Текст книги "Голубя тебе на грудь (СИ) "
Автор книги: Оксана Стадник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)
Та, что была решительнее многих настроена максимально испоганить Айрелу Керрану вечер, сидела на Гальтенском холме, привалившись к постаменту памятника, и созерцала окрестности, не догадываясь, кто еще любил предаваться здесь тому же самому. Риелей, как и ее недруга, интересовали не дорога, не речка и не раскинувшиеся на ее берегах заросли ракитника.
Сцена. Она была высокой и самой большой из всех, что девушке приходилось видеть. По ее углам располагались усилители звука – еще одно изобретение гильдии бардов, позволяющее продавать билеты на выступления в разы большему числу зрителей: желающих не только видеть, но и слышать любимого исполнителя было на удивление много. Позади стояло два весьма хлипких деревянных домика – там находились ларцевещатели, устройства передающие звук с выступления во все ларцы, настроенные на это время и место.
– Видишь дверь в основании сцены? – проговорила Риелей, обращаясь к сидящему рядом спутнику. – Там помещения для артистов. Комнатка музыкантов, хранилище инструментов, гримерка барда... Было бы здорово туда прорваться, но там уже столько охраны, что муха незамеченной не пролетит. Во время концерта будет даже хуже.
Мужчина неторопливо выбрал из стоящего у него на коленях бумажного пакета яблочко поаппетитней. Как обычно, их со спутницей разговор сводился в основном к ее монологу.
– Эх, а ведь там столько всего можно было бы сделать, – горько вздохнула Риелей, мысленно маша на прощание некоторым крайне привлекательным идеям мести.
Не глядя, потянулась к пакету. Кеане, проследив за ее рукой, спешно убрал его в сторону. Не нащупав ничего, кроме воздуха, девушка удивленно обернулась. Недоуменно моргнув при виде открывшейся картины, предприняла еще одну попытку разжиться яблочком. Спутник аж отодвинулся и заслонил кулек собой. Враждебно зыркнул.
– Ты из какого голодного края сбежал? – Риелей пребывала в легком шоке.
Мужчина ничего не ответил, сел нормально, вернул пакет себе на колени, очень выразительно накрыв его рукой.
– По-тря-сающе! – провозгласила девушка, временно забывая о сцене и сегодняшнем мероприятии. – Я, конечно, уже поняла, что ты жадина, но, честно говоря, и не предполагала насколько! У тебя эти яблоки скоро из ушей полезут, а тебе одного крошечного для лучшей подруги жалко. Взрослый мужчина, а ведешь себя, как избалованный ребенок. Тебе в детстве не говорили, что это некрасиво?
Кеане эта речь оставила глубоко равнодушным. Риелей, поняв, что он не собирается на нее никак реагировать, разочарованно вздохнула и сдалась.
– Прежде я не замечала за тобой такой к ним любви, – заметила она, снова концентрируясь на том, что происходило внизу на поле.
Убедившись, что на его собственность, похоже, больше никто не посягал, мужчина расслабился и снова размеренно захрустел фруктами.
– Просто, когда я рос, – ответил он, меланхолично глядя вдаль. – Мы их почему-то совсем не покупали. Так что я даже не помнил, какие они на вкус, пока снова не попробовал.
Кеане швырнул огрызок в сторону и снова деловито зашуршал пакетом.
– Ага, тяжелое детство... Голодное, босоногое и безрадостное, – Риелей попыталась подыскать какую-нибудь удачную саркастическую фразу.
Как назло ничего толкового в голову не шло. Решила не терять времени напрасно и вернуться к основному занятию.
– Итак, что мы имеем? – подвела итог трехдневным наблюдениям. – Инструменты заперты в местном отделении гильдии. Попасть мы туда не сможем...
– Ты, – поправил ее Кеане.
– А ты сможешь? – возрадовалась девушка.
– А я и пытаться не буду. Это не мое дело.
Риелей досадливо цокнула языком.
– Ну и как угодно, – с легкой обидой сообщила она. – Не больно-то и надеялась на твою помощь. Сама справлюсь.
Отвернулась. Некоторое время сидела молча, глубоко задумавшись.
– О, – отстраненным голосом сообщила она. – Придумала.
***
Када стояла под окнами табидского отделения гильдии бардов. Уставшая, голодная, но счастливая. Она здесь спала, ела и обитала уже три дня, отлучаясь с поста лишь в крайних случаях. За это время Айрел выглядывал из окошка дважды. У здания толпилось полно восторженных девчонок, принимавшихся визжать и прыгать при виде него, но крестьянка ЗНАЛА, что именно ее он искал взглядом среди всех этих чуждых лиц. Она даже не подвергала эту мысль сомнению. Конечно же, они созданы друг для друга. Бард пока об этом не знает, однако не может не чувствовать, что его судьба уже рядом. Потому и смотрит тревожно из окна, вглядывается с тоской в прохожих. Када улыбалась, поглядывая на окружавших ее девиц со смесью жалости и снисхождения.
С утра она занималась очень важным вопросом – планировала свадьбу. Платье могла пошить тетка Палба, быстро и дешево. Если ей немного доплатить, то она и бусины прикрепит на воротник. Девушка прикинула, во что встанет стол, сколько надо будет потратить на цветы и прочие мелочи. Пришла к выводу, что просто необходимо купить новые занавески – не приводить же молодого мужа в дом, где на окнах висит какое-то непотребство!
– Ужас, – Айрел задернул шторку, чтоб не видеть собравшуюся под окнами толпу. – Слабо себе представляю, как отсюда до сцены доберусь. Они ж меня на куски разорвут, если я на улицу выйду.
– Так это ж хорошо, – отозвался Рион, зашедший в комнату проведать подопечного и уже собравшийся бежать дальше по делам.
Бард насмешливо фыркнул.
– Я тебе что, настолько надоел? – поинтересовался он, садясь на кровать.
– Многие твои конкуренты и мечтать не смеют о такой популярности, а ты привередничаешь, – администратор подошел к окну и, чуть отодвинув занавеску, выглянул на улицу. – Интересно, а у черного хода такая же толпа стоит?
– Если не больше, – буркнул Айрел, откидываясь на постель.
Новые сапоги, заказанные специально для этого выступления, жали и пахли свежевыделанной кожей. Парадный костюм: черный кафтан с красным подкладом, красные же брюки и шелковая рубашка того же цвета – висел на спинке стула, отглаженный и ждущий своего часа. Его пошив влетел в копеечку: работал один из лучших портных Обхарнайта. Бард легко мог себе представить, во что он превратится в случае близкого знакомства с толпой почитателей, благо подобный опыт уже имелся. Было бы обидно вывалить столько денег за тряпки, если б в итоге пришлось выступать в истерзанных лохмотьях без единой пуговицы. У мужчины и так хватало поводов для нервотрепки.
– А если их как-то отвлечь, а тебя вывезти прямо сейчас? – предложил Рион. – Посидишь пока в гримерке. Все ожидают, что ты туда отправишься куда позже, потому могут проглядеть твой отъезд.
Айрел задумался. В принципе, это могло быть неплохой идеей. Обычно выступающих в Табиде довозили до сцены в закрытой карете, так что можно было практически не опасаться за собственную безопасность. Однако весьма часто она добирались до места с сильным опозданием, потому что прорваться сквозь толпу оголтелых поклонников так, чтоб никого не затоптать и не покалечить, было непросто. Народная любовь барду нравилась, придавала ему сил и окрыляла. В начале карьеры он упивался ей, любил действовать на публику и ходить после выступления по улицам, надеясь, что его кто-нибудь узнает. Со временем он ко всему этому привык, а навязчивое внимание и почитание стали немного раздражать и утомлять. Сегодня был как раз такой день, когда хотелось обойтись без лишних сложностей.
Риелей, совершенно случайно убедившая Каду в неизбежности ее брака с Айрелом Керраном, быстро поняла, что натворила. Посмотрев на результат своих необдуманных слов, почувствовала себя крайне неуютно и постаралась свести контакты со спутницей к минимуму. То, что изначально вызывало раздражение, презрение и жалость, теперь пугало. Поэтому по приезде в Табид была только рада, когда крестьянка от них отделилась и занялась осадой представительства гильдии.
Девушка пряталась за домом, осторожно выглядывая из-за угла, и хмуро разглядывала толпу у здания. На голове ее красовалась отобранная у спутника и натянутая до самых глаз шапка: Риелей боялась, что будет узнана.
– Ну и? – поинтересовался мужчина. – Ты скоро?
Лично он стоял на виду, не считая необходимым скрываться, и, по мнению спутницы, привлекал к ее укрытию ненужное внимание самим фактом своего присутствия.
– Не торопи, – нервно огрызнулась она. – Я настраиваюсь на нужный лад.
– Ты уже минут десять как этим занимаешься. Особых результатов я как-то не заметил, – поделился Кеане, от скуки переступая с ноги на ногу и удобнее ухватывая свой изрядно полегчавший пакет.
– Не нравится – вали отсюда. Никто тебя не держит.
– Ага, – равнодушно отозвался мужчина, от нечего делать скользя по толпе взглядом.
Вдруг он замер. Нахмурился.
– Что там? – поинтересовалась Риелей, от которой не укрылось, что ее спутник резко помрачнел.
– Знакомого увидел, – Кеане ответил не сразу.
Девушка попыталась проследить за его взором, но так и не поняла, на ком именно тот фокусировался.
– Какой-нибудь друг детства? – спросила она, тщетно рассматривая лица, затылки и профили.
– Тот факт, что мы росли и воспитывались вместе, еще не делает нас друзьями, – мужчина отвернулся и прошествовал к ней за угол.
Кем бы ни был этот таинственный знакомый, здороваться с ним Кеане явно не планировал.
– Прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, – Риелей решила, что вряд ли не друг спутника представлял собой что-то интересное, и вернулась к прерванному делу. – Ладно, я пошла.
Чуть поколебавшись, решительно натянула шапку еще ниже и, покинув укрытие, двинулась в сторону сборища поклонниц некоего барда. Чувствовала она себя при этом героическим разведчиком, пробирающимся в тыл врага и рискующим в любой момент быть истыканным стрелами или загрызенным сторожевыми собаками. Подумала, было бы неплохо радостно улыбаться, чтоб смешаться с толпой, и, нацепив косую ухмылочку, присоединилась к людской массе.
Кады здесь не было – она дежурила с противоположной стороны здания. Высокий каменный забор да крепкие ворота – смотреть особо не на что, в отличие от фасада, где, если повезет, можно увидеть известных исполнителей, выглядывающими в окна или выходящими на балкон и машущими руками преданным поклонникам. Однако именно отсюда выезжал экипаж, везущий бардов к сцене. Толпа была вялой и пока не сказать, чтоб особо многочисленной. Появления Айрела Керрана ожидали не ранее, чем часа через три, поэтому тут находились лишь те, кто боялся, что не сможет пробиться к карете, если придет ко времени. Риелей без проблем протиснулась в первые ряды и огляделась.
План мести N 1: проломить бок кареты и бросить внутрь что-нибудь мерзкое. В толпе будет сложно разобраться, кто это сделал: все вопят, напирают, по сторонам не смотрят – поэтому девушка рассчитывала суметь скрыться. Очень хотелось взглянуть на экипаж, чтоб понять, осуществим ли план в принципе – тот мог оказаться куда крепче, чем Риелей себе представляла. В принципе, хороший топор мог решить эту проблему, а "что-нибудь мерзкое" она планировала подобрать на городской свалке. Сейчас же хотела просто освоиться на местности и посмотреть на "поле боя" вблизи.
– Эй! Вы слышали? – прокричал вдруг откуда-то появившийся человек, одетый в форму работника гильдии бардов. – Говорят, там Айрел петь с балкона сейчас будет!
Толпа заволновалась, зашевелилась. Девушки и женщины недоверчиво переглянулись. Посомневавшись лишь пару мгновений, тронулись с места. С шага перешли на бег, с бега – на быстрый бег и скоро в полном составе скрылись за углом. Топот затих, слышались гомон и крики собравшихся у противоположной стороны здания людей. Остались лишь Риелей, растерянная и так и не решившая, хочет ли она видеть недруга прямо здесь и сейчас, да мужчина, принесший "благую весть". Последний убедился, что горизонт относительно чист, косо глянул на стоящую столбом девушку и, подбежав к воротам, постучал.
Тут же раздался скрежет открываемого засова, скрип петель. Створки распахнулись. Выбежало двое мужчин, растащивших их шире, чтоб они не вдруг не поехали обратно в самый неподходящий момент. В воротах показался экипаж. Риелей, пребывающую в несколько заторможенном состоянии и тупо глядевшую на приближающуюся к ней гнедую лошадь, кто-то дернул за локоть и отволок к забору, убирая с пути кареты. Девушка хотела было возмутиться и посоветовать работнику гильдии не распускать руки, но забыла об этом, когда бросила взгляд на пассажира.
Да, последний раз они виделись чуть ли не пятнадцать лет назад, с тех пор много воды утекло и память успела притупиться, однако эти белобрысые вихры... В общем, их она помнила очень хорошо. В карете сидел Айрел.
Риелей окаменела. Мир для нее словно замедлился и лишился звука. Она беспомощно глядела на поравнявшийся с ней экипаж, на восседающего за стеклом барда, всего такого отрешенного от этого грязного бренного мира, который не вызывает у него ничего, кроме легкого раздражения и скуки. Вдруг мужчина посмотрел прямо на нее. Девушка запаниковала, захотела сорваться с места и броситься прочь, вот только ноги наотрез отказывались слушаться. Ну всё, сейчас ее узнают, сейчас... Айрел окинул оценивающим взглядом замершее перед ним существо женского пола в натянутой чуть ли не до носа странной шапке с большим помпоном. Явственно усмехнулся и отвернулся, теряя интерес.
Мир вернул себе нормальную скорость и звучание. Карета проехала, а Риелей стояла, как оплеванная, и смотрела ей вслед. До нее дошло, что она только что упустила единственную возможность претворить план N 1 в жизнь. Ну что ей стоило найти какую-нибудь вонючую липкую мерзость заранее?! Девушка вдруг поняла, что уже некоторое время забывает дышать. Шумно втянула воздух.
Работники гильдии закрыли ворота. Лязгнул засов.
– Еще одна едва не переехавшая тебя лошадь на твоем счету, – прокомментировал Кеане, подходя к спутнице. – Ты чего такая красная?
– Я? – Риелей в ярости сорвала с головы шапку и кое-как нахлобучила ее на владельца. – Красная?
Гневно огляделась по сторонам, выискивая свидетелей своего позора. С облегчением осознала, что таковых поблизости не наблюдалось. Прижав ладонь ко лбу, попыталась взять себя в руки и вернуть себе трезвость мысли. Придя к какому-то выводу, куда-то решительно зашагала, полыхая глазами и сжимая кулаки.
– Ты это видел? – с истеричной ноткой в голосе проговорила она, обращаясь к невозмутимо следующему за ней мужчине. – Он посмеялся надо мной!!! Унизил!!!
– Кто?
– Этот сопливый пацан! Вша недодавленная! Безмозглый слюнтяй!..
– О, ты видела Айрела Керрана? – правильно истолковал Кеане.
– Он должен на коленях передо мной ползать, вымаливая прощение за загубленную жизнь! Трепетать от ужаса, ожидая моего возмездия! А не ржать, как полоумный, из окошка!
Риелей завернула за угол. Она производила впечатление человека, который точно знает, куда идет. И действительно, девушка точно знала, куда шла.
Табидский рынок был большим, людным, шумным. Посмотреть здесь было на что, однако потенциальная покупательница проносилась мимо прилавков, не удостаивая их и взгляда. Наконец остановилась возле одного из фруктовых развалов.
– Почем у вас эти яблоки? – рявкнула она торговцу, тыча пальцем в самые красивые, кроваво-красные фрукты.
Продавец, слегка опешивший от такого обращения, всё же выдавил из себя:
– Десять медяков за пару.
– Беру весь ящик! – зверским голосом сообщила девушка, вываливая перед ним все деньги, что у нее вообще имелись.
Обернулась к замершему, не понимающему, что происходит, Кеане. Такого богатства эмоций на его лице она не видела никогда прежде: смятение, растерянность, зависть, надежда...
– Забирай! – велела она ему, когда торговец отсчитал нужную сумму и даже дал немного сдачи. – Всё это – тебе.
Мужчина напрягся. Перевел настороженный взгляд с яблок на девушку и обратно. Нерешительно переступил с ноги на ногу.
– Мне нужна твоя помощь, – Риелей буравила его требовательным взглядом. – Считай это платой за нее.
Кеане расслабился – по крайней мере, он понял, что к чему.
– Так ты согласен? – с нажимом проговорила девушка, заслоняя собой ящик.
Подумав несколько секунд, спутник кивнул.
Риелей тоже кивнула. Плевать на План N 1. У нее еще есть N 2, который всегда ей нравился куда больше.
***
– Добрый вечер, Табид! – прокричал со сцены Айрел Керран.
Толпа ответила радостным рёвом. Где-то в передних рядах верещала Када.
Говорить долгие речи во время выступлений было не принято: владельцы пятиминутных ларцов не оценили бы, если б все это время ушло на пустой треп барда, а к моменту начала собственно песен уже закончилось. Айрел Керран решил эту проблему просто – занимался общением с публикой за несколько минут до официального начала концерта. Обычно певцы разговаривали со зрителями лишь на заре карьеры, когда колесили по деревням и истово хотели понравиться хоть кому-нибудь. В города же приезжали уже самовлюбленные снобы, искренне считающие, что само их появление – великое одолжение собравшимся на них посмотреть людям. Айрела любили во многом за то, что он продолжал хотеть быть любимым и вел себя с публикой соответствующе.
– Как настроение? – благодаря усилителям звука голос барда разносился по всему полю и даже был слышен в самом городе.
Снова рёв.
– Я очень рад, что могу наконец выступить здесь...
Риелей, затаившаяся в ракитнике на берегу реки, слушала приветственную речь недруга с раздражением и не могла дождаться, когда же он заткнется и начнет собственно петь. Рядом с ней стояло ведро, доверху наполненное водой. Кеане тоже был тут, вполне довольный жизнью – девушка ожидала, что переизбыток яблок в его организме вот-вот даст о себе знать через проблемы с пищеварением или сыпь по всему телу и отеки.
Айрел всё говорил о том, что он чувствует, стоя на этой сцене и все такое подобное. Музыканты неторопливо занимали свои места и вынимали из футляров инструменты. Через пару минут к барду подбежал Рион и что-то ему шепнул. Исполнитель кивнул.
– Что ж, похоже, пора начинать, – провозгласил он.
В это же время из сотен ларцов по всей стране полился звук.
– Итак, выступает Айрел Керран! – мужчина ударил по струнам лютни.
– Радуйся-радуйся, – мрачно думала Риелей, с предвкушением злорадно ухмыляясь. – Пока можешь.
Поглядела на строение, в котором находился ближайший ларцевещатель. От ее укрытия до него было недалеко – метров пятьдесят. У каждой из стен стояло по суровому мускулистому охраннику, и они являлись бы проблемой непреодолимой, если б девушка вздумала прорываться сквозь них в одиночестве. Риелей покосилась на невозмутимого спутника. Она почти не сомневалась, что у него получится хотя бы на некоторое время отвлечь всех четверых на себя, давая ей возможность проскочить внутрь и совершить свое черное дело. Ларцевещатели – штуки, конечно, удивительные и очень важные, вот только такие хрупкие и капризные, что могут сломаться от любой ерунды. Интересно, как они реагируют на ведро воды, вылитое прямо на незащищенный механизм?
Оставалось дождаться момента, когда зрители, организаторы и все остальные потеряют бдительность и перестанут уделять должное внимание тому, что происходит вне сцены. Вот тогда-то ужасный План N 2 и заявит о себе!
Этот момент, по ее мнению, наступил уже через пару песен, когда сумерки сгустились достаточно, чтоб бегающие между зарослями и строением силуэты не сильно бросались в глаза случайным наблюдателям.
Потом Риелей стояла со своим ведром и, выпучив глаза, смотрела то на лежащих на земле без сознания охранников, то на непрошибаемо спокойного спутника, очевидно, не вполне уловившего, какая роль ему отведена. То, что он без видимых усилий сможет вырубить их всех, не приходило ей в голову даже в самых оптимистичных и дерзких расчетах.
– Ух ты, – пораженно шептала она, приближаясь к строению.
– Могу придать им вид, будто они просто присели на землю и тоже смотрят концерт, пренебрегая служебными обязанностями, – предложил мужчина, подтаскивая одно из тел к ближайшей стене. – Тогда никто не догадается, что что-то здесь происходит.
– О, – Риелей даже не знала, что сказать.
Решила, что у нее есть неотложное дело, а всё остальное не так уж и важно. Подволакивая тяжелое ведро, приблизилась к двери и, высвободив одну руку, попыталась ее открыть. Та не поддалась. Да, стоило догадаться, что ее запрут. Девушка поставила свою ношу на землю, преисполненная решимости высадить преграду даже ценой синяков по всему телу.
– Подожди, – Кеане оттеснил в сторону отошедшую чуть назад для разбега спутницу.
Присел перед дверью на корточки и, порывшись в карманах, извлек какую-то проволочку.
– Я смотрю, ты блещешь самыми разными талантами, – хмуро проговорила Риелей, с нескрываемым неодобрением наблюдая за тем, как он ковырялся в замочной скважине.
– Прошу, – раздался негромкий щелчок.
Дверь с тихим скрипом подалась чуть вперед. Мужчина встал и демонстративно распахнул ее перед спутницей.
– Хм, – девушка подняла своё ведро и прошествовала внутрь.
Раз уж произошла такая смена в планах, можно было особо не торопиться и наслаждаться ситуацией.
Ларцевещатель стоял в центре комнаты, пощелкивал и жужжал. Вертелись шестеренки, двигались поршни, по тонким стальным струнам бегали искры. Риелей удовлетворенно улыбнулась, с любопытством разглядывая механизм, и, мыча под нос мелодию гимна Кендрии, к нему приблизилась – аппарат передавал лишь те звуки, что были слышны на сцене, потому она не опасалась, что ее голос услышит вся страна. Поставила ведро на пол и неспешно обошла ларцевещатель.
С этой точки сквозь приоткрытую дверь прекрасно просматривалась сцена. Ярко освещенная укрытыми стеклянными колпаками свечами, расставленными по всему ее периметру, а также установленными на высоких подставках возле каждого из музыкантов. Айрел смотрелся. Молодой, красивый, стройный, артистичный стоял там в своем черно-красном костюме, терзал лютню. Риелей подумала об этом со смесью легкой досады и гордости, будто в этом была какая-то ее заслуга. Какое-то время, забывшись, слушала его пение, потом спохватилась, напомнила себе, что пришла сюда не для того, чтобы пялиться на мужиков, и решительно подтащила к себе за ручку ведро.
– Пой-пой, – девушка ухватила его удобней и подняла. – Посмотрим, как ты заголосишь потом.
Айрел выглядел таким счастливым. Он пел так, словно делал это последний раз в жизни, выкладываясь по полной программе, упивался каждой секундой выступления и улыбался, как шальной, когда аудитория взрывалась аплодисментами или замирала, боясь дышать, слушая его песни.
Риелей медлила. "Сейчас-сейчас", – говорила она себе, крепче вцепляясь в ручку ведра.
– Хорошо поет, – заметил Кеане, вставая рядом с ней.
Девушка насупилась и закусила губу. Бард может хоть соловьем разливаться, но от возмездия его это не спасет.
А вообще, баллада красивая... Не поспоришь. Риелей начинала злиться на саму себя. Какого салума она тут стоит, развесив уши, вместо того, чтоб вылить это порядком доставшее ее ведро воды в ларцевещатель и со спокойной совестью идти праздновать торжество справедливости?! Руки уже начинали неметь от тяжести.
– Что, "сопливый пацан" вырос? – поинтересовался Кеане, внимательно наблюдая за спутницей.
Девушка промолчала. За прошедшие годы она многократно с удовольствием представляла, как льет расплавленный свинец Айрелу в уши, набивает ему глазницы раскаленными углями, а его самого закапывает в муравейник, каждый раз дополняя картинку всё новыми и новыми деталями. А теперь вдруг поняла, что просто не сможет плеснуть воды, куда планировала. Он так улыбался, стоя на сцене, что у Риелей не поднимались руки сломать этот ларцевещатель, да чтоб ему вечность разлагаться в навозной куче! Девушке хотелось выть от бессилия и биться головой об стенку.
– О, – Кеане это заметил. – Я предполагал, что этим всё и закончится.
Спутница испытала острую потребность врезать этим самым ведром ему по морде, но прежде, чем она успела обдумать эту идею, со сцены послышалось:
– Ну, что будем петь дальше?
– "Лей Ханн"! – раздался одиночный выкрик из публики.
– "Лей Ханн"! "Лей Ханн"! – тут же подхватили другие зрители.
Риелей вздрогнула и побледнела.
– "Лей Ханн!" – скандировало всё поле.
Девушка запаниковала, беспомощно обвела глазами помещение и сфокусировалась на ларцевещателе. Чуть посомневавшись, крепко сжала губы и подняла над ним ведро. Замерла и зажмурилась, собираясь с духом.
Музыканты заиграли вступление. Героиня песни всхлипнула, подняла ношу еще выше, чуть помедлила и вдруг отбросила ее в сторону. Ведро шмякнулось об пол и покатилось, обдав волной обувь и подол платья девушки. Та беспомощно посмотрела на огромную лужу у себя под ногами, на совершенно не пострадавший ларцевещатель, все так же жужжащий и пощелкивающий. Отступила на шаг, затравленно озираясь по сторонам и изо всех сил борясь с душащими ее слезами.
– Правдивую историю о девушке одной... – запел бард.
Риелей снова всхлипнула, поняв, что слезы все же сильнее, дала им волю. Закусив губу, бросилась к выходу, чуть не врезавшись в расслабившегося спутника. Выскочила на улицу и со всех ног побежала прочь, куда-нибудь подальше, где не было слышно этой ненавистной песни.
Кеане тихонько фыркнул и покачал головой. Выкинул ведро на улицу и старательно запер снаружи дверь, неспешно и даже лениво – раз в жизни решил проявить деликатность и позволить девушке немного побыть одной. Пары минут, с его точки зрения, для этого было вполне достаточно. Теперь можно было и отправляться на ее поиски.
Риелей бежала и бежала, стиснув зубы от обиды, унижения и презрения к самой себе. Споткнулась и чуть не упала. Конечно, только синяков да порванного платья ей не хватало для полного счастья! Слабачка! Только и может, что языком трепать, а как доходит до дела, то не способна сделать элементарной вещи! Рука у нее, видите ли, не поднялась!
Девушка запыхалась и остановилась перевести дух. Заодно попыталась сориентироваться, где находится. Далеко же она убежала – насколько Риелей могла судить, аж в рощицу. Мстительница видела ее с Гальтенского холма, она располагалась на весьма приличном расстоянии от сцены. Музыка здесь звучала куда глуше, но слова песни всё равно можно было разобрать не напрягаясь.
– ... набитая дура! Лей Ханн, Лей Ханн...
Девушка заревела в голос. Тряхнула головой и зажала уши ладонями. Не помогло. Самое паршивое заключалось в том, что Риелей отдавала себе отчет в том, что даже если она сейчас вернется и снова наберет воды, то всё повторится: эта поганая рука, чтоб ей отсохнуть, снова не поднимется! Не поднимется разрушить мечту, к которой этот поганец шел всю жизнь, и которая уже почти осуществилась. Не после того, как девушка увидела эту лучащуюся счастьем улыбку. Вообще, глупая идея была "растягивать удовольствие". Плеснула бы по-быстрому, не глядя не сцену, не давая себе времени на сомнения и возможность передумать.
Ну ничего. Девушка постаралась успокоиться и взять себя в руки. Есть и другие способы мести, менее кардинальные. Например, можно будет подбрасывать ему в вещи дохлых животных, слать письма пугающего содержания, распускать сплетни, писать гадости на стенах домов...
Со стороны послышался треск веток. Риелей вздрогнула и обернулась. В ее сторону сквозь кусты продирался некий человек, заторможенный, изможденный, оборванный и грязный, как последний бродяга. Он брел, еле волоча ноги и то и дело натыкаясь на элементы ландшафта. Через шаг спотыкался и выглядел, как мертвец, которому почему-то не лежится в уютной могилке. Причем, судя по запаху, уже начавший разлагаться. Девушка, с опаской понаблюдав за незнакомцем пару секунд, попятилась и огляделась в поисках укрытия: мужчина не вызывал ни малейшего желания даже самого краткого и поверхностного с ним знакомства. Человек, различив едва слышный шорох туфли о траву, дернулся, затравленно зыркнул по сторонам и сфокусировался на Риелей. От его взгляда у той ушла душа в пятки: в нем не было ничего, кроме абсолютного, концентрированного безумия. Откуда и когда незнакомец успел достать кинжал, девушка не заметила
***
Подлюги Шайна больше не было. Было человекообразное существо. Оно ходило, если выдавался удачный день – ело и какое-то время спало. Не думало и больше не боялось – разучилось. В голове у него творилось такое, что изредка мелькавшие в бурой липкой тине того, что прежде было разумом, мыслишки типа "всюду враги", "я – последний из людей" и "они просто завидуют моей красоте" были верхом осмысленности и адекватности.
Где и сколько он уже так бродит, Шайн не знал. Кем был прежде – не помнил. За каждым углом, на каждой дорожке его поджидали чудовища, они неотступно шли за ним, и не думая таиться. Голодные, алчно облизывающиеся, но терпеливые. Хрипло дышали ему в ухо, когда он пытался заснуть, истошно верещали, скреблись и шуршали листвой. Тянулись к нему, пытаясь схватить. С каждым днем их становилась всё больше и больше. Чешуйчатые и пупырчатые, склизкие и мохнатые, зубастые и когтистые, всех цветов и размеров, с щупальцами, клешнями, бесчисленными лапками-ниточками и вообще без конечностей, зато с несчетным количеством глаз. Иногда они все вдруг исчезали. Ненадолго.
Человекообразное существо, бывшее Подлюгой Шайном, как раз переживало один из этих редких радостных моментов покинутости. Оно куда-то шло. Шло-шло и вышло.
Перед ним стояла очередная тварь. Ей недолго удалось скрываться под обликом молодой девушки – фальшивая оболочка практически сразу же лопнула, демонстрируя ее истинную природу и суть. Во взгляде разбойника сверкнуло торжество: враг был один. Не целая толпа, как обычно в последнее время, а один-одинешенек. Повезло, так повезло. Шайн активировал окимму.
Риелей не была особенно ловкой. И реакция ее порой подводила. К тому же, выдался далеко не лучший день ее жизни, что не могло не усугубить эти недостатки. Девушка понимала, что надо бы бежать отсюда, сломя голову, но получалось только топтаться на месте и неуклюже отступать, отчаянно паникуя и надеясь, что всё обойдется. Испуганно оглянулась, уповая увидеть кого-нибудь, кто мог бы ей помочь.
Бродяга оказался возле нее прежде, чем она успела среагировать – всё же не стоило сводить с него глаз ни на секунду. Он стоял совсем близко, почти вплотную, и чему-то улыбался, глядя жертве в глаза. Дико, безумно, с торжеством. Риелей вздрогнула, побледнела, и медленно опустила взгляд.
