Текст книги "Дом неистовых клятв (ЛП)"

Автор книги: Оливия Вильденштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

ДОМ НЕИСТОВЫХ КЛЯТВ

Серия: Королевство воронов. Книга 3.

Автор: Оливия Вильденштейн

Переводчик: Siberian_forest

Редакторы: Siberian_forest, Marina_lovat, Gosha_77, Luxmila01, TatyanaGuda

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!

Пожалуйста, уважайте чужой труд

Словарь люсинского языка

Альтецца – Ваше высочество

баста – прими это

биббино / биббина– малыш / малышка

буондиа – добрый день, доброе утро

буонотте – спокойной ночи

буонсера – добрый вечер

Калдрон – Котел

карина – дорогая

кастаньоле – тесто, обжаренное в масле и обваленное в сахаре

корво – ворон

кугго – племянник

куори – сердце

долча – дорогая

долто (долта) – дурак (дура)

генерали – генерал

граци – спасибо

– ина / ино – уменьшительно-ласкательный суффикс для имен

Маэцца – Ваше величество

мамма – мама

маре – море

мерда – дерьмо

микаро (микара) – мой дорогой (моя дорогая)

ми куори – сердце мое

мойо / мойа – муж / жена

нонна – бабушка

нонно – дедушка

паппа – папа

пефаваре – пожалуйста

пиколино (пиколина) – малютка

пикколо – маленький

принчи / принчиса – принц / принцесса

санто (санта) – святой (святая)

скаццо (скацца) – оборванец (оборванка)

скуза – извини

сергенте – сержант

серпенс – змей стрега – ведьма

сольдато – солдат

таре – земля

тиуамо – я тебя люблю

тиудево – я тебе должен

зиа – тётя

Словарь языка воронов

ab’waile – дом

adh – небо

ah’khar – возлюбленный

ag – и

álo – привет

annos dòfain – угнетение ануса

bahdéach – красивый

bántata – картофель

beinnfrhal – горная ягода

behach – маленький

bilbh – тупой

bìdh – еда

chréach – ворон

сúoco – кокос

dachrich – невероятный

Dádhi – папа

dalich – прости

dréasich – платье

dihna – не надо

éan – птица

fallon – капелька

fás – еще нет

fihladh – иди

fìn – вино

fios – знать

focá – черт

guhlaèr – хорошо

ha – я

ha’rovh béhya an ha théach’thu, ha’raì béih – До встречи с тобой, я не жил, а просто выживал.

ha’khrá thu – я тебя люблю

Ionnh – мисс

ínon – дочь

khrá – любить, любовь

khroí – сердце

leath’cinn – полуворон

Mádhi – мама

mars’adh – пожалуйста

mo bahdéach moannan – моя прекрасная пара

moannan – пара

Mórrgaht – Ваше Величество

mo – мой

moath – север

murgadh – рынок

né – нет

ríkhda gos m’hádr og matáeich lé – еще немного и я его убью

rí – король

rahnach – королевство

rih bi’adh – Небесный король

sí – она

siorkahd – круг

siér – сестра

sé’bhédha – пожалуйста

tà – да

tàin – задница

Tach ahd a’feithahm thu, mo Chréach – Небо вас ждет, мои вороны.

tapath – спасибо

thábhain – таверна

thu – ты

thu leámsa – ты мой thu thòrt mo focèn ánach (too thurt mo focken anock) – твою мать, у меня от тебя дыхание перехватывает

tuiladh – еще

uhlbheist – монстр

Историческая справка

Магнабеллум

Великая война, развязанная 522 года назад между королевством Люс и королевством Шаббе. Коста Регио побеждает в этой войне и становится первым королём-фейри королевства Люс.

Приманиви

Битва, случившаяся 22 года назад между горным племенем люсинов и фейри. Сын Косты, Андреа, который правил королевством Люс в течение последнего столетия, убит. В его смерти обвиняют воронов, хотя он убит своим собственным сыном, Марко. Марко угрожает убить людей, чтобы заставить Лора сдаться, и тем самым выигрывает битву. Марко становится королём Люса.

ПРОЛОГ

Лор

Кахол бросает стеклянный флакон на пожелтевшую карту Люса, лежащую на моём столе.

– Маттиа нашёл это среди обломков.

Я берусь за кожаный шнурок, которым обмотан пузырёк размером не больше моего большого пальца, и приподнимаю его. Он качается в сером свете второго рассвета, который я встречаю без своей пары.

– Тут не очень много крови, но, может быть, Бронвен этого хватит, чтобы нарисовать магический знак?

Кахол запускает пальцы в свои спутанные чёрные волосы.

– Магический знак? Кахол, она не владеет этим видом магии.

Белки глаз моего генерала сделались алого цвета, и теперь к его суровому нраву прибавился ещё и демонический взгляд.

– Она может, хотя бы, мать его, попытаться.

Если я потерял только свою пару, то он потерял и пару, и дочь.

Нет. Не потерял.

Я мысленно разрываю это слово в клочья.

У нас украли наших женщин.

Обрекли на существование без них.

Я поднимаю взгляд от флакона.

– Ты прав. Она может попытаться. Ты не помнишь, как выглядел тот знак, который использовала Дайя для того, чтобы проникать сквозь стены?

Его челюсть напрягается и, несмотря на то, что на ней начала расти борода, от меня не укрывается то, какой острой она стала при упоминании его пары.

– Нет, но его могла запомнить Бронвен. Мириам когда-то учила её этой магии.

Подумать только, когда-то Бронвен смотрела на ведьму-шаббианку как на мать.

– У неё были ещё какие-нибудь… – я так пристально смотрю на карту, что чернила на ней начинают расплываться, – … видения?

– Если и были, она ими не делилась.

Кахол сжимает переносицу и закрывает глаза.

– Если Данте ещё не превратил Ифу в вечного ворона, то это сделаю я.

Коннор предположил, что Фэллон унесли в долину по воздуху, потому что она покинула таверну после ланча, и ей потребовалось бы гораздо больше двух часов, чтобы добраться до долины на лошади. Мы догадались, что это была Ифа, потому что все остальные вороны на месте – за исключением Имоген.

И хотя Киан убеждён в том, что Ифа отнесла Фэллон в долину по просьбе моей пары, Кахол считает, что Ифа действовала из собственных эгоистичных побуждений. А я так и не понял её истинных мотивов. Ифа привязана к своей сестре и могла попытаться спасти её, но она также невероятно предана Фэллон и стала ей настоящим другом.

А Фэллон, как бы я её ни любил, импульсивная и страстная, и руководствуется, прежде всего, зовом своего сердца.

Я легко могу представить, как она упрашивает Ифу отнести её к Данте.

Я ещё крепче сжимаю кожаный ремешок флакона, после чего опускаю его на стол, чтобы не швырнуть его об стену и не упустить наш последний шанс проникнуть сквозь стены обсидиановых туннелей.

– Габриэль всё ещё отрицает, что это он рассказал Фэллон о том, где находится Регио?

Кахол кивает.

– Дай ему ещё больше соли. Мне плевать, если он ей подавится. Я хочу, мать его, знать правду!

Неужели я разрешил этому фейри остаться в стенах моего королевства? Бронвен, может быть, и предвидела, что он умрёт от рук Таво, но, похоже, именно мне суждено его убить.

Но прежде чем превратиться в дым и нанести визит плененному другу Данте, я подхожу к окну, которое выходит на Шаббе, и обхватываю затылок руками.

– А что насчёт Лазаруса?

– Он клянётся, что не подсыпал Фэллон обсидиановый порошок.

– Обыщите его комнаты.

– Уже сделано.

– Сделайте это ещё раз. Обыщите их!

Я бросаю взгляд за спину и встречаюсь с взглядом Кахола.

– Мы оба знаем, что это единственный способ заглушить парную связь.

– У неё в комнате есть разные книги, Лор. Ты уверен, что в какой-нибудь из них не упоминается использование обсидианового порошка?

Я разворачиваюсь, и хотя Кахол совсем не заслуживает моего гнева, я выливаю его на него.

– И где, скажи на милость, она достала обсидиановый порошок?

Его ноздри раздуваются от резкого тона моего голоса.

– Вероятно в землях фейри, в которые ты её отпустил!

Наша перепалка воспламеняет воздух вокруг… воспламеняет наши нервы. Я уже готов крикнуть ему, чтобы он допросил каждого ворона внутри этих стен, как вдруг рядом с нами появляется тень, которая затем обретает форму – Киан.

Он выглядит ещё более разбито, чем мы с Кахолом, несмотря на то, что его пара находится в безопасности наших стен.

– Лор?

Его тёмные глаза опущены в пол и сверлят взглядом покрытые грязью сапоги, в которых он переминается с ноги на ногу.

– Что ещё за новости ты нам принёс, Киан?

Когда его веки опускаются, моя кожа покрывается мурашками.

– Бронвен нужно с тобой поговорить.

– Она что-то увидела? – спрашивает его брат.

Киан хватается рукой за шею и прикусывает губу. Когда он так и не поднимает на меня взгляд, мои конечности холодеют.

– Святая Морриган, это была она, – бормочет Кахол. – Это она дала моей дочери обсидиановый порошок.

– Мне жаль, Лор, – хрипло произносит он. – Я только что об этом узнал.

Я превращаюсь в дым и несусь по тёмным коридорам своего замка в сторону его комнаты, которую он делит с женщиной, которую я собираюсь стереть к чертям с лица земли. Я нахожу её сидящей у потрескивающего огня. Она раскачивается в кресле, которое принёс на своей спине Киан из заброшенного дома в лесу, который она называла домом на протяжении пяти веков.

Несмотря на то, что Бронвен худая, деревянное кресло скрипит под её весом.

– Перед тем, как ты вцепишься в меня, Морргот, тебе надо меня выслушать.

Я ненавижу, когда она называет меня Ваше Величество, потому что это переносит меня в то время, когда её отец был моим генералом, а мы с ней ещё не были друзьями. А были ли мы вообще с ней друзьями? Друг не стал бы травить мою пару и не отвёл бы её к моему врагу.

Моё сердце напоминает кусок пирита, по которому ударили кремнем.

– Говори, – рычу я.

Она обращает свои белые глаза туда, где стою я, сложив руки на груди, покрытой окровавленными доспехами. Я так и не снял их после резни в долине. Но опять же, у меня не было в этом необходимости, так как я не спал, не мылся, не ел и даже, мать его, ни разу не присел. Всё, чем я занимался, это бродил по каменным коридорам и летал в грозовом небе.

Дверь комнаты распахивается.

– Лор… пожалуйста.

На конечностях Киана всё ещё виднеются перья, когда он подходит к своей паре, чтобы защитить её от моего неминуемого гнева.

Несмотря на то, что все вороны могут превращаться в дым, никто из них, кроме меня, не может долго удерживать эту форму.

Кахол заходит в комнату следом за своим братом. Его лицо искажено точно такой же яростью, что наполняет сейчас мои вены.

– Как ты посмела сделать это за нашими спинами, Бронвен!

– Помнишь, я рассказывала, что шаббианцы наблюдают за нами, Лор?

Её руки падают на колени, на квадратный сверток, завернутый в ткань, спрятанный в складках её красного платья. Продолжая раскачиваться в кресле, она начинает разворачивать его.

– В тот день, когда Антони и его друзья покинули Небесный замок.

– Я ничего не забываю, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

Киан сжимает её плечо. Он делает это для того, чтобы она продолжала, или чтобы напомнить ей о своём присутствии? О чём это я? В отличие от нас, бедняг, их мысленная связь не прервалась.

– Я сказала Фэллон, что не знаю, кто использует мои глаза.

Веки Киана опускаются, а в уголках глаз появляются морщинки. Это стыд или волнение? Я не могу понять.

– Кто? – произношу я густым, как смог, голосом, который разрезает прохладный воздух точно молния.

Она отгибает в сторону одну из складок ткани, а затем ещё одну.

– Мириам.

Я резко смотрю на её лицо при звуке этого ужасного имени.

Тишина. Она звенит, заполняет и отравляет всё вокруг.

– Она наблюдает уже довольно давно. Она начала использовать мои глаза, когда Фэллон была ещё малышкой. Мириам наблюдала за тем, как она росла. Меня начало беспокоить её внимание, хотя я знала, что она находится в темнице Регио. А особенно после того, как Зендайя…

Её глаза блеснули точно лёд, который заковывает горы Монтелюс в разгар зимы.

– После того, как Дайя перестала за ней наблюдать.

Она отогнула ещё несколько складок ткани, что заставило меня снова перевести взгляд на её колени. Что, чёрт возьми, там было такое?

– В течение всех этих лет я множество раз просила Котёл ответить мне – станет ли Мириам помехой на пути Фэллон, но её судьба оставалась неизменной, и хотя беспокойство не покидало меня, я перестала мучить себя образами будущего, в котором вороны не возвращают себе Люс.

Мои лёгкие уже начали болеть из-за того, с какой силой я сдерживаю каждый вдох, прежде чем выпустить его наружу.

– Котёл не всегда оказывается прав!

– Если дело касается нашего пути, но он всегда оказывается прав насчёт пункта нашего назначения. Было бы ошибкой перестать прислушиваться к нему.

– Ты хочешь сказать, что это Котёл приказал тебе бросить моего ребёнка прямо в руки к Данте?

Кахол сжимает руки в кулаки так сильно, что костяшки его пальцев белеют.

– Нет, Кахол.

Наконец, ткань падает на пол, и нашему взору открывается кусок серого камня, который выглядит так, словно он откололся от моей скалы.

– Это сделала Мириам.

Глаза Кахола так сильно округляются, что его радужки почти исчезают на фоне покрасневших белков.

– Мириам была нужна Фэллон.

Смуглые пальцы Бронвен проходятся по неровным краям обшарпанного камня с таким благоговением, что мне начинает казаться, будто Котёл лишил её рассудка.

– А Фэллон была нужна она.

ГЛАВА 1

Я не птица – по крайней мере, пока – и всё-таки Данте запер меня в этой чертовой клетке.

Я вцепляюсь в золотые прутья моего нового места обитания – клетки в винном погребе, который превосходит по высоте мой двухэтажный дом в Тарелексо – и раз за разом выкрикиваю непристойности до боли в лёгких. Я на удивление быстро овладела всеми этими похабными выражениями. Подумать только, а ведь Сибилла и Фибус считали меня чопорной. У моих лучших друзей отвисла бы челюсть от того количества грязи, что я вылила на своих тюремщиков с тех пор, как очнулась от магического сна.

А Лор… он бы зарычал, услышав эти непристойные выражения.

Чтобы я только не отдала, чтобы услышать, как он ворчит.

Чтобы я только не отдала, чтобы услышать его дыхание.

Я прижимаю руку к груди и начинаю разминать её в области сердца. Боль между рёбер такая острая, что перекрывает тупую пульсацию в затылке, в том месте, где я ударилась головой о камень, а затем о череп Данте.

После того, как моё горе трансформируется в гнев, я хватаюсь за прутья своей тюремной камеры и продолжаю неистовствовать. Мои крики эхом отражаются от стеклянных донышек пыльных винных бутылок, которые расставлены вдоль обсидиановых стен погреба.

Я пытаюсь вспомнить, как долго я уже пребываю в заточении, но всё, что мне удается вспомнить – это как Данте тащит меня по тёмному туннелю в сторону очередной стены из обсидиана, где нас ожидает Юстус. А Ифы и солдат нигде не видно.

Я вспоминаю, как впилась зубами в руку Данте, и как, к моему удовлетворению, из его горла вырвался рык. Но, увы, это только заставило его ещё сильнее сжать мою шею.

Я также вспоминаю, как Юстус провёл большим пальцем по моим векам, и как в тёмном воздухе разнёсся запах меди. Мой желудок скрутило, когда я смогла разглядеть алое пятно крови на подушечке пальца генерала.

А ещё я помню, что перед тем как потерять сознание, я задалась вопросом о том, как вообще мог фейри, а тем более мужчина, использовать подобную магию. Ведь ею владеют только женщины-шаббианки.

– Эй, вы, фейри, – кричу я солдатам, которые стоят, точно каменные статуи, вдоль стен моей тюрьмы. – А ну говорите, куда ушёл избалованный лемминг и его верный крот? Роют новые туннели, чтобы спрятаться от воронов?

Четверо истуканов в форме продолжают делать вид, что они слились с каменными стенами.

Да, четверо. Даже несмотря на то, что я нахожусь под замком и подвешена в воздухе, требуется именно столько чистокровных фейри мужского пола, чтобы не дать мне сбежать. Это, наверное, должно мне польстить, но мне это не льстит. Я в ярости. Особенно учитывая то, что прошло уже много часов – или даже дней – но ни Юстус, ни Данте так и не соизволили нанести мне визит.

Я запрокидываю голову, чтобы рассмотреть крепкую цепь, на которой висит моя клетка. Интересно, она достаточно длинная для того, чтобы я могла раскачаться и пробить стену? Может ли металл пробить обсидиан?

По крайней мере, это может привлечь чьё-нибудь внимание. Либо от удара может вылететь дверь моей клетки.

Поскольку я теряю в этом случае только свою энергию, которой у меня в избытке, я сгибаю колени и переношу вес на ноги. Цепь скрипит, и клетка начинает раскачиваться. Я выпрямляю ноги, затем приседаю и повторяю всё то же самое, пока моя золотая клетка не начинает раскачиваться, как маятник в часах с кукушкой.

Тонкая лежанка и шерстяное одеяло – единственные вещи в моей клетке – скользят по полу, врезаются в мои щиколотки, а затем отступают, словно волна, и отскакивают от противоположной стены. Если я закрою глаза, я могу представить, что сижу на одной из тех деревянных качелей, что висят на огромных дубах в садах Скола Куори. Но я не закрываю глаза. Я широко их раскрыла и неотрывно смотрю на солдат подо мной. Все четверо смотрят сейчас наверх. Точнее уже трое.

Один из них, должно быть, пошёл предупредить начальство о моём неадекватном поведении.

К тому моменту, как клетка наконец-то касается камня, моя шея покрывается потом, а воротник рубашки прилипает к коже. От удара мои ноги начинают вибрировать, а я принимаюсь с ещё большим рвением приседать и выпрямляться на ногах.

– Немедленно прекрати это безумие, скацца! – рявкает солдат с янтарными глазами, ладони которого уже охвачены огнём.

– Валяй, – рычу я, – можешь расплавить мою клетку!

Когда стена погреба начинает приближаться ко мне чуть быстрее, чем я ожидала, а металлическое основание клетки разбивает целый ряд винных бутылок, я отворачиваю лицо и зажмуриваю глаза, чтобы избежать попадания осколков стекла. Но единственное, чем меня окатывает, это вином.

– Ластра, опусти клетку! – кричит тот же самый фейри зеленоглазому солдату.

Я широко раскрываю глаза, когда клетка врезается в очередной ряд без сомнения ценного напитка. Прутья клетки гнутся, и металл стонет. Петли норовят вот-вот сорваться. Я подозреваю, что ещё пара ударов, и мне наконец-то удастся открыть эту чёртову штуку.

Плеть изумрудного цвета вылетает из ладони солдата и обвивается вокруг прутьев. Но этот чистокровка, должно быть, не предугадал инерционной силы моей клетки, потому что он тут же оказывается подвешенным в воздухе. Если бы я сейчас не была в такой ярости, я бы широко улыбнулась.

Его испуганный крик разрезает воздух подземелья, но быстро прерывается, когда этот идиот врезается в стену, скинув с полок ещё больше старых бутылок. В течение пары мгновений его обмякшее, пропитанное вином тело качается на волшебной лиане, напоминая тех гнилозубых дикарей, которые пристали ко мне в лесах Тареспагии. Но затем действие его магии прекращается из-за потери сознания, и он падает на пол. Его плеть начинает мерцать, а затем исчезает.

Солдат с янтарными глазами бросается к нему, а воздушный фейри ударяет в мою клетку потоком воздуха. Но вместо того, чтобы остановить её дикое раскачивание, поток магии раскручивает её. Мой желудок подпрыгивает к горлу из-за этого безумного вращения, а затем резко опускается вниз, когда потолок начинает стонать

Крепко сжав прутья руками, я резко смотрю наверх. Несмотря на то, что волосы развеваются у меня перед лицом и ударяют по округлившимся глазам, мне удаётся разглядеть трещины, которые покрыли потолок.

Моя клетка вот-вот упадёт.

И поскольку моя магия заблокирована, а уши закруглённые, упав с такой высоты, я могу умереть. Лор сказал бы на это «focá».

Ещё одна глубокая трещина разрезает потолок, и мелкая каменная крошка сыплется мне на лицо. Мне хочется крикнуть воздушному фейри, чтобы он перестал посылать потоки воздуха в мою вращающуюся клетку, но в то же самое время я понимаю, что если потолок рухнет, то, может быть, то же самое случится и с тем, что находится над ним. Если только эти туннели не уходят на много километров вглубь… Надеюсь, фейри были не слишком усердны, когда их копали.

Я разворачиваюсь, прижимаюсь спиной к прутьям и оглядываю лежанку. Когда она касается моих сапог, я бросаюсь на неё. Она такая твёрдая, что ощущается как обоюдоострый меч, потому что когда я приземляюсь на неё, весь воздух выходит из моих лёгких, но мне всё же удаётся завернуться в этот матрас.

Превратившись в кокон, наподобие тутового шелкопряда, я набираю полные лёгкие воздуха, ожидая неминуемого падения. Когда клетка начинает падать, я со свистом выдыхаю.

Клетка опускается так быстро, что моё тело, завёрнутое в матрас, приподнимается над полом, точно лепесток, подхваченный ветром, а затем устремляется вниз. Я крепко зажмуриваюсь и вжимаюсь, насколько это возможно, в свою мягкую раковину.

Вокруг меня раздаются крики. Этот грохот переносит меня обратно в ту ночь в пещере. Тогда мне надо было приложить все усилия, чтобы найти Лоркана, а только потом покидать его крепость в горах. Как жаль, что я не смогла разглядеть недобрые намерения Бронвен в её белых глазах. Как жаль, что я не проткнула Данте своим мечом вместо Даргенто.

Но я всего этого не сделала, потому что была доверчивой дурочкой.

Клетка врезается в пол, а я… почему-то нет. Я парю в воздухе, словно меня подхватило какое-то крылатое существо.

«Лор?» – хрипло произношу я по мысленной связи.

Но когда ни его медовый голос, ни карканье не раздается вокруг меня, мне приходится признать, что мой спаситель не ворон, а воздушный фейри, который побоялся повредить ценного пленника короля.

Я опускаю веки на несколько долгих секунд и делаю глубокие вдохи, чтобы унять боль в груди. Я ненавижу тебя, Бронвен. Как же сильно я тебя ненавижу. Надеюсь, Лор узнал о том, что ты сделала, и надеюсь, что он разделил тебя с твоей парой, как ты разделила нас.

– Ради Святого Котла, что здесь происходит?

А вот и тот, кого я хотела увидеть. И убить.

Звук голоса Данте заставляет мой пульс ускориться, а меня взбодриться.

– Опусти её, Като!

Като?

Моё сердце заходится и останавливается, а затем делает это ещё раз, когда меня опускают на твёрдую почву.

Мой Като. То есть не мой – нонны?

Шок заставляет меня отпустить матрас, который раскрывается, точно плохо свернутый свиток. Я сажусь так резко, что кровь начинает пульсировать у меня в висках. Там, за погнувшимися прутьями моей клетки, стоит мужчина с длинными седыми волосами, забранными в косу, которого я представляла рядом с нонной.

Но Като Брамбилла не выбрал её сторону; он выбрал сторону Регио.

ГЛАВА 2

Я смотрю на сержанта в белоснежной форме, а он смотрит на меня в ответ. Глупый романтик внутри меня думал, что как только Марко пал, Като направился на Шаббе, чтобы отыскать мою бабушку. Но его очевидно больше заботит его статус, чем сердечные дела, раз он остался служить фейской короне.

Политические амбиции заставляют всё самое плохое в людях выходить наружу. Это случилось и со мной, когда я искала железных птиц ради толики любви и внимания Данте. И хотя я жалею о том, как бросилась на поиски воронов Лора, я не жалею о том, к чему это привело, потому что жизнь без Лора ничего не стоит.

Я бросаю взгляд на каменный потолок и на паутину трещин, которая появилась вокруг металлического анкера, на котором висела моя клетка. Может быть, мои слова смогут проникнуть сквозь эти трещины?

«Лор?» – шепчу я небу, которым он повелевает.

Если бы я не была окружена солдатами, я могла бы попытаться перенестись к своей паре, но я не рискую покидать своё тело. К тому же, если мой голос не может проникнуть наружу этой подземной тюрьмы, моё сознание точно не сможет протиснуться сквозь эти стены.

– Эльфы, проверьте потолок, – голос Данте заставляет меня перевести взгляд обратно на его лицо. – Заделайте все щели обсидиановым раствором.

Выражение его лица такое же холодное и жёсткое, как и золотые доспехи, которые на нём надеты. Он уже не тот милый мальчик с горящими глазами, который подарил мне мой первый поцелуй в переулке Тарелексо.

– Ты совсем выжила из ума? Ты могла умереть!

Как будто тебе есть до этого дело, Данте Регио. Хотя королю фейри вероятно есть до этого дело, так как он хочет жениться на мне, чтобы заключить союз с Шаббе.

– Тебе следовало подумать о том, что я смертная до того, как ты запер меня в этой долбаной клетке, Данте.

Его голубые глаза прищуриваются и смотрят в мои фиолетовые глаза. Ему явно очень не нравится то, что он в них видит, так же как я ненавижу то, кем он стал.

– Отоприте дверь, – рявкает он.

– Сейчас будет сделано, Маэцца, – отвечают его лакеи и подходят к моей камере.

Пока они возятся с искривлёнными прутьями моей клетки, я мысленно переношусь в тот день, когда Фибус проник в подземелье своей семьи. Мы и представить себе не могли, что то, что находилось за той толстой дверью, должно было навсегда изменить наши жизни.

– Меня сейчас освободят?

Я хватаюсь за края матраса, на котором всё ещё сижу.

Данте следит за тем, как танцуют пальцы его солдат.

– Только твою магию, но не тебя.

Моё сердце замирает, а затем срывается с места, точно стадо боевых скакунов, заглушив громкий щелчок, с которым открывается дверь моей клетки.

Мою магию?

Это значит…

Это значит, что я скоро встречусь с Зендайей? Женщиной, которая меня создала? Женщиной, которая должна была родить меня, если бы Марко не устроил ей засаду.

О, боги, я скоро встречусь со своей матерью!

Петли на двери скрипят, как и мой ускорившийся пульс. Несмотря на то, что я всё ещё проклинаю тот вечер, когда Бронвен бросила меня в объятия Данте, я чувствую воодушевление. Я чертовски взволнована.

– Встань, – резко говорит Данте.

Я встречаюсь взглядом с королём фейри, который заполнил проём моей золотой клетки и напоминает сейчас портрет, написанный маслом.

– Тебе потребуется помощь? – спрашивает Данте.

Я прищуриваю глаза и вкладываю в свой взгляд всё, что думаю о его предложении. Если он ещё хоть раз коснётся меня, я укушу его – снова.

Воспоминание о том, как я вонзила зубы в его плоть, заставляет меня перевести внимание на его руку. Я не ожидаю увидеть там рану – ведь он чистокровка, а чистокровки быстро восстанавливаются – но я замечаю бинт на его руке. Либо прошло меньше времени, чем я предполагала, либо Данте Регио восстанавливается не так быстро.

– Сколько времени я провела здесь? – спрашиваю я, поднимаясь, наконец, на ноги.

Глаза Данте горят подобно свечам, роняющим бледный воск на канделябры, врезанные в обсидиановые стены.

– Мириам должна произнести заклинание во время полнолуния.

Он разворачивается на своих сапогах и идёт в сторону узкого проёма в чёрном камне.

– Пошли.

– Мириам разблокирует мою магию?

Я готова познакомиться со своей матерью, но я абсолютно не готова познакомиться с ведьмой, которая приговорила мою пару, моих родителей и меня.

На пороге туннеля Данте оглядывается.

– Ты хочешь, чтобы это сделал я?

– Конечно же, нет, но я…

Я облизываю губы.

– Я думала, что это должна сделать моя мать, ведь это она заблокировала мою магию.

– Фэл, твоя мать мертва. Она умерла сразу же после того, как Мириам вырвала тебя из её чрева и засунула в ту фейри.

«У той фейри есть имя!» – хочу зарычать я, но мой язык прирос к нёбу и всё, что мне удаётся выдавить из себя, это приглушённое:

– Что?

– Зендайя. Мертва. Мириам выпустила из неё всю кровь, после чего выбросила её иссохший труп в Марелюс.

Моё тело отшатывается назад из-за того, как жестоко звучат слова Данте. Я выбрасываю руку вперёд и хватаюсь за ближайшую перекладину решётки, чтобы не упасть.

– Это невозможно.

Мой отец чувствовал её, ведь так? Святой Котёл… я уже не помню.

– А ты думала, что шаббианцы неуязвимы, Фэл? Любое существо может умереть, только некоторых сложнее убить.

– Нет. Но… но…

Дрожь пробегает по моей спине и распространяется по всему моему телу, которое начинает трястись. Ведь я верила в то, что моя мать жива.

Пока я пытаюсь осознать то, что вывалил на меня Данте, он входит в туннель.

– Пошли. Я не хочу ждать следующего полнолуния для того, чтобы ты могла обрести свою силу.

Даже если бы я хотела последовать за ним, я бы не смогла этого сделать, потому что я застыла на месте от шока.

Моя мать мертва. Моё сердце разбивается при мысли об отце. О, даджи.

Лор сказал, что партнёры плохо переносят разлуку друг с другом. Выберет ли Кахол жизнь или решит стать вечным вороном? Это эгоистично, но я молюсь о том, чтобы он выбрал жизнь, потому что я очень хочу, чтобы он стал частью моей жизни. Неожиданно я рада тому, что нахожусь внутри обсидиановых стен, потому что они на какое-то время не дадут этому ужасному секрету проникнуть в мысли Лоркана.

Като подходит к моей клетке.

– Фэллон?

Он больше ничего не добавляет. Не спрашивает, в порядке ли я, не нужна ли мне помощь, но его серые глаза напряжённо сверкают, что заставляет меня подумать о том, что ему может быть не всё равно. Вероятно, это только моё воображение. Даже если сердце сержанта не такое же суровое, как его взгляд, он все равно выбрал Регио.

«Он не твой друг», – напоминаю я себе, чтобы снова не ухватиться за мужчину, не заслуживающего моего доверия.

– Тебе не нужна твоя магия? Как хочешь.

Не похоже, чтобы Данте было всё равно.

– Мы просто посидим в этом подземелье ещё месяц. А я-то думал, ты будешь рада тому, что тебе больше не придётся спать в клетке.

Мои глаза начинает щипать. Я моргаю, но это не помогает мне избавиться от влаги, которая их наполняет.

– Боги, ты только что сообщил мне о том, что моя мать мертва. Дай девушке хотя бы минуту, бесчувственный ты чурбан.

– Как ты меня только что назвала? – его голос звучит низко, но всё равно достигает моих ушей.

Я отказываюсь повторять сказанные мною слова, но не потому, что я боюсь расплаты, а потому, что уверена в том, что он прекрасно меня расслышал. Ведь он чистокровка.

– Я пропущу твои слова мимо ушей. Я даже помогу тебе достать её тело из Филиасерпенс… – Данте делает неопределенный жест поврежденной рукой, словно указывает на расщелину, которая тянется от Исолакуори до Тарекуори, – и позволю тебе достойно её похоронить, если ты сейчас последуешь за мной.

Теория Габриэля, которой он поделился в тот день, когда сопроводил меня на Исолакуори на обед с Данте, ударяет меня прямо в сердце. Он говорил о том, что моя мать может лежать на дне Филиасерпенс. Подумать только, а ведь это не было предположением.

Я впиваюсь слезящимися глазами в очертания Данте.

– Как же это великодушно, Ваше Величество.

И хотя он уже скрылся в тени, от меня не укрывается то, как начинается дёргаться мускул на его челюсти.

– Фэллон, – тихо говорит Като, и мне начинает казаться, что он собирается меня наказать, но я оказываюсь не права.

Он сгибает локоть и указывает головой на предложенную мне руку.

Мне надоело опираться на мужчин. Может быть, я слишком поспешно приняла решение выкинуть Като из своей жизни? У него действительно может быть веская причина помогать делу Регио, но на данный момент мой разум не способен выяснить, кому он предан. А особенно когда нас окружает такое количество солдат.

Я иду мимо него, а затем мимо тюремной стражи.

– Ты кое-чего не понимаешь.

Король фейри наблюдает за тем, как я приближаюсь к нему с непроницаемым лицом.

– Чего же?

– С чего ты взял, что разблокировать мою магию – это разумная идея? Ты должен понимать, что как только она высвободится, я нарисую магический знак смерти прямо у тебя на сердце.