Текст книги "Дом неистовых клятв (ЛП)"

Автор книги: Оливия Вильденштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Ненавижу лужи.

Неожиданно у меня в голове возникает воспоминание о том, как я прыгала через вонючие лужи в Тарелексо, пытаясь не испачкать свои платья в грязи.

«Фэллон, сними с себя эту цепь. Я не могу тебя касаться, пока ты связана с моим вороном».

Голос Лора заставляет меня позабыть про лужи.

Я моргаю, а затем поражённо смотрю на свою клетку, в которой теперь находится его ворон.

«О, боги, я поймала тебя, Лор».

Я начинаю смеяться.

«Я поймала тебя!»

«ФЭЛЛОН!»

Думаю, он говорит что-то ещё, потому что у меня в голове начинается гул.

Как и в ушах.

И в крови.

Мои веки начинают опускаться.

И я тоже начинаю опускаться.

Как вдруг что-то похожее на гигантский кулак ударяет меня в грудь. Твердеет. И исчезает.

«Клянусь Морриган, твою мать… Что я запру тебя… В своём долбаном замке… До конца твоей чертовой… Жизни».

Я улыбаюсь и провожу пальцами по перьям, которые превращаются в металл, когда я к ним прикасаюсь. Странно.

«Это единственный раз в жизни… Когда я прошу тебя… Не касаться меня…»

Мои лёгкие сжимаются, и я захожусь кашлем, отчего влажный солёный поток устремляется в мои лёгкие. Меня начинает тошнить, и вот я уже задыхаюсь.

«Лор… я не могу… дышать».

Низкий жалобный стон разрезает мои барабанные перепонки. Неужели Лор плачет? Он не похож на того, кто стал бы плакать. Но плач становится всё громче и ярче, как и свет. Вода теперь такая чистая, что я могу разглядеть розовое пятно.

Оно такое огромное.

И оно обволакивает всё моё тело, точно я подарок, перевязанный лентой.

По-настоящему большой и сильной лентой.

Покрытой чешуёй.

Я провожу пальцами по чешуйкам и удивляюсь их мягкости, а затем удивляюсь тому, что траншея становится всё меньше и меньше. Мои лёгкие так быстро раскрываются, что мне становится больно, когда они впечатываются в рёбра. И если моя мать начнёт поднимать меня на поверхность ещё быстрее, они точно поломают мне кости.

Я закрываю глаза и стараюсь не отключиться от боли.

«Лор?» – его имя проносится по нашей мысленной связи не громче шепота. «Клетка».

Между нами растягивается ужасающая тишина, но затем он хрипло произносит:

«Всё ещё привязана к твоей чертовой шее».

Несмотря на то, что слова Лора, а особенно те, что он произносит внутри моей головы, не сотканы из воздуха, его ответ ощущается как глубокий вдох.

«А твой…», – внутри моего тела всё болит… как и снаружи, – «…ворон?»

«Всё еще там, птичка. Всё еще там».

«Хорошо», – шепчу я за секунду до того, как моя голова разрезает поверхность Марелюса. Я резко вдыхаю, а затем отключаюсь из-за острой боли, вызванной кислородом, который разъедает мои опалённые лёгкие.

Капли дождя, точно иголки, ударяют мне в лицо, а соль залетает в рот. Меня начинает тошнить, и я закашливаюсь, но кашель так сильно воспламеняет моё тело, что я стараюсь сдержаться, насколько это вообще возможно.

Я пытаюсь приподнять веки, но у меня ничего не получается. А затем сквозь обожжённые губы я осторожно втягиваю воздух тонкой струйкой, отчего мои лёгкие начинают гореть, точно от фейского огня. Я решаю дышать через нос, так как это не так больно.

«Лор?»

«Да», – его голос звучит очень нервно.

«Что происходит?»

«Дайя несёт тебя в безопасное место».

«А клетка?»

«Привязана к её рогу».

«Твой ворон?»

«Всё ещё там, любовь моя. Всё ещё там».

Его голос звучит так же, как я себя чувствую… сломлено.

«Лор?»

«Отдыхай, Behach Éan».

«Моя кожа расплавилась?»

«Нет».

«А ты бы всё так же любил меня, если бы она расплавилась?»

«Я буду любить тебя в любом обличье».

«Даже без кожи?»

Тихо улыбнувшись, он бормочет:

«Кажется, ты не против, когда у меня отсутствует кожа».

Я морщусь, так как в этом случае он становится тёмным и превращается в дым, тогда как от меня могут остаться только окровавленные кости.

«Отдыхай, Behach Éan. Тебе надо отдохнуть».

Я улыбаюсь и снова проваливаюсь в небытие.

Но на этот раз приятное.

* * *

Я перестаю двигаться, и, хотя все мои кости ноют, а лёгкие чувствуют себя… я делаю осторожный вдох. Воздух устремляется вниз по трахее точно острый нож, а затем трётся о мои внутренности словно наждачка. Похоже, состояние моих внутренностей не намного лучше.

Я растопыриваю пальцы, и они погружаются во что-то холодное и рыхлое… песок?

Несмотря на то, что в мои глаза как будто налили мёда, мне удаётся приподнять ресницы. Белое небо распростёрлось надо мной, и на его фоне я замечаю два чёрных лика – один из них состоит из теней, а другой из потёкшей подводки.

Я подношу руку к шее, чтобы коснуться цепочки, но кроме сухой кожи и растянутой чёрной ткани не нахожу никаких бусин.

– Клетка? – хрипло произношу я. – Где клетка?

Мой голос звучит так скрипуче, словно он пытается выбраться из моего рта.

– Клетка?

Лицо моего отца становится темнее и теперь еще больше контрастирует с бледным небом.

– Пожалуйста, скажите мне… что она здесь.

– О, она здесь.

– И ворон Лора… тоже?

Губы моего отца так плотно сжаты, что его рассерженное лицо кажется теперь разрезанным пополам.

– Я уже подумываю о том, чтобы бросить его обратно в море.

Я приподнимаюсь на локтях, и всё моё тело взрывается болью в самых разных местах.

– Для чего… тебе это делать?

– Потому что он, мать его, не заслуживает того, чтобы стать цельным. После того, как он позволил тебе, мать его, нырнуть в этот морской вулкан, который поджарил, мать его, твою кожу.

Если бы я не знала, что мой отец зол, такое частое использование выражения «мать его» определённо рассказало бы мне о его настроении.

– И это мы ещё не знаем, как сильно пострадали твои внутренние органы.

Я опускаю взгляд на руки, ожидая, что они будут покрыты волдырями, но кожа на них гладкая, как у младенца. Даже мои вчерашние синяки пропали.

«Как только мы покинули земли фейри, твоя мать положила тебя на камень и вылизала все твои раны. А затем унесла тебя на берег, чтобы мы могли тобой заняться».

Благоговение и нежность наполняют мою грудь, когда я, прищурившись, смотрю на серый горизонт в поисках великолепного морского дракона, который, как оказалось, связан со мной родственными узами.

«Она отдыхает на дне. Это путешествие и твоё исцеление порядком её вымотали».

Тяжёлое чувство вины захлестывает моё сердце.

– Где клетка?

Лор кивает на лес у нас за спинами, где четыре ворона в человеческом обличье стоят на страже, а несколько других кружат над ними в образе птиц.

– Dádhi, ты не мог бы помочь мне дойти до деревьев?

Сначала он сжимает губы, словно его раздражает тот пункт назначения, который я выбрала, но затем проводит гигантскими руками по лицу. Он ещё больше размазывает краску, но вместе с неё также стирает с лица остатки гнева. Я бы не назвала его лицо мягким – не думаю, что для описания лица Кахола Бэннока можно использовать это слово – но выражение его лица определенно смягчается.

Вместо того чтобы поставить меня на ноги, он поднимает меня своими огромными руками и прижимает к вздымающейся груди.

Я не протестую. Вообще, я не из тех, кто привык экономить усилия, но сейчас моё тело кажется ни на что не годным. Может быть, горячая вода, и правда, поджарила часть моих внутренних органов? Я морщу нос при этой мысли, а затем качаю головой, чтобы её отогнать.

– Ребёнку заплатили? – спрашивает мой отец, когда мы приближаемся к деревьям, верхушки которых покачиваются.

Я хмурюсь.

– Ребёнку?

– Нам пришлось позвать человеческого ребенка из Ракокки и отнести его на пляж, чтобы тот распутал ожерелья на твоей шее, так как металл это проводник.

Он бросает взгляд в сторону Лора.

– Лор не привязывал их к моей шее, dádhi. Я сама это сделала.

Я касаюсь ладонью его бороды, чтобы обратить на себя его внимание.

– И я точно так же сама решила достать его ворона, зная, что там находится вулкан.

– Тогда он, мать его, должен был тебя остановить!

Я вздыхаю, чувствуя, что мой отец пока не готов забыть и простить.

«Я пойму, если он никогда меня не простит».

Я перевожу взгляд на клубящуюся тёмную массу.

«Не говори так. Вы лучшие друзья. Братья. Он, может быть, и не забудет об этом, но он простит».

«Если бы твоя кожа расползлась, а кровь вытекла…»

Его тени содрогаются, а золотые глаза надолго исчезают.

«Ты могла умереть».

Что? Как же я рада, что не задумывалась об этом, когда ныряла в этот марелюский суп. Иногда неведение это не так уж плохо.

– Ребёнку заплатили, Кахол. Он попробовал золотую монету на зуб, так как не мог поверить, что она настоящая.

Имоген улыбается, что очень редко случается, поэтому мой взгляд моментально приковывает изгиб её губ и белые зубы.

– Один золотой за то, чтобы распутать бусы? Кажется, вы сделали из него почитателя воронов.

– Мы и так уже ему нравились, – говорит мой отец. – Как и большинству людей. Ему заплатили золотом за молчание. Лучше, если фейри будут продолжать думать, что ворон Лора лежит в Филиасерпенс.

– Ему понадобился почти час, чтобы распутать твою маленькую удавку, – говорит Имоген.

Я потираю свою нежную кожу.

«Разве не проще было бы использовать клещи или нож?»

«Ты действительно думаешь, что я позволил бы кому-то приблизиться к твоему телу с ножом, mo khrà?»

«Думаю, нет».

– Надеюсь, ты не против того, что я позволила ему оставить себе одну жемчужную нить, Фэллон.

Имоген указывает на сверкающую кучу цепочек и драгоценностей.

– Похоже, его матери очень нравится морской жемчуг.

– Тебе следовало отдать ему все эти ожерелья, Имоген.

– Это вызвало бы много вопросов; а вот одна цепочка не создаст ни для него, ни для нас никаких проблем.

Отец опускает меня рядом с ржавым силком, в котором покоится ворон Лора. Одно его крыло полностью находится внутри, а другое торчит наружу. Это просто чудо, что он не вывалился по пути. Хотя никакого чуда здесь нет: один из его когтей застрял в металлических прутьях.

Стрела, торчащая из него, обломилась и представляет собой деревянный обрубок, но мне удаётся захватить её большим и указательным пальцами. Но когда я пытаюсь её вытащить, пальцы соскальзывают.

Я переворачиваю клетку и ищу выходное отверстие, так как мне нужно вытащить в первую очередь обсидиановый наконечник. А дерево вывалится само, когда Лор будет освобожден из своего стального плена. К своему большому сожалению я не нахожу выходного отверстия. Выражаясь словами моей великой и могущественной пары: focà.

Я убираю с лица свои мокрые волосы, запачкав лоб песком, ставлю клетку на свои скрещенные ноги и снова захватываю деревяшку, торчащую из живота ворона. Минуты складываются в час, а мне так и не удаётся освободить свою пару.

– Мне нужен огонь и металлическая шпажка.

«Планируешь зажарить меня, mo khrà?»

Я наклоняю голову и пристально смотрю на него. Его глаза лимонного цвета единственный раз в жизни не смотрят на меня. Они сосредоточены на своём вороне, который покоится у меня на коленях.

– Я планирую сжечь гнилое дерево и заменить его на металлический стержень, чтобы вытащить из тебя обсидиановый наконечник.

«Похоже, будет больно».

«Не вижу другого способа достать его из тебя, Лор».

Он, должно быть, отдал приказ найти все те предметы, которые я попросила, потому что два ворона, кружащие над нами, взмывают над лесом и летят в сторону поселения людей на болотах.

Ожидая их возвращения, я пытаюсь выкрутить древко и жалею о том, что не могу использовать свою магию. Но поскольку моя кровь, смешанная с обсидианом, превратит Лора в вечного ворона, я ни при каких обстоятельствах не могу запачкать его кровью.

Рядом со мной падет тряпичный узел, и я подпрыгиваю на месте. Когда я понимаю, его принесли посланники Лора, я разворачиваю его.

Пусть это сработает.

ГЛАВА 59

Ударив сталью о кремень, я бормочу:

«Прости, Лор».

С камня соскакивает искра и попадает на древко стрелы. Несмотря на то, что дерево промокло, оно всё равно воспламеняется и сгорает, как свечка на торте. Я изучаю призрачное лицо своей пары, в то время как запах костра наполняет пляж.

«Мне очень жаль».

Он не говорит ни слова, а только смотрит на дым, поднимающийся от его железного ворона.

Как только дым перестаёт вырываться наружу, я наклоняю клетку и вытряхиваю тлеющие угли, а затем вставляю металлическую шпажку в дырку, оставленную стрелой. Я вздрагиваю, словно протыкаю своё собственное тело.

«Не плачь, Behach Éan. Мне не…», – он сглатывает – «… больно».

Разве это возможно? Я вытираю слёзы плечом.

Но они продолжают подступать, стекать по моим щекам и капать на блестящее железное тело моей пары. Я уже начинаю думать, что никогда не достану этот проклятый наконечник, как вдруг моя шпажка погружается ещё глубже в Лора, словно он не весь сделан из металла.

Я слышу, как он резко вдыхает, когда острый обсидиановый кончик показывается с другой стороны его железного тела. По нашей мысленной связи я ощущаю его боль, яркую, точно белая вспышка. Сжав зубы и продолжая плакать от жалости к нему, я резко погружаю шпажку внутрь, чтобы положить конец его мучениям. Наконечник со звоном ударяется о металлическую клетку.

Я быстро достаю шпажку и кидаю её на песок. Я смотрю на наконечник стрелы в такой ярости и удивляюсь, как он ещё не воспламенился.

– Фэллон.

Звук моего имени заставляет меня подпрыгнуть, потому что он звучит не между моими висками, а в воздухе.

Я поднимаю глаза на гибкое тело, одетое в чёрные одежды и стальные доспехи, на высокие скулы, на татуировку в виде пера, на глаза, которые всё время за мной наблюдают. Всегда присматривают за мной. Я была так сосредоточена на этом кусочке обсидиана, что не заметила, как моя пара превратилась в дым, а затем соединилась со своими воронами.

Он протягивает мне руку, но я не беру её. Вместо этого я достаю кусочек обсидиана из клетки, после чего подхожу к кромке воды и забрасываю его так далеко, насколько позволяет мне моя дрожащая рука. Я знаю, что в нашем королевстве спрятано миллион других обсидиановых орудий, но мне надо видеть, что этот наконечник исчез.

Как только он покидает мою ладонь, сильные руки обхватывают меня за талию и твёрдый подбородок опускается в изгиб моей шеи.

– Спасибо, – шепчет моя пара, после чего целует меня за ухом.

Я закрываю глаза и прижимаюсь к его телу, которое встраивается своими крепкими мускулами в моё измождённое тело. Единственная мягкая часть моей пары в этом обличье это его губы. Хотя это не правда. Я поднимаю руку и запускаю пальцы в его шелковистые волосы. Вот самая мягкая часть его тела.

Я поворачиваю голову, и уголок моих губ касается его рта.

– Я скучала по тебе.

Я глубоко вдыхаю запах ветра и гроз, словно пытаюсь наполнить пересохший колодец.

– Разве тебе не достаточно половины меня?

– А тебе достаточно половины королевства?

Я чувствую, как уголок его губ приподнимется.

– Мы, вороны, такие ненасытные существа.

Мне нравится, что он относит меня к своему виду.

– Даже если бы ты не родилась вороном, твоя смелость и преданность завоевали бы тебе место среди нас.

Он подхватывает прядь моих волос, которая залетает мне в рот, и заводит её за ухо.

– Рядом со мной.

Он целует меня в уголок губ.

– Думаю, пришло время одеть тебя в перья.

Мой пульс ускоряется, когда новая волна эмоций начинает нарастать у меня в груди.

– Если только…

Я чувствую, что его внимание переключается на мои слипшиеся ресницы и на слёзы, которые потоками стекают по моим щекам.

– Если только ты пока не готова показать миру…

– Что я принадлежу воронам? Тебе?

Я разворачиваюсь в его объятиях и смотрю на него.

– Лоркан Рибав, я более чем готова.

Улыбка трогает его губы и наполняет светом каждую клеточку моего существа.

– Но…

– Ну, конечно же, у тебя есть условие.

Я фыркаю.

– Я хочу, чтобы татуировку сделал ты.

Он ещё крепче сжимает мою талию и притягивает к своей груди, которая сотрясается, когда он издает низкий смешок.

– Mo khrà, тебе не понравится, если я нарисую что-нибудь на твоём теле. А тем более на твоём лице.

– Ты настолько ужасно рисуешь?

– Просто отвратительно.

Улыбнувшись, я прижимаюсь щекой к доспехам, которые покрывают верхнюю часть его тела, и обнимаю его руками за узкую талию.

– Думаю, если у меня на скуле появится какашка, Фибус перестанет со мной дружить, а Сибилла будет смеяться надо мной до конца моей жизни.

С губ моей пары срывается смех, который уносится мягким ветерком и начинает скользить по волнам. А когда этот смех наполняет небо, сквозь облака пробиваются тонкие солнечные лучи и окутывают нас медовым светом. Я наблюдаю за тем, как он играет на моей обнажённой коже, на одеждах Лора, на древнем песке, который окружает эту часть нашего королевства. Пусть тьма останется позади нас.

– Да будет свет, птичка.

Удивлённо засмеявшись, я отрываю лицо от мускулистой груди Лора.

– Что?

– Мудрая женщина однажды сказала мне, что нужно самому создавать то, чего желаешь. Я решил передать тебе её совет.

Я улыбаюсь ему, а затем поднимаю руки к его шее, поднимаюсь на носочки и притягиваю его к себе. И прежде, чем прижаться своими губами к его губам, я шепчу:

– Не мудрая, Лор; оптимистка. Уверенность в себе и мудрость могут принимать похожие обличья, но между ними колоссальная разница. Попомни мои слова. Когда-нибудь я стану старым мудрым вороном, как ты, но пока, боюсь, тебе придётся иметь дело с юной мечтательницей.

– О, какие же трудности мне приходится выносить, – бормочет он и подмигивает мне, что заставляет моё разгоряченное сердце вспыхнуть еще сильнее.

Боги, кто бы мог подумать, что подмигивания могут так заводить?

– Тебе нужно почаще подмигивать, Лор. Но только мне.

Его губы изгибаются, а затем касаются моих.

«Естественно».

Несмотря на то, что наши губы касались друг друга в наших мыслях, ощущения от его поцелуя кажутся гораздо сильнее, неистовее, чем в прошлый раз. Наши губы напоминают сталь и кремень, высекающие искры и воспламеняющие наши души и сердца.

В этот момент я осознаю, что жизнь невозможна без пары. До тех пор, пока Лор существует, я буду жаждать его близости, буду жаждать коснуться его, любить его.

– Простите, что прерываю, но военный корабль только что вышел из каналов и плывет в этом направлении, Морргот. Скорее всего, их насторожила подозрительная активность в Филиасерпенс, не характерная для такого густого тумана.

Тело Имоген уже окутано дымом, словно она вот-вот должна перевоплотиться в птицу.

– Либо ребёнок проболтался, – предполагает один из воронов.

– Нет, – Имоген качает головой, защищая ребёнка, который ей даже не родной. – Он бы не стал этого делать.

– Перевоплотись, пока они не увидели, что ты стал цельным, Лор.

Мой отец стоит на пляже чуть дальше. Но его уставшие глаза прикованы не к тёмной точке, приближающейся с востока, а к кромке воды рядом с пляжем, где, как я понимаю, лежит моя мать.

– Унеси отсюда мою дочь. Они, вероятно, знают, что она сбежала из тюрьмы Данте, и я не хочу, чтобы даже их взгляды коснулись её.

Не успевает он закончить фразу, как Лор перевоплощается в птицу, сгибает ноги и расправляет крылья. Не тратя ни минуты, я забираюсь ему на спину. Мы оказываемся в воздухе раньше всех остальных. То есть, не считая тех, кто и так уже там был, но те парят над лесом.

«Я попросил их подождать, потому что если они полетят рядом со мной, птичка, фейри поймут, что я вернулся».

Потому что он крупнее остальных.

Пока мы летим на запад в сторону Небесного королевства, я бросаю взгляд на Шаббе. Подумать только, это королевство такое же огромное, как Люс, но кажется микроскопическим. Не могу дождаться, когда магический барьер исчезнет, и я смогу исследовать страну розовых пляжей и магической крови. Место, где родился наш своенравный Котёл.

Мысли о Священном Котле заставляют меня отвлечься от Шаббе и вспомнить о Данте. Он станет моим последним испытанием.

По крайней мере, я так думаю.

ГЛАВА 60

«Behach Éan, мы на месте».

«Хм-м… Где?»

«Дома, любовь моя. Мы дома».

Я резко выпрямляюсь. И когда моё тело начинает заваливаться вбок, Лор приподнимает свои распростёртые крылья ещё выше и накреняется.

«О, боги, я спала?»

Увидев, что небо испещрено розовыми и фиолетовыми полосами, я предполагаю, что спала довольно долго.

«Пять часов».

«Пять? Мы добрались до пляжа Ракокки за два часа».

«Тебе был необходим сон. И мы никуда не спешили».

«И тебе… Тебе тоже!»

«У меня будет полно времени, чтобы выспаться».

Я смотрю на бледные очертания луны на фоне неба, окрашенного в пастельные тона.

«Во-первых, разве я когда-нибудь тебя ронял?»

«Нет, но несчастные случаи…»

«Случаются с теми, кто едет верхом на невнимательных скакунах. К тому же твой отец летел под нами всё это время. Ты могла бы подумать, что он мне доверяет, но, похоже, семьсот лет дружбы не делают меня достойным его дочери».

Я никогда не думала, что блаженство может вызывать боль, но яростная привязанность моего отца и упрямая любовь моей пары больно сжимают мне сердце. Как же мне повезло!

Я погружаю руки в перья Лора у него на шее и провожу большими пальцами по его крепким плечам. Боги, он наверняка очень устал.

Он не вибрирует, но его кости и мышцы начинают низко гудеть.

«Осторожнее, птичка, а не то я могу улететь с тобой куда-нибудь».

Услышав его угрозу, я улыбаюсь.

«Когда-нибудь я увезу тебя далеко-далеко. Туда, где будем только мы вдвоём».

Я ничего бы так не хотела, как расслабиться где-нибудь с Лором, но он король разделённого королевства, которое нужно будет реорганизовать, а законы пересмотреть. Огромному количеству людей придётся найти новый баланс в этом мире. Да, он сможет делегировать часть задач своему «Кругу», но даже самые достойные вороны не смогут заменить лидера, которого он представляет.

Он устремляется в сторону гигантского люка «Таверны-Базара» и опускает нас внутрь. У меня перехватывает дыхание при виде свечей, роняющих воск на столы и освещающих мягким светом большое количество еды и цветов.

«Кажется, весть об успешном завершении нашей миссии опередила нас».

«Похоже, мои вороны ужасные сплетники…»

Я улыбаюсь, и моя улыбка становится ещё шире, когда я замечаю маму Лоркана под руку с Фибусом. Их головы повернуты в нашу сторону, и под угольным макияжем я замечаю их радостные лица. Да, Их лица. Даже Фибус нанёс на себя сегодня раскрас воронов.

Я окидываю взглядом остальную толпу, и замечаю Сибиллу, прислонившуюся к своему светловолосому парню, который погружён в разговор с Габриэлем. Они, вероятно, решают, в каком месте им стоит взорвать туннели в следующий раз.

Глаза всех троих подведены чёрным. Лишь Юстус, который стоит рядом с Бронвен, и разговаривает с ней на пониженных тонах, не раскрасил своё лицо углём. Интересно, почему? Потому что не чувствует, что заслужил этот раскрас, или никто не предложил Юстусу раскрасить его лицо?

Мы приземляемся самыми последними. Мой отец, Имоген и остальные вороны, которые сопровождали нас до Филиасерпенс, уже стоят среди своих соратников с кружками в руках. Как только мои ноги касаются земли, Лор перевоплощается.

Эйрин издаёт низкий всхлип и бросается к своему сыну. Когда она добегает до него, она обхватывает его лицо руками и прижимает его лоб к своему. Она бормочет какие-то слова на языке воронов, которые я не могу разобрать. Но я понимаю, что они наполнены любовью и облегчением. И я еще больше в этом убеждаюсь, когда замечаю слёзы, которые начинают разрезать её чёрные полосы.

Она наклоняет голову сына ещё ниже и целует его между бровями, а затем подходит ко мне, обхватывает руками моё лицо и прижимается лбом к моему лбу. Моё сердце снова переполняет огромная порция блаженства из-за того, что она считает меня достойной своего сына. Да, я его пара, но это лишь повод быть со мной приветливой. Это не делает меня достойной её восхищения.

– Tapath, Фэллон.

Поблагодарив меня на языке воронов, она благодарит меня по-люсински.

– Граци, мо инон.

Моя нижняя губа начинает дрожать, когда она называет меня «дочкой». Никогда бы не подумала, что меня, девушку, которую почти никто не любил, когда-нибудь полюбит такое количество человек.

Чья-то рука обхватывает меня за талию и устраивается у меня на бедре, но не для того, чтобы меня оттащить, а для того, чтобы удержать меня на месте.

– Mádhi, не могла бы ты оказать нам честь и нарисовать перо на щеке моей пары?

Вокруг нас раздаются тихие разговоры, которые заглушает чей-то возглас. Я улыбаюсь и смотрю себе за спину на Фибуса, который стоит с краю и шепотом произносит имя Сибиллы, переминаясь с ноги на ногу в своих замшевых мокасинах, точно ребёнок во время Йоля.

Услышав его, она пятится назад.

– Что?

– Фэллон нарисуют перо, – громко шепчет он.

Она устремляет на меня взгляд своих серых глаз. В них столько гордости, что я закусываю губу, так как не чувствую, что мой поступок это повод для гордости. Это без всяких сомнений серьёзный шаг, но это также моё право по рождению.

– Я принесу инструмент и чернила, – говорит Эйрин взволнованным голосом.

После того, как она удаляется за своими принадлежностями, Фибус и Сибилла подходят ко мне и, наскоро меня обняв, встают по обе стороны от меня точно гордые родители, а множество оборотней выступают вперёд, чтобы выразить свою радость и благодарность за то, что их король вновь сделался цельным.

– Несмотря на то, что этот купальный костюм выгодно отличается от твоего коричневого гардероба, – тихо бормочет Фибус, – услышав о твоём возвращении, мы с Сиб принесли тебе кое-что, во что ты могла бы переодеться.

– Вы принесли мне кое-что?

– Да. Мы положили одежду в комнате Рида, так как Рид… ну, ты знаешь, – он пожимает плечами, – отсутствует.

Сибилла захватывает прядь моих волос, затвердевшую от соли, и осматривает её, сморщив нос.

– Надеюсь, Рид не из тех, кому достаточно одного куска мыла на все случаи жизни.

– Но если это так, то мы стащим кружку масла на кухне.

Я касаюсь своих волос.

– Всё настолько плохо?

Фибус кивает.

– Ты напоминаешь огородное пугало с дредами, только ещё хуже.

Супер.

Сиб отходит в сторону, пропуская Лора. Он кладёт ладонь мне на поясницу и бормочет:

– Не слушай их. Ты самая потрясающая женщина в этой таверне.

Сомневаюсь, что Лор объективен, но разве это имеет значение?

Эйрин пробирается сквозь толпу оборотней с кожаным мешочком, который она раскрывает на ближайшем столе, в том месте, которое мой отец уже освободил от тарелок.

Он обращает на меня свои тёмно-коричневые глаза.

– Готова, ínon?

Я сжимаю руку в кулак, впившись пальцами в пока что единственную отметину на своём теле. Несмотря на то, что перо на моей щеке не избавит меня от клейма Данте, я не могу дождаться, чтобы показать миру, какому королю я на самом деле принадлежу.

ГЛАВА 61

– Было больно? – спрашивает Фибус, проводя деревянной расчёской по моим чистым и порядком увлажнённым волосам.

– Не так больно, как твои расчёсывания.

Я не могу оторвать глаз от изящного пера, вытатуированного под моим левым глазом. Кожа в этом месте всё ещё припухшая и слегка покрасневшая, но я уже могу сказать, что это произведение искусства. Я поворачиваю голову вправо, чтобы лучше его разглядеть, пока Сибилла сражается с завязками на атласном корсете моего фиолетового платья.

– Ты знаешь, что вороны не женятся в золоте как фейри? Они женятся в тёмных одеждах – чёрных, сапфировых… фиолетовых.

Сибилла говорит об этом как бы между прочим, словно это всего лишь факт, а не то, чем на самом деле являются её слова – неприкрытым намёком.

Фибус закатывает глаза.

– Слишком толсто, Сиб.

– Я всего лишь хочу сказать, что если Фэллон желает появиться на празднике в этом платье, я уверена, что никто не будет против совершить подобный ритуал. Я имею в виду, что все сейчас в сборе и очень рады.

Нонна и мамма материализуются в старом пятнистом зеркале над раковиной Рида, но затем исчезают, и в отражении появляется Дайя в человеческом обличье и покрытая чешуей.

– Я не выйду замуж без нонны и своих матерей. А ещё Джианны и ваших родителей. Я очень хотела бы, чтобы они тоже присутствовали. Не говоря уже о том, что эта… – я растопыриваю пальцы и смотрю на переплетенные кольца, – руна должна исчезнуть.

Сибилла смотрит на Фибуса из-под ресниц и сжимает губы.

Взгляды, которыми они обмениваются, заставляют моё сердце замереть.

– Что?

Сибилла дёргает за шнурки платья, отчего весь воздух вылетает из моих лёгких.

– Ничего.

– Ну, же. Я, может быть, и отсутствовала некоторое время, но я хорошо знаю вас двоих. Эти взгляды определённо что-то значат.

Сибилла вздыхает.

– Для того чтобы собрать всех вместе, потребуется некоторое время. А тут ещё Владимир выставляет возмутительные требования в обмен на свой камень.

– Он прогнётся.

Фибус ещё раз проводит по моим гладким локонам.

– Лор заставит его отдать камень.

Я не сомневаюсь в том, что моя пара сможет прогнуть монарха Глэйса при помощи грамотно сформулированной угрозы или железного когтя, приставленного к нужному месту, но Владимир его союзник, а применение силы может нарушить их союз.

– Что ещё за требования?

– Оружие, сундуки с золотом и сделка с вашим покорным слугой.

Мы все переводим внимание на дверной проём небольшой ванной Рида, которую заполняет невероятно огромный мужчина.

Лор прислонился к деревянному косяку, его волосы мокрые после недавнего душа, руки скрещены на груди поверх облегающей чёрной футболки, в которой его плечи кажутся ещё шире.

– Владимир – король, который очень заинтересован в том, чтобы сохранить свой статус. И поскольку он знает, что мы сделаем всё что угодно ради этого камня, он решил, что наше предыдущее соглашение требует некоторых поправок.

При виде Лора, кровь начинает гудеть у меня под кожей и отдаваться в ушах ударами пульса. На какое-то мгновение я даже забываю, что мы обсуждаем, но затем Сибилла произносит имя «Владимир», и я тут же возвращаюсь в реальность.

– Разве не в его интересах уничтожить магический барьер?

– Даже самые смелые фейри боятся самых слабых шаббианцев. Ваша магия пугает и одновременно раздражает их.

Лор медленно проходится взглядом по фиолетовому шелку, в который я облачилась, и его золотые глаза одобрительно вспыхивают.

– Как ты думаешь, почему Пьер так сильно хотел себе жену-шаббианку?

– Владимир тоже хочет себе жену-шаббианку?

Лор резко переводит взгляд с платья на моё лицо.

– Ты уже занята. И не крысёнышем Регио, который шныряет под моим королевством.

Я закатываю глаза.

– Я не собиралась предлагать ему себя.

– Ты уже делала это раньше, – Сибилла пожимает плечами, увидев мой сердитый взгляд.

– Сиб, ты не думаешь, что вспоминать сейчас о Данте – слегка мелочно с твоей стороны?

– О, я имела в виду Пьера из Неббы, Фибс. Фэллон предложила ему брак в обмен на помощь в поимке Мириам.

Расческа выпадает из руки Фибуса.

– Ты предложила себя Пьеру… мяснику… Неббы?

– Во-первых, я блефовала, а, во-вторых, отчаянно пыталась найти Мириам.