Текст книги "Идеи и интеллектуалы в потоке истории"

Автор книги: Николай Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Соответственно, речь идет о необходимости создания новых систем

правил, новых стандартов взаимодействия в обществах, дающих более

открытый доступ к организациям и общественным ресурсам, более

справедливые условия конкуренции, меньшие риски отчуждения и

инкапсулирования олигархата, меньшие риски отчуждения,

маргинализации этнических и конфессиональных меньшинств, в том

числе мигрантов и их потомков.

В международной системе множатся и разрастаются острые

конфликты, прорывающиеся в массовом насилии и войнах. Рано или

поздно ответственность за мирное разрешение конфликтов, наряду с

международными организациями (Совет Безопасности ООН), возьмут

региональные государства-лидеры и влиятельные региональные

коалиции, а для этого, опять же, нужна система правил

взаимодействия, которая, с одной стороны, ограничивала бы свободу

действия суверенных государств, с другой стороны, не становилась бы

очередным орудием корыстного давления и эксплуатации со стороны

держав-гегемоний.

Совсем в иной сфере мы наблюдаем сходный вызов —

конкуренцию типов культуры: здесь речь идет уже не столько о

военно-политическом противостоянии и не о соревновании в темпах

экономического роста, но о том, какая культура может создать такие

действенные внутренние «правила игры», которые обеспечивают

благополучие, стабильное развитие страны, поддерживают

солидарность, взаимную поддержку разных социальных слоев и групп.

Известно, что по некоторым параметрам (сплоченность семей,

демографическое воспроизводство, этническая солидарность,

взаимопомощь, забота о стариках и др.) мусульманские сообщества

выигрывают, хоть они и считаются в христианском и

постхристианском мире «отсталыми». Конкуренция разных типов

культур – это та реальность, в которой мы живем и будем жить.

В интеллектуальном плане такие процессы воплощаются в борьбу

мировоззренческих, ценностных, морально-религиозных позиций.

Смелый отказ от претензий на универсальность западной

«рациональности» и трезвое понимание значимости социологического

факта солидарности («лояльности», признания «своим») во всех

вопросах справедливости демонстрирует Ричард Рорти [Рорти, 2007].

Если переходить от рецидивов насилия, от бесплодного и

пагубного взаимного  идеологического очернительства

на цивилизованный уровень мирных обсуждений, хотя бы для

совместного вырабатывания взаимоприемлемых правил

226

сосуществования, то без постановки и решения общих – философских

– вопросов здесь также не обойтись.

«…рациональность предполагает и рефлексивное осознание, и

пересмотр самих когнитивных и ценностных предпосылок. А это

становится возможным в условиях критического диалога с носителями

иных когнитивных и ценностных представлений. В случае познания —

это дискуссии между разными теориями и исследовательскими

программами. В случае практических действий – это коммуникация и

критическое обсуждение имеющихся предпочтений у отдельных

индивидов, социальных групп, разных культур. В результате этих

дискуссий имеющиеся предпосылки развиваются и пересматриваются:

как представления о мире и способах познания, так и индивидуальные

предпочтения, отдельные ценностные представления. Сегодня в

ситуации глобализации и интенсивного взаимодействия разных культур

роль критической рефлексии и рационального диалога оказывается

исключительной» [Лекторский, 2012, с. 33].

Нельзя сказать, что в прошлые века мир был спокоен и только

теперь настала эпоха турбулентности. Специфику первых десятилетий

XXI столетия составляет парадоксальное сочетание признаков:

 общая риторика мира и демократии при частых рецидивах

гибридных и открытых войн, откате многих стран к

авторитаризму;

 невероятные успехи в технологии и науках в одних странах при

продолжающейся нищете и бедствиях в других;

 надежные достигнутые знания о факторах успешного

государственного управления, экономического

роста, социального развития и экономические кризисы, социальная и

культурная деградация, государственные распады;

 беспрецедентный рост связности, плотности коммуникаций

в глобальном масштабе и обострение межэтнических,

международных конфликтов, рост отчуждения.

Совокупность этих парадоксов указывает на следующее

объективное и фундаментальное требование к новым глобальным

проектам и правилам сосуществования: учет условий перманентного

противоречия, столкновений интересов, убеждений, ценности разных

групп, сообществ, государств. Многие из этих противоречий хорошо

известны, хоть и не решены: строгие экологические нормы

сталкиваются с потребностями экономического роста беднейших

стран, право народов на самоопределение противоречит принципу

территориальной целостности и нерушимости границ, прогресс

в технологиях делает ненужными многие рабочие места и ведет к

безработице, гуманитарная помощь нищим и голодающим приводит к

демографическому росту, усугублению нищеты и голода, прием

беженцев, выдача им пособий приводят к массовым волнам

экономической миграции и т. д.

227

Обычно порочными оказываются крайние полюсы решений.

В каком-то месте между ними нужно проводить границу. Но где?

Далеко не всегда такие вопросы решаются в ситуационном торге.

Нужны некие общие принципы проведения границ, по разные стороны

которых правила действуют разным образом либо применяются

разные системы правил. Что это за принципы? Почему на них можно и

нужно основываться? С какой стати стороны конфликтов и

переговоров должны им доверять? Все эти вопросы остаются пока без

ответа, хотя со стороны философии уже есть подступы62.

Общий вывод относительно объективного запроса современного

общественного бытия к мышлению таков: требуются убедительно

обоснованные системы правил взаимодействия, позволяющие, с одной

стороны, мирно сосуществовать, взаимодействовать самым разным

сообществам внутри государств, между ними, и в гармонии с

окружающей средой, с другой стороны, с наименьшими издержками

разрешать неизбежные конфликты, преодолевать сопротивление

агрессивных групп, сообществ, государств, вовлекать их в глобальное

мирное сообщество.

«Мы должны согласиться с Марксом, что задача философов – не

столько объяснить преемственность между прошлым и будущим,

сколько помочь сделать будущее отличным от прошлого. Мы не должны

претендовать на роль, общую со жрецами и мудрецами. Наша роль

больше сходна с ролью инженеров или юристов. В то время как жрецы и

мудрецы разрабатывают свою программу, современные философы,

подобно инженерам и юристам, сначала должны выяснить, что нужно их

клиентам» [Рорти, 1994].

Возможности науки

В современном познании наука первенствует и действительно

способна на очень многое, тем не менее, ей подвластны не все вопросы.

Сами основания применяемой логики, исходных понятий, научных

методов исследуются не наукой, а философией.

Кроме того, наука, при всем своем могуществе, может судить

только о производных, логически выводимых целях и нормах.

Исходные нормативные основания суждений и действий – ценности

– не подвластны научным открытиям и выводам, что обусловлено

известным в философской этике «законом Юма» [Юм, 1739/1965].

Психологи, социологи, антропологи, политологи могут обнаружить,

каковы у тех или иных людей собственные ценности и убеждения.

Однако, вопросы типа «что следует считать ценным?» и «как должно

поступать таких-то ситуациях?» лежат вне их профессиональной

компетенции.

62 Например, детальный анализ условий и границ допустимости насилия

содержится в работе [Прокофьев, 2014].

228

Нерешаемость основополагающих вопросов в рамках науки

обусловливает необходимость философии, препятствует ее угасанию и

маргинализации.

Правила (право, традиции, мораль, регламенты и проч.)

предполагают принуждение к их выполнению, а значит, требуют

оправдания и обоснования. Соответствующие основания могут

ссылаться на правила более высокого порядка (фиксированные

в конституциях, декларациях, священных религиозных книгах и т. д.),

но, в конце концов, зиждутся на явных или неявных ценностных

утверждениях. Основания всегда содержат ценностный аспект, а

значит, при создании правил явно или неявно используются

философские предпосылки. М. Шлик ошибался, считая, что этика и

эстетика в будущем непременно покинут философию и станут науками,

подобно психологии [Schlick, 1932].

Возможности религии и идеологии

Наряду с философией серьезными претендентами на право

формулировать и обосновывать принципы и правила являются религия

и идеология.

Религиозные деятели и интеллектуалы от религии указывают на

свои преимущества в сфере ценностей и нормативных суждений:

наличие священных книг, тексты которых утверждаются как

боговдохновенные, освященные давней традицией толкования этих

книг, жития святых как образцы праведного поведения. Все это

неплохо работает для паствы, но неизбежно ставится под вопрос

в ситуациях потери религиозной монополии, когда должны

взаимодействовать представители разных вероисповеданий, а также

атеисты.

В условиях многоконфессиональности, когда религиям приходится

мириться с существованием других религий, устанавливается тот или

иной уровень веротерпимости, свободы совести. Тогда уже идеологии

начинают претендовать на полномочия устанавливать ценности,

правила и их обоснования.

Идеологии представляют собой системы социально-политических

взглядов и символов (ценностей, идеалов, принципов), как правило,

служащие для консолидации общественных и политических сил,

движений, партий в противопоставлении взглядам и символам

противников [Розов, 1998, с. 24-29]. Различные идеологии нередко

берут на вооружение разного рода философские и научные идеи,

обычно упрощая и прагматизируя их. Идеологии, подобно религиям,

как правило, не терпят критического отношения к своим положениям

и, особенно, основаниям, они склонны к монологам и монополизации

духовного, смыслового пространства. В условиях демократии

предвыборная борьба делает обязательными дебаты между

229

кандидатами, представителями разных партий и, соответственно,

идеологий. Но и здесь крайне редко споры выходят на уровень

оснований. Чаще всего бой происходит сугубо риторическими

средствами через суггестию, яркие метафоры и сравнения, приведение

сочных примеров, эмоциональное подавление противника и т. п.

Как видим, ни науки, ни религии, ни идеологии по разным

причинам не способны дать полноценный ответ на объективный

запрос глобальной турбулентности: ориентиры глобального развития,

составление новых систем правил, проведение тонких границ и

обеспечение правил и границ убедительными для разных сторон

основаниями.

Возможности философии

Философию определим как дискурсивное мышление и рассуждение,

направленное на разработку и критику предельных оснований

суждений и решений, а также на построение целостного,

осмысленного образа мира, места и роли в нем разумных существ.

Один из основателей Венского кружка Мориц Шлик в работе

« Будущее философии» так формулировал ее отличие от науки.

«Науку следует определить как "стремление к истине", а философию —

как "стремление к смыслу"»[Schlick, 1932].

Не следует понимать этот «смысл» только в плане логического

анализа суждений, значений используемых понятий и проч.

Философия в славные эпохи своего расцвета претендовала на гораздо

большее: под «смыслом» понимались как глубокие онтологические,

гносеологические, ценностные основания суждений и действий, так и

целостные, глобальные образы мира, идеалы социального бытия.

Преимущество философии состоит в ее способности, с одной

стороны, к исследованию, критике и разработке оснований суждений

и действий, к рефлексии, абстрагированию, обобщению, выявлению

сути противоречий и нахождению скрытых общих платформ для

позиций, которые кажутся несовместимыми, с другой стороны,

созданию привлекательных образов будущего.

Как видим, сущностные черты философии вполне релевантны

актуальным вызовам наступившей эпохи турбулентности с угрозами

«разбитого будущего».

Следует отметить и те стороны философии, которые обычно

вызывают недоверие к ней. Вспомним классическую античную

дихотомию «мнение» и «знание». В современном мире на обладание

достоверным, проверяемым знанием авторитетно и аргументировано

претендует наука. Как бы критично к этому философы ни относились,

но наличие устойчивого и широкого консенсуса среди ученых

в отношении многих научных открытий, положений, законов, теорий,

а также эффективное приложение научных знаний во множестве

230

областей не подлежат сомнению. Очевидно также, что ничего

похожего на консенсус в философии не существует (если только она

не находится под идеологическим прессингом). Более того, сама

невозможность получения истин «раз и навсегда доказанных»,

вероятно, относится к сущностным чертам философии. Верно

отмечает Джон Лакс в статье « Будущее философии»:

«Нет ни одного философского суждения, с которым соглашаются

профессиональные мыслители, и весьма маловероятно, что в обозримое

время такое суждение появится […] Для каждого тезиса имеются какие-

то подкрепляющие его аргументы, но каждый открыт для критики, и

никакой из них не может быть утвержден как окончательный»

[Lachs, 2004].

Значит ли это, что философия обречена довольствоваться лишь

сферой «мнения» и перестать претендовать не только на приоритетное,

но и вообще на какое-либо познание? Такой жесткий подход и

попытки его практического опровержения могут оказаться весьма

продуктивными, но вряд ли многие философы готовы поставить под

вопрос свои главные святыни. Более мягкий подход состоит

в установлении большой промежуточной сферы обоснованных

суждений. Пусть для философии недостижимо достоверное и

общепринятое «знание», но она претендует на большее, чем

обыденное, безответственное и субъективное «мнение».

Итак, философия производит обоснованные суждения, пусть не

абсолютно и не окончательно обоснованные. Однако, в отличие от

прошлых утопических идеальных проектов общественного устройства

(начиная с самого Платона) требуемые глобальные проекты и системы

правил взаимодействия, границы применения разных правил и

основания этих правил и границ вовсе не претендуют на абсолютность

и вечность. В этом плане способность философии производить

обоснованные суждения вполне достаточна. Кроме того, философия

обладает безусловными преимуществами над религией и идеологией

в том, что не боится возражений, приветствует споры, мастерски

выявляет скрытые, глубинные предпосылки и основания суждений.

Сложнее отношение философии с науками. Здесь философия

выигрывает за счет способности разрабатывать, критиковать,

обосновывать ценностные, нормативные суждения (см. выше), но

проигрывает в понимании конкретики областей и характера

взаимодействия между людьми, технологиями и природным

окружением. Союз с науками необходим, поскольку получаемые ими

нетривиальные обобщения, суждения о сущем, об опыте применения

разных систем правил и последствиях препятствуют соскальзыванию

философских рассуждений в схоластику, позволяют философии

усматривать новые различения и конкретизировать нормативные

выводы из ценностных оснований.

231

Специалист по эволюционной биологии Остин Хугс в статье

« Недомыслие сциентизма» отмечает, что наиболее общие и

абстрактные вопросы не могут быть решены без философии, но сама

она обязана поддерживать контакт с науками:

«Как ученый я никогда не буду отрицать, что научные открытия могут

иметь важные последствия для метафизики, гносеологии и этики и что

все заинтересованные в этих темах должен быть грамотными в научном

плане. Но утверждение, что наука и только наука в одиночку может

ответить на давние вопросы в этих областях, порождает бесчисленное

множество проблем» [Hughes, 2012, с.50].

Направления философского прорыва

Рассмотрим с этих позиций признаки наступающего

«золотого века» философии по Б. Франсесу.

«ЗНАНИЯ В ОТДЕЛЬНЫХ ЭМПИРИЧЕСКИХ И ФОРМАЛЬНЫХ НАУКАХ, ИХ

ФИЛОСОФСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ»; «СТРЕМЛЕНИЕ К ЯСНОСТИ». Следует

ожидать бурного подъема актуальности проблематики связи должного

и сущего, ценностных конфликтов, идеальных принципов и

практической целесообразности.

Полученную в научных исследованиях эмпирику следует систематически сопоставлять с

новыми правилами и стандартами; увязывать между собой звенья этой

сложной цепочки: от выявленного дискомфорта через постановку

проблем и их решений в виде систем ценностей, принципов и правил

– до практического воплощения и мониторинга результатов и

последствий63.

Иными словами, необходим тройственный альянс философов/методологов,

ученых/экспертов (от культурологов,

экономистов, правоведов до экологов, архитекторов-градостроителей)

и законодателей/социальных проектировщиков.

Нужны будут исследования и разработки в области аксиологии и

этики, а также в области философии истории, поскольку важно

охватить масштаб происходящего в большой истории,

в макросоциологии, и без этого сегодня уже нельзя серьезно

обсуждать крупные социальные проблемы и выдвигать глобальные

проекты64.

Новую актуальность обретают исследования в философии науки,

логике, аналитической философии, в частности, решение проблем

когерентности между системами правил, способы дедуктивного

развертывания нормативных принципов при включении

63 Полезный обзор современных концепций правил и уточнение этого понятия

см.: [Тамбовцев, 2014].

64 О глобальных проектах см.: [Касавин, 2015, с. 53-54].

232

дескриптивных утверждений, полученных в эмпирических

исследованиях [Хинтикка, 2011].

«Рост числа профессионально подготовленных философов и рост коммуникации между ними, легкий доступ к классической и современной литературе»; принят групповой подход в философии, распространена терпимость к разнообразию мнений». Следует обратить внимание, с одной стороны, на взрывообразный рост активности (и соответствующих затрат)

в экспертной сфере, с другой стороны, на зияющие разрывы

в коммуникации. Уже сейчас при правительствах и парламентах

работают или создаются аналитические центры, выдающие

рекомендации для решений и законопроектов. Независимо от них

ученые ведут свои эмпирические исследования, нередко

руководствуясь лишь традициями и собственными интересами.

Формированием новых систем правил занимаются национальные

парламенты и международные организации, причем эффекты

введения новых правил редко оцениваются систематично и строго.

Независимо от этих институтов философы продолжают свои штудии

в «башне из слоновой кости».

При этом философия, благодаря своей уникальной способности

свободно и критично работать с языками, понятийными аппаратами,

категориями и ценностями, обладает весомыми конкурентными

преимуществами не только в качестве медиатора, налаживающего

коммуникацию и взаимопонимание, но также в качестве

интеллектуального пространства и плодотворной традиции по

обсуждению и разработке общих ориентиров развития и оснований

для новых систем правил.

Вероятно появление в будущем институтов мышления нового типа

(прообраз – think tanks), где философы входят в альянс: а) с учеными

и экспертами в различных предметных областях, б) с социальными

проектировщиками, в) с разработчиками законопроектов,

международных документов, г) со структурами и практиками

мониторинга.

Трагическая история XX в. привела к понятным опасениям

интеллектуалов, философов в том числе относительно глобальных

проектов и социальных утопий, которые чреваты превращением в

антиутопии. Не получилось ли так, что с грязной водой выплеснули и

ребенка? В следующей главе будет приведен пример понятийного

каркаса глобальных проектов с учетом этих опасностей и опорой на

проведенные ранее исследования оснований общезначимых ценностей

[Розов, 1998] и идеи смысла истории как продолжающегося

самоиспытания человеческого рода65.

65 См. главу 15.

233

Новые требования к философскому образованию

Если эти рассуждения и выводы принять, то становятся более

ясными цели и функции философского образования: выпускники

философских факультетов и кафедр должны иметь не только

способности (компетенции, если угодно) ведения исследований как

фундаментальных, так и прикладных в данных направлениях, но также

мотивацию, некий модельный опыт интеллектуального взаимодействия с

другими участниками указанных выше

интеллектуальных деятельностей и процессов.

Очевидно, что такой императив накладывает вполне определенные

требования также на содержание и методическое, технологическое

обеспечение философского образования. В частности, абстрактные,

зачастую схоластические, лекции должны быть дополнены (возможно,

потеснены) множественными примерами и подходами применения

философских концептов и логических приемов в исторических и

актуальных дискуссиях. На философских факультетах должны

появляться и развиваться почти не виданные здесь ролевые игры,

моделирование, групповая подготовка проектов и т. п.

Миссия философии

Общий вывод, связывающий развитие философии и актуальные

проблемы современного мира, сформулируем в следующих тезисах.

1. Нынешний, временами обостряющийся, временами угасающий,

кризисный период глобальной турбулентности имеет глубокие

причины, связанные как с естественными напряжениями

глобализации, так и с взрывным ростом социального и

культурного разнообразия.

2. После первой эры развития мышления, когда философия вместе

с наукой одолели религию, и второй эры, когда философия, увы,

проиграла науке в общественном признании, теоретически

возможно наступление третьей эры – нового витка развития

философского творчества.

3. В современных условиях этот новый подъем философии

возможен только через создание принципиально новых —

гибких сетевых – институтов, соединяющих усилия философов,

ученых и практиков, экспертов, разработчиков правил

(социоинженерия), позволяющих диагностировать проблемы

современного, чреватого кризисами, мира, разрабатывать новые

глобальные проекты общественного развития, соответствующие

основания для решения этих проблем, воплощать полученные

знания и практические идеи в новых системах правил —

порядках социального взаимодействия.

234

Глава 15. Смысл истории как испытание человеческого рода:

философский взгляд 

Смысл истории – одна из «вечных проблем» философии, а

попытки ее философского, рационального решения – самые

рискованные и сомнительные. Дело в том, что любая такая попытка

попадает в перекрестный огонь и терпит мощное давление с обеих

сторон: догматической (где смысл истории считается известным,

согласным с тем или иным религиозным учением, идеологией) и

нигилистической (где этот смысл отрицается, а сама проблема

объявляется некорректной и подлежит запрету).

Критиков бояться – в философию не ходить. Поэтому все же

решимся прояснить очередной раз проблему, даже предложим и

обоснуем решение. Того требуют в том числе результаты

размышлений, изложенные в предыдущей главе: новые глобальные

проекты и социальные порядки, системы обоснованных правил и

границ действий должны быть фундированы общим взглядом на

человеческую историю. В этом взгляде не могут содержаться лишь

факты, модели и теории. Их не достаточно для обоснования ни

глобальных проектов, ни систем правил, ни границ действий. Только

осмысленная история человечества способна служить таким

основанием. Так что обращения к проблеме смысла истории никак не

избежать.

Подход к проблеме смысла истории

Задача состоит в построении такого концептуального и логического

механизма, который не детерминировал бы содержание смысла

истории, но служил лишь в качестве формы или инструмента, который

можно применять к научным знаниям об истории и получать таким

образом обоснованные суждения об ее смысле.

Заметим, что при таком подходе, с одной стороны, не

утверждается, что одно только научное исследование истории

способно выявить ее смысл, с другой стороны, лишь философские

66 В основу главы положены тексты статей: Смысл истории как испытание

человеческого рода в пространствах изменений // Философия и общество .

2005. № 3. С. 5-25; Конституционные ценности, смысл истории и

тройственное самоиспытание обществ // Общественные науки и

современность. 2013, № 4. С. 151-164.

235

Глава 15. СМЫСЛ ИСТОРИИ КАК ИСПЫТАНИЕ

спекуляции без привлечения научных данных об истории также

считаются недостаточными. При сохранении разграничения науки и

философии и сфер их компетенции строится подход совместного

использования философского и научного мышления для работы с

глубоким философским затруднением – проблемой смысла истории.

Поиск понятийной формы

Обсудим основные значения самого термина «смысл». Смысл

может пониматься в рамках лингвистики как семантическое

содержание слова, предложения, текста. 67 Далее такие смыслы,

которые можно назвать лингвистическими, или семиотическими,

оставим за скобками нашего анализа.

Обобщения смыслов данного рода для явлений культуры (смысл

фильма, спектакля, обряда), которые можно назвать культурными

смыслами, также не являются предметом нашего внимания.

Не будем говорить и о личностных смыслах, смыслах как

переживаниях конкретных людей, групп, сообществ, т. е.

о психологических смыслах.

Нас интересуют философские смыслы, претендующие на

объективность и общезначимость. Именно в этом значении говорится

о смысле жизни (вообще), о смысле истории (вообще), о смысле любви

(вообще) и т. д. Заметим опять же, что в содержательных философских

вопросах нет общепризнанности, раз и навсегда установленного

консенсуса относительно открытий и истин, но это вовсе не мешает

философским позициям претендовать на объективность и

общезначимость.

Разумеется, при внешнем взгляде такие философские смыслы

можно отнести к понимаемой широко категории культурных смыслов,

поскольку любая философия строится в рамках некоторой культуры

или пересечения культур. Однако культурологический взгляд является

имманентно релятивистским: любой культурный смысл оправдан, и ни

одному нельзя дать преимущества. Специфика философского смысла

состоит не только в его претензиях на общезначимость (это касается и

религиозных, и политических ценностей, также имеющих природу

культурных смыслов), но также в особой абстрактной аргументации.

Смысл истории – это, прежде всего, смысл исторических

изменений. Поставим два вопроса: что в человеческой истории

остается неизменным, и какие изменения следует считать наиболее

существенными.

67 Именно при таком понимании термина «смысл» обычно отвергается сама

проблема смысла истории, см., например: [Хоцей, 2005].

236

Рассмотрим требования к понятийной форме смысла истории. В

поиске адекватной понятийной формы необходимо учесть ее

потенциальную разномасштабность. Она должна подходить как для

осмысления всей человеческой истории, так и для ее отдельных частей

– явлений, даже весьма малой размерности. Еще одной важной

априорной характеристикой искомой формы является ее открытость в

будущее.

Будущее открыто, но только отчасти

Предопределен или нет дальнейший ход человеческой истории?

Оба крайних ответа не верны. Тезис о полной предопределенности,

т. е. о наличии однозначных моментов и периодов, которые настанут в

будущем, симметрично тем, что уже имели место в прошлом,

противоречит всему известному нам о случайности, вариативности

множества процессов, а также о свободе действий индивидов, групп и

больших обществ. Кроме того, замкнутая в аспекте будущего

мыслительная форма смысла истории (например, путь к Страшному

Суду или всеобщему благоденствию) оказалась бы не зависимой от

смысла исторических явлений, догматической.

Журналистским штампом стал тезис о полной открытости,

абсолютной непредопределенности и непредсказуемости будущего

человеческих обществ, однако он также не верен, поскольку при

сохранении некоторых базовых условий очень многое в человеческом

бытии сохранится, а значит – предопределено. Так, в глобальном

масштабе, при отсутствии тотальных разрушительных бедствий можно

смело утверждать, что через 5, 10 и 50 лет в мире останутся

государства, города, церкви, музеи, школы и университеты. Больше

или меньше станет государств (например, по критерию признания

ООН), больше или меньше будет университетов (официально

зарегистрированных и реально ведущих обучение) – это уже вопрос

исторической динамики. Важно, что они будут и это предопределено в

рамках заданного базового условия.

В масштабе отдельного индивида предопределено, что каждый

живущий человек умрет, но не предопределено, когда именно. Многое,

но отнюдь не все, в судьбе каждого человека определяется тем, в какой

семье, в каком месте и в какой стране он вырос, его социальным

окружением, происходящими вокруг него и с ним процессами и

событиями.

То же можно сказать и о социальных целостностях всех

промежуточных масштабов (о группах, организациях, социальных

слоях, поселениях, провинциях, странах).

237

Итак, будущее любого масштаба отчасти определено, задано, а

отчасти весьма вариативно и зависит от тут же складывающихся

условий, от свободных решений и действий.

Относительно социального бытия есть два полярных подхода к

рассмотрению, две основных парадигмы, которые можно обозначить

через категории «естественного» складывания и «искусственного»

конструирования. Рассмотрим их детальнее, а затем покажем, что для

понимания смысла истории требуется некая третья парадигма.

Процессы «естественного» складывания

Неизменной и универсальной остается онтология человеческой

действительности, а именно разделение на четыре сферы бытия

(материальный мир, социосфера, психосфера и культуросфера) и

принципиальные взаимосвязи между ними. В каждой сфере действуют

свои законы68.

То, что происходит в истории, во многом определяется объективно

действующими законами, но действуют они относительно имеющихся

конфигураций (материальных предметов и ландшафтов, социальных

структур, культурных образцов, психических структур и феноменов).

Эту область изменений назовем складыванием. Исторические

ситуации складываются, что включает и момент закономерности, и

момент случайности. Складывание определяется констелляцией

наличных причин. Так, исход войн между противниками примерно

равных сил, динамика многосторонних конфликтов, цены на рынке без

доминирующих монополий, демографические и миграционные

процессы складываются, поскольку ни у кого нет полного контроля

над происходящим.

В обществах, тем более в международных процессах, преобладает

«естественность», когда единого эффективного контроля над

производством и реализацией возможностей нет. Большие и малые

группы с разными ресурсами отчасти контролируют только свои

весьма узкие сектора возможностей, обычно конкурируя и конфликтуя

между собой, что и дает в результате «естественное» складывание.