Текст книги "Алька - любовь моя (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

– Дева Мария, – только и смогла сказать Алька, глянув на старую фотографию, что бережно держал в руках сторож.

Она резко поднялась и ушла, ничего не говоря. В коробке тети Сонечки был точно такая карточка, только не обтрепанная, а просто пожелтевшая от времени.

– Мальчика ведь Федей звали, я вспомнила, тетя Сонечка все по нему грустила, плакала, переживала, что не нашла следов ребенка, не верила, что погибли все во время бомбежки. А брата Павла Ильича звали не Василием Ильичом. Нет, Петром его звали. Правильно, Павел Ильич и Петр Ильич. Павлуша и Петруша, так говорила тетя Сонечка, – объясняла, вернувшись, Алина, протягивая старый снимок.

– А маму как звали? – глянул сторож.

– Не помню, – загрустила Алька. – Но там должна быть надпись.

Она перевернула старое фото и прочитала:

– Милой Зосеньке от Аделаиды и Феденьки.

– А кто такая Зося?

– Это моя тетя Сонечка. Она вашей няней была. Потом вышла замуж за вашего дядю Павла Ильича. Вы, Федор Васильевич, выходит его племянник, который, как они считали, погиб во время бомбежки. Павел Ильич всю жизнь надеялся на чудо, что жив остался мальчик. Не дождался, к сожалению, он чуда. Так что считайте меня сестрой, Федор Васильевич. Хоть я и никто была Павлу Ильичу. А он мне ближе отца был.

– И я многим обязан Павлу Ильичу, – проронил Валентин.

Федор Васильевич наотрез отказался от всех денег, что были предложены ему Валентином. Даже рассказ о золоте, что было дано Валентину в качестве стартового капитала, не помогло.

– Я уже свое прожил, – твердо отвечал сторож. – Не надо нам с Мариной ничего. А Митьку вы и так не бросите. Я это давно понял. А Лизка – человек конченный. Не возитесь с ней.

Не захотел Федор Васильевич и новой квартиры.

– Мы уж здесь будем жить. Не гоните нас, Валентин Семенович. Сторожить-то дом кому-то надо.

Из комнаты сторожа семья Устиновых тоже не ушла. Зато у Мити была теперь отдельная комната. Светлая, большая. Правда, Ирка давно настаивала на этом, но не соглашалась Марина Тимофеевна. Деньги, от которых отказался дед, Валентин положил на счет Мити.

Жора помирился с Ириной после всех ссор через два дня. Помог Митя.

– Смотрите, дядя Жора! Быстрее на улицу, – кричал вбежавший мальчик. – Тетя Ира! Идите сюда.

Все поспешили на широкое крыльцо. Под воротами задом пролезала исхудавшая и злая кошка Сенька. В зубах она что-то тащила, это оказался довольно-таки большой серый котенок. Валентин при виде этой картины захохотал:

– Ну что, Жора, получил? Мало тебе было кошки, теперь еще и приплод будет орать по ночам. Не смотри удивленно. Не даст Ирина выбросить котенка.

– Не дам, – воинственно подтвердила молодая женщина. – Иди сюда, моя кисонька, иди моя деточка, как похудела...

Но Сенька сердито пошла к Жоре, положила котенка на ступеньки возле его ног и требовательно мяукнула.

– Понял все, исправлюсь, – сказал тот и пошел за молоком.

Сенька взяла опять котенка в зубы и понесла в дом с хозяйским видом. "Проходи", – посторонилась Алина.

Гулять кошка перестала, коты потеряли интерес к даче Валентина, Сенька воспитывала котенка, вылизывала его, что-то мурчала, приносила ему живых мышей, давала играть, но не дала убежать ни одному мышонку. И по-прежнему помоечная красавица подлизывалась к Ирине и презирала Жору. Но серый приемыш стал его любимцем. Он сам придумал ему имя – Яшка. Из всех котов, обитающих в доме, только Яшке разрешалось полежать рядом с Жорой на кровати.

Непонятные сны.

Бежали дни. Все ближе приближался срок родов. Алька стала чувствовать себя похуже. Она очень быстро уставала. Отекали ноги. Да к тому же на улице стояла изнурительная жара. Женщина начала раздражаться по пустякам, нервничала. Лишь присутствие Валентина действовало на неё успокаивающе. При нем она веселела, начинала улыбаться. В кулинарных делах верной помощницей стала Марина Тимофеевна, да дочери помогали. Алина больше руководила в последнее время, сидела в кресле, которое для неё принесли на кухню, и беседовала с немолодой женщиной о всяких пустяках. А потом Алину стали мучить сны. Снилась без конца Катюша. Она все о чем-то просила подругу, Алька никак не могла понять.

– Виновата я перед ней, – размышляла женщина. – Я это знаю. Я лишила её счастья. И самый большой мой грех, когда Катя умирала, я была в постели Валентина.... Но если бы ситуация повторилась, я все равно бы была опять с Валей. Но что сейчас я делаю не так. Может, на кладбище что сломали. Почему мне снится Катя?

Жора, по её просьбе, заехал на кладбище. Все было в порядке.

– Значит надо помянуть Катюшу в церкви, – решила Алина.

Она попросила свозить её в церковь Федора Васильевича. Но тот, как всегда, доложил Валентину и не повез.

– Что с тобой происходит? – спросил вечером муж. – Зачем ты собралась в церковь?

Алька ничего вразумительного не сказала, заладила только, что ей туда надо.

– Я сам тебя отвезу в выходные, – сказал муж. – Нет у тебя грехов, Алька, чтобы замаливать. А то, что есть, все на мне. Все мои! Сиди дома, Аленький мой. Береги себя.

Алька обиделась.

– Я не стеклянная, не разобьюсь.

– Ты у меня бриллиантовая и очень-очень дорогая, – ласково произнес Валентин. – Я приеду пораньше завтра, а то вид у тебя унылый. Ну, Аленький мой, ну не грусти. А то и мне невесело, когда ты такая печальная.

– Ладно, не буду, – пробурчала Алька и, подвинувшись поближе к мужу, быстро заснула. Ночью во сне опять о чем-то просила Катюша.

Весь день размышляла Алина о своих снах. Вспоминала дату рождения Кати, дату смерти, даже дату её замужества. Ничего не совпадало.

Приехавший пораньше муж пытался выяснить, для чего Але надо было в церковь, но она не сказала о своих снах. Валентин был усталый, и Аля решила не ехать в церковь. Пусть лучше Валя отдохнет лишний часок, с внуками повозится, со старым Григорием стопочку хорошей водки выпьет. Папка любил посидеть с зятем за столом.

Ночью Алина никак не могла уснуть. Все было неудобно: и подушка, и матрас, и душно. Она встала посидеть, но следом поднялся муж. Алька, помня, что тому рано вставать, сразу легла и затихла под внимательной рукой Валентина. Утром проспали, муж спешил и забыл дома свой сотовый телефон. Альке это добавило переживаний, она вся изнервничалась, пока Валентин не позвонил по стационарному из офиса. И потянулся обычный день. Алька готовила обед и скучала. Девочки ушли с колясками гулять на выкопанный пруд. Митя, конечно, последовал за ними. Дед Григорий недомогал последнее время, большей частью дремал на диване. Алька разговаривала с Мариной Тимофеевной, когда зазвонил телефон мужа. Незнакомый женский голос спрашивал Валентина по личному делу.

– Валентина нет дома. Я его жена, – сухо ответила Алина. – Можете поговорить со мной.

Богатое воображение уже нарисовало, что муж завел женщину на стороне.

– Конечно, – успела подумать Алина. – Я с таким животом, смотреть на меня противно.

Стало неприятно.

– Но, насколько я знаю, – ответил женский голос, – Катя давно умерла.

– Да, – согласилась женщина. – Кати нет, вы правы. Я – Алина, вторая жена Валентина.

– Так, – протянул в задумчивости голос. – Мне бы лучше поговорить с Валентином.

– А вы мне изложите проблему, – посоветовала Алина. – Может, я решу.

– Может, и решите. Говорит соседка Анастасии Алексеевны Холодовой. Знаете такую?

Что-то знакомое было в имени и отчестве. Может, какую учительницу забыла Аля.

– Анастасию Алексеевну увезла неделю назад скорая помощь, – продолжала незнакомая женщина. – У неё аппендицит. Операцию она перенесла. Её должны сегодня выписать. Я, конечно, могу её забрать из больницы. Но и это еще не решение проблемы. Анастасия Алексеевна не сможет одна жить в своем доме, там нет никаких удобств: ни туалета, ни воды. Да и дом старый, разваливается. Анастасии Алексеевне уже много лет. Надо её куда-нибудь устроить. Есть, в конце концов, неплохие пансионаты для стариков. Вопрос в деньги упирается.

– Анастасия Алексеевна, Анастасия Алексеевна, – повторяла про себя Алька, мучительно вспоминая, о ком может идти речь. – Холодова Анастасия Алексеевна? Дева Мария, так звали мать Катюши. И фамилия совпадает. О ней, что, все забыли? И Валентин, и Жора, и я не вспомнила.

– Вы меня слышите? – донесся все тот же голос.

– Да, да, – проговорила Алька. – В какой больнице Анастасия Алексеевна? Ведь вы говорите о матери Катюши Холодовой, – на всякий случай уточнила женщина.

– Да, – подтвердила соседка.

– Я сама заберу Анастасию Алексеевну. Не переживайте. Все денежные вопросы Валентин решит, – твердо произнесла Алина.

Соседка сказала, где найти мать Кати, Алина пошла искать сторожа. Надо было доехать до больницы.

– Вот почему ты мне снилась, Катюша, вот что пыталась сказать, – думала Алька. – Правильно, я ведь слышала, что Марина Тимофеевна рассказывала, как старую женщину, у которой умерла единственная дочь, увезли с аппендицитом. Она же явно намекала мне. Я тогда должна была понять.

Через десять минут Алина уехала в сопровождении Васильича. Тот пытался сопротивляться, говорил, что без разрешения не поедет, но телефон Валентина был у Алины, она пригрозила сторожу, что сама сядет за руль, и вот тогда-то муж не похвалит сторожа, что разрешил беременной женщине вести самой машину, чтобы попасть в больницу. И самое последнее слово, которое услышала вышедшая из кухни Марина Тимофеевна, было слово больница, куда очень нужно было Алине.

Валентин вернулся к обеду – последние дни состояние жены вызывало у него тревогу. И сегодня было неспокойно. Дома никого не было. Марина Тимофеевна побежала за Еленой и Ириной, перепугала их. Те пришли следом за Валентином, взволнованные нисколько не меньше. На телефонные звонки мать не отвечала. Алька забыла свой мобильник дома. Телефон Федора Васильевича барахлил последнее время, автоматический голос твердил, что абонент недоступен. Ирина позвонила Жоре, тот тоже примчался со своего строительства. Приковылял даже дед Григорий. Все собрались и не знали, что делать.

– Все, – сказал с отчаянием в голосе Валентин, – мобильники новые куплю самолично всем, в том числе и Марине Тимофеевне. И Митьке. И деду тоже. Старые выброшу!

– Но почему мать не взяла телефон? – никак не могла понять Ирина, – то она по пять раз за час Валентину звонила, а тут...

– Может, просто забыла, – предположила старшая дочь.

И тут до Валентина дошло.

– Я, кажется, понял, почему Аля не взяла телефон? Если ей уже срок рожать, если ей плохо... Может, мой телефон у неё. Жора, позвони мне, – попросил он.

– Зачем? – не понял тот.

– Вот, по моему позвоните, – протянула аппарат Еленочка.

Валентин дрожащими пальцами набрал свой номер. Через минуту родной Алькин голос донесся до него.

– Да, Лена, слушаю.

– Аля, Алечка, Это я, что с тобой, родная моя? Почему ты поехала в больницу? Почему мне не позвонила?

– Все нормально, Валюша. Мы уже все уладили и едем домой с Васильичем. Говорить не буду, аккумулятор сейчас сдохнет у твоего телефона.

– Зачем тебе надо было в больницу? – крикнул Валентин, словно надеялся, что громкий голос даст возможность продолжить разговор.

– Это не мне...

И связь оборвалась, телефон Валентина разрядился. Мужчина с досадой выругался. Все застыли в ожидании. Валентин не мог улыбаться даже внукам. Он, нервничая, ходил по дорожкам. Тихо переговаривались дочери. Сердито махала хвостом Анночка, чувствуя напряжение. Но, слава Богу, через двадцать минут за оградой раздался гудок автомобиля. Жора бросился открывать ворота. Уставшая, измученная Алина вышла из машины, пошатнулась, её подташнивало, кружилась голова, Женщина, наверно, упала бы, если бы не сильные руки Валентина, моментально оказавшегося рядом. Он обнял жену, осторожно прижал к себе. Алька благодарно улыбнулась. И тут напряжение всех отпустило, дочери закричали, заговорили, заругались на Альку. Та растерялась и стояла, не понимая, за что на неё все ополчились. Подошедшая Грета зло и громко гавкнула, оскалила зубы и встала в боевую стойку, защищая хозяйку. Все замолкли, как по команде. Заговорила Алина. Она обращалась к Жоре и мужу:

– Что же вы, совсем забыли об Анастасии Алексеевне, о Катиной маме? И я забыла про неё. Я привезла её из больницы. Она сидит в машине. Что вы столпились возле меня? Помогите бабушке выйти, она после операции.

– Бабушка Настя? – спросил Жора.

– Она, – махнула рукой Алина и, почувствовав очередной приступ тошноты и головной боли, пошла в дом, говоря на ходу: – Встретьте её, как положено. Комнату ей лучше выделить на первом этаже. Марина Тимофеевна, вы займитесь этим вопросом. Вы лучше их соображаете. Помогите Анастасии Алексеевне. Я после подойду, скажите ей. Что-то мне нехорошо. Мне полежать надо. И не забудьте накормить бабушку!

Валентин постоял в раздумье секунду, но все же бросился следом за Алей, взял её под руку, повел в спальню.

– Жора! – крикнул он. – Я сейчас. Помоги Анастасии Алексеевне.

Тот стоял, не зная, что делать. Бабушку Настю он любил, она ласково, как и Катюша, относилась к мальчику, когда он гостил у неё, пекла удивительно вкусные блинчики. Но это было очень давно. И взрослый Жора растерялся.

– Ну вас, – сердито сказала Ирка, – бабушку принять не могут. Возьми Валюшку у меня.

Она передала мужу ребенка, решительно направилась к машине, открыла дверцу, увидела испуганную морщинистую старушку с добрым лицом.

– Вылезай, баба Настя, – весело пригласила Ирина, – с внучкой будешь знакомиться и с правнуками.

Мать Катюши осталась пока в доме Валентина. Это была очень тихая, вежливая старушка, старалась не попадаться лишний раз на глаза. Но зато теперь было всегда, кому покачать коляску с горластым младшим правнуком, чем Ирка бессовестно пользовалась. А бабе Насте нравились внуки Валентина. Старушка почувствовала себя нужной и даже в какой-то мере счастливой. Да и старому Григорию было теперь с кем вспомнить молодость. Но, окрепнув, Анастасия Алексеевна решительно засобиралась в свой дом, который был к тому времени уже приведен в порядок. За приличное вознаграждение Жора нашел женщину, которая согласилась жить с бабушкой Настей и помогать ей.

Анастасия Алексеевна умерла через три месяца. Жора и Валентин похоронили её возле Катюши. Алька не была на похоронах, она к тому времени уже родила. Валентин не разрешил ей с ребенком ехать в деревню.

Третий круг замкнулся.

Алина и Валентин уехали на другой день в Москву. Приближался срок родов.

Алька измучилась в дороге настолько, что дома, приняв душ, сразу легла и задремала. Валентин прилег рядом, обнял жену, погладил огромный живот. Он испытывал странные чувства к Алине: раньше на первом месте была всепоглощающая страсть, теперь он жалел жену, видел, что тяжело ей даются последние дни перед родами. Уже, засыпая, Алька повернулась к мужу лицом, поцеловала в щеку.

– Я чуть-чуть отдохну, и потом поговорим.

Когда проснулась, Валентин, все также лежал рядом, читал газету. Алька поцеловала его плечо, потом что-то вспомнила, нахмурилась и сердито спросила:

– У тебя сколько женщин было до меня?

– В каком смысле? – удивленно поднял брови муж. – До теплохода что ли? Не считал. Много. Я тогда юнцом был.

– Нет, до нашего венчания, – сердито ответила Алина. – Давай считай и рассказывай про каждую!

– Четыре или пять, – ответил муж, в самом деле, подсчитывая что-то в уме.

– Так много! – расстроенно ахнула Аля.

– Это разве много для сильного мужчины, это немного. Ты знаешь, мне всегда нужна женщина. Сейчас расскажу о каждой? – хитро прищурился Валентин.

– Лучше не надо, – пробурчала Алька. – Я и так больше не буду спрашивать.

Она немного расстроилась.

– Нет, я должен тебе рассказать. Между нами не должно быть тайн.

– Ну, говори, – обреченно вздохнула жена. – Сама напросилась.

– Первую мою женщину, которую полюбил раз и навсегда, я встретил еще в школе, но моей она стала на теплоходе. Какие были замечательные деньки. Горячая была женщина и абсолютно бессовестная. Вторая целовала меня в Греково, в старом доме, говорила, что скучает. Третья сама пришла ко мне под старую липу, четвертая участвовала со мной в одном дурацком шоу, пятая дважды встречалась со мной в гостинице в А-ке, даже дочь мне родила. На шестой я женился. Да, еще одна была, я многие годы с ней встречался, совсем забыл...

– Я серьезно спрашивала, – но в душе женщина была рада такому ответу.

– Аленький мой, одна ты была у меня, одна. Я в других женщинах тебя искал. Но никто не мог с тобой сравниться. А почему ты спросила?

– Ты не будешь смеяться.

– Не буду, – обещал муж.

– Просто, когда звонила соседка Анастасии Алексеевны, я подумала, что у тебя есть другая женщина.

– Алька! – воскликнул муж. – Ну что ты несешь?

– Да, сам говоришь, женщина нужна тебе. А я с таким животом.

– Ты у меня дурочка. Ревнивая дурочка.

– Валя, знаешь, – без всякого перехода продолжила Алька. – Наверно, я рожу на днях. Надо бы мне к врачу. Я и так давно не была.

И Валентин безоговорочно поверил

Женщине советовали лечь в больницу. Но она не хотела оставлять одного мужа. Еленочка обещала вернуться с дачи, побыть с матерью, позаботиться о Валентине. Алина резко возразила, даже сердито:

– Сейчас лето, нечего выхлопными газами дышать. О своем ребенке надо думать, а не обо мне.

– Может, за границу рожать поедем? – предлагал муж.

– Нет, я здесь, – ответила Алька. – Да и не успеем за границу. Рожу где-нибудь в самолете. Как место рождения записывать будешь?

Алька вылизала покрывшуюся пылью за их отсутствие квартиру. Валентин ворчал, что все жены предпринимателей имеют прислугу.

– А мне не надо, – ответила Алина. – Это мой дом. Я пока справляюсь. А то приведешь какую-нибудь вертихвостку, будет глазки тебе строить.

– Алька, – засмеялся муж, – ты умеешь ревновать?

– Умею, еще как.

Последние дни Валентин Алину не оставлял одну. И все с каким-то удивлением смотрел на её большой выпуклый живот. Любил гладить его. Алька до сих пор с улыбкой вспоминает, как впервые под его рукой толкнулся ребенок, и будущий папа в испуге отдернул руку. Теперь же он ждал таких моментов.

И все же Алька легла в больницу. Ей показалось, что начинаются схватки. Побледневший, испуганный муж повез её в роддом. Но уже в приемном покое определили, что схватки ложные, просто сильно шевелится ребенок. Однако решили оставить женщину в больнице. Живот был уже низко, да и возраст приличный у роженицы. Ей предлагали кесарево сечение.

– Нет, – сказала женщина. – Я хочу родить сама. Конечно, если есть опасность для ребенка.... Тогда делайте.

И Аля осталась в больнице.

Впервые за последние годы Алины не было рядом с Валентином. Он с испугом посмотрел на пустую широкую кровать. Как хорошо, когда дома Аля. Что-то делает, говорит о чем-то без конца, вкусно пахнет едой. Или просто сидит в кресле, лежит на кровати. Если не спит, смотрит на него, Валентина, ласковым таким взглядом, потом обязательно целует. Мужчина даже и не предполагал, что так привык к новой семейной жизни. Неужели совсем недавно он жил один? Не было в его жизни ни детей, ни внуков, где-то далеко была Аля?

Алина тоже переживала. Наготовила еды впрок, тысячу раз напомнила мужу, чтобы менял носки, не забывал носовые платки, где висят выглаженные рубашки. Но уснуть не могла на узкой больничной койке. Она взяла телефон:

– Валя, – донесся до мужа её жалобный голос. – Валя, родной мой. Забери меня домой. Давай договоримся, чтобы меня перевели на дневной стационар. Днем пусть я буду в больнице, а вечером домой меня забери. Мне так плохо без тебя.

– Конечно, конечно, завтра договорюсь и заберу, – согласился муж. – Я тоже никак не могу уснуть без тебя, Аленький мой. Как ты там?

– Я скучаю без тебя. Я никогда с тобой не буду больше расставаться. Ни на день, ни на сутки.

Они еще говорили какую-то ерунду, напоследок Алина посоветовала:

– Ты включи себе какой-нибудь боевик, ты под них быстро засыпаешь. Только таймер на отключение поставь. Обязательно поставь, а то я переживать буду, кто выключит телевизор, когда уснешь.

Вот так и звонили друг другу без перерыва.

Валентин включил телевизор и стал смотреть какую-то ерунду. Светила огромная луна.

– Алька, наверно, тоже смотрит на луну, – подумал Валентин. – Моя богиня Алька. Лунная богиня – любовь моя.

Вдруг из серебряных лучей, что лила огромная луна в широкое окно, образовались ступеньки. По ним медленно шла бледная женщина в глухом закрытом платье, в серебряной накидке. На руках она несла ребенка, живого ребенка, очаровательную девочку, черноволосую, с румяными щечками. В женщине было что-то неземное и знакомое.

– Катюша, – узнал бывшую жену мужчина.

Катюша положила на кровать рядом с Валентином ребенка. У девочки были озорные черные глаза с золотыми искорками.

– Как у моей мамки, – подумал Валентин и сразу обнял малышку.

– Вот, – сказала Катюша. – Помнишь, ты хотел ребенка. Я принесла его тебе.

Катя хотела присесть на край кровати, рядом с Валентином и девочкой. Он знал, что нельзя этого допустить. Это Алькино место. Схватив ребенка, мужчина вскочил, встал перед кроватью. Катя отступила.

– Катя! – раздался звонкий и сердитый одновременно голос Алины.

Катя медленно обернулась. Алина стояла в дверях комнаты.

– Ты зачем пришла в мой дом?

– Я пришла к мужу, – тихо произнесла Катюша.

– Это мой муж, – Алька решительно шагнула вперед. – Валя всегда был моим. Даже когда ты считалась его женой.

На ней, как во время съемок реалити-шоу, было открытое легкое платье с глубоким вырезом, только золотого солнечного цвета.

– Уходи, Катя, – повторила Алька и встала рядом с Валентином, который держал на руках девочку. – Уходи, Катя. Ты не сумела воспользоваться своим временем, когда была с Валентином. Теперь он мой. Теперь мое время.

– Но ребенок... – тихо проговорила Катя.

– И ребенок мой, я его родила! – сердито крикнула Алька.– Уходи.

– Валя, – Катя протянула руки к мужу.

Но Валентин уже обнял Алину, такую живую, теплую, и, держа малышку на руках, ласково попросил:

– Уходи, Катя, уходи. И прости меня.

– И меня прости, – эхом повторила Алька. – Но уходи. Тебе здесь нет места.

– Катя! – раздался чей-то еще голос.

На лестнице из серебряных лучей стоял Дмитрий. Алька испугалась, застыла в оцепенении. Валентин прижал её крепче к себе. Уж он-то точно не отпустит никуда свою Альку. Но Дмитрий звал Катю.

– Катя, пойдем со мной. Нас ждут дети, другие дети. Им плохо без тебя. И мне тоже.

Катюша повернулась и медленно пошла к Дмитрию.

– Я вас давно уже простила, – донесся слабый голос Катюши.

– Судьба совершила ошибку, – сказал Дмитрий. – Вместо Катюши послала мне Алину. Но теперь все вернулось на круги своя. Алина и Валентин – это две половинки одной души. Моя половина – это Катя. Идем, Катя. Идем со мной.

Они пошли по серебряной лестнице. Дмитрий обернулся.

– Береги Алю, Валентин. И люби своих детей, как любил я Ирину и Еленочку. Я же здесь позабочусь о Катюше.

Вскоре их силуэты растаяли в светящейся мгле.

Алька сердито повернулась к мужу:

– Ну вот, оставь тебя хоть на чуть-чуть, сразу женщины бегут к тебе.

В это время заплакал ребенок. Алька взяла девочку на руки:

– Не плачь, моя маленькая. Сейчас тебя мама покормит.

Она поднесла ребенка к груди.... и Валентин проснулся. Проснулся оттого, что тренькнул его мобильник. Пришло сообщение. Алька написала:

– Валя! Я тебя очень-очень люблю. И никому никогда не отдам.

– Я тебя люблю еще больше, – ответил Валентин.

Уснул он в этот раз спокойно.

Альке не стали сделать кесарево сечение. Она родила на другой день, вечером. Роды были быстрыми. Алина сидела с Валентином в холле, который после обеда приехал к жене, как вдруг скрутила её резкая боль внизу живота. Женщина непроизвольно ахнула.

– Все, Валя! Кажется, я рожаю!

Валентин, смертельно побледневший, побежал за врачом. Был выходной день. Дежурила молодая, но очень добросовестная и подающая надежды молодая женщина-гинеколог. Она правильно оценила ситуацию, Алину быстро подготовили к родам, положили женщину в предродовую палату. Схватки учащались. Алька стонала, стараясь сдерживаться. Рядом был Валентин. Каждый стон жены отражался на его лице. Он держал Алину за руку и думал: зачем надо было рожать, жили же так, и хорошо жили, а теперь вон, как Але плохо, чувствуется, ей очень больно, да куда же врачи все делись. Подошла акушерка, посмотрела и тут же заторопилась:

– Что же вы молчите? Пойдемте, пойдемте, вы сейчас родите.

Родила Алька через полчаса, как и обещала, девочку. Женщина категорически была против, чтобы муж присутствовал при родах. Но тут уже Валентин не согласился, не стал слушать возражений жены. Он боялся хоть на минуту оставить Алину, боялся, вдруг что-нибудь без него случится и Альки не станет. Аля, на её взгляд, родила быстро и легко, и стонала совсем немного, но для мужа это были очень долгие минуты. Он гладил волосы жены, просил:

– Тебе больно, Аленький мой? Не плачь только, родная моя. Не плачь.

Алина и не плакала, но стоны вылетали помимо её воли.

Когда же родившаяся девочка закричала, когда уже перерезали пуповину и ребенка завернули в пеленку, то хотели положить на руки матери, но Алька сказала:

– Нет, нет. Дайте папе, пусть он подержит. Возьми, Валя. Не бойся. Подержи нашу девочку. Ты первым должен взять нашу дочку на руки.

Маленький шевелящийся сверток положили на руки мужчине, Валентин страшно испугался, хоть и держал маленьких внуков на своих руках. Сейчас было все по-другому. Это было только что появившееся, живое, и это было его, только его. Такое близкое-близкое, такое теплое и родное. Он смотрел в мутные, серые пока еще глазки, на черные слипшиеся волосики, на морщившийся в плаче беспомощный ротик. И вдруг что-то стало пронзительно больно внутри, там, где Алька показала ему их душу. Валентин почувствовал, что эта маленькое существо есть самое главное событие в его жизни. Все, что было до этого, все второстепенно. Алька родила ему дочку! Его дочку! Их связь с Алиной стала еще прочнее. Он нагнулся к измученной, уставшей жене, поцеловал её влажные волосы и сказал:

– Спасибо тебе, Алька, за дочку, за счастье, что пришло вместе с тобой.

Уставшая женщина смотрела на дорогих людей и читала про себя то ли молитву, то ли заклинание: "Пречистая Дева Мария. Мои бессмертные покровительницы Луннита и Солнечная Гелия. Вы дали все, что я когда-либо хотела, о чем мечтала. И пусть это пришло с опозданием, но оно пришло. Не оставьте своей милостью появившуюся на свет мою девочку. Охраняйте её, берегите. Дайте ей счастье, силу, красоту, ум. И простите неразумную дочь свою Альку, что не раз в отчаянии обращалась к вам, просила милости не только себе, но и другим". Взгляд женщины не отрывался от мужа с новорожденной девочкой на руках. А Валентин все смотрел и смотрел на крошку. И вдруг это существо нескольких минут отроду перестало плакать, посмотрело своими круглыми глазками на отца и улыбнулось. И пропал Валентин. Совсем пропал. Как пропал когда-то Дмитрий, взяв на руки чужую дочь – новорожденную Ирину, так и здесь малышка покорила сердце. Алина почти физически почувствовала, как протягиваются нити любви между мужем и младенцем, устанавливается неподвластная человеческому разуму связь. Девочка смотрела на отца, а в глубине беспомощных, непонятно какого цвета глазенок мерцали озорные золотые искорки.

Надвигалась ночь. Новорожденную девочку унесли. Уставшая Алина хотела спать.

– Поезжай, Валя домой, – попросила она. – Я спать буду. Я устала. И ты устал, родной мой.

– Поезжайте, – поддержала молоденькая врач. – Вашей жене нужен отдых. И вам тоже.

– Да, Валя, позвони нашим. Сам все расскажешь. Я хочу спать. Мне не звоните. Завтра увидимся.

– Хорошо, – согласился мужчина.

На пороге он обернулся:

– Я люблю тебя, Алька!

Валентин приехал домой. Сегодня без жены не было уже так неуютно. В его жизни произошло самое важное событие. И пусть это третий у него ребенок, но впервые он ощутил себя настоящим отцом. Алька дала ему все, о чем он мечтал. Надо сообщить детям. И так на его отключенном телефоне оказалось три пропущенных вызова. Еленочка! Эта девочка всегда все чувствует, если что-то происходит с матерью. Валентин позвонил сразу по всем номерам, Еленочке, Ирине, Коле, Жоре. Сообщил радостную весть. Все слова заглушил восторженный визг Ирины. Когда, наконец, стало возможно слышать других, посыпались поздравления.

– Я завтра обязательно приеду, – сказала Еленочка.

– И я, и я! – тут же закричала Ира. – Я тоже приеду! Надо навестить маму.

– А мальчишек куда денете? – охладил их пыл отец.

– Пусть Колька с Жоркой посидят, – решила с ходу Ирина. – Отцы они или нет?

Жора молчал, соглашаясь.

– Нет, я тоже поеду, – возразил Николай.

– Коля, ты должен с Димой остаться, – проговорила Ира.

– Я тоже хочу видеть девочку.

– Ну, как ты не понимаешь, у нас с Леной сестра появилась.

– А у меня не сестра что ли? – напомнил Николай.

– И у меня сестра, – донесся голос Жоры.

Валентин засмеялся. Еленочка озабоченно спросила:

– Мама приготовила детское приданное?

– Нет, – вспомнил Валентин. – Аля боялась заранее готовить. Суеверная стала. Мне список оставила. Что купить, как постирать, выгладить. Я посмотрел. Да здесь работы на сутки! Не соглашается Алина ни в какую прислугу иметь.

– Ну вот, еще чужим людям доверять детские вещи, – сказала Ирина.

– Папа, да не переживай, мы все сделаем, поможем тебе, – успокоила Еленочка.

– Значит так, – решила Ирина. – Завтра мы с Еленой покупаем здесь в ближайшем магазине все, что надо. Васильич нас подбросит. Стираем, гладим тоже здесь. Справимся за день. Послезавтра едем в Москву. Дома у вас наведем порядок, выясним, чего еще не купили. Заодно навестим маму. Коляску и кроватку, папаня, купишь сам. Отсюда не потащим. Прояви отцовскую инициативу и смекалку. Мы займемся пеленками, распашонками и прочими нарядами.

– А меня возьмете с собой? – это спросил Николай.

– Нет, Коля, – твердо ответила Елена, – тебе придется остаться с малышом.

– Не горюй, сынок, – донесся голос Валентина. – Мы с тобой завтра заедем к Алине. Первым сестренку увидишь!

– И я с вами, – тут же сказал молчавший до сих пор Жора и спросил: – Как назовете девочку?

Но Валентин пока не решил.

Луна в ту ночь была яркая. Она смеялась, освещая отдыхающую женщину и младенца, спящего в кроватке. Торжествовала и радовалась в глубине веков далекая добрая колдунья Ирена. Благословляла счастье своих потомков красавица Зося. Сила и уверенность вернулись к Георгу. Перестала метаться душа старой Анны. Элла и Каролина благословляли появившееся дитя и всех ныне живущих потомков из рода Орел-Соколовских. Оборвалось проклятие зла. Все три женщины рода Орел-Соколовских родили детей, в том числе и старшая. Нет больше зла. Третий круг замкнулся. Теперь Орел-Соколовские начнут стремиться друг к другу, будут пересекаться их пути, они встретятся – потомки Эллы и Каролины.