Текст книги "Алька - любовь моя (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

– Не будет, – не согласилась Алька. – Ты со мной.

– Мне надо заняться делами фирмы, днем останешься одна, – ответил Валентин, усаживая Альку в машину, что дожидалась его на платной стоянке.– Надо окончательно навести порядок с вашими делами. Я хочу предложить слияние. Это выгодно и мне, и вам.

– Знаешь, Павел Ильич говорил мне часто, что все его акции я должна буду передать тебе. Я думаю, и бизнес Димы тоже ты должен забрать. А я сейчас не хочу этим заниматься. А Николай ещё имеет мало опыта, что про Елену говорить, – в раздумье говорила Алина.

– Ты участвовала в делах мужа?

– Да, я была, так сказать, главным бухгалтером. Вся документация, все счета проходили через мой компьютер. Да, бухгалтерия была на мне. Истинная, не официальная. И Павлу Ильичу помогала кое в чем. Магазинчик у нас был, мехами торговали.

Валентин молчал, улыбаясь.

– А мне будешь помогать? На моей фирме?

– А какую ты фирму возглавляешь?

– "Орлофф". С двумя "ф" на конце.

Алька присвистнула, совсем, как Николай.

– Ну, Павел Ильич, ну, Валя, ну, молодцы, ну, конспираторы! Так это к твоим акциям пытался подобраться Лодзинский. То-то я ему в жены понадобилась. То-то он ерунду нес про удачу и колдовство! – женщина помолчала минуту. – Нет, Валя, корпорация "Орлофф" – это для меня трудновато будет. И тебе-то я объясняла, что у меня есть деньги!

– Ну что, тогда сольемся? Ты официально владелица дел Дмитрия и наследница Павла Ильича. Тебе решать.

– Наследница Павла Ильича – Еленочка. Но она не знает ничего об акциях. Я жена Орлова Валентина. Пусть примет решение муж. А я подпишу документы, – Алина задумалась на секунду. – Знаешь, учи Еленочку. Она станет тебе надежнейшим помощником. Она родилась уже с цифрами в голове. Коля – очень хороший юрист. Не забывай о нем. А я буду советчиком, который всегда будет соглашаться с тобой. Ну, можно, на худой конец, магазин какой мне доверить. Кстати, куда мы все-таки едем?

– Неужели ты думаешь, что у владельца фирмы "Орлофф" нет загородного дома? – скептически спросил муж. – Едем в мою "берлогу". Так Жора окрестил мой дом. Я строил его для нас. Я знал, что ты все равно будешь со мной.

Валентин достал телефон и предупредил сторожа, что скоро они будут.

– Нет, ничего не надо, да, если надо, можете отъехать, – закончил разговор Валентин и пояснил. – У меня сторож живет постоянно, надежный человек, жена его убирает дом, иногда готовит еду.

– Хорошо, – согласилась Аля, – но еду буду готовить я. Только я и всегда я. Почему так? Потому что я твоя жена. Мне нравится быть просто женой, твоей женой, Валя. Я буду создавать тебе уют, спокойствие, делать так, чтобы ты любил бывать дома.

При виде дома у Альки захватило дыхание. Это был дом с колоннами. Пусть не такой, как она мечтала, пусть не похож на старую школу, но дом был великолепен. Двухэтажный. Вдоль всего второго этажа идет длинный, уютный балкон, опирающийся на невысокие колонны, которые, пронзая его, поднимались до крыши. Крыльцо невысокое, всего три ступени, но широкое, во весь дом. Роскошный парадный вход. От дома явно веяло уютной русской стариной. Огромный, мощный забор окружал дом и, конечно, портил весь вид. Но такое уж стояло время – нельзя без высоких заборов.

– Валя, Валечка, – глаза Алины заблестели. – Валя! Какой чудесный дом. Еще лучше, чем я мечтала. И колонны...

– Жора проектировал, – пояснил Валентин. – Его работа.

Мужчина счастливо улыбался. Он торжественно распахнул калитку, предупредив, что во дворе бегает огромная кавказская овчарка. Зовут Грета. Она добрая, но хозяина считает нужным охранять.

– Я вас сейчас познакомлю, – сказал муж. – Ты ей понравишься. Псина умная. Все понимает, жаль, говорить не умеет.

Он вошел первым и свистнул. Огромное животное ринулось навстречу ему сначала с оглушительным лаем. Но потом проигнорировала хозяина и бросилась к Альке с жалким повизгиванием. Алька присела на колени в снег, чтобы псина не сбила её, и закрыла лицо руками. Валентин бросился спасать жену, но понял, что здесь что-то не так. Его огромнейшая Грета вела себя, как щенок, она жалко визжала, прыгала, ластилась к Альке, толкала её своим большим лбом, пыталась вылизать её своим огромным языком.

– Не смей меня слюнявить, – говорила Алька, сначала отталкивая громадную голову собаки.

– Грета, фу, – крикнул Валентин.

Собака виновато глянула на него, прости, мол, хозяин, и продолжала жаться к женщине. Она бы свалила Альку, если бы та не сидела на земле на коленях.

– Анночка моя, – говорила женщина, – ты жива? Вот кто тебя пригрел. Валя, Валечка, родной мой, откуда ты взял мою Анночку.

Алька обхватила огромную собачью шею и гладила лобастую голову, успокаивая огромное животное, посылая ей мысленные приказы успокоиться. И собака подчинялась воле женщины.

– Моя Анночка, – приговаривала Аля. – Ты нашлась. Ты моя умница. Что же ты не идешь к хозяину?

Собака повизгивала, виновато махала хвостом, но продолжала ластиться к Альке. Валентин удивленно смотрел на них.

– Это Иркина собака, – пояснила Аля. – Она к животным неравнодушно дышит. Дмитрий ей подарил щенка. На пятнадцатилетие. Но вырастила собаку я. Поэтому она считает меня хозяйкой. Анночка убежала после похорон Димы. Я недосмотрела. Ох, и вопила же Ирина, что я даже собаку уберечь не смогла, не только отца. Мы в тот день захоронили урну, надо уезжать, а её любимицы нет. Искали, искали, всем знакомым наказали, а она как сгинула. А к тебе, как она попала?

– Я подобрал её уже еле живую, она сидела в лесочке около кладбища. Отказывалась от еды, пряталась от людей в кустах. Грязная, худая, со свалявшейся шерстью. Её хотели уже пристрелить. Жора пожалел её, он любит собак, решил забрать, пошел было к ней, а она в боевую стойку. Гав-гав. Никто не осмеливался подойти к ней, а со мной пошла. Я подошел, просто позвал: "Иди ко мне, собача!", – она пошла за мной, согласилась сесть в машину. Вот привез сюда и оставил здесь. Зову Гретой. Ну что, идем?

Алька немного струсила, подойдя к новому своему дому. Нерешительно остановилась перед дверьми. Валентин, заметив её смятение, взял жену на руки и перенес через порог. Как и мечтал, когда строил этот дом. Алька теперь его навсегда. А его "берлога", его убежище стало их домом.

– Все, Алька, – сказал он, – теперь, по всем приметам, ты будешь меня слушаться, будешь во всем подчиняться.

– Буду, – соглашалась Алина, сомкнув руки на шее мужа. – Конечно, буду. Ты, Валя, глава семьи.

Рядом, повизгивая от радости, что нашлась обожаемая хозяйка, шла огромная собака.

– Она всегда в доме жила, – виновато пояснила Аля, глядя на грязные собачьи лапы.

– У меня, можно подумать, на улице, – ухмыльнулся Валентин.

– Анна, лапы, – скомандовала Алька, когда муж её, наконец, отпустил.

Собака легла на спину и подняла лапы.

– Вытереть надо, – пояснила Аля, оглядываясь в поисках тряпки.

Валентин засмеялся:

– Я понять не мог, чего она, входя в дом, всегда бухается на спину

Дом произвел на женщину двоякое впечатление. Нигде ни пылинки, ни соринки. Это была заслуга жены сторожа. Но дом блистал холодной чистотой, словно в нем не было души. Да и обставлены до конца комнаты не были. Анночка по-прежнему следовала за хозяйкой.

Валентин с гордостью показывал свою берлогу, свое убежище. И он видел: Але нравится все: и камин в большом зале на первом этаже, и рядом просторная кухня, и спальни на втором, и гостевые комнаты. Но мебель кое-какая была только в гостиной, на кухне да в кабинете. Второй этаж был пуст.

В кабинете мужа Алька немного остолбенела: она увидела большой портрет, (на нем она, молодая Алька с несколько растерянным взглядом, будто просящим о помощи, стоит в русском сарафане на фоне великой русской реки, робко улыбаясь), написанный Алексеем Симоновым и исчезнувший неизвестно где. Людмила продала кому-то совсем за бесценок, так она сказала, когда Дмитрий пытался выкупить этот портрет.

– За бесценок? – засмеялся Валентин, услышав эти слова от Алины. – За все годы обучения Николая в университете. Но будь он дороже, я все равно купил бы его. Я перехватил его у Дмитрия.

– Вы встречались?

– Да, когда случилась эта непонятная история с Алексеем Симоновым.

– Ты тоже был там?

– Да, я услышал в новостях, что в результате взрыва русской выставки в США погиб художник Симонов и уничтожена большая часть его картин. Я был в это время в США. Дмитрий прилетел через день.

– Значит, вы виделись? Мне Дмитрий ничего не сказал. Расскажи ты, Валя, только всю правду.

– Знаешь, Аленький мой, давай об этом как-нибудь попозже. Ведь мы с тобой впервые вместе дома. В нашем доме. И я хочу есть.

– Да, да, – спохватилась Аля. – Я иду готовить ужин. Только сегодня не рассчитывай на блюда, как у тети Сонечки.

– Мне понравится все, – ответил Валентин и спросил. – Когда все-таки позвоним нашим, что вернулись?

– Валя, я, наверно, дура, странная дура. Но давай не будем звонить сегодня, я не готова с ними встретиться. И сегодня ты устал. А то девчонки сразу примчатся, Ирка спать не даст всю ночь. Я её знаю. Ты же завтра поедешь к себе, в центральный офис. Я поняла, есть кое-какие проблемы. Что-то неудачно начал Жора. Так что сегодня отдыхай.

– А ты?

– А мне и завтра отдыхать. Тебя, я поняла по твоим телефонным разговорам, ждут дела. Я буду варить щи и ждать мужа. Ты любишь щи?

– Как я и мечтал в детстве, – засмеялся Валентин. – Ты будешь встречать меня, как тетя Сонечка Павла Ильича. Смотри, я купил очки, как у него.

Валентин показал очки в тоненькой оправе, он начинал видеть плохо вблизи.

– Старичок ты мой, – засмеялась Алька. – И жену-старушку выбрал.

– Ничего, этот старичок ещё ого-го-го, поиграет ночью со своей старушкой.

Этот дом Валентина был его берлогой, его убежищем от всех дел, от проблем, от подступавшей порой тоски. Дом, в котором поселился портрет Али. После коротких встреч, когда Аля в очередной раз возвращалась от него в свой дом, приезжал сюда Валентин. Выключал телефон, сидел, думал, перебирал свою непонятную жизнь и понимал, что, если он и живет, делает деньги, ходит, смеется, то лишь потому, что где-то есть Алька. Пить не начал – Алька робко улыбалась на портрете, её глаза следовали за мужчиной неотступно и предупреждали:

– Только посмей, я не буду с тобой говорить больше и встречаться.

Иногда Валентин думал: а не помешательство ли это. Нет. Боль оттого, что они с Алиной не вместе, жившая в глубине души, просто иногда прорывалась. Когда умерла Катюша, Валентин, чувствуя вину, перестал ездить в свою берлогу, перестал встречаться с Алиной, тайком наблюдать за ней в те дни, когда невозможна была встреча. Он наложил табу на эти мысли. Дом так и остался без обстановки. Он строился для Али. Зачем нужна мебель, если сюда не придет Алина. Не было в доме души без неё. Катя, тихая Катя так распорядилась, наказала Валентина за все их несчастливые совместные годы жизни – он считал себя виноватым перед умершей женой, поэтому не мог встречаться с Алиной. А может, просто человеческая совесть не давала покоя.

Но доступ в этот дом по-прежнему был закрыт для других. Даже Жоре. И приемный сын, и покойная Катюша уважали это решение Валентина скрываться сюда. Лишь один раз Жора нарушил этот закон. Это было в те дни, когда Валентин считал, что Альки нет в живых.

А дом этот был совсем недалеко от дачи Павла Ильича, всего в полукилометре от соседней деревни Греково, где жила мать Кати и где когда-то во время выпускного Алька полезла за цветами, а пес порвал штаны Валентину. Алька избегала тех мест, которые напоминали о первой любви, когда Валентин был не с ней, как она тогда считала.

Спала Аля плохо в эту ночь. Тем более спать пришлось в кабинете на диване. Она, лежала, прижавшись к мужу, его рука обнимала её, было тепло, уютно, но женщина не могла уснуть – она слушала дом. Этот дом был незнаком ей, чужд.

– Ничего, я тебя приручу, ты будешь меня слушаться, я вдохну в тебя жизнь. Ты станешь свидетелем моего позднего счастья, – приняла решение Алина и уснула только под утро.

Дом с ней, казалось, согласился. Выглянувшая луна осветила серебряным светом комнату, бросила пару лучей на портрет и скрылась. Затих ветер за окном, перестали стучать ветки по окнам. И дом стал сразу приветливее.

Валентин уехал очень рано. Но, как и полагается жене, Алька встала, разогрела остатки ужина и, накормив мужа, придирчиво осмотрела, в порядке ли костюм у мужчины, сняла невидимую соринку и проводила его. Сон не возвращался. Да и Валентин звонил каждый час сначала. Потом, как видимо, дела отвлекли его.

А Алька изучала дом. В нем было очень чисто, стерильно чисто – заслуга Марины Тимофеевны, жены сторожа. Аля познакомилась с ними с утра. Сторож Васильич, так звал его Валентин, настороженно отнесся к новой хозяйке. А Алине он понравился, в нем было что-то от Павла Ильича, Алька даже не поняла толком, в чем сходство.

– Ну что ж, – решила Алина, думая о доме, – будем вдыхать в тебя жизнь. Или, говоря словами тети Сонечки, поселим домового. В мойке, под раковиной. И кота заведу, толстого, жирного. Он будет спать на камине и с домовым играть. И Ирка обрадуется коту...

Женщина засмеялась своей глупости. Но кое-что начала менять в доме. На камине появилась вазочка. В ней сосновые ветки. Телевизор из кабинета перекочевал на новое место в зал, чтобы его можно было смотреть лежа. Аля решительно убрала тяжелый коричневый палас из зала – он съедал свет.

– Не хватает зелени, – окинула Алина взглядом явно повеселевший зал. – Надо обязательно развести комнатные цветы.

Больше в доме делать было нечего. Алина отправилась на улицу. Участок вокруг дома был занесен снегом. Вдоль забора поднимались молоденькие сосны. Рядом возвышался сохраненный при строительстве дома старый могучий дуб. Алина обрадовалась и пошла к деревьям в первую очередь. Ей надо было поделиться с ними своей радостью. Как когда-то её любимая фея, приехавшая к ним под Новгород, говорила с травами и деревьями. Училась и Алька, глядя на неё. Женщина подошла к каждому дереву, погладила теплую ласковую кору, поздоровалась с каждой сосной, что-то прошептала. Даже сама не поняла, откуда взялись у неё эти слова. После прижалась бледной щекой к красноватому стволу дерева, вслушалась в неясный шум:

– Мне хорошо, мне очень хорошо, родное мое деревце. Ко мне пришло долгожданное счастье. Я знаю: все хорошо будет в моей жизни и в жизни Вали.

Молоденькие сосны качали своими вершинами, соглашались с женщиной. Потом Алина подошла и обняла старый могучий дуб, под его знаком был рожден Валентин.

– Я люблю тебя, – сказала она могучему дереву. – Я люблю Валю. Ты веришь мне?

Дуб стоял прочно, надежно, и Алина почувствовала, как его мощь простирает свое покровительство над молоденькими соснами, над самой Алиной.

Только потом Алька пошла дальше. Вот молоденькие яблоньки, груши, сливы, вишни. За ними кусты смородины, крыжовника и еще что-то. Видны следы грядок. В стороне приютилась беседка в окружении недавно посаженных сирени и черемухи.

В уголке участка была баня, новая, сложенная из бревен. Внутри, куда зашла Алька, глаз радовался желтому цвету дерева, которым была отделана баня. В центре мощная печь с таким же мощным котлом.

Алине все очень нравилось.

– Как же здесь будет чудесно летом, когда будет все цвести. Интересно, где клумбы?

Сторож сказал, что цветов не растили, да и грядки копали для себя, хозяину не надо было.

– А мне нужно будет и грядки, и клумбы, – решила Алина. – И вокруг беседки будет расти плющ.

Валентин вернулся очень поздно, уставший и голодный. Увидев в домашнем халате свою Алю, произнес:

– Ну просто вылитая тетя Сонечка.

Потом мечтательно вдохнул ароматы, с аппетитом поел и уснул перед телевизором, кажется, не заметив перемен. Аля караулила его сон и была вполне счастлива. Эту ночь пришлось спать в зале, опять на диване, правда, на другом. Но тоже неудобном.

Утром Валентин выложил пачку денег и кредитку.

– Это на обстановку, – пояснил он. – Мебель можно заказать совсем недалеко. Здесь рядом есть мебельная фабрика.

– Знаю, – засмеялась женщина, – я тоже из этих мест родом.

– Ну вот, – притворившись обиженным, протянул Валентин, – и поучить нельзя уже.

– А может, вместе как-нибудь закажем мебель?

– Нет, Аленький, этим лучше займись ты.

– А вдруг тебе не понравится?

– Все понравится. Тем более, к концу недели приедут дети. Им тоже надо на чем-то спать.

– Ты позвонил им?

– А как ты думаешь, если у меня работает и Жора, и Елена, и Николай. Все, кроме Ирины. Что поделаешь, не хочет младшая наша дочь идти к нам на службу. Ирина наотрез отказалась менять работу. Что я им должен был сказать, что один вернулся? – засмеялся Валентин и добавил. – Ты была права, у Еленочки светлая голова. Кажется, у меня будет надежный помощник. А то Жора – человек мира, не хочет со мной работать.

– Ты про Колю не забывай, – тихо добавила Алина.

– Ты знаешь, Колька – толковый юрист. Так что мы с Еленочкой будем деньги считать, а Кольке оформление бумаг достанется.

Алина облегченно вздохнула.

– Ах да, совсем забыл, – продолжил Валентин, – сегодня пригонят машину. Ты ведь водишь?

– Вожу, – сказала Аля, – только я уже год не сидела за рулем. Даже больше, наверно. И не хочу.

– Попроси Васильича. Он отменный шофер. Я его предупредил.

– Что-то он на меня неласково смотрит, – поежилась Алька. – Я его боюсь.

– Это тебе кажется.

Машину доставили уже к десяти часам. Алька прокатилась сама за рулем и сказала:

– Не хочу.

И пошла к сторожу договариваться, чтобы довез её до ближайшего города. Она планировала купить продуктов, кое-какой посуды, нужно было и постельное бельё, да и паласы надо на пол, шторы. Мебель посмотреть. Словом, покупок надо было совершить уйму. Также она хотела заехать и на кладбище к Дмитрию. Попросить прощения за новое замужество. Да и могилки тети Сонечки и Павла Ильича проведать. Поклониться Катюше, у неё тоже надо прощения просить. Еще есть и живой отец, и Дарья жива. Нет, к ним Алина не поедет. Путь в родительский дом закрыт: мать много лет назад скрыла от неё, что Валя был жив, что он прислал письмо. Этого Алина Дарье никогда не простит. А папку жаль. Надо отцу будет позвонить. Пусть Васильич привезет его сюда.

Когда въехали в знакомую с детства деревню, какой-то мальчонка, в длинной, не по росту старой куртке, чуть ли не бросился под колеса их машины. Федор Васильевич, попросив разрешения, вышел, поговорил, погладил мальчишку по коротко стриженной головке, что-то строго наказал и тронул машину. Ребенок отчаянно бросился бежать следом.

– Кто это? – спросила Алина.

– Да так, – буркнул неразговорчивый сторож.

Бегущий следом мальчик упал в грязный снег, видно было, что он отчаянно плачет. Алька вспомнила свою добрую тетю, что всегда подкармливала голодных ребятишек, того же самого Вальку, когда уходили в запой родители.

– Остановитесь, – резко сказала она Федору Васильевичу.

Тот неохотно послушался и молча вышел из машины. Алька вышла следом за неразговорчивым сторожем.

– Дедушка, дедушка, – побежал навстречу мальчик, – возьми меня, возьми с собой. Мамка опять пьяная. Она куртку мою пропила, что вы с бабушкой купили. Я есть хочу, я не ел сегодня еще ничего! – крикнул в отчаянии ребенок, как последний довод.

Васильич молчал. Молчала Алька.

– Дедушка, я буду тихо сидеть, помнишь, как я всегда сидел, когда хозяин приезжал. Он ни разу меня и не видел. Мы не скажем, что я живу у вас. Ну, дедушка, возьми меня.

Мальчишка грязным кулачком размазывал слезы.

– Мне надо зайти к дочери, – тоскливо сказал Федор Васильевич.

– Зачем, – жестко спросила Алька. – Денег на водку дать? Постыдить, что ребенок не накормлен, – и вдруг дальше с каким-то надрывом продолжила: – У вас, что, сердца нет, держите ребенка с такой матерью. Вам Валентин мало платит? Не хватит на тарелку супа для парнишки? Эх, вы!

Она вернулась в машину, расстроенная. Васильич долго стоял с мальчиком. Что-то говорил. Потом сел в машину. Мальчишка остался стоять с опущенной головой, слезы текли по грязному личику. Алька обозлилась, распахнула дверцу:

– Иди сюда, малыш.

Ребенок не заставил себя ждать. Он заскочил на удивление проворно в салон.

– Как тебя зовут? – повернулась Аля.

– Митя.

На Альку глянули удивительные голубые глаза. Когда-то ангела с такими глазами ей на помощь послала Дева Мария. Он спас женщину от смерти и безумия. Теперь маленькому ангелу нужна была помощь. Нет, не отпустит его Алина. Долги надо возвращать, даже Деве Марии. Женщина достала из сумочки влажные салфетки, вытерла грязные разводы от слез на лице ребенка, протерла озябшие ручки, обняла мальчика, прижала к себе, нисколько не заботясь, что измажется её одежда.

– Митя?– задумчиво повторила Аля. – Дмитрий значит. А я тетя Аля. Есть, говоришь, хочешь. Поехали к магазину, Федор Васильевич.

Знакомый с детства магазин сильно изменился за последний год, что не видела его Алина. Он был отремонтирован заново и снаружи, и изнутри, как в супермаркетах, было самообслуживание. Аля взяла нарезанный батон, булочку.

– С чем будешь, – спросила она мальчика. – С колбасой или с сыром.

– С колбасой, – ответил мальчишка. – Вот с этой, она вкусная.

Он показал на самую дешевую колбасу. Алька засмеялась.

– Нет, мы лучше возьмем другую. Взвесьте полкило докторской, – обратилась она к продавщице.

Та повернулась и оказалась Машей Кваша из их класса.

– Аля, – обрадовалась та, – а говорили, что ты...

– Договаривай.

– Умерла.

– Значит, жить буду долго, – засмеялась Аля.– Да, порежь, молодой человек есть хочет.

Она ласково провела рукой по колючей голове мальчика.

– А ты все такая же, только больше еще стала на свою тетю походить,– заметила Маша. – Твоя тетушка всем несчастным помогала, и ты детей алкашей подкармливаешь.

– Не совсем поняла тебя, – нахмурилась Аля. – К чему это ты все говоришь?

– Да вот. Твои дядя и тетя сколько Вальке помогали, а он так на тебе и не женился.

Маша появилась в их классе в последний год обучения. Поэтому многое знала только со слухов. И теперь её место работы идеально соответствовала роли сплетницы.

– Ты хочешь сказать, что тетя Сонечка и Павел Ильич помогали Вале, ради меня. Чтобы он на мне женился! – и засмеялась: – Глупая ты, Марья.

– Чего смеешься, – обиделась та. – Не так что ли? Валька, говорят, богачом стал. Тоже ваш Павел Ильич помог. Денег ему взаймы дал. А много вам теперь помогает Валентин?

– Продолжай, продолжай, – не все понимая, попросила Аля. – А зачем мне помогать? Я вроде бы тоже баба не бедная.

– А говорили, что вы разорились. Землю продавать собирались, дачу.

– Наврали, Маш, наврали, поверь. Я теперь богаче прежнего.

– А мать твоя говорила, что отобрали у вас все.

– Как отобрали, так и вернули, – улыбнулась Алька, а про себя подумала: – Вот откуда слухи! От Дарьи. Ну, Дарья, тебе-то какое дело? Особенно до Валентина. Когда же твоя злость закончится? Ах, да, вам же тоже денежные поступления закончились, когда все имущество заграбастал Лодзинский. А у Вали для тебя я никогда просить не буду денег. Посиди, поживи на пенсию. Отца только жалко.

Алина не знала, что деньги в это трудное время давала деду Ирина, из тех, что получала за сериал. Потом, когда имущество было возвращено, этот вопрос решила Елена. И деньги поступали на счет Григория Соколовского бесперебойно. Счет на Дарью не дала открыть в свое время Дмитрию Алина.

Рядом Митя уписывал колбасу. Алька засмеялась, купила сыра, мальчик с удовольствием положил кусок сыра на колбасу и с аппетитом откусил большой кусок. Алина купила еще большую шоколадку, печенья, конфет и сока, из фруктов были только заморенные яблоки, и пошла к машине, не став ни в чем переубеждать бывшую одноклассницу.

– Поехали назад. Мальчика забираем с собой, отвезем его к бабушке, – обратилась она к Васильичу. – Завтра сделаем покупки.

– Нет, – вдруг заупрямился сторож. – Хозяин велел сегодня. А Митьке только в радость покататься.

– Да, – подтвердил мальчик, разворачивая шоколадку. – Меня дедушка часто катал на старой машине, когда хозяин был за границей.

Сторож опять закряхтел, Аля заулыбалась, потом посмотрела на старенькую одежду ребенка, что-то провернула быстро в голове и согласилась ехать в город.

В городе, взяв за руку Митю, пошла первым делом в детские товары, приказала продавцам сменить ребенку всю одежду. Купила и обувь, и модные теплые джинсы и джемпер, яркую желто-красную куртку, модную спортивную шапочку, не забыла ни про носки, ни про плавки и майки с футболками. Старую одежду велела продавцам выбросить. Напоследок хотела купить большую игрушечную машину, но мальчик жадными глазами смотрел на краски и фломастеры.

– Любишь рисовать? – спросила Аля.

– Очень, – выдохнул мальчик, – только бабушка почему-то не хочет, чтобы я рисовал.

– Мы уговорим её, – подмигнула женщина.

К фломастерам и краскам пришлось купить и альбомы, и кисточки, и карандаши. Мальчишка был счастлив. А машину Алька все равно купила. Ребенок должен играть. Женщина получила огромное удовольствие, когда видела сияющие счастьем голубые глаза маленького ангела. На душе становилось хорошо-хорошо. "Спасибо тебе, Дева Мария!" – сама не зная за что, благодарила Алина Пречистую Деву.

Потом они направились в мебельный магазин, Митя всюду был с Алиной, не отставал. Именно он показал, какая красивая кровать стоит. Алька вспомнила диван, на котором спала последние двое суток, присела на матрас, мягкий, и решительно купила кровать. Но оказалось, что она входит в гарнитур.

– Вроде бы ничего, – оценила Аля. – Беру все.

Словом первая мебель была приобретена. Остальное, что планировала, тоже купила. Багажник и салон машины был уже забит почти полностью. И вдруг женщина увидела цветочный магазин. Через некоторое время Васильич уже грузил комнатные растения в салон.

Марина Тимофеевна, увидев внука, расплакалась. Потом забеспокоилась:

– Валентин Семенович не любит шума.

– Да кто сказал? – зло спросила Аля.

– Он, когда искал сторожа и домработницу, говорил, что должна быть одинокая пара. Без детей.

– Так отправьте опять ребенка к пьяной матери, – окончательно обозлилась Аля.

На обратном пути Митя рассказал ей, что, когда хозяина нет, он живет с бабушкой и дедушкой. Если хозяин приезжает на одну ночь, то Митя сидит тихо-тихо. Никуда не выходит из дедушкиной комнаты. Поэтому хозяин и не знал, что Митя здесь.

– А теперь, – добавил мальчик, – хозяин с женой приехал. Его жена будет жить на даче. Бабушке сказали, что эта тетка – настоящая ведьма. Все годы она мучила хозяина.

За рулем Васильич медленно покрывался темным багрянцем, тихо кряхтел.

– Рассказывай, рассказывай, Митя, – смеясь, подбодрила Аля ребенка. – Значит, хозяйка – настоящая ведьма.

– Да. И теперь живет здесь на даче. Она не хочет, чтобы я там тоже жил. Вот дедушка с бабушкой и отвезли меня к мамке. Просили, чтобы не пила. Денег ей не дали, а еды купили. Но вечером пришли мужики, все съели, а потом куртку мою унесли, принесли самогонку. Я плакал, просил мамку не пить. А она пила, пила, теперь спит пьяная. Вот я и караулил на дороге, вдруг дедушка приедет.

– А если бы не приехал дедушка?

– Я сам бы пошел. Тут через лес напрямик недалеко.

– Знаю я эту дорогу. Но ведь холодно, снег.

– Я бы дошел.

– Ну и что бы вы делали, Федор Васильевич, где бы ребенка искали, если бы он не дошел? – обратилась Алина к сторожу.

Сторож молчал. Ничего не сказал и жене, когда радостный Митя побежал навстречу бабушке. А Алина сердито выговаривала Марине Тимофеевне за то, что они решили отправить ребенка к такой матери.

Митя испугался сердитой Алины. Ткнулся в живот бабушке. Марина Петровна увела внука. Алька посмотрела на мрачного сторожа, вдруг захохотала весело, от души:

– А что, Федор Васильевич, похожа на ведьму я.

– Скорее, на фею, на добрую, – ответил тот.

И впервые улыбнулся Альке широко, приветливо. Потом спросил:

– Можно задать вопрос, Алина Григорьевна?

– Можно.

Алька думала, что сторож спросит, можно ли остаться мальчику. Но прозвучало совсем другое.

– Алина Григорьевна, это ваш портрет висит в кабинете?

– Мой, – улыбнулась Алька. – Сильно я изменилась?

– Не мне судить. Но за что вы столько лет мучили такого хорошего человека?

Алькин смех оборвался.

– Вы правы, Федор Васильевич, мучила, и сама мучилась, – задумчиво проговорила она. – Я столько ошибок совершила. И не все еще исправила. Валя не все еще знает.

– Так расскажите ему. И вам лучше станет.

Сторож внимательными глазами смотрел на женщину. Алине опять вспомнился Павел Ильич, его все понимающие глаза, его слова о том, что Алина не имеет права ничего скрывать от Вали...

Мысли женщины оборвались. Привезли мебель. Алина хотела собрать всё к вечеру. Но не успели. Пришлось опять спать на диване. Про Митю Валентин, оказывается, знал. Он очень удивился, что жена спрашивает разрешения оставить мальчика здесь.

– Алька, ну что ты меня обо всем спрашиваешь? Кому может помешать такой тихий ребенок? Как ты решила, так и будет. И откуда пошел слух, что я не люблю детей? Пусть живет мальчишка здесь, – сказал он, вспомнив маленького Николая и пьющую Галину Пастухову. – Только скучно парнишке будет. Детей здесь зимой мало. Поиграть не с кем.

– Зато есть Анночка, – ответила Алька. – Он с ней, знаешь, как возился. Весь снег утоптали.

И не только Анночка оказалось другом Мити. На другой день к обеду пришел кот, здоровый, жилистый, чувствовалось, голодный и поэтому злой. Он остановился возле двери сторожа и начал громко орать противным голосом. Алька рассердилась в очередной раз. Ведь ясно, что жил здесь кот раньше, чего не пускают?

– Чей кот? – спросила она сердито.

– Да так, я иногда кормлю, – испуганно ответила Марина Тимофеевна. – Сейчас прогоню. Пошел отсюда. Брысь!

– Ну что вы все мудрите? – все также сердито сказала Алина. – Я вижу, ваш это кот. Пустите его в дом. Так, Митя?

Мальчик виновато молчал, потом сказал:

– Конечно, кошкам тоже нечего есть у мамки. Там одна водка. А кошки не любят водку.

– Так что кот вернулся от мамки твоей сам? – удивилась Алина. – Молодец! Такого верного кота беречь надо. А с Анночкой он не дерется?

Ребенок её не понял. Он никак не мог привыкнуть, что у собаки есть другое имя.

– Грета его не съест? – повторила вопрос Алька. – Она все-таки собака.

– Нет, они дружат. Они вместе летом в будке спали, потом...

Марина Тимофеевна одернула мальчишку.

– Хватит рассказывать. Алине Григорьевне неинтересно.

– Даже очень интересно. Иди сюда, черный, – сказала Алька. – Кис-кис-кис. Иди ко мне, мордастый!

И кот пошел, важно задрав хвост, через парадный вход в дом хозяина. Как видимо, этот путь ему тоже был знаком. Аля обернулась: