Текст книги "Алька - любовь моя (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

На том конце неожиданно наступило молчание.

– По-моему, там целуются, – сказала Алька. – И, похоже, они в одной постели находятся. А телефон забыли выключить.

– Как и мы, – Валентин отключил оба телефона и обнял Алину.

– Да, но Ирка еще совсем молоденькая, – вздохнула Алина. – Но её не переубедишь. Упрямая. А теперь расскажи о Жоре.

Алина вопросительно смотрела на мужа.

– Жора, Жорж – мой приемный сын. Он – надежнейший человек, не беспокойся за дочь, Алина. Я Жору спас тогда, на теплоходе. Там погибла его мать. Он – подданный США, но последние время живет со мной в России. Его после смерти отца растила Катюша. Она стала ему настоящей матерью. Они очень любили друг друга...

– А-а-а, – вспомнила женщина. – Жорик, так называла его Катя. Поэтому-то Ирка и назвала тебя папаней. Я уже подумала.... А знаешь, это здорово, если они полюбят друг друга.

– Жору нельзя не полюбить. А если он полюбил, то уже не отпустит. Тем более такую очаровательную девушку, как Ирина. А если она еще и темпераментом в маму... – хитро прищурился Валентин. – То Жорка пропал навсегда. После тебя ни одна женщина не угодит.

– Темперамент ей есть от кого взять, – согласилась Алина и что-то хотела добавить, но не успела.

– Давай позвоним Елене и Николаю, расскажем, что мы поженились, – предложил Валентин. – Я чертовски счастлив. Надо кому-нибудь сообщить, поделиться радостью. А то Ирина столько информации на нас вывалила, что про себя мы и сказать не успели.

– Коле и Лене давай сообщим, – согласилась Алина.

– Надо было и Ирине с Жоржем сказать.

– Боюсь, уж очень отца любила Ирка. – Алина виновато замолчала. – Давай немного повременим.

– Да, ты права, надо повременить. Да и Жорка очень любил Катюшу. Пусть привыкают к мысли, что мы вместе. Потом расскажем.

Но разговор со старшими детьми прошел не совсем гладко. Еленочка откровенно обрадовалась, услышав голос матери и Валентина. А Николай что-то бурчал. Алька опять почувствовала вину. А Валентин был счастлив. У него теперь есть не только Жора, есть Алина, есть девочки, которых он уже любил – разумную Еленочку и озорную Ирину. Есть и сын Николай. Голос родного сына звучал приветливее, мягче, чем обычно. Как все-таки хорошо, что он женился на старшей дочери Альки.

А потом Елена сообщила, что они с Николаем планируют большой ремонт в квартире, пока мамы нет дома.

– Не надо никакого ремонта, – вдруг забеспокоилась Алина. – Я просила ничего не делать с квартирой без меня.

– Ну что ты, мам, мы уже не маленькие, справимся, – пыталась объяснить Еленочка. – Сейчас это не проблема, главное плати. Дела наши налаживаются. Спасибо Валентину. Мы подсчитали, хватает на ремонт.

– Валя, – растерянно произнесла женщина, – они хотят делать ремонт. Отговори их.

Ничего не понял Валентин, только знал одно, надо помочь Але. Он взял трубку. Говорил сын Николай:

– Вы не волнуйтесь, Алина Григорьевна, у меня друг есть надежный, его фирма занимается ремонтом квартир.

– Дай трубку, – это Еленочка выхватила телефон у Николая.

– Мама, позови папу Валю к телефону, лучше я с ним поговорю. Ну что ты там опять придумываешь?

– А я уже слушаю, – расплылся Валентин в широкой улыбке, услышав все еще непривычные для его уха слова "папа" из уст старшей дочери Алины.

– Папа Валя, ну убеди ты маму.

– Еленочка, дочка, – с удовольствием произнес Валентин. – Вы испортили мой сюрприз, мой новогодний подарок. Вам нравится квартира внизу под вами?

– Эта та, которую продавала тетя Таня? Нравится, а что?

– Я купил её вам. Тебе, дочка, и сыну. Хотел сделать сюрприз к Новому году.

Елена молчала.

– Вот и делайте там ремонт, а мы с мамой сами сделаем, как нам нравится. Вы согласны?

– Папа, папа, – повторяла Елена, потом крикнула, – папа, я тебя люблю.

– Точно, – подумал Валентин. – От меня Еленочку Алька родила. Записала просто не тот год рождения. Вон как она хорошо мне говорит: "Папа".

В трубке послышался шум. Что-то говорила Елена Николаю. Наконец донесся голос сына:

– Спасибо, отец.

– Даю маме трубку. Она хочет с вами поговорить.

– Елена, Коля вы уже не трогайте наш дом, – сказала Аля, – стройте свой. Да, мы скоро вернемся. Ждите. Целую вас, мои славные. Кстати, папа что-то хотел сказать, но забыл.

Она передала телефон мужу. Пусть Валя сообщит о венчании, ему этого так хочется.

– Коля, Леночка. Мы обвенчались сегодня с Алиной.

Впервые услышала Алина, как может визжать от восторга и старшая дочь, уравновешенная Еленочка. Посыпались поздравления, восклицания. Потом Еленочка вспомнила, что за океаном ночь. Узнав, сколько времени по-местному, приказала матери и Валентину отдыхать.

Алина положила телефон.

– Теперь говори, – смотрел Валентин, – что я еще не знаю. Почему нельзя делать ремонт.

Но Алина молчала. Потом сказала:

– Подожди до завтра. Я не хочу говорить в помещении.

Лишь на другой день, на улице, на скамеечке в тихой безлюдной аллее, тесно прижавшись к Валентину, заговорила женщина.

– Павел Ильич был не просто богат, а очень богат. В квартире есть тайники. Там находятся украшения, что ты мне дарил, и там есть еще более дорогие вещи. Может, я разрушу в твоих глазах светлый образ ученого-археолога. Павел Ильич был и деловым человеком. В тайнике очень древние золотые и серебряные украшения, очень дорогие археологические экспонаты. А также немного камней, что остались у Павла Ильича от дяди-ювелира. И кое-какие сбережения самого Павла Ильича. Он участвовал в каком-то деле, получал дивиденды, обращал в ценности. Да, там еще акции одной крупной корпорации. Не все можно было вывезти из страны и положить в банк, не все хотел Павел Ильич рассказывать Диме. Вот так-то, Валя.

– Но ты же вначале сказала, что все хранится в банках.

– Нет, не все, Валя. Павел Ильич был очень богат и предусмотрителен. Эту часть он берег на... – Алька заикнулась на минуту, – на самый непредвиденный случай, которого он не дождался.

– А что за акции? – вроде как мимоходом спросил Валентин.

– Корпорация "Орлофф" с двумя "ф", – пояснила Алина. – И, слава Деве Марии, Лодзинский об этом ничего не узнал. Хотя мне кажется, он хотел подобраться именно к этим акциям. Акции ему были нужны, не я.

– Все-таки Лодзинский, проговорилась, – сказал Валентин. – Его ты испугалась во время свадьбы. А акции, значит, целы, у тебя. Это хорошо.

Алька, поняв, что проболталась про Лодзинского, замолчала, не обратила внимания на слова Валентина про акции.

– Господин адвокат у вас имущество Дмитрия оттяпал, – утвердительно сказал мужчина. – Но за это он уже ответил. Жора мне сообщил, что все возвращено вам.

Алина, благодарно глядя на мужа, спросила:

– А девочкам ничего моим больше не грозит? И Коле?

– Так вот чем он тебя напугал. За детей взялся! Вот скотина! Ничего святого, – прищурился муж. – За это он передо мной ответит. Надо бы его нищим оставить...

– Ой, Валь, не надо. Ну его. Видеть не хочу и слышать тоже. Главное, что дети в безопасности.

– Да и мне не нужны его грязные деньги. А за девочек и Николая не волнуйся, родная моя, все уже хорошо. Ирину охраняет Жора. Он же проконтролирует безопасность Еленочки и Коли. Хотя, если бы что не так было, я давно бы знал. Но, если хочешь, я позвоню Жоре еще раз. Прямо сейчас. Не волнуйся. А с наследством Павла Ильича все утрясем. Значит, ты подозревала, что Павел Ильич имел свое дело?

– Может, и не имел, но деньги откуда-то плыли к нему.

– Все почти так, – подумал Валентин. – Моя корпорация, в сущности, дело рук Павла Ильича. Умел же молчать человек. Бизнесмен был от Бога. Плюс его связи с советских времен. Расскажу когда-нибудь Але. Ну что же, контрольный пакет акций по-прежнему у нас. Введем Алину в совет директоров. Лодзинскому акции и нужны были, скорее всего. Давно он со своими хозяевами к нам подбираются. Устал я уже. Надо расставаться с Россией. Жалко, я все-таки русский человек. Придется забрать Алину и детей и перебраться в Штаты навсегда.

Алине стало легче на душе. После телефонного разговора с Жорой она окончательно успокоилась. Как хорошо, что у неё есть Валентин. Валентин же заметил, что Алька еще что-то недоговаривает, как, впрочем, и сам Валентин.

– А здорово ты с квартирой придумал, – засмеялась женщина.

– В общем-то, я думал, что мы с тобой там будем жить. Для нас покупал.

– Я туда, куда ты. Могу к тебе перебраться.

– Там сейчас живут Ирина с Жорой. С ними поселимся?

– Нет, – испугалась Аля. – С Иркой? Ни за что. Пусть одни живут. А впрочем, как ты скажешь. Куда иголка, туда и нитка.

– Пусть одни остаются. Они молодые.

– Конечно, конечно, – с готовностью согласилась Алина.

– Алька, неужели ты можешь быть такой покорной? И не убежишь! Не уйдешь?

– Могу, Валя, могу. Я всегда такая была. И ни за что от тебя не убегу. Хватит глупостей.

– Тогда скажи, что скрываешь от меня?

– Не торопи меня, я после скажу, – опустила голову женщина. – Ну не готова я сейчас. Подожди намного, Валя.

И муж поверил.

Постепенно силы возвращались к Алине. Все больше она ходила, меньше лежала. А Валентин отдыхал. Сказать честно, он не отдыхал много лет, с того дня, как взорвался теплоход. Вгрызся в работу и выжил. Спал по два – три часа порой в сутки. А теперь Валентин отложил все дела. Пусть Жора покрутится. У него способности к бизнесу тоже от Бога или от старой Анны. А он за архитектуру держится. Нет, на ней он тоже много зарабатывает. Но и семейное дело бросать нельзя. Словом, у Валентина был впервые за многие годы настоящий отпуск. И не просто отпуск – медовый месяц.

Валентин водил на прогулки Алину, смотрел с ней фильмы. Алька терпеть не могла боевики, но, не говоря ни слова, смотрела их с Валентином. Ей нравилось сидеть рядом с ним, положа голову на плечо или обнимая. А что было в фильме, неважно, она не всматривалась. Даже ходила на рыбалку. Мужчина видел, что исчезла прошлая любовь Альки к воде. Но на берегу с удочкой она раз посидела тоже. Она вообще неплохо ловила рыбу.

– Дмитрий научил, – понял Валентин.

Алька, как будто поняла его мысли, и после первого раза не брала удилище в руки. Просто сидела рядом, чему-то улыбалась, что-то говорила иногда, любила вспоминать детство, школу.

– Валя, а помнишь, как ты упал на уроке в девятом классе?

– Помню, – смеялся Валентин.

– В тот день тебя Олеся Игнатьевна впервые пересадила на последнюю парту. Ко мне поближе. Это, я теперь знаю, она специально сделала. Она всегда желала нам счастья. До этого ты сидел на второй. Она велела пересесть за последнюю, ты пришел, подмигнул мне и что-то стал затевать, Олеся Игнатьевна тогда задала тебе вопрос. Ты гордо встал в позу, хотел ответить и упал, да с таким грохотом.

– Точно, – соглашался Валентин. – Было такое дело.

– Так почему ты упал, когда сел через проход от меня? Ты скрывал ото всех. Даже мне тогда не сказал.

Смеясь, Валентин рассказывал:

– Я принес снежок и хотел запихнуть нашей высокомерной Анастасии Красновой за шиворот. Поэтому сел на вторую парту, рядом с Сергеем Костиным. А Олеся Игнатьевна заметила и велела мне убираться на мою последнюю парту. Она знала, что там ты рядом, передо мной будут сидеть Катюша и Полина, уж им-то я снег не осмелюсь за воротник положить. А тебе тем более. Ну, я его и бросил на пол. А нам как раз перед этим новый линолеум постелили, скользкий такой. А тут Олеся Игнатьевна и спрашивает: "За кого Наташа Ростова замуж вышла? Скажи-ка нам, Орлов?" Я встал, уже хотел ответить. Ты же мне подсказала. И поскользнулся на снежке. Что там поскользнулся! Обе ноги вперед уехали, я так под парту и укатился. Пытался за крышку схватиться, так и стол на меня упал. И стул еще потом.

Алька засмеялась:

– А я страшно испугалась, думала, плохо тебе. А потом ты зашевелился, вылез из-под кучи и ушел, заявив в дверях, что во всем виноват дурацкий кабинет Олеси Игнатьевны.

– Ага, – смеялся Валька. – Я до сих пор помню, как ржал Васька Шмаков и кричал: "Олеся Игнатьевна, это он от вашего вопроса упал". А ты одна не смеялась.

– Мне жалко тебя было.

И все же какое-то напряжение оставалось в женщине, Алька молчала о чем-то. Она никак не могла окончательно избавиться от чувства вины перед недавно умершим Дмитрием, перед дочерьми. Она знала, что младшая дочь-максималистка не будет в восторге от новостей, что должна ей преподнести мать. Вот и молчала. Все думала, вспоминала, что, когда начинала жить с Дмитрием, она не думала о Валентине, но там было другое – сначала была потеря памяти, потом спокойные и все-таки счастливые годы. Однако глубоко в душе до сих пор есть обида на мать, постоянно топтавшую её первые чувства, на Людмилу и Алексея, приславших ложные сведенья о том, что Валентина Орлова не было среди живых. И больше всего беспокоил жилец, похожий на Лодзинского. Тот явно вглядывался в Альку, размышляя о чем-то.

Муж видел это. Он был внимателен и ненавязчив, как тогда, во время их первой встречи после взрыва на теплоходе в А-ке.

– Тебе решать, – сказал Валентин тогда.

– Тебе решать, – говорил и Дмитрий.

Решила все тогда маленькая Еленочка. Душа Альки рвалась между двумя дорогими ей людьми. Она тянулась к Валентину. Но Еленочка была дочерью Дмитрия. Нет, Алина не жалела, что осталась с Дмитрием. Спасибо Валентину, что редко напоминал о себе первые годы. Иначе бы Алька натворила бы бед, а может, просто бы сошла с ума.

– Поговори со мной, легче будет, – ласково говорил Валентин, видя, что жена опять улетела мыслями опять куда-то без него. – Расскажи, что беспокоит тебя.

Алька улыбалась и не рассказывала. Нет, они разговаривали с Валентином обо всем, вспоминали детство, школьную юность. Валентин признался, как подглядывал за Алькой, она не любила задернутых штор.

– С пятого класса подглядывал, но никому не рассказывал. Один раз Васька ко мне приперся поздно вечером, а я в засаде сидел напротив твоего окна, так я с ним подрался. Без всякой причины, так он считал,– смеялся Валентин.– А в старших классах каждую ночь мечтал, как ты будешь сама раздеваться передо мною.

Алька смущенно улыбалась.

– Я и сейчас не буду.

– Будешь, – уверенно отвечал муж. – Или я подглядывать опять буду. Спрячусь под одеяло, сделаю щелочку и смотреть буду. Знаешь, я ведь, когда ты бывала летом в деревне без мужа, приезжал порой под окна вашей дачи, когда становилось темно, и если не удавалось встретиться с тобой, вызвать тебя, останавливался и подглядывал. Ты по-прежнему не задергиваешь шторы.

– Валя, – виновато обнимала его Аля. – Валя, мой Валька. Как же тебе было плохо!

– Так что лучше тебе, как на теплоходе, самой раздеться.

Алька слегка покраснела. Легко ей все-таки было с Валентином. О чем угодно можно говорить. Он сразу дал понять, что у них теперь все общее. Даже воспоминания.

– На теплоходе я, Валь, была молодая, влюбленная в тебя по уши, – ответила женщина и добавила про себя то, что было главной причиной застенчивости в данный момент: – И белье у меня нижнее было красивое, новое. Спасибо моей фее, тете Сонечке. А сейчас я уже целый год ничего не обновляла. А то, что с собой было, весь вид потеряло. Нет, родной мой, придется тебе еще потерпеть. До нового белья. Тогда я разденусь, это точно.

Алька улыбалась своим мыслям, а Валентин словно прочитал их.

– Завтра мы с тобой едем в хороший магазин. Ты обновишь свои.... свое.... свой.... Словом, купишь все, что тебе понравится. И мне кое-что надо. А потом, – мужчина лукаво прищурился, – ты передо мной разденешься, медленно-медленно. Не как в гостинице, в А-ке, в последний раз. Я даже не успел цвет запомнить...

Алька засмеялась от неожиданности.

– Ну, это еще вопрос, сама ли я раздевалась там или кто меня раздевал, и очень быстро, даже бюстгальтер разорвал. И пуговиц на блузке не осталось.

– И купишь ты завтра все такое же, как было на тебе на выпускном вечере. Ловко ты тогда меня провела. А я-то уже надеялся, что ты для меня разделась. Дыхание даже перехватило.

– Лучше бы, Валя, ты меня тогда не отпустил. Я бы не выдержала, сдалась бы.

– Так бы и сдалась?

– Сдалась бы моментально, ты бы обнял меня разочек, покрепче, прижал бы к себе, и пропала твоя Алька, – смеялась женщина.– Вот только я не помню, какое белье на мне было.

– Красивое. Очень красивое. А ты в нем бултых в воду!

Вспоминали они часто свою мудрую Олесю Игнатьевну.

– Помнишь физкультуру, – прищурился Валентин.

– Это когда ты при всех сказал, что не слушаешь учителя, потому что хочешь поцеловать меня.

– Да, – засмеялся Валентин. – Это было в начале девятого класса. А ты убежала и спряталась у Олеси Игнатьевны.

– Да, она сидела с пятиклашками, я забежала и говорю: "Олеся Игнатьевна, можно я посижу у вас?"

– А я прятался под дверью. И когда после звонка пятый класс ушел, я зашел в кабинет. Ты что-то хотела сказать, а я перебил.

– Да, ты сказал, что я сбежала с урока.

– Почему же ты, Аля, сбежала с урока? – строго спросила Олеся Игнатьевна, подыгрывая Валентину.

Алька покраснела.

– Потому что я сказал при всех, что хочу поцеловать Альку. А она убежала, – вместо девушки ответил Валентин.

– Валечка, милый, – сказала Олеся Игнатьевна, – хочешь, я сама уговорю Алю тебя поцеловать, только исправь двойки. Ну, хоть одну. За каждую исправленную двойку – по поцелую. Правда, поцелуешь, Аля.

– В щечку, – согласилась Алька.

– И все? – разочарованно протянул Валька.

– Валя, если ты исправишь все двойки, да я всех девчонок уговорю тебя целовать, – быстро увела в сторону опасный разговор учительница.

– Нет, всех не надо, – отказался Валька. – Пусть Алька одна целует. Но за каждую двойку отдельно.

Они оба вышли из кабинета. Сзади шла Олеся Игнатьевна.

– Идите, идите, – говорила она, улыбаясь светло и грустно, – я за вами не пойду. Я просто немного позавидую вашей юности.

– А ты все-таки и в тот раз улизнула от меня, ты всегда убегала – вспомнил Валентин. – Не стала целовать. А я литературу выучил всю. По учебнику все сравнивали.

– Это нетрудно было, ты слушался меня, – улыбаясь, проговорила Аля. – Я помню только один момент, когда думала: не успокою тебя...

– Это ты про Костина....

– Да. Про него и Настю Краснову....Помнишь, как наша отчаянная Настька пообещала показать свою грудь, если Серега Костин штаны при всем классе снимет... А он потребовал, чтобы еще кто-нибудь расстегнул блузку. Не только одна Настя... Вот и поддержала я её, пообещала, что тоже расстегну...

– Помню, – мрачно ответил Валентин. – Так хотелось убить Серегу... Чтобы на тебя пялился весь класс.... Но почему ты всегда помогала Настьке Красновой? Она вредная была, ехидная... Подумаешь, показала бы грудь Сереге... Да ей Артем бы не дал этого сделать...

– Валь, Настя ко всем парням приставала, кроме тебя... Мне всегда казалось, что она твоя сестра, вы даже немного были похожи. Вот и поддержала её. Кстати, Артем все-таки женился на Анастасии... Тоже были два влюбленных дурака, все чего-то мучили друг друга... Как Костин и Астафьева. Те так и не поженились.

Много рассказывала Алька о своих детях. О серьезной, надежной Еленочке, о своенравной Ирине, да и о Николае она знала гораздо больше, чем сам отец. Валентин говорил о Жоре, мрачнел, вспоминая Катюшу. А Алька любила, когда он говорил о ней.

– Я очень Кате благодарна, что она пыталась дать тебе счастье. Ты знаешь, я из А-ка, когда ты улетел после нашей первой встречи, написала, чтобы она тебе не отказала, когда ты попросишь её выйти за тебя замуж. Я умоляла её согласиться и сделать тебя счастливым.

– Катюша сделала все, что могла. Её подружки обещали убить меня, если она несчастной будет, – грустно засмеялся Валентин.

– Это, наверно, Настя Краснова так сказала?

– Она и Аня Астафьева. Я первые годы, когда жил с Катей, порой чувствовал себя хорошо, спокойно, но проходило время, мне надо было увидеть тебя, я ехал, подсматривал, встречался с тобой, не получалось, прятался в своей берлоге... и все мое счастье пропадало, – говорил муж. – Плохо было Кате со мной. Так что нельзя мне попадаться на глаза её подругам. Катя была застенчивая, особенно ночью... Ты мне нужна была, Аля, ты незримо стояла между нами. Мы через месяц с Катей разошлись в разные спальни.... Не смог я в ней разбудить женщину.... Не хотел, наверное.... Катюша – это надежный друг. Она сохранила видимость нашей семьи. И она не дала Жорке возненавидеть меня. Жора очень сильно любил свою маму Катю. А вот тебя он, ты уж прости, все-таки недолюбливает. Он Катюшу считал матерью.

– А теперь он выбрал Ирку. Трудно ему с ней будет. За такую жену еще меньше я ему буду нравиться.

– Ты не знаешь Жору. Он у меня умница. Да и чем плоха Ирина? Она так на тебя похожа.

– А глаза? Глаза у неё не мои, Валя.... Ты заметил это? И своенравная больно. Власти над собой не терпит.

– Ты не знаешь Жору. Он – скала. Со всем согласится, и все по его будет. Твоя Ирина ещё будет утверждать, что сама все решила.

– Дай Бог, дай Бог им счастья, – промолвила женщина, потом, что-то вспомнив, добавила: – Да! Учти, муженек, от меня из спальни ты не сбежишь! Не надейся. Не отпущу!

– От тебя убежишь! Как же! – засмеялся Валентин. – Если только на четвереньках попытаюсь уползти. Сил не хватит.

Вечером, гуляя по кленовой аллее, любуясь опавшими багряными листьями, Валентин и Алина натолкнулись на жильца, похожего на Лодзинского. Он уныло сидел на скамейке под кленом, терявшим последние уже не багряные, а желтые листья. Женщина тут же пыталась уйти в сторону. Валентин не дал этого сделать. Он решительно обратился к Лодзинскому, крепко держа Альку под руку:

– Скажите-ка мне, господин адвокат, почему вас боится моя жена? Вы вроде работали с её бывшим мужем – Дмитрием? Что вы такого сделали?

Лодзинский молчал, раздумывая над услышанным.

– Ты его знаешь? – тихо спросила Алина мужа.

– Да, он пытался ввести нас с Жорой в большой убыток, – громко произнес Валентин.

– Ты его жена? – Лодзинский, не отвечая Валентину, посмотрел на Алину.

– Да, – кивнула та головой и вдруг разозлилась. – Да, жена! Мы обвенчались недавно. И я жива. И умирать не собираюсь. И не умру. Ты это понял, господин адвокат? Но ты опоздал со своими претензиями. Ты сам отказался от меня. Не забыл договор, который мы заключили? Хотя ты – бесчестный человек. Что тебе договор?

– Что за договор? – нахмурился Валентин.

– Он, Валя, – пояснила Алина, – настаивал на браке со мной, жениться хотел. Обещал вернуть деньги Димы. Не знаю только, зачем я ему нужна была. Ему мало было оставить нас нищими, нужно было унизить меня. Но он не знал о моих болезнях. Мы заключили договор, если господин адвокат сам откажется от меня, то моим девочкам ничего не грозит.

– А ты смелый, господин Лодзинский, – Валентин в упор смотрел на адвоката. – Ты же знал, что я тебя могу в порошок стереть. И сотру.

– Про Орлова я как раз не знал. Да и Алина сама обыграла меня. Я недооценил её. Это я уже в Москве понял, когда ваши юристы меня за бока взяли, – адвокат обратился к Алине. – Могла бы сказать, кто твой покровитель, не так уж ты мне и нужна была.

– Зачем тогда требовал, чтобы я вышла замуж за тебя?

В ответ Лодзинский понес, с точки зрения Валентина и Алины, чепуху. Про акции обмолвился вскользь.

– Вдова Королева Дмитрия была лакомым кусочком для многих. Умная, интеллигентная, красивая, в бизнесе понимает, надежный человек. Даже говорили, что умеет золото притягивать, колдунья она слегка. Примета существовала: кого любит Алина Королева, тому богатство в руки плывет. Я не особо верил, но сколько раз Дмитрий выплывал из трудных ситуаций. Да и поспорил я с одним человеком, что идеальная жена Королева вдовой долго не будет.... На крупную сумму поспорил. Да к тому же, Алина, ты наследница Павла Ильича.

Валентин хмыкнул, он был прав в своих предположениях. Им нужны были акции ученого. Лодзинский продолжал:

– Я не забыл и твою пощечину, Алина. Не учел только, что любовник у тебя был. И не знал точно, кто он. Думал, с Серебровым опять ты встречаешься, как в А-ке. Поэтому и Дмитрий сквозь пальцы глядит. Потом слух прошел, что любовник тебя бросил. Но что это Орлов Валентин, я совсем не подумал. Зачем ты ему? У него и жена была редкостная умница и красавица, (я видел её как-то), и какая-то еще давняя любовь, что никогда он ни на кого не смотрел. Да к тому же он и так богат, мог любую молоденькую дурочку купить с его деньгами.

– Я теперь не любовник, я муж, – обозлился Валентин, слушая не совсем ему понятный диалог. – А любовником я был у неё все годы, когда жив был Дмитрий.

– И Серебров не возражал? – скептически проронил адвокат.

– Да при чем тут Серебров? Я с ним не вел дела, – зло ответил мужчина.

– А я никогда не спала с Серебровым, – промолвила ошеломленная Алька.

– А вы не боитесь, что женились на ней, – задал странный вопрос адвокат, обращаясь к Валентину.

– Нисколько, – ответил тот. – Чего тут бояться. Сам сказал, Алина богатство притягивает.

– Зря, её надо бояться, – прокомментировал Лодзинский. – Она еще и ведьма, порчу насылать умеет, на себе испытал, она прокляла меня. После того, как я разорил магазин её детей, я заболел. Думал, простое недомогание. Не обратил внимания. Пытался, когда узнал, что она улетела на лечение, её младшей дочери организовать неприятности, но встретился с твоим Жорой вместо этого. Твоя дочь Ирина мне тоже по морде съездила, при всех, между прочим. Как и мамаша. За одни слова. Да Жорж врезал потом. Бок разболелся и уже не перестал болеть. Он и раньше побаливал. Рак у меня признали, запущенный рак. Метастазы, несовместимые с жизнью.

Алька ахнула.

– Я никогда не трону твоих детей, Алина, – продолжал Лодзинский. – Отпусти только мою душу. Сними проклятие. Ты, на самом деле, ведьма. Дай пожить!

– Да мне никогда не нужна была твоя душа и ты сам. А уж тем более, от меня не зависят никакие болезни,– ответила Алина. – Но почему ты прилетел именно сюда, где лечилась я? Прощения просить? Не верю. Ты не такой человек.

– Правильно не веришь. Я умирать собираюсь. А прощения надо просить кое у кого другого, и долги вернуть. Деньги завещать близким людям.

– У тебя не может быть близких людей, у тебя нет ничего святого, – прокомментировала Алина. – Ты никого не любил в этой жизни.

– У Тани, жены Владимира два сына. Ты знаешь? – спросил Лодзинский, словно не слыша её слов.

– Да, – кивнула женщина. – Близнецы, они уже взрослые. И совсем не похожи.

– У Тани один сын. Второго родила моя сестра Наташа, от Владимира. Наташа умерла во время родов. Таня вырастила мальчика. Это единственно родное мне существо. Только Татьяна не хочет, чтобы мы встретились. И она права. Но я приехал сюда умирать. Поэтому раздаю долги. А свои деньги оставляю племяннику. Да, все состояние твоего Дмитрия я вернул вам. Да только зачем оно тебе? Ты теперь жена Орлова Валентина. И, я так думаю, что и от Сереброва у тебя должна быть приличная сумма в каком-нибудь швейцарском банке. Это ведь с его согласия я отобрал ваше имущество.

– Врешь, – выдохнула Алина. – Врешь, Серебров не причинил бы мне вреда...– она замолчала вовремя.

– А говоришь, что не спала с ним. Кстати, это я с ним поспорил, что недолго ты будешь тосковать. Увидишь Сереброва, передай, что спор я выиграл все-таки. Недолго пробыла ты вдовой. Только мне уже это ни к чему.

Алина беспомощно взглянула на мужа.

– Вот что, Аля, подожди меня одна у реки, – решительно взял разговор на себя Валентин. – Я сам хочу поговорить с этим человеком.

Аля послушалась. Валентин пришел через час.

– Не бойся ничего, мой Аленький. Он не появится на твоем пути. Но почему ты не попросила раньше меня о помощи.

– Я пыталась, – виновато ответила женщина. – Не смогла. Ты такой чужой был на вечере встречи.

– Значит, кого любишь ты, тому богатство плывет в руки, – засмеялся Валентин.

– Глупости все это, – смутилась Алина. – А Дима выплывал, благодаря тебе да Павлу Ильичу. Я ведь знаю, ты все годы поддерживал связь с моим любимым дядюшкой. И конечно, если быть до конца честной, покровительство Сереброва играло тоже определенную роль в доходах Димы. По крайней мере, пока мы жили в А-ке.

– Опять Серебров? – недовольно сказал Валентин. – Может, расскажешь?

– А то ты не знаешь его? Помнишь, беспорядки на П-кой фабрике. Я в роли пророчицы. И вдруг ты покупаешь эту фабрику. Как нас тогда не засекли, что мы уехали вместе.

– Ты расскажи, почему Серебров так верил тебе? За что он был благодарен?

Алька рассказала абсолютно все: про тетю Сонечку, что лечила сына Сереброва, про свое участие в спасении мальчика, про родившиеся нелепые слухи, когда её стали считать колдуньей, пророчицей....

Потом обняла мужа:

– Все, родной мой, едем в Россию. Я хочу домой. Я скучаю по детям. И ты без конца на телефоне сидишь, руководишь. Что-то там Жора, я поняла, не справляется без тебя.

И Валентин понял: не думает больше Алька о прошедшем, больше не боится. Отступили все тени. И, словно сорвавшись, Валентин стал её целовать, она смеялась, отвечала тем же.

Прошлое, наконец, отпустило женщину, ушли неприятности. Она полностью отдалась новому счастью. Впервые ночью Валентин вновь узнал свою отчаянную Альку, что потерял на сгоревшем теплоходе. Такая она была во время их встречи в А-ке, во время урагана на даче, на яхте. Неутомимая в любви, горячая, темпераментная, именно такой женщины Валентину не хватало всю жизнь. И Алька думала о том же. Дима был ласковым, терпеливым, но ночью не могла с ним до конца раскрепоститься женщина, в их отношениях на первом месте была у Альки благодарность, а страсти не было с её стороны. Сдерживала она свои порывы. Считала себя распущенной. С Валентином происходило само собой. Валька заводил её моментально. Он неутомим был в любви. В их отношениях царствовала полная гармония. И Алька только иногда говорила:

– Совсем с катушек слетели.

– А мне хорошо, – отвечал муж.

– Мне тоже, – смеялась Алька, – только как бы мне не забеременеть.

– Родим и вырастим, – обнимал её Валентин.

– Нет, мы внуков будем растить, – возражала Алька. – Ирка обещала пять штук. И Лена когда-нибудь родит.

Новый дом.

Не сообщая детям, вскоре Валентин и Алина вернулись в Россию, где уже царствовала зима. Шел мокрый обильный снег, когда они вышли из самолета. Алька замерзла в своей осенней курточке. Но радовалась возвращению. В своем уже немолодом возрасте она и Валентин начинали новую жизнь. Счастливую. Алина знала это.

В аэропорту Валентин спросил:

– Едем ко мне?

– Нет, – возразила Алька – Там Ирка. Я её боюсь. И Жору боюсь.

– Значит к вам. Но там Николай и Елена. Они ведь еще не переехали к себе. Что-то затянули с ремонтом. А я хочу быть только с тобой. И никого больше.

– И я. Едем в деревню, на дачу тети Сонечки, – предложила жена.

– Нет, – опять не согласился Валентин, – там дача старая, нет удобств. Наверняка, отопление не в порядке. Тебе трудно будет.