Текст книги "Судьба генерала"

Автор книги: Олег Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

5

Шахзаде, сын персидского шаха и наследник престола, Аббас-мирза гулял этим днём в своём саду в прескверном расположении духа. Время подходило к обеду.

«Опять русские что-то затевают», – думал правитель Азербайджана.

Ему только что доложил секретарь, пронырливый Мирза-Дашур, что генерал Ермолов, новый главнокомандующий Кавказским корпусом, или как его называли сами персы сардарь Кавказа, приказал своим подчинённым составить подробную карту земель на границе с Ираном. Во всех персидских областях, примыкающих к русской границе, оживились противники шаха и его наследника.

«И русский генерал ещё к тому же сам возглавляет посольство, которое вот-вот отправится к нам. Чего ему у нас нужно? Это уже похоже на демонстрацию силы. Ведь одно дело, если переговоры ведёт какой-нибудь рядовой чиновник, с ним, собственно, можно и не особенно считаться, а совсем другое дело, если дипломатией занимается человек, который управляет краем, сравнимым по размерам с самой Персией, и которому стоит только глазом моргнуть, как целый армейский корпус переступит границу и устремится к Тебризу», – думал Аббас-мирза, прохаживаясь под могучими вековыми чинарами.

Деревья, сплетаясь ветвями в вышине, надёжно защищали аллеи от уже жаркого, несмотря на весну, солнца. Здесь, в этих зелёных галереях, было прохладно, легко дышалось. Приятно пахли растущие рядом с чинарами высоченные косматые сосны. Шахзаде не спеша зашагал по дорожке. Под остроносыми сапожками из красного сафьяна чуть похрустывал белоснежный песок. Наследник персидского престола был невысокого роста. На стройной фигуре изящно сидел долгополый голубой кафтан из тончайшего, отличной выделки сукна. Алый кушак туго обтягивал тонкую талию. Во всех движениях шахского сына сквозила какая-то почти женская грация. На бело-розовом лице блестели, как большие мокрые сливы, чуть продолговатые карие глаза под чёрной высокой смушковой остроконечной шапкой. Аббас-мирза раздумывал и по привычке поглаживал аккуратно подстриженную бородку, окрашенную хной. На длинных нежных пальцах горел ярким огнём огромный брильянт в золотом массивном перстне.

– Надо дать этому прыткому русскому генералишке почувствовать, что наследник престола – можно сказать, без пяти минут шах, ведь отец болен и стар, – настроен очень решительно, даже беспощадно. Он во что бы то ни стало вернёт захваченные русскими в прошлую войну персидские земли Закавказья. – Аббас-мирза сжал пальцами бороду и больно дёрнул. – Запомни, ты должен быть суров и непоколебим! – сказал сам себе.

Глаза шахзаде засветились злобным блеском. Несмотря на женственность, а может, как раз благодаря ей он был очень, даже более того – патологически жесток и памятлив на любые обиды. А военный разгром, который ему устроил русский генерал Котляревский, буквально разогнавший огромное персидское войско, навсегда остался самой чёрной страницей в жизни наследника. К тому же шахскому сыну пришлось удирать, как зайцу, от казаков, чуть не захвативших его в плен. И – о, позор на его голову! – именно он, правитель Азербайджана, сам был вынужден отдать русским четыре года назад, в 1813 году, по Гюлистанскому договору северные области своей провинции. Теперь Аббас-мирза спал и видел только одно: огнём и мечом пройтись по всему Закавказью, вышвырнуть русских за Кавказский хребет и калёным железом выжечь даже само воспоминание о присутствии неверных в персидских владениях. Для этого он и пошёл на сближение с англичанами, которые за приличные деньги создавали ему новое регулярное войско и, что было главным, хорошую, современную мощную артиллерию, без неё, как убедился на своём печальном опыте шахзаде, успешно воевать с русскими невозможно.

Аббас-мирза прошёл мимо густых цветущих кустов сирени, но не заметил сильного аромата цветов. Не до этого ему было. Правитель Азербайджана подошёл к двум большим прудам, разделённым невысокой ступенью журчащего водопада, остановился, задумчиво глядя на бегущий, сверкающий на солнце поток. Сзади раздалось мягкое шуршание песка под чьими-то осторожными шагами. Шахзаде обернулся. Перед ним почтительно склонился Мирза-Безюрг, каймакам, пользовавшийся наибольшим доверием Аббас-мирзы, так как когда-то был его воспитателем.

– Да сияет вечно красотой, здоровьем и мудростью будущий наш шах, – проговорил Безюрг и выпрямился.

Это был высокий, худощавый старик с неприятным, изборождённым глубокими морщинами длинным лицом, с подбородка которого свисала жидкая бородёнка. Но глаза каймакама были необыкновенно живыми и порой кололи собеседника пронзительным взглядом, как шилом. Сейчас же он скромно смотрел себе под ноги и только изредка и вскользь обращал взор на собеседника.

   – Ну что, придумал, дедушка, что-нибудь особенное для встречи этих русских? – спросил Аббас-мирза, всегда так величавший ближайшего советника и правую руку в делах управления провинцией. Да к тому же один из сыновей Безюрга был женат на сестре шахзаде, дочери шаха. Так что они были ещё и свояками.

   – Уже сейчас мои люди в Тифлисе и по всему краю, захваченному у нас неверными, внимательно следят, что делает сам сардарь Кавказа и чем занимаются его помощники. Вот я принёс тебе, о мой господин, список состава русского посольства. Его только что привёз мне мой верный человек, купец Зейтун, приехавший с караваном из Дагестана, он заходил и в Тифлис. Среди них я выделил красным значком тех, кто нам особенно опасен и за кем нужен глаз да глаз. Это из дипломатов – действительный статский советник Негри, а среди военных, которые служат в штабе и являются глазами и ушами самого сардаря, – барон Рененкампф, штабс-капитан Коцебу и штабс-капитан Муравьёв. И здесь необходимо отметить, что среди военных существует вражда: русские по происхождению офицеры не любят немцев.

   – Вот на этом и нужно сыграть, – проговорил Аббас-мирза. – Ведь у них, я вижу, как у нас: одно племя не любит другое и борется с ним – азербайджанцы с персами, курды с бахтиярами и лурами. Англичане хорошо говорят по этому поводу: «Разделяй и властвуй».

   – Англичане умные люди и всегда себе на уме. Этому у них можно поучиться. – Безюрг искоса взглянул в лицо шахзаде. – Русские с немцами – это, конечно, не курды с лурами, они глотки друг другу не режут, но при случае подножку друг дружке уж точно с удовольствием подставят. Хе-хе-хе... – рассмеялся хриплым смешком старик. – И как мне доложили, немцы, они больше в штабе с бумагами возятся, чертят большой чертёж нашей земли, пишут целую книжку, в которой записывают, где у нас кто живёт, чем занимается, кого какое племя любит и кого ненавидит... А вот русские штабные – те поживее, попроворнее и посмелее. Они и сами на встречи со своими секретными людьми ходят, да и к нам даже за границу пробираются. Особенно среди них выделяется своей прытью штабс-капитан Муравьёв. Он прошедшей зимой, сняв мундир и переодевшись в наше платье, проник в армянский монастырь Эчмиадзин и там, а также и в его окрестностях встречался со многими людьми, недовольными правлением нашего великого шаха. Кое-кого мы выловили, но эти злодеи разбежались, как тараканы, и попрятались в разные щели, так что их оттуда и шилом не выковырнешь.

   – А надо выковыривать! – бросил на ходу Аббас-мирза недовольно. – Нельзя давать русским иметь у нас свои глаза и уши, ведь если они все будут знать, что у нас творится, то зачем я столько денег на организацию нового войска трачу и позволяю этим неверным – англичанам – залезть к нам в таком количестве? Но без них я не смогу победить северных дьяволов. А почему вы самого этого Муравьёва упустили? Почему дали русскому офицеру свободно разъезжать по нашей стране и творить тёмные дела?

   – К сожалению, мы слишком поздно узнали о его поездке. Уж больно армяне хорошо ему помогали, ведь ненавидят они нас лютой ненавистью.

   – Как только я выгоню русских из наших северных земель, я перевешаю этих неверных собак-армян на чинарах и других деревьях по всему нашему краю в назидание врагам шаха и Аллаха. – Глаза Аббас-мирзы зажглись кровожадным огнём.

   – Правильно, мой повелитель, с неверными только так и нужно поступать. Я вот что удумал: а не заслать ли нам в русское посольство верного нашего человека? – потирая свои сухие руки, тоненьким, дребезжащим голоском продолжил Безюрг. Когда он готовил кому-нибудь большую пакость, он переходил на елейный тон.

   – А есть у тебя такой?

   – Это ваш бывший раб, которого вы сами сделали свободным человеком.

   – Ты меня заинтриговал. Кто же это?

   – Да ваш повар, что готовит вам соусы и другие приправы.

   – Экбал? Да ты что, дедушка, как он сможет проникнуть в русское посольство, этот-то гуляка? Вот в окно залезть к какой-нибудь красотке – тут он мастак. Удивительно, как он ещё живой ходит, стольким он тебризцам рога понаставил! – удивлённо и весело воскликнул шахзаде. – Вот уж кто меньше всего подходит к роли нашего лазутчика, так это он.

   – А я думаю наоборот. Он сумеет втереться в доверие к русским, ведь он сам по происхождению русский и не забыл языка своей матери.

   – Разве Экбал русский? – Брови Аббас-мирзы поползли вверх.

   – Как я выяснил, он был похищен с Кавказа лет пятнадцать назад и не забыл языка своих предков. Мои люди несколько раз видели его разговаривающим по-русски с солдатами русского батальона, что служит вашей милости. Поэтому, если широко разнесётся весть, что вы выгнали его, он будет принят посольскими с распростёртыми объятиями. Ведь он знает всех во дворце вашей милости, да и не только в Тебризе он популярен. Ведь Экбал сможет в будущем устроиться поваром и в Тегеран. Его с удовольствием возьмёт кто-нибудь из приближённых шаха. Да я уверен, что иметь лазутчика с такими возможностями русским и не мечталось. Если я к тому же подкину через него кое-какие интересные для них сведения, то шансы, что на него клюнут неверные северные собаки, возрастут до небес. – Мирза-Безюрг зыркнул на своего повелителя коварным, пронизывающим взглядом.

   – Ох и лиса ты, дедушка, ох лиса! Тебя сам шайтан не перехитрит.

   – Я ведь ещё почему хочу именно Экбала к ним подослать, – продолжил Мирза-Безюрг, скромно опустив очи долу. – Он повар, и очень хороший. Угостит своими кушаньями русских, им понравится. Будет им частенько готовить, а генерал Ермолов любит сытно покушать, я это выяснил, да и кто среди нас, грешных, не любит? Вот в нужный для нас час Экбал и сможет кое-что подмешать в блюдо сардарю. Помрёт он, а с нас взятки гладки: незачем принимать на услужение врагов шахского дома, ведь все будут знать, что вы выгнали своего повара с позором.

   – А как эта неверная собака сдохнет, я смогу неожиданно напасть на русских и выгоню их с наших земель! – воскликнул Аббас-мирза, потирая холёные руки. Брильянт ярко сверкнул на пальце.

   – Ну, может быть, и не стоит сейчас нападать на нашего северного соседа, – осторожно начал Мирза-Безюрг.

   – Почему не стоит? Армия наша в отличном состоянии, артиллерия под руководством англичан стреляет очень хорошо, я вчера сам видел на учениях. Да и по мирному договору с ними – а мы его подписали всего три года назад – красномундирники обязались нам помогать, если мы начнём войну с русскими. Чего нам ждать? – Аббас-мирза нервно забегал по дорожке на берегу пруда. Его зеркальное отражение бесшумно двигалось по поверхности воды.

   – Так-то оно так, – заканючил старый плут, пронзительными глазами искоса поглядывая на воспитанника. – Но я вам скажу честно и откровенно: война больно дело серьёзное. Здесь нужно двадцать раз всё обдумать перед тем, как нападать на русских. У них армия уж больно сильная. Мне вот сегодня купец Зейтун доставил документы, похищенные из самой канцелярии Ермолова, и в них новые сведения о численности войск Грузинского отдельного корпуса русских. Буквально за последние месяцы они прислали на Кавказ несколько новых полков. Сардарь Ермолов привёл с собой ещё много солдат с отличными пушками. Я думаю, что нам пока рановато с ними воевать. Тем более, что пять лет назад они разгромили самого Наполеона, показали, что у них лучшая армия в Европе. А на англичан надеяться, что они нас поддержат во время войны, это всё равно что ждать дождь летом в пустыне Деште-Кевир. Поэтому с этим нужно быть очень осторожным. Ведь сами понимаете, что если вы, да не допустит этого Аллах, проиграете ещё одну войну русским, все ваши противники подымут головы и ваш коварный и неблагодарный брат, сын презренной христианки, подлый Мамед-Али-мирза постарается всё сделать, чтобы отпихнуть вас от трона, который вам и вашим детям принадлежит по праву.

Как только шахзаде услышал о своём старшем брате, отстранённого отцом Фатх-Али-шахом от наследования престола только потому, что его мать была неверной—христианкой, и объединяющего всех врагов правителя Азербайджана и наследника престола, лицо Аббас-мирзы искривилось, словно он куснул очищенный от шкурки лимон.

   – Надо во что бы то ни стало заставить русских признать меня законным и единственным наследником престола, а если сардарь Ермолов откажется это сделать, то тогда пускай пеняет на себя, – проговорил шахский сын с угрозой в голосе. – В общем, мне понравились твои планы, дедушка. Сегодня же во время обеда я прикажу, чтобы ко мне привели Экбала, лично отругаю его за плохой соус и велю дать ему плетей.

   – Только не забейте его до смерти, – заметил Безюрг, хорошо знающий свирепый и садистский нрав своего воспитанника.

   – Хорошо, хорошо, – кивнул Аббас-мирза, удаляясь, – но всыпать ему надо прилично, иначе никто не поверит, что я так просто выгнал живым и здоровым повара, который приготовил мне плохое блюдо. А ты уж, дедушка, когда он оклемается после плетей, поговоришь с ним о нашем задании, надо, чтобы он и все окружающие были уверены в моём гневе, а то Экбал будет неискренне себя вести, а наши враги заподозрят что-нибудь. Этого мы допустить не можем. – И наследник престола удалился решительной походкой.

ГЛАВА 2

1

Рано утром 19 мая 1817 года весь Тебриз собрался на окраине встречать русское посольство. Море любопытных горожан толкалось за шеренгами персидских пехотных солдат – сарбазов. Раздались пушечные выстрелы. Посольская кавалькада приблизилась к стенам города. Впереди шли русские музыканты, они играли торжественный марш. Персияне с интересом слушали незнакомую им музыку, вглядываясь со жгучим любопытством в сардаря Кавказа генерала Ермолова, не спеша двигающегося на высоком вороном коне впереди всей своей свиты. На его чёрной треугольной шляпе мерно покачивались чёрные, оранжевые и белые петушиные перья пышного плюмажа, видные всей толпе. За ним шагом ехали всадники. Парадные эполеты сверкали на их плечах золотом и серебром. Среди русских офицеров, следующих за наместником Кавказа, был и штабс-капитан Муравьёв. Он с интересом смотрел на плохо одетых сарбазов с фитильными ружьями в руках, на персидских музыкантов в жёлтых куртках, нестройно заигравших в трубы, флейты и барабаны. И особенно внимательно Николай вглядывался в англичан в красных мундирах, которых уже по донесениям секретных конфидентов знал всех по именам и званиям и даже был в курсе, какие алкогольные напитки они предпочитают.

Вот высокий майор Лендсей командует персидскими артиллеристами. Те довольно проворно вновь заряжают орудия, и снова раздаётся залп. Клубы порохового дыма застилают городские стены и верхушки башен. А вот капитан Гарт скачет перед нестройном фронтом пехотных персидских полков и тузит кулаками по физиономиям батальонных командиров, добиваясь чёткой ровности строя. Это просто вызвало презрительный смех среди русских военных.

– Ну что, спрашивается, может получиться из этой плохо одетой орды сарбазов, когда даже их старшие, штаб-офицеры, не имеют понятия о чести и дают англичанам мутузить себя кулаками и даже получают палки за плохую службу?

А тем временем, как генерал Ермолов проезжал персидские войска, отдававшие ему воинские почести, позади фронта сарбазов сквозь густую толпу любопытных тебризцев пробирался на великолепном белоснежном арабском скакуне скромно одетый всадник, закрывавший лицо полой чёрного широкого дорожного плаща. Он внимательно всматривался в русского генерала. У городских ворот он скрылся. Это был Аббас-мирза, собственной персоной, не удержавшись, чтобы не посмотреть ещё до официального приёма на будущего соперника, с которым, как был наследный персидский принц уверен, судьба сведёт его на поле боя в ближайшее время.

Был среди тебризцев ещё один человек – он смотрел на русское посольство так, словно искал знакомого. Одетый, как простой зажиточный горожанин, в светло-коричневый кафтан, остроконечную чёрную баранью шапку, с бородкой, окрашенной хной, он не выделялся из толпы, но то, с каким властно-небрежным выражением посматривал на окружающих, говорило любому умудрённому жизнью горожанину, что это отнюдь не купец. Незнакомец пристально всматривался в свиту русского посла. И вот нашёл наконец того, кого с таким нетерпением искал. Глаза его загорелись мрачным огнём. Муравьёв, гарцевавший на коне неподалёку от генерала, почувствовал на себе этот жгучий взгляд. Штабс-капитан вгляделся в толпу и вдруг увидел между двух хилых сарбазов высокого мужчину, смотревшего на него с такой ненавистью, что казалось, он сейчас кинется кромсать кинжалом, заткнутым за малиновый кушак, русских дипломатов. На его правой щеке алел свежий шрам, спускающийся от скулы до самого подбородка. Это был тот самый «горец», которого упустил Николай в духане в Тифлисе месяца полтора назад и пометил ударом кинжала. «Горец» провёл угрожающе рукой по горлу и скрылся в толпе.

– Кажется, персияне неплохо подготовились к нашей встрече, – пробормотал себе под нос, усмехаясь, Николай и, подбоченясь, с ещё более бравым и беззаботным видом загарцевал на породистой каурой лошадке.

Вскоре русское посольство вступило в город. Цоканье копыт по замощённым камнем тесным улочкам и непривычные персиянам звуки русских маршей, отражаясь многократно звучным эхом, полетели между высокими и узко смыкающимися глинобитными домами и дувалами. Скоро русские дипломаты уже прибыли в просторный дом Мирзы-Безюрга, состоявший из девятнадцати дворов, на которых умещались маленькие водоёмы и садики, куда выходили все окна комнат. Снаружи дом казался глинобитно-кирпичной крепостью. Как только русское посольство въехало в многочисленные дворики этого скорее жилого комплекса, занимающего целый городской квартал, чем дворца, вокруг него сомкнулась сплошная цепь сарбазов и фаррашей – местных полицейских. Они никого не подпускали близко. Даже русскую прислугу, одетую по-восточному, приняв за персов, гнали прочь. Пришлось вмешаться самому Ермолову, заявившему вскоре прибывшему с визитом каймакаму Безюргу, что если эта бессовестно-злобная блокада русского посольства продолжится, то оно тотчас же вернётся восвояси. При этом Алексей Петрович грозно выпучил глаза и затопал неистово ногами. Это произвело на персов сильное впечатление. Сарбазы были отведены подальше от здания, но вскоре и бедным пехотинцам, и полицейским-фаррашам просто надоело жариться на солнце у дверей и ворот охраняемого ими дома, и всё это персидское воинство разбрелось по городу, возвращаясь на свои посты только затем, чтобы получить несколько серебряных монеток за мелкие услуги от господ русских офицеров и дипломатов, приобретающих тем большее уважение у местного населения, чем больше они разбрасывали вокруг мелочи.

На следующий день Мирза-Безюрг вновь беседовал с Ермоловым. Тот угощал шахского сатрапа розовым ликёром, который несколько смягчил сердце ожесточённого ненавистника русского оружия и усладил горечь от слов самоуверенного русского генерала, что он ни за что не наденет красных чулок, чтобы предстать в них по персидским обычаям перед шахзаде Аббас-мирзой завтра. Но даже пуншевое мороженое и новая большая доза ликёра не смогли погасить ужас, охвативший каймакама, когда он услышал от русского святотатца, что тот и перед самим шахом предстанет в сапогах, правда хорошо начищенных. На аргумент же перса, что все европейцы беспрекословно доныне надевали красные чулки, чтобы в них предстать ко двору, Ермолов громогласно заявил:

– Мы прибыли сюда не как французские шпионы из миссии генерала Гардана при Наполеоне, чтобы втереться любыми способами в доверие к шаху, не с прибыточными расчётами купечествующей нации, как это делают подданные английского короля, за пару процентов лишней прибыли готовые перед кем угодно хоть на коленях ползать, а как представители русского императора, который желает, чтобы между нашими странами установились равноправные, дружественные отношения, и для этого нам нет резона следовать унижающему наше достоинство старинному, не учитывающему современных реалий придворному этикету.

После таких слов Мирза-Безюрг подавился одной из конфет, поданных на подносе с мороженым, попытавшись проглотить её вместе с обёрткой, и теперь уж навсегда и бесповоротно возненавидел самоуверенных русских неверных собак. У него просто руки чесались подсыпать этому медведю в зелёном генеральском мундире из своего большого перстня с изумрудом, сияющим на его левой руке, хорошенькую порцию яда в кофе, поданный после мороженого. Но долг есть долг, и сначала покрасневший, а потом и посиневший от злости каймакам продолжил дипломатический разговор, расцвечивая его пёстрым узором восточных любезностей и судорожно поглаживая жиденькую бородёнку.

В этот день озабоченные персидские чиновники непрерывно сновали между дворцом Аббас-мирзы и домом, где располагалось русское посольство, утрясая все детали приёма наследником престола генерала Ермолова. А утром следующего дня русское посольство направилось во дворец к персидскому принцу. Аудиенция была назначена ровно в полдень. Русских дипломатов заранее оповестили, что Аббас-мирза примет сардаря Кавказа, не желающего снимать сапоги перед входом в парадную залу, во внутреннем дворе своего дворца. Когда Ермолова со всей свитой провели в третий двор, где неподалёку от овального водоёма с цветущими лилиями, у самого окна, под портретом своего родителя шахиншаха Ирана Фатх-Али-шаха русского посла уже ждал наследник персидского престола, Алексей Петрович, очень недовольный, что его принимают во дворе, остановился в шести шагах от Аббас-мирзы, не снимая шляпы, и громогласно спросил переводчика:

– А где же его высочество, шахзаде?

Сжимаясь в комочек от страха, персидский придворный с трудом вымолвил, что русский посол уже стоит перед наследным принцем. Только тогда Ермолов снял шляпу и раскланялся. Его свита сделала то же самое. Аббас-мирза вздрогнул, и его женоподобное лицо покрылось красными пятнами гнева. Русский же генерал после обычного приветствия невозмутимо передал высочайшую грамоту сделавшему три шага вперёд его высочеству. Персидский принц взял грамоту, поднёс её с почтением ко лбу и положил на пристенок залы, у которой стоял.

Он зло посмотрел снизу вверх на огромного сардаря Кавказа и рассыпался в изысканных восточных любезностях. Ермолов стал представлять ему свиту, прибывшую с ним. Аббас-мирза уже давно внимательно изучил список членов посольства с их характеристиками, собранными его секретными агентами. Поэтому, когда ему представили штабс-капитана Муравьёва, о котором он был наслышан и от своего визиря Мирзы-Безюрга, то улыбнулся и обратился к нему с ехидным вопросом:

   – Русский офицер хотя и недавно приехал в наши края, но, как я уже был оповещён, посетил почти все закоулки на нашей границе. Особенно же приглянулись ему, как поговаривают, армянские монастыри. Уж не армянин ли он по происхождению?

   – Нет, ваше высочество, я коренной русский, но природное любопытство влечёт меня полюбоваться всеми уголками Великой персидской державы и прилегающими к ней странами, а не только армянскими монастырями, – ответил не моргнув глазом Николай и предерзко взглянул на шахзаде.

   – Такое стремление к знаниям и красоте похвально у столь молодого человека, – проговорил Аббас-мирза, снова покрываясь красными пятнами гнева, – но путешествия по разным отдалённым краям бывают порой опасными, будьте осторожны, офицер, излишнее любопытство иногда приводит к печальным последствиям.

   – Я благодарен его высочеству за проявленное ко мне внимание и беспокойство о моей безопасности, но я всегда полагался на острую саблю и верную руку, которые никогда меня не подводили даже в самых опасных передрягах.

   – Нисколько в этом не сомневаюсь, раз ваша отчаянная голова в целости и сохранности предстала передо мной, но судьба очень изменчива и непредсказуема, и только Аллах ведает, что с нами случится завтра, да защитит он нас и наших близких от всяких бед. – И наследник престола обратил надменное лицо к следующему русскому офицеру.

А штабс-капитану стало немного не по себе – столько злой ненависти он прочитал во взгляде шахского сына.

   – Чувствуется, что насолил ты уже персам, ох, насолил! – прошептал стоящий рядом Ермолов и стал дальше представлять своих приближённых правителю Азербайджана.

После знакомства с русскими Аббас-мирза продолжил колкий разговор с русским послом?

   – Вам, как бывшему артиллерийскому офицеру, господин генерал, будет, наверно, интересно посмотреть на то, как стреляют мои новые батареи, сформированные нашими друзьями англичанами. Приглашаю вас на завтрашние учения моего нового регулярного войска. Вы самолично сможете убедиться в мощи моей армии, а заодно сэкономите и время ваших шпионов-квартирмейстеров, и деньги на оплату услуг секретных конфидентов.

   – Премного благодарен вашему высочеству за такую заботу о нашем времени, средствах и безопасности нашей империи. – Ермолов поклонился. – Может быть, чтобы вы тоже не теряли зря времени и средств, мы подпишем сразу новый мирный договор о передаче русскому государству Ереванского и Нахичеванского ханств и закрепим нашу границу по Араксу? Ведь тогда вам просто не надо будет тратиться ни на новую армию, ни на ненасытных до денег советников-англичан, ведь всё равно мы к этому-то в конечном счёте и придём. – Русский генерал откровенно насмехался над воинственным наследником персидского престола, прозрачно намекая на то, что, если Аббас-мирза снова развяжет войну против русских, они его разобьют и навяжут свои условия нового мирного договора.

Наследный принц кусал от гнева губы. Ему не удалось показать себя неустрашимым и беспощадным, он только вызвал насмешку в свой адрес.

«Нельзя допускать этого самоуверенного русского генерала к отцу, – думал Аббас-мирза, как всегда выбирая самые радикальные меры в своей политической игре. – Мой старый папаша, как обычно это у него водится, уступит этим северным медведям и не только не заставит вернуть русских ну хотя бы Карабахское ханство из всех захваченных у нас земель, но и даст этим неверным собакам закрепиться на Кавказе. Если же этот ехидный пёс, генерал, сдохнет по дороге в Тегеран, то решит тем самым все наши проблемы: я начну войну, и пока русские опомнятся – а без сильного главнокомандующего они не способны будут противостоять моим воинам, – я превращу все Закавказские земли в пустыню, выжгу их дотла, а оставшихся в живых правоверных мусульман переселю во внутренние области страны... И даже если эти неугомонные русские смогут снова отвоевать у меня Грузию и Северный Азербайджан, всё равно им достанется одна мёртвая, безлюдная и бесплодная земля».

Аббас-мирза порозовел, довольный и разгорячённый своими геростратовскими мыслями.

«Да, решено, сегодня же прикажу Безюргу отравить этого северного медведя, как только он выедет из Тебриза», – решил про себя наследный принц и взглянул на Ермолова, сладко улыбаясь.

Алексею Петровичу очень не понравилась змеиная улыбка, появившаяся на тонких губах Аббас-мирзы.

– Не был ли генерал ранен в прошедшие войны и не беспокойно ли ему стоять так долго? – участливо спросил императорского посла правитель Азербайджана.

Русские откланялись. Первая аудиенция была завершена. Генерал познакомился со своим уже не просто противником, но личным врагом. Это хорошо понял Ермолов. На душе у него было неспокойно. Не нравилась ему эта восточная дипломатия!