Текст книги "Поиски счастья"

Автор книги: Николай Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)

Глава 20
ЧИНОВНИК ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ

Летом 1905 года в Горном департаменте Приамурского края царило необычное оживление. Ходили слухи, что генерал-губернатор намерен послать на Чукотку инженера для проверки деятельности «Северо-Восточной сибирской компании».

А кому же не хотелось погреть руки в такой командировке!

Чиновники шептались об этом в присутствии, говорили по пути домой, в гостиных и даже в постелях. На этой почве произошло несколько ссор между супругами. Но, в самом деле, не могли же мужья заставить начальника края ускорить командировку и послать именно их!

Губернатора беспокоило, что ни «Северо-Восточная компания», хотя она существовала уже почти пять лет, ни обширная концессия на побережье Охотского моря, сданная англичанину Дугласу, ни Камчатская у Азачинской губы не увеличивали запасов золота, добываемого в крае. Мало этого, концессионеры хищнически обращали в золото китов, рыбу, лес, меха. Было, в частности, известно, что только за четырнадцать лет прошлого столетия американские промышленники выручили в дальневосточных водах на китобойном промысле сто тридцать миллионов долларов.

Об усилении экономической экспансии, грозящей американизацией северо-востоку России, свидетельствовал и тот факт, что количество поступающей с Севера пушнины уменьшалось с каждым днем. Все это внушало губернатору тревогу за отдаленный район вверенного ему края.

Генерал-губернатор командировал на Чукотку горного инженера Жульницкого с инспекторскими полномочиями.

Узнав о выборе начальника края, удрученные чиновники повесили носы. В этот день не один из них предпочел после службы отправиться в ресторацию или в гости, чтобы вернуться домой попозднее и в таком состоянии, в каком уже не страшны бывают никакие семейные бури.

– Везет этому Жульницкому! – разговаривали подвыпившие сослуживцы.

– Уж и так, кажется, нахапал, слава богу: усадьба, домище, выезд. Говорят, у него в банке…

– С начальством умеет обходиться.

– Жену, батенька мой, жену-красавицу иметь надобно! Хоть и горюшка, правда, с ней хватишь, но уж чины, и ордена, и назначения – все получишь в срок.

– Жульницкий не таков. Он не позволит.

– Эх, батенька! – укоризненно покачал головой старик-чиновиик. – Так разве жены нам об этом говорят? – Он помолчал. – Вот ты погнался за приданым. Оно, конечно, как же без него! Но красота, мой друг… ох, эта красота! – вздохнул старик.

– Везет, везет разбойнику! И как жена позарилась на такого? Сух, важен, а губы – как у змеи. Такие нынче, видно, нравятся.

* * *

В конце лета Жульницкий приплыл на Чукотку, сгрузил свой моторный бот и в сопровождении двух казаков приступил к обследованию.

Корабль держался в отдалении.

Прежде всего статский советник столкнулся с чукчами. Ему доводилось слышать о них, но то, что он увидел своими глазами, превзошло все его ожидания. В жилищах мрак, теснота. «Какая примитивность, какая дикость!» – с отвращением думал он. Казакам он приказал не допускать туземцев близко к боту, когда причаливали к берегу.

Потом все чаще и чаще начали попадаться золотоискатели. Все они, за небольшим исключением, предъявляли права на поиски, купленные ими в конторе главного директора-распорядителя в Номе.

Жульницкий знал, что компании разрешено привлекать к делу иностранцев. «Но… привлекать, – думал он, – а тут же целое засилье!»

Проспекторы лихорадочно ковыряли землю, устремлялись от одного места к другому. Местные жители жаловались на них: обижают девушек, силой отбирают пищу.

До осени горный инженер успел обследовать побережье от Берингова пролива до залива Креста. Прочно обосновавшихся здесь торговых факторий иноземцев он насчитал шестнадцать. Золотой промысел никакого развития не получил. До десяти встреченных им у поселений шхун было загружено товарами, а не промысловым оборудованием. Всюду шла незаконная торговля. Мехов у чукчей почти не было, спирт был…

На мысе Беринга он встретился с Олафом Эриксоном.

Эриксон попытался держать себя надменно, как он уже привык за эти пять лет. Однако форменная фуражка русского инженера, отличное знание им английского языка, документы, подписанные генерал-губернатором, и двое казаков, вскоре подошедших, несколько сбили спесь.

– Кто вы и чем занимаетесь? – повторил свой вопрос Жульницкий, высокий, сухой, с острым ястребиным взглядом.

Эриксон предъявил документы проспектора «Северо-Восточной сибирской компании». Жульницкий просмотрел их, сделал пометки в записной книжке.

– Прошу вас ознакомить меня с прииском.

Это был первый прииск, встреченный им на обследованном побережье.

– Я не уполномочен компанией. Мистер Роузен сейчас в Номе.

– Господин Эриксон, – перебил его Жульницкий, – я не имею ни времени, ни желания интересоваться местонахождением мистера Роузена. Если я правильно вас понял, здесь ведаете прииском вы?

– Это верно, но только…

– Вам известны условия концессионного договора, на основе которого создана компания? – посланец губернатора протянул руку к казаку, державшему его портфель, достал текст договора. – Прошу ознакомиться с пунктами шестым и девятым.

Казаки, знавшие эту процедуру еще по Камчатке, перемигнулись.

Инженер оглядывал проспектора – здоровенного мужчину без шапки, в кожаной куртке и таких же штанах, вправленных в болотные сапоги. Договор в руках Эриксона слегка дрожал. Он умышленно долго читал, чтобы за это время принять какое-то решение.

– Сколько за эти пять лет добыто на прииске золота?

– Золота? – проопектор явно не был готов к ответу на этот вопрос.

Как опытный следователь, Жульницкий не спускал с него глаз.

– Прииск открыт недавно, – уклонился от прямого ответа американец.

– Идемте! – в голосе инспектора прозвучали нотки приказания.

Все четверо направились к распадку вблизи поселения.

Беспорядочными группами то там, то здесь копошились проспекторы; среди них были и чукчи – чего не сделает спирт!.. Никаких разработок в строгом смысле этого слова не было. Как видно, разыскивалась внезапно оборвавшаяся золотая жила.

Жульницкий гневно глядел на эту ораву, уродующую прекрасный участок, заваливая грунт породой.

– Господин Эриксон, – подозвал он Олафа, – сколько взято золота вот из этой выработки? – Жульницкий указал на брошенное уже место.

– О, это только проба!.. Да, да. Мы все время берем пробы и отправляем в Ном, на Аляску.

Направились к следующей группе. Проспекторы прекратили работу.

– Скажи-ка, любезный, – обратился чиновник к одному из проспекторов, – не стоит ли нам бросить этот участок? Тут, я вижу, совсем нет золота…

Золотоискатели насторожились. Что за человек? Не покупатель ли?

– Вы знаете, неподалеку я обнаружил участок, – теперь Жульницкий смотрел уже на Эриксона, – там можно взять по десять золотников ежедневно.

– Ноу, ноу! – засмеялись проспекторы. – Вы еще не знаете нашего участка!

– Да, да! – поспешно перебил их Олаф. – Мы надеемся, – он подчеркнул это слово, – мы надеемся найти золото здесь. Но пока, правда, наши усилия безуспешны…

Проспекторы поняли свою оплошность.

Посланец губернатора ощупал их уничтожающим, надменным взглядом и молча отошел, продолжая осмотр прииска. Прикинул его размеры, занес данные в блокнот.

Возвратясь в поселение, он попросил Эриксона показать ему склад. Олаф запротестовал. В договоре ничего не сказано о праве проверки имущества прииска.

– Да, но я хотел бы убедиться – и это в наших интересах, – что в складе нет золота. Вы, я надеюсь, знаете, что золото должно отправляться через Владивосток?

– О да, конечно! – обрадовался Эриксон удобному случаю провести этого русского. Сейчас он докажет, что в складе нет ни унции золота (оно лишь месяц назад вместе с пушниной было отправлено в Ном).

Огромный склад, кроме продуктов, оказался заваленным котлами, ножами, винчестерами, иголками. Ни золота, ни пушнины действительно в нем не было. Но товары – это же совершенно очевидно! – предназначались для приобретения пушнины.

Ободренный результатами осмотра, проспектор счел уместным предложить русскому инженеру отобедать. Жульницкий приглашение принял.

Как и обычно, он пил усердно, пьянел медленно. Олаф не отставал. Обед затянулся до вечера.

Как всякий деловой человек, Эриксон счел необходимым использовать визит инженера в интересах компании.

– Днем, на прииске, вы упоминали о хорошем участке вблизи нашего. Не согласились ли бы вы указать, где он?

Чиновник промолчал.

– Надеюсь, вы понимаете, что компания в долгу не останется. В конце концов, если он того стоит, – я сам… – он не договорил, полагая, что и так уже все ясно.

В слегка разгоряченной голове Жульницкого зашевелились коммерческие соображения. Он ведь действительно неподалеку обнаружил недурной участок.

– Участок? – переспросил он, вперив в Эриксона острый, хотя и хмельной уже взгляд. – Это находка, редкая находка.

Глаза Олафа заблестели ярче, он отодвинул стакан.

– Такая находка за всю жизнь попадается не больше одного раза, это говорю вам я – горный инженер! – сам еще не отдавая себе полного отчета, зачем он говорит это, бахвалился Жульницкий.

– Сколько? – прямо поставил вопрос янки.

«Какой наглец! – подумал чиновник Горного департамента. – Первый раз видит человека и… такое предложение!»

– Но если только десять золотников в день – мне не нужно! – Янки зажег сигару.

– Там жила! – несколько раздраженно ответил Жульницкий. – Вы, понимаете, что значит жила?!

Что значит жила, американец понимал.

– И значительно мощнее вашей, – добавил инженер.

– Я вижу, вы деловой человек, мистер Жульницкий. Сколько вы хотите за этот участок? – повторил Эриксон свой вопрос.

Инженер поморщился. Эти янки на всякого человека смотрят глазами купца: «Сколько хотите за участок? Почем сало? Уступи дешевле!..» Фу, гадость! Вспомнились студенческие годы. Тогда за такое предложение он мог ударить по лицу. Но потом… Коллеги, туалеты жены, содержание дома, лошадей… Впрочем, кто же из чиновников не брал взяток?

Эриксон ждал.

Жульницкий думал. Командировка его подходила к концу. Разные чувства боролись в нем. Прежде всего он должен угодить губернатору, а по всем данным дела компании неблагополучны. Тем не менее выезжавший сюда позапрошлым летом коллега дал самое положительное заключение… Затем просто необходимо было бы прижать этого ловкача и пройдоху янки: не возвращаться же к жене с пустыми руками! Однако это пока не удавалось. И, наконец, самолюбие. Как-никак, а он статский советник, дворянин, личный представитель генерал-губернатора, а этот мистер смотрит на него, как на купца в поддевке и красной рубахе навыпуск.

Опытный делец Эриксон счел своевременным подзадорить колеблющегося инженера:

– Если участок того стоит, я плачу за него чистым золотом.

– Но позвольте, ведь у вас золота нет, как вы изволили сказать ранее, – процедил сквозь зубы инженер, не поднимая глаз.

– Найдем! Сколько? – дрожащей рукой Олаф потянулся к бутылке.

В голове чиновника шумело. Взволнованный, он налил себе виски и выпил. Мысли путались, одолевая друг друга: «Губернатор? Но ему можно даже доложить о прииске Эриксона все так, как есть. Разве это помеха? Кто же узнает? Смешно, ей-богу!»

– Что ж, пуд золота – и участок ваш, – внезапно охрипшим голосом произнес он.

– Тридцать два паунда? – воскликнул ошеломленный проспектор. – Пуд? А сколько я возьму с участка?

– Двадцать. Это самая скромная цифра.

– Гарантии! – глаза американца зажглись азартом. Он вскочил на ноги.

– Гарантии? – чиновник задумался. – Гарантии? – повторил он. – Что ж, если за неделю не будет добыт пуд, то вы расторгаете наше соглашение. Я буду ждать.

Представитель «Северо-Восточной компании» подошел к кровати и выволок из-под нее кожаный мешок с золотым песком.

– Контракт! – скомандовал он, видя, как загорелись глаза инженера при блеске благородного металла.

Весь потный – стало невыносимо жарко – статский советник достал из портфеля бумагу и, сгорбившись, начал составлять частное «джентльменское» соглашение. «В конце концов кто же не брал взяток? Не я, так другой!»

Составление договора было делом куда более привычным, чем предшествующий ему низкий торг. Чиновник успокаивался, хотя и чувствовал, что его гложет неудовлетворенность: досадно, что он не сумел до конца разоблачить наглеца и получить этот пуд без всяких соглашений.

Проспектор пьянел, он явно сегодня перехватил, не отставая от этого худосочного русского. Взор его неуверенно блуждал по комнате. Эриксон подошел к кровати, прилег, разбросав свисающие ноги. Неудержимо клонило ко сну.

– Пиши быстро! – лениво заметил он.

Блеск золота мутил мозг горного инженера. Сколько лет доводилось иметь дело с этим металлом, но даже в мыслях не было овладеть таким неслыханным его количеством… Составляя и обдумывая соглашение, Жульницкий время от времени поглядывал на раскрытый мешок.

Срок договора – неделя. Затем он сам уничтожит его.

Жульницкий был способным человеком. Он быстро взвесил все, что гарантирует ему сохранение доброго, ничем не запятнанного имени.

Пуд золота, прикидывал он, займет совсем мало места. И наплевал он на всех! Притом эта сделка, как уже решено, вовсе не обязывает его давать ложное заключение о делах «Северо-Восточной компании».

Эриксон захрапел, но тут же дернулся, открыл глаза.

Время было за полночь. Под потолком помигивала лампа.

Жульницкий пропустил еще стаканчик виски и начал перечитывать договор. Хмель не то проходил, не то уже больше не брал его. Установилось какое-то необычное равновесие – тяжелое, гнетущее. «Как она обрадуется», – думал он про жену, лишь скользя взглядом по тексту соглашения, не улавливая смысла.

– Двадцать, – засыпая, промычал Эриксон.

Чиновник вздрогнул, оглянулся.

Американец боролся со сном.

– Готово? – опросил он. С трудом встал и шагнул к столу.

Но соглашение еще не было закончено.

Проспектор пьяно, одним движением сдвинул с края стола банки, бутылки, посуду и, уложив на свободное место локти, опустил голову на руки.

Жульницкий заготавливал второй экземпляр соглашения.

«Пуд… Было бы у меня оборудование, да на маячь этот корабль на рейде, я сам разработал бы эту жилу, – он подошел к кровати, нагнулся, рассматривая золото. – Но сейчас это все, что я могу сделать». Чиновник не видел, как Эриксон начал медленно валиться набок, увлекая за собой скатерть.

Звон стекла, жести, стук упавшего грузного тела заставили инженера вздрогнуть.

Не успел он двинуться с места, как Эриксон, еще сидя, уставился на него налитыми кровью глазами и, пытаясь нащупать задний карман, дико заорал:

– Стой! – Он неуклюже поднялся и, шатаясь, двинулся на Жульницкого.

Тот подался назад, испугавшись обнаженной волосатой груди и бессмысленного взгляда.

– Что с вами?

Эриксон припер его к стене.

– Что с вами? – повторил инженер.

– Это ты, Джим? – проспектор уставился на него немигающими глазами, протянул руку, вцепился в его мундир.

– Вы пьяны. Оставьте! – Жульницкий пытался оттолкнуть от себя пьяную тушу.

– Я пьян? – взъярился Эриксон и придавил ногой край мешка с золотом, которое, как ему казалось, хотели похитить. Он еще крепче впился пальцами в мундир инженера. – Я пьян? Ты что молчишь? Ты кто? – и он начал икать, тряся за грудь Жульницкого.

Статский советник побледнел от гнева и ощущения своей беспомощности.

– А… – наконец вспомнил Эриксон. – Продал участок? Смотри мне толь… ик! – его шатало из стороны в сторону.

– Вы забываетесь, милостивый государь!

– Смотри мне толь-ик, – все повышая голос, Эриксон погрозил ему кулаком под самым носом, не выпуская вицмундира. – Я де-ло-ик чело-ик! – голова его дергалась.

Статский советник почувствовал нервную дрожь во всем теле.

Отпустив, наконец, чиновника, владелец прииска шагнул к полке и, разливая виски по полу, наполнил стакан.

– Пей! Губер-натор! – Эриксон по-хозяйски похлопал его по плечу, поднося стакан, как лакею.

– Я не позволю! – чиновник не смог закончить фразы, спазма сдавила ему горло.

– Ну и черт с тобой! – пробурчал Эриксон, направляясь к постели и швырнув стакан на пол.

Заложив руки за спину, Жульницкий ходил по комнате. Он чувствовал себя оплеванным. И кем? Наглецом, проходимцем без роду и племени, без чина и звания! Негодяй готов уже сесть ему на шею. Инженер остановился, закурил, с ненавистью покосившись на храпевшего проспектора. Тот лежал поперек широкой кровати, лицом вниз. На каблуках огромных сапог тускло поблескивали подковки. Никто и никогда не позволял себе подобным образом обращаться с дворянином, статским советником, инженером Горного департамента! А этот считает, что купил не только участок, но и его. Наглец! «Деловой человек»…

Дымя трубкой, чиновник снова заходил но комнате. В нем проснулся Жульницкий-студент. Все сейчас потускнело в его сознании: и губернатор, и образ красавицы-жены, и золото – все, все! Из тех чувств, которые боролись в нем еще с вечера, брало верх оскорбленное самолюбие.

«…Продаем, продаем по частям. Торгуем, берем взятки. Но кому продаем? Чужеземцам, наглецам! – он застегнул сюртук. – Сегодня – я, завтра – другой, послезавтра – третий… Так можно… Отдали край хищникам! А сами, русские, подбираем объедки? Позор! Позор! Нет, раньше вы не были таким! Стыдно, господин статский советник! Да-с, стыдно! Он вам готов на шею сесть, этот янки. Сегодня – вам, завтра – краю, потом – России?»

– России? – вслух повторил он.

Он же русский человек, но как он пал, как он пал! Жульницкий сел за стол, охватил руками гудящую голову.

Эриксон храпел.

Начинало светать.

– Нет, я научу этого наглеца уважать русское чиновничество! – громко произнес Жульницкий и в клочья разорвал соглашение. – Это золото я заберу без веса и без всяких соглашений.

Все раннее утро, лихорадочно работая, просидел инженер над бумагами. Когда Эриксон поднялся, ему было предложено подписать вместо договора акт, где перечислялось все достойное перечисления и в соответствии с концессионным договором, в связи с его очевидным нарушением, указывалось, что золото изымается для сдачи представителю компании во Владивостоке.

Олаф похолодел.

– Вы с ума сошли? – голова его втянулась в плечи, глаза и рот широко раскрылись.

– Господин Эриксон! Прошу не забывать, что вы разговариваете с представителем власти того государства, на чьей земле имеете честь находиться, – обрезал его чиновник.

– Я ничего подписывать не буду.

– В таком случае я арестую вас и вместе с золотом отправлю во Владивосток.

Эриксон мучительно старался припомнить подробности минувшей ночи. «Ловушка! Попался, как заяц. Сам показал золото…»

– Итак? – потирая сухие руки, произнес Жульницкий, покалывая его острым, ястребиным взглядом.

– Я не уполномочен компанией. Мистер Роузен…

– Еще вчера я изволил вам, кажется, заметить, что не имею ни времени, ни желания слушать о вашем мистере Роузене.

Американец сделал еще одну попытку выпутаться.

– Я готов отдать золото, но подписывать… Поймите… – с мольбой в глазах он приподнял руки: его подпись под таким актом была бы равносильна аннулированию концессионного договора с компанией.

– Взятка? Отдать вам за нее на разграбление полуостров? А может, купите и Приамурье? – воскликнул чиновник, искренне позабыв, что еще недавно сам соглашался на это. Впрочем, Жульницкий уже решил, что половина золота останется у него.

За окном промелькнула фигура казака. У Эриксона затряслась нижняя губа.

– Кузьма! – позвал чиновник.

В комнату влез Кузьма, чуть не заполнив ее всю.

– Принеси казенный мешок, упакуй золото. – Жульницкий указал на мешок и полез в портфель за пломбиром.

Спустя полчаса от мыса Беринга отходил к кораблю моторный бот.

Олаф Эриксон прислушивался к затихающему рокоту мотора, глядя на копию подписанного акта, лежащую перед ним на столе среди поднятых с пола пустых бутылок, банок и объедков.

* * *

По заданию начальника края горный инженер перед возвращением посетил контору главного директора компании на Аляске. Вот уже несколько дней русский военный транспорт стоял у причала в городе Номе.

– О, Россия! – то и дело восклицал мистер Роузен и поднимал палец вверх. – Это прекрасная страна.

Статский советник соглашался.

– Этот бокал я пью за Россию!

Чиновник Горного департамента поддержал его.

– Я слышал, что мистер губернатор есть деловой человек. Его фамилия Унтербергер?

Директор делал все, чтобы завоевать расположение важного гостя. Но тот своих карт не раскрывал. После недавнего инцидента у него появилось чувство неприязни к заокеанским дельцам. Он все еще, казалось, ощущал на своем мундире грязную руку Эриксона.

– Мистер Унтербергер, – не унимался главный директор компании, – вероятно очень рад, что скоро мы сможем встречаться с ним так часто, как это могут делать только близкие соседи, не так ли?

– Вы что имеете в виду? – не понял инженер.

– Как что? Транс-Аляска-Сибирскую железную дорогу!

На лице Жульницкого отразилось недоумение.

– Как!? Вы не знаете, что делается у вас в империи? Ну, как же. Вы садитесь в Нью-Йорке на поезд и без пересадки едете в Париж.

И мистер Роузен изложил ему проект американского синдиката. Он даже подвел гостя к карте, где уже оказалась нанесенной эта дорога.

– Смотрите! – воскликнул он. – Ном – туннель – мыс Дежнева – Верхнеколымск – Якутск – Красноярск… О, это грандиозное дело! Мы уже готовимся к поискам наиболее выгодной трассы.

Инженер Горного департамента вспомнил, что в какой-то газете он читал об этих бредовых планах, но отнесся тогда к ним вполне равнодушно, как и полагалось, по его мнению.

– Я вижу, – продолжал Роузен, – вы совершенно не представляете себе всех колоссальных выгод для России от этой дороги. Но это надо понимать!

– Мне, как инженеру, неясно другое, – отозвался чиновник для особых поручений. – Представляете ли вы все технические трудности прокладки такой магистрали в условиях вечно мерзлого грунта, горных хребтов, многочисленных рек – и все это в малонаселенной местности? К тому же, если мне не изменяет память, где-то, помнится, я читал, что такое строительство потребовало бы более миллиарда рублей, а содержание дороги приносило бы ежегодно сто миллионов рублей убытка.

– Деньги? – бойко откликнулся мистер Роузен. – Деньги – это не проблема. Трудно строить? Но это наша забота, черт возьми! Вы думайте о другом – о выгодах для России от такой магистрали, вот о чем следует думать русским! Вдоль всей трассы мы будем строить вспомогательные пути, каналы, порты, плотины, доки, набережные, элеваторы, электростанции, мы будем повсюду закладывать рудники, заводы – представляете себе, как оживится этот пустынный край? Мы построим там целые города!.. Элен, принесите нам кофе.

Жульницкий молчал. Ему вспомнилась почти аналогичная история со строительством Америкой Панамского канала, в результате которой Колумбия потеряла часть своей территории, где образовалось сепаратное панамское правительство.

– Я вижу, вас ошеломило мое сообщение? Что ж, Америка – страна огромных возможностей! Смотрите, как возбуждена пресса, – и Роузен положил перед ним пухлый альбом с вырезками из различных газет о Транс-Аляска-Сибирской железной дороге.

Но Жульницкий не проявил к альбому особого интереса: перевернул несколько листов с кричащими заголовками, а затем закрыл и отодвинул в сторону.

Роузен понял, что его гостя этот вопрос совсем не занимает.

Некоторое время пили кофе молча.

– Кстати, мистер Жульницкий, – прервал неловкое молчание хозяин, – надеюсь, это не секрет? Каковы ваши впечатления о деятельности компании? Ведь мы уже сегодня расстаемся с вами. А ваше мнение… Вы понимаете, как это важно для компании! Элен, – обратился он к секретарше, сидевшей тут же. – Вы все приобрели, Элен, для миссис Жульницкой? Не удивляйтесь, – он положил руку на плечо инженера. – У нас в Штатах такой обычай. Я посылаю вашей очаровательной супруге лионские шелка, марсельские кружева, духи «Коти» – и только. И надеюсь также, что вы не обидите нас отказом быть почетным акционером нашей компании, – с этими словами он двумя руками вытащил из стола внушительную пачку акций и передал их секретарше. – Распорядитесь, Элен, сейчас же все хорошенько упаковать и немедленно доставить на корабль покупки мистера Жульницкого… Наш дорогой друг, к сожалению, покидает нас, насколько мне известно, через час. Ведь это так?

Да, это было так. Но Жульницкий возражал против подарков.

Однако Элен уже ушла…

Довольный ловким трюком, мистер Роузен улыбался, быстро расхаживая по кабинету. Он считал, что представитель губернатора несомненно будет теперь поддерживать компанию.

Но он ошибся. Чиновник Горного департамента уже решил, что подарки жене ни к чему его не обязывают, раз здесь «такой обычай»… Что же касается акций, то их ему навязывают без его согласия, да он и немедленно продаст эти бумаги, пока они еще в цене… И нисколько это ему не помешает доложить о компании так, чтобы при возможной проверке не угодить в неприятность.

«Нет-с, милостивые государи, – думал он, – за кипу тряпок и пачку бумажек, которым (уж он-то знал это!) по прошествии непродолжительного времени истинная цена будет ломаный грош, меня не купите. Дешево оценили… Нет-с, не выйдет!»

– Вы что-то сказали? – Роузен остановился, склонив голову набок, пригладил на лысине редкие волосы.

– Время, говорю, отправляться, – инженер взглянул на часы.

На берегу Жульницкого поджидала пестрая толпа русских в непривычной для его взгляда одежде. Им сказали, что транспорт находится в распоряжении личного представителя губернатора и возьмут их или не возьмут в Россию – решить может только он.

– Господин чиновник…

– Мистер губернатор!

– Ваше превосходительство! – останавливали его со всех сторон.

– Дяденька, возьми нас на родину.

– Родненький! Мы же русские… – всхлипывала болезненная худая женщина.

– Не могу, не могу, – твердил он, пробиваясь к трапу.

– На тебя вся надежа…

Он досадливо морщился.

– Корабль военный, нельзя. К тому же надо разрешение местных властей.

– Так мы не приняли американства. Русские мы, господин губернатор! Ваша светлость…

– Возьмите, Христа ради! Совсем тут погибаем.

Среди просителей был и Василий Устюгов.

– Поднять трап! – раздалась команда в перезвоне машинного телеграфа.

Пароход начал отчаливать. На берегу, не глядя на корабль, Роузен и красавица Элен помахивали руками и смеялись над тем, как они ловко купили мистера Жульницкого.