваю я, всё еще поглаживая своё кольцо.
– Нет.
Рид отрывает от меня взгляд и переводит внимание на живот Сибиллы, который она поглаживает и который как будто заметно вырос за последний день.
– Агриппина была рада тебя видеть?
При упоминании имени моей матери-фейри, он отрывает взгляд от Сиб.
– С чего бы ей радоваться?
Я хмурюсь.
– Я думала… я думала, что вы… Бронвен говорила, что вы знали друг друга.
Он скрещивает руки.
– Это всё, о чём рассказала Бронвен?
Я вздыхаю, гадая, почему мои вопросы сделали его таким колючим.
– Моя мать хранила твой любовный камень на полке в своей комнате.
Его густые брови взмывают вверх и теряются за взъерошенными волосами.
– Я забрала его, когда возвращалась в земли фейри. Если старый дом Антони на Тарекуори не был разграблен, он должен быть всё ещё там.
Рид ничего не отвечает.
– Когда Лор позволит мне слетать в земли фейри, я найду и принесу его тебе, чтобы ты мог…
– Она, мать твою, не помнит меня, Фэллон, – резко отвечает он, – так что нет никакого смыла ворошить прошлое, которое только добавит ей ещё больше беспокойства.
Может быть, Рид не такой уж плохой, но он пока не завоевал моего расположения.
– Должно быть, ты не так сильно её любил, раз готов так легко сдаться.
Он прищуривает глаза, подведённые черным.
– Может быть, тебе не стоит судить о том, о чём ты не имеешь ни малейшего представления.
– Я прожила с этой женщиной двадцать два года, Рид, и я любила её каждую минуту, каждую секунду из этих двадцати двух лет. Так что, мать твою, не надо говорить мне о том, что я не вправе судить. Мамма, может быть, и не способна выражать свою любовь вслух, но она любит. По-своему, но любит. И если ты не можешь этого разглядеть, значит, ты её не заслуживаешь.
Рид резко откидывает голову назад, точно я дала ему пощечину. Вообще-то, я бы даже хотела это сделать.
«Всё в порядке, птичка?»
«Да. Всё хорошо».
Я поднимаюсь и отхожу от стола.
– Пойду, найду своего дядю. Никто не знает, где он?
– На эспланаде с твоим отцом.
Маттиа запускает руку в свои светлые волосы на макушке, после чего его ладонь возвращается на плечо Сиб и начинает поглаживать её тёмную кожу.
Прежде, чем уйти, я еще раз обращаюсь к Риду.
– Юстус надеется, что Котёл исцелит её разум.
Я считаю, что моя мать заслуживает большего, чем сынок Коннора, но не я, а она сама должна решать, кому отдавать своё сердце.
– Юстус?
Я оставляю своих друзей объяснить всё Риду, а сама подхожу к Лору, который стоит среди кучки оборотней. Взгляд его золотых глаз обращён на наш стол. В таверне «Murgadh’Thábhain» так тихо, что хотя я и ступаю довольно легко, каждый мой шаг эхом разносится вокруг, точно я прикрепила шпоры Данте к своим сапогам.
