Текст книги "Алька - любовь моя (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

– Надо же какая ерунда лезет в голову, – оборвала свои мысли юная женщина. – Или это я подсознательно так поступаю, чтобы отвлечься от мыслей о маме? Да, мама, мамочка... Никакая ты не колдунья, не богиня, ты обычная слабая женщина. Мигом сдала без папы. Наделала ты дел. Кто ж знал, что так обернется? Прости меня, мамочка... Но почему ты отказываешься жить?

Этот больной вопрос уже долго щемил душу, не давал жить спокойно. Во время работы, когда играешь роль стервозной девицы, ещё можно отвлечься, а чуть мозги свободны, всплывает в памяти мать... Дева Мария, что дальше будет? Полгода назад умер отец, а теперь еще одна беда свалилась.... Более страшная. А такой сильной казалась всегда мама.... Смерть папы её подкосила.

Ирина опять перевела глаза на загрязненный, захламленный ручей, что пробирался внизу сквозь набросанный мусор. Ну что за люди? Сами живут рядом, на другом берегу, а помои в ручей... Свиньи вон гуляют, купаются в грязной воде.... Как не отравятся?

– Нет. Я все-таки больше люблю наш старый заброшенный парк, – вздохнула молодая женщина. – Там лучше, интереснее, спокойнее думается, легче дышится... Родное место... Волшебное...Залезешь в крапиву, никто тебя не найдет, не тронет... И мама там любила сидеть на сваленной липе... Но не любила, когда я пряталась в густых зарослях.

Ирина вспомнила, как в детстве, несмотря на запреты, она убегала в парк, пряталась и пугала старшую сестру Елену, гавкала, выла. Отец смеялся, учил Ленку не бояться, лез в самые густые заросли, извлекал оттуда младшую дочь, счастливо смеялся, а мама почему-то сердилась, глядя на грязную мордашку отцовской любимицы. И милая бабулечка Сонечка тоже просила не пугать сестренку. Но Ирка продолжала озорничать. Изучила все тайные места в старом парке. У неё были надежные заступники – папка и мудрый Павел Ильич.

– Как мать все мечтала привести это все в порядок: и барский дом, и парк. Не сбудутся её мечты. Был бы жив папка, – грустно размышляла Ирина. – Он бы выполнил мамино желание. Но мама ему почему-то об этом не говорила. Она не любила с отцом гулять по парку, только с дочками.

Девушка вспомнила, как мама, Лена и она, Ирина, любили посидеть на сваленных деревьях в старом парке, поговорить по душам. Мама фантазировала, рассказывала, каким этот парк когда-то был прекрасным. Плавали в искусственных прудах гордые лебеди среди белых и желтых лилий, цвели под липами сиреневые фиалки, дорожки были посыпаны ярким желтым песком, а на скамеечках сидели влюбленные парочки. Иногда на глазах мамы появлялись слезы. Девочки обнимали свою такую сильную маму, спрашивали, почему она плачет.

– Я просто очень люблю вас, – отвечала непонятно мама. – Ваше счастье – самое главное для меня.

Ленка молчала в эти минуты. А Ирка вставляла замечание:

– И папка нас любит.

– Конечно, любит. Он так и сказал, что любит, очень любит.

Ленка молча прижималась к маме, держалась за её руку. Она почему-то боялась этих моментов. Мама обнимала Елену, ласково гладила. А Ирке казалось, что мама говорит только для неё, а Ленке передает какие-то мысли, потому что Ленка тоже ведьма, колдунья... Прикидывается только святой...

Папка, папочка, отец. Никого в жизни не было дороже у Ирины. Никого в жизни не любила так Ирина, как его. Он поддерживал её во всем. Она до сих пор уверена, что из-за неё переехали в Москву.

– Хочу жить в Москве, – заявила маленькая Ира, прожив все лето с обожаемой доброй бабулечкой и внешне строгим Павлом Ильичом.

– Ты же все лето ссорилась с дедушкой, ругалась, – говорила мать. – Он обиделся на тебя. Ты его коллекцию всю разворошила.

– Нет, я не ворошила, я поиграла немножко и сложила просто по порядку, красиво. И дедуля совсем не обиделся, я слышала, он бабулечке говорил, когда прятал свои игрушки от меня подальше, – и маленькая Ирина, точно передавая интонации старого ученого, сказала. – "Софочка, ну чтобы мы делали без этих озорниц. Ты представляешь, как нам было бы скучно? Они согрели нашу старость, наш дом".

– И что сказала бабуля? – спросил, улыбаясь, Дмитрий.

– Она сказала, – маленькая Ирина изобразила тетю Сонечку. – "Как было бы хорошо, если бы они всегда жили в Москве, с нами".

– Ты спроси, что было дальше, – грустно улыбалась мать.

– Ничего не было. Я пряталась в это время под большим столом дедушки вместе с Леной; мы вылезли, Ленка побежала к бабуле, а я пошла обнимать дедулю и просить прощения.

– И он тебя простил? – продолжал улыбаться отец.

– Конечно, простил. Я ведь ему обещала, что поговорю с тобой, чтобы мы уехали жить в Москву. Хочу там жить!

– Обязательно, дочуля, когда-нибудь переедем, – говорил папка. – И мама тоже хочет этого.

Потом у Ирки стали проявляться явные артистические способности.

– Я буду актрисой, – твердила Ирина.

– Будешь, – соглашался отец. – Ты будешь самой красивой актрисой в мире. Твой отец даже будет платить режиссерам, чтоб снимали тебя в кино. Потом ты станешь кинозвездой, и продюсеры сами за тобой будут бегать.

Они переехали в Москву быстрее, чем предполагалось. Была какая-то непонятная история. Что-то мать не так сделала, им пришлось срочно уехать из А-ка. Впервые Ирина слышала, как ссорились родители. Это было уже в Москве, куда следом за ними прилетел папка.

– Ты думала, что делала? – упрекал отец. – Мне невозможно будет больше вести бизнес в А-ке. Продавать придется все дешево. У нас большие убытки будут.

– Думала, – отвечала мама. – Он всего-навсего ребенок. Ему было плохо, я помогла.

– Но ты забыла, чей он ребенок. Нашлись бы у него заступники и без тебя. А о наших девочках, о своих дочерях, ты подумала в тот момент? Ты подвергала всю семью опасности.

– Подумала я, – неожиданно зло крикнула мать, которая никогда голоса не повышала ни при каких обстоятельствах. – Обо всем подумала. И о девочках тоже. Я всегда о них думаю. Ты знаешь это! Но я никогда не пожалею, что увела мальчика из дома.

И отец чего-то испугался. Ссору прекратил вошедший Павел Ильич.

– А ты, Дмитрий, думал? – строго спросил он папу. – Ты думал, когда начал с ними совместные дела? Я предупреждал тебя! Это опасно! И не упрекай ни в чем жену. Оставь Алечку в покое, она поступила правильно, как мать, как женщина. Ей за это еще сторицей все воздастся. Жить будете теперь в Москве. С нами. Ты здесь начнешь бизнес по-новому. Раскрутишься. Деньги ведь есть у тебя? Если нет, найдем выход!

– Есть, – ответил папка спокойно. – На жизнь хватит.

Он с большим уважением относился и к бабуле, и к дедуле.

И семья Королевых осталась в Москве. Жили вместе с бабулей и дедулей. Мама так захотела, этого же хотели бабушка и дедушка, а уж про Ленку и Ирку и говорить нечего. Отец улетел назад в А-к и через полгода вернулся. Жизнь начала налаживаться. Лена отлично училась в гимназии, занималась еще музыкой, иностранными языками. Её всюду возила мама, а Ирка с любимой бабулей или дедулей ходила на танцы, на хор, гимнастику – словом, все попробовала. Хорошо, весело, интересно жилось в Москве. Папка через несколько лет устроил любимую дочь в театральный класс. А Ленка выбрала давно профессию юриста. Ещё бы, ведь она в своего Кольку влюбилась с пяти лет. Коля – приемный сын папиного родственника, известного художника Симонова. Мальчик знал девочек совсем маленькими, сначала играл с ними, когда они встречались или проводили вместе отпуск. Потом подростком презирал мелюзгу. После они виделись очень редко, потому что между мамой и тетей Людой пробежала черная кошка. Что все-таки тогда случилось? Уж на что Ирка могла вытянуть все из отца, а тут папка ничего не рассказал. А от матери фига с два откровений дождешься. И Ленка тоже такая. Знает, наверно, в чем дело, а Ирке так и не рассказала. И сейчас опять что-то произошло. Кольку, мужа своего, пилит уже два дня. А ведь они никогда не ссорились до этого. Колька, видите ли, неприветливо встретил своего родного отца. А Кольку можно понять, его этот родной папочка его и не растил совсем. Ленка, которая громко-то и говорить не умеет, раскричалась, разозлилась, дело дошло до скандала, до бессильных слез. Ну, ясное дело, Николай слез своей Леночки перенести не может. Сразу стал считать себя виноватым, на все согласился. Зачем-то стал звонить своему родному отцу, разыскивать его. Оказалось, его папочка где-то здесь в деревне. И он очень нужен буквально всем. Вот и пришлось ехать Ирке сюда. Даже съемки заставили перенести. Мать не дала, когда заболела, ничего менять. А эта...сестра называется.... Чего они вообще затеяли? Ирка согласна, что землю придется продавать, которую оформил на её имя отец. С деньгами-то у них совсем плохо. После смерти отца на них наехали какие-то авторитеты, мать сама переговоры вела, ни Кольке, ни Ленке не дала, осунулась, постарела сразу лет на десять и подписала все документы. "Пусть подавятся", – только и сказала. У них ничего теперь нет. Все разрушилось в этой жизни. Ленка с Колькой пытались открыть свой магазин, но быстро разорились, и Иркины деньги за сериал тоже теперь уплывут. Надо еще как-то и дедушке Григорию с его мегерой подбросить деньжат. Их пенсия, страшно выговорить, сколько... А так хотелось машину купить себе.... И о квартире своей мечтала. Надоело жить на частных. Да и дорого. Придется временно пожить в родительской квартире. А Ирина привыкла к свободе.

Ирина явно злилась. Она бы не поехала, но Колька попросил, да как-то так жалко, как будто в чем виноват. Про мать ещё что-то непонятное приплел. Какая связь между его отцом и мамой? Может, это он их разорил? Ирина слышала, что родной Колькин отец – человек состоятельный. Скорее всего, он хочет купить землю и дачу. Неужели в городе нельзя было обговорить все вопросы. Нет, едем в деревню, на кладбище надо зайти.... И так на душе тошно, кошки скребут, им-то что, притворяться не надо, а Ирке завтра молоденькую стерву без всяких человеческих чувств еще изображать, цинично смеяться над человеческими чувствами... И как это мать ни слова не сказала про эту Иркину роль, особенно, где она по пояс голая показывается. Наверно, не смотрела, болела уже, ни до чего ей дела не было. А Ленка промолчала, не наябедничала.

А все-таки Ленка – хорошая сестра. И Колька – замечательный человек. Ирка очень его любит. Он её младшей сестричкой величает, она – братиком стала называть, когда детьми вместе отдыхали. Они и, правда, чем-то похожи, оба черноволосые, высокие. А сколько Колька в детстве и юности кавалеров от Ирки погонял. Да всех, которые не нравились ему или Ленке. А им все не нравились! А вот папке нравились все Иркины женихи. Она ему все рассказывала. Он порой подшучивал, и главное, никогда никого не прогонял, всех просил приводить в гости, только после разговоров с отцом Ирке самой нередко переставали нравиться эти парни. А если еще и мать, смеясь, отпускала замечания по поводу её симпатий, роман кончался, не начавшись.

Как-то разозлившись, Ирина заявила матери:

– Если и вздумаю выйти замуж, то найду парня, похожего на папку, или, на худой конец, на Кольку. Такие-то тебе будут нравиться? А то, еще лучше, отобью Кольку у Ленки. Такой муж тебя устроит?

Мать побледнела. Отец тогда рассердился почему-то. А чего сердится, шутя Ирка говорила. Это ясно. Но мать больше ни разу не высказала своего мнения об Иркиных ухажерах.

– Папка, папка. Зачем ты умер? Все пошло не так после твоей смерти, – тоскливо думала Ирина. – Кажется, с твоей смертью оборвалась и наша жизнь. Но мама! Нет мамы – нет самого мироздания, ничего нет...

У папки никогда не болело сердце. А умер от инфаркта. Он прожил недельку после первого инфаркта, стал поправляться, приходить в себя. И вдруг мать звонит. Сказала только ровным странным голосом, без единой интонации:

– Ира! Надо приехать. Отцу недолго осталось быть с нами. Поспеши.

Ирка бросила все. Неслась на такси. Влетела в больницу. А папка был живой, веселый, когда она приехала. Мать же какая-то не такая.

– Чего каркаешь? Что папку хоронишь раньше времени? Зря сорвала только со съемок, – даже обиделась Ирка.

С матерью поругалась. Побыла с папкой совсем немного, минут десять, поцеловала в щеку и уехала. Мать посмотрела на младшую дочь своими страшными зелеными глазами, ничего не сказала, не остановила глупую дочь. А Ленка осталась. Это она вызвала Ирину вечером, не мать. Мама была сама не своя, словно не могла понять чего-то, словно опоили её каким-то наркотическим настоем. Застыла и все. Бежала Ирка по больничным ступенькам, ревела отчаянно, задыхаясь, умоляя неизвестно кого:

– Папочка, миленький, дождись только меня, не умирай. Я приду, я не дам тебе умереть. Ты слышишь.

Мать, она умеет видеть будущее, она ведьма от слова "ведать", знала ведь, что умрет папка. Не сказала ей, Ирке, о своих предчувствиях. Почему? Может, сама хотела побыть с ним подольше? Хоть и не очень дружно жили родители последние годы, но случилась беда, и мама все забыла, сидела день и ночь возле отца. Мама и папа думали, что Ирка с Ленкой не замечают проблем в их семье. Все дочери видели. Поэтому и ушла Ирина жить на частную квартиру, не могла видеть, как перестает существовать их семья, как отдаляются друг от друга родители. А Лена сказала, что не может бросить маму. Почему Ленка так всегда переживает за мать? И тогда, когда умирал папа, старшая сестра все дергалась, что теперь будет с мамой. Спасибо Ленке, она позвонила в тот день Ирке, сказала, что может уже не застать отца в живых. Вот и бежала младшая дочь в слезах. Успела. Папа попрощался с ней. Мать не отошла, ни на минуту не дала поговорить одним. Не сказала Ирка отцу, как он ей нужен. Ирка в тот день обиделась на мать, (ей надо было на кого-то обидеться), чуть ли не в смерти отца обвинила после похорон. А мать? Она слушала молча, не поднимая головы, что кричала ей младшая дочь. Такие они уж разные: Ирке поорать надо, выплеснуть свои чувства, а мать в себе все держит. А внешне Ирина и с мамой очень похожи, особенно сейчас, когда для съемок в сериале Ирине пришлось выпрямить свои кудрявые волосы. Теперь-то, спустя несколько месяцев после смерти отца, Ирина понимает, что ничего в те дни мать не слышала, никаких глупых слов, что бросала в порыве отчаяния младшая дочь. Может, и к лучшему. Стыдно теперь Ирине за свои слова. Теперь дочь понимает, что мама решила в тот день, что тоже вскоре умрет. Ирина на все сто процентов уверена, что она решала в те минуты, как ей умереть, какую смерть выбрать. И если не решилась на самоубийство, то лишь по одной причине: испугалась, что на том свете ни с отцом не встретится, ни с бабулечкой, ни с Павлом Ильичом. Но мама нашла выход, она заболела. Глупо звучит, но мама заболела по собственному желанию. Заболела неизлечимой болезнью... Все-таки в ней есть что-то от ведьмы.

– Мать не захотела жить... – повторила про себя эти слова Ирина.

Как стало не по себе, когда стало известно о болезни матери.... Молодая красивая женщина непроизвольно поежилась. Да, отца не стало, но мама должна была существовать вечно.

Сумбурные мысли молодой женщины прервали чьи-то шаги. Шел мужчина. Шуршали под его ногами осенние листья. Красивый, высокий, не старый, но седины в волосах много. Хоть его лицо и показалось смутно знакомым, но сто лет он здесь не нужен. Ирка специально не пошла на кладбище с родственниками, не может она даже при Ленке с Колькой плакать у могилы родного человека, на сцене может, в кино может, а тут ей надо одной быть.

Мужчина так смотрел на неё, Ирку, что стало не по себе. А потом он её узнал. Да, сериал "Стервы" имел большой успех. Быть Ирке всю жизнь теперь стервой.

Мужчина начал говорить:

– Если не ошибаюсь...

– Боже мой, как это надоело, – констатировала молодая актриса, уже утомленная популярностью.

– Ирина Соколовская, самая... – и замолчал, потом произнес, обращаясь явно сам к себе. – Поэтому и спутал.... Спутал с Алиной. Вы – Ирина Соколовская... нет... Ирина Королева, младшая дочь Альки, моей Альки.

– Вы знали маму? – вздрогнула Ирина, услышав непривычное для её уха слово "Алька" и настоящую свою фамилию, а не сценический псевдоним, что подсказала давным-давно бабушка Соня.

Мужчина достал сигарету. Помял её в руках:

– Знал.... Да что там знал. Я любил её всю жизнь. Не было дня, чтобы я не думал о ней.

– Надо же, у матери есть, оказывается, поклонники, – подумала Ирина. – Да еще какие! А он очень ничего, красивый, статный, крупный мужчина. Интересный. Может, еще и богатый. Ну, мать, ну, молодец. А чего удивляться, мама тоже красавица. Ей больше тридцати никогда не давали. А про поклонника никто не знал! Даже папка!

– А давно вы знаете маму? – задала вопрос Ирина, проворачивая в голове мысль, когда это мать успела обзавестись поклонниками.

– Давно. Очень давно. Мы вместе учились в школе. Вот здесь, в этой. На этих ступеньках мечтали о будущем, говорили о любви, только...только жизнь распорядилась по-другому, я здесь, а Али... а Али... – он что-то судорожно сглотнул, сел на ступеньки и закурил. – Расскажите мне о своей маме. О своей необыкновенной маме. Таких, как она, земля создает раз в тысячу лет. Алька.... Моя Алька....

Ирка попала в трудное положение. Человек все-таки незнакомый. Хотя где-то она его видела. Точно видела. Ах, да, дома, в подъезде, вернее. Он тогда был очень чем-то страшно расстроен, а цветы Ирке все-таки всучил. Роскошные такие лилии. Неверно, один из фанатов сериала... А потом Ирка забыла об этом. Уж очень сильно ругались Ленка с Колькой. Мужчина-то на Николая похож...

– Так это, наверно, и есть отец Кольки. Точно, это Колькин родной папаша. Надо же, как похожи! Что я сразу не догадалась? И, оказывается, – Ирина от удивления ахнула про себя, – он любил маму, нашу маму, не Колькину.... И Кольку не он вырастил. Интересное кино получается. Что-то я теряю нить, плохо понимаю, – думала Ирка, глядя на все еще красивое лицо этого человека, на его ласково-грустные глаза, в которых притаилась огромная боль. – И не могу отделаться от ощущения, что мы были раньше знакомы. Но этого не могло быть. Мать, вообще, не общалась с мужчинами. Нет, она знала друзей отца. Кое-кому она нравилась, и очень нравилась. Как один адвокат за ней увивался! Но романов мама ни с кем не крутила, хотя на неё частенько внимание обращали. Всех держала на расстоянии. Её вообще святошей считали. Идеальной женой! А этого мужчину я все-таки где-то видела. А ладно, после вспомню. Хотя поняла! Просто, он на Кольку похож, поэтому и кажется знакомым. Но чем он так расстроен?

Хоть убей, а Ирке он был симпатичен, вызвал доверие.

– Вы не хотите мне ничего говорить. И не надо. Тогда послушайте меня. Я еще, правда, не смог решиться дойти до кладбища...– заговорил мужчина.– Я хочу вас попросить...

– Нет, – прервала его Ирка, занятая своими мыслями, – расскажите лучше вы о маме. О школе, о вашей любви. Мама никогда ничего нам не говорила.

Вина перед матерью за те, брошенные в порыве отчаяния слова, жгла все-таки. И почему любимая бабуля Сонечка никогда не рассказывала о маленькой маме, о её школьной любви. Даже злая бабка Дарья ничего не упомянула, хотя от неё много сплетен узнала в свое время Ирина. Стоп.... Хотя, не о нем ли рассказывала маленькой Ирине баба Ира, веселая пьющая соседка бабули по даче. Точно, её сын Валька очень любил Иркину маму. Его звали Валентин Орлов. Все сходится. Колька тоже Орлов...

Ирина окончательно запуталась в мыслях.

Валентин догадался, что Ирина его не узнает, это неудивительно, они виделись много лет назад, Ирина была в то время озорным некрасивым подростком с непослушными кудрявыми волосами. А теперь такая красавица. Волосы хоть и свободно лежат, но чувствуется, на них много времени тратит молодая актриса. Как её удалось избавиться от кудрей? Может, с возрастом волосы перестали у неё виться или это заслуга парикмахера. Валентин вдруг почувствовал доверие к этой юной, яркой женщине-ночи, почувствовал, что по-прежнему испытывает теплое чувство к дочери своей Альки. У девушки все такое же доброе сердце, как когда-то, много лет назад, во время съемок реалити-шоу. Только теперь гадкий утенок стал красавицей-лебедушкой.

– Не буду напоминать, что мы были уже знакомы, – решил мужчина. – Она, кажется, меня не узнает. Это и хорошо. Не надо, чтобы дочь плохо думала о своей матери.

Он сидел на ступеньках. Рядом с ним села молодая Алька. Только старшая была ласковая, сдержанная при людях, иногда озорная, и безрассудная с ним наедине, а эта, он чувствовал – огонь, порыв ветра. Эту люди не сумеют смутить.

– Ночь, красавица ночь, огонь в ночи, молния, – подумал Валентин. – Надо же, как сильно могут меняться дети, становясь взрослыми. Только цвет глаз остался прежним, густо– коричневым. Дай ей Бог счастья, дай ей счастливой любви. Без мучений.

Он внимательно смотрел на красивое молодое лицо дочери Альки и сравнивал. Его Алька слегка подкрашивалась, эта сильно подводила и без того бездонные глаза. Волосы у неё были иссиня-черные, у Альки был теплый каштановый отлив, и они были волнистые, у этой модный прямой каскад. Но что-то родное было в этой девушке.

– Алька, она была Лунной богиней, – вспомнив про кольца, вдруг словами легенды подумал Валентин, – а это уверенная красавица Ирена. Женщина, сама сковавшая свое счастье. Дай ей Бог сильного орла. Слабый такой не нужен.

И Валентин заговорил с Ириной о своих чувствах, он рассказал все или почти все, чтобы сохранить светлый облик Альки в глазах её дочери.

– Я поняла, почему тетя Люда не любила мать, – вдруг непонятную фразу сказала Ира после рассказа.

– Какая тетя Люда?

– Мать Кольки.

– Какого Кольки?

– Да вашего Кольки, сына Гали.

– Ты знаешь Кольку?

– Знаю, это мой братик, – улыбнулась Ира. – Он муж моей старшей сестры Лены. Я теперь знаю, зачем Ленка вас искала, почему ругалась с Колькой. Она заставила его позвонить вам. Но какой-то Жора сказал, что вы исчезли. Потом через день этот Жора позвонил и договорился с Николаем, что встретятся здесь. И мне приказали сюда прибыть зачем-то. Ленка толком ничего не объяснила.

Валентин вытащил из портмоне две фотографии.

– Вот эта маленькая девочка Елена. Она – жена Николая?

– Ой, эта та самая фотография, что оставила вам мама? – взволнованно протянула Ира, с большим интересом глядя на черно-белый снимок старшей сестры. – Да, Коля стал мужем Лены.

– А Але было известно, что Николай – мой сын?

– Я не знаю. Лучше Лену спросить, они сейчас придут сюда. А откуда у вас моя фотография?

– Это фото Аля дала мне при встрече нашего класса. А я тогда не понял, что она больна, что она приходила прощаться. Расскажи мне о маме, я прошу тебя.

– Расскажу. Хорошо, – согласилась девушка. – Но я буду при этом без конца говорить о папе. Вам это не будет неприятно?

– Нет. Мы были знакомы. Когда-то я дал ему обещание – не тревожить вашу семью... Я постепенно за эти годы привык к мысли, что Дмитрий – муж Али. Но теперь все изменилось. Я хочу все знать об Але, особенно о последнем годе её жизни.

Ирина начала рассказ. И, правда, получалось все больше об отце, как он верил в неё, как устроил в детскую театральную школу. Как гордился, когда Ирина начала сниматься ещё ребенком в каких-то эпизодах, как её пригласили в сказку на роль кошки Маркизы. Труднее всего было рассказывать о последних днях его жизни. Но и она тоже что-то пропустила – скандал с мамой, стыдно было.

– Что стало с Алей после смерти Дмитрия? – спросил Валентин.

– Мне казалось, что мама не захотела жить, – произнесла Ирина странную фразу. – Наверно, болела уже в те дни. Врач, дядя Андрей, сказал, что года два уже росла опухоль. Смерть папы ускорила процесс. Мама ничего нам не говорила, боли она терпела до последнего. И когда мы узнали, что у неё рак, то и тогда отказалась от лечения, она собиралась умирать. Когда я увидела маму после нескольких месяцев, создалось впечатление, что из неё душу вынули. Говорит, отвечает и не слышит ни себя, ни других. Отстраненная какая-то стала. Ей, конечно, нужна была помощь, но нашу она не приняла. Поставила невидимую преграду, она это умела.

– Умела, – эхом отозвался Валентин. – Всегда умела, особенно в юности. На себя все брала, избавляла других от боли.

Ира оборвала рассказ. Сзади тихо подошли Николай и Елена. Валентин, оглушенный рассказом, не заметил их.

– И я три месяца назад не понял, что Аля больна, повел себя как последний дурак. А ведь, она что-то хотела сказать, я не догадался. Она, наверно, впервые в жизни хотела у меня попросить помощи. Сама пришла, не я, как обычно бывало. Я не понял. И во время последней нашей встречи ничего не понял. А когда решил приехать к ней, то опять опоздал. Но почему я всегда опаздываю?

На лице мужчины было столько горя, что ни Ира, ни Николай, ни Елена не решались его прервать.

– Я всю свою жизнь жил нашими короткими встречами, разговаривая с ней в мечтах, мыслях в те дни, когда не видел её. Жену не любил. Не разрешил поэтому рожать, не хотел детей от другой женщины, и что получил в результате. Нет Катюши, не стало Альки. Зачем мне жить? Эх, Алька, Алька, любовь моя...Я не хочу и не буду жить без тебя...

Он обхватил голову и застонал. Елена сердито толкнула в спину мужа. Скажи, мол, что-нибудь. Это все-таки твой отец.

– Но... но... – повторял Николай.

Не ждал от него добрых слов Валентин. Он смотрел на сына почерневшими от горя глазами, не понимал, зачем он здесь, откуда взялся. Сказать Николаю не дала Ирина, она наклонилась, посмотрела своими бездонными глазами в самую душу мужчины и тихо, медленно произнесла:

– А почему вы говорите о маме так, будто она уже умерла? Вы что... Ей еще не сделали операцию. Она перенесет её, не умрет.... Она сильная.... А после операции, если все хорошо будет, обещают года два жизни. Дядя Андрей так сказал, мамин врач... – Ира всхлипнула. – Может, её еще вылечат. Все бывает... За два года найдут лекарство от всех болезней, может быть...

Медленно поворачивался мужчина к молодому лицу темноглазой, а не зеленоглазой, поэтому другой, не его Альки. Он боялся верить услышанному, один раз судьба уже нанесла ему жестокий удар.... Вернула Альку, чтобы отдать её другому мужчине. А если это только в его воображении? Свет начал меркнуть в глазах Валентина. Последнее, что он услышал:

– Мама жива, она в Америке...

Способность мыслить к Валентину вернулась быстро. Его поддерживал сын Николай. Ирина всхлипывала, обнимала, обмахивала какой-то веткой, по её щекам текли слезы. А невысокая красивая девушка, добрый белокурый ангел, его талисман, его дочка, что рождена была Алей от другого мужчины, говорила, почти что кричала:

– Мама не умерла. Слышите! Она жива! Почему вы так подумали? Мы отправили её лечиться в Америку. Слышите, она не умерла! Не смейте говорить, что она умрет! Мы и так еле уговорили её поехать лечиться. Я не дам умереть маме!

Еленочка, не выдержав напряжения, горько и отчаянно расплакалась.

– В Америке... жива...Не плачь, дочка, не надо... А...А... Аля жива? Это правда?– протянул Валентин. – Коля! Скажи мне...

– Да, – кивнул сын.

– Аля жива! Моя Аля жива! Аленький мой жив! – мужчина резко изменил интонацию, на лицо его пробиралась улыбка радости. – Моя Алька жива. В Америке! – и вдруг Валентин понял, как они далеки друг от друга, далеки километрами, расстоянием. – Она там, за океаном, а я здесь? Почему я здесь? Мое место там, возле неё. Как же она там без меня? Мой Аленький! Я лечу к Алине, – он энергично встал, мозг его заработал четко, деловито: – Когда операция? Я должен успеть до операции увидеть Алю. Сказать, чтобы не смела умирать, сказать, что я по-прежнему люблю её, что мы будем вместе навсегда. И никто нас больше не разлучит. Аля не умрет! Слышите! Никогда! Я не дам это ей сделать! Я успею прилететь к ней?

Его глаза смотрели на дочерей любимой женщины.

– Успеете, наверно. Послезавтра операция, – почему-то испуганно ответила Ирина. – Только мы еще деньги не перевели....

– А почему никто из вас не поехал с ней? – вопросительно и строго смотрел на молодое поколение мужчина.

– Её, как же, уговоришь! "Или я лечу одна, или совсем не лечу!" – пришедшая быстро в себя Ирина настолько точно произвела интонацию матери, что Валентин даже вздрогнул.

– И все же.... – упрекнул он. – Надо, наверно, было быть кому-нибудь с ней. Как она там одна? Аля только притворяется сильной, она обычная.... Нет, не обычная.... Алька моя не может быть обычной... Но и ей нужна помощь.... Я знаю, почему она не хотела, чтобы вы были с ней, я понял: ей нужна мояпомощь! Поэтому она не разрешила ехать вам! Она ждет меня. Она всегда ждала меня. А почему задержка у вас с деньгами? Через какой банк действовали?

Дочери виновато опустили головы, молчали. Заговорил сын. Ему было трудно подбирать слова.

– После смерти дяди Димы у нас ничего не осталось. Его фирма отошла другим людям.

Валентин вопросительно поднял брови.

– Алина Григорьевна сама разбиралась с этим вопросом. Мне и Лене не дала вмешаться. Сказала только, что долги большие были у дяди Димы. В общем, остались мы ни с чем. Я и Лена пытались организовать свое дело. Только что-то не совсем удачно. Вот и нет у нас лишних денег. Если честно, у нас их совсем нет. Одни долги. Мы взяли большой кредит, когда открывали свой магазин. Но мы разорены.... Теперь заняли у друзей.... Еще дальнейшее лечение Алины Григорьевны тоже хотим провести в Америке. Мы продадим землю и дачу. Лена тогда полетит к маме.

– И квартиру попозже продадим, – тихо добавила Елена. – Она в центре, за неё можно выручить очень приличную сумму, купить поменьше, на окраине... Мама сначала решила не держаться за неё.... Мы уже все, кроме Иры, выписались оттуда.... Но перед отъездом мама без неё просила не оформлять пока ничего, что касается квартиры, не дала доверенность на её продажу. Так что с квартирой будет задержка. А дача принадлежит мне, её и продадим. И Ира землю согласилась продать. Папа не был бы в обиде, он подарил этот участок Ире на восемнадцать лет. Мы делаем это все ради мамы. Сегодня землю должен посмотреть покупатель.

– Какую дачу? Какую квартиру? Тети Сонечки и Павла Ильича? – уточнил Валентин.

Елена кивнула.

– Ну, нет уж, – возразил мужчина. – Ни за что! Даже и не думайте!

– И мама так сначала говорила, потом согласилась, – задумчиво промолвила Елена. – Однако наши дела ещё хуже, чем она думает. Она не знает про кредит....

– Что за кредит? – переспросил Валентин. – В каком банке?

– После смерти отца мы остались ни с чем. Пробовали открыть свой магазин. Но нас крупно подвели поставщики. Да и с кредитом тоже не совсем удачно.... Но Коля сказал, что выкрутимся, продадим дачу, землю, сменим квартиру в центре на окраину, Ирка за сериал что-то получит. Сейчас главное – мама. А дача, земля, квартира – живут же без них.