Текст книги "Океан уходит, океан приходит (СИ)"

Автор книги: Нелли Хиссант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

− Продолжай, пожалуйста, – попросила она. − И что же, в один прекрасный день ты проснулся и решил: «все!» И пошел один такой прозревший, против всех…

− Я не настолько глуп, чтобы бороться в одиночку, – отмахнулся он. − Среди верхнего отряда много тех… кто начинает понимать.

− Но все-таки почему?

− Что тебе еще непонятно? – неожиданно вспылил он.

По-хорошему, ей действительно пора было заткнуться. Да, доверять ему пока что рано. Но не в ее положении отказываться от помощи, хоть какой. И неважно, ясны ей мотивы этого Зи-Эла или нет. В ее ситуации и помощников-то не выбирают. И она видела, что его раздражает ее любопытство, эти бесконечные вопросы. Но почему-то остановиться она не могла. А задавая последний вопрос, вообще зачем-то уверилась, что правду она во что бы то ни стало должна узнать.

Снова внимательный взгляд. «Я не какой-то там гипнотизер, но кое-что я могу». Распахнуть глаза шире. Посмотреть ему прямо в глаза. Не с нажимом, спокойно.

«Ты хочешь мне все рассказать. Ты правда хочешь…»

− Скажи мне, – сказала она мягко.

− Зелвитт, – медленно произнес он. – Она всегда была… никогда не поддерживала наши идеи. Ее отправили в сьюм-центр, как и всех. Это…

Он точно споткнулся, не желая продолжать, но почему-то остановиться он не мог.

− Это должна была быть стандартная процедура реабилитации. Они сказали, что она отравилась.

Нали потерянно молчала. Она чувствовала, что тут должен быть личный расчет, должна быть история, но такого она никак не могла предположить. Можно и не спрашивать, кем ему приходилась эта Зелвитт, и так все ясно. И вообще, она же слышала уже это имя, всего-то час назад. Ох, хороша она, конечно. Никогда не стоит заглядывать в людей, да еще и туда, куда тебя вовсе не приглашают. Вот, докопалась, довольна собой? И что теперь ей делать с такой-то информацией?

Он тоже молчал, медленно отходя от осознания того, сколько лишнего он наговорил человеку, которого видел впервые в жизни. Для него такие порывы были не то что непривычны, недопустимы. Ни при каких обстоятельствах. Но пути назад уже не было. В голове все отчетливее всплывала так хорошо знакомая инструкция. В ней насчет тех, кто теперь слишком много знает даны довольно-таки краткие и ясные указания.

Налия смотрела куда-то в пол, не решаясь поднять глаза. А когда решилась, ее проклятый язык выдал еще один вопрос:

− Она тоже была странником?

Ей хотелось зажмуриться от досады на саму себя. А потом провалиться сквозь землю.

«Ничего, Нали. Сейчас тебе это и так устроят, за длинный твой язык…»

Но она услышала лишь одно слово:

− Да.

А затем дверь захлопнулась. И снова защелкали, поворачиваясь, замки. Один, второй, третий. Нали осталась в одиночестве. Она поежилась и обняла себе за плечи.

Она не видела, как Зи-Эл за стеной долго смотрел на телефонный аппарат. Наконец, он повернул диск, набирая номер, но затем вдруг отшвырнул трубку. Из нее раздались короткие гудки.

***

− Кэй! Проснись сейчас же!

Его настойчиво трясли за плечо, пока он не сел на кровати, растирая глаза. Марта выглядела очень непривычно в длинной ночной сорочке, да еще и такой нежной лавандовой расцветки – в жизни она ходила как настоящая пацанка, и он бы посмеялся, но уж очень он устал. Они с Человеком в лодке долго спорили, уже рассветало, когда он пошел спать.

− Ну, что такое? – недовольно поинтересовался он, и рука его потянулась к мечу. – Сомы?

− Нет, Братишка, – Марта недовольно скрестила руки на груди. – Ты вчера вел себя как полный урод.

− И что с того? Мне идти к нему и просить прощения? Я не собираюсь сейчас быть нянькой обиженным детям.

− А у тебя и не получится… – хмыкнула она. – Вот потому, что ты ведешь себя как урод, мне приходится самой за ним следить.

− Судя по твоей сорочке, тебе это начинает нравиться, – Кэй усмехнулся.

Девочка съездила ему в бок кулаком.

− Ну, серьезно, Марта, − продолжил он чуть дружелюбнее. – Зачем тебе понадобилось меня будить? Завтра я поговорю с ним. Я уже сам волнуюсь за них всех, мы бы придумали что-нибудь.

− Да не получится у тебя, идиот, о чем я тебе толкую! – она даже ногой притопнула от злости. – Он минут десять назад встал и пошел в лес. Я пошла за ним, потому что этот придурок даже не взял нож, а там могли быть сомы. Он ходил у портала, и, кажется, пытался пройти в свой мир, но он был закрыт. А потом…

− Что, что потом?! – Кэй снова сжал виски пальцами. – Не тяни, черт тебя возьми!

− Потом он пошел к ручью и долго там ходил и щупал воздух. Я хотела подойти и спросить, что это он делает, но тут… − Марта перевела взгляд на Кэя, глаза ее стали огромными, как блюдца. – Загорелся бирюзовый шар, ну, как у открытых троп, только огромный! Как луна прямо! И он исчез в нем.

Кэй уже вскочил на ноги и поспешно начал одеваться.

− ЛОДОЧНИК! – заорал он в открытое окно. – Подъем, твою мать!

Проигнорировав Марту, которая продолжала что-то вещать, он вылетел за дверь.

Человек в Лодке спал на заднем дворе трактира. На ночь он просто ложился в свою лодку, сворачивал под головой рубаху и так и спал, и ему было вполне комфортно. Заслышав вопли Кэйанга, он моментально проснулся и запрыгнул в лодку. В эту же секунду он увидел, как его нервный друг промчался мимо него. Кэй бежал изо всех сил по направлению к лесу. Марта в ночной сорочке, что-то крича, следовала за ним.

− Не ходи за ним, – вдруг услышал Человек. Странный голос – начисто лишенный эмоций. Спокойный, ровный, но от него он вздрогнул, словно увидев дюжину трихосомусов возле себя. Человек в Лодке обернулся, словно во сне.

− Ты! – произнес он одними губами.

Мальчик в бежевом костюме, со странными сине-зелеными глазами холодно улыбался ему.

Комментарий к 5. Здоровое общество позитивно мыслящих людей

Зи-Эл:

http://hissant.deviantart.com/art/Z-L-595163559

========== 6. Нет, мы вовсе не бесцельно проводили время ==========

Нет, мы не просто остались наслаждаться жизнью в этом удивительном, в этом прекрасном мире. Когда настанет пора уходить отсюда, я знаю, что скажу королю Эйхольму. Он постоянно говорит, что у них «никакой культуры, развитие на уровне питекантропов». Он иногда говорит, как Трэй – неожиданно выдает вполне современную лексику. Наверное, потому, что он тоже странник.

«Пожалуйста, − скажу ему я, – сделай так, чтобы еще как минимум поколение вы никуда не развивались. Пусть здесь будет по-прежнему так просто, пусть никакие мысли о нудных и богомерзких высоких материях не настигнут вас. Пусть все будут и дальше ценить простые радости вроде хорошей песни и доброго эля. А если кто-то попытается это изменить, посади его в лодку и отправь отсюда как можно дальше, – так я скажу. – Не позволяй никому здесь проповедовать трезвость, адекватность, нормальность. Посылай их к черту», − скажу ему я.

Нет, мы не просто наслаждаемся жизнью, забыв о своей непонятной миссии, забив на всех остальных, что, должно быть, думают, что нас и правда сожгли на костре. «Нет, мы не просто отдыхаем здесь», − говорю я себе каждый день, но все равно что-то не дает мне покоя. Я всегда мечтал о том, что когда-нибудь попаду в такой идеальный мир, где все элементарно, где тебя принимают таким, какой ты есть, почему же я не могу просто позволить себе расслабиться по полной, отпустить себя хотя бы на неделю? Трэй говорит, что мне так сильно промыли мозги, что мне теперь нужно учиться быть пофигистом, как в свое время учатся ходить или плавать. Я учусь, каждый день я говорю себе:

«Нет, мы не просто так находимся в этом чудесном, идеальном мире».

Трэй говорит, что дневники ведут только бабы.

− Ээх, − вздохнул король Эйхольм несколько дней назад, до того, как эта запись была сделана. – Я могу вас заставить остаться при помощи угроз? Может быть, шантажа? Или просто приказать вам остаться?

Они невесело усмехнулись.

− Что вам всем дался этот океан? Почему именно вы должны его отыскать? – спросил король, открывая очередной бочонок с элем. Раз все так печально, можно и выпить того редкого, красного крепленого эля, хоть и запасы его были ограничены. Говорили, что этот напиток способен был обнажить душу, вывернуть ее наизнанку. Он действовал на всех по-разному, и каждый раз действие было совершенно непредсказуемым.

Трэй пожал плечами.

− Кэйанг говорит, нам отведена особая роль, вроде как судьба наша или что-то там. Этот парень порой несет такую чушь, но он вроде как наш проводник, и эти здоровущие драконьи крылья, которые вырастают у него по вторникам, заставляют меня верить ему.

− Крылья – весомый аргумент, − согласился король. – Эй, олухи! Тащите еще бочонок вот этого красного!

Эсси практически с болью в глазах смотрел на свой бокал. До чего не хотелось так быстро покидать мир, где делали такой эль! Да и вообще…

− Вот бы вы знали что-нибудь про этот несчастный океан, − задумчиво произнес он, накручивая золотистую прядь на палец. – И вот бы нам пришлось выяснять это долго, днями, неделями…

Королева Вики, до этого так же печально сидевшая и разглядывающая свой бокал, вдруг встрепенулась.

− Неделя… Через неделю вернется тот старец! Ты помнишь его, муж мой.

− Он самый древний странник из всех, кого я знал, он может знать то, что вам нужно! – хлопнул по столу король. – Вам нужно обязательно дождаться его! У него такой вид… явно пророчествами-легендами вся голова забита, уж если он не в курсе этих океанских дел, тогда, серьезно, отправляйтесь к своей команде, уговаривайте их забить на все это дело и возвращайтесь к нам!

Эсси просиял. Ну вот, оправдание найдено, они будут не просто бездельничать, они будут ждать возможности получить ценную информацию!

Трэй рассмеялся.

− Кэйанг все равно устроит нам по возвращении… Вы! Вы забыли о вашей миссии! – он повысил голос, подражая пафосно-истеричной манере Кэя.

− Осознавайте, черт возьми! – с готовностью подключился Эсси.

Они оба захохотали.

− Какой-то этот ваш проводник… психованный, что ли, − заметил король Эйхольм. – Ну что, за то, что вы остаетесь!

Четыре кружки с громким стуком столкнулись, все присутствующие допили их содержимое залпом и посмотрели друг на друга сияющими глазами.

В дверь робко протиснулись двое слуг.

– ОЛУХИ! – неожиданно рявкнул король. – Так бы и повесил вас всех собственными руками! Я сказал принести один бочонок, а они один и принесли! Вы вообще понимаете, что такое «читать между строк»?

Итак, Трэй и Эсси остались. И в тот же вечер у Эсси был длинный монолог с собственной совестью. Вернее, он думал, что с совестью, но тут явно было нечто большее.

Говорили, что этот редкий красный эль был способен выворачивать душу наизнанку. Эсси ощутил его воздействие по полной.

«А что, наверное, стоило спросить, может ли этот старец знать что-то полезное, кто он вообще такой и где он сейчас? Может быть, он в соседнем городе, и куда быстрее им самим поехать к нему?» – гудел в голове неумолимый голос.

Эсси в этот вечер много пил и почти вслух шептал этому голосу «заткнись». Не только он мучил его в тот вечер, внезапно всплыли и образы из прошлого, и они не были столь радужны, как все, происходящее вокруг.

Этот эль действительно выворачивал душу. Он заставил его вновь оказаться там, куда он надеялся больше никогда не возвращаться.

Эсси всегда особенно остро ощущал свою ответственность перед другими. Эта его семья с их строгими правилами, древними, как мир, обычаями – все это было чуждо ему с самого начала, как и никому не нужные дворянские регалии. Он, можно сказать, их ненавидел, ненавидел, но все равно изо всех сил старался соответствовать ожиданиям родителей. Ничего у него не выходило.

Регулярно кто-либо из его семьи вновь хватался за ножницы, нервно отхватывал быстро отрастающие пряди, а затем смотрел на лицо наследника и беззвучно ругался – все равно мужественнее оно не становилось. И самому Эсси при этом становилось не по себе. Ну почему он не может стать похожим на мальчика? Все тогда бы были счастливы. И в то же время ему так хотелось, чтобы его оставили в покое. Особенно досадно ему было из-за волос. Он иногда представлял, как уедет из отчего дома, отрастит их настолько длинными, насколько вообще возможно, и будет убирать их в хвост, распускать, заплетать косы, а может быть, делать такую же сложную прическу, как делает мать, когда к ним на вечер приезжают гости. Тут Эсси вспоминал, что такие мечты вовсе не придают ему мужественности.

Он пытался полюбить спорт, думал, что нарастит мускулы, станет больше похож на наследника рода, а не на наследницу, и целыми днями бегал, пытался выполнять какие-то упражнения. Утирая со лба пот, он вновь и вновь представлял себя с отросшими волосами, чинно прогуливающегося по какой-нибудь набережной. Он возвращался домой уставший, в боку кололо. Мать готовилась к ужину. Проходя мимо ее комнаты, он видел, как она наносит пудру легкими быстрыми движениями – в их семье было принято спускаться к ужину при полном параде. Самому Эсси полагалось принять душ, обрядиться в строгий темно-синий костюм и аккуратно расчесать волосы на косой пробор. На этом все. А ему так хотелось забраться в комнату матери, пока она не видит, устроить там акт мародерства. Коснуться пуховкой с пудрой своей щеки, дотронуться до кончика носа, хотя кожа его была и так матовой и ровной. Ему хотелось стащить тюбик ее помады – чтобы рот его стал как бутон розы. Однажды он прикусил губу и, размазав кровь по губам, долго любовался на себя в зеркало, смотрел, как идет ему ярко-красный рот. До чего увлекательно, должно быть, делать свое лицо еще красивее!

А потом Эсси вновь вздыхал, вспоминал, что мальчикам подобные радости жизни недоступны, и снова нехотя отправлялся бегать. А то вон, вчера за ужином Стевиан из Зеленой усадьбы пошутил, мол, какая красотка у вас растет, женихи вокруг толпами виться будут. Эсси всегда думал, что ему нравятся девочки, а тут представил, как прогуливается он по парку, губы его аккуратно подкрашены алым, волосы сияют на солнце, а вокруг вьются женихи – несколько красивых юношей наперебой предлагают ему то лимонад, то сигарету. Женихи в его тогдашнем понимании вились именно таким образом. А потом он, к примеру, говорит, что устал, и позволяет кому-нибудь из них посадить его к себе на плечи – в сериале, что смотрит его кузина, девчонки только и делают, что запрыгивают парням на плечи. Мысль была неожиданно приятной, но не успел он как следует обдумать ее, как лица домочадцев вытянулись, а у отца поджались губы. Больше Стевиан из Зеленой усадьбы не приходил к ним на ужин.

Его пробежки не помогали, напротив, он стал еще более стройным и изящным. И разочарование в глазах домочадцев преследовало его, хотя он изо всех сил старался порадовать их, выглядеть как наследник рода, как бы ни претили ему эти слова, которые он слышал с самого рождения. Он продолжал носить грубые мужские ботинки с квадратными носами и костюмы, научился повязывать галстук. И все равно выглядел как красивая девочка, которая зачем-то вырядилась в одежду старшего брата. Ему постоянно лезли в голову совсем другие, «девчачьи» мечты, и он гнал их от себя.

Когда ему было пятнадцать, его город охватило новое веяние. «Надо отдекорировать поместья под «старину», вот как при короле еще было», – решили вдруг все соседи. Еще неплохо бы понастроить разных летних домиков, веранд… А чем еще в Виррах, в этом последнем оплоте графско-королевских потомков, можно было заниматься? Денег тут почти у всех было много, но досуг был довольно однообразен, и существование было крайне унылым. Почему бы не переделать поместья, хоть какое-то развлечение.

Улицы заполнились рабочими – крепкими, широкоплечими мужиками. Большинство из них было с заводов, которые располагались еще севернее Вирр, и обитали там же, в специальных рабочих поселениях. Они употребляли крепкие словечки, харкали на асфальт, в перерывах курили ядреные сигареты. В общем, все население Вирров взволновалось, точно растревоженный курятник, ах-ах, какое бескультурье! Но, поскольку сами дома ремонтировать милейшие аристократы не хотели, мужики остались. А у Эсси мелькнула шальная мысль: вот его постоянно упрекают за то, что он похож на девчонку, как бы ни старался соответствовать их требованиям, может, просто типаж был выбран не тот? Напялит он на себя такой заляпанный известкой комбинезон, возьмет в зубы сигарету, разве не станет он от этого мужественнее? Переходный возраст был как раз в самом разгаре, рождая смелые идеи и требуя устроить бунт на корабле.

Рабочие были сильно озадачены явлением прелестной светловолосой графини, которая заявила, что хотела бы научиться курить, ругаться матом и, может быть, пить тоже.

− Надоело, не нравится им, что я как девочка, − доверчиво поведала она им о своей беде.

Охреневшие мужики несколько раз отправляли сумасшедшую домой, но она упорно возвращалась, смотрела умоляюще своими огромными голубыми глазами, печально опускала длинные ресницы.

− Да ваши родители же нас четвертуют! – наконец взмолился их бригадир.

Эсси несколько дней до этого старательно наблюдал за рабочими, подслушивал их разговоры, усваивал новые слова.

− Я че, за базар перед мама-папа не отвечу? – ангелоподобное создание смачно сплюнуло на асфальт.

Никакой мужественности у Эсси не прибавилось, и работникам стоило большого труда постоянно держать в голове, что вот эта чокнутая милая девчушка, которая так заливисто смеется, накручивает прядь на палец, курит, медленно выпуская дым, и держит сигарету двумя тонкими пальцами, что осторожно пробует их бормотуху на вкус так, будто она – профессиональный дегустатор, а это не самопальная водка, а тридцатилетнее вино, что вот эта девчушка на самом-то деле парень. Но они привыкли к нему, и, может быть, хоть и продолжали считать, что с головой у него не все в порядке, принимали его как своего.

− Юный граф-то наш… бабой был бы краше, но так-то человек хороший, − услышал он как-то обрывок разговора.

Никто тут не смотрел на него осуждающе, никто не требовал от него невозможного. Если над ним и посмеивались иногда, то как-то по-доброму.

Странно, что его ни разу не заметили. Так пролетела весна, затем лето, наконец, поздней осенью все работы были кончены, и мужики потянулись назад, в свои села на юге. И только тогда его матери вдруг приспичило починить беседку, именно тогда она не поленилась своими аристократическими ногами дойти до рабочего поселка, что уже понемногу сворачивался…

− А че? Я тут в народ хожу, типа! – ответил сын на ее полный ужаса взгляд. Он в тот вечер как раз учился пить водку, и она застала его прямо посреди мастер-класса. В комбинезоне с закатанными штанинами, в клетчатой рубахе Эсси все равно походил на девушку – уже не на милую воспитанную леди, а на тех, что призывно хлопают ресницами с обложек дешевых журналов, дарят томные взгляды, и от этого сходства ее аж затрясло.

Была долгая череда скандалов, слезы, истерики. В итоге все как-то от него отстали, и Эсси бы радоваться, но ни черта не выходило. Эти укоряющие взгляды, эти бесконечные «а ты бы подстригся», «а тебе обязательно подчеркивать твою… ненормальность?». Это мрачное «и такое – в нашей семье!» − когда думали, что он не слышит.

Он старался не злить их лишний раз. Гитара, его последнее и теперь основное увлечение, была припрятана в парке, в заброшенной беседке. Он по-прежнему носил эти мужские костюмы, по-прежнему старался хоть как-то соответствовать тому, чего от него ожидали. Даже сигареты «столяр», к которым он пристрастился во время своих «хождений в народ», курил украдкой, в той же тайной беседке.

Как ему хотелось невозмутимо извлечь пачку из кармана во время очередного званого обеда, закурить, а потом затушить сигарету о столешницу антикварного дубового стола и насладиться выражением их лиц. Но он этого не делал, мало того, ему по-прежнему было не по себе, что он – такое разочарование для своей семьи. Он переступал через себя, старался хоть как-то соответствовать их ожиданиям. И хоть кто-нибудь бы заметил, с каким трудом ему это удавалось. Но нет, неодобрение подавалось каждый день вместе с завтраком, презрением приправлялся обед, а холодным, старательно собранным равнодушием полагалось наслаждаться за ужином.

− Леди Эсси, с вами все в порядке? – шепчет Баттистта, чуть высунувшись из-за шторы. Эсси сидит, уткнувшись в свой бокал, и по-прежнему ведет спор с невидимыми голосами, не сознавая, что говорит вслух.

Он поднимает мутный взгляд, на лице какая-то странная улыбка, в ней кроется что-то жуткое.

− Называй меня так, это правильно! – говорит Эсси и утирает глаза рукавом. – Вот вы все понимаете! А они нет! А она нет! Заткнись!

Тут же весь зал повернулся к нему, а Трэй обхватил его за плечи, недоуменно заглядывая в лицо – еще всего несколько минут назад все было в порядке.

Приезжала прабабка. Ох, как же они все переполошились. Она последняя, кажется, не знала, что за чудо выросло в их древнем семействе с давними традициями, ведущем свой род от Эстервия какого-то-там. В последний раз прабабка видела Эсси в том возрасте, когда сходство с девочкой еще никого не напрягало.

− Подстригись хотя бы, – Бросила ему мать за завтраком. – Я думаю, она пожелает увидеть внука, а не… какую-то распутную девицу.

Фраза была не хуже прочих, что он слышал каждый день, но почему-то именно после нее он просидел долго-долго, стараясь заглушить нудно зудящую совесть. Она почти перешла на крик, когда он поднимался на чердак, рылся в пропахших нафталином сундуках. Что ж, распутной девицы сегодня не будет, будет леди.

Его так ломало, что пришлось даже ухватиться за перила, когда он спускался вниз.

И, как сейчас, он шептал совести, чтобы она заткнулась.

− Что за… – казалось, слова застряли у отца в горле. Мать замерла с вилкой в руке. Лицо прабабки было неописуемо.

Прелестная белокурая девушка в белом платье нежно улыбнулась всем присутствующим.

− Ебала я вас всех, – заявила она, не переставая улыбаться во весь рот, так что под конец улыбка стала просто страшной. – Ебала…

Этот проклятый голос… Я всегда считал его своей совестью. Смешно, но все эти годы, когда я, наконец, начал жить так, как мне всегда хотелось, когда у меня, наконец, появилось впечатление, что спали оковы, а за спиной выросли крылья, все равно он продолжал звучать у меня в голове, и из-за него мне казалось, что я делаю что-то неправильное, преступное.

Я не помню, чем закончился тот вечер.

− Этот красный эль выворачивает душу наизнанку, – сказал мне король Эйхольм на следующий день. – Но, что хорошо, после него все внутренние демоны исчезают без следа.

Он иногда говорит так серьезно, это еще более неожиданно, чем когда он начинает орать на весь дворец. Что он и сделал потом, опять разозлившись на стражников за что-то.

Наверное, тем вечером я был совершенно неадекватен.

Когда мы с королевой потом гуляли по саду и любовались варанами и я наклонился, чтобы взять одного из них на руки и почесать ему шею, она посмотрела на меня как-то странно. А потом вдруг обхватила меня за шею, чуть не задушив и меня, и варана, и стала говорить, что ей так жаль. Потом она предложила отправиться прямиком в город, где я жил, и спалить его дотла.

Наверное, я наговорил лишнего, абсолютно ничего не помню.

Я помню только то, что сказал Трэй.

– Эта совесть – ложная – Он смотрел на меня чуть обеспокоено, но, как всегда, излучая эту фирменную Трэйевскую уверенность, что все, абсолютно все на свете просто как дважды два и любые проблемы можно решить за секунду. – Пошли ее в задницу, и все.

И это действительно было так просто.

У меня еще осталось множество этих голосов, то замолкающих, то снова начинающих говорить, сбивающих меня с пути. Когда-нибудь я избавлюсь от них. Именно поэтому мы сейчас тут. Нет, мы не просто бесцельно проводим время.

− Король Эйхольм, − умоляюще произнес я. – Пожалуйста, скажи, что нам действительно нужно поговорить с тем стариком, пожалуйста, скажи, что он не в соседнем городе, и что куда быстрее было бы нам добраться до него. Пожалуйста, убеди меня, что мы не проводим бесцельно время, обмани мою совесть, в этот раз – настоящую. – Последнюю фразу я говорю про себя.

− Конечно, − уверенно отвечает король, подмигивая мне. – Без этого весь ваш океанский поход заранее обречен на провал.

Этот вечер был знаменателен также тем, что меня похитили. В первый раз на этой неделе.

Нет, мы вовсе не бесцельно проводили время в этом прекрасном мире.

Комментарий к 6. Нет, мы вовсе не бесцельно проводили время

Часть вышла очень странной, будто бы взялась из космоса. Автор в шоке.

http://fc03.deviantart.net/fs71/i/2014/141/1/3/chapter_6_by_hissant-d7j7k3x.jpg (картинка старая, и мне теперь за нее неловко, но пусть будет)

========== 7. Создатель миров и легенды тинетов ==========

Тинеты считались самыми искусными рыбаками. «Бросившие морю вызов» – так звали их соседние народы. Их было немного, всего несколько сотен человек, обитающих на этой скалистой, скудной земле. Другие племена старались селиться подальше от моря, там, где безжалостная соленая влага не принесет вреда урожаю. Но только не тинеты – они брали от моря все, они жили морем.

– Океан – начало всего живого, колыбель жизни, – говорили они. – Вся жизнь зародилась в океане, мы сами, люди, и те вышли из его вод, и нечего нам страшиться моря.

Никакой шторм не мог помешать тинету выйти на своей лодке в море. Даже в самую сильную бурю эти искусные мореходы с легкостью водили лодки мимо опасных рифов, они бесстрашно направляли свои суда прямо на грозные сизые волны и под завывающую песню сирокко возвращались на берег, целые и невредимые. Никогда тинет не возвращался без обильного улова – лодка его всегда была полна крабов, сельди, моллюсков. Говорили, что океан был благосклонен к этому отважному народу и открывал им свои тайны.

В их племени часто рассказывали истории о приливах и отливах, не тех, что случались по воле Холодной Богини – луны, других, более масштабных, тех, которые никто из ныне живущих не застал, даже самые древние старики. Но эти истории никогда не предавались забвению, тинеты понимали – о таком нужно помнить всегда.

Во время отлива, когда берег обнажается – смерть тем водным жителям, что не успели спрятаться в спасительной глубине моря. Когда воды океана отступают, на берегу начинается совсем другая жизнь: слетаются птицы и устраивают настоящий пир. Уходящий океан словно накрывает им стол.

Так проходит самый обычный отлив. И Большой отлив не сильно отличается от него, – так утверждали рассказчики. Нужно всего лишь знать законы природы. Вода уходит, оставляя берег жителям суши. Морским обитателям нужно спрятаться, чтобы не погибнуть, покинуть прибрежное пространство вместе с океаном.

«Мы, тинеты, и есть те морские обитатели. Когда настанет время Большого отлива, мы должны уйти в море», – звучали одни и те же слова сквозь поколения. Большой отлив приходит, чтобы дать жизнь, дать пространство другим, развернуть паутину неведомых дорог. Большой отлив откроет странникам двери во всевозможные миры, когда океанские воды схлынут. Тогда они почувствуют свою силу, откроют для себя новые миры и новые дороги. Во время отлива настанет их время. Но не наше. Мы принадлежим океану.

Страница была вырвана из дневника, бумага была ветхой и она буквально разваливалась в руках. Почерк человека, написавшего это, был совершенно неразборчивым, к тому же владелец дневника явно очень торопился, делая запись. Прочесть это удавалось с огромным трудом. Часть букв была наполовину стерта.

– Не читай так, как обычно читаешь книги! – советует Кэй. – Закрой глаза, сосредоточься, почувствуй текст, почувствуй слова. Это как распознавание нового языка в новом мире, только здесь нужна большая концентрация.

Братишка помотал головой.

– Тут больше ничего нет. Вообще. Ой, смотри, на обороте углем подписано: «Я принадлежу океану». Ты думаешь, это он?

Кэй забрал у него листок, повертел в руках.

– Ну а кто еще, как не наш Лодочник, мог написать такое? Очень в его духе. Вот тут еще: «Я не принадлежу ни одному из этих миров, я принадлежу океану». Заклинило его, похоже.

– Ты думаешь, он и есть один из этих… тинетов? Которые уходили в море? – Братишка рассеянно болтал ногой, сидя на неудобном табурете в хижине Человека в лодке. До чего же много событий произошло за эти сутки! И их теперь стало еще на одного меньше. Человек в лодке бесследно исчез. А незадолго до этого Братишка думал, что пропал сам.

– Даже думать не хочу, кто там наш Лодочник по происхождению, – раздраженно ответил Кэй. Он швырнул листок на стол, прошелся по комнате. – И куда он ушел, в несуществующее море? Вслед за своей предполагаемой родней? Все, заканчиваем читать мифы и легенды сбрендивших индейцев, будем лучше думать, что делать с тобой. Нет, ну серьезно, не мог сказать раньше, а? Сколько мы уже знакомы? Ты должен рассказывать старому доброму Кэйангу все – и про странные вещи, происходящие с тобой, и про то, что Марта по ночам бегает за тобой, обрядившись в самую лучшую свою ночную рубашку…

«Два года почти, как мы познакомились. А ты только сегодня поинтересовался, как меня зовут», – думает Братишка. Но это же Кэйанг, что с него взять. Его волнует в первую очередь его непонятная миссия. Вернее, его непонятная работа. Братишке удалось составить целую теорию из долгих наблюдений, из обрывков фраз, из тайком подслушанных разговоров. Что их проводник рассказывает им далеко не все, и так ясно как день. Но если делать вид, что все в порядке, если молча слушать, соглашаясь со всем, то можно узнать кое-какие факты.

У Кэя есть некая тайная работа, и он обязан кому-то регулярно докладывать о том, чем их компания занимается. Именно туда он и пропадает, когда уходит на несколько дней, отчитывается. Так было, когда они шаг за шагом постигали это новое для себя занятие – странствия. Учились находить порталы, переключать языки. А затем Кэй каждый раз велел им «сидеть в своем мире и не высовываться», исчезал на сутки, затем возвращался, и они снова отправлялись познавать мир. Вернее, миры.

Кэй откуда-то получает приказы. Вот взять, к примеру, ситуацию с пропавшими друзьями – он же сам готов рвануть на их поиски, но не может, именно не может. А Братишке все время говорит какую-то чушь, что нельзя им, видите ли, разделяться.

Человек в лодке в курсе, они с ним постоянно о чем-то шептались. Человек иногда говорил фразы, которые они с Мартой не понимали, упоминал что-то такое, о чем знали только они с Кэйангом, и тот обрывал его, мол, не болтай лишнего. Интересно, а знает ли Трэй? Откуда он вообще взялся, почему Кэй не познакомил их раньше?

Нет, ему вовсе не казалось, что что-то здесь замышляется нехорошее, что они – лишь пешки в какой-то игре, но все же хотелось бы узнать больше.