Текст книги "Русские адмиралы — герои Синопа"

Автор книги: Николай Скрицкий

Соавторы: Неизвестный автор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

Высочайшее повеление 17 января 1839 года установило названия укреплений: в Цемесской бухте – Новороссийск и Александрийское, у реки Пшада – Новотроицкое, при реке Вулан – Михайловское, у Сочи – форт Александрия, у Туапсе – форт Вельяминовский, на мысе Константине веком (Адлер) – укрепление Св. Духа⁹. Все они составили Кавказскую береговую линию. Укрепления от устья Кубани до Мин-грелии подчинили начальнику линии Н.Н. Раевскому. Лазареву следовало назначить капитанов над портами в Новороссийск, Геленджик и Сухум¹⁰.

На 1839 год намечали десанты в устья рек Псезуапе и Субаши, а также между Новороссийском и Анапой; как и в предшествующем году, Лазарев намеревался сначала высадить войска в самом южном пункте, после постройки укрепления перевезти их к Псезуапе, а далее таким же образом – в третий пункт^{263. 14 марта 1839 года он послал фрегат «Браилов» для скрытного описания рейда Субаши12. 2 мая к устью реки прибыла эскадра13.}

_Ш==

Так как приказы на высадку были отданы ранее, десант провели следующим утром. За ночь собралось множество черкесов. Н.Н. Раевский записал в журнале: «Пешие толпы горцев сгущались на берегу, двадцать или тридцать начальников разъезжали верхом на равнине под вековыми деревьями, человек пятьсот стояли на коленях и пред ними мулла в белой чалме. Горцы молились: это предвещало их решимость защищаться донельзя»¹.

Такая решимость требовала быстроты и четкости от наступающих. За четверть часа артиллерия заставила горцев оставить заранее вырытые на побережье окопы. Затем «ура» матросов, посланных по вантам, послужило сигналом для десантных судов, которые правильными рядами направились к берегу, стреляя из носовых пушек. Быстрота оказалась нелишней, ибо неприятель встретил высаживавшихся уже в сотне метров от берега^{264 265}. Войска оттеснили горцев; Раевский отмечал, что к атаковавшим присоединилась часть моряков со шлюпок. Участие в атаке офицеров со шлюпок задержало высадку второго отделения десанта и доставку тяжестей^{266. Тем не менее, передовой отряд отбил необычайно яростный натиск черкесов, а с приходом подкреплений отбросил его в горы267. При высадке отличились В.А. Корнилов, А.И. Панфилов, Е.В. Путятин, Н.Ф. Метлин и другие будущие флагманы. Наблюдавший за боем И.К. Айвазовский запечатлел события на картине «Высадка десанта у реки Шахэ 3 мая 1839 г.»268.}

28 мая Н.Н. Раевский сообщил, что укрепление у Субаши будет достроено 1 июля, и просил Лазарева прислать корабли для перевозки войск^{269. Утром 7 июля эскадра с войсками приблизилась к устью Псезу-апе270. Горцы собрались для отражения десанта на равнине правого берега, но русское командование решило провести высадку на левом берегу и потом перейти реку. 2500 человек первой волны заняли местность, оттеснив черкесов, а тендер «Часовой» и четыре азовские лодки с пушками не допускали артогнем переправу противника через реку. Видя большую численность высадившихся, горцы решили, что десант останется на левом берегу, и бросились горами в обход. Русские войска без сопротивления перешли на правый берег, а когда запыхавшиеся горцы вернулись, они нашли перед собой засеки и войска за ними; к вечеру засеки окружили весь лагерь. Русские потери составили всего}

19 человек, в том числе 1 убитого солдата¹. На следующий день, после выгрузки войск и грузов, эскадра удалилась^{271 272}.

18 ноября 1839 года высочайшим приказом фортам укреплений Новороссийска, построенным в 1838-м и 1839 годах, присвоили номера 1 и 2, укреплениям у Субаши – форт Головинский, у Псезуапе – форт Лазарев, у Мескаге – форт Раевский^{273. Намечали построить в следующем году укрепления на реке Гостогай в 20 верстах от Анапы и Мостового на Кубани, а также усилить укрепления существующие, в первую очередь Геленджикское и форт Вельяминовский274, но произошло иначе. Первоначально горцы сопротивлялись высадкам, а затем и перешли в наступление при поддержке из-за рубежа. 20—21 мая 1839 года они под руководством англичанина Белля обстреляли из трех орудий форт Александрия у Сочи, но не выдержали ответного огня и отступили275. В ночь на 9 февраля 1840 года черкесы овладели фортом Лазарева276. Генерал-лейтенант Раевский намеревался вернуть форт, овладеть долинами рек Сюэпсе, Хошупсе и организовать карательную экспедицию в страну убыхов; он принял меры для усиления других гарнизонов277. Но ранее разрозненные, горцы все более организовывались, их отряды приобретали характер военных, они угрожали карами мирным жителям, сотрудничавшим с русскими властями278.}

Не успели провести десант у Псезуапе, как пришло известие о падении 29 февраля укрепления Вельяминовского^{279. Горцы напали врасплох, захватили часть солдат гарнизона спящими. Вторая рота укрылась в блокгаузе, но помещение обложили хворостом и подожгли. Стоявшие у двери не выдержали, открыли вход и стали первыми жертвами разъяренных черкесов; остальных пленили280 281. В столице приняли решение вернуть и этот форт11. Суда Абхазской экспедиции в марте перевезли пополнения в укрепления Головинское, Навагинское и Св. Духа, около которых собирались вооруженные отряды282.}

Уже к апрелю положение вновь изменилось. Возникла угроза За-кубанскому краю, и войска, предназначенные для восстановления захваченных укреплений, послали на Тамань¹. Основания тому были серьезные. 22 марта пало укрепление Михайловское, почти весь гарнизон которого погиб в бою. Вновь черкесы напали, зная о том, что многие солдаты больны. Двое суток воины оставались настороже, а третьей ночью горцы бросились на вал со всех сторон и одолели немногочисленных бойцов, которым помогали и жены солдат. Когда последних защитников окружили, солдат Архип Осипов с горящим фитилем бросился в пороховой погреб и взорвал нападавших. За этот подвиг солдата приказом военного министра навечно внесли в списки Тенгинского пехотного полка, и на утренней поверке правофланговый 1-й гренадерской роты должен был отвечать за него: «Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении»^{283 284}.

Видя гибель товарищей, черкесы поклялись не класть оружие, пока не уничтожат все русские заведения на своей земле, и перенесли нападения на Николаевское и Абинское укрепления^{285. Первейшей задачей стало сохранение существующих фортов. Однако флот готовился и к возврату павших укреплений.}

Такое большое отступление показывает, насколько ожесточенной была борьба на побережье Кавказа в то время, когда П.С. Нахимов лечился за границей, и что ему предстояло после возвращения.

Нахимов участвовал уже в высадках при взятии местечек Туапсе и Псезуапе весной 1840 года. В приказе М.П. Лазарева от 4 марта 1840 года о высадке десанта у Туапсе Нахимов был назначен командовать, кроме корабля «Силистрия», гребными судами левого фланга и центра. Судами правого крыла командовал капитан 2-го ранга В.А. Корнилов^286.

Так как возросшая активность и организованность противика предвещала трудности при высадке, Лазарев провел репетицию; при первой попытке солдаты подмочили ружья, заряды, и учения пришлось повторить^{287. 10 мая эскадра после обстрела берега высадила войска у Туапсе; только несколько горцев вступили в перестрелку288. Успех десанта позволил уже 22 мая провести без потерь высадку при Псезуапе; попытку черкесов спуститься с гор отразила артиллерия фланговых кораблей289.}

В рапорте А.С. Меншикову Лазарев отмечал: «Командир 41-го флотского экипажа и корабля «Силистрия» капитан 1-го ранга Нахимов и командир 38-го экипажа капитан 2-го ранга Корнилов, постояно отличающие себя примерною службою, командовали при взятии Туапсе и Псезуапе, первый левым, а второй правым крылом гребных судов, во время высадки в оба сии пункта десантных войск, исполнив сделанное им поручение с быстротою и в совершенном порядке, и из них Корнилов по званию начальника штаба эскадры был помощником всех моих распоряжений, которые исполнял с примерною заботливостью и благоразумием...»¹

16 января 1841 года главный командир писал Меншикову, что Нахимов играл в высадках при Туапсе и Псезуапе главную роль, и просил удовлетворить представление о награждении моряка^{290 291}. После занятия Туапсе и Псезуапе Лазарев 19 июня 1840 года охарактеризовал примерную службу капитана 1-го ранга и представил его к ордену Св. Владимира III степени; но Николай I отклонил представление, сославшись на то, что кампания не завершена^{292. Затем отрицательную роль сыграл случай с постановкой мертвых якорей в Новороссийске.}

30 июля – 17 сентября 1840 года, командуя кораблем «Силистрия», Нахимов руководил постановкой мертвых якорей в Цемесской бухте и крейсировал между Анапой и Новороссийском^{293. В октябре он получил высочайшее благоволение за содействие в захвате контрабандистского брига294. Военный министр А.И. Чернышев сообщал А.С. Меншикову об этом случае в следующем отношении:}

«Начальник Черноморской береговой линии от 4-го сего октября за № 178 доносит, что между Анапою и Новороссийском при долине Чусхаб замечен огромный контрабандный бриг. Для истребления этого судна по распоряжению временно командующего 1-м отделением Черноморской береговой линии полковника Хлюпина был назначен особый отряд из 280 человек Тенгинского пехотного полка, 80 человек черноморского линейного № 4 батальона при одном горном единороге. Отряд этот 2-го минувшего сентября посажен на пароход «Могучий», который взял на буксир две азовские казенные лодки и один воорркен-ный полубарказ, отданный в ведение полковника Хлюпина командиром корабля «Силистрия» капитаном 1-го ранга Нахимовым. По приближении этого десанта к контрабандному судну находившиеся на оном горцы произвели тревогу, и по прибытии к ним на крик помощи они завязали перестрелку. Для выиграния времени и сбережения людей полковник Хлюпин решил сжечь судно, поручив сие командиру парохода лейтенанту Барладяну, который выполнил это в одно мгновение, после чего отряд возвратился на пароход совершенно без всякой потери.

По доведении об этом до сведения государя Императора е. в. высочайше повелеть изволил объявить чрез начальство монаршее благоволение как капитану 1-го ранга Нахимову и лейтенанту Барладяну, так и прочим офицерам, содействовавшим своим усердием к истреблению контрабандного судна.

Высочайшую волю сию честь имею сообщить в. с-ти для зависящего исполнения оной относительно чинов морского ведомства»¹.

Но зимой 1841 года Императору донесли о плохо поставленных в Новороссийске якорях. Лазарев 16 января писал Меншикову, что Нахимов в том не виноват и отказали негодные английские детали. Главный командир заверял Меншикова:

«Нахимова же я назначил потому, что никто другой лучше его таковою работою не распорядился бы. Несмотря на эту неудачу, я беру на себя смелость уверить в. с-ть, что мертвые якоря в Цемесе, во что бы то ни стало, положены будут как следует, хотя бы раз двадцать пришлось вынимать их!..

С наступлением весны Нахимов вновь отправится с Дмитриевым и бывшими при этой работе такелажмейстерами и мастеровыми разного рода в Цемес; поднимут все мертвые якоря, которых 12, переменят все болты (т. е. и те, которые хотя и не выпали еще, но могут выпасть впоследствии) другими [болтами] с чеками и снова положат»^{295 296}.

Лазарев просил не лишать Нахимова награды за высадки при Туапсе и Псезуапе^{297. 1 мая – 19 августа 1841 года Павел Степанович ходил из Севастополя в Одессу и Новороссийск и руководил перекладкой и исправлением мертвых якорей в Цемесской бухте298. Однако награда задержалась. Только 18 апреля 1842 года за отлично-усердную службу П.С. Нахимова наградили орденом Св. Владимира III степени299.}

Моряк и далее отличался. С 15 июля по 28 августа 1842 года «Си-листрия» со 2-й практической эскадрой находилась в плавании по Черному морю «для практики и эволюции». Командовавший эскадрой контрадмирал П.Е. Чистяков отметил, что экипаж корабля хорошо сохранял место в строю и исполнял сигналы. Четырежды флагман отмечал «Сили-стрию» сигналами за соблюдение места в ордере и за скорую перемену парусов. В 1843 году, с 14 июня по 5 октября, «Силистрия» перевозила из Одессы в Севастополь и обратно войска, а также крейсировала с практической эскадрой, и Чистяков вновь выражал удовольствие за быструю перемену, уборку парусов и спуск фока-реи¹.

Нахимов чутко относился к своим офицерам, подбирая тех, кто пригоден для морской службы, и деликатно старался избавиться от тех, кто не подходил. Он, в частности, 12 октября 1843 года писал дежурному штаб-офицеру капитану 1-го ранга Н.М. Вукотичу: «У меня в экипаже два офицера – Скарятин и Скаловский 3-й – очень порядочные офицеры, но по физическим недостаткам люди совершенно неспособные к морю; они могут быть употреблены с пользою в тех экипажах, к которым нет приписных кораблей, а мне бы крайне не хотелось удалить их из экипажа чрез аттестации, и потому я, надеясь на доброе ваше ко мне расположение, покорнейше прошу вас: сделайти для меня большое одолжение – при расписании офицеров переместить их в другой экипаж и ко мне назначить вместо их двух мичманов из Корпуса; приятно учить и хлопотать с молодыми офицерами, из которых можно впоследствии образовать людей, полезных для службы. Вы меня чувствительно обяжете исполнением моей просьбы, тем более, что в этом случае я только к вам одним могу обратиться откровенно с моей просьбой, не вредя репутации офицеров...»^{300 301}

П.С. Нахимов не ограничивался морской службой. Он как читатель морской литературы состоял вместе с Корниловым и Истоминым директором Севастопольской морской библиотеки^{302, которая в 1843 году из-за недобросовестного библиотекаря влачила жалкое существование – в фондах было много романов и недоставало книг, журналов и морской литературы, почему молодые офицеры редко обращались к библиотеке.}

В.А. Корнилов предлагал избрать казначея из числа директоров, чтобы поставить под контроль моряков содержание и пополнение библиотеки. 2 апреля 1844 года Морская офицерская библиотека была открыта^303.

По важным вопросам Корнилов советовался с Нахимовым как старшим товарищем^{304. В частности, 13 апреля 1844 года Корнилов писал Лазареву: «Мачтовое искусство» получил, – со страхом и верою смотрю на него, но прежде выхода на рейд корабля не надеюсь приняться за него, как должно. Теперь оно на предварительном рассмотрении у Нахимова...»1}

У двух командиров образцовых кораблей возникали нередко одинаковые проблемы. В частности, оба добивались отопления морских казарм. В письме Лазареву от 10 декабря 1843 года Корнилов писал, что им с Нахимовым приходилось покупать дрова за счет экипажной экономии, чтобы сушить сырые помещения, в которых плесневели кожаные вещи, оба экспериментировали с антрацитом^{305 306}.

Когда речь заходила о характеристике какого-либо офицера, Корнилов ссылался на Нахимова, как он писал в письме к Лазареву 21 февраля 1843 года, «...наблюдателя событий Черноморского рейда»^{307. Действительно, современники вспоминали, что моряк и в качестве командира корабля, и в качестве флагмана нередко с берега наблюдал за маневрами того или другого судна; его мнение о командире считали авторитетным.}

13 апреля Корнилов в письме М.П. Лазареву писал, что Нахимов продолжает хворать и его плохо лечат^{308. Но, несмотря на нездоровье, Нахимов продолжал морскую службу и отличался. 2 июля – 16 июля 1844 года вновь команда «Силистрии» проводила установку новых бочек у мертвых якорей в Цемесской бухте309. 17 июля Нахимов снялся для возвращения в Севастополь. Вскоре с «Силистрии» заметили подозрительное судно и преследовали его до укрепления Новотроицкого, где судно стало на якорь. 18 июля корабль ветром и течением отнесло к форту Лазарева. 19 июля Нахимов от командира шхуны «Гонец» получил известие, что горцы угрожают форту Головинскому, и направился к нему. Воинский начальник сообщил, что 16 июля горцы атаковали укрепление и были отбиты с большими потерями. Однако и русские потеряли 2 офицеров и 31 нижнего чина убитыми, 1 офицера и 53 нижних чина ранеными. По просьбе воинского начальника Нахимов высадил десант (3 офицера, 150 нижних чинов). Несмотря на прибытие подкреплений, Нахимов по просьбе начальника Черноморской береговой линии генерал-майора А.И. Будберга, приняв десант на борт, оставался у Головинского укрепления еще сутки. В полночь 22 июля стало известно, что около укрепления накапливаются горцы, готовясь ко второй атаке. Вновь по просьбе воинского начальника Нахимов высадил подкрепление и крейсировал поблизости даже после известия о том, что нападение намечено на укрепление Навагинское. Прибывший к форту Головинскому 25 июля отрядный командир контр-адмирал А. Г. Коно-топцев, оставив Нахимова у форта, сам пошел к Навагинскому. Только 26 июля, когда горцы разошлись, Нахимов отправился в Севастополь1.}

Начальник Черноморской береговой линии генерал-майор А.И. Буд-берг в рапорте М.П. Лазареву от 5 августа 1844 года отмечал, что появление «Силистрии» спасло укрепление от вторичного кровопролитного штурма^{310 311}. За эти действия 30 августа капитан 1-го ранга получил очередное высочайшее благоволение^312.

В 1845 году, с 1 мая по 15 сентября, Нахимов находился со своим кораблем в плавании по Черному морю, и командовавший эскадрой контр-адмирал М.Н. Станюкович отмечал хороший порядок в ордере и исполнении сигналов, скорую смену парусов^{313. 13 сентября 1845 года Меншиков подписал приказ о производстве П.С. Нахимова за отличие по службе в контр-адмиралы с назначением командиром 1-й бригады}

4-й флотской дивизии^{314. Начиналась новая служба, теперь в качестве флагмана. Но и позднее моряк не раз поднимал флаг на «Силистрии», которая стала его любовью на долгие годы.}

Флагман Черноморского флота

40-е годы XIX века для Черноморского флота характеризуются постоянными крейсерствами у берегов Кавказа. Отряды русских судов патрулировали берега, к которым контрабандисты доставляли оружие и боеприпасы немирным горцам.

В этих крейсерствах с 1846 года Нахимов продолжил участвовать уже как начальник отряда судов. 14 февраля он приказал командирам судов своего отряда приготовиться к выходу на рейд 1—2 марта, немедленно донести о неисправностях и о потребностях в запасах на шестимесячную кампанию^{315. В приказе 22 февраля флагман рекомендовал командирам направлять к приему провизии медиков для освидетельствования ее качества, озаботиться состоянием ружей и наличием необходимого белья у команды. 27 февраля контр-адмирал предписал подготовить к кампании сверх штатных боевых по 25 учебных картузов на каждое орудие. Заметив, что на фрегате «Кагул» нет никакого расписания, он приказал его сделать. 17 марта Нахимов предписал всем судам быть готовыми сняться 20 марта. Другие приказы о приемке провизии, чая, лимонного сока были направлены на поддержание здоровья экипажей во время трудного весеннего похода1.}

Корвет «Пилад» вывели на рейд 1 марта; остальные суда отряда начали кампанию 8 марта^{316 317}. 28 марта 1846 года отряд судов под командованием Нахимова (фрегат «Кагул», корвет «Пилад», бриги «Паламед», «Эней», шхуны «Гонец», «Ласточка» и тендер «Струя») прибыл к Новороссийску и сменил ранее располагавшийся там отряд контр-адмирала Е.И. Колтовского^{318. Целью отряда являлось прекращение «торговых сношений враждующих с нами горцев с другими нациями»319. Распределив суда отряда на две смены, Нахимов посылал их поочередно на две недели крейсировать от Геленджика до Бомбор. В ходе крейсерства у восточных берегов Черного моря командир занимал офицеров и матросов практическими действиями. Кроме того, морякам не раз приходилось помогать гарнизонам укреплений Черноморской береговой линии и бороться с контрабандистами.}

11 апреля шхуна «Гонец» между Сочи и Константиновским мысом в 12 милях от берега после двухдневного преследования овладела с боем одномачтовой чектырмой с товаром. На борту судна находились 28 черкесов и турок, не считая 8 женщин. В ходе перестрелки на чектырме были убиты двое. Остальных моряки после карантина передали сухопутному ведомству. 20 мая бриг «Паламед» взял вторую чектырму в 9 милях от берега, на высоте форта Лазарева. Аюди с нее успели на фелюге бежать к берегу. Трофейные суда были доставлены в Новороссийск, и после продажи захваченных товаров казну пополнили более 2000 рублей^320.

10 мая, получив сведения о появлении в Абхазии группы мятежных горцев, командир корвета «Пилад» по просьбе коменданта Сухума высадил десант, а корвет и вооруженные гребные суда поставил по флангам крепости; только 1 июня, с прибытием начальника береговой линии генерал-лейтенанта А. Будберга, по распоряжению Нахимова корвет отправился в Новороссийск^{321. Это уже был пример инициативы, проявленной молодым командиром.}

Разлившаяся после продолжительных дождей река Шахэ размыла часть укреплений форта Головинского. Получив отношение генерал-лей-теыанта А. И. Будберга от 10 июня о том, что нужно послать какое-либо судно в помощь гарнизону пострадавшего укрепления, Нахимов немедленно направил корвет «Пилад» и бриг «Паламед»¹. Там они находились до 1 июля, когда сам Нахимов на фрегате прибыл к укреплению и отправил корвет и бриг в крейсерство^{322 323}.

По пути к Головинскому укреплению суда «Пилад» и «Паламед» встретились с контрабандистами. 28 июня контр-адмирал рапортовал Николаю I, что 19 июня посланные им корабли на высоте форта Лазарева обнаружили три судна контрабандистов и в штиль послали за ними гребные суда. В схватке погибли лейтенант и матрос, пять матросов были ранены^324.

Фактически произошло так: 19 июня корвет «Пилад» и бриг «Паламед» попытались в безветрие взять четырьмя гребными судами три чек-тырмы; шлюпки были отбиты с потерями вооруженными контрабандистами; командир брига отозвал свои суда, бывшие уже близко от берега, и чектырмы успели пристать в местечке Вардан. Получив через полчаса возможность двигаться, корабли за час истребили неприятельские суда у берега и ушли^{325. Но Нахимов считал, что следовало действовать по-другому. В приказе от 29 июня он сделал замечания проявившим нерешительность командирам судов: «Рассмотревши донесения командиров корвета «Пилад» и брига «Паламед» о действии их гребных судов против двух турецких контрабандных судов, нахожу, что главное упущено из виду, – а именно: нанесши значительный вред орудиями гребных судов контрабандистам, должно было броситься на абордаж и взять их. Конечно, потеря офицеров и людей могла быть значительнее, но честь и слава остались бы неукоризненны»326.}

В середине июля горцы начали накапливаться вблизи Субаши. 18 июля генерал-лейтенант А.И. Будберг приказал командиру крейсировавшего на дистанции корвета «Пилад» встать вблизи укрепления Головинского, которому угрожали горцы, и поддержать его. Командир корвета выполнил приказ, высадил на берег 50 человек десанта и каждую ночь высылал гребные суда к речке, на другой фланг. 27 июля к нему присоединился фрегат «Кагул». Зная по сведениям лазутчиков о намеченном ночном нападении, Нахимов ночью встал на шпринг в 5,5 кабельтова от берега у речки, а днем крейсировал поблизости; 2 августа он ушел в Новороссийск, оставив корвет на прежнем посту, и 4 августа послал на смену бриг «Эней», занимавший пост до смены 19 августа одним из судов контр-адмирала А.С. Ушакова. Горцы, ожидавшие ухода русских судов, так и не решились предпринять нападение¹.

До этого Нахимову вновь пришлось наблюдать за перекладкой мертвых якорей в Новороссийской бухте и установкой бакенов на банке и рифах. 26 мая прибыл корабль «Силистрия», моряки которого выполнили работу и 27 июня отправились обратно в Севастополь. 23 июля контр-адмирал, исполняя повеление главного командира Черноморского флота и не желая отрывать патрульные суда, на «Кагуле» лично осмотрел окрестности мыса Вона, где собирались суда контрабандистов. Моряки заметили несколько турецких судов на воде и на суше, а турецкий бриг, стоявший в Орту, вышел в море и следил за движениями фрегата, направлявшегося к форту Навагинскому^{327 328}.

До 20 августа отряд Нахимова ходил у восточных берегов Черного моря, пока не пришла смена. За это менее чем полугодовое крейсерство не раз случались эпизоды, требовавшие вмешательства моряков, не раз они вступали в бои или были готовы силой оружия поддержать своих товарищей. Несколько раз кораблям отряда самостоятельно и под командованием Нахимова приходилось помогать обороне прибрежных постов и укреплений. Но наиболее серьезной оказалась борьба с контрабандой – основная задача отряда.

Несмотря на небольшой срок в флагманской должности, сорокатрехлетний Нахимов решительно занимался приведением судов и службы на них в порядок и за февраль—март издал несколько дельных приказов^{329. Опытный моряк разными способами добивался повышения морской выучки. Он в приказах делал замечания командирам судов, которые неверно пользовались парусами, обещал о порядке на судне и проворстве команды судить по быстроте спуска и подъема вместе с флагом брам-реев и брам-стеньг330. Поощряя инициативу, контр-адмирал ставил в пример бриг «Паламед», выславший гребные суда для тушения пожара на берегу, не дожидаясь сигнала, тогда как все прочие значительно задержались331. Нахимов заботился о здоровье матросов. Обнаружив цинготных больных на фрегате «Кагул», он требовал от командира проведения регулярных осмотров команды и намеревался больных отправить на «Силистрию» в Севастополь, обещал в случае повторения наказать но закону виновных офицеров1. Нахимов приказал взыскать стоимость сломанного грот-марса-рея за счет прозевавшего вахтенного офицера332 333. Ряд замечаний контр-адмирал сделал по недостаткам, замеченным на бриге «Эней»334.}

В.А. Корнилов 14 марта 1846 года предложил М.П. Лазареву ввести Нахимова в качестве одного из директоров комиссии по восстановлению сгоревшей морской библиотеки в Севастополе. Он писал о моряке: «Я бы потому его желал, что он самый охотливый помощник всем вашим начинаниям...»³³⁵

В 1847 году на корабле «Ягудиил» Нахимов с 3 мая по 3 июня находился в плавании вторым флагманом практической эскадры^{336. Кроме крейсирования, эскадра сделала два рейса для перевозки войск и вернулась в Севастополь337. Контр-адмирал Ф.А. Юрьев, командовавший эскадрой, не раз выражал удовольствие второму флагману за сохранение места в строю, работу команд с парусами и выполнение сигналов338.}

Осенью Лазарев поручил Нахимову испытать полученные с Камско-Воткинских заводов якоря для ботов. К весне 1848 года поручение было выполнено. Контр-адмирал не только сделал заключение о пригодности якорей, но и предложил методику их использования^339.

Еще до начала кампании Нахимова назначили командиром отряда из фрегата «Коварна», корвета «Орест», брига «Фемистокл» и тендера «Нырок», который должен был сменить предшествовавший в патрулировании у берегов Кавказа^{340. Ему также вновь предстояло проверить мертвые якоря в Цемесской бухте. Предусмотрительный контр-адмирал заранее просил прислать в июне—июле корабль «Силистрия», а также два флашкоута (плашкоута) из Керчи и Севастополя341 342. Так как в мае ему обещали, что прибудет флашкоут из Севастополя, Нахимов добивался, чтобы вовремя приготовили и второй. В итоге Лазарев отдал приказ отправить флашкоут из Керчи в Севастополь для ремонта11.}

Кампания продолжалась со 2 мая по 2 октября 1848 года^{343. 10 мая Нахимов рапортовал командиру Севастопольского порта вице-адмиралу}

А.П. Авинову: «По повелению в. пр.-ва № 150 с порученным мне отрядом, состоящим из фрегата «Коварна», корвета «Орест», брига «Феми-стокл» и тендера «Нырок», сего числа снялся с Севастопольского рейда для следования к восточным берегам Черного моря на смену такового же отряда, состоящего под начальством контр-адмирала Колтовского»¹.

Фрегату предстояло базироваться на Новороссийск, выходя по необходимости для осмотров судов, крейсирующих на их станциях. Следовало держать суда для крейсерства от Пшада до Субаши, от Субаши до Адлера, от Сочи до Пицунды и от Пицунды до границы с Турцией. В то время как четыре легких судна крейсировали в море, два оставались им на смену. Так как первоначальной численности судов оказалось мало, к концу августа Нахимов располагал, кроме вышеуказанных, бригом «Птоломей» и шхунами «Дротик» и «Ласточка»^{344 345}. Посему 11 мая командир корвета «Орест» капитан 2-го ранга Д.А. Мацениго получил приказ: доставив рекрут в форт Вельяминовский, идти крейсировать от Субаши до Адлера, пока не сменит другое судно. Так как отряд по малочисленности не мог блокировать все побережье, 17 мая контр-адмирал отдал Д.А. Мацениго другой приказ: расширить крейсерство от Субаши до Гагр и при необходимости в случае нападения оказывать полное содействие гарнизону перестраиваемого форта Головинского. Крейсировать следовало до прибытия брига «Птоломей», после чего отправиться в Геленджик, в распоряжение начальника второго отделения, и чередоваться с бригом через 14 дней. Аналогичный приказ получил и командир «Птоломея» капитан-лейтенант А.Ф. Варпаховский. Командиру шхуны «Дротик» капитан-лейтенанту Г.А. Кригеру контр-адмирал предписал сменить на дистанции от Субаши до Гагр бриг «Фемистокл» и крейсировать до прибытия другого судна, заправиться водой в Сухуме и идти на дистанцию от Пицунды до границы с Турцией, чередуясь через 14 дней с тендером «Нырок»^346.

0 том, что положение на побережье Кавказа не стало спокойным, видно из указаний Нахимова. 17 мая он предписывал:

«Начальник Черноморской береговой линии в отзыве своем от 28 апреля сего года за № 31 дал знать, что до сведения г. главнокомандующего Отдельным кавказским корпусом дошло, что убыхи приобрели в недавнее время от контрабандных турецких судов значительное количество пороха и ядер; что это заставляет предполагать, что и на других пунктах береговой линии запрещенные сношения горцев с турецкими подданными доселе еще довольно деятельны, что в настоящее время об-=^.

стоятельство сие тем более важно и для нас вредно, так как вследствие известных событий на западе Европы нельзя сомневаться, что многие эмиссары иностранных государств будут стараться проникнуть не только по сухопутной границе Гурии, но и морем в Абхазию и иные места для подстрекания волнений в Закубанском крае и даже для тайного привоза оружия и огнестрельных припасов непокорным племенам, а может быть, и с другими преступными намерениями.

Вследствие сего предписывается командирам крейсирующих судов строжайше наблюдать за контрабандистами и употребить все, чтобы не допустить их на береговую линию. Предполагая, что каждый из командиров исполнит свою обязанность, не менее того, считаю необходимым сообщить об этом...» ¹