Текст книги "Голубя тебе на грудь (СИ) "
Автор книги: Оксана Стадник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
Музыкант сделал паузу, чтоб слушатели смогли проникнуться всем великолепием нарисованного им образа. Судя по выражениям лиц, тот, как минимум, заставил их глубоко задуматься.
– Логично же будет предположить, что и песня ни в чем ему не уступает? – бард коварно улыбнулся.
– Пожалуй, – задумчиво кивнула Триша, понимая вдруг весь план собеседника.
– "Мальчик-дебил со столь же дебильной песней про Айрела Керрана". Я просто не могу себе представить, что Орви упустит такой шанс сделать мне гадость.
Мужчина потряс в воздухе зажатым между двумя пальцами листочком бумаги.
– А песня вот, – певуче проговорил он, переводя озорной взгляд с одного лица на другое. – И, повторяю, это лучшее, что я написал в своей жизни.
– Что там? – Кеане, наконец, закрыл и отложил свою тетрадь: разговор его увлек. – Ода самому себе, полная бессовестного самолюбования и неприкрытого бахвальства?
– Не совсем, – Айрел покачал головой. – Красивая и берущая за душу ода самому себе. Полная бессовестного самолюбования и неприкрытого бахвальства. Я аж чуть сам пару раз слезу не пустил, пока ее писал. Давиана Владычица, как же я хочу поведать ее миру! – закусив губу с изнывающим видом, бард пробежал глазами текст и ноты. – Это был бы такой шикарный последний штрих в моей карьере. Песня, сочиненная никому не известным ребенком в память о своем бесследно пропавшем кумире. Она просто обречена на успех!
– Как он, – оружейник указал на сидевшего с мечтательно помутневшим взглядом Рафферти, – попадет за кулисы? Я помню, с охраной у вас всё нормально. Извини, если спускаю с небес на землю своими банальными и приземленными комментариями, – с легким сарказмом добавил он.
– Триша, я надеюсь на тебя в этом вопросе, – бард посмотрел на спутницу. – Сможешь провести его за сцену и добиться аудиенции у Орви? Это будет непросто, – сразу добавил он. – Тем более, минут за десять до начала выступления.
– Почему именно так? – деловито осведомилась девушка, автоматически начиная продумывать разные стратегии и варианты.
– Чтоб не хватило времени на то, чтоб прогнать песню перед концертом и понять, чего она стоит на самом деле.
– Ну-у-у, – мошенница неопределенно пожала плечами. – Что-нибудь придумаю. Три недели, говоришь?
– А если я плохо сыграю? – Рафферти, до этого мысленного купавшийся в лучах грядущей славы, вдруг вспомнил о действительности.
– Чтоб этого не произошло, будешь у меня заниматься круглосуточно, разве что с перерывами на сон, еду и туалет, – улыбка Айрела не сулила мальчишке ничего хорошего в случае, если тот действительно всё испортит. – Я тебя так выдрессирую, что у тебя пальцы сами будут по струнам бегать, не советуясь с памятью. Намертво в тебя каждую ноту вобью.
– Еще одна тысяча извинений, – Кеане снова подал голос. – Тебе не кажется, что ты отвлекся от своей основной задачи?
– Всё, что от меня пока требуется, это прилежно обрастать волосами. Уверяю, я смогу совместить это занятие с преподавательской деятельностью.
***
Орви Маллес был раздражен. Это состояние не покидало его уже почти четыре месяца – со дня, как было объявлено о том, что Айрел Керран получил дозволение выступить в Табиде. Самому же Орви, начавшему карьеру задолго до появления молодого выскочки, поныне приходилось довольствоваться всякими Фарринами, Норлями да Найлахами. Теперь вот Хольд. Бард был известен и популярен. "Сравнительно", – мысленно поправлял себя он, скрипя от злости зубами. Да, известен и популярен, если на секунду забыть о существовании Керрана, чей успех был просто противоестественным и не поддавался никакому объяснению. Однако среди всех остальных, "нормальных", исполнителей, Маллес определенно был одним из лучших. Но ближайшая к Табиду сцена, с которой он до сих пор пел, находилась в деревеньке Калойка, расположенной в нескольких часах ходу от города. Табидцам очень льстило их привилегированное положение, однако послушать простых бардов, еще не имеющих права у них выступать, им тоже хотелось. Поскольку концерты в Табиде были событием довольно редким, его жители повадились ходить в Калойку, ради такого дела даже получившей в гильдии статус города. Теперь же, певец в этом практически не сомневался, до прибытия из Обхарнайта гонца с известием о назначении даты его, Орви, табидского выступления оставались недели, если не дни. Максимум – месяцы. И это ожидание действовало на нервы.
– Что, зал, как всегда, битком? – небрежно поинтересовался он у своего администратора.
Орви Маллес стоял перед большим зеркалом в гримерке и самодовольно разглядывал свое отражение, поворачиваясь то одним профилем, то вторым.
– Разумеется, – отозвался уставший взмокший мужчина, забежавший проведать своего подопечного перед выступлением. – Как настроение? Ты готов? Начинаем через двадцать минут.
– Угу, – рассеянно отозвался бард. – Надо бы сесть на диету, – с сожалением подумал он, похлопывая себя по округлившемуся в последнее время животу.
Раздался робкий стук.
– Извините, что отвлекаю, – в приоткрывшуюся дверь просунулась голова одного из работников хольдского отделения гильдии. – Тут одна девушка хотела бы с вами встретиться, если не возражаете.
– Возражаем! – тут же отозвался администратор. – У нас нет на нее времени.
– Что за девушка? – Орви приблизил лицо чуть ли не вплотную к зеркалу и, растянув губы, принялся внимательно разглядывать свои зубы – не осталось ли где петрушки с обеда. – Кто такая? – на женщину он всегда был готов выделить минутку-другую.
– А вдруг ее подослали твои конкуренты? – зло процедил помощник, прекрасно осведомленный об этой черте своего подопечного.
– Кого? Хелию-то? – судя по тону посетителя, речь шла о какой-то его знакомой. – Да не-е-е, – мужчина фыркнул и махнул рукой, словно говоря "да вы бросьте". – Вы ее просто не знаете. Девушка простая, компанейская, бесхитростная. У нас все ее любят. Часто заходит в гости, угощенья приносит, любит всякие рассказы про бардов слушать. Говорит, что всегда с вами познакомиться мечтала.
– Красивая? – Орви послал отражению свой фирменный взгляд, способный, как мужчина искренне верил, растопить сердце любой недотроги.
– Очень, – с жаром воскликнул работник гильдии, тайно влюбленный в Тришу уже около двух недель.
– Тогда зови, – великодушно позволил музыкант, наконец, отворачиваясь от зеркала.
– Орви! – прорычал администратор, краснея от недовольства.
– Я просто поздороваюсь с поклонницей, – величественно отмахнулся певец. – Обычное проявление вежливости.
Триша была мила и обаятельна. Она смущалась, когда бард целовал ей ручку, заливалась румянцем от его комплиментов и щебетала что-то восторженное. Даже неловко исполнила куплет из "любимой песни" – единственную вещь из репертуара Маллеса, которую ей напел Айрел. Всё впечатление портил только странный ребенок, пришедший вместе с ней. К заданию изобразить дебила Рафферти подошел с душой – за всю свою жизнь Орви Маллес не видел никого гаже и жальче. Полуоткрытый рот, пустой бессмысленный взгляд, тонкая струйка слюны, стекающая по подбородку. Пацаненок трогательно держал спутницу за руку и размерено раскачивался из стороны в сторону.
– Вы знаете, у меня к вам есть маленькая просьба, – девушка застенчиво закусила губу и умоляюще поглядела на собеседника. – Вы знаете, мой племянник немного болен, – ласково погладила мальчишку по голове.
– Я заметил, – быстро улыбнулся бард, стараясь не смотреть на то, с какой самоотдачей объект разговора ковырялся в носу.
– Ему всегда очень нравилось творчество Айрела Керрана, он был его кумиром, – Триша изобразила грусть. – Говорил, что однажды станет таким, как он.
Орви, чье настроение резко испортилось при упоминании ненавистного имени, враждебно покосился на ребенка. Тот как раз стоял и с самым сосредоточенным видом разглядывал извлеченную соплю. Это зрелище согрело певцу сердце.
– Он на верном пути, – уже радушнее улыбнулся бард.
– Даже написал про него песню, – заметив, что парнишка потянул "добычу" в рот, девушка мягко перехватила его руку. – Сам! – добавила она с нескрываемой гордостью в голосе.
– К-как Айрел... я... к-как, – вдруг забился в ее хватке Рафферти, мотая головой и закатывая глаза.
– Послушайте, у нас сейчас нет времени! – администратор больше не мог смотреть на это безобразие. – У Орви выступление через пять минут! Покиньте комнату, будьте так любезны!
– Я вас очень прошу! – Триша добавила в голос точно выверенное количество отчаяния. – Вы же такой великий человек! Помогите ребенку! Сегодня ведь годовщина первого выступления Айрела Керрана. Когда-то он начинал именно здесь, на этой сцене! Позвольте моему племяннику спеть свою песню! Это для него так важно!
– На выход, девушка, на выход! – помощник музыканта принялся бесцеремонно выталкивать мошенницу за дверь.
– Постой, Ензон, – вдруг попросил певец, с интересом разглядывая Рафферти. – Сегодня, правда, годовщина первого выступления Керрана? – перевел взгляд на мужчину.
– Откуда же мне знать?! – взорвался администратор. – Я не настолько пристально слежу за его творчеством!
– А сколько длится песня? – Орви Малесс задумчиво прищурился.
– Короткая. Минуты две всего, – Триша проявляла чудеса невыталкиваемости и всё еще находилась в комнате, несмотря на все усилия Ензона.
– Ты же не хочешь пустить ЭТО на сцену?! – помощник, лишившийся последних крупиц самообладания, гневно ткнул пальцем в мальчишку, решившего, что припадков пока достаточно, и вернувшегося к проверенному приему – обильному слюноотделению.
Бард, коротко глянув на изображающую угрызения совести и прочие душевные муки девушку, оттащил своего администратора в сторону.
– Слушай, – уговаривал он его, понизив голос чуть ли не до шепота. – Это же всего лишь Хольд. Рядовой концерт, каких у меня по стране проходят десятки. Ничего важного.
– Орви, ты сдурел?! – шипел в ответ Ензон, пытаясь высвободить руку из хватки подопечного. – Включи мозг, будь добр!!!
– Две минуты! Две жалкие минуты! Приемлемая цена за возможность опустить Керрана в его годовщину и на родной сцене, не думаешь, а?
– О себе думай, а не о нем! – помощник таки сумел стряхнуть со своего локтя руку барда. – О последствиях!
– А чего плохого в том, чтоб исполнить мечту больного ребенка? – музыкант заговорщически подмигнул. – Репутация благодетеля еще никому не мешала.
– Минута до начала! – в приоткрытую дверь заглянуло взволнованное, близкое к панике лицо.
– Пошли, парень! – певец, отстранившись от Ензона, широким шагом двинулся к выходу. – Споешь свою песню, – потрепал Рафферти по голове.
– Добрый вечер, – проговорил своим бархатным баритоном Орви Маллес, глядя в набитый зал. – Вы знаете, я только что услышал удивительную вещь. Оказывается, сегодня годовщина первого выступлении Айрела Керрана, – бард выдержал секундную паузу. – Более того, произошло оно именно здесь, на этой сцене.
Айрел, стоявший в самом дальнем ряду, недоуменно поднял бровь. Насколько он помнил, карьеру он начал где-то в мае. В какой-то невзрачной деревеньке, как и все новички.
– Все мы слышали, – музыкант добавил в голос скорби, – что он бесследно исчез. Ужасная трагедия, – певец зажмурился, якобы прогоняя выступившие слезы. – Страшная потеря для всего народа и меня лично.
На самом деле, известие о пропаже Айрела он встретил разнузданным весельем и на радостях не просыхал неделю, празднуя это событие.
– Мальчик, которого вы сейчас услышите, написал песню про своего кумира. Он очень хочет спеть ее для вас. Именно в этот день. Именно с этой сцены. Я решил исполнить эту его мечту, – Орви Маллес лучился добротой и лаской, затапливая зал. – Надеюсь, вы проявите понимание к этому моему решению, – смиренно склонил голову, выдерживая новую паузу. – Иди сюда, малыш, – призывно протянул руку в сторону кулис.
Вышел Рафферти с лютней в руках. Триша таки дошила ему костюмчик и причесала "девчачью челку", не позволив мальчишке ее "мужественно" прилизать, так что выглядел он прелестно. Откуда-то с первого ряда раздался женский вздох умиления. Музыкант отечески потрепал ребенка по голове, не обратив внимания на то, что взгляд у него в какой-то момент успел стать осмысленным.
– Итак, песня, посвященная Айрелу Керрану. Исполняет автор, – Орви не смог удержаться от злорадной улыбки. Отошел назад.
Мальчишка повернулся к публике и растерялся. Скользнув беспомощным взглядом по толпе, вдруг увидел Айрела, махнувшего ему издалека рукой. Рафферти глубоко вздохнул, собираясь с духом, и заиграл.
Трогательный детский голос пел о радости и мечтах, что дарил людям бард, о его выдающихся душевных качествах и безграничном таланте, о балладах, что "золота нитью пройдут сквозь века, о горечи потери. Скоро восторженные и удивленные вздохи стали сменяться приглушенными всхлипываниями. Орви Маллес, сначала не поверивший своим ушам, стоял, как громом пораженный, и очень жалел, что не находился сейчас за сценой: там можно было бы швыряться предметами, орать на людей и требовать, чтоб кто-нибудь немедленно решил эту проблему. Единственное же, что он мог делать на виду у публики, это удерживать на губах слабую фальшивую улыбку и надеяться на какое-нибудь неприятное для Рафферти чудо. Его душили зависть и бессилие. Сам Орви, он отдавал себе в этом отчет, никогда бы не сумел написать подобную песню. Мужчина адекватно оценивал свои способности и точно знал, что их на такое бы не хватило. Он уже ненавидел этого ребенка всей душой. Когда-то давно он точно так же стоял и смотрел на другого мальчишку – тот только прибыл в гильдию и проходил обязательное прослушивание у ее руководства. Орви Маллеса, надеявшегося вот-вот получить доступ в города, тогда впервые посетила мысль, что в сравнении с каким-то пацаном он – просто бездарность. Бард забыл о пареньке на четыре года, будучи уверенным, что тому никогда не хватит сил выбиться вперед: одного таланта для успеха здесь недостаточно. Потом он горько жалел, что не столкнул мальчишку с лестницы или не переломал ему руки еще в день знакомства. Что дал ему вырасти и набраться сил. Это была непозволительная ошибка.
А Айрел стоял посреди потрясенной, восторженной, растроганной толпы и упивался своим величием. Это был еще один момент его триумфа, почти как в Табиде. Волшебное чувство. Бард незаметно наблюдал за публикой – кто-то хмурился, кто-то кусал губы, стараясь сдержать слезы, а кто-то уже ревел вовсю, вдруг осознав, какого человека потеряла Кендрия. Ни одного равнодушного лица. Музыкант расплылся в гордой улыбке. Ну что ж, Орви, спасибо за услугу. И удачи с собственным выступлением, ага? Мужчина еле удержался от того, чтоб не рассмеяться в голос.
***
Обхарнайт. Главное отделение гильдии бардов.
– Рион, тебе не назначили еще нового подопечного?
– Нет, – администратор, сидя в кресле, сосредоточенно читал вечернюю газету. Тон его голоса чётко давал понять, что мужчина не имел ни малейшего желания обсуждать эту тему.
– А вы видели новеньких? – послышалось из-за стоявшего в дальнем углу комнаты стола. Громоздившиеся на нем стопки бумаги почти скрывали говорившего от собеседников. – Сегодня четверо прибыли. Молоденькие совсем. Ничего особенного, насколько я могу судить.
– О, Орви начался, – вяло отреагировал первый оратор – подтянутый мужчина в форме гильдии, когда из открытого ларца, небрежно пристроенного на угол стола, полился густой баритон.
Рион перевернул страницу газеты и принялся читать про рекордно большую рыбину, выловленную где-то на юге, демонстрируя полную незаинтересованность в выступающем. Вдруг знакомый голос барда сменился тоненьким детским вокалом.
– Орви что, умом тронулся? – мужчина за столом поднял голову над стопками бумаг. – Вы что-нибудь понимаете? Что он творит?!
– А мальчишка – молодец, – с удивлением протянул человек в форме, незаметно для себя притопывая в такт мелодии.
– Ага, – растерянно кивнул гильдиец с документами. – Слова-то слышишь, Рион?
Администратор, забыв о газете, напряженно ловил каждый звук.
– Где это? – неожиданно резко бросил он, когда мальчишка в ларце закончил петь и комнату затопил шквал оваций.
– Орви сейчас... в Хольде? – мужчина в форме вопросительно глянул на своего второго коллегу.
– Да, вроде, – пожал плечами тот.
Рион побарабанил пальцами по подлокотнику. Бросил газету на пол. Не обратив внимания на разлетевшиеся листы, встал и направился к выходу.
– Я беру отпуск, – бросил он на ходу.
Хлопнул дверью прежде, чем кто-то что-то успел сказать.
– Полагал, я не пойму, кто написал эту песню?! – сердито думал он, вышагивая по коридору. – Надеялся, не узнаю?! Это я-то?! В Хольде, значит? Ну попадись мне только, паршивец!
15.
Песня оказалась несколько дольше заявленных двух минут – Триша была уверена, что подзадержавшегося мальчишку никто прилюдно гнать со сцены не осмелится. Точно так же она не сомневалась, что им обоим следовало скрыться из этого места сразу же после того, как Рафферти зайдет за кулисы. Девушка дожила до своего возраста с такой "профессией", потому что умела хорошо чувствовать настроение окружающих и ретироваться прежде, чем оно успевало окончательно испортиться. От Орви Маллеса же веяло такой враждебностью, что впору было обеспокоиться планированием собственных похорон. Его администратор не отличался особой доброжелательностью с самого начала и ситуацию не упрощал.
– Ах ты мой молодец! – с преувеличенной радостью воскликнула Триша, обнимая ребенка, как только тот вернулся со сцены.
Зал сотрясал гром оваций. Зрители аплодировали, кричали. Бард кисло улыбался и тоже вяло хлопал в ладоши, раздраженно дожидаясь, когда публика, наконец, соблаговолит заткнуться. Орви Маллес слабо себе представлял, как будет выступать после этого: настроение у него было совсем не певческое.
– Я вам так признательна! – с жаром говорила девушка, хватая администратора за руки. – Вы себе даже представить не можете насколько! Можно мы здесь побудем до конца концерта? Я бы хотела еще раз поблагодарить господина Маллеса! Или нам лучше пройти в зрительный зал?
Мужчина боролся со жгучим желанием ударить собеседницу. Так, чтоб та упала, чтоб в кровь. А омерзительного ребенка, едва очутившись за кулисами, снова впавшего в слюни и косоглазие, так вообще хотелось размазать по стене тонким слоем розового жира. Но нельзя, нельзя. Не стоит поддаваться эмоциям. Нужно хорошенько обдумать ситуацию и решить, как быть с девушкой и ее племянничком. Дери салумы этого Орви! Как всегда, заварил кашу! Как он теперь выступать собирается?! Пять минут еще не истекли, и бард мог бы успеть исполнить хотя бы пару куплетов, однако Ензон был практически уверен, что ларцы по всей стране уже отключатся, а публика всё будет хлопать "юному гению", не позволяя певцу даже начать. "Пройти в зрительный зал"?! Да если мальчишка там появится, можно ставить жирный крест на последней надежде вытащить этот концерт: он всё внимание зрителей оттянет на себя. Стоять же рядом с этой парочкой еще два часа?!.. А не выставить ли ее на улицу, да и дело с концом? Нет, небезопасно выпускать ребенка из поля зрения – слишком талантливый. Второго Керрана Орви не потерпит. Может, запереть их в каком-нибудь чулане до тех пор, пока бард не освободится?..
– Скажите, где здесь туалет? – Триша не дала администратору собраться с мыслями и принять решение. – Скорее! Его всегда после пения тошнить начинает! – с легкой паникой в голосе добавила она, незаметно щипая Рафферти за руку.
Тот намек понял и принялся изображать рвотные позывы. Ензон брезгливо отстранился. Вот только этого ему не хватало!
– Покажи им уборную, – торопливо велел он стоявшему тут же охраннику.
– Держись-держись-держись, – приговаривала девушка, уводя мальчишку прочь от сцены. – Еще немножечко...
– Когда закончат, приведи обратно, – добавил администратор.
Триша мысленно выругалась: присутствие постороннего мужика могло существенно осложнить побег. Тем более, не самого добродушного на вид.
– Простите нас, пожалуйста, – мошенница семенила рядом с угрюмым охранником, доверчиво заглядывая ему в лицо. – Так неудобно получилось, мы вас от работы оторвали. Не нужно нас ждать, возвращайтесь на место. Мы дорогу назад сами найдем. Просто покажите туалет и всё.
Мужчина буркнул что-то нечленораздельное, однако явно отрицательное. Судя по всему, он был намерен исполнить полученный приказ от и до. Девушка занервничала, отчаянно ища выход из ситуации.
В воздухе уже витал характерный запашок. Охранник свернул в боковой коридорчик, остановился возле особенно благоухающей двери и, обернувшись к спутникам, указал на нее кивком головы.
– Мне, правда, неловко вас задерживать...
Мужчина молча встал на входе, демонстрируя решимость дождаться девушку с ребенком. Трише не оставалось ничего, кроме как завести Рафферти внутрь – тот и так подозрительно долго "сдерживал тошноту". Если в уборной не окажется большого окна, то положение станет еще печальнее.
Девушка мрачно глянула на маленькое оконце под самым потолком. Нет, в теории через него можно пролезть... Дотянуться бы только. Подхватив одной рукой, чтоб не запачкать о залитый мочой пол, юбку, мошенница попыталась достать до оконного проема.
– Не стой молча! – шикнула она мальчишке. – Зайдет ведь сейчас!
– Буэ-э, – послушно протянул тот.
Триша осторожно подпрыгнула, стараясь не обращать внимания на витавшие в воздухе ароматы и крайне неприглядное зрелище заляпанной фекалиями дырки в полу. Зацепилась пальцами за раму, но не удержалась. Оставалось надеяться, что стук каблуков остался их провожатым незамеченным.
Девушка воровато оглянулась: дверь она, конечно, прикрыла, но мало ли.... Заметив в дверном проходе мужской силуэт, дернулась и едва не оступилась.
– Больше никогда так не делай, – с легким раздражением попросила она Кеане, облегченно выдыхая.
Тот стоял, прислонившись плечом к косяку и закинув ногу на ногу. Расслабленный и какой-то ленивый. Дверь была раскрыта нараспашку.
– Где охранник? – ответ девушка, в принципе, могла примерно угадать.
Оружейник невозмутимо мотнул головой, указывая назад и вниз.
– Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! – Триша схватила немного растерянного Рафферти за руку и поспешила вон из комнаты.
Мужчина, сопроводивший их сюда, сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Голова безвольно свисала вперед, глаза были закрыты.
– Он хоть живой? – бросила мошенница, торопливо проверяя коридор на наличие нежелательных свидетелей. По счастью, никого не было.
– Вполне, – Кеане нехотя отлип от косяка.
– Тогда пошли отсюда, – девушка осторожно перешагнула через протянутые ноги охранника и, таща за собой ребенка, заторопилась прочь.
Мальчишка в последний раз глянул на распростертое тело. Он в своей жизни видел немало драк, однако что-то не припоминал, чтоб хоть в одной из них противник был выведен из строя практически мгновенно и совершенно беззвучно без участия холодного оружия или хорошей дубины.
Им удалось покинуть гильдию, даже не попавшись никому на глаза: почти все ее работники толпились возле сцены. Выбраться через окно не составило особого труда.
– Я же хорошо выступил, да? – раз, наверное, в десятый спросил Рафферти.
– Да, молодец, – рассеянно отозвалась Триша, занятая совершенно иными мыслями.
– А не сильно заметно было, что я ошибся во втором куплете?
Вопрос остался без ответа. Айрел, покинувший зал сразу же после того, как его недруг запел, уже успел расхвалить ученика, одобрительно потрепать его по голове, восторженно поведать о реакции зрителей, изобразить выражение лица Орви, поразглагольствовать о своей гениальности и позлорадствовать вволю. Повторять всё это ему не хотелось. Мальчишка какое-то время вопросительно глядел на барда с мошенницей. Даже покосился на спокойно восседавшего на подоконнике Кеане, с робкой надеждой, что хоть тот ему что-нибудь скажет. Был проигнорирован. Впал в хандру.
– Думаю, стоит пока подождать с гильдией, – девушка торопливо укладывала в свой саквояж раскиданные по комнате вещи. – Мне кажется, после этого выступления Раф там будет в опасности. Пусть всё уляжется.
Айрел усмехнулся.
– Могу тебя уверить, безопасней там не станет никогда.
Рафферти, уже в подробностях представивший себя бардом, путешествующим по всей стране, купающимся в лучах славы и народного обожания, гребущим деньги лопатой и живущим в роскоши, приуныл еще больше. Блистательное будущее, похоже, становилось всё призрачней и призрачней.
– Это к лучшему, – от музыканта не укрылось настроение ученика. – Скоро у тебя начнет ломаться голос. Поверь личному опыту, ничего путного в это время не получится. Сочинять песни да нарабатывать технику можно и без гильдии, а вот на сцену я б на твоем месте пока не торопился.
Мальчишка пробурчал что-то обиженное. Он сидел на кровати и уныло качал ногой, лелея свою тоску, пока остальные занимались делом: собирали вещи. Они решили переехать. Наверняка за время репетиций все их соседи и работники постоялого двора успели выучить песню наизусть, так что существовала большая вероятность того, что слухи о месте проживания "гениального ребенка" дойдут до гильдии или людей Орви. Следовало хотя бы сменить гостиницу – покидать Хольд спутники пока не планировали.
У крыльца, деловито курлыча, топтались голуби – кто-то просыпал здесь пшено. Нормально перекусить им не удалось.
– А ну пошли прочь, салумьи птицы! – Рафферти, решивший поделиться плохим настроением с кем-то еще, кинулся к стайке. – Кыш! Кыш! – размахивал он руками под испуганный хлопот крыльев.
Айрел покосился на Кеане. Судя по выражению лица, тот с удовольствием бы отвесил мальчишке подзатыльник.
– Раф, давай не будем тратить время на всякую дурь, – немного раздраженно попросила Триша.
– Я ж никого не задерживаю! – возмутился паренек, топая на вновь приземлившегося голубя. – Секундное дело!
– Пошли, говорю! Нам еще лошадей взять надо, – настроение у девушки тоже было не лучшее. От плана пристроить ребенка в безопасное место, похоже, предстояло отказаться в виду отсутствия оного. Это ее беспокоило.
Рафферти угрюмо поплелся следом за торопящимися к конюшне спутниками, обиженно топыря нижнюю губу.
– Когда будет готов экипаж? – на ходу поинтересовался Айрел.
– Обещали, что на днях, – убедившись, что мальчишка подчинился, Триша ускорила шаг.
– Сказать по правде, это ожидание меня уже достало, – бард потянул на себя тяжелую дверь. – Ненавижу проволочки.
– Соболезную, – мошенница направилась к стойлу своей лошадки. – Но ничего поделать не могу.
Музыкант искоса глянул на выгребавшего навоз конюха. Пожалуй, не стоило продолжать разговор в его присутствии.
Было еще кое-что, помимо экипажа, чего приходилось дожидаться – ответ на письмо.
Девушка сочла, что втроем (Рафферти не в счет) они это дело не потянут, и решила привлечь одного из своих знакомых.
– Ему можно доверять? – поинтересовался Айрел, когда Триша сообщила ему о своих тогда еще намерениях. Мужчина ужасно не хотел связываться с кем-то со стороны, но предполагал, что, возможно, без этого не обойтись.
– Я бы на твоем месте не стала, – мошенница ни секунды не раздумывала над ответом. – Однако за деньги он сделает, что угодно. Говорю сразу, дешево ты не отделаешься.
– Он нам точно нужен?
– Он нам точно нужен. По крайней мере, на первых порах.
– Тогда ладно, – вздохнул музыкант, душа в себе жабу.
И Триша написала письмо. В нем не было ни подробностей, ни объяснений, в чем именно заключалось предстоящее дело, лишь предложение о сотрудничестве да сумма, которую Айрел был согласен заплатить. Отправлено оно было за девять дней до концерта Орви Маллеса, и уже наверняка дошло до адресата.
Лайдли был младшим незаконнорожденным сыном барона Вьятеля. Его мать, женщина настойчивая и волевая, смогла принудить любовника признать ребенка своим, хоть и далеко не сразу – парню к тому времени уже исполнилось семнадцать. Супруга вельможи и прочие его дети данный поступок не оценили и не прониклись к новоявленному родственнику любовью. Того это не особо расстроило: он сам не горел желанием играть с ними в счастливую семью. В "отчем доме" мужчина появлялся лишь тогда, когда этого нельзя было избежать или когда это сулило какую-то выгоду. По сути, единственное, что Лайдли получил, "обретя" отца, это доступ в высшее общество. Большего ему и не было нужно. Природное обаяние и изысканные манеры, привитые амбициозной матерью, тратившей последние средства на учителей для сына, делали его желанным гостем на любом приеме. Его обожали стареющие дамы, готовые тратить любые деньги на молодого угодника: осыпали дорогими подарками, возили по курортам, оплачивали его счета. Лайдли умел льстить, находить нужные слова, остроумно шутить и говорить комплименты. В свете он слыл очень милым хоть и непростым молодым человеком. Обретенная семья же оправдано считала его лицемером и проходимцем, однако свое мнение публично не озвучивала – у Вьятелей было непринято выносить сор из избы. С Тришей же Лайдли познакомился еще в период безотцовщины и, уже одворянившись, не раз сводил девушку с интересующими ее людьми. Рекомендация сына барона сразу же добавляла веса ее очередной легенде.
Новое обиталище было заметно хуже предыдущего и располагалось в не самом благополучном районе, однако спутники решили не привередничать. В этой части города плакаты "разыскивается", посвященные Айрелу, встречались куда чаще. Того они изрядно раздражали, особенно при мысли о том, что очень скоро ему придется срезать крашеные вихры и вернуться к своему естественному цвету волос. Бард твердо решил одно: княжич у него будет небритый или хотя бы усатый – это хоть как-то меняло его внешность. Он к этому времени уже настолько вызубрил подробности жизни Кадара, что мог ответить на любой вопрос, не задумываясь. Мог описать интерьер некоторых основных комнат особняка, прилегавшие к нему парковые территории и близких людей из окружения погибшего мальчика. Триша изучала описания дворянских родов Кирша в поисках потенциально полезных фактов. Кеане так же пропадал в библиотеке или общался с хольдскими ткачами, выясняя достижения Мэрдиса Карза в этом городе. Один лишь Рафферти сидел без дела и чувствовал себя лишним.
Ответ пришел спустя еще неделю. Лайдли писал, что волей случая сам должен был вот-вот прибыть в Хольд, потому предпочел бы обсудить дела лично, а не марая бумагу.
