Текст книги "Алька - любовь моя (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

– Нет! – решительно ответила женщина. – Нет! Этого никогда не будет. Я лучше умру.

– Тогда у тебя ничего не будет, – ответил Лодзинский.

И ничего не стало. Но Лодзинский – гад. Напомнил, что есть у неё еще дочери. Они тоже могут пострадать. Так и сказал. Жгучим холодом сдавило грудь. Ради дочери Алина много лет назад отказалась от Валентина. А тут... Алине пришлось начать переговоры с Лодзинским. И она их выиграла. Её болезнь помогла.

В те дни Алину впервые направили на консультацию в онкологическую больницу. Её принял Андрей Миронов, друг Димы. К Андрею Алина относилась хорошо, помнила, как он поставил всех врачей на ноги, когда заболел Дима, что сам дежурил возле него, не считаясь со временем, сам делал уколы, что он фактически занимался всеми вопросами похорон. И теперь на приеме они не только о её болезни говорили. Рассказала Алина и о прочих неприятностях – о Лодзинском. Андрей дал ей простой и дельный совет:

– Ты скажи Лодзинскому, чем больна.

Алька побелела.

– Все-таки у меня рак?

Андрей молчал. А Алина вдруг сказала:

– Благодарю тебя, Дева Мария. Это не так уж и плохо. Я теперь сделаю Лодзинского. Сам от меня откажется. У него мать умерла от рака, там, в А-ке, говорили, от наследственного. Господин адвокат боится за свое здоровье. А жизнь мне не нужна. Пусть девчонки спокойно живут. Они взрослые, без меня обойдутся. Долго мне еще осталось?

Андрей молчал. Алина по-своему истолковала его молчание. Недолго! От операции она наотрез отказалась.

А с Лодзинским женщина справилась. Она заставила подписать соглашение, что в случае отказа от брака господина Лодзинского с госпожой Королевой, господин адвокат не будет претендовать на оставшееся имущество – квартиру и дачу. Жизни её девочек ничего угрожать не будет. Хотя верить этому бесчестному человеку нельзя. И не было настоящего спокойствия у Алины за дочерей. Лодзинскому, наверно, или хотелось унизить Алину, или, может, где-то были остатки совести у него, что мало вероятно, но после её сообщения, что у неё третья стадия рака, что она, скорее всего, умрет, он в лице изменился. Испугался!

– Проверю, – процедил он сквозь зубы. – Смотри, если врешь!

Алька сказала ему на прощание с огромной злостью:

– Ты учти, вы еще в А-ке говорили, что я ведьма, колдунья. Так вот запомни, я не только могу удачу и деньги приносить, но и большие несчастья. Если вздумаешь нарушить свое слово, моя болезнь окажется твоей, а если хоть чуть-чуть сделаешь плохо моим девочкам, тебе никогда не вылечиться. Запомни. Ни с этого, так с того света, но я тебя достану! И на том, и на этом свете покоя не дам тебе. Ведьма я, ведьма! Помни, это говорит Зеленоглазая колдунья!

Вроде бы и испугался Лодзинский, поежился, но, гад такой, проверил, больна ли Алька. Андрей говорил, что несколько раз интересовались болезнью Алины. И медицинские карты смотрели, и с самим Андреем кто-то говорил. А Алина благословила свою болезнь. Она решила все проблемы. Пусть дочки считают, что мать жить не хочет. Она, в самом деле, не хочет больше жить. Выживет, так Лодзинский снова может появиться. Он и так уже разорил Елену и Николая с их магазином. Разорил после подписания всех документов. Слава Деве Марии, он не знает об акциях Павла Ильича. Хотя иногда кажется, что все и началось, лишь бы добраться до этих акций. Так что в любом случае лучше Алине умереть. Но ведь есть еще Валентин. Её радость, её любовь, её счастье, её жизнь. Девочки и Валентин. Жалко их оставлять. Но надо, ради жизни дочерей. А Валя сильный, он выживет, ему все Елена расскажет, он будет жить.... Ему она передаст акции Павла Ильича. Благосостояние вернется к дочерям. Но ведь Елена еще не знает об акциях.

– Прости меня, Валя, я не дала тебе счастья, но тебе я оставляю своих детей с их проблемами. Они тебе ведь тоже не чужие. Елена, Николай, Ирина.... – говорила про себя женщина. – Лена разыщет тебя, Валя. Она знает, что ты отец Коли... Она знает все. Прости меня, родной мой... Как же я виновата перед тобой. Я лишила тебя счастья, я лишила тебя детей... Даже Колю забрала я. Мне он стал сыном после женитьбы на Еленочке.

Устала женщина от всех проблем, стоящих перед ней. Она не чувствовала в себе никаких сил. Пустота, что гналась за ней по великой русской реке много лет назад, вернулась. Она хочет забрать её жизнь. Алька смирилась, что наступил её черед умирать. Некому вступиться за её душу. У самой сил не осталось. Значит, Алина уйдет за близкими людьми вслед.

Какое-то время женщина еще жила по инерции, считая, что решила проблемы с Лодзинским, внешне абсолютно спокойная, и отказавшись от всякого лечения. Кроме того, ей надо было выполнить одно обещание, данное умирающему мужу. Вот и пошла на встречу своего класса, чтобы увидеть Валентина. Все думала, как будут они смотреть в глаза друг другу после той встречи в А-ке, после долгого перерыва. Все нормально, оказалось. Раньше Алина ставила преграду между ними. А теперь её поставил Валентин. Он был веселый, богатый и неприкаянный и не хотел возобновления никаких отношений. Алька ждала его на даче, он стоял под окнами и не пришел. И к лучшему. Алине это было ни к чему.

– Один живет, – сразу поняла Аля. – Костюм дорогой, а на нем пятно, и платочка носового нет в кармане. Значит, и женщины рядом с ним нет.

Ничего не стала говорить Алина, только дала фотографию младшей дочери. Теперь, когда она умрет, Еленочка все расскажет. Пусть простит её старшая дочка, что взвалила бремя это на неё. И младшая пусть простит.

После той встречи в деревенском кафе болезнь начала прогрессировать, усилились и боли. Алина отмахивалась, потом таблетки глотала. Но Еленочка заметила, погнала к врачу. Аля помнит тот день, когда Андрей в очередной раз подтвердил диагноз и настаивал на срочной операции. И Лодзинский в те дни интересовался её счетами, завел речь о Павле Ильиче, как бы не докопался до оставшихся денег и акций. Поэтому женщина испытала чувство облегчения после слов врача. Она увидела свою цель. Ей просто надо умереть. И все в этой жизни будет по-прежнему. Но, когда она вышла из онкологического диспансера, встретила случайно Валентина. В Альке проснулось какое-то непонятное чувство. Скорее, злость. Ей надо умереть, а другие мешают. А потом стало жалко Валентина. И она жалость замаскировала злостью. Зачем тогда сказала, что Дмитрий умер? Сейчас-то, когда она далеко, можно признаться себе, что хотелось все-таки участливого слова в те дни. Устала она нести одна свою ношу. И Вальку, хоть убей, было жалко. У него в тот день были такие ласковые глаза. Кивнула бы Алька, и был бы он её. Как хотелось встретиться с ним, вновь почувствовать всего его, властные ласковые руки, сильное тело, на котором она знала каждую клеточку. Аля сказала: "Нет". Нет, не надо ему причинять лишней боли. В их треугольнике самый несчастный её Валька, единственный, любимый, всю боль забрал себе....

А дома ждали дети. Еленочка позвонила Андрею, узнала про болезнь, про операцию, с которой лучше не тянуть. Приехавшая Ирина ревела в три ручья, просила прощения. А за что? За то, что отца больше всех любила. Алька молчала. Но когда отчаянно разрыдалась выдержанная Еленочка, так похожая внешне на Дмитрия, жалкими глазами посмотрел Коля, так похожий на отца, Алина сдалась. Она дала согласие лететь в Штаты на лечение. Ночью, перед отлетом, Аля рассказала очень многое старшей дочери, велела примирить Николая с отцом. Жалко было Валентина. А еще, теперь можно признаться, ведь скоро конец всем мучениям, Альке очень хотелось, чтоб Валентин был рядом. Любила она его всю жизнь, скрывала от Дмитрия, но любила. А теперь нельзя ей любить его. И без того страшно она виновата перед своей подружкой Катюшей. А за измену мужу она наказана еще больше. Вся жизнь потеряла смысл. И все же ей страшно, что там за порогом? Как иногда хочется, чтобы пожалели её, чтобы могла она прислониться к надежному плечу. Только теперь она поняла, что значил в её жизни Дима. Но она одна, никто не плачет с ней, как тетя Сонечка, не смотрит внимательными глазами, как Павел Ильич, никто не может укротить насмешкой Ирину, как Дима. Алине надо уходить. Лодзинский начал интересоваться в последние дни квартирой и дачей. Но акций он не получит ни под каким видом. А ведь Елене Алька не сказала про акции. Их надо передать Вале. После операции она даст последние указания Николаю – он сделает все правильно.

А потом Алина умрет. Это нетрудно. И пусть не смущают её глупыми разговорами о самоубийстве. Там, за той чертой, её близкие люди. Они там ей найдут. Дима простил её. Все, что Алина не доделала, сделает Еленочка и Коля. И конечно, Валя!

– Простите меня, дочки, – повторяла она всю ночь. – Прости меня, Валя.

Одного не учла Алина, исповедуясь перед старшей дочерью, что Елена – старшая дочь. А женщины из рода Орел-Соколовских всегда были сильные, умные, особенно старшие, хранительницы колец. Еленочка тоже любила смотреть на луну и мечтала вернуть фамильные кольца Орел-Соколовских. Елена накануне отлета слушала исповедь матери. Она не прервала её ни разу. Ни разу Алина не угадала мыслей старшей дочери:

– Нет, мама, не удастся тебе умереть, – решила в ту ночь старшая дочь. – Я найду незнакомого мне Валентина, это совсем нетрудно, ведь он, ты сказала, отец Николая. Он спасет тебя. Ты вернешься к нам, к Ирке. Еще дашь ей по мозгам за её бессовестную роль. И сама расскажешь все тайны. Ой, что будет... А каким мы будем все счастливыми! И Валентин в том числе! Мама. Я возвращаю счастье в наш дом. С ним вернутся и кольца. Я знаю это.

На каталке, с забинтованными ногами, с какими-то трубками, с закрытыми глазами, роскошные волосы спрятаны под шапочку, совершенно спокойная, равнодушная к жизни и беспомощная, слабая – такой увидел Алину Валентин. Он поспешил к ней. Владимир подал знак, чтобы медсестры остановились ненадолго и не мешали встрече.

Алине было все равно. К женщине вернулась и медленно окутывала её чернота. Но Алька её не боялась. Она управляла её. Туда близко не подпускались души Еленочки и Ирины. А внизу под чернотой были тетя Сонечка и Павел Ильич. Алина знала, как обмануть черноту. Вот она её подпустит, и пройдет насквозь, туда, в вечное мироздание. Это не самоубийство, это обычная смерть. Алина это знала.

С утра женщина дала знак, что чернота может начать свое мрачное дело – окутывать Алину. И чернота тихо ползла вслед за каталкой. Вдруг светлый луч разорвал её. Что там разорвал? Испепелил! Такое мог сделать только один человек на свете. Валька, её вечно любимый, единственный Валька, её радость, её боль, её счастье её жизнь. Но женщина боялась открыть глаза. А вдруг это только мираж?

– Алька, Аля, – заговорил мужчина срывающимся голосом. – Аленький мой! Я успел, я прилетел за тобой, я жду тебя. Ты мне нужна, слышишь, – и уже с отчаянием, пытаясь пробиться к её чувствам, почти что выкрикнул. – Я не смогу жить, зная, что тебя нет! Не смей умирать! У меня никого, кроме тебя, нет! И не было никогда!

Ресницы женщины медленно дрогнули.

– Валя, – прошептала она. – Валюша... мой Валька... Я ждала тебя. Ждала. Всегда ждала. Всю жизнь... Каждую минуту, каждое мгновение... Валька, единственный, родной, любимый...

По щекам из-под опущенных ресниц пробежали две мокрые полоски. Алина боялась открыть глаза.

– Верь, все будет хорошо, – торопливо говорил Валентин. – Отныне мы вместе.

Он нагнулся, поцеловал её в бледную щеку, вытер рукой её слезы.

– Валюша, жизнь моя, я дождалась тебя...

– Любовь моя Алька. Я с тобой. Я всегда был с тобой. Возвращайся. Не умирай, прошу тебя. И открой глаза, посмотри на меня... Аленький мой....

Женщина открыла глаза. Лицо Валентина, уставшее, постаревшее, было перед ней. Больше седины стало в когда-то черных волосах. И все же ей этот человек был очень и очень дорог. Он одним своим присутствием прогнал мысли о смерти. Сгинула куда-то страшная пустота.

– Валя. Ты здесь? Ты рядом? – слабым голосом задала она осмысленный вопрос. – Мне это не приснилось? Я так хотела тебя увидеть, хоть на минуту, на секунду...

– Я всегда был бы рядом, если бы хоть одно твое слово...

– Спасибо, родной мой. Спасибо. А теперь иди, Валя, иди, отдохни, – сказала женщина тихим голосом, – иди.

– Ты прогоняешь меня?

– Нет. Ты выглядишь таким усталым. Я выкарабкаюсь. Не бойся за меня. Я рада, что ты здесь. Я буду ждать тебя. После... Я люблю тебя.... Валька, мой Валька...

Она улыбнулась. Медсестра, не понимающая ни слова по-русски, вытирала слезы. Валентин шел возле своей Альки до самого лифта, держа за руку. Губы его дергались. Столько надо было успеть сказать, но не было нужных слов, не было времени.

– Нагнись, – попросила Аля.

"Кто сказал, что надо умереть? Смерть отвратительна. Вале плохо одному. И мне плохо одной. А Лодзинский? Ну и что? К черту Лодзинского! К черту рак! Я сильнее их всех, у меня есть Валя.... Валентин поможет", – моментально решила женщина.

Она почувствовала, что в ней просыпаются какие-то неведомые силы, чей-то голос произнес фразу: "Ты не знаешь, какая ты сильная, когда вы вместе".

– Я вернусь, Валя, ты слышишь, не переживай.

– Я очень люблю тебя...

Она взяла руку мужчины и прижала на секунду к своей щеке. И поцеловала её:

– Спасибо тебе, родной мой.

Медленно сдвигались двери лифта, Валентин остался один. Он никогда не молился никаким богам, даже когда после катастрофы искал Альку, не умел просто, их поколение воспитывалось атеистами, но сейчас хотелось прочитать какую-нибудь молитву. Да только не знал.

– Дева Мария, помоги ей, – шептали его губы. – Помилуй её, сохрани ей жизнь. Я столько ждал Альку, это будет несправедливо, если её не станет.

Владимиру стало жалко этого сильного мужчину, он знал, операция будет долгой, поэтому хотел отвести его в комнату отдыха. Но какой отдых! Валентин лишь досадливо отмахнулся и остался перед дверями лифта. Все мысли были рядом с Алей. Он наотрез отказался уходить с того места, где от него забрали Алю. И Владимир опять пожалел его – показал, где реанимация, куда должны привезти женщину после операции. Но доступ Валентину туда был закрыт. Он, с разрешения Владимира, остался в широком холле на кожаном диване. Здесь он будет ждать Альку, свою Альку.

Молодой врач-стажер зашел в операционную. Он уже знал, что к его пациентке прилетел... Вот только кто это, никто так и не понял. Алина лежала уже под капельницей. Не было в глазах женщины вселенской пустоты.

– Ну что, Алина Григорьевна, как настроение?

– Будем жить, Александр Сергеевич, женщины из рода Орел-Соколовских сильнее любой смерти, – она улыбнулась, хотела подмигнуть врачу и отключилась.

Очнулась Алька от резкой боли в животе.

– Вот, опять болит, – подумала она. – Весь живот теперь болит. Не только бок. Надо встать тихонько, выпить таблетку и не разбудить Еленочку. Девочка, кажется, догадываться начала о моей болезни.... Да мне же делают операцию, – пронзила мысль мозг. – Поэтому так больно. Дева Мария, как же больно! Надо сказать, пусть помогут. Я не вынесу такой боли.

– Больно, – сказала она слабым голосом. – Больно, очень болит.

– Очнулась, – произнес женский голос.

Алька медленно обвела взглядом палату. Не было яркого операционного света. Не было Александра Сергеевича. За стеклянной стеной смутно было видно чье-то лицо, знакомое, родное.

– Валька, – вспомнила Аля и слабо, превознемогая боль, улыбнулась ему. – Валька, мой Валька прилетел ко мне. И я жива!

И от этой радостной мысли даже немного отступила в сторону боль. Но к женщине уже спешил врач со шприцем.

– Сейчас введем лекарство, и боли уменьшатся, – успокаивал он.

Алька опять провалилась в забытьё. А Валентин так и стоял за стеклом. Его, конечно же, не пустили в реанимацию. Даже к каталке не подпустили, когда назад везли женщину. На его счастье стена была прозрачная, стеклянная. Вот он и прирос к ней. Алька все спала. Иногда женщина просыпалась, искала взглядом мужчину и слабо улыбалась ему, одними краешками губ, и снова проваливалась в забытье. И он с облегчением и надеждой видел: жива она, жива его Алька.

К вечеру голова женщины прояснилась. Алина сумела махнуть рукой. Валентин все также стоял на своем месте. Алька позвала медсестру, чтобы попросила уговорить уйти его отдыхать. Он отрицательно мотал головой.

Уже стемнело. Вся больница спала. А Валентин все не уходил. Медсестра в нарушение всех правил пустила на минуту его к Але. Он склонился, быстро поцеловал её бледную, восковую щеку. Погладил осторожно руку с иголкой капельницы.

– Иди, Валя, иди, отдохни, ты же весь день на ногах, ещё на самолете сколько времени летел, – слабым голосом попросила Алька, глядя на его измученное лицо. – Я не умру, не беспокойся, я решила, что буду жить. Поверь слову Зеленоглазой колдуньи.

– Ты Богиня, ты не колдунья.

Алина слабо улыбнулась.

– Аленький мой, тебе больно? – лицо мужчины выражало самое настоящее страдание.

– Немного, – соврала она. – Я выдержу. Ты же рядом. Все будет хорошо. Иди. Я беспокоюсь за тебя. Ты устал. Я тебя сейчас поцелую, ты нагнись, я люблю целовать тебя, а потом иди в гостиницу.

Но Валентин, выйдя из палаты, остался стоять за стеклом. Его увел проходящий мимо Владимир. Он сердито ругался:

– Да что же это такое? Женщина устала после операции, ей не до вас. Ей сейчас только до себя. А она за вас переживает. Не спит. Не мешайте ей восстанавливать силы. Завтра будет день. Да и жизнь тоже ещё впереди.

– Так у неё все хорошо? – с надеждой взглянул на врача мужчина.

– Лучше, чем мы предполагали, – осторожно ответил врач. – Мы удалили только правый яичник. Надеюсь, что мы сделали правильно. Но сейчас об этом не будем говорить. Ответ даст полное исследование опухоли.

Владимир был суеверен, он никогда не спешил делать прогнозы раньше времени.

Алька, проспав после наркоза весь день, теперь не могла уснуть. Болел живот. Хотелось повернуться на бок, но пока не разрешали.

– Девушка, – попросила Алька медсестру, – сделайте мне какой-нибудь укол, чтобы я поспала. Я совсем не хочу спать.

– В одиннадцать часов придет врач, – ответила медсестра, – вам введут наркотик. И боль успокоится, и уснете.

– А на бок можно будет лечь?

– Нет, пока не прокапаем все. Придется потерпеть.

И Алька терпела, лежала без сна. Она улыбалась своим мыслям. Ведь Валя, её Валя, прилетел к ней. Как хорошо! А Лодзинский? Но с прилетом Валентина пришла уверенность, что адвокат теперь не сможет навредить ни ей, ни девочкам. Они под надежной защитой. Валя защитит и Еленочку, и Ирину, и Колю. Ведь это не только Алькины дети, это ихдети.

Наконец в одиннадцать часов Альке ввели какой-то наркотик, она тут же забыла его название. В скором времени перед её глазами начали рассыпаться разноцветные пятна, огромная радуга разбилась на тысячи осколков. Потом появилось необозримое, удивительно голубое небо. В его сиянии шел Дмитрий. Он спускался к Але.

– Дима, Дима, – обрадовалась и испугалась одновременно Алька.

Но испуг быстро прошел, потому что сзади шли тетя Сонечка и Павел Ильич. Дмитрий подошел, наклонился, провел рукой по волосам жены.

– Живи спокойно, Алюша моя, нельзя тебе умирать. Я тебе завещаю жизнь. Ты нужна нашим девочкам. Не скрывай своих чувств от Валентина, скажи всю правду ему. Он ждет тебя долгие годы. Я отпускаю тебя к нему.

Ласково и внимательно смотрели Павел Ильич и тетя Сонечка.

– Девочка моя, – сказала добрая фея Альки. – Не беги от своего счастья. Ты всю жизнь собирала его крупицы, мы помогали тебе в этом. Возьми же его теперь полностью. Мы всегда любили Валю, всегда хотели, чтобы вы были вместе.

– И теперь он с тобой рядом, наш Валентин, – сказал Павел Ильич. – Ты теперь сильная, потому что вы вместе. Сможешь одна, без нашей поддержки, жить. Мы уходим навсегда от тебя.

– Пусть тебя и Ирину хранит Солнечная Гелия, – проговорила тетушка. – Луннита взяла под свое покровительство Елену, древнее знание остается ей. Она – мудрая девочка.

Тем временем Дмитрий медленно растаял в синем свете. Стали исчезать и другие дорогие лица.

– Живи, доченька, – донесся голос Павла Ильича. – Мы будем радоваться твоему счастью.

– И береги Валентина, – строго наказала тетя Сонечка.

Алька знала, что это их последняя встреча. Как удержать любимых людей?

– Вы куда? – закричала Алина. – А я? Возьмите с собой.

Сердце её рвалось к ним. Но они уходили.

– Побудьте ещё немного со мной, – заплакала Алька. – Мне так плохо было без вас.

– У нас мало времени, нам ещё надо к Валентину, – донесся голос тети Сони.

Алька резко проснулась. Было темно. И она чего-то испугалась, но пока не поняла.

– Не дам больше вводить наркотики. Я справлюсь с болью, – решила она.

Женщина посмотрела на прозрачную стену. Валентина там не было.

– Дева Мария! – пронзила мозг мысль. – Они пошли к Валентину. А если его заберут вместо меня.

Мысли метались в хаосе. Кого позвать, как помочь.

– Валя! Валя! – мысленно, через пространство, как когда-то давно, крикнула Алина, разыскивая его душу.

В этот беззвучный крик женщина вложила всю себя и в изнеможении закрыла глаза.

Вскочил устроившийся в холле на диване Валентин. Он наотрез отказался пойти в гостиницу. Но усталость брала свое. Мужчина задремал. И вдруг явно видел, что по просторному темному холлу медленно идет Павел Ильич, поддерживая под руку тетю Сонечку, с ними Дмитрий. За ними, Валентин это знал, хочет бежать Алька. Она мечется в послеоперационной палате, плачет, зовет его. Павел Ильич медленно подошел к проснувшемуся Валентину, строго посмотрел и сказал:

– За Алю теперь ты отвечаешь, я оставляю тебе её. Не отпускай её к нам. Ей еще рано. Мы одни не удержим.

– И береги наших девочек, их тоже я оставляю тебе, – сказал стоящий рядом Дмитрий. – Я любил больше всего на свете наших дочек, когда они были со мной. Но жизнь нас разлучила. Теперь они твои. Обе. Ты за них в ответе. Люби Еленочку, не обижай Ирину.

– Мы благословляем твое счастье, Валюша, – ласково сказала тетя Сонечка. – Мы благословляем твоих детей. Ты под защитой Девы Марии. Вы будете счастливыми.

Она медленно перекрестила мужчину. И все они постепенно растаяли во мраке.

– Валя! Валя! – ему показалось, что он слышит крик Алины.

– Господи, Алька! Она зовет меня! – Валентин проснулся окончательно, вскочил и побежал к палате. – Что с ней?

Он приник к стеклу. В палате было темно, он плохо видел, что там, за стеклом. Но выглянула луна из-за тучи и осветила все своими призрачными серебряными лучами. Алька не спала. Она широко раскрытыми глазами смотрела на приникшего к стеклу мужчину.

– Спасибо тебе, Дева Мария, с ним все в порядке. И тебе спасибо, моя добрая луна, – Алька медленно успокаивалась, и, что удивительно, к ней возвращались силы, словно их принес Валентин. "Ты не знаешь, какая ты сильная, когда рядом Валентин", – опять прозвучал в голове незнакомый голос.

– Спасибо тебе, Дева Мария, с Алей все в порядке, – шептал Валентин. – И тебе спасибо, наша добрая луна.

Алька подняла руку и помахала Валентину. Потом послала воздушный поцелуй. Валька, как в школе, сделал хватательное движение рукой и, поймав, летящий поцелуй, прижал к сердцу. Потом точно также послал ответ Альке. Она слабо засмеялась и тоже перехватила летящий поцелуй. Смех женщины разбудил дремавшую дежурную сестричку. Она заворчала и решительно погнала Валентина прочь. Он ушел к своему дивану, не разжимая руки, в которой был поцелуй любимой женщины. Валентин сел на диван, разжал ладонь, ему показалось, как что-то ласковое и нежное опустилось на его лицо. На этот раз мужчина спал спокойно. А Алька не спала. Не могла уснуть.

– Вам надо поспать, – ласково просила сестричка.

– Надо, – соглашалась Аля и не спала.

– Завидую вам, – вдруг призналась медсестра. – У вас такой любящий муж.

– Я сама себе завидую, – отозвалась Алина.

А медсестра вдруг спросила неожиданно:

– А почему вас так странно называют – Лунной богиней? Вас привезли из операционной и сказали: "Принимайте Лунную богиню".

– Не знаю, – удивилась Аля. – Когда-то давно в школе меня так дразнили, – а про себя подумала: – Откуда они знают? Валентин, может быть, меня так назвал.

Медсестра смотрела в зеленые глаза женщины, да, они красивые, похожи на таинственные звезды, но в них не было ничего божественного, это была обычная земная женщина.

– А знаете, давайте я вам расскажу сказку про эту богиню, – предложила Алина.

Сестра кивнула головой. И Алина начала свое повествование. Последний раз эту легенду она рассказывала Дмитрию и много раз потом слышала от тети Сонечки, когда та рассказывала внучкам. Ирина прямо бредила этой историей, могла слушать без конца. Сама же Алька не могла почему-то рассказать дочерям семейную легенду.

Как зачарованная, неподвижно сидела медсестра, а луна по-прежнему лила свой призрачный свет на землю.

Сказка кончилась, медсестра опять задремала, Алина какое-то время все ещё не спала. Она мысленно разговаривала с луной, обращалась к Лунной богине из своей сказки, молилась солнечной Гелии, просила счастья для Валентина, для девочек, покоя для Дмитрия и Катюши. Потом молилась Божьей Матери о счастье дорогих и близких ей людей, о рае для умерших. После лики Лунной и Солнечной богини и Девы Марии стали сливаться в один образ, расплываться, исчезать. Последнее, что увидела женщина, это была Катюша, в белом легком платье, в венце из белых роз. Она сидела на изумрудной лужайке под кронами могучих лип, ласково улыбалась и играла с детьми, это были прелестный мальчик и девочка.

– Ты счастлива, Катюша? – спросила Аля подругу.

– Очень. Мне здесь хорошо.

– А кто эти дети? Они твои?

– Да. Мои.

– Вот видишь, как хорошо, – сказала Алина. – У тебя тоже есть дети.

– Да. Я очень люблю их.

– Катя, ты меня простила?

– За что же мне тебя прощать? За то, что ты пыталась дать мне счастье? За то, что мое и твое счастье, оказалось, связано в единый спутанный узел. Но его уже развязали. Я и Дмитрий. Знай об этом. А теперь спи. Не ищи больше мою душу.

– Спи, Алина, спи, – прозвучал небесный голос. – Тебе еще многое предстоит сделать в этой жизни.

В отдалении Алина увидела Деву Марию в окружении маленьких детей.

– Ой, откуда здесь столько малышей? – удивилась женщина.

– Я веду их к мамам и папам. Вот Катя забрала двоих. Скоро и ты возьмешь своих. Наберешься сил и возьмешь, – говорила Пречистая Дева. – А теперь спи.

И Алька стала засыпать. Все дальше отдалялась, уходила Катя, держа за руки детей. Последнее, что увидела Алина, был Дмитрий. Он подошел к Кате, обнял её, а близнецы обняли их. Аля подумала:

– Судьба перепутала наши нити жизни, по реке должна была плыть Катя. Дима её должен был спасти. Они – идеальная пара. Дай им, Дева Мария, счастья и детей.

И женщина уснула спокойным, исцеляющим сном.

Медленно бледнели последние лучи луны при свете просыпающегося дня. Дремавшей медсестре снилось, что удивительной красоты женщина в белых струящихся одеяниях, в короне из лунных лучей, сидевшая в изголовье Альки, благословила спящую женщину. Другая женщина, в золотом одеянии, провела рукой по её животу. Глядя на их действия, улыбалась и крестила их Божья Матерь, и все они медленно растворились в лучах восходящего солнца.

– Наслушались сказок, – подумала медсестра и... проснулась.

А сказку про Лунную богиню и Гелию знали уже многие в этой клинике. Валентин был абсолютно ни при чем. Погружаясь в наркоз, Алька вдруг заговорила отчетливым, красивым голосом учительницы. Она рассказывала легенду про Лунную богиню, покровительницу рода Орел-Соколовских. У Владимира в клинике работало много русских. Сказка понравилась. Рассказали другим, кто не знал русского языка. Вот и стали эту пациентку врачи и медсестра называть между собой Лунной богиней.

Выздоровление.

Выздоровление Альки шло без всяких осложнений. Срастались быстро послеоперационные швы. Молодой хирург явно был доволен результатами проведенной операции, об этом свидетельствовала его приподнятое настроение. Не забывал о ней и Владимир. Пришла и Таня. Она стала совсем иностранкой. В речи явно проскальзывал местный акцент, когда она рассказывала про взрослых уже своих сыновей-близнецов, про Сергея, который когда-то был неравнодушен к Алине, он тоже живет в Америке, недалеко от Татьяны. Алина слушала и улыбалась. Она часто теперь улыбалась. Рядом был Валентин. Вот только будущее было непонятно, неопределенно.

Окончательный диагноз должен прозвучать через неделю. Будет исследована опухоль, все дальнейшее лечение будет зависеть от этого. Валентин уже предупредил Владимира, что они остаются здесь на курс химиотерапии. Владимир обещал назвать имена лучших специалистов в этой области и что-то медлил.

У Альки была отдельная палата. Валентин, остановившись в ближайшем отеле, фактически жил возле Алины. Он стал нянькой, сиделкой, находился при женщине неотлучно в первые послеоперационные дни. На второй день после операции смачивал пересохшие губы влажной салфеткой, расчесывал её чудные волосы. Со страданием смотрел на огромные синяки от внутривенных вливаний, притащил какую-то мазь, делал компрессы, чтобы быстрее все рассосалось. Потом тщательно отсчитывал капли воды, что, наконец, разрешили выпить женщине, кормил протертым вегетарианским супом, когда настало время. Заставлял пить, когда стало это нужно. Он еще больше поседел за эти дни, сильно похудел. Алька переживала, сердилась, пыталась прогнать его, чтобы он отдохнул. Она стыдилась своей беспомощности. А Валентин напомнил ей, как в юности она держала его, пьяного, когда он освобождал желудок от некачественного самогона.

– Ты не ушла, не скривилась в брезгливой гримасе, не отскочила, когда я вместо поцелуя... – Валентин смущенно засмеялся. – Да, веселая была история. Я хочу тебя поцеловать, а меня выворачивает наизнанку. Я знаю, что даже ночью ты еще выносила тазики.

– Ага, – заулыбалась Алька, – чтобы тетя Сонечка не заметила. Только она все знала. И потом я боялась, что еще умрешь пьяный. Я даже сидела возле тебя. Караулила. Проверяла, дышишь ли ты. И даже разок поцеловала. А может, и не разок.

– Вот не знал! Ты всегда умела скрывать свои чувства. Но в ту ночь, когда я был в таком отвратительном положении, и ты не отходила от меня...Аленький мой, это было хуже, чем то, что я сейчас делаю для тебя, – улыбнулся мужчина и добавил: – Скоро опять будешь меня караулить. Мы будем жить вместе. Я обязательно когда-нибудь сильно напьюсь, если ты разрешишь. Но один поцелуй, это мало.

Он водил её по палате, когда разрешили вставать. Обнимал, боясь, что упадет, прижимал к себе. Да и просто было приятно, что любимая женщина так близко, можно обнять, держать за руку, целовать, приходя утром, расставаясь вечером, и днем – в любое время. И все это не украдкой, не спеша, зная, что не будет разлуки. Валентин был готов остаться и на ночь, но Алина настаивала на его отдыхе. Но только они расставались, как начинались разговоры по мобильному телефону.