Текст книги "Русские адмиралы — герои Синопа"
Автор книги: Николай Скрицкий
Соавторы: Неизвестный автор
Жанр:
Военная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)
«Великий князь Константин» вел бой с батареей № 4 и двумя фрегатами. Вскоре после начала обстрела от бомб загорелся и взорвался фрегат «Навек-Бахри»; его обломки, обрушившиеся на батарею № 4, временно вывели ее из строя554. Повернувшись на шпринге, корабль сосредоточил огонь на фрегате «Несими-Зефер» и корвете «Неджми-Фе-шан»; около 13.00 фрегат с перебитой якорной цепью ветром отнесло к остаткам мола у греческого предместья, а избитый корвет оказался на мели у батареи № 5555. Тем временем корабль «Чесма» подавил батареи № 3 и 4. В ходе перестрелки на нем перебило шпринг, но моряки за несколько минут завели новый, и «Чесма» продолжила огонь уже другим бортом556. Около 14.30 корабли колонны прекратили стрельбу557.
Аевая колонна открыла огонь уже при подходе к якорной стоянке558. «Парижу» потребовалось 4,5 минуты, чтобы встать на шпринг559 560. Целями корабля стали батарея № 5, корвет «Гюли-Сефид» и фрегат «Дамиад» («Дамиетта»). «Париж» выбросил бомб больше, чем любой другой корабль, – 7011. В итоге уже в 13.05 (по другим данным, в 13.15) взлетел на воздух «Гюли-Сефид»1. Затем «Париж» обстрелял продольным огнем дрейфовавший мимо «Ауни-Аллах», заставил выброситься на берег «Дамиад» и, повернувшись на шпринге, перенес огонь на сильнейший фрегат эскадры «Низамие»; к 14.30 фоки бизань-мачты фрегата были сбиты, и он встал на мель, а затем загорелся561 562.
Об условиях, в которых вел бой «Париж», говорит следующий эпизод. Командовавший батареей корабля мичман Н.Г. Ребиндер, не видевший в дыму «Дамиад», попросил находившегося при флаге старшего штурмана С.А. Родионова указать направление на цель; несмотря на то что щепки разбитого катера поранили лицо штурмана, он указал направление, но в этот момент ядро оторвало ему руку563.
Расправившись с фрегатами, «Париж» сосредоточил внимание на батарее № 5. Нахимов, восхищенный действиями В.И. Истомина и его экипажа, хотел сигналом выразить благодарность, но фалы были перебиты, и вице-адмирал направил на шлюпке старшего адъютанта Ф.Х. Острено, который и передал благодарность564. К этому времени сражение, видимо, затихало; иначе трудно понять, почему Нахимов поручил роль ординарца своему фактическому начальнику штаба, которому в случае гибели адмирала следовало принять управление боем565.
Корабль «Три Святителя» открыл огонь через 2 минуты после «Императрицы Марии»566. Он сделал два залпа левым бортом по батарее, фрегатам «Каиди-Зефер» и «Низамие», но затем был перебит шпринг, и корабль развернулся кормой к противнику; отстреливаясь из ретирадных орудий, корабль получил серьезные повреждения рангоута от продольного огня с батареи № б567. Под обстрелом моряки около 13.00 завезли новый верп (якорь); «Три Святителя» продолжил бой с тремя фрегатами и заставил «Каиди-Зефер» встать на мель у берега568. Во время сражения на корабле вспыхивали пожары от своих выстрелов и попадания каленого ядра, последнее оказалось слабо нагрето, и его удалось загасить. После 14.30 только «Дамиад», прикрытый корпусом «Низамие», продолжал стрелять по кораблям «Три Святителя» и «Париж», пока последний не подавил его сопротивление1.
«Ростислав» встал на шпринг последним; двигаясь к своему месту, он палил по неприятельским судам и батареям569 570. Первоначально корабль стрелял по «Низамие», корвету «Фейзи-Меабуд» и батарее № 6, затем сосредоточил усилия на двух последних целях; корвет выбросился на берег, а батарея была подавлена571. «Низамие» и «Дамиад» стреляли по «Ростиславу» до 15.30572. После этого корабль вел бой в основном с батареей. Отбой на «Ростиславе» пробили в 17-м часу573.
«Ростислав» выпустил 76—100 выстрелов на орудие действующего борта, добившись наивысшей скорострельности в эскадре. Корабль сделал больше всего и выстрелов двумя ядрами (1002 из 1190 по эскадре); это привело к разрыву некоторых орудий574. Во время боя каленое ядро или граната, попав в орудие, вызвало пожар, который угрожал крюйт-камере, но был погашен575. Из-за взрывов пушек «Ростислав» понес потери, уступавшие только потерям «Императрицы Марии».
Пока русские корабли громили турецкие парусники и батареи, пароходофрегат «Таиф» развел пары, но не для нападения на противника. Его командир решил поторопиться в Константинополь с донесением о происшедшем. Нападение эскадры Нахимова предоставляло англичанам и французам предлог для вступления в войну, и требовалось это нападение соответствующим образом осветить.
Около 12.45 или 13.00 «Таиф» вышел из-за турецкой боевой линии576. Команды турецких фрегатов «Низамие» и «Каиди-Зефер» приветствовали его движение «в бой», но вскоре были разочарованы577. Пароходофрегат прошел между берегом и «Ростиславом» и направился в море578. Здесь его встретили русские фрегаты.
Как известно, П.С. Нахимов специально оставил «Кагул» и «Кулев-чи» для наблюдения за неприятельскими пароходами. Фрегаты вступили в Синопскую бухту вместе с эскадрой и остались под парусами в дрейфе, чтобы при необходимости, пользуясь попутным ветром, идти на помощь главным силам.
«Таиф» не сразу пошел к выходу из бухты; сначала он двинулся вдоль юго-западного берега, стремясь обойти крейсировавшие фрегаты. Это ему удалось.
В 12.45 с фрегатов заметили движение парохода, и они снялись с дрейфа; в 12.58 «Кагул» открыл огонь по «Таифу», прижимая его к югозападному берегу, а «Кулевчи» шел на сближение и в 13.03 также начал стрельбу. «Таиф» отвечал, продолжая движение. Около 13.30 он остановился, и «Кагул» убавил парусов, но пароход вновь дал ход и миновал фрегат. «Кулевчи» пытался преследовать, действуя левым бортом. «Таиф», дав залп по фрегату, направился к восточному мысу Синопского полуострова; «Кулевчи» отставал, вскоре был вынужден повернуть и стрелять из погонных орудий, пока неприятель не ушел за пределы досягаемости пушек фрегата1.
«Таиф» беспрепятственно уходил, ибо парусники не могли двигаться против ветра, который к тому времени дул с OtZ579 580. Но около 16 часов из-за мыса появился пароходофрегат «Одесса», за которым следовали «Крым» и «Херсонес»581. Это спешил к месту боя В.А. Корнилов.
Как уже известно, три парохода вышли из Севастополя 17 ноября в 14.30, утром 18 ноября из-за плохой погоды задержались в 15—20 милях от мыса Пахиос и лишь в 10.30 продолжили движение; Корнилов намеревался поднять флаг на корабле «Великий князь Константин» под командованием П.С. Нахимова как старшего582. Поэтому на «Одессе» не было его флага. «Крым» шел под флагом контр-адмирала А.И. Панфилова583.
Около полудня 18 ноября пароходы подошли к Синопскому полуострову; через перешеек русские моряки видели мачты, пароходный дым, Андреевские флаги, затем услышали гром выстрелов584. В.А. Корнилов приказал поднять свой флаг на «Одессе». С пароходов видели всплески от ядер, перелетавших через перешеек на северную сторону. В 13.07 с «Одессы» рассмотрели крайние корабли левой колонны, а вскоре – и бегущий «Таиф»585. В свою очередь, с батареи № 1 заметили русские пароходы и обстреляли их, но из-за большой дистанции безрезультатно1.
На «Императрице Марии» увидели «Одессу» около 16 часов, и Нахимов приказал сделать сигнал пароходу приблизиться к адмиралу, но сигнал не заметили, и Корнилов направился к месту боя «Таифа» с фрегатами586 587. С турецкого парохода также обнаружили «Одессу», и «Таиф» направился к ней; очевидно, его командир рассчитывал на превосходство в артиллерии и скорости. Корабль располагал закрытой батареей и был вооружен двумя 10-дюймовыми, четырьмя 36-фунтовыми и шестнадцатью 24-фунтовыми орудиями против двух 10-дюймовых и четырех 24-фунтовых пушко-каронад «Одессы»588. Воорркенный пакетбот имел скорость 8,5 узла против 10 узлов турецкого корабля589. Однако, когда появились «Крым» и «Херсонес», командир «Таифа» решил уклониться от боя и взял курс на Трапезунд590. Корнилов вновь увлекся погоней, подняв на «Одессе» сигнал «Взять неприятеля в два огня», и пароходы направились наперерез «Таифу»591. «Одесса» шла под всеми парами и парусами; сблизившись с противником на пушечный выстрел, русские моряки открыли огонь592.
Фрегатам Корнилов приказал вернуться к флоту593. «Кагул» и «Кулев-чи» в 14.00 легли на курс SW, чтобы не удаляться от завершающих сражение кораблей и оказать им при необходимости помощь594. «Кулев-чи» в 14.37 подошел к эскадре и лег в дрейф; в 14.47 по сигналу Нахимова «Оказать помощь поврежденному кораблю» фрегат направился к «Трем Святителям», но, заметив, что на «Императрице Марии» мачта близка к падению, встал под кормой корабля и в 14.53 открыл огонь по турецким фрегатам595.
«Одесса» вступила в бой против сильнейшего противника одна, ибо отставшие два других парохода виднелись на расстоянии дальнего сигнала; тем не менее, хотя команды не успели еще получить достаточную подготовку после преобразования из пакетбота, а артиллерия страдала от технических недостатков, вице-адмирал стремился сблизиться с «Таифом» на картечный выстрел в надежде абордировать противника при поддержке приближающегося «Крыма», в 14.45 открывшего огонь1. «Одесса» стреляла из бомбической пушки, затем из пушко-каронад; «Крым» палил из носовых орудий596 597, но снаряды последнего цели не достигали598. Погоня продолжалась более часа, причем турецкие ядра из бомбических пушек перелетали через пароход. Одно из 24-фунтовых ядер около 14.50 перебило железную шлюпбалку, пробило катер, оторвало ногу унтер-офицеру и разбило стойку штурвала599. Повреждение штурвала на время лишило «Одессу» управления, что позволило увести «Таиф» в сторону Трапезунда. По сообщениям из Константинополя, в пароходофрегат попало много ядер и часть его экипажа была убита или ранена600. Начавшийся дождь закрыл «Таиф», а когда прояснилось, пароход оказался вне досягаемости для выстрелов601. Корнилов решил идти на помощь сражающейся эскадре602. Пароходы прибыли своевременно, чтобы принять участие в последнем акте синопской драмы.
К этому времени, около 16.00, сложилась следующая обстановка: фрегат «Ауни-Аллах» и корвет «Фейзи-Меабуд» стояли на мели у батареи № 6, восточнее к мели приткнулись фрегаты «Низамие», «Да-миад», «Каиди-Зефер», далее виднелись пароход «Эрекли» и вблизи него – мачты двух затонувших торговых судов; под батареей № 5 стоял корвет «Неджми-Фешан», у турецкого предместья – «Фазли-Аллах», а у греческого – «Несими-Зефер»603.
Между 15.00 и 16.00 корабли «Париж», «Три Святителя», «Ростислав», «Императрица Мария», фрегат «Кулевчи» продолжали стрелять, чтобы добить неприятеля. В это время загорелись турецкие суда у берега604. Взрывы «Фазли-Аллах», а затем «Неджми-Фешан» вызвали многочисленные пожары в турецкой части города605. Жителей охватила па-
Ш-ника. Еще в начале сражения губернатор Синопа Хуссейн-паша бежал на заранее приготовленных лошадях; его примеру последовали жители-мусульмане, и остались лишь греки, считавшие русских друзьями1. Пожары никто не тушил. Часть турецких экипажей спасалась на берег, а оставшиеся на борту покорились участи и даже не думали спустить флаги, что символизировало продолжение сопротивления. Только на «Несими-Зефер» турки спустили флаг по требованию проезжавшего мимо парламентера606 607.
Парламентера, мичмана И.М. Манто, Нахимов послал сказать на берегу, что эскадра прибыла уничтожить только корабли, и потребовать, чтобы с берега не стреляли608. Однако парламентер в течение часа не нашел ни властей, ни жителей-турок, бежавших из города. После 15.00 около часа турецкие батареи продолжали редкую стрельбу калеными ядрами, пока не были подавлены огнем «Ростислава» и «Парижа»609.
Когда пароходы Корнилова вернулись к месту сражения, турецкие фрегаты и корветы стояли на мели; часть их горела, и пушки разряжались, если до них доходило пламя. Например, около 22.00 ядро попало в капитанскую каюту фрегата «Кулевчи»610. Опасаясь, что такие выстрелы достигнут русских кораблей, а изменением ветра может нанести эскадру на горящую неприятельскую, Нахимов приказал около 20.00 отводить корабли от берега с помощью гребных судов и пароходов; за ночь эскадра расположилась в полутора милях от берега, где глубина моря составляла 20—25 саженей (40– 50 метров)611.
В.А. Корнилов сделал попытку спасти некоторые корабли противника, чтобы доставить их в Севастополь. Он приказал отвести от берега «Дамиад», покинутый еще в начале сражения офицерами и большинством команды, забравшими гребные суда; на борту еще оставалась сотня турок612. Около полуночи пароход «Крым» вывел фрегат на глубокую воду, но буксирный трос оборвался, и фрегат навалился на корабль «Три Святителя», сцепившись с ним бушпритами; потребовалось выслать баркас, чтобы расцепить корабли, после чего сильно пострадавший «Дамиад» (имевший 17 подводных пробоин и много других повреждений) отвели на мель и сожгли утром 19 ноября613.
Пароход «Одесса» пытался спасти фрегат «Несими-Зефер». На его борту обнаружили около 200 членов экипажа; раненые с частью здоровых были отправлены на берег, что вызвало благодарность турок2. Остальных пленных перевезли на русские корабли. Подводные повреждения фрегата оказались так велики, что его отвели за черту города и подожгли3.
Гребные суда с «Кагула», посланные для сожжения корвета «Фей-зи-Меабуд», обнаружили на нем и соседнем «Ауни-Аллах» командира корвета, 80 нижних чинов и самого начальника эскадры4. Осман-паша был ранен в бою; его ограбили и бросили собственные матросы5. После осмотра корвет и фрегат сожгли моряки с «Кагула»6. Некоторые суда, вероятно, подожгли сами турки. К полудню на рейде догорали последние корабли. Турецкой эскадры более не существовало.
В результате сражения турки потеряли десять боевых кораблей, пароход, два транспорта; были потоплены также два торговых судна и шхуна. Потери личного состава определяли в 3000 человек7. В воспоминаниях Осман-паши, очевидно, допущена опечатка и указано 300 погибших и 1500 бежавших8. В плен попали, кроме вицеадмирала и трех командиров кораблей, еще 180 нижних чинов9. Турки лишились 500 орудий; резерва артиллерии и экипажей у них не было10. По другим подсчетам, турецкие потери в моряках вместе с десантом доходили до 4000614.
Потери русской эскадры в людях составили 38 убитых и 210 раненых12. На кораблях были подбиты 13 орудий и десяток станков13.
1 Нахимов П.С. Документы и материалы. С. 269.
Черноморский флот осенью 1853 года //
* * *
Делая выводы о значении бомбической артиллерии и бомб в исходе Синопского сражения, о бессилии деревянных кораблей против разрывных снарядов, авторы реформ во флоте располагали не столько фактическими материалами, сколько эффектом от полного разгрома турок. Ниже будет произведена попытка сделать анализ действия артиллерии в Синопском сражении, чтобы понять его значение в истории военноморского искусства.
Условно можно принять, что у турок были семь фрегатов, три корвета и четыре батареи, то есть всего четырнадцать объектов; условность состоит в том, что суда и батареи отличались по артиллерийскому вооружению, однако, чтобы сгладить разнобой, в рассмотрение принимаются группы объектов, действовавших против каждого русского линейного корабля.
В среднем на объект приходилось 12 бомб, 16 36– и 24-фунтовых гранат, 157 зарядов картечи, 117 ядер 68-фунтовых, около 700 36-фунтовых и около 200 24-фунтовых ядер и 12 брандскугелей1. Но это были именно средние цифры, которые не позволяют сделать определенные выводы. Если же разложить расход боеприпасов по кораблям и определить эффективность действий каждого и его повреждения и потери, можно отметить определенную закономерность.
Корабль «Императрица Мария» выпустил 5 бомб, 40 гранат, 106 зарядов картечи, 51 68-фунтовое, 1293 36-фунтовых и 575 24-фунтовых ядер615 616. В результате фрегат «Ауни-Аллах» получил серьезные повреждения, его экипаж впал в панику, а судно, получившее дополнительный ущерб от «Парижа», выбросилось на берег у батареи № 6. Не уничтожили и «Фазли-Аллах», служивший более четверти века; отнесенный к мели, он загорелся (или был подожжен экипажем) после окончания боя. Следовательно, среднего расхода в 2—3 бомбы, 20 гранат, 53 заряда картечи, 1009 ядер различного калибра оказалось недостаточно для гарантированного уничтожения даже очень старого фрегата, который в открытом море имел шанс выйти из боя. Если учесть, что вес бортового залпа двух фрегатов (28 пудов 10 фунтов, или 462,735 кг) почти в полтора раза уступал весу залпа корабля (44 пуда 36 фунтов, или 735,462 кг), ясно, что вышеуказанный набор снарядов не гарантировал уничтожение противника, даже слабейшего, а лишь позволял вывести его из строя. При этом сам корабль «Императрица Мария» полу-
чил серьезные повреждения. На схеме повреждений корабля отчетливо видны рассеянные по всему борту попадания: 53 снаряда на уровне нижнего дека, 25 – на уровне опер-дека и 19 – верхней палубы, не считая 13 попаданий в корму; фок-мачта получила 17, грот-мачта—28, бизань-мачта – 10 повреждений, в основном ниже уровня марсов; до этого уровня распределялись и пробоины в парусах1. Видимо, это показывает результаты стрельбы в начале сражения, когда еще не было ни ответного русского огня, ни дыма.
Корабль «Великий князь Константин» выпустил 30 бомб, 20 + 97 + 104 заряда картечи, 407 + 1464 + 480 ядер калибра 68, 36 и 24 фунта соответственно по двум фрегатам, корвету и батарее, то есть на объект по 8 бомб, 55 зарядов картечи и 585 ядер. В результате фрегат «На-век-Бахри» взорвался (А. Слейд утверждает, что был взорван своим командиром617 618). Фрегат «Несими-Зефер» отнесло к греческому предместью, и, как известно, его уничтожили русские моряки следующим утром. Он получил многочисленные подводные пробоины, и на борту еще оставалось немало моряков. Корвет встал на мель у батареи № 3. Наконец, батарея № 3, заваленная обломками «Навек-Бахри», была подавлена позднее совместно с «Чесмой». Бортовой залп корабля (73 пуда 62 фунта, или 1196,559 кг) значительно превосходил возможности артиллерии трех турецких судов и батареи, ориентировочно не превышавшие 45 пудов. При таком соотношении корабль получил значительные повреждения. Попадания распределялись вдоль корпуса примерно равномерно: 30 ниже, 19 – на уровне нижнего дека, 27 – в среднем, 14 – в верхнем деке и 15 – в планширь верхней палубы; 2 попадания в бушприт и утлегарь, 10 – в фок-, 12 – в грот– и 6 – в бизань-мачту, несколько попаданий в паруса, особенно в кливера, фок и фор-марсель, во все паруса грот-мачты дополняли ущерб619. При рассмотрении схемы повреждений интересно отметить колоколообразную форму распределения попаданий, подобной графику нормального распределения случайных величин. Можно полагать, что турки целили в центр корпуса корабля либо в грот-мачту.
Корабль «Чесма» выпустил 18 бомб, 8 гранат, 39 брандскугелей, 65 + 1115 + 297 ядер, 4+20+6 зарядов картечи, соответственно 68-, 36– и 24-фунтовых620. Его бортовой залп (43 пуда 19 фунтов) противостоял примерно 10 пудам на двух батареях1. Стрелял корабль главным образом по 6-орудийной батарее № 3 и частично по 8-орудийной батарее № 4. В конце концов батареи замолчали. Однако А. Слейд утверждает, что фланговая турецкая батарея, состоявшая из устаревших орудий, так и не была подавлена из-за удачного расположения, хотя землю вокруг изрыли ядра, а замолчала из-за нехватки зарядов621 622. Турецкий огонь причинил кораблю небольшие повреждения (восемь несквозных пробоин по левому борту, из них два ниже опер-дека, одно попадание в грот-мачту и грота-рей, повреждение грот-салинга, два попадания в крюйс-стеньгу и крюйс-брам-рей)623. Разброс говорит о случайности попаданий.
Головной корабль левой колонны «Париж» выпустил по двум фрегатам, корвету и батарее 70 бомб, 63 гранаты, 149 + 467 + 104 заряда картечи, 651 + 1577 + 638 ядер 68-, 36– и 24-фунтовых и 27 брандску-гелей, по 18 бомб, 8 гранат, 180 зарядов картечи, 717 ядер и 7 бранд-скугелей на объект. В результате корвет «Гюли-Сефид» загорелся и взорвался, «Дамиад» с тяжелыми повреждениями выбросился на берег; затем «Париж» подавил огонь отнесенного на мель фрегата «Низамие» и в конце сражения – батарею № 5. Бортовой залп «Парижа» (73 пуда 2 фунта, или 1196,6 кг) противостоял примерно 38 пудам турок, то есть почти вдвое превышал силу своих противников. В результате шквала обрушенного на противника огня и, вероятно, особого влияния разрывных снарядов корабль получил небольшие повреждения: одно ядро пробило волнорез, одиннадцать ядер попали в нижний дек, четыре – по оконечностям верхнего дека и четыре – выше, четыре снаряда попали в корму; паруса получили также небольшие повреждения624. Возможно, часть снарядов досталась «Парижу» с «Трех Святителей», когда последний развернулся из-за перебитого шпринга. «Париж» оказался одним из двух кораблей, способных пересечь Черное море под парусами самостоятельно.
Корабль «Три Святителя» стрелял по батарее № 6, фрегатам «Каиди-Зефер», «Низамие», выпустив 28 бомб, 93 гранаты, 363 заряда картечи, 88 брандскугелей и 102 + 935 + 314 ядер трех калибров, в среднем по 9 бомб, 31 гранате, 121 заряду картечи, 29 брандскугелей, 450 ядер на объект. Его залп в 64 пуда 6 фунтов (1050,8 кг) также почти в 1,5 раза превышал залп противника (около 43 пудов, или 704 кг). Видимо, он принял на себя и часть снарядов, предназначенных для «Парижа». К концу сражения корабль находился в бедственном положении, и Нахимову пришлось принять меры для его спасения. После возвращения в Севастополь, несмотря на предварительный ремонт, ведомость отмечает 48 пробоин в обшивке, повреждения кормы, галерей, палубы и других деталей, что требовало на починку два месяца1.
«Ростислав» выпустил, в основном по корвету «Фейзи-Меабуд» и батарее № б, 16 бомб, 46 гранат, 6 брандскугелей, 120 + 448 + 168 + 140 зарядов картечи, 162 + 2116 + 606 ядер калибром 68, 36, 24 фунта и менее, в среднем 8 бомб, 23 гранаты, 438 зарядов картечи, 13 брандскугелей, 1942 ядра на объект. Корвет был отброшен на мель и прекратил огонь, а для подавления батареи потребовалось около 3 часов. Это оказалось сравнительно несложно «Ростиславу», имевшему бортовой залп 44 пуда 36 фунтов (735 кг) против 15 —16 пудов у турок.
Могли ли русские артиллеристы добиться лучших результатов? Вероятно, могли. Однако несколько причин сказалось на неверности прицела. Во-первых, пушки были далеко не идеальны, как и снаряды, и это приводило к разбросу по дальности, а происходило это как из-за недостатков технологии производства, так и по причине небрежного обращения с пушками. В 1852 году В.А. Корнилов с возмущением докладывал, что новейшие орудия хранятся на Ростовской пристани без платформ, забиты землей и ржавеют625 626. В том же году он при осмотре кораблей 4-й флотской дивизии контр-адмирала Ф.М. Новосильско-го отмечал неверность прицелов и частые осечки при выстрелах627. Если учесть дополнительно, что в николаевское время большое внимание обращали на чистоту орудий и драили их до блеска, можно полагать, что разные зазоры между ядром и стволом также влияли на меткость стрельбы. Уже упомянутые сведения об учениях 1852 года подтверждают разброс в меткости стрельбы, очевидно связанный и с опытностью канониров.
Источники отмечают много перелетов русских ядер в начале сражения. Русские орудия оказались достаточно дальнобойны, чтобы их ядра перелетали даже через город. В частности, на учениях летом 1853 года ядро 36-фунтовой пушко-каронады при угле возвышения 8 градусов пролетело более 1000 саженей (2100 метров)628. Вероятно, в данном случае сказались как первое замешательство под огнем противника, так и качка, повороты при постановке на шпринг, а также, по-видимому, привычное стремление стрелять как можно быстрее.
В течение боя было выброшено около 326 тонн снарядов, главным образом с шести линейных кораблей. 40 бомбических 68-фунтовых пушек и единорогов выпустили 2161 снаряд (54 на ствол), 206 36-фунтовых – 11 398 снарядов (около 55 на ствол), 66 24-фунтовых – 3553 снаряда (около 54 на ствол)1. Как ни странно, бомбиче-ские пушки в среднем, несмотря на трудность заряжания, стреляли не медленнее, чем другие. Но если принять в расчет, что решительный бой длился приблизительно с 12.30 до 14.00, после чего интенсивность стрельбы резко упала, можно определить (исходя из вышеприведенных расчетов), что за 1,5 часа средняя скорострельность составила около 0,6 выстрела в минуту для орудий разных калибров. Это лишь немногим ниже результатов, полученных на учениях летом 1853 года под Севастополем, когда с корабля «Двенадцать Апостолов» два 68-фунтовых орудия выпустили шесть ядер менее чем за 3 минуты629 630. Следовательно, скорострельность составила около одного выстрела в минуту. Так как корабль считали образцовым, можно полагать образцовыми и результаты его стрельбы. Интересно, что на стрельбах в октябре 1852 года он допустил только 12% промахов, также образцовый результат.
Фактически боевая скорострельность оказалась ниже, так как часть пушек стреляла еще 2—2,5 часа после 14.00, добивая противника. Посему лучше взять за образец корабль «Императрица Мария», завершивший бой в 14.00. Корабль выпустил 176 68-фунтовых, 1333 36-фунтовых и 619 24-фунтовых снарядов, из них часть двойными ядрами. Следовательно, скорострельность четырех 68-фунтовых орудий составила 0,51, двадцати восьми 36-фунтовых 0,52 и десяти 24-фунтовых – 0,69 выстрела в минуту, что выглядит более правдоподобно.
В 40-х годах XIX века на орудие русского корабля полагалось 75 зарядов, 75 ядер, 5 древгаглов дальних, картечи в железном корпусе 20, бомб по 40, гранат 24-фунтовых по 25, брандскугелей для бомбовых пушек по 10 и для 36-фунтовых по 2; если такими пушками вооружали дек, то на орудие полагалось десять бомб и два брандскугеля631. Следовательно, расход боеприпасов в бою не составил и трети (25 – 27 снарядов на пушку).
Особое место в истории Синопского сражения занимает применение разрывных снарядов. Как известно, со всех кораблей выпустили 167 бомб, 205 36-фунтовых и 45 24-фунтовых гранат. Считали, что, по крайней мере, фрегат «Навек-Бахри» и корвет «Гюли-Сефид» были взорваны бомбами, а многие другие корабли – зажжены. Упоминание А. Слейда о том, что фрегат взорван командиром, и сведения, что часть турецких судов подожжены их командами, а часть – после сражения русскими, уменьшают эффективность разрывных снарядов до минимума, ибо трудно считать большим достижением уничтожение малого корвета, который принимали даже за шлюп. Бомбы того времени приводили к разрушениям, только если впивались в борт и разрывались там; в противном случае они играли роль облегченных ядер. Поэтому те, кто считал бомбы основным виновником уничтожения турецкой эскадры, ошибались. Скорее, фрегаты и корветы были сметены градом ядер разных калибров, в первую очередь 68-фунтовых, тогда как их ответные выстрелы не пробивали обшивку кораблей.
Эффект от действия бомб мог оказаться больше, если бы Нахимов перед боем не рекомендовал по возможности не наносить ущерб консульским домам1. В письме австрийскому консулу, оправдывая разрушение города, вице-адмирал писал, что только необходимость подавить батареи заставила стрелять бомбами632 633. В подтверждение этим словам следует вспомнить, что с «Императрицы Марии» выпустили только пять бомб. Другие командиры не были столь щепетильны, ибо в любом случае город страдал от перелетов и взрывов турецких судов.
Каков же результат от 18 063 снарядов? Под обстрелом два боевых судна взорвались и девять выведены из строя; окончательно они были уничтожены либо самими турками (пароход «Эрекли», фрегаты «Фаз-ли-Аллах», «Низамие», «Каиди-Зефер», корвет «Неджми-Фешан»), либо русскими моряками после сражения. Следовательно, непосредственно в бою погибли только два корабля, не считая попавших в зону огня транспортов и купеческих судов. Остальные суда в той или иной степени сохранились и могли быть отремонтированы (но не переведены в условиях осенней погоды через море). Следует полагать, что, если бы сражение проходило вдали от берегов, часть судов пошла бы ко дну, а часть могла бежать. Пока же очевидно, что 167 бомб, 250 гранат и тысяч ядер оказалось недостаточно, чтобы гарантированно уничтожить стоящую на якоре без парусов эскадру.
Живучими оказались береговые батареи, расположенные на возвышенных пунктах и малозаметные. А. Слейд отмечает, что одна из них почти не пострадала, хотя земля вокруг была изрыта снарядами. Взрыв «Навек-Бахри» на время нейтрализовал батарею № 4, батарею № 6 «Ростиславу» удалось подавить с трудом. Для уничтожения батареи № 5 потребовался залп 120-пушечного «Парижа»; он обрушил часть берега, на котором стояли орудия старой крепости1. Возможно, при этом свою роль сыграли бомбы, которые при углублении в землю давали лучший эффект, чем при ударе в борт корабля. Для подавления батареи № 3 (видимо, той левофланговой, о которой писал А. Слейд) был выделен 84-пушечный корабль «Чесма», и его 42 орудия одного борта (семь пушек против одной береговой) в конце концов заставили орудия замолчать; но было ли причиной уничтожение батареи, нехватка боеприпасов или бегство артиллеристов под влиянием катастрофы – неизвестно. В общем, для Синопского сражения оказалось справедливо правило, что одна пушка на берегу стоит нескольких в море. Трудно сказать, каков бы оказался исход сражения, если бы Осман-паша выставил на берегу 20—30 32-фунтовых пушек с левых бортов своих кораблей, как то сделал контр-адмирал В.С. Завойко при обороне Петропавловска-Камчатского в следующем году. Русские батареи на Камчатке помогли отбить атаку превосходящего противника и нанесли ему повреждения. Возможно, прими Осман-паша такое решение, не все русские корабли вернулись бы в Севастополь.
Анализ «Ведомости о числе убитых и раненых в Синопском сражении» от 29 ноября 1853 года634 635 вполне закономерно показывает, что на первый подвергшийся обстрелу корабль «Императрица Мария» приходится 16 убитых (42%) и 59 раненых (40%) из числа потерь эскадры. Второе место по потерям занимает «Ростислав» с 5 убитыми (12%) и 105 ранеными (45%); однако половина раненых появилась от разрывов собственных орудий, а другие могли явиться следствием стрельбы высоко расположенной батареи. На корабле «Великий князь Константин», вторым попавшем под огонь, насчитывалось 8 убитых (20%) и 24 раненых (24%); потери прочих экипажей были меньше. Если учесть, что в числе раненых насчитывалось немало легко пострадавших, оставшихся в строю, потери оказываются еще меньше. В частности, при сравнении ведомости состава моряков на эскадре 18 и 25 ноября 1853 года видна разница всего в 80 человек636. Так как вряд ли за неделю, включавшую переход в Севастополь, поступили значительные пополнения, следует полагать, что число убитых, умерших от ран и определенных в госпиталь не превышало сотни.
