Текст книги "Океан уходит, океан приходит (СИ)"

Автор книги: Нелли Хиссант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Вот зачем ты полез геройствовать, ты, дуболом здоровый? – печально спрашивает он, проводя рукой по лицу Трэя, убирая со лба каштановые взмокшие пряди. – Еще хотел меня тут оставить… Нет, мне-то не нужна защита, это вы все без меня пропадете…

– Так и знала, что ты тут, – королева улыбается ему из дверного проема. – Ты знаешь, вы оба так прелестно смотритесь вместе, я сразу так подумала, как только увидела вас на том экране… Вы, наверное, очень давно знакомы?

– Мы познакомились утром того дня, когда прибыли в ваш мир, – удивленно отвечает Эсси. А кажется, что это было так давно…

– Я сейчас буду признаваться, – она подходит ближе. – Восьмой бокал, выпитый за твои подвиги, вдохновил меня.

– В чем признаваться, моя королева? – удивленно интересуется он.

Она опускается на край кровати, берет его за руки.

– Я знаю, что тебе нужно уйти от нас… Тот… странник, он говорил, что вы должны появиться, просил моего мужа, чтобы он отправил вас к нему… Какое-то пророчество, они все говорят об этом Большом приливе. Мы так и собирались сделать, но сперва хотели сами посмотреть на вас, ведь, Эсси, тебе не понять, мир второго уровня – это всего лишь большая клетка…

– Но почему? – горячо возражает он. – У вас тут самый настоящий рай!

Она грустно улыбается.

– Да, шум пира никогда не смолкает в этом замке. И с мужем моим… не соскучишься! Но подобных ему мало. Нас тут всего-то несколько тысяч. И эти дикари безмозглые… На востоке еще Сатхарды живут, но они самые унылые и скучные люди на свете… Мы иногда даже рады, понимаешь, рады, когда, например, Длинные Клыки начинают беспорядки учинять – хоть какое-то разнообразие. И ты знаешь, когда я увидела тебя, такого прекрасного, ты красивей всех, кого я когда-либо видела… И ты так отличаешься от всех, кого я знаю! Мне захотелось, чтобы ты никуда не уходил, ни в какие миры, как все странники делают. Мне хотелось силой держать тебя в плену! – она не выдерживает и смеется, поясняя:

– Это тот самый красный эль! Еще бокал, я бы тебе и не такого наговорила бы…

– Моя королева! – восклицает Эсси, приложив ее руку к губам. – Мне всего несколько раз в жизни говорили такое! Честно говоря, в плену держать меня хотели лишь те забавные парни в перьях и бусинах… ну и старые богатые извращенцы из столицы. От вас слышать такое гораздо приятнее!

– Эйхольму вы тоже очень понравились, – продолжает она. – Он же странник, Эсси, понимаешь, а у нас их мало, хоть и второй уровень. И я тоже не такая, как бы мне этого ни хотелось. Я боялась, ему когда-нибудь станет скучно, и он уйдет в странствия навсегда, бросит меня, бросит всех нас…

Он сжимает ее ладонь.

– Никогда он так не сделает, поверьте, моя королева! Я видел его на поле битвы и после… Да даже я, будь моя воля, остался бы у вас. Такого нет ни в одном мире из тех, что я видел! А на первом уровне… порой там царит такой ад, и неважно, насколько они огромны и развиты! Да, я бы остался с вами, если бы мог!

Она смотрит на него своими большими карими глазами, сейчас непривычно печальными.

– Но ты не останешься, – вздыхает она. – Я знаю, что ты хотел уйти сегодня. Я знаю, что ты волнуешься о других своих друзьях… – королева помолчала немного. – Я знаю, что тебе надо уйти.

Эсси переводит взгляд на Трэя, гладит его по щеке.

– С ним все будет хорошо, – заверяет королева. – Баттиста будет присматривать за ним, а я – за Баттистой. Он хоть и талантливый лекарь, и полотна прекрасные рисует, но иногда – такой болван! До сих пор тебя девицей считает!

Они оба смеются.

– Тебе нужно поехать к тому старцу. Он расскажет тебе все, и ты отправишься к своим друзьям. Я позабочусь о Трэе. И лучше не будем говорить этого моему мужу и вообще никому. Никто бы сегодня не отпустил героя битвы! Все как один повторяют историю о том, что золотоволосый рыцарь, сверкая грозными синими очами, размахивая огненным мечом, одним своим видом обращал ужасных тварей в прах…

– Да, лучше меня не злить, – улыбается Эсси. В таком исполнении история, конечно, менее правдоподобна, но звучит куда поэтичней.

***

– Я не знаю, как и благодарить вас, моя королева!

– Просто обещай, что вернешься к нам! И что будешь беречь себя… – она набрасывает на голову капюшон плаща, пряча лицо.

Эсси почему-то кажется, что увидятся они нескоро, и от этого у него щемит в груди. Нет, должно быть, просто грусть разлуки. И по Трэю он уже скучает.

– Обещаю, – говорит он, стараясь добавить в голос как можно больше уверенности. Они торопливо обнимаются, и он забирается в седло.

– Запомни, скачи на север, пока не увидишь небольшой поселок у реки. Там и живет тот, кто тебе нужен, в старой хижине на холме! – кричит она ему вслед.

Он чуть оборачивается, чтобы взглянуть на нее, на город, где он был так счастлив, как никогда в жизни. Хочется попросту завыть в голос, но отважные рыцари так не делают. Даже те, которых и не отличишь от прекрасных леди…

Когда он, не спеша, чтобы не привлечь лишнего внимания, уже подъезжал к вратам города, от стены вдруг отделилось несколько фигур. Рослые парни, длинные волосы, набедренные повязки, затейливые головные уборы из перьев…

– Ну, знаете, Грозные Орлы! – возмущенно воскликнул Эсси. – У вас почти целая неделя была на то, чтобы похитить меня! Чем вы там вообще занимались? А теперь все, поезд ушел!

Лошадь его переходит в галоп, оставляя крайне изумленных и растерянных Грозных Орлов позади.

Комментарий к 9. Леди или рыцарь?

Эсси (в несколько хмельно-расслабленном состоянии)

http://hissant.deviantart.com/art/Essie2-596426590

========== 10. Люди без инстинкта самосохранения ==========

Комментарий к 10. Люди без инстинкта самосохранения

Автор был не в себе, когда это писал. Хотя он там никогда не бывает.

UPD 01.03.2015: Файтера теперь зовут Эдди. Потому что гладио… Рокки Хоррор.

И я немного подредактировала эту главу. Сюжетных изменений нет, просто убрала лишнее/добавила нужное, по моему мнению.

http://hissant.deviantart.com/art/NalliKimmie-595073071 Налия и Кимми (почти группа Тату, пардон ХД)

Странник − это не просто индивид, обладающий способностью к перемещению в различные вселенные (миры), это также означает особое мышление, видение ситуаций. Поэтому среди странников так много людей творческих профессий: мечтателей, фантазеров, так называемых городских сумасшедших и т.д. (с) «Теория странствий», т.1.

У Кимми полностью отсутствовал инстинкт самосохранения.

Эту фразу она не раз слышала от друзей и знакомых. Порой она моментально бросалась в атаку, хотя дело можно было решить и словами. Порой понимала, что чего-то лучше было и не делать, но понимала слишком поздно.

Она была слишком импульсивной, слишком горячей. Но ведь у всех есть свои недостатки. И нет, она намеренно не собиралась ухудшать свое и без того невеселое положение. Просто она была Кимми и не могла быть никем другим.

Ей приходилось несладко, в особенности первое время. Как и любому пленнику Центра. По дороге сюда ей пару раз заехали по голове, − уж очень она бодро сопротивлялась, изо всех сил извиваясь, осыпая своих конвоиров проклятиями. Несколько раз ей удалось даже плюнуть в особенно противные рожи.

И все то время, пока Кимми сидела, дожидаясь своей участи, она не переставала крыть отборным матом и этот мир, и это место, и гнусные хари, что то и дело заглядывали в окошко, таращились на нее с опаской и отвращением. У нее болело абсолютно все тело, страшно затекли руки и ноги, пошевелиться она не могла, однако девушка не замолкала ни на минуту. Возможно, это не самый здравый подход в данной ситуации, возможно, у нее действительно не было никаких, даже зачаточных инстинктов к выживанию. Но, продолжая бороться, Кимми черпала силы.

А потом для нее начался самый настоящий ад. Сначала вошли две крайне неприятные с виду женщины в белых халатах, принялись задавать вопросы. Та, что была помоложе, смотрела на нее с удивлением, граничащим с ужасом, вторая, постарше, примерно лет пятидесяти − этаким замыленным взглядом, как смотрят на привычную, хоть и трудно решаемую проблему. Их интересовало, почему-то есть ли у нее в организме какие-то вещества, Кимми никак не могла взять в толк, что они имели в виду, какие еще, к черту, вещества? Но впрочем, это было не важно, она не была намеренна сотрудничать с ними, поэтому, она лишь поинтересовалась, все ли в этом мире такие крокодилицы, и заявила, что пусть они катятся подальше со своими вопросами…

− А странники нынче дерзкие пошли, − заметила та, что старше. Подошла к девушке, ухватила ее за подбородок, как та ни вырывалась, другой рукой зачем-то оттянула ей веко, посветила фонарем.

− Да что тут спрашивать, от нее несет как от тех Саат-хо с ягодной фермы! − младшая сотрудница брезгливо поморщилась.

− Ничего, мы ее как следует прополощем, − недобро ухмыльнулась ее напарница. − Меня интересует, не принимала ли эта дрянь еще что-нибудь…

− Да ты… − прошипела Кимми, − Тронь меня, я тебя сама в такое место прополощу… Манда старая…

Но та лишь повела плечом.

− А вот тех, кто слишком много разевает рот, мы не очень любим, да? − обратилась она ко второй сотруднице. − И от этой дурной привычки мы сумеем… − тут она осеклась, так как Кимми плюнула ей прямо в глаз. Просто супер попадание, прямо в яблочко!

− Получите! − победно заявила она. − Имела я ваш сраный вытрезвитель!

Сотрудница, не сдержавшись, ударила ее по лицу, не ладонью, кулаком. И хоть у Кимми от этого рот наполнился кровью, и пришлось выплюнуть выбитый зуб, она была довольна собой. Противные бабы ушли, а она осталась валяться на полу, ох, вот бы ей еще развязать руки, она бы показала им, на что способна!

Но ей недолго оставалось праздновать первую победу. Вскоре примчалась целая толпа санитаров. Они поволокли ее куда-то, она даже не могла нормально сопротивляться, уж слишком много их было. Запихали в рот какую-то трубку. Она давилась, кашляла, мотала головой, но они все равно засунули ее, кажется, до самого желудка. До чего унизительно и мерзко, еще и слезы, несмотря на все сопротивление, катились по щекам. Судя по ощущениям, в той комнате она выблевала не только то, что съела и выпила за последние несколько часов, но и свои внутренности.

Потом в руку вонзилась игла, и она снова отрубилась, очнувшись потом крепко прикрученной к койке. Во рту был омерзительный привкус желудочного сока, голова болела, мозги как будто взболтали ложкой, пошевелиться было нереально, яркий свет слепил глаза. Но она продолжала бороться, как могла, все те, кто заглядывал посмотреть на новую узницу, узнавали о себе много нового и интересного. То, что ей вкололи, страшно путало мысли, она была уже сильно вымотана и не могла так бойко голосить, как раньше, но все равно сыпала проклятиями и угрозами. Просто потому что не могла иначе, только так ей удавалось не пасть духом.

Потянулись дни, похожие один на другой, бесконечные допросы, на которых к ее голове подключали какие-то провода – непонятный аппарат гудел, вычерчивая на бумаге безумные графики, и все это навевало воспоминания о фильмах ужасов про психбольницы прошлого века; одни и те же идиотские вопросы − про мир, откуда она прибыла, о том, кто ее послал, зачем она собиралась подрывать устои какого-то Сьюма, сколько у нее зависимостей, и насколько эти пагубные пристрастия распространены в ее мире.

Она выпила всего лишь несколько чертовых стаканов эля в тот день, и из-за этого они вытрясли из нее всю душу! Именно это они зовут «зависимостью». У Кимми теперь была иная тактика. Начни она плакать, заверять, что попала сюда случайно и что ни у кого и в мыслях не было никуда вторгаться, они бы все равно не поверили, ведь так? Что же, пусть слышат то, что хотят слышать.

Она сыпала названиями наркотиков, с гордостью прибавляя, что от многолетнего потребления у нее уже выработался иммунитет. Объясняла, что это естественно для места, где она выросла. Там у каждого вместо подушки пакет с героином, серьезно. Конкуренция большая, предложение опережает спрос, это да. Такая же ситуация с алкоголем и проституцией. Вот, хотим наладить рынки в других мирах…

На ее допросы, приходил, наверное, весь штат, люди с горящими глазами слушали ее, что-то поспешно записывая в свои толстенные папки. Это было весело, так Кимми развлекалась несколько дней подряд, но, увы, затем они сообразили, что она разыгрывает их, и стали допрашивать иначе…

Она то молчала, как партизан, то снова пыталась сочинять, пока ее не разоблачали. Ей все время кололи какую-то дрянь, местную версию сыворотки правды, и тогда она просто вопила, что всем им настанет конец, и ничего она не будет им рассказывать. Они снова накачивали ее, и понемногу, несмотря на ее активное сопротивление, собирали небольшие крупицы информации об ее мире. После этого она на какое-то время перестала интересовать их, и они просто держали ее со связанными руками в камере с жутко неудобной жесткой койкой, с не гаснущим ни на секунду светом, который пробирался даже сквозь крепко зажмуренные веки, так что спать или дремать можно было только ничком.

Кормили ее только раз в день безвкусной жижей неизвестного происхождения, что все время комком вставала в горле, а воды всегда было слишком мало. Но она бодрилась, и каждый раз, когда ей приносили еду, норовила то выскочить из камеры, то лягнуть того, кто эту еду приносил. Если она сильно буянила, то ей снова вкалывали снотворное и прикручивали к койке. Но все это было еще ничего, пока они основательно не взялись за нее.

Здесь это называлось «реабилитацией». Из нее хотели сделать удобное и послушное существо, заставить ее забыть, кто она и откуда, отречься от своих старых взглядов, в общем, ничего неожиданного, классика жанра, сломай заключенному психику, преврати его в жалкого трясущегося раба…

И она держалась, из последних сил, но держалась. Не без гордости слышала, как тюремщики вполголоса отзывались о ней как о «тяжелом случае на практике». Но у них была цель сломать ее, и это был только вопрос времени…

Поначалу у Кимми была надежда. Она верила, что их с Налией будут искать, и когда найдут, всем тут очень не поздоровится. Налия тоже должна быть в порядке, она умнее, у нее есть инстинкт самосохранения, она уж как-нибудь сумеет выбраться отсюда. Вернется к ребятам, к Кэйангу… Главное, держаться. Она − Рыжий Варвар, и ее прозвали так недаром.

От того, чем ее насильно пичкали, все время тошнило и хотелось спать. Пускай. И к самому худшему человек привыкает. Приходили все новые «инструктора», что пытались то уговорами, то угрозами, то рукоприкладством, убедить ее «сотрудничать». Она смеялась им в лицо и посылала куда подальше. Иногда они оставляли ее на сутки без еды или питья, иногда притаскивали в комнату с большим экраном, заставляли смотреть непонятные ролики, где парни и девушки в бежевых костюмах бегали, колдовали над какими-то приборами в лабораториях, маршировали. И все, бодро улыбаясь улыбками дебилов, или, наоборот, старательно нагнетая важность и солидность, рассуждали, как это расчудесно − быть в рядах здоровой молодежи Сьюма.

Кимми смотрела как бы сквозь экран, напевая под нос какую-то мелодию. Они убеждали ее, что иного пути у нее нет, что она никогда не выйдет отсюда, если будет сопротивляться. Они говорили, что она может забыть о возвращении в свой мир. Рыжий Варвар уже был не таким воинственным, как прежде, но в глазах по-прежнему горел непримиримый огонь. Она копила силы для каких-либо активных действий. Выждать, пока за ней чуть ослабят контроль, вывернуться, перевернуть поднос с дрянью, которой ее собирались накачать. Боднуть головой какого-нибудь санитара. Один раз Кимми даже удалось выбраться из отсека, где ее держали. Конечно, затем ее снова схватили, но все же.

Но однажды к ней в комнату вошла та самая сотрудница, что присутствовала при ее первом «осмотре».

− Я вижу, ты все никак не смиришься, − начала она, держась на безопасном расстоянии. − Ради чего? Никто никогда не придет за тобой, мы закрыли все порталы. Да, девочка, мы хорошо изучили вас, и мы знаем, как с вами бороться. Что глазами сверкаешь? Все вы − просто отбросы общества, ваши мозги отравлены веществами… Вы должны быть благодарны за то, что мы пытаемся сделать из вас людей… Что, скучаешь по своим так называемым путешествиям? Можешь не отвечать. Я работаю в центре уже пятнадцать лет и наслушалась вашего бреда вдоволь. Сиреневое небо, прогулки по облакам, рогатые лошади… Ваш мозг настолько извращен, что даже будучи очищенными, вы продолжаете видеть это… Вам нравится ваша исключительность, вы считаете себя особенными, не так ли? Но нет, вы просто помеха здоровому обществу. И ты − всего лишь трудный случай, не больше. Не думай, что мы будем вечно нянчиться с тобой. Если ты не хочешь пойти нам навстречу, что же… У нас есть способы уломать даже таких, как ты, но стоит ли нам тратить силы и нервы? Ты не из детей Сьюма, и если ты сама не хочешь спасти себя, мы… просто избавимся от ненужной помехи.

− Я хочу домой, − вырвалось у Кимми. Она не хотела говорить этого, да еще таким тоном, почти умоляющим. Нельзя показать им, что почти сломалась, нельзя. Она не простит себе этого.

− О, я вижу, что нам удалось до тебя достучаться? Приятно слышать. Но давай условимся раз и навсегда: ты никогда, запомни, никогда не вернешься в свой мир. Ты никогда не выйдешь отсюда, если не сумеешь пройти реабилитацию. Не вздумай врать, девочка, не вздумай симулировать! Эти странники всегда считают нас за идиотов… Уж здесь за годы работы научились отличать правду от лжи. Не думай, что если вдруг ты станешь такой смирной и покладистой, это спасет тебя. Либо ты будешь верна Сьюму всей душой, либо…

− Пошла на… − отчаянно прошептала Кимми.

− На самом деле за твой нрав тебя давно было пора отправить туда, куда мы отправляем все… помехи. Но я вижу, что ты уже сдуваешься, недолго осталось. Операция по корректировке сознания − сейчас крайне редко удается ее выполнить, а ведь нам нужно провести демонстрацию для будущих сотрудников Центра. Ты будешь следующей, пусть все видят, что мы обладаем достаточной квалификацией, чтобы сделать людей даже из таких, как ты… Главное, не сильно затягивай с этим, девочка… Я велю, чтобы тобой занимались усерднее. Я вижу, у тебя высокий болевой порог, а инстинкт самосохранения атрофирован, но даже ты сломаешься, рано или поздно. Я даю тебе время, время, но не вечность!

Она развернулась, чтобы уйти, уже на выходе обернулась.

− Если ты надеешься на свою подругу, то зря. Она могла бы быть полезной Верхнему отряду, но она была так же глупа, как и ты. Мы умеем быстро устранять помехи, запомни это, девочка.

− Пошла на хуй! − раздалось ей вслед.

Но звучало это жалко и вовсе не так уверенно, как раньше.

Нет, эта старая сука просто блефует, хочет, чтобы она отчаялась и поскорее стала этаким овощем, вот и все. А она таким не будет, она будет бойцом до последнего…

Но почему-то после этого разговора Кимми совершенно потеряла всякую волю к сопротивлению. Она больше не была Рыжим Варваром, лишь испуганной девчонкой, которой хотелось домой. Она в первый раз разревелась по-настоящему, и это было не остановить, даже зная, что за ней наблюдают и радуются, что вот, и эту доломали. А ей… все равно?

Ее по-прежнему регулярно осматривали, изучали, будто она мышь лабораторная, а Кимми уже было без разницы. Она спокойно реагировала на иглу со снотворным. Иногда она думала: этот хрен в халате отвернулся, а у нее в кои-то веки свободны руки, может, врезать ему? Воткнуть проклятый шприц ему в шею, может, у нее получится добежать до выхода… И тут же останавливала себя: а смысл? Чтобы опять остаться без воды, избитой, с руками, закрученными за спину? Никакого смысла. И нет у нее больше сил на такие подвиги. Они хотят, чтобы она заснула, так почему нет. Должно быть, сейчас ночь. Тут всегда горит свет, не понять, ночь ли, день ли. Сколько она тут – неделю, две, месяц, вечность? И это жуткое освещение − то самое, что делает кожу какой-то сероватой, как у мертвеца… А кто она? Мертвец и есть. Лучше уж закрыть глаза, не видеть всего этого.

Лишь во снах она еще помнит, кто она такая. Там она снова встречает друзей. Братишка, который почти всегда молчит, а если и говорит что-то, то всегда не в тему, но вот с Налией они постоянно находят общий язык. Они больше похожи на брата с сестрой, чем Кимми с ним. Они сидят рядом, две темноволосые головы склонились друг к другу, слушают вместе песню на плеере. Оба хором заявляют: «ты такое не любишь», когда она спрашивает, что это у них там. Надо все-таки выждать момент, сцапать наушник, а потом снова высмеять их, опять, наверное, слушают свое «Безумие во тьме»… На редкость паршивая группа, и неважно, что Налии нравится их симпатичный, но абсолютно безмозглый бас-гитарист.

− А можно, я возьму твой шампунь? − Эсси выглядывает из ванной. Столько времени они зависают вместе, а все равно спрашивает разрешения. Аристократичное воспитание, чтоб его. Правда, порой этот потомок графского рода выражается так, что местная шпана просто курит в сторонке. Просто какой-то парадокс, а не человек, взять хоть эти его сигареты, от которых у любого бы легкие иссохли… А вот ее он халат нацепил без спросу, умора, и ему он гораздо больше к лицу. Хотя ему все к лицу… Почему это чудовище так прекрасно, даже сейчас, в таком домашнем виде, с мокрой головой, с недосмытой маской? Она никак не может привыкнуть, каждый раз смотрит на него и невольно замирает.

− Киим? − Эсси смотрит ласково и озадаченно. Еще бы, она стоит, таращится на него и молчит.

− Конечно, − отзывается она. − Не надо спрашивать…

− Добрый вечер, молодняк! − Кэй внезапно возникает на холодильнике. − Не желаю слушать, что вы там собирались делать сегодня, все живо все бросили и слушаем меня! Вы, напомню, странники, и это очень крутая привилегия, поэтому… Принцесса, вытирайтесь и присоединяйтесь к нам! Налия, я надеюсь, ты не прячешь в комнате свое очередное волосатое увлечение? Ты… как там тебя… ты просто сиди и слушай! Сегодня вечером нам срочно нужно освоить такую полезную штуку, как поиск порталов. Зачем? Да какая разница, старина Кэй сказал надо, значит, надо! Что значит «ты не даешь нам путешествовать одним»? Что значит «ты нас никуда не пускаешь?» А куда вас таких выпустишь? Вот что за люди, не понимаю, ноют, вопросы задают, неужели вы не осознаёте, как вам повезло родиться странниками? Заполучить в проводники меня? Да об этом все мечтают, сотни молодых лоботрясов убили бы за такое!

Кимми всегда видит какие-то реальные эпизоды из их жизни. Вот такие нелепые, ничего не значащие дружеские посиделки за пивом, вялые перепалки, долгие ленивые вечера, разговоры ни о чем. Иногда она участвует в них, а иногда видит только своих друзей. Её самой там нет, и никто не спрашивает, где же Кимми. И каждый раз после такого сна ей кажется, что они с легкостью забудут ее. Может, расстроятся немного, и все. У Налии есть ее рисунки, ее музыканты, с Братишкой они понимают друг друга куда лучше, чем она его, они словно действительно родственники, реально, что-то нечисто с их родителями… У Эсси есть его армия поклонников. И теперь еще Трэй. А Кэйанг, что ему вообще? Велели ему контролировать компанию начинающих странников, вот он и контролирует, правда, затянулся их инструктаж чего-то… Может, он в Нали втрескался, иначе чего он ее достает, подкалывает насчет ее страсти к мужикам с обильным волосяным покровом на голове?

Все при деле, все со своими тараканами. А на что им она?

Сны − как короткое бегство из кошмара, но они приносят все больше и больше боли.

Нет больше Рыжего Варвара. Ей просто хочется жить, непонятно зачем, уже без всяких надежд. Мысли − вялые, беспорядочные. Кимми до того присмирела, что ее даже стали выпускать в общую столовую, допускать до общения с другими заключенными. Хотя какое тут общение, все вокруг уже тени, не люди. В ней еще оставалось немного внутреннего огня и злости, но ее хватало лишь на то, чтобы отжать на раздаче как можно больше той клейстерообразной безвкусной массы, которой их кормили. Огрызнуться на тех, кто пытается отпихнуть ее от стола. Нет больше Рыжего Варвара, есть лишь та, кого заботит, как бы заполучить больше еды, чтобы продержаться дольше. Зачем? Наверное, это и есть инстинкт выживания. Ранее атрофированный, он, наконец, включился, и теперь только он движет ею?

А может быть, если она будет вести себя спокойнее, ей больше не будут вкалывать это снотворное? От него так мутит… А может, ей снова сегодня приснится ее компания? А вдруг она снова не увидит себя, а все будут такие веселые, счастливые, и она снова проснется еще более потерянной? Нет, она совершенно не хочет их видеть. Нет больше никакой надежды. И когда ее спросят, готова ли она отказаться от своей способности…

И когда Кимми уже практически потеряла себя, когда уже совсем отчаялась, ей вдруг приснился новый сон. Хотя она была уверена, что еще не спит, хрен со шприцом только-только ушел.

− Не вздумай отдавать свой дар! − строго сказал кто-то. Кимми вяло повернула голову на голос. От стены отделилась тоненькая девичья фигурка. Ну вот, прекрасно, теперь она точно сумасшедшая, «долечили», блин.

− Ты уже думаешь не как странник! − Девушка повернулась к ней, лицо ее было печальным. − Не надо! У меня не было никаких шансов спастись, но у тебя есть! За тобой придут… Он бы спас и меня тоже, но он не знал, тогда еще не знал…

Какой-такой он? А впрочем, какая разница. Надежды нет.

− Почему ты какая-то прозрачная? − вдруг спросила Кимми.

Девушка чуть грустно улыбнулась.

− В этом месте все рано или поздно превращаются в тени. Главное, не отдавай им свой дар, ты обещаешь мне?

Она только хотела ответить, но тут снотворное начало действовать, в голове все поплыло.

− За тобой придут! Не отдавай свой дар… − голос ее явления становился все тише. А потом она снова увидела сон. На этот раз про то, как они впервые встретились с Нали.

Кажется, в первом классе. Точно, ее картинок боялись все другие дети, а Кимми пришла в самый настоящий восторг, с любопытством заглянув за плечо к этой странной девочке, к которой она уже не первый день присматривалась. Ей понравились и черепа, и пауки, и какие-то неведомые чудовища с черными провалами вместо глаз. Кимми прилипла к ней на целый день как банный лист, и просила то изобразить ее саму в образе ведьмы, то мисс Нувисс в гробу… Обычно Налия не реагировала, если кто-то пытался завязать разговор с ней, а если этот кто-то был настойчив, она поднимала голову и изрекала, насупившись:

− Уходи.

Но тут почему-то она молчала и не пыталась даже отвязаться от рыжего болтливого существа. И в конце даже сделала попытку поддержать беседу:

− Мисс Нувисс в гробу я уже рисовала. Ей не понравилось.

А спустя годы, когда они на выпускном сбежали ото всех и сидели в пустом классе, обнявшись и передавая друг другу бутылку виски, подкрепляя домыслы одноклассников, что они больше, чем друзья, Налия вдруг сказала:

− Серьезно, Ким. Спасибо, что помогла пережить школу. Без тебя у меня бы не вышло. Я бы так и осталась той девочкой-фриком с задней парты, которая точит черные карандаши, приговаривая: «смерть-смерть-смерть»… Никто бы не общался со мной, а мисс Нувисс бы все-таки натравила на меня толпу психиатров.

− Да, − довольно заметила Кимми. − Хорошо, что нашими стараниями она сама сошла с ума…

После непонятного видения, а затем и после сна-воспоминания она чуть воспрянула духом. Людям с таким складом характера важно помнить о том, что есть еще те, кому они нужны, что о них помнят. Хотя теперь Кимми иногда думала, что происходящее с ней − кармическая расплата за несчастную мисс Нувисс. Но все же следующие несколько дней она пребывала в куда более приподнятом настроении, что, конечно, не осталось незамеченным… С ней опять «поговорили», и она снова бродит бледной тенью по коридорам центра. Про девушку-призрака и надежду Кимми забыла, и вот теперь-то она уже совсем сдалась. Но тут в Центр поступил новый заключенный.

Она услышала о нем гораздо раньше, чем увидела.

− Очередной тяжелый случай…

− Ведь все порталы закрыли, ну точно, специально находят нас! − донеслись до нее обрывки разговоров. Она брела вместе с остальными в столовую, под конвоем. Хорошо знакомая ей баба, которую, как, оказалось, звали Роззен, заметила, что Кимми невольно повернула голову, услышав эту новость, и тут же повысила голос.

− Что вы, коллеги, − отчеканила она, пристально глядя на Кимми. − Подобные им просто не способны на такое. И да, я не соглашусь с доктором Рэзн, от них нельзя получить никакой полезной информации, разве что для показательной операции они и годятся… − Роззен говорила нарочито громко и все время смотрела на нее, будто обращаясь именно к ней. − Жаль, что превратить этих странников, как они себя называют, можно только с их согласия, до чего нелепо. Они так цепляются за свой так называемый, дар…

«Она ждет, что я вот-вот скажу «сделайте меня нормальной, я согласна», − догадалась Кимми. − А мне уже все равно. Но не буду произносить этого вслух. Подожду, пока сами спросят. Или когда мне будет еще «все равнее»… Новичка жалко, конечно. Наверное, сильно удивился, куда это он попал, и за что его схватили…»

А спустя пару дней, в столовой, когда она сидела, уныло царапая ложкой безвкусную массу, – есть сегодня совершенно не хотелось – раздался какой-то шум.

− Да я вас тут всех… Сдохни, сука! − дверь в столовую вдруг вылетела, и сначала она увидела, как на пол полетел оглушенный санитар, а за ним незнакомый парень, огромный, плечистый. Даже наемник Трэй и то не был таким громилой.

«Вот дает!» − как-то равнодушно подумала она. И с грустью заметила про себя, что даже этот здоровяк долго не продержится. Уж она-то бывалая, она уже прошла через стадию сопротивления.

Все это бесполезно. Не будет она смотреть, иначе на душе станет совсем гадко. Ведь и Кимми недавно была такой же, в ней был дух воина. Но вдруг в ней проснулось любопытство, давно спящее. Она все смотрела и смотрела. Парень был не из красавцев, довольно-таки грубо выструганный, но ох и силища же! На здоровенных ручищах его вздулись вены, когда он поднял стол и перевернул его прямо на подступающих санитаров.

− А вы что встали, мочить этих гадов надо! − это он крикнул обомлевшим заключенным, что замерли, не зная, как на это реагировать.

«Да что ты, приятель, они уже тут все овощи… Откуда ты только такой взялся?»

На нем были темно-синие джинсы, тяжелые ботинки с железными носами, но название группы на майке было Кимми незнакомым, да еще и на каком-то неизвестном ей языке, отчего она сделала вывод, что это не её «сомирник». Уж она-то знала все рок-банды, старые и новые, особенно те, чьи логотипы печатались на майках.