Текст книги "Дом неистовых клятв (ЛП)"
Автор книги: Оливия Вильденштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
Надменная улыбка искривляет его губы.
Я скрещиваю руки.
– Это не пустая угроза, Данте.
Его аляповатые сапоги гремят, когда он делает шаг в мою сторону. Интересно, насколько острые у него шпоры? Достаточно острые для того, чтобы разрезать его кожу? И хотя они явно сделаны не из железа, если их засунуть ему в глотку, они определенно смогут его поранить.
– Я не сомневаюсь в том, что это будет первый знак, которому ты попросишь научить тебя Мириам, но, видишь ли, Фэллон, мой дед был не только грозным королём, но и очень дальновидным человеком.
– Кем был Каста Регио, так это мерзавцем. Как и его потомки.
Данте прижимает ладонь к золотому нагруднику в том месте, где должно биться сердце.
– Ты меня ранишь, Фэл.
– Перестань так меня называть.
– Ладно. Значит, я буду звать тебя «мойя». Я понимаю, что формально мы пока не женаты, но это вопрос нескольких часов. А ты можешь звать меня «мойо».
– Я никогда не назову тебя мужем, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – И не смей называть меня женой, твою мать.
Мой резкий тон, наконец, заставляет его ухмылку исчезнуть.
Данте прищуривает глаза.
– Ты совсем потеряла страх. Когда-то мне казалось это очаровательным, но сейчас я вижу, как это на самом деле выглядит… по-детски.
Я ещё крепче переплетаю руки, услышав его пренебрежительный тон.
– И при этом ты хочешь на мне жениться… Я знала, что ты потерял все моральные принципы в тот день, когда нацепил окровавленную корону себе на голову, но не думала, что ты также лишился рассудка. Я готова согласиться на то, чтобы мою магию разблокировали, но я никогда не соглашусь выйти за тебя.
Все косточки на лице Данте как будто меняют положение у него под кожей и заостряют черты его лица.
– Согласишься.
– Неужели Бронвен скормила тебе пророчество, в котором я говорю «да»? Потому что если дело в этом, то у меня есть для тебя другое пророчество. В котором для тебя всё заканчивается очень плохо, а для меня прекрасно.
– Пророчества для дураков.
Какая неблагодарность. Святой Котёл, неужели я всё еще ожидаю от него благодарности? Особенно учитывая то, что я собираюсь забрать у него корону.
– Ты получил трон благодаря пророчеству.
– Я получил трон благодаря маленькой слабости, которую испытывает к тебе Лор. Он мог остаться королём теней, если бы я пронзил тебя клинком в роще Ксемы Росси.
– Таков был твой план?
Он двигает челюстью из стороны в сторону, как будто что-то пережёвывает – вероятно, ответ на мой вопрос. Он, должно быть, почувствовал, что ещё секунда, и я достану меч из его ножен и приставлю к его шее, потому что делает шаг назад.
– Я думал, что вы с ним поженитесь, когда Марко падёт, но Рибав оказался искусным манипулятором.
– Не меняй тему.
– Заключить сделку с королем Глэйса Владимиром и притвориться, что он собирается жениться на его дочери Алёне, чтобы потом, когда он, наконец, начнёт к тебе подкатывать, ты не смогла распознать его намерения.
Я ещё крепче переплетаю руки.
– Его намерения?
– Жениться на тебе ради твой магии, – говорит Данте и фыркает. – Какие же они хитрые, эти вороны.
Единственное, что мне удается запомнить из всего того, что только что сообщил мне Данте, это то, что Бронвен забыла рассказать своему племяннику о том, что Лор моя пара. В противном случае Данте бы понял, что Лору не нужна моя магия.
Интересно, почему ты об этом умолчала, Бронвен?
Елейным тоном я делаю предположение, которое звучит как утверждение.
– А может быть у Лора достаточно своей собственной магии и ему нет необходимости меня использовать?
Моя попытка растоптать эго Данте проваливается, когда король фейри улыбается. Он, мать его, улыбается.
– А я-то думал, что ты специально вела себя как наивная дурочка, чтобы обманывать людей, но, оказывается, это совсем не игра.
Я хмурюсь.
– А это что ещё значит?
– Это значит, что Алый Ворон ничего тебе не рассказал.
Данте проводит кончиком языка по зубам, упиваясь этим моментом.
Я готова поспорить, что так оно и есть.
– Не желаете меня просветить, Ваше Величество?
– С удовольствием, Фэл.
Я хочу закричать на него, чтобы он перестал так меня называть, но решаю смолчать, чтобы услышать его великое разоблачение.
– Супруги… будь то люди или кто бы то ни было… могут управлять магией своих жён-шаббианок.
ГЛАВА 3
Супруги могут управлять магией своих жён-шаббианок?
Слова Данте перекатываются в моих мыслях, точно прибрежные камешки. Их неровные края царапают мой череп, оставляя после себя глубокие следы. Я доверяю Лору. Признание Данте это не изменит. И всё-таки я немного расстроена и очень задета тем, что мне пришлось узнать этот большой секрет от короля фейри.
Почему, Лор? Почему ты не поделился этим со мной?
Хотя, если подумать, разве мой отец не рассказал бы мне об этом? Он должен был знать, ведь так? Даже несмотря на то, что они прожили вместе с Дайей всего пару месяцев, они должны были это обсуждать. Могли ли вороны не знать об этой связи?
А что если… что если это неправда?!
– Это рассказала тебе Мириам?
Данте прищуривает глаза.
– Я слышал это от других людей ещё до того, как Росси просветил меня.
– Росси?
– Юстус Росси. Твой дед.
Я закатываю глаза. Он решил, что я совсем чокнулась из-за его сонного заклинания?
– Этот мужчина мне не дед.
– Интересно.
– Что именно?
– Что ты считаешь Церес и Агриппину своими родственниками, а Юстуса нет.
– Не вижу в этом ничего интересного. Или имеющего отношение к делу. Или чего-то нового.
Когда мы с Данте ещё были друзьями, до того, как он уехал в Глэйс, мы много беседовали. Неужели эти разговоры вылетели у него из головы, или он вообще в них не вникал? Я отгоняю эти мысли, потому что они не имеют никакого значения.
– И откуда Юстус добыл эту информацию? Он ещё не родился, когда Мириам установила магический барьер, так что он не мог узнать это от шаббианцев.
Данте смотрит на меня и ждёт, когда я соединю всё воедино.
Юстус использовал магию крови, чтобы отвести нас в эти туннели.
А это значит… я резко вдыхаю.
– Нонна – шаббианка?
Выражение лица Данте становится самодовольным.
– Но не та нонна, о которой ты подумала.
Я так часто моргаю, что ресницы начинают ударять по моим щекам.
– Юстус женат на Мириам?
Когда Данте кивает, вся кровь отливает от моих конечностей, и я содрогаюсь.
– Вернувшись на Исолакуори, я перевёз Мириам из темницы в…
Он перестаёт говорить так резко, что мой пульс учащается.
– В?.. – спрашиваю я в надежде, что он выдаст наше местоположение.
Он перевёз её под гору Лора? Под Тарекуори?
Данте опускает подбородок.
– А ведь если подумать, то женитьба на Мириам как раз и делает его твоим дедом.
Я понимаю, что он уходит от ответа на мой вопрос, но не могу сдержаться и рычу:
– Этот мужчина никогда не станет мне дедом; так же как я никогда не назову эту злобную ведьму своей семьёй.
Так же как я никогда не назову тебя своим мужем. Я не произношу этого вслух, потому что мои зубы крепко сжаты, но я выражаю это всем своим видом, потому что весёлость Данте сменяется недовольной миной.
Он разворачивается и начинает идти по туннелю. Украшения на его длинных косичках каштанового цвета звенят вместе со шпорами.
Если помещение, которое мы покинули, простирается на невероятную высоту, то здесь потолок такой низкий, что почти касается макушки Данте и давит на мою кожу и дыхательные пути, разрежая воздух вокруг меня. Как бы часто и глубоко я ни старалась дышать, я как будто не могу заполнить свои лёгкие достаточным количеством кислорода.
– Данте, стой!
Он не останавливается.
– Я хочу заключить с тобой сделку! – кричу я с того места, где я упрямо остановилась.
Солдаты фейри уже дышат мне в спину.
Он фыркает.
– Сделки не отпечатываются на твоей коже.
Мерда. Я забыла, что он об этом знает.
Наконец, он всё-таки останавливает свой сумасшедший бег и разворачивается.
– Хотя я бы с радостью заключил с тобой сделку, когда твоя магия…
– Магия ведьмы умирает вместе с ней!
Моё учащенное сердцебиение заставляет меня начать задыхаться.
– Планируешь покончить с жизнью, мойя?
Я откидываю голову назад, потому что «нет». Единственная жизнь, с которой я планирую покончить, это его. И Мириам, из-за чего я и начала этот разговор. Но хотя бы этот нелепый комментарий Данте помогает мне отвлечься от этих тесных стен и облегчает давление у меня в груди.
– Поскольку это Мириам заблокировала мою магию, как только она умрёт, действие её магии прекратится. И не нужно никаких заклинаний и полнолуний.
– Если она погибнет, то магический барьер падёт, а также потеряет силу заклинание, которая она наложила на род Регио. Этому не бывать.
Мой пульс так сильно ускоряется, что язык начинает вибрировать.
– К-какое ещё заклинание?
– Действительно. Ты же прервала меня, когда я пытался объяснить, каким умным был мой дед.
Он сопровождает своё заявление самодовольной улыбкой.
Слово «продолжай» так и норовит слететь с моего языка, но я знаю, что он и так мне расскажет, потому что Данте упивается моей неосведомлённостью.
– Нонно Коста убедил Мириам сделать кровь Регио невосприимчивой к заклинаниям шаббианцев. Именно поэтому я не боюсь твоей магии.
Значит, смерть от шпоры или железного клинка.
– Разве моё тело не перенесётся за магический барьер, если разблокировать мою магию?
– Ты из рода Мириам, поэтому на тебя не действует магический барьер.
Что? У меня так резко отвисает челюсть, что я почти слышу, как скрипят её петли.
– Но моя мать… Моя мать не могла проникнуть сквозь него, пока его не ослабили пару десятилетий назад. И моя бабушка, королева, не могла его преодолеть.
Если только…
– Или могла?
– Нет. Но если бы они были на стороне Мириам, когда был воздвигнут барьер, они смогли бы остаться.
Простояв целую минуту с открытым ртом, я, наконец, ставлю челюсть на место, но мне не даёт покоя ещё один вопрос.
– Если на меня не действует магический барьер, это значит, что на меня не действует и магия Мириам?
– Нет. Она не действует только на Регио. На меня.
– И на Бронвен, – замечаю я. – Не будем забывать об истинной королеве Люса.
И подлой предательнице.
– Она променяла свои права на трон на встречу со своей приёмной матерью.
– В смысле?
– Её приемная мать – Мириам, – говорит он после паузы. – Так странно, что у нас с тобой общие дядя и тётя…
Несмотря на то, что мне очень хочется зашипеть, чтобы он оставил Бронвен себе, я спрашиваю:
– Как давно ты знаешь, что она твоя тётя?
– Мириам сообщила мне о том, кто такая Бронвен, после моей коронации.
Он проводит большим пальцем по повязке на ладони, словно пытается успокоить рану под ней.
– Эта ведьма оказалась удивительным оружием в моём арсенале.
– Как жаль, что Юстус добрался до неё первым. Если разобраться, то ты мог бы аннулировать их союз и жениться на ней сам.
– Только смерть может аннулировать кровную связь.
– Это легко исправить. Убей Юстуса.
Он наклоняет голову.
– Это могло бы сделать твой день.
– Нет только день. Год. Всю мою жизнь. Я была бы тебе вечно благодарна.
– Только твой дед – не расходный материал, и мне не нужна твоя благодарность.
– Тебе нужно моё согласие. Ты не можешь жениться на мне без него.
Верно?
– Как и сказала Бронвен, у нас впереди много времени для длинных разговоров. Ведь нам надо подождать, пока остальные вороны Лора не вернутся…
– Ос-стальные? – заикаясь, произношу я голосом, который звучит едва ли громче моего учащённого дыхания.
Он склоняет голову набок.
– Разве я не говорил, что один из пяти его воронов превратился в кусок железа?
Оцепенение.
Я цепенею.
Кровь приливает к моим барабанным перепонкам, что делает звук моего затрудненного дыхания ещё громче.
«Кусок железа», – кричит мое сознание. Если Лор сделался железным, значит, он не превратился в вечного ворона.
– Твой солдат забыл окунуть клинок в кровь? – хрипло говорю я.
Данте пристально смотрит на меня глазами, которые напоминают две лужицы.
– Мой солдат не пронзал Алого ворона клинком. Это сделал мой капитан.
Моё тело начинает дрожать.
– Твой…
Я выбрасываю руку вперёд и прижимаю ладонь к холодной каменной стене.
– Даргенто выжил?
– Даргенто? – голос Данте звучит по-настоящему удивленно. – Нет. Он не пережил твоего гнева.
– Тогда…
Моё сердце пропускает удар.
Не может быть, чтобы он говорит то, о чём я подумала.
Он не мог иметь в виду…
ГЛАВА 4
– Ты действительно поверила в то, что Габриэль укрылся в Небесном королевстве, Фэл? Что он предал меня, своего дорогого друга? Своего короля?
Мой рот так широко раскрывается, что я давлюсь следующим вдохом.
– В отличие от тебя, мои друзья меня не предают.
Он снова подходит ко мне вальяжной походкой.
– Катриона оказалась такой хорошей подругой.
У меня едва ли получается сосредоточиться на его уничижительном комментарии о бедной куртизанке, которая оказалась в центре вендетты Даргенто. Все мои мысли заняты тем, что я ошиблась насчёт Габриэля. Что я сама навлекла всё это на Лора, уговорив дать шанс этому фейри.
От ужаса мои колени подкашиваются, и я заваливаюсь на бок. Когда земля начинает стремительно приближаться к моему побледневшему лицу, от которого отлила вся кровь, я зажмуриваюсь. Но моё тело опускается не на обсидиан, а на воздушную подушку, которая не даёт мне упасть. А затем чьи-то руки обхватывают меня за плечи и осторожно поднимают меня.
Приоткрыв глаза, я вижу Като, стоящего передо мной в виде белой полосы на фоне темноты. Даже его глаза выглядят сейчас нехарактерно бледно и напоминают мне о глазах, которые я не ненавижу. Глазах, владелец которых привёл меня сюда, в эту Преисподнюю к самому Дьяволу.
– Убедись в том, чтобы моя невеста дошла до камеры Мириам в целости и сохранности. И это, мать его, должно произойти до того, как наступит утро! – голос Данте разрезает глубокую тишину и вырывает меня из ступора.
Като отпускает только одну мою руку. Мне хочется высвободиться из его хватки, но у меня нет сил с ним бороться. К тому же если кто-то всё равно будет поддерживать меня, я предпочитаю, чтобы это был он.
– Как он это сделал? – спрашиваю я Данте в поисках несоответствий в его рассказе. – Габриэль не смог бы пронести обсидиан так, чтобы это не заметили вороны.
– Ты переоцениваешь своих маленьких стервятников.
Голос Данте звучит так близко, что мне приходится запрокинуть голову. Его смуглая кожа и волосы цвета красного дерева медленно сменяют более светлые очертания Като.
Вместо того чтобы рассердить меня, его низкое поведение успокаивает мои нервы, потому что я знаю, что люди ведут себя низко, когда чувствуют неуверенность.
– Как? – повторяю я.
– Ты, и правда, хочешь знать?
– Нет. Я спросила только для того, чтобы поболтать с тобой, – огрызаюсь я.
Его челюсть приобретает острые очертания.
– Он проглотил шип из обсидиана, а затем испражнил его.
Я пристально смотрю на Данте, пытаясь понять, не врёт ли он, но этот мужчина научился нацеплять на себя непроницаемую маску.
– Габриэль войдёт в историю великим героем.
Если вороны не победят. А они победят. Бронвен видела это.
– Ты забываешь, что книги по истории пишутся победителями, Данте Регио.
Слова, которые однажды сказал мне Лор, заставляют лоб Данте нахмуриться.
– Ты ещё скажи, что он проглотил сосуд с кровью Мириам, после чего испражнил его и намазал на свой шип.
– Но ведь это было бы бесполезно, так как Небесное королевство блокирует любую магию, кроме магии оборотней.
Хвала великому Котлу и тому, кто заколдовал королевство Лора. Я испытываю такое сильное чувство облегчения, что когда кровь снова возвращается к моим органам, она укрепляет не только мои конечности, но и мой дух.
– Его задачей было ослабить Рибава, и он в этом преуспел, – хриплый голос Данте портит мне настроение. – Осталось ещё четыре ворона, а сосуды с кровью Мириам распространяются по Люсу среди солдат и местных жителей.
Его угроза должна покоробить меня, но я слишком рада тому, что Лор ещё не потерял свою человечность, поэтому мне его слова до змеиной задницы.
– К тому моменту, как мы покинем своё укрытие, оборотни превратятся в вымершую расу сверхъестественных существ.
Он говорит, что я переоцениваю воронов. А он явно их недооценивает.
– Никогда бы не думала, что ты из тех, кто может отправить своего лучшего друга на смерть.
На его виске начинает пульсировать нерв.
– Габриэль добровольно вызвался на эту миссию.
Сохраняя спокойный тон голоса, я говорю:
– Ты не остановил его, Данте, а значит, ты несёшь ответственность за его смерть.
– Они ещё не убили его.
– Ты думаешь, что он выйдет из Небесного королевства живым? – спрашиваю я, но пророчество Бронвен проносится у меня в голове точно вороватый эльф: Ты не умрёшь от наших рук, Габриэль; ты умрешь от рук своего генерала.
Я отключаю её голос. Он, может быть, и предсказывает будущее и пытается повлиять на него, но он не может его контролировать.
– Зная этих дикарей, нет.
– Значит его смерть на твоей совести.
Он резко выбрасывает вперёд свою забинтованную руку и хватает меня за шею. Данте делает мне так же больно, как в ту ночь, когда он тащил меня в свою обсидиановую яму.
– Тебе не идёт язвительность, Фэл.
Безумная улыбка врезается в мои немытые щёки. Боги, сейчас я, должно быть, представляю собой ужасное зрелище. Как жаль, что фейри не могут умереть от страха.
– Я постараюсь и дальше… культивировать её в себе, – хрипло говорю я.
Его пальцы сжимаются ещё сильнее.
– А теперь ты… планируешь… убить меня?
Он приподнимает меня от пола и врезается большим пальцем в мою сонную артерию.
– Я не – убивал – Габриэля.
– Маэцца, прошу вас. У нас здесь нет лекаря, – голос Като полон беспокойства.
Его всерьёз заботит моё здоровье или он пытается напомнить Данте о том, что ему стоит вести себя полегче с женщиной, кровь которой он планирует использовать?
Данте разжимает пальцы, и воздух врывается в моё горло, покрытое синяками, обжигая его, как огонь. Я хватаюсь за шею и начинаю разминать поврежденную кожу. В моих глазах столько злобы, что Данте отступает. Если только он не сделал шаг назад, потому что боится задушить меня до смерти.
– Тебе повезло, что ты мне нужна, – огрызается он.
У нас с ним определённо разные представления о «везении».
– А теперь шевелись!
Он разворачивается и бросается в темноту.
Проходит несколько минут, а мы всё ещё маршируем по узкому туннелю, точно муравьи. Из-за этой безвоздушной темноты, узких застенков и боли в горле, мои лёгкие начинают сжиматься.
Я потираю грудь, чтобы уменьшить дискомфорт, и произношу:
– Я думала, что вы на Шаббе.
Като переводит взгляд на мой профиль и задерживается на красных отметинах на моей шее.
– Я поклялся в верности люсинской короне.
Под клятвой он имеет в виду сделку? Если это так, то с кем он её заключил: с Юстусом или с Данте? Неужели эти мужчины держат его здесь в заложниках?
– Служить королю это великая честь. А служить его королеве будет ещё более почетно.
Несмотря на то, что он говорит тихо, его голос как будто отражается от тёмных стен.
– Эпонина из Неббы довольно милая.
И хитрая… Думаю, я заслужила быть обманутой ею. Ведь я заставила её рассказать мне о местоположении Мириам. На её месте, я бы тоже сбила себя с толку.
– Я имел в виду тебя, Фэллон, – тихо отвечает он.
Я перестаю разминать свою больную грудь.
– Может быть, я чего-то не понимаю в современных свадебных обычаях. Но разве не оба участника должны быть согласны?
– Оба.
Когда мы в очередной раз заворачиваем за угол, я спрашиваю:
– Тогда объясните мне, ради святого Котла, почему все убеждены в том, что я соглашусь выйти замуж за этого бесхребетного короля?
Данте останавливается прямо передо мной, и хотя его тело довольно широкое, и оно кажется ещё шире в доспехах, мне удается разглядеть огромное помещение, которое находится за ним.
– Потому что этот бесхребетный король, – зрачки Данте превратились в точки, а глаза наполнены ненавистью, – скормит твоему другу-полукровке стальной клинок, если ты откажешься.
Данте отходит в сторону, и передо мной предстает зрелище, от которого моё сердце останавливается.
ГЛАВА 5
Антони с кляпом во рту сидит посреди очередной обсидиановой комнаты с высокими потолками. Сквозь слипшиеся пряди светло-каштановых волос проглядывают его безумные глаза. Когда его взгляд приземляется на меня, мой пульс срывается с места. Я выдёргиваю руку из хватки Като и пытаюсь достать меч из его ножен. Но прежде, чем я успеваю сделать это и обезглавить короля фейри, Като обхватывает моё запястье и шепотом пытается успокоить меня, но его слова не доходят до моих ушей.
Злобно взглянув на сержанта, я снова выдёргиваю у него руку, после чего разворачиваюсь и отвешиваю Данте пощечину.
– Ублюдок! Долбаный ублюдок!
– Фэллон, остановись! – крик Като достигает меня, как и плети, которые вырвались из ладоней земляного фейри.
Они опутывают мои руки, живот и грудь, пока я не оказываюсь связанной, как те кабаны, которых Марчелло жарит на вертелах. Я пытаюсь вырваться, но это только ещё больше затягивает путы. Когда плети достигают моих щиколоток, я врезаюсь в тело Данте, ударившись щекой о его золотые доспехи.
Чертова фейская магия.
Данте кладет одну руку мне на поясницу и приподнимает меня; другой рукой он хватает меня за волосы и оттягивает мою голову назад.
– Ты пожалеешь о том, что ударила меня, мойя.
– Единственное, о чём я буду жалеть, это о том дне, проведённом с тобой на острове бараков.
Поскольку мне ещё не вставили кляп в рот, я плюю ему в лицо. С величайшим удовлетворением я смотрю на то, как слюна стекает по его орлиному носу.
Его глаза грозно вспыхивают, но этот взгляд не пугает меня.
– Вырвите моряку ногти!
– Что? – задыхаясь, произношу я. – Нет!
Я поворачиваю голову в сторону Антони, оставив в кулаке Данте множество прядей своих волос.
– НЕТ! Антони не виноват.
О боги, о боги, о боги… что я наделала?
– Вырвите мои ногти! Заберите мои ногти!
– В отличие от заключенного, королеве нужны ногти.
Данте наблюдает за тем, как два солдата подходят к Антони, глаза которого светятся ужасом.
– Единственное, зачем они мне нужны, это для того, чтобы расцарапать твоё лицо, так что лучше тебе их вырвать, Данте.
Он бросает на меня скучающий взгляд.
– Пожалуйста, не делай ему больно.
Я ненавижу то, что он заставляет меня умолять.
– Данте, пожалуйста.
Его глаза встречаются с моими. Они такие холодные, что заставляют кровь застыть у меня в жилах.
Слеза падает с моих ресниц.
– Пожалуйста, прикажи им остановиться.
Он этого не делает.
И когда хрипение Антони сменяют дикие крики боли, горячие слёзы начинают течь из моих глаз.
Я плачу по нему.
Я плачу вместе с ним.
Пытка длится целую вечность. Когда его стоны стихают, я решаюсь посмотреть в сторону своего друга.
Антони лежит на боку, волосы рассыпались по его лицу, покрытому потом, веки закрыты, кончики пальцев – алого цвета. Я перемещаю взгляд на его грудь и смотрю на неё, пока не замечаю, что она слегка приподнимается и опускается.
Жив. Он жив. Но это не помогает мне отогнать ужас и чувство вины, которые терзают мою собственную грудь. Я отомщу за тебя, Антони. Клянусь.
Вложив во взгляд всю свою злость, я снова смотрю на Данте.
– Что сделало тебя таким жестоким?
– Ты, Фэллон. Ты сделала меня таким. Пока ты не разбудила оборотней, я не испытывал жажды свергнуть своего брата.
– Ты пересёк Филиасерпенс!
– И что?
– Это обряд посвящения люсинских королей! А это значит, что ты жаждал заполучить этот трон до того, как я вручила его тебе, так что не смей, мать его, обвинять меня за то, каким бессердечным ты стал.
Он фыркает.
– Если я бессердечный, то кто тогда твой маленький король канюков? Ты знаешь, сколько мёртвых тел он оставил гнить на моей земле?
Я прекрасно знаю, что Лор опасен и не раз проливал кровь. И я также знаю, что он сам считает себя монстром, но я не знаю большего монстра, чем мужчина, руки которого всё ещё прижимают меня к своему телу.
– Но Лор хотя бы оберегает своих друзей. А останется ли у тебя хоть один друг после твоей вендетты против воронов?
Губы Данте вытягиваются в ровную линию.
– Это не вендетта; это, мать его, война. Которую спровоцировала ты.
– Как это по-мужски. Всё время обвинять других, – я бормочу себе под нос.
– Что это сейчас было?
Его глаза чернеют от негодования, потому что, конечно же, он меня услышал. Ведь наши лица находятся так близко друг от друга, что его зловонное дыхание касается моих мокрых щёк.
– Тебе лучше перестать меня оскорблять, или я отыграюсь на твоём морячке.
Я сжимаю губы, потому что я не хочу, чтобы Антони снова сделали больно.
Я молчу целую минуту, после чего он произносит:
– Так-то лучше.
Меня снова обдает его зловонным дыханием. Я раскрываю рот, чтобы этот запах перестал атаковать мой нос. Неужели у него изо рта всегда пахло водорослями и гниющими деснами, или это побочный эффект вещества из Неббы, которое он принимает?
Я решаю не спрашивать. Так будет безопаснее для Антони.
– Мне стоит оставить тебя связанной, или ты наконец-то начнёшь хорошо себя вести?
– Я буду хорошо себя вести, – бормочу я, потому что никто в здравом уме не посоветует своему мучителю держать его в кандалах.
Как только Данте отпускает мои волосы, плети сползают с моих ног. Мою кожу начинает покалывать, когда кровь приливает к сдавленным частям моего тела.
– Юстус, открой подвал!
Конечно же, генерал находится здесь. Я даже слегка удивлена тому, что он не сопровождал меня сюда вместе с солдатами.
А ещё…
– Зачем мы туда идём?
Данте, наконец, убирает руку с моей спины, но опускает её на предплечье и обхватывает его.
– Потому что там я храню своё новое сокровище.
Он имеет в виду Мириам?
Он тащит меня через проход в сторону другого помещения без окон. Несмотря на то, что почти все поверхности здесь покрыты обсидианом, одна стена представляет собой большую золотую панель, на которой плиткой из граненого оникса выложена гигантская буква «Р», составленная из вензелей.
Данте резким рывком перемещает меня вперед, в сторону Юстуса, который стоит повёрнутый к нам спиной. Мне очень не нравится то, что меня тащат силой, но один только взгляд на недвижимое тело Антони заставляет меня прикусить язык.
Глядя на своего друга, я мысленно перемещаюсь к Имоген и тому бунтарю, Вансу, который отправился в туннели вслед за Антони и, в итоге, пропал там. Может быть, они находятся сейчас здесь? Или предположения Ифы о том, что её сестра превратилась в вечного ворона, верны? Я решаю не спрашивать, на случай если Данте не в курсе того, что они пытались проникнуть в туннели.
Подобно моей клетке и подземелью Аколти, крепкая стена из золота отпирается с помощью магии. Юстус выпускает потоки воды из ладоней на каменную плитку. Я замечаю, что он касается своей магией не всех камней. Он выплескивает воду партиями и сначала ударяет струей в нижний камень, после чего направляет струю на камень повыше.
Я даже не пытаюсь запомнить эту последовательность, потому что не обладаю магией воды, и у меня нет никакого шеста, которым я бы могла дотянуться до камней – если это вообще сработает. В какой-то момент металл начинает стонать, и на стене появляется щель, растянувшаяся от потолка до пола.
Юстус направляет свою жидкую магию внутрь и расширяет щель до такой степени, что теперь туда может протиснуться взрослый человек. И только тогда он обращает взгляд своих голубых глаз на меня – когда-то я думала, что унаследовала этот взгляд от него.
– Мириам, пришла наша внучка.
Я отшатываюсь назад, услышав это определение. В моих венах, может быть, и течёт кровь этой женщины, но Мириам никак не может быть моей бабушкой, так же как Юстус абсолютно точно никакой мне не дед.
Юстус пристально смотрит на руку, сжимающую моё плечо.
– Мириам должна встретиться с ней наедине.
– Это даже не обсуждается, Росси.
– Если вы будете касаться её в тот момент, когда Мириам разблокирует магию, она рискует вам навредить, Маэцца.
– Ладно. Я не буду касаться её, но куда идёт Фэллон, туда иду и я. Ты, может быть, и доверяешь этой ведьме, но я нет.
На челюсти Юстуса начинает дёргаться мускул.
– Хорошо.
Юстус кивает в сторону узкого прохода, который он проделал с помощью своей магии, и приглашает меня жестом войти.
– Твоя магия ждёт тебя, Фэллон.
Я едва могу расслышать его слова, так как слишком ошеломлена видом двух чернильных кругов на его ладони. Люсинцы никогда не делают татуировки, тогда почему они есть у генерала люсинской армии? И почему я никогда не замечала их раньше? Правда, его рука никогда не отрывалась от рукояти меча, а я встречалась с ним лишь пару раз, но всё же… эти круги такие огромные и тёмные, что надо быть слепой, чтобы их не заметить.
Данте перестает сжимать мою руку, после чего отпускает её.
– Идём.
Сердце начинает врезаться мне в рёбра, а я стою на месте как вкопанная.
– Сейчас же, Фэллон. Пока полнолуние не закончилось.
Я сглатываю множество раз, а у меня в ушах начинает гудеть из-за бешеного пульса. Но к моему ужасу также примешивается воодушевление.
Совсем скоро я обрету магию. И, насколько мне известно, невероятную магию.
Мои дрожащие пальцы начинает покалывать, словно моя кровь вот-вот вырвется из тела. Я сжимаю руки в кулаки, а мой желудок сжимается, когда я делаю первый шаг в сторону женщины, которая должна навсегда изменить мою жизнь.
Я решаю, что это к лучшему, потому что я, по-видимому, ещё не превратилась в законченного пессимиста. Может быть, я и не смогу использовать свою магию против Данте из-за древнего заклинания Мириам, но я смогу использовать её против всего остального мира.
По мере приближения я бросаю взгляд на Юстуса. Несмотря на то, что его лицо кажется невозмутимым, уголки его губ опускаются, а кадык несколько раз дёргается, когда он сглатывает. Неужели люсинский генерал нервничает? Мне хотелось бы думать, что это так, и что он чувствует, что моим следующим шагом будет его убийство. Если только он, как и Данте, не подвержен влиянию шаббианской магии.
Я бы не стала этого исключать, так как этот мужчина очень коварен. Он – феникс, восставший из водяной могилы. Нет, «феникс» слишком величественное определение для этого жестокого человека, который изуродовал собственную дочь. Юстус Росси – это чума, заразная болезнь, оскверняющая всё, к чему прикасается.
Я снова перевожу взгляд на его ладони. Может быть, эти два переплетённых кольца – своего рода шаббианский знак – что-то типа защиты? На месте Юстуса я бы обзавелась целым арсеналом магической защиты, учитывая то, что сейчас он находился в компании очень мстительной женщины, которая вот-вот должна обрести силу.
ГЛАВА 6
Дойдя до входа в подземелье, я останавливаюсь. Да, Данте настоял на том, чтобы войти в этот гигантский сейф вместе со мной, но что если это ловушка? Что если Мириам не планирует возвращать мне мою магию? Что если она собирается меня убить? Ведь теперь, когда моей матери не стало, я единственная оставшаяся в живых шаббианка в Люсе. Единственная, кто может разбудить воронов.
