Текст книги "Русские адмиралы — герои Синопа"
Автор книги: Николай Скрицкий
Соавторы: Неизвестный автор
Жанр:
Военная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)
Вице-адмирал полагал, что союзники вряд ли решатся отбросить армию с путей, связывающих Севастополь и всю Россию. Он более опасался второй атаки с моря, которой могли противостоять только три корабля с неполной артиллерией и малообученными командами. Флагман считал, что существующих сил и батарей совершенно недостаточно, чтобы противодействовать значительным силам противника, которые могли прорваться в бухту, выйти в тыл сухопутным укреплениям и содействовать штурму. Истребить прорвавшиеся корабли можно было только ценой гибели остатков флота847 848.
Далее Нахимов рассматривал самый печальный случай: «Предполагая удачу, естественно, надо взять и другую сторону; если неприятельские корабли утвердятся на рейде, то, кроме того, что мы потеряем Севастополь и флот, мы лишимся всякой надежды на будущее; имея Севастополь, мы будем иметь и флот; однажды же отданный – отнять без содействия флота невозможно, а без Севастополя нельзя иметь флота на Черном море; аксиома эта ясно доказывает на необходимость решиться на всякие меры, чтобы заградить вход неприятельским судам на рейд и тем спасти Севастополь. Прибавлю ко всему сказанному, что потеря Севастопольского гарнизона – естественное следствие появления неприятеля на рейде, лишит армию весьма значительной части необходимых и прекрасных войск, а флот – огромной массы сословия, которое развивалось в продолжение полутора веков.
Может быть, в. с-ть найдете в этом изложении односторонний взгляд моряка, но, тем не менее, я уверен, что вы отдадите справедливость прямодушию, с которым оно писано; конечно, только полное и глубокое убеждение заставило меня возвысить голос перед в. с-тью, – не мне решать вопросы столь сложные. Но если вы найдете хоть немного истины во всем, мною сказанном, то для собственного вашего спокойствия позвольте обсудить его на военном совете. Этим средством вы положите конец опасениям тех, кому известно настоящее положение затопленных кораблей, или, в противном случае, решитесь без душевного беспокойства на меры, указываемые необходимостью.
Чрезвычайные обстоятельства, в которых мы находимся, послужат мне оправданием перед в. с-тью в настоящем моем поступке»1.
Видимо, Нахимов имел в виду, что необходимо восстановить подводное заграждение. 6 февраля Нахимов приказал для обновления заграждения подготовить к затоплению корабли «Ростислав» и «Двенадцать Апостолов». Командиры получили приказ: «С приводом корабля на место мачты должны быть надрублены и росторные найтовы сняты, и ошвартовить его носом к Северной стороне. Работа эта должна быть произведена быстро и тайно»849 850. 13 февраля по словесному указанию Меншикова эти корабли, а также фрегаты «Кагул» и «Месемврия» легли на дно между Николаевской и Михайловской батареями, а фрегат «Мидия» готовили к затоплению851. 19 февраля затопили и его852.
Нахимов рассчитывал на то, что флоты великих морских держав сделают то, что он сам сделал бы при существующих обстоятельствах: войдут на рейд Севастополя значительными силами, истребят остатки Черноморского флота и ударом в тыл обороняющимся будут способствовать успеху штурма города. К счастью, принятые флотоводцем меры и нежелание союзников нести огромные потери заставили их ограничиться действиями с суши.
А на суше росло число героев, прославивших оборону Севастополя. 5 февраля 1855 года походная кавалерственная дума ордена Св. Георгия рассмотрела представление к ордену лейтенанта Н.А. Бирюлева, который отличился при вылазках 9, 20 декабря 1854 года и 1 января 1855 года. В этих вылазках отряд охотников (добровольцев) под его командованием взял в плен 3 офицера и 53 рядовых. Лейтенант всегда был впереди, в частности в ночь на 20 декабря, когда его отряд выбил французов из батарей на бульваре и устроил на их месте завалы, которые защищали стрелки под его наблюдением. Дума признала Бирюлева достойным ордена Св. Георгия IV степени, и Нахимов подписал это решение853.
Занимался Нахимов и пособиями для раненых и семей убитых. В Севастополь генерал-адмирал Константин Николаевич прислал чиновни-
ка для особых поручений Б.П. Мансурова с задачей собирать сведения об убитых и раненых моряках и раздавать пособия. 17 января Великий князь в письме просил Нахимова помочь Мансурову. Сам чиновник писал 17 февраля генерал-адмиралу: «...Слава богу, в Севастополе есть лицо, которое знает всех и каждого и готово за всякого стать заступником и посредником, но сам вице-адмирал Нахимов слишком занят обороною, чтобы можно было беспокоить его посторонними требованиями...»1 Однако Мансуров ошибся. Нахимову до всего было дело. 21 февраля Мансуров рапортовал Великому князю, что в Севастополе уже существует организованный Павлом Степановичем комитет под председательством Г.И. Бутакова, который рассматривал распоряжения о выдаче пособий из разных источников и действовал независимо от статского советника Крылова, формально занимавшегося этим делом до Мансурова. Последний предложил принять его в члены комитета Бутакова, что позволило объединить всю систему пособий раненым и семьям убитых. Нахимов, несмотря на недостаток времени, находил возможность лично помогать пострадавшим. Мансуров писал: «...Сегодня я присутствовал при том, как к вице-адмиралу Нахимову по его приказанию приводили жену матроса 30 флотского экипажа Войцеха Сойки, молоденькую и, кажется, беременную женщину, которой бомба оторвала правую ногу; она благополучно выздоровела и уже ходит на костылях; входя в ее бедственное положение, Павел Степанович приказал перечислить мужа ее в ту часть 30 экипажа, которая расположена ныне в Николаеве, собрал им 80 руб. серебром и сам напутствовал их наставлением и благословением в дорогу. Отрадно было видеть выражение глаз Войцеха Сойки и жены его, когда они прощались с Павлом Степановичем, оба они совершенно покойны насчет своей участи, и если остается еще сделать что-нибудь для бедной жены означенного матроса, так разве распорядиться о заказе для нее искусственной ноги, которая избавила бы ее от утомительного употребления костылей...»854 855
Аейтенанта Титова Нахимов в знак уважения его выдающейся храбрости поселил для лечения в своем доме и обратился к Мансурову с поручением представить сведения о его положении генерал-адмиралу856.
0 том, как Нахимов объезжал укрепления, можно судить по журналу батареи лейтенанта А.А. Бутакова. Аюнет был заложен 7 февраля и находился под таким обстрелом, что земляные работы шли по ночам. Однако уже днем 9 февраля Нахимов прибыл на будущую батарею и ходил по открытому месту под выстрелами. 16 и 21 февраля вице-ад -мирал вновь побывал на достраиваемой батарее, наблюдал за неприятельскими позициями в подзорную трубу. 24 февраля он расспрашивал командира, как он предполагает стрелять брандскугелями, чтобы они не взрывались в стволе. Бутаков предложил стрелять с поддонами из кранцев. Это предложение заинтересовало Нахимова; он поручил изготовить несколько поддонов и испытать их1. Артиллеристам из-за нехватки других боеприпасов приходилось использовать зажигательные снаряды.
Союзники начали обстрел Севастополя и рейда конгревовыми ракетами. 16 февраля Нахимов рапортовал Меншикову о том, что обстрел с трех станков производится по ночам. Один из станков действовал против 4-го и 5-го бастионов, второй – на Екатерининскую пристань и третий – по кораблям на рейде, причем одна из ракет попала в корабль «Великий князь Константин», а другая зацепила пароход «Одесса». К счастью, во время полета они погасли. Нахимов сообщал, что дальность полета ракет – до 2000 сажен857 858.
Время командования Меншикова истекало. В столице были недовольны неудачей боевых действий и ожидали успехов. Под давлением из столицы 5 февраля 1855 года адмирал предпринял наступление на Евпаторию, окончившееся неудачей и значительными потерями. Николай I перед смертью 15 февраля поручил наследнику сменить Меншикова Горчаковым. Но Меншиков уже 17 февраля оставил Севастополь859. До приезда сменившего его 9 марта М.Д. Горчакова должность командующего Крымской армией исполнял Д.Е. Остен-Сакен, который 18 февраля назначил Нахимова исполняющим должность начальника гарнизона, оставив за собой командование 4-м пехотным корпусом860. 21 февраля вице-адмирал приказом по гарнизону объявил о своем назначении: «На основании приказа командующего военно-сухопутными и морскими силами в Крыму господина генерал-адъютанта бар. Остен-Сакена, от 18 февраля за № 57, вступив в командование гарнизоном Севастополя, объявляю об этом но войскам»861.
25 февраля Нахимов отдал приказ о вступлении в должность командира Севастопольского порта и военного губернатора Севастополя:
«По воле г. начальника Главного морского штаба е. и. в., сообщенной мне в отношении за болезнью главнокомандующего военно-сухопутными и морскими силами в Крыму, г. генерал-адъютанта бар. Остен:Саке-на № 2536, я сего числа вступил в отправление должности командира порта и военного губернатора г. Севастополя.
О чем по Севастопольскому порту объявляю»1.
Наконец, права Нахимова стали соответствовать обязанностям. В тот же день Остен-Сакен отправил генерал-адмиралу, Великому князю Константину Николаевичу рапорт с ходатайством о производстве Нахимова в адмиралы. Он писал:
«Вице-адмирал Нахимов во все время 165-дневной осады Севастополя, сначала не принадлежа к ее обороне, потом с 28 ноября в качестве помощника и замещения меня в случае смерти или раны, чрезвычайно способствовал успешной обороне Севастополя: блистательною неустрашимостью, влиянием на войска, приобретенною любовию и уважением, неусыпною деятельностью, доходящею до того, что непрестанным осмотром бастионов, редутов, батарей и траншей ему известно направление орудий в каждой амбразуре.
Вице-адмирал Нахимов имеет неисчислимые заслуги»862 863.
Назначение теперь уже официально возлагало на Нахимова как широкий круг обязанностей, так и ответственность за их исполнение. Он отвечал и за деятельность на суше, и за состояние порта, и за действия кораблей. Моряк в полной мере отдался этой деятельности.
Во главе обороны
Чем теснее сжималось кольцо блокады, тем более сближались функции сухопутных войск и моряков. При обстреле конгревовыми ракетами с берега страдали корабли. Выдвинутая к Черной речке неприятельская батарея 22 февраля обстреливала пароход «Херсонес», нанеся ему повреждения и потери. Пришлось «Херсонесу» оттянуться из зоны обстрела к южному берегу, а пароход «Громоносец» и орудия с северного берега бухты заставили замолчать батарею противника864. Нахимов в конце февраля принял решение отвести корабли в более безопасное место и рапортовал Д.Е. Остен-Сакену: «Так как редуты наши над хутором 42 экипажа уже вооружены артиллериею и, сверх того, обстреливаются батареями Северной стороны и 4-й дистанции по направлению рейда, я нахожу бесполезным постоянно держать в восточной части пароходы и корабль «Чесма», тем более что огонь их снизу вверх не может быть столь же действителен, как огонь береговых наших ба-
тарей, а между тем, суда эти могут очень пострадать от батарей неприятеля, который уже прорезал 4 амбразуры для действия по направлению к ним. Поэтому для избежания тех обстоятельств, по которым пароход «Херсонес» переведен на другое место, я считаю необходимым представить на благоусмотрение В. в. пр-ва следующее: корабль «Чес-ма» (по окончании работ перед бастионом Корнилова) отвести от занимаемого им места, на котором он бесполезно подвергнется вреду; все военные пароходы поставить вдоль южного берега бухты между Килен-балкою и Павловским мысом, где их машины будут сравнительно в безопасности, и один из них по очереди иметь с готовыми парами по ночам в дежурстве у хутора 42 экипажа, чтобы оказать всякое пособие гарнизонам редутов и обстреливать Килен-балку в случае движения по ней неприятельских войск»865 866.
Для дежурного парохода в конце февраля по указанию Нахимова Г.И. Бутаков подготовил инструкцию, просмотренную и исправленную вице-адмиралом. Инструкция предписывала расположить этот пароход так, чтобы препятствовать движению неприятельских войск по Ки-лен-балке и прикрывать редуты, если бы противник пытался их обойти. Командиру парохода следовало держать на рейде против Графской пристани вооруженный катер для наблюдения за неприятелем в Ин-кермане, Георгиевской балке. При появлении восточнее Голландии и Килен-балки шлюпки, команда которой не знает пароля, ее следовало задержать до утра. В случае движения неприятеля по Инкерманской гати пароход должен был оповестить сигналом флагманский корабль, приблизиться и обстреливать бомбами и картечью гать и бывший Ин-керманский мост. Смененному с дежурства пароходу следовало на стоянке не гасить котлы в готовности при необходимости отвести из-под выстрелов корабль «Чесма»2.
Не меньшее внимание флотоводец уделял суше. В приказе от 2 марта по Севастопольскому гарнизону Нахимов обратил внимание начальников на сбережение личного состава при обстрелах:
«Усилия, употребленные неприятелем противу Севастополя 5 октября и в последующие за тем дни, дают основательный повод думать, что, решившись продолжать осаду, враги наши рассчитывают на средства еще более громадные; но теперь шестимесячные труды по укреплению Севастополя приходят к концу; средства обороны нашей почти утроились; и потому кто из нас, верующих в правосудие божие, усомнится в торжестве над дерзкими помыслами неприятеля ? Но разрушить их при большой потере со своей стороны не есть еще полное торжество, и потому-то я считаю долгом напомнить всем начальникам священную обязанность, на них лежащую* а именно: предварительно озаботиться, чтобы при открытии огня с неприятельских батарей не было ни одного лишнего человека не только в открытых местах и без дела, но даже прислуга у орудий и число людей для неразлучных с боем работ было ограничено крайней необходимостью. Заботливый офицер, пользуясь обстоятельствами, всегда отыщет средство сделать экономию в людях и тем уменьшить число подвергающихся опасности. Любопытство, свойственное отваге, одушевляющей доблестный гарнизон Севастополя, в особенности не должно быть допущено частными начальниками; пусть каждый будет уверен в результате боя и спокойно остается на указанном ему месте; это особенно относится к гг. офицерам.
Я надеюсь, что гг. дистанционные и отделенные начальники войск обратят полное внимание на этот предмет и разделят своих офицеров на очереди, приказав свободным находиться под блиндажами и в закрытых местах; при этом прошу внушить им, что жизнь каждого из них принадлежит отечеству и что не удальство, а истинная храбрость приносят пользу ему и честь умеющему отличить ее в своих поступках от первого»1.
Эти слова нашли высокую оценку Д.Е. Остен-Сакена, который в своем приказе от 6 марта отметил, что в приказе Нахимова «...выражаются: знание дела, опытность и пламенное усердие к службе». Он предписал иметь приказ к руководству, чтобы каждый артиллерийский офицер имел экземпляр при себе. В тот же день Остен-Сакен рапортовал Великому князю Константину Николаевичу:
«Приказ командующего Севастопольским гарнизоном вице-адмирала Нахимова от 2 марта за № 54, им самим составленный, выражает замечательную опытность, пламенное усердие и высокое чувство долга.
Ожидая от этого приказа особенной пользы и радуясь иметь сотрудником и соотечественником вице-адмирала Нахимова, считаю долгом представить суду в. и. в-ва в списке помянутый приказ моряка, который имеет счастие служить под вашим начальством»867 868.
В ходе второй бомбардировки, с 28 марта по 8 апреля 1855 года, потери от обстрела противника оказались меньше, чем при первой, благодаря траверсам и блиндажам869. Очевидно, приказ Нахимова сыграл в этом немалую роль, как и его внимание к сбережению людей. Сам же вице-адмирал продолжал в сюртуке с хорошо заметными эполетами, известными всему городу, регулярно объезжать позиции, появляясь в самых опасных местах.
Значительное внимание Нахимов уделял снабжению войск. Запасы продовольствия и обмундирования в Крыму к осени 1854 года никак не были рассчитаны на растущую численность войск. Несмотря на то что М.Д. Горчаков с Дуная вместе с полками отправлял и подвижные продовольственные магазины, войска терпели лишения. Трудность составляла доставка грузов через Крым. Особую роль играли злоупотребления интендантов, которые вместе с подрядчиками наживались на поставках. Войска к зиме не имели теплой одежды, полушубки заменяли рогожами и кулями из-под сахара. Тыловое обеспечение совершенно не соответствовало нуждам больших масс войск, сосредоточенных на укреплениях Севастополя1.
Приходилось прибегать к решительным мерам. 23 февраля 1855 года вице-адмирал предписывал штрафовать тех начальников, которые продают экономию провианта частным лицам, а не направляют на улучшение питания нижних чинов870 871. 28 февраля и 2 марта он отдал приказы, чтобы начальники всех отделений в случае неполучения мяса от подрядчика обращались в севастопольскую обер-провиантмейстерскую часть с требованиями на отпуск денег для улучшения питания нижних чинов, на зелень и присылали в канцелярию Севастопольского порта списки нижних чинов, получающих морские порции872. 2 марта Нахимов приказал на случай бомбардировки создать в сухопутных командах моряков четырехдневный запас хлеба и солонины, а на судах – недельный873. 7 марта он отдал приказ о снабжении сушеной зеленью874. 15 марта вицеадмирал приказал экономно расходовать провизию, а начальникам требовать ее и расходовать в соответствии с Морским уставом875.
Существовавших к началу обороны госпиталей не хватало, и уже после сражения на Альме потребовалось создавать новые. Недоставало врачей в армейских госпиталях, и в них были направлены флотские врачи. Не было перевязочных материалов и медикаментов: никто до войны не рассчитывал на такие потери.
По всей России женщины щипали корпию, собирали материал на бинты, но все собранное очень медленно достигало Севастополя либо застревало по пути, и многие раненые оказывались в ужасных условиях, в палатках без коек, без одеял. Вмешательство Н.И. Пирогова и других энергичных врачей помогало только в отдельных случаях1. Нахимов, как уже известно, предоставил под госпитали корабли, пушки с которых перевезли на бастионы. Но количество раненых и больных все нарастало. Объезжая позиции, Нахимов обратил внимание, что только на 4-м отделении медики регулярно осматривают нижних чинов, и в приказании 25 февраля предписал начальникам отделений, чтобы уменьшить заболеваемость цингой, чесоткой и другими болезнями, наладить не реже 2 раз в неделю осмотры медиками от указанных им полков876 877. 5 марта он приказал начальникам устроить бани и следить, чтобы люди чаще ими пользовались и могли носить чистое белье878.
Но главной проблемой являлась нехватка боеприпасов, доставка которых проходила с перерывами. Так как требовалось мешать неприятелю строить осадные сооружения, а это можно было осуществить только огнем артиллерии, постоянно недоставало пороха. Недостаток ядер заставил прибегнуть к использованию брандскугелей, заполненных песком, извлекать ядра из вала, в который до войны стреляли с учебными целями. При нехватке свинца собирали неприятельские пули879.
О том, что боеприпасов катастрофически не хватает, свидетельствуют приказы П.С. Нахимова. 2 марта одновременно с призывом к сбережению жизней людей он запрещал частую пальбу, отмечая, что «...кроме неверности выстрелов, естественного следствия торопливости, трата снарядов и пороха составляет такой важный предмет, что никакая храбрость, никакая заслуга не должны оправдать офицера, допустившего ее»880. В приказе 4 марта вице-адмирал вновь обратился с требованием экономить боеприпасы:
«Несмотря на приказ от 2 марта № 54, мною по гарнизону отданный, все протекшие ночи прошли в беспрерывной и бесполезной стрельбе из орудий, а потому до принятия решительных мер противу такого беспорядка я позволяю себе еще раз предварить всех частных начальников, что убеждения мои относительно этого предмета, в том приказе выраженные, я поддержу всею силою власти, мне предоставленной.
В настоящее время предписываю всем гг. батарейным командирам открывать огонь из вверенных им батарей не иначе, как при наступлении неприятельских колонн или при решительной пальбе из неприятельских укреплений; по работам же неприятеля огня из орудий отнюдь не открывать; гг. начальники отделений, на которых, как равно и на
начальника литерных батарей, возлагаю наблюдение за точным исполнением настоящего приказа, примут надлежащие меры для замедления работ, производимых неприятелем, сколько возможно будет, ружейным огнем»1.
Недостаток боеприпасов не позволял артиллерии обороняющихся в полной мере мешать осадным работам неприятеля.
А союзники активизировали деятельность. В Лондоне и Париже выражали недовольство затянувшейся осадой. Французское продвижение остановилось в 65 саженях от 4-го бастиона, английское – в 200 саженях от 3-го бастиона. Луи-Наполеон послал в Крым своего любимца генерала Ниэля, который 20 января на совете союзников предложил перенести усилия на Малахов курган. Взятие кургана позволяло обстреливать с тыла оборонительную линию и рейд, по которому русские осуществляли сообщение Южной и Северной сторон. На совете решили, продолжая атаки 3-го и 4-го бастионов, основные усилия перенести на Малахов курган и 2 марта начать усиленное бомбардирование. Уже 21 января французские войска выдвинулись на Киленбалочные высоты, заложили две батареи и начали сооружать первую параллель в 840 саженях от кургана. Активность союзников ставила под угрозу положение Малахова кургана. Русское командование намеревалось для обеспечения обороны кургана занять высоту Кривая Пятка, однако теперь этот холм оказывался под перекрестным огнем неприятельских батарей. Чтобы улучшить положение, предприняли неожиданную для противника операцию881 882.
В ночь на 10 февраля Волынский полк и три батальона Селенгинс-кого полка под командованием генерал-майора А.П. Хрущова начали скрытно постройку редута на Киленбалочных высотах, в 400 саженях от французской параллели. Необходимые инструменты и материалы доставили накануне по мосту на баржах через Килен-бухту, который по приказу Нахимова устроили моряки. Для прикрытия работ моряк приказал у Килен-бухты и против Георгиевской балки поставить пароходофрегаты «Владимир», «Херсонес» и «Громоносец», чтобы при необходимости поддержать огнем продвижение войск. Французы лишь утром обнарркили соседство нового русского укрепления (Селенгинского редута) и огнем стрелков стремились помешать строителям. 12 февраля пять французских батальонов пытались атаковать редут, однако их заметили пластуны. По сигналу (сожженному фальшфейеру) артиллерия с парохода и Корнилова бастиона открыла огонь по скоплению неприятельских войск; после атаки Волынского полка атакующие отошли и более не мешали1.
В ночь на 17 февраля левее и впереди Селенгинского редута был заложен Волынский редут, соединенный с первым каменной стенкой. Левее редутов поставили трехорудийную батарею, а впереди них устроили ложементы для стрелков. Укрепления на Киленбалочных высотах, вооруженные пушками и обороняемые солдатами Селенгинского и Волынского полков, открыли огонь 17 и 21 февраля. Они заставили французов перейти к последовательной осаде полевых укреплений. А в ночь на 26 февраля в 260 саженях от Малахова кургана, на Кривой Пятке, начали постройку Камчатского люнета, располагавшегося всего в 180 саженях от французской параллели. Русские успешно отразили первые атаки на укрепление. С начала марта Ниэль предпринял несколько безуспешных попыток овладеть люнетом. С другой стороны, и русские проводили поиски против неприятеля. Охотники врывались в союзные укрепления и разрушали их. Особенно крупную вылазку предпринял пятитысячный отряд генерал-лейтенанта С.А. Хрулева, который выбил французов из первой параллели перед Камчатским люнетом. Русские потери оказались велики – только в вылазке 10 марта было убито и ранено свыше 1300 человек883 884. Однако решительное наступление заставило союзников отказаться от начала бомбардирования 2 марта885.
7 марта во время боев за выдвинутые вперед укрепления Черноморский флот лишился одного из героев Синопа – контр-адмирал В.И. Истомин был сражен неприятельским ядром. Нахимов назначил вместо него начальником 4-го отделения оборонительной линии капитана 1-го ранга Н.Ф. Юрковского886. В донесении Остен-Сакену от 9 марта вице-адмирал отмечал:
«Контр-адмирал Истомин убит неприятельским ядром на вновь воздвигнутом Камчатском люнете. Хладнокровная обдуманность при неутомимой деятельности и отеческом попечении, соединенная с блистательной храбростью и благородным возвышенным характером, – вот черты, отличавшие покойного. Вот новая жертва, принесенная искуплению Севастополя. Качества эти, взлелеенные в нем бессмертным нашим учителем адмиралом Лазаревым, доставили ему особенное исключительное доверие и падшего героя Севастополя вице-адмирала Корнилова. Духовная связь этих трех лиц дала нам смелость, не ожидая вашего разрешения, действовать по единодушному желанию всех нас, товарищей и подчиненных убитого адмирала: обезглавленный прах его удостоен чести помещения в одном склепе с ними.
Принимая живое, горячее участие во всем, касающемся Черноморского флота, и зная лично Истомина, вы поверите скорби, удручающей Севастополь с минуты его смерти, и разрешите согласием это распоряжение» 1.
Брату погибшего К.И. Истомину Нахимов писал о той роли, которую Владимир Иванович играл в обороне Севастополя, и послал ему кусок Георгиевской ленты от креста, который был на шее Истомина, когда ему ядром оторвало голову; сам крест ядро раздробило. Вице-адмирал уступил павшему герою Синопа и Севастополя место, которое оставлял для себя в гробнице Владимирского собора рядом с Лазаревым и Корниловым887 888. Он приказал обозначить место гибели В.И. Истомина, как то было сделано с местом, где пал Корнилов889. 24 марта он писал вдове М.П. Лазарева, что надеется после смерти обрести покой рядом с адмиралом-учителем890.
12 марта Нахимов отдал приказ с объявлением благодарности командиру парохода «Крым» капитану 1-го ранга П.Д. Протопопову: «Бывши вчерашнего числа на редутах и удостоверившись лично, что действием артиллерии дежурного парохода «Крым» нанесен значительный вред неприятельской батарее, я считаю долгом высказать командиру парохода мою искреннюю благодарность»891.
Однако времени для того, чтобы командовать и на суше, и на борту кораблей, у вице-адмирала не было. 12 марта Нахимов обратился к М.Д. Горчакову, командующему Южной армией и морскими и сухопутными силами в Крыму (который прибыл 8 марта), с просьбой освободить его от командования эскадрой:
«Эскадра судов Черноморского флота, расположенная в Севастополе, состоит по сие время под моею командою. Вновь возложенные на меня обязанности командира порта и временного военного губернатора, требуя моего присутствия на берегу, отымают у меня возможность выполнять первую согласно Морского устава, поставляющего непременным правилом безотлучное пребывание адмирала на вверенной ему эскадре, а потому, докладывая в. с-ву, я имею честь покорнейше просить разрешения спустить свой флаг, поручив начальство над эскадрою г. контр-адмиралу Юхарину.
При этом имею честь присовокупить, что командование это и следовало бы поручить старшему по мне г. вице-адмиралу Новосильскому, но по незначительности настоящего состава эскадры и еще более по важности с особой честью занимаемого г. Новосильским поста я избрал свободного от занятий г. контр-адмирала Юхарина»1.
15 марта Горчаков разрешил Нахимову передать эскадру контр-адмиралу П.М. Юхарину, и 16 марта адмирал спустил свой флаг892 893. Он сосредоточил основное внимание на сухопутной обороне, хотя не забывал и о флоте.
Вновь на Нахимова навалилась масса многообразных обязанностей. Но теперь он располагал достаточной властью, чтобы большинство их осуществлять. Моряк постоянно объезжал укрепления и лично наблюдал все то, что потом становилось предметом его приказов. К примеру, 15 марта вице-адмирал посетил батарею А.А. Бутакова и разрешил экономно стрелять картечью по неприятельским работам, а также использовать малые мортиры и каронады894. Вот что писал 17 марта 1855 года матери командир батареи А.А. Бутаков: «...Павел Степанович у меня очень часто бывает и всегда очень любезен со мной. Он ко мне иначе не обращается как Александр Бутаков. Каждый раз спрашивает о моем здоровье, когда придет. «Я пришел навестить вас. Все у вас благополучно? А как сами поживаете? Сильно вам штуцера надоедают? А бомбами они перестали вас беспокоить? Это славная вещь каронады; вы им хорошенько отвечайте». Потом непременно распросит, какие я заметил работы у неприятеля, осмотрит сам все подробно в трубу и, наконец, уходя: «Прощайте, Александр Бут., будьте здоровы». Но все это он говорит с таким участием и ко всем ответам так внимателен, что нельзя с первого раза не получить к нему уважения. Почти к каждому слову он прибавляет «с»...»895
После объездов позиции Нахимов занимался документами, от которых зависела организация обороны. 17 марта, получив от начальника штаба артиллерии Южной армии и сухопутных и морских сил в Крыму генерал-майора Н.А. Крыжановского проект управления артиллерией в Севастополе, он немедленно ответил, ибо артиллерия являлась важнейшей силой обороняющихся896.
Обязанности требовали от Нахимова заниматься снабжением войск и вывозом раненых, артиллерией и судьбой семей погибших, госпита-=2^.
лями и сооружением укреплений, награждением достойных и порицанием неисправных.
14 марта он отдал приказ о выдаче конторой над портом тросов для изготовления тросовых банников, прибойников и пыжевников, ибо при тросовых щитах, закрывавших амбразуры на батареях, оказалось сложно заряжать орудия, действуя традиционными банниками на деревянных штоках1.
15 марта Нахимов приказал для исключения перерасхода провизии не выдавать в постные дни морской паек, ибо нижние чины получали регулярно мясо, и не расходовать ограниченный запас сухарей, оставляемый для необходимых случаев, предписав командирам организовать выпечку хлеба897 898. Вице-адмирал замечал, казалось бы, мелочи. Приказ от 17 марта запрещал использование опасной для здоровья нелуженой медной посуды899. 18 марта на предложение смотрителя Севастопольского морского госпиталя к летнему времени устроить больных в палатках, чтобы помещения госпиталя проветрить и побелить, Нахимов приказал конторе над портом выделить все необходимое900.
