Текст книги "Алька - любовь моя (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

Он протянул цветное фото. Ослепительно красивая, загорелая Алька задумчиво смотрела на мужчину. Длинная черная коса лежала на груди. Вдруг в голове мужчины прозвучал знакомый любимый голос:

– Я все равно вернусь когда-нибудь к тебе. Мы будем вместе.

Валька вздрогнул:

– Спасибо, – он положил снимок в паспорт, там, где была фотография маленькой девочки.

Через несколько дней пришло известие, что погибли в катастрофе Фред и его вторая жена, красавица Джейн, которую не очень любил Валентин за то, что равнодушна была к Жоре. Жорка, слава Богу, остался жив. Валентин срочно вылетел в Америку. Мальчишка находился у старой бабушки Анны. Эта старуха, несмотря на возраст, ей перевалило за девяносто, была ещё бодра и сохранила ясность ума. Только руководить компанией Фреда ей было трудновато уже. Именно старая Анна приказала Валентину жениться, чтобы у Жоржа был отец и мать. Она чувствовала, что ей недолго уже оставалось.

Валентин женился на Катюше, увез её в Штаты, их сыном стал Жорка. Старая Анна умерла через два года. Своих детей у Валентина и Катюши не было. Не хотел Валентин. Во главе компании Фреда старая Анна поставила Валентина.

Старая Анна. Интересный была человек. Валентин вспомнил, что как-то Жора показал ей фотографию Алины и Еленочки. Взял зачем-то тайком у Валентина. Может, и Анна приказала. Старуха мудрой женщиной была.

В тот день Валентин спешил домой. Анна попросила приехать пораньше. Сказала, что скоро умрет. Старуха, в самом деле, плоха была. Проводила последние дни, в основном, с Жорой. Всё спрашивала Катюшу, которая ухаживала за ней, почему детей у них с Валентином нет. Потом начала и заговариваться. Немудрено, лет ей уже много.

Валентин поспешил к ней. Анна лежала на своей постели, ей уже было трудно вставать, смотрела на какие-то фотографии. Подойдя ближе, Валентин узнал их. Это были его фотографии – Алька и маленькая Еленочка. Но как они попали к старой Анне?

– Кто это? – старуха строго указала на фото Еленочки.

– Я мечтал, чтобы она была моей дочерью, – ответил мужчина.

– Да, и моя нерожденная дочь была такая же, я тоже мечтала, – непонятно ответила старуха.

– Но у вас были дочери, у вас есть Клер, ваша внучка, есть Жора.

– Я не рожала детей, – ответила Анна. – Я их только растила. Как ты растишь Жоржа, – потом она подвинула ближе фотографию Алины. – Зачем ты женился на Кате, если у тебя была она? – старуха сердито ткнула пальцем в снимок.

Валентин не ответил.

– Эту женщину ты считал погибшей? Её душу я тогда искала? Так? – допытывалась Анна.

Валентин молчал.

– Так. Я и сама знаю. Но почему не сказал мне, когда я приказала тебе жениться, что нашел её. Она твоя половина, – сердито ворчала Анна.– Я уже так стара, что вижу человеческие души. Её душа стремится к тебе всю жизнь. Как и твоя! Зачем вы мучаете друг друга? Почему вы не вместе? Зачем женился на Кате?

– Аля – жена другого человека.

– Это ошибка судьбы. Увести должен был. Она бы пошла с тобой.

– Я звал! Она боится потерять дочь! Без неё Аля жить не сможет.

– Значит, не так звал! С дочерью надо было звать. Ты же любишь детей. А этого ангела грех не любить, – пробурчала старуха, глядя на фото маленькой девочки. – Я с мужем, когда отец воспротивился, уехала в одном платье. Все бросила! Даже.... – старуха неожиданно замолчала.

Какая-то неожиданная мысль поразила её. Старая женщина вглядывалась в фотографию. Молчал и Валентин. Ему мучительно захотелось увидеть Алину. Разговор всколыхнул все чувства, что он пытался пригасить.

– У нее были сестры? – задала вопрос Анна совсем другим, не сердитым тоном, размышляя о чем-то.

– Нет, старшие братья есть у неё, – мужчина сразу понял, о ком спрашивает старая женщина.

Старуха помолчала.

– Значит, она одна дочь в семье.... И у неё есть дочь.... Это хорошо.... Ты видишься с ней?

– Иногда, – ответил правду Валентин. – Иначе я не смог бы жить. Встречи с ней дают мне силы.

Старую Анну невозможно было обмануть.

– Скажи, как ее зовут.

– Алька. Алина Соколовская.

Старуха как-то прерывисто вздохнула, и в то же время облегченно. Словно нашла что-то, безвозвратно потерянное.

– Завершается круг, – произнесла Анна, – первый круг. Есть и второй. Но где еще один? Не вижу.

Валентин молчал, не понимая. О каких кругах говорит старуха? Думал, грешным делом, что рассудок начал покидать эту мудрую женщину.

– Третий круг, три раза, – бормотала старуха. – Нашла я связь между нами, нашла. Дети! У неё еще есть дети? Я вижу трех. У тебя трое, у неё трое, у вас трое, три круга.

– Нет, у неё одна дочь, – ответил Валентин. – И у меня только один сын.

Он не знал в то время о второй дочери Алины – об Ирине.

Потом старуха подняла глаза на мужчину:

– Что стоишь? Иди, иди отсюда. Не один, а трое детей должно быть. И у неё и у тебя! Иначе не замкнутся круги. А теперь уходи. Уходи! У меня много дел, а времени осталось совсем мало. Я вижу души, человеческие души. Они ждут моей помощи. Мне надо успеть. Успеть, успеть. Замкнется третий круг. Нашлись первые два...

Валентин протянул руку за фотографиями. Старуха отвела его руку в сторону.

– Нет, оставь их мне пока. Я попробую все исправить. Вернуть надо всем вам счастье, – продолжила старая Анна. – Жалко, всех жалко. Как выпросить прощение? Третий круг, три раза. Где третий круг? Где первые два? Главный круг – второй. Он есть. Он получит знание. Почему я подумала, что нет третьего круга? Это Жорин круг.

Утром фотографии были на месте. В паспорте Валентина. Жора сидел возле бабушки и что-то внимательно слушал, кивая головой. После позвал Валентина. Анна уже бормотала что-то невразумительное. Звала давно умершего отца. Какого-то Ивана, Эллу, Каролину, Елену и.... Алину. Потом на минуту взгляд прояснился. Она подозвала мужчину:

– Жору береги. Тебе его оставляю. А дочь свою Зосей назовешь, как я когда-то хотела назвать. Исполни мечту старой Анны. У жены своей попросишь от моего имени прощения и обязательно передашь, что грешная, непокорная Анна вымолила прощение за свой грех, счастье будет всем вам. За меня твоя жена пострадала. Но она сильная. Ты даже сам не знаешь, какая она сильная, если ты рядом. Вы черпаете силы друг в друге. Вы будете счастливыми. Очень счастливыми. Пусть твоя жена не забудет рассказать мне о вашем счастье. Я буду ждать. Катя, Катя, – вдруг стала звать Анна. – Катя!

Катюша быстро подошла. Она и Клер не отходили от старухи с самого утра. Рядом был испуганный Жора, жался к Катюше.

– Ты красивая, Катя, и ты не грешница. А счастья и тебе нет. И не будет, пока не станешь грешной. Но знай, будет счастлив Валентин, и ты будешь счастливой. Ищи свой путь к счастью сама. Жору только не бросай. Ты хорошая, ты мать ему. Спасибо тебе за внука. Ты умная женщина. Тебе будет труднее всех. Прости всех, Катя. Случайно ты оказалась среди нас. Смотри, не сдавайся. Судьба уже начинает все ставить по своим местам. Помоги ей. Клер, – позвала Анна внучку, – ты теперь старшая в роду Игл. Следи за ними. Жену Жорину тебе в семью вводить, не забудь испытать её во время свадьбы. Я уж не дождусь. Пусть моя кровь соединится наконец с моим мужем... Катя, случайно ты попала сюда, страдаешь, но ты мать Жоры.... Алина, забери свое, забери Валентина.... Обещай, придешь ко мне.... Клер... Катя...Алина... Иванка, Ванечка... Я иду, отец, иду, мама Элла.... Я вижу тебя.... Ты машешь рукой. И Каролина с тобой... Я не послушалась тебя, мама Элла, а плохо стало другим... Элла... Леночка, девочка моя, ты пришла... Я все годы ждала вас, но вы не пришли... Я сама иду теперь... Да, да... Идет к вам непокорная грешница Анна...

К утру Анны не стало. Клер после похорон уехала жить в старый дом в сельской местности. Катюша стала хозяйкой в доме покойной Анны. Жора не хотел жить в другом месте. А когда речь шла о Жоре, мягкая Катюша становилась тверже алмаза. Любила Катя приемного сына.

Хороший человек была Катюша. Хоть и не был её верен Валентин, к Алине всегда стремился, она ни словом, ни намеком не попрекнула, но ни минуты они счастливы не были. Жору жена любила всей душой, он её звал мамой Катей, а его только Валентином. Но уже год, как не стало Катюши. И как глупо получилось, ни он, ни Жора не успели попрощаться с ней. И, конечно, не родилось у них никакой Зоси.

Болезнь Кати обнаружили вскоре после съемок реалити-шоу, которое затеял Жора.

Мысли Валентина опять унеслись в прошлое.

Катюша, приехав с Валентином в чужую ей страну, на удивление быстро приспособилась к совершенно другой жизни. Выучила язык, приняла законы чуждого ей образа жизни. Её дом был безупречен, её приемы вызывали восхищение, как и она сама. Майкл Кон, режиссер, друг семьи еще со времен Фреда и красавицы Джейн, а теперь, в первую очередь, Кати, всегда и во всем поддерживал её, утверждал, что с такой внешностью нельзя быть только женой и матерью и жить в четырех стенах. И в качестве примера вспоминал стервозную Джейн, которая неоднократно снималась в его первых фильмах.

– У неё не было никакого таланта, а пользовалась внешностью, – говорил Майкл. – Шла напролом, добиваясь своего. Тебе, Катя надо в сериалах играть главные роли.

С легкой руки режиссера Майкла Кона удалось уговорить Катю показаться на большом экране в его картинах, сняться в небольших эпизодах. Жора же мечтал, чтобы мама Катя стала известной актрисой, они одно время вместе посещали какую-то театральную мастерскую, уж чему там учились, Валентин не интересовался. Он предпочитал не вмешиваться. И Катя не выглядела несчастливой, не так ей одиноко и скучно было. Валентина даже устроило бы, чтоб Майкл стал любовником Кати. Но тот не интересовался женщинами, любил мужчин. Но, может, не Майкла, другого кого бы нашла себе Катя. Насколько бы спокойнее стало у Валентина на сердце. У них давно были раздельные спальни.

После участия в реалити-шоу Валентин подумал, что надо бы своего ребенка родить, заговорил об этом с Катюшей. И не получил абсолютно никакой поддержки со стороны жены. Даже ни разу в свою спальню не пустила больше его Катя. Сказала одно слово, твердо, уверенно: "Развод". А потом страшный диагноз – рак груди. Начались клиники, лечение. Какой уж ребенок. Смерть Катюши удалось отодвинуть на несколько лет. После операции жена Валентина прожила пять лет. Она явно повеселела в эти годы, отказалась ехать в Россию с мужем, иногда Валентину даже казалось, что у неё появился мужчина. Ну и хорошо. Валентин редко делил с ней постель и до болезни, а после болезни и ни разу ничего не было между ними. Никогда за последние пять лет не было. Так Катя решила. Уж очень разные они оказались. Оба понимали, что их брак был ошибкой. Только Жору любили одинаково. В глазах окружающих считались мужем и женой.

Словом, казалось, что Катя выздоровела. Заговорила опять о разводе. И сама оформила развод. А потом рецидив болезни. И очень-очень плохой прогноз. Валентин забыл о разводе, стал искать хорошую клинику. Катюша отказалась от лечения наотрез, сказала – не хочет лишних мук. Жора привез умирать её в Россию, по её просьбе. Она была в деревне у матери. Жору и Валентина прогнала от себя женщина. Валентин улетел на север, специально придумал дела, чтобы не преследовало чувство вины. Жора уехал на Алтай. Он давно хотел там побывать. С Катей прилетел в эти дни попрощаться Майкл, он последние годы жил в Австралии.

Кати не стало именно в те дни. Прилетевший Майкл решительно настаивал на лечении. Узнал про какой-то новый курс, но очень дорогой. Он убедил Катю попробовать, созвонился с Валентином, тот дал добро, сказал, что оплатит любое лечение. Пусть не ждут они его, начинают лечение. Майкл вызвал платную скорую онкологическую помощь, что было совсем ни к чему – Валя еще держалась на своих ногах. Сам Майкл ехал следом на взятой напрокат машине. Шел сильный дождь. Тяжелый "Урал" раздавил всмятку машину скорой помощи, она отлетела на несколько метров, загорелась, взорвалась. Это все было на глазах Майкла, которого просто чудом не сбил тот же пьяный водитель. Как всегда, ГИБДД не спешила. От Кати и сидевших в скорой помощи шофера и врача ничего практически не осталось. Валентин и Жора застряли из-за нелетной погоды на несколько суток. Майкл занимался вопросами похорон, разговаривая с Валентином по мобильной связи, посоветовал кремировать останки. Валентин и Жора согласились, тем более, что об этом просила как-то сама Катюша. Мать Кати дала согласие. Урну с прахом захоронили на деревенском кладбище. Майкл чувствовал страшную вину. Но не в обиде на него Валентин, Катя ушла без лишних мук, что сулила ей болезнь. А Жора несколько лет не говорил с Майклом – бывшим другом.

Жорка давно взрослый, стал архитектором. Не хочет заниматься делом отца и очень не любит незнакомую ему Алину, которую считает виноватой в неудавшейся семейной жизни приемного отца и матери. А Валентин богат, очень богат, наверно, ценности покойного брата Павла Ильича принесли ему удачу. И еще то, что цель у Валентина была совсем другая, жившая глубоко в подсознании – вернуть Алину, пусть с помощью денег, но вернуть. А теперь он страшно одинок. И несчастен.

Всю жизнь Валентин жил от встречи до встречи с Алиной. Это было смыслом его жизни. Сначала случайные встречи, а потом их долгая связь, длившаяся несколько лет. Но почему Алина не решилась уйти от Дмитрия? Что не так делал Валентин. Детей бы он помог забрать Алине от Дмитрия. Он хоть и не сказал этого вслух ни разу, но это и так было понятно. К тому времени Валентин был богат, у него работал целый штат хороших юристов. А Алька упорно возвращалась к мужу.

Мысли вернулись опять в далекое прошлое, в тот год, когда не стало сразу отца и матери у Валентина. Еще подростком был Жора, жива и здорова была Катя. Терпеливо сносила все отлучки мужа в Россию. Она жила большей частью с Жорой в Штатах, порой лишь летом навещала мать.

Валентин сначала пытался держать слово, данное Дмитрию – не искать встреч с Алей. Ни случайно, ни специально. Поэтому и свой дом планировал построить в другом месте, поэтому не приходил к старой школе, которую так любила Алька, родителей навещал в те дни, когда не было Алины и её детей на даче. К тому времени он знал, что Аля родила еще одну дочку. А старая Анна говорила про трех. Значит, еще родит. Что же, это её жизнь. Они сами выбрали её.

Да, Валентин первые годы не пытался нарушать слова, данного Дмитрию. Алька его сама нарушала. Эта женщина жила по своим, порой непонятным законам, но каждая встреча с ней наполняла жизнь Валентина радостью, смыслом. Она ухитрялась встретиться с Валентином в самый неожиданный момент. В эти моменты Валентину, как правило, бывало очень плохо. И его Алька с её нечеловеческой интуицией появлялась из ниоткуда.

В ту осень умерли родители Валентина. Допились. Кто знает, чего они выпили в тот вечер, только к утру не стало и отца, и матери, в одну ночь, может, и в один час. Алкогольное отравление. Они давно шли к этому, бежали прямо. Валентин и угрожал родителям, и кодировал, и в институт клал, чтобы произвести полное очищение организма. Но все ненадолго. И вот позвонила теща, мать Катюши, что жила в соседнем Греково, сказала, что не стало родителей, (ей соседи сообщили), что увезла уже милиция тела. Валентин, слава Богу, был в Москве, Катюша (она тогда еще была жива и здорова) с Жоркой в Штатах. Пришлось Валентину самому все похороны, все поминки организовывать. Хоть от родителей больше горестей, чем радостей было, но защемило сердце у мужчины. Вспомнил веселую свою мамку, её красивыё глаза. Она добрая была, ласковая. И батя, который всю жизнь любил мамку, прощал всех её мужиков. Угрожал, плакал пьяными слезами, но ни разу не тронул.

К тому времени уже вернулась Алина в Москву с семьей – с мужем и дочерьми. И что греха таить, встретились они уже с Алькой к тому времени уже не один раз. Тянуло их друг к другу.

Соседей не было уже на даче. Аля с детьми уехала в конце августа, девочкам было пора в школу, тетя Сонечка и Павел Ильич жили до середины сентября. Но и они уехали, не дождавшись похорон. С утра небо хмурилось, Павел Ильич чувствовал себя неважно, вот и поспешили в Москву.

Вся организация похорон свалилась на Валентина. Благо, деньги были уже к тому времени. Все сделал. С грустью думал, что далеко жена, а если бы и рядом была, ничего не изменилось, не было душевной близости между ними. Больше всего хотелось, чтобы Алина рядом была, при ней можно было погрустить, она бы обняла Валентина, всплакнула, это точно, она хорошо относилась к его родителям. А он бы положил свою голову на её худенькое плечо и с ней бы поговорил о мамке, о бате. Валентину во время похорон даже в один момент показалось, что мелькнула Алька со своим отцом Григорием за деревьями на кладбище, но закапал дождь, со стороны Москвы шли черные тучи, и процедуру похорон пришлось ускорить. Потом Валентин прошел туда, где, как ему показалось, видел Алю, её там не было.

После похорон, в два часа, дождь усилился. Полосы дождя застилали все вокруг, померк свет, казалось – не день стоит на дворе, а придвинувшиеся вплотную сумерки. По небу плыли низкие серые тучи, а еще ниже их грязные черные рваные облака. Машины шли с зажженными фарами, но и они часто останавливались, видимости за стеной дождя не было никакой практически никакой.

После недолгих поминок Валентин заехал в родной дом, закрыть хотел. Грязно, холодно, неуютно там было. Мужчина хотел поскорее уйти, но именно тогда такой поток хлынул с неба, такой ливень.... Не решился Валентин ехать.

– Смоет, к чертовой матери, вместе с машиной, – подумал он. – Подожду в доме. Такой сильный дождь не может идти вечно.

Родной дом больше напоминал сарай. Старые ободранные обои, продавленная, полуразваленная мебель, давно не мытый пол, серые окна, на которых не было штор, да еще и крыша протекала. До чего мужчине там тошно было. Он прилег в одежде на диван, мысли опять убежали к Алине, только с ней ему бы стало лучше, и неожиданно для самого себя задремал. Устал за день. Проснулся вечером. Включил свет, еще неуютнее стало в доме от тусклого освещения. За окном по-прежнему хлестал дождь. Порывы ветра стали еще яростнее. В сердце поселилась какая-то неосознанная тревога.

– Уеду, – решил мужчина, – не могу я тут находиться. Куда угодно, только прочь из этого сарая. Не удастся уехать, переночую лучше в машине. Там тепло и чисто. Господи, почему так плохо? Алька, Аленький мой, где ты? Почему не со мной?

Он собрался, пошел к машине, что оставил недалеко от старой огромной липы, которая росла около их домишка, наверно, больше ста лет. Глянул на соседнюю дачу, странно, там горел свет. Мужчина сел в свой джип и задумался. Как хочется видеть Алину! Около скрипящего под порывами ветра дерева что-то смутно белело. Там кто-то был, а может, показалось. Валентин включил фары. Под сенью тяжелых ветвей столетнего дерева, под проливным дождем стояла замерзшая, дрожащая Алька в тонкой, промокшей насквозь белой блузке. Женщину сотрясала крупная дрожь, губы дергались.

– Она все-таки пришла, она не могла не прийти, – пронеслась в голове мысль. – Она поняла, что мне плохо. Алька, моя Алька.

Валентин бросился к ней, распахнул свою теплую кожаную куртку, прижал женщину к себе, целуя её холодное лицо, согревая её своим теплом.

– Алька! Я знал, я чувствовал, что ты появишься. Но ты откуда? Ведь тебя не было на даче. Что ты тут делаешь? Ты вся промокла. Холодно ведь.

– Валя, Валя, миленький, давай уйдем отсюда, – стуча зубами, пробормотала она. – Нельзя здесь оставаться! Валя! Слышишь, нельзя. Нельзя. Пойдем быстрее.

Валентин занес её в машину, Алька настолько замерзла, что не могла идти. Сняв свою куртку, он укутал женщину, обнял её и застыл, наслаждаясь её присутствием.

– Валя, Валя, миленький, быстрее уезжай. Нельзя здесь оставаться. Случится что-то очень плохое, – повторяла женщина. – Я это знаю. Уезжай быстрее! Быстрее!

Она не отстала, пока он не завел машину.

– Едем, быстрее едем, – твердила Аля.

– Куда ехать? – спросил Валентин. – Что с тобой случилось? Почему ты здесь? Раздетая. Простудишься. Заболеешь.

– Н... не з...з... заболею, – заикаясь, отвечала Алька, которая никак не могла согреться. – П...п... поезжай к нам , в...в... ворота не заперты. Там поставишь м... м... машину в гараж.

Она не успокоилась до тех пор, пока Валентин не сделал, как она сказала. Он загнал свой джип в просторный гараж, где уже стояла Алькина машина. Только тогда женщина немного успокоилась.

– П-п-пойдем в дом, – все еще слегка заикаясь от холода, сказала женщина. – Здесь нет никого, я одна на даче. Там тепло.

И Валентин, которого моментально промочил дождь, пока он открывал и закрывал ворота, (куртка была на Але), пошел.

В их доме, в самом деле, было тепло и уютно. Были включены обогреватели. Алька, немного успокоившаяся, поставила чайник. Переоделась в сухой халат. Валентину тоже нашла теплый махровый халат Павла Ильича. Потом присела рядом, подвинулась близко-близко, сказала:

– Тебе плохо, Валюша? Ты скажи мне.

Он кивнул головой. Альке можно сказать все, она поймет. По щекам женщины пробежали полоски слез.

– Валюша мой. Мне так жалко твоих маму и папу. Они хорошие были, добрые. Моих девчонок любили, особенно Ирку.

Она обняла мужчину, он приник к ней. Чувствовал, как легче делается на душе. Его богиня Алька забирала себе страдания.

– Может, ты есть хочешь? – спросила Алина, безошибочно почувствовав, что мужчине стало легче.

– Не отказался бы, – проговорил Валентин.

Он не ел весь день. Утром выпил только кофе; на поминках, что проходили в местном кафе, кусок в горло не лез. Толком родителей и не помянул. В родительском доме едой и не пахло, только обилие пустых бутылок да скреблись мыши в погребе. Так что к вечеру голодный желудок хорошо напомнил о себе.

– Сейчас что-нибудь придумаю, – в раздумье проговорила Алина.

В морозилке нашлись пельмени. Валентин не очень любил это дежурное блюдо. Катюша большей частью жила в Штатах с Жорой, поэтому в России вопросом питания Валентина никто озабочен не был – вот и покупал пельмени без конца, если не успевал поесть в ресторане. Но сейчас мужчина согласен был и на них. Еда вскоре была готова. Алина сделала это дежурное блюдо в виде супа, с бульоном, куда бросила и перчика, и лука, и лаврового листа.

– Тебе надо горячего поесть, а то можешь заболеть, – заботливо пояснила она.

Запах от еды пошел вкусный. Алька достала еще и начатую бутылку хорошего коньяка.

– Сердечные капли Павла Ильича, – улыбаясь, пояснила она. – Принимает иногда по сто грамм. А мы с тобой давай помянем твоих отца и мать. Вечная им память. Пусть земля им будет пухом.

Она перекрестилась. Вместе они выпили по стопочке, Валентин приступил к еде. Он был готов поклясться, что никогда не ел таких вкусных пельменей.

– Как вкусно, – проговорил он. – Как вкусно.

Довольная женщина заулыбалась. Ей приятно было кормить Валентина. Она облокотилась на руку и, ласково улыбаясь, смотрела на переодетого в махровый халат мужчину.

– Алька, какая фирма готовит эти пельмени? – поинтересовался мужчина. – Я всегда буду покупать такие.

Женщина, согревшаяся, разрумянившаяся от коньяка, засмеялась.

– Вот эта, – она показала свои руки. – Это я готовила для Павла Ильича. Он утверждает, что мои пельмени вкуснее тех, что готовит тетя Сонечка, хотя я не верю – такого не может быть в принципе. Но я перед отъездом и приготовила ему впрок. А знаешь что, давай еще выпьем по рюмочке!

Валентин не отказался. В доме было уютно, тепло, рядом такая близкая домашняя Алька, а за окном все яростнее становились порывы ветра. Коньяк они допили весь.

Напоив мужчину еще чаем, согревшись сама, Аля рассказала, как очутилась здесь.

– Иркину кошку, любимую, тетя Сонечка забыла здесь, так она сказала. Мол, поймали кошку, в клетку её посадили и забыли. Ирка такой скандал всем учинила. Ревет, что её Мура в клетке умрет, что ей гулять надо, что у неё лапки могут отвалиться, слушать никого не желает. Дима не может... дочери "нет" сказать. Да и мне кошку стало жалко, в клетке все-таки. У Димы через два часа самолет. Вот меня и отправили сюда Муру выручать. Я успела доехать до дождя. Своим позвонила, они к тому времени выяснили, что кошка, оказывается, в машине Павла Ильича осталась, в багажнике, сидит в своей клетке. Я немного поругалась по телефону, но что поделаешь. В Москве уже к тому времени сильнейший дождь шел, тетя Сонечка волнуется, сказала, что мне лучше здесь переночевать. Я согласилась. По дороге сюда подвезла Ваську Шмакова, он рассказал про твоих. Я сразу поняла, что ты здесь, я была на кладбище, но не решилась подойти. Думала, может, один хочешь побыть? Помешаю вдруг. Я потом, когда вы ушли, подошла, попрощалась с твоими родителями, поплакала немного. Ждала тебя мать этим летом, о чем-то важном хотела поговорить.... Я знаю.... И отец мой там был.... А к тебе я так и не решилась зайти.

– Дурочка, разве ты мне можешь помешать?

Он подвинулся и хотел поцеловать женщину.

– Сегодня мой вечер, – решил мужчина. – Моя она. Муж сам её сюда отправил. И плевать мне на все обещания, мы их давно уже нарушили.

Эта встреча не была первой у них. Но Алина отодвинулась:

– Подожди, я не все еще тебе сказала. Ты только сумей выслушать меня. Я ни с кем об этом не говорила, – она сделала передышку, словно принимая какое-то важное решение. – Я тебе не говорила, что была на грани помешательства после взрыва на теплоходе?

– Я знаю, ты тогда не все сказала, но потом мне рассказал Дмитрий. Мы виделись на другой день.

– Вот почему ты согласился уехать, – протянула Алька. – Ты испугался?

– Да ты что, Аля? Я не испугался этого, – сказал мужчина. – Я боялся другого, что ты ...

– Давай не будем об этом. Решение тогда приняла я. А я сейчас говорю немного о другом. Когда я поплыла в ту ночь от теплохода к другому берегу, к дальнему, я не понимала, что делала. Я хотела одного сначала – утонуть. Я же думала, что ты погиб.

Валентин порывисто обнял женщину. Аля продолжала.

– Я хотела к тебе. Не получалось. Но потом меня окутала липкая чернота. Я до сих пор помню её страшные холодные щупальца. Холод, казалось, доставал до самого сердца.

Альку передернуло. Валентин крепче обнял её, прижал к себе. На этот раз она не отодвинулась.

– Не надо, не говори, – ласково попросил мужчина. – Не вспоминай!

– Нет, выслушай, – жестко ответила Аля. – От той черноты меня избавил Дмитрий. Я не уйду от него. Прости меня. Он и дети – моя жизнь. Да, дети.... Но даже ему я не рассказала о той черноте, что преследовала меня. А тебе говорю, – женщина минуту помолчала. – Сегодня, я думала, вернулась моя болезнь. Я стояла на втором этаже нашей дачи и смотрела на ваш дом. Думала о тебе, о твоих родителях. Сверкнула молния, я заметила машину, твою машину. Потом зажегся на минуту свет в доме и погас. И вдруг среди пелены дождя я увидела знакомые, липкие щупальца черноты. Но, Валя, они тянулись к тебе, не ко мне. Я очень испугалась, потому что поняла – может произойти нечто непоправимое, тебе грозит опасность. Я бросилась бежать к вашему дому. Но ты вышел и сел в машину. Я знала, что если ты уедешь, чернота тебя, скорее всего, не догонит. Но ты стоял. И не думал уезжать. Щупальца окутали всю машину. Я пыталась разогнать их, но не смогла. У меня нет тех сил и способностей, что есть у тети Сонечки, у тебя.... Я замерзла, чернота уже повернулась ко мне, узнала меня. Она бы сожрала меня, мой разум... Но ко мне вышел ты. Ты знаешь, тебя чернота боится. Боится больше Дмитрия. Она сразу от меня отступила. А от твоей машины нет. Я просила тебя поэтому уехать. Ты послушал меня.... Я не знаю почему, но чернота осталась там, возле вашего дома. Там что-то сегодня случится. Не ходи сегодня туда, – помолчав, добавила. – Я не знаю, что ты сейчас обо мне думаешь. Наверно, что я медленно схожу с ума. Вижу какую-то несуществующую черноту.... Что-то плету об опасности.... Нет, не беспокойся. Рассудок мой в порядке. Но на душе тревожно, я чего-то сильно боюсь. Я чувствую опасность, смертельную опасность, которая ждет тебя около родного дома... Я тебя туда сегодня не пущу...

В это время раздался непонятный и очень громкий скрежет, шум, грохот, не похожий на удар грома. Алька инстинктивно прижалась к Валентину. Тот еще крепче обнял её.

– Дева Мария, что происходит? – испугалась Алька. – Идет что-то очень сильное, опасное. Я боюсь. Пусть оно минует нас и наших близких. Господи, помоги и защити!

Она схватила сотовый телефон, хотела позвонить домой.

– Но вот и связь не работает, – воскликнула она.

И женщина забормотала то ли христианскую, то ли какую языческую молитву.

– Не бойся, я с тобой. – Валентин прижимал женщину к себе. – Когда мы вместе, ничего плохого не должно быть.

Валентин чувствовал себя сильным и ответственным за Альку. И она успокоилась немного. Они сидели, обнявшись, на диване и наслаждались присутствием друг друга. Через минуту погас свет. Алька подошла к окну, но во дворе, освещаемом светом молний, было все в порядке.

– Пойдем на второй этаж, в светелку, посмотрим, там окна на две стороны выходят, – попросила Аля. – А на улицу я больше не хочу и не пойду.

Валентин взял свой мобильник, связи, в самом деле, не было, на дисплее высветились слова: "Поиск сети", но в телефоне была мощная подсветка. Не выпуская руки женщины, он осветил ступеньки, и они, держась за руки, поднялись на второй этаж. Алька подошла к окну. Шла страшная круговая гроза. Молнии сверкали без перерыва с нескольких сторон, гул грома слился в одну протяжную грозную ноту. В призрачном свете молний Алька и Валентин увидели, что столетней липы больше нет. Она рухнула под яростным порывом ветра. Если бы Алька не заставила уехать Валентина, его бы машина была раздавлена. Черноты больше женщина не видела, только яростную стихию. По Подмосковью шел не предсказанный, не замеченный синоптиками ураган. Падали рекламные щиты, валились деревья, обрывая линии электропередач.

– Алька, – шептал мужчина, который стоял сзади женщины и ласково обнимал её. – Ты не сошла с ума, ты спасла меня. Дева Мария послала тебя сюда в этот день. Какое счастье, что надо было ехать за кошкой, что Ирина заставила сесть тебя за руль машины. Передай своей дочке, что я люблю её, очень люблю.

– Обязательно передам, – прошептала Алина. – Я очень рада, что ты так сказал, что ты любишь Ирину.

– Все, что любишь ты, люблю и я.

– Валя, а ты смог бы полюбить моих девочек? Как родных, как своих? – задала очень важный для неё вопрос женщина.

Валентин не ответил, не слышал, потому что целовал Алину. Сначала в щеку, потом в шею. Но постепенно его поцелуи стали спускаться все ниже. И Аля обнаружила, что его руки уже расстегивают её халат. Она его не оттолкнула, только спросила: