Текст книги "Король звезды (СИ)"
Автор книги: nora keller
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц)
Глава 15. Нет иллюзий – нет и разочарований
Наступление каникул Карл воспринял почти с радостью. Ему хотелось отдохнуть: от школы, от магии, от самого себя – волшебника. Существовало то, с чем расставаться было больно, но об этом Карл себе думать запретил.
Тэд и Софи встретили его так же приветливо, как и зимой. Они боялись, что усилия классного руководителя не увенчаются успехом – и Карл заболеет. Тэд даже начал разрабатывать план побега из приюта, чтобы навестить Карла, лежащего в больнице. На самом деле ребята, конечно, никуда бы не побежали, но придумывать приключения было приятно.
Теперь Тэда и Софи интересовало, как друг сумел избежать болезни. Эту сказку они слушали очень внимательно, запоминая каждую деталь, – чтобы хватило до следующей зимы.
Сказка начиналась с приезда бродячего цирка. Там были клоуны, воздушные акробаты, дрессированные голуби, тигры и змеи. Цирк дал несколько представлений и уехал. А змей остался. Никто не знал, зачем старый циркач оставил его. Возможно, ему не понравилось, как смотрели на него дети и учителя. Возможно, слишком тихими показались аплодисменты… И он уехал, оставив змея… Оставив в сознании змея ноты обиды и мести…
Прошло много лет. Циркач умер, а змей продолжал жить в каменном лабиринте под школой, храня в себе печальную, горькую мелодию.
И вот явился прекрасный юный метатель ножей, жаждущий славы и аплодисментов. Надеющийся, что их звук заглушит память о детстве, проведённом в бедности и одиночестве на улице. Он выучил мелодию старого циркача. Он сыграл её снова, и змей услышал горькие звуки.
Змей покинул своё убежище, принеся в школу страх и боль, погружая каждого, кто прикасался к гладкой чешуе, в сон, похожий на смерть.
Наверное, можно было сочинить другую мелодию – прощения и любви – но в школе решили объявить охоту на змея. А он на самом деле был лишь приманкой. Прекрасный юный метатель ножей хотел увидеть мальчика, с которым сражался много лет назад, сражался – и проиграл. Теперь он хотел встретиться с ним ещё раз и победить.
Победить не получилось… Мальчик убил змея и прогнал метателя ножей.
– Убил змея? – поражённо переспросил Тэд.
– И никто так и не сыграл змею добрую мелодию? – в глазах Софи стояли слёзы.
– Я пытался… – прошептал Карл, глядя на свои руки. Вода давно смыла кровь, но не могла стереть память. – Я пытался… но я не умею играть… Я не знаю нот для доброй мелодии…
Софи заплакала.
А поздно вечером, когда дети и воспитатели уже легли спать, Карл бродил по пустым коридорам и вдруг услышал тихие звуки. В комнате, освещённой только слабым светом уличного фонаря, Софи играла на старом сломанном фортепиано. Её ноги ещё не доставали до педалей, а маленькие пальцы не могли охватить октаву. Но девочка – которую бросили родители, которую не любило солнце – пыталась создать добрую мелодию для чужой боли.
Карл сел на пол и закрыл глаза, прислушиваясь. Сейчас Софи была волшебницей – более настоящей, чем старый циркач и метатель ножей…
Лето вспыхнуло на несколько коротких недель и начало угасать. Цвет неба менялся, становясь всё бледнее. Изменился и Карл: он подрос, но всё, что приобрёл в высоте, потерял в ширине – и теперь напоминал высохшую ветвь. Рабэ давно превратился из воронёнка в ворона, а усталый взгляд чёрных глаз иногда делал его старым.
Приближающаяся осень заставила вспомнить о домашнем задании.
Профессор Бинс задал написать сочинение «Был ли смысл в XVI веке сжигать ведьм?» Сам вопрос сразу показался Карлу странным. Всё равно, что спросить: был ли смысл убивать индейцев? или был ли смысл охотиться на белых медведей и китов?.. Хотя люди всегда пытаются найти смысл в уничтожении…
Батильда Бэгшот в своей «Истории магии» сообщала, что ведьм огонь не убивал, им было даже приятно гореть, испытывая «приятное покалывание во всём теле и тёплое дуновение воздуха». Судя по этому, ответом на вопрос профессора Бинса должно было стать слово «нет»: смысла сжигать ведьм не было, потому что на самом деле они не погибали в огне. Но ответить так Карлу показалось нечестным по отношению к тем женщинам, у которых просто были зелёные глаза и рыжие волосы, которые не умели замораживать огонь и кричали на костре не от наслаждения, а от боли.
Своё сочинение Карл написал шариковой ручкой на обычном тетрадном листе в клетку. Оно получилось коротким: имя, фамилия – Карл Штерн, и три предложения: «Убийство – это преступление. У преступления не может быть смысла. У преступления должно быть наказание».
Профессор Снейп задал на лето работу по Уменьшающим зельям, но эти зелья Карл научился готовить в течение нескольких последних вечеров в кабинете зельеварения.
Перед отъездом мальчик попытался отыскать ещё какие-нибудь книги Альфреда фон Дитриха, но, похоже, «Ангел усталый…» был единственным сборником. Сведений о биографии поэта он тоже не нашёл, только короткую справку в энциклопедии: «Дитрих Альфред фон (1920–1949) – немецкий лётчик, автор сборника стихотворений «Ангел усталый покинет меня поутру…»».
Оставалось ещё одно дело – попросить у заведующей разрешение посещать Хогсмит, деревню, где живут только волшебники. Ходить туда можно, начиная с третьего курса, сообщил профессор Снейп, но для этого нужен документ с подписью родителей или тех, кто их заменяет. В случае Карла таким человеком была заведующая. Мальчик не хотел врать, но и сказать про волшебную деревню не мог. Судя по лицу профессора Снейпа, когда он говорил о Хогсмите, в этом месте не было ничего интересного. Но Карлу казалось нечестным, если все будут туда ходить, а он – нет. Поэтому он решил во что бы то ни стало выпросить разрешение. В сказке для заведующей Хогсмит превратился в музей средневекового искусства. Не отпустить ребёнка в музей было непедагогично, и первого сентября Карл приехал на вокзал Кингс Кросс с подписанным разрешением.
На вокзале царило большее оживление, чем обычно. Из обрывков разговоров Карл понял, что сбежал какой-то преступник. Опасались, что он появится в Хогварсте, но в этом Карл сомневался. Зачем преступнику школа?..
Забравшись на верхнюю полку свободного купе, он задумался о том, каким окажется для него третий курс… И помнит ли профессор Снейп, что почти весь прошлый год он приходил по вечерам в его класс?..
Станция за окном начала медленно двигаться, Карл отвернулся к стенке и закрыл глаза, пробормотав: «Следующая остановка – Хогвартс…»
Но на этот раз поезд остановился, не доехав до школы. Чёрные тучи заволокли небо, почти касаясь вершин гор. Стало холодно… Карл слез с полки – и вдруг погас свет… Сначала ничего не было слышно, только где-то рядом беспокойно хлопал крыльями Рабэ. Потом раздался вздох – такой тяжёлый, словно идущий нёс в себе и горы, и небо. Дверь медленно открылась – и на пороге появилось существо, сотканное из тьмы более густой, чем простое отсутствие света. Существо потянулось к Карлу – в его движениях была какая-то обречённая жажда, словно узник, которому несколько дней не давали пить, увидел бокал с отравленным вином.
Мальчику вдруг показалось, что он находится в комнате – чёрной и тёплой. Потом в глаза ударил яркий свет. Стало холодно и очень тоскливо…
Существо снова вздохнуло и вернулось в коридор.
Придя в себя, Карл выбежал из купе, пытаясь понять, что это было, но существо уже исчезло. Вместо этого он столкнулся с кем-то весьма осязаемым.
– Извините!.. – быстро проговорил Карл.
– Всё в порядке, – судя по голосу, это был взрослый, наверное, преподаватель. – Но тебе лучше вернуться в купе. Думаю, поезд скоро отправится.
Карл послушался.
Через несколько минут свет включился, но ощущение тоски не исчезло. Глядя в окно, всё ещё покрытое инеем, мальчик пытался представить профессора Снейпа, сидящего в купе красного экспресса…
Когда поезд остановился во второй и последний в этом путешествии раз, уже стемнело. Их снова везли крылатые кони-призраки, на которых никто не обращал внимания. Драко изображал Гарри Поттера, упавшего в обморок при виде существа из тьмы. Слушая слишком громкий смех, Карл думал о том, что почувствовал сам Драко, когда существо проходило мимо его купе. Тоску, одиночество?.. И, наверное, страх… Страх оказаться не настолько Малфоем, как его отец… Поэтому он рассказывал всем, как испугался Гарри, – чтобы заглушить собственный страх… Друзья Драко с готовностью смеялись над его шутками: может быть, им тоже было страшно…
Карл не чувствовал страха, только тоску… И чем ближе они подъезжали к Хогвартсу, тем сильнее она становилась. Профессора Снейпа он встретил в коридоре около Большого зала. Карл поклонился и поздоровался. Профессор ответил лёгким кивком. Если он и помнил о вечерах в классе зельеварения, то для него они ничего не значили.
Тоска заполнила всё. Директор что-то рассказывал о существах из поезда, представлял новых преподавателей, но Карл почти не слушал его. Внутри звучал другой голос, полный безысходного одиночества. Змей умер, поэтому приходилось признать, что это его собственный голос и его собственное одиночество…
Признание поразило и испугало Карла. Он даже потрогал лоб, решив, что заболевает. С чего бы ему чувствовать потребность в ком-то? Тот мальчик умер! Волшебное зеркало сказало, что тот мальчик умер!..
«А башня сказала, что он жив…» – напомнил голос.
Неправда!.. Неправда, неправда, неправда!.. Ему никто не нужен. Он не может нуждаться в ком-то, потому что это бесполезно! Одиннадцать лет он был никому не нужен! И два года в Хогвартсе ничего не изменили… Люди бросили его! Поэтому нельзя нуждаться в людях!..
Карл повторил слово «нельзя» много раз, и постепенно голос стих. Осталась только пустота… Но в пустоте была своя прелесть: она не могла болеть…
С трудом дождавшись конца банкета, Карл поспешил к выходу, но у дверей Большого зала уже собралась толпа детей. Протискиваясь между ними, он услышал разговор двух девочек.
– …кареты не едут сами по себе, – терпеливо объясняла маленькая студентка Когтеврана с необычными серёжками, – их везут фестралы.
– Никто их не везёт! – возразила её подруга. – А фестралов ты выдумала!
– Зачем мне их выдумывать, если они и так существуют?.. Если бы я решила выдумать, – это было бы что-то совсем нереальное… Что-то, чего ещё нет в мире… – она мечтательно улыбнулась.
– Почему же другие не видят твоих фестралов?
– Фестралов видят только те, кто видел смерть, – вздохнула девочка.
Фестралы? Крылатые кони-призраки – это фестралы?.. Карл хотел расспросить странную девочку, но она уже скрылась в толпе студентов.
Она сказала: их видят те, кто видел смерть… Но он не видел смерть!.. Змей умер у него на руках, но это было в конце второго курса… Может, единорог?.. Нет, когда они с Гарри пришли, единорог уже был мёртв… И вряд ли имеется в виду смерть животного…
Но он не видел, как умер человек!.. Ни разу!.. Даже той зимой в приюте, когда погибло много детей, – ни один не умер у него на глазах… Он не помнит ни одного…
Не помнит!.. Если он видел, но не помнит, значит, это была… Мама!..
Карл быстро оглянулся, пытаясь отыскать взглядом профессора Снейпа, но тот уже ушёл. Мальчик побежал в подземелье. Прыгая через ступеньки, он спустился по лестнице и распахнул дверь класса.
– Профессор!..
Северус Снейп повернулся, спрятав свои мысли под обычной маской презрительного равнодушия.
– Вам не кажется, что врываться сюда…
– Профессор, правда, что кареты везут фестралы?.. Кареты, на которых мы ехали… Их везут фестралы?..
– Да, но…
– И их видят только те, кто видел смерть?..
– …Да…
Профессор удивлённо смотрел на своего ученика: он не был похож на мальчика, два года назад вошедшего в двери Большого зала, на мальчика, сидевшего по вечерам в его классе. Впалая грудь вздымалась так, словно лёгкие хотели сломать рёбра и вдохнуть весь кислород, который есть в воздухе, бледные щёки залил лихорадочный румянец, глаза горели безумным блеском.
– Я вижу их!.. Но я не помню человека, смерть которого видел!.. Значит, это была мама!.. Профессор, это была моя мама?.. Может, профессор Дамблдор ошибся?.. Может, моя мама была волшебницей? И тот тёмный маг – Волан-де-Морт – он напал на неё и убил, как маму Гарри Поттера!.. А меня не смог убить, потому что мама очень любила меня!.. Правда, профессор, она любила меня?!
– …Может быть… – ответил Северус Снейп.
Мальчику этого хватило. Он ушёл, унося с собой надежду, которую одиночество и боль превращали в пожар…
Профессор не любил иллюзии, но сегодня в нём самом было слишком много воспоминаний, которые так и не погасило время…
Конечно, история, придуманная мальчиком, выглядела не слишком правдоподобной. Да и Альбус Дамблдор редко ошибается…
Карл мог увидеть в детстве смерть кого угодно: младенца, лежащего на соседней кровати, случайного прохожего, скончавшегося от сердечного приступа, пешехода, попавшего под машину…
А может быть, он сам убил свою мать…
Глава 16. Демоном человека является он сам
Мальчик догадался сам. Северус Снейп понял это, увидев его утром в столовой. Опущенные плечи мелко дрожали, но глаза были сухи. Пожар прошёл, остался только пепел. Идущие мимо студенты смеялись, толкали, говорили на ухо что-то обидное, а потом, разочарованные отсутствием хоть какой-то реакции, повторяли это вслух.
Карл не слышал. Ни слов, произнесённых шёпотом, ни тех, что выкрикивали на весь зал. Внутри звучали другие слова…
Его идея была абсурдной. Профессор Дамблдор не мог ошибиться: если он решил, что родители Карла не волшебники, значит, так и есть. Действительно, будь они волшебниками, остались бы люди, которые знали их. И его отдали бы в магический приют (должно же существовать здесь что-то подобное!). Друзья родителей навещали бы его и, может, даже брали бы к себе на выходные. Ведь невозможно, чтобы у родителей не было друзей!..
Невозможно…
Друзья, конечно, были. Просто они не захотели брать ребёнка, который… убил свою мать…
Мама, наверное, была доброй и красивой. И очень любила крошечную жизнь, поселившуюся в ней. Она часто разговаривала с сыном, пела, может быть, она даже успела дать ему имя…
Папа, тоже добрый и красивый, приходил по вечерам после работы и улыбался счастливой и немного усталой улыбкой. Он целовал маму, клал руку на живот и говорил чуть хрипловатым голосом: «Привет!..»
Они вместе строили планы – красивые, добрые планы – которым не суждено было сбыться.
Рождаясь, ребёнок убил свою мать.
Карл не знал, была ли виновата в этом магия или что-то, хранящееся в человеческой части его души. За время, проведённое в Хогвартсе, он понял: бесполезно искать грань, разделяющую две половинки. Виновен был ОН. Карл Штерн.
Осознание этого изменило мир вокруг. Карл всегда считал, что его бросили, что родители отказались от него. Возможно, он не был идеальным ребёнком, но оставлять крошечное, беспомощное существо они не имели права…
Имели.
Теперь он знал, что сам виновен. Он заслужил это. И не мог даже обвинять отца, не захотевшего воспитывать убийцу своей жены.
Он всё заслужил… Насмешки, оскорбления, кулаки и ботинки…
Драко, нужно было бить сильнее!..
А он обижался вчера, что его никто не любит!..
За что тебя любить?! За что тебя…
Нелюбовь весит много. Но вина ещё тяжелее. Нелюбовь оставляет надежду – пусть самую крошечную. Вина убивает все надежды. О чём можно мечтать? О прощении? Он себя не простит никогда.
На уроке трансфигурации профессор МакГонагалл рассказывала об анимагах. Если бы он мог превратиться в животное, он выбрал бы кита, большого синего кита и опустился бы на дно самой глубокой впадины. Ощущая над собой всю толщу океана, он вряд ли бы почувствовал себя легче, но так хотелось испытывать боль от чего-то другого… не от того, что кричало внутри.
Порой оно кричало так громко, что почти нестерпимым становилось желание бросить перо и бумагу, выбежать из класса и, поднявшись на башню, – упасть. Но каждый раз, когда он уже готов был бежать, голос говорил: «Нечестно…»
И он оставался сидеть.
Да, это было нечестно. Он совершил убийство. Убийство – это преступление. У преступления не может быть смысла. У преступления должно быть наказание.
А смерть – не наказание. Это освобождение, потому что, какой бы ад ни существовал по ту сторону смерти, он несравним с тем, в котором Карл находился сейчас.
Это должно стать его наказанием! Жизнь! Ежеминутно причиняющая боль, без надежды на избавление, без права испытывать саму надежду…
Теперь Карл с мстительной осторожностью брал в руки волшебную палочку, более чётко, чем раньше, произносил заклинания, быстрее уклонялся от ударов, которые пытались нанести одноклассники. Это стало целью – сохранить каждую каплю своей крови – и, достигая её, он испытывал мрачное удовлетворение…
Грегори Гойл с трудом залез на верхнюю площадку Северной башни и хотел убрать верёвочную лестницу, по которой можно было подняться в класс, но Карл уцепился за последнюю перекладину – и откуда только сила взялась!
– Не убирайте лестницу, мой мальчик, несколько учеников опоздают на урок, – произнесла женщина, наверное, преподавательница.
Карл забрался наверх и оказался в классе, больше напоминающем покои султана из «Тысячи и одной ночи». Забиться в угол в круглой комнате было невозможно, поэтому он выбрал свободный столик подальше от окна.
Профессор Сивилла Трелони преподавала предсказания и, как многие учителя, была одержима своей профессией. Глядя на эту высокую, некрасивую женщину, увешанную бусами, словно рождественская ёлка, Карл думал, что у неё, наверное, ничего не осталось, кроме чашек с кофейной гущей и хрустальных шаров, в которые она заглядывает не для того, чтобы увидеть будущее, а чтобы сбежать от себя. Ведь если твоё будущее определено, то от тебя уже ничего не зависит. Пророчества и предсказания – удобные оправдания. К ним прибегаешь, чтобы не искать другого пути. Но он всегда есть. Каждую минуту мы делаем выбор, каждый наш шаг – это выбор, за который нужно нести ответственность. Будущее – сумма этих шагов. Мы сами создаём его.
Сегодня они должны были прочитать будущее по чаинкам. Те, кто не верил в предсказания, заглядывали в чашки, смеясь, но и в их глазах на мгновение появлялась испуганная серьёзность или счастье – в зависимости от значения увиденного.
Те, кто имели большое будущее, смотрели в чашки со страхом – а вдруг надежды не оправдаются?.. Некоторые девочки тайком от подружек встряхивали чаинки или даже поправляли их ложками, чтобы сделать похожими на то, что им хотелось видеть.
Если бы у него было будущее, он подумал бы, что чаинки в его чашке похожи на стаю чёрных птиц, на человека, закутанного в мантию, на чёрное пятно, расползающееся по фарфоровой белизне руки…
Карл увернулся от запущенной в него подушки и толкнул низкий столик. Чашка упала и разбилась…
Конечно, он увидел бы всё это, если бы у него было будущее. Но будущего у него не было.
– Возьмите новую из того сервиза, – сказала профессор Трелони.
Он улыбнулся: если бы будущее можно было менять так же просто, как чашки…
Следующим предметом был уход за магическими существами, который с этого года вёл лесничий Хагрид. Драко начал насмехаться над новым преподавателем, как только узнал о его назначении. Теперь же его насмешки стали ещё громче: обидеть Хагрида значило задеть Гарри Поттрера. Мысли и чувства людей – клубки, связанные друг с другом, стоит потянуть за одну нить – и начнёт разматываться другой клубок. Пробираясь сквозь заросли осенних трав, Карл понимал, каким правильным было решение отдать его в приют. Чтобы нить не причиняла боль, её нужно отрезать.
Драко снова задал какой-то вопрос, и Хагрид стал рассказывать об учебниках. Книги в руках других учеников подпрыгивали и кусались, а книга Карла была такой старой, что издавала только странный звук, похожий на храп.
– Извините… – Карл погладил книгу, как показал Хагрид. Храп на мгновение затих, а потом продолжился с новой силой. – Извините, вы не могли бы проснуться?.. Сейчас урок, а вы вроде как мой учебник…
Но книга продолжала храпеть. Карл вздохнул и спрятал её под мантию.
Тем временем Хагрид привёл удивительных животных. Он назвал их гиппогрифами. Как и фестралы, гиппогрифы казались результатом теста «Нарисуй несуществующее животное», но их создатель, похоже, более оптимистично смотрел на жизнь. Да и сильно задумываться над заданием он не стал: просто соединил птицу и животное – орла и коня. Выглядело это немного странно, но эффектно. Особенно понравились Карлу яркие цвета гиппогрифов. Когда Хагрид пригласил добровольцев выйти и поздороваться с гиппогрифами, он очень хотел выйти – может, Хагрид даже разрешит полетать на них! – только никак не мог решить, чего в нём больше: желания подняться в небо или разбиться.
Пока Карл думал, вперёд вышел Гарри Поттер. Ему, и правда, разрешили полетать. А потом Драко всё испортил. Он нагрубил гиппогрифу, и тот разодрал ему когтями руку.
Драко лежал на траве и кричал:
– Я умираю!..
В прошлом году во время матча по квиддичу Гарри упал с метлы и сломал руку, а профессор Локхард заклинанием вынул из руки все кости. Но Гарри не кричал. Выросший в чужой семье, он знал: кричать бесполезно, всё равно никто не придёт. Карл часто наблюдал в приюте за младенцами, которых только бросили. Сначала они кричали так громко, словно хотели, чтобы их услышали на далёких звёздах. Со временем крики стихали, а в кроватках лежали молчаливые, строгие маленькие взрослые.
Драко рос рядом с родителями. При малейшем звуке, издаваемом ребёнком, прибегала мать. Она брала его на руки, пытаясь успокоить. Читала книжки с цветными картинками, пела песни. Драко привык, что любовь можно получить, изобразив боль. Вот и сейчас, уязвлённый популярностью Гарри Поттера, он, как в детстве, изображал боль, чтобы получить немного заботы и любви.
Хагрид понёс Драко в госпиталь, а Карл подошёл к тёмно-синему гиппогрифу, лежащему в дальнем конце загона, и осторожно опустился на землю рядом с ним.
– Здравствуйте!.. Меня зовут Карл. Можно мне посидеть с вами? – вежливо сказал он.
Гиппогриф едва заметно кивнул.
– Вы и ваши друзья очень красивые. Я никогда раньше не видел таких животных… птиц… Наверное, ваша мама была птицей, а папа – животным?.. А я… я убил свою маму… Не специально… Но так получилось… – он несколько минут молчал, потом повернулся к гиппогрифу. – Извините, вам, наверное, это неинтересно… Просто мне не с кем поговорить… Зря ваш друг поступил так с Драко. Конечно, Драко вёл себя плохо, но не надо было ранить его. Теперь он заставит вашего друга заплатить за каждую каплю его крови. У него необычная кровь. Ваш друг, наверное, не знал… У Драко очень чистая кровь, потому что его родители волшебники… А у меня кровь грязная. Но её тоже проливать нельзя. Это вроде наказания. Они думают, что смерть – наказание, но это не так. Самое страшное наказание – жизнь…
– Ты чего бормочешь? – к нему подошли Гребб и Гойл.
Если смотреть снизу, они выглядят ещё больше. Как важно для людей занимать много места…
– Мне кажется, вам нужно навестить Драко в госпитале. Он ведь говорил, что умирает, – напомнил Карл.
Они почему-то обиделись на эти слова. Карл уже приготовился уворачиваться от очередного удара, когда услышал за спиной странное рычание. Ребята тоже его услышали, побледнели и бросились бежать.
– Спасибо… – с грустной улыбкой поблагодарил гиппогрифа Карл.
А ночью ему приснился сон. Хагрид привёл учеников к загону и сказал:
– Откройте учебники! Сегодня мы начинаем знакомство с героями «Чудовищной книги о чудищах»!
– Но здесь нарисован мальчик! – поражённо воскликнула Пенси Паркинсон, найдя нужную страницу.
– Всё верно, первое чудище, с которым вам предстоит познакомиться, – Карлик обыкновенный. На первый взгляд, он похож на обычного ребёнка, но такой малыш вполне может убить взрослого человека. Вот посмотрите! – Хагрид показал на загон, в дальнем углу которого сидел мальчик.
Дети испуганно смотрели на него. Хагрид потянул за цепь, и мальчик, поднявшись, побрёл к низкому забору.
– Ну, как? Если хотите, подойдите поближе.
Но никто не спешил воспользоваться предложением Хагрида.
– Ну, кто первый хочет с ним познакомиться? – спросил лесничий.
– Я хочу, – решился Гарри Поттер.
Сон изменился. Теперь Карл находился в красном экспрессе. Он шёл по коридору в поисках свободного купе. Дверь в одном купе была приоткрыта, он заглянул туда. У окна спал профессор Снейп. Дыхание оставляло на стекле слабый след, который медленно таял. Карл хотел зайти и сесть рядом. Он уже протянул руку, чтобы пошире открыть дверь и вдруг заметил, что кожа на руке серая, словно чешуя рыбы, вместо мантии – чёрный плащ… Существо из тьмы!.. Он существо из тьмы, оставляющее в людях только ощущение тоски, одиночества и страха!..
Дыхание спящего стало неровным. Каждое новое запотевшее пятнышко было ярче и ложилось на старое, ещё не успевшее растаять.
Нужно уйти!.. Нужно быстрее уйти!.. Иначе профессор проснётся, увидит его – и в нём тоже останется только тоска… Нужно уйти!..
Карл выскочил в коридор – и проснулся. Время завтрака давно прошло, уже начались занятия. Одевшись, он всё ещё дрожащими руками побросал в сумку учебники, схватил мантию и побежал на урок. Первым в расписании стояла защита от тёмных искусств. Но в бывшем кабинете профессора Локхарда никого не оказалось.
Он в отчаянии посмотрел по сторонам: у кого можно спросить про урок?..
– Вот значит как! – раздался над ним пронзительный голос, полный обиды. – Лето прошло – и всё! Ненавижу тебя! – закричала Миртл ему на ухо.
– Извини, что сразу не зашёл к тебе, – сказал Карл.
– Не извиню! Не слышал, что я сказала? Ненавижу тебя!
– Слышал… – медленно ответил он. – Ты права… Да, это самое правильное, что можно испытывать ко мне.
– Ты чего? – девочка испуганно уставилась на него.
– Не окажешь мне последнюю услугу? – не обращая внимания на её слова, сказал Карл. – Ты не видела случайно, куда пошёл мой класс?
– Видела, в учительскую. А почему последнюю? Ты собрался умирать?
– Нет, – он улыбнулся. – Теперь я ни за что не умру.
Постучавшись, он вошёл в учительскую. Кто-то, смеясь, вытолкнул его вперёд. Карл посмотрел на преподавателя, не понимая, чего от него хотят. Потом перевёл взгляд на мальчика, стоящего напротив.
Мальчик не был отражением, но как две капли воды походил на Карла. Те же черты лица, тот же цвет волос, даже складки на одежде одинаковые. Карл поднял руку – и мальчик тоже поднял руку. Карл наклонил голову налево, потом направо – мальчик повторил движения.
– Профессор, – Карл повернулся к преподавателю, – а что мне надо делать?
Римус Люпин с болезненным состраданием смотрел на ребёнка. Заставить его нарядить своё отражение в смешную одежду или надеть коньки и посадить на шпагат было плохим способом победить этого боггарта.
– …Ничего… Наше занятие подошло к концу. Дома прочитайте и законспектируйте параграф учебника, в котором написано об этих существах, – сказал он классу. – А ты… – он снова посмотрел на мальчика. – Ты ведь опоздал на урок…
– Извините, профессор, я… я проспал… – Карл решил сказать правду.
– Похоже, ты не очень хорошо отдохнул летом? – в голосе Римуса Люпина послышалась ласковая грусть.
– Извините… Я постараюсь, чтобы этого больше не повторилось.
– Я тоже на это надеюсь… Вот, что мы сделаем, – решил Римус. – На следующем уроке мы будем проходить красных колпаков.
– Красных колпаков? – удивлённо переспросил Карл.
– Не знаешь, кто это?
– Нет…
– Уверен, большинство из твоих друзей тоже. Прочитай о них параграф в учебнике, а потом расскажешь нам.
– Да, профессор. Спасибо.
– Не за что. Только в следующий раз ложись спать пораньше. Кстати, как тебя зовут?
– Карл Штерн.
– Увидимся на уроке, Карл.
Мальчик ушёл, а Римус ещё долго стоял в пустой комнате. Дверь учительской снова открылась, и на пороге показался Северус Снейп. Заметив Люпина, он остановился, словно раздумывая, хочет ли находиться в подобной компании.
– А, Северус! – обрадовался Люпин. – Очень хорошо, что ты зашёл! Я как раз собирался поговорить с тобой.
– Правда? – в голосе профессора не слышалось ни капли радости.
– У меня только что был урок с третьекурсниками твоего факультета. Там есть такой мальчик – Карл Штерн.
– Есть. И что?
– Наверное, с ним произошло что-то очень плохое… Мы проходили боггартов, и его боггарт превратился в него самого!.. Может быть, из-за Карла пострадал кто-то близкий, и теперь мальчик винит в этом себя… Меня он не знает, поэтому вряд ли будет доверять, но ты его декан, тебя он должен послушать…
– Благодарю за совет.
– Северус, я серьёзно! Ведь он…
– Очень мило, что ты решил заняться психологией, Римус, но на твоём месте я бы больше внимания уделял своим основным обязанностям!.. Мне пора на занятие.
Он ушёл, а Римус ещё долго слушал, как растворяется в пустоте комнаты звук хлопнувшей двери.