Текст книги "Океан уходит, океан приходит (СИ)"

Автор книги: Нелли Хиссант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

========== Предисловие ==========

Они все больны болезнью дороги. Тела у них обычно вытянутые, тощие – фигуры беглецов. Их походка легка, а взгляд внимателен, движения быстры.

Но не пытайтесь отличить странника по одним лишь внешним признакам.

Очень часто про них говорят «они не от мира сего». И это верно, но не в том смысле, который обычно вкладывают в эту фразу. Для странников не существует границ между мирами. А в голове они постоянно слышат зов дороги.

Странники. Слово подходящее, пусть и не раскрывающее всей сути.

Тем, кто болен дорогой нелегко сидеть на одном месте, и еще труднее − удерживаться в тех или иных рамках. Тяжело им найти свое место в обществе и жизни.

Тебе повезло, странник, если ты узнал, или кто-то рассказал тебе о твоем даре.

Тебе особенно повезло, если ты встретил таких как ты.

Помни, странник − иногда твой дар − это проклятие. Но все равно береги его.

Не сопротивляйся зову дороги. Только открывая для себя новые вселенные можно обрести себя.

Но где бы ты ни оказался, странник, помни о Большом Приливе.

Слышишь, странник?

Помни.

Э.Эйллан. «Четыре уровня над океаном»

========== 1. Медузы, странники и Человек в лодке. ==========

Светлая летняя ночь почти незаметно переходит в такое же тихое и светлое утро. Еще очень рано, и все люди пребывают в стране снов, а дома заспанно щурятся своими окнами, плотно задернутыми занавесками и жалюзи, на первые лучи солнца. Вокруг – абсолютная тишина. Налия любит это время сразу после рассвета и всегда старается не пропустить его, особенно если у нее выдается свободный день. В это время мир – ее собственный привычный мир, в котором она прожила все свои девятнадцать лет, такой обыденный, серый и скучный по сравнению с другими, – казался ей совершенно иным, волшебным.

Сейчас она сидела у реки на уже нагревшемся бетонном парапете и смотрела в мутноватую воду. Речка была жутко грязная: в воду постоянно попадала какая-то дрянь из сточных труб, дождь, также богатый на разную химию, щедро вносил свою лепту еженедельно. К тому же жители окрестностей в большинстве своем не задумывались о том, куда выбросить свой заржавевший велик, или старый резиновый сапог, или сигаретный окурок – все летело в несчастную речку. Что поделать, с экологией в их городе не очень-то дружили. Но в воде все равно кипела жизнь. Налия видела, как двигаются в воде розовые точки – она знала, что это дафнии. Если опустить голову совсем низко, можно было разглядеть и крошечных рачков-бокоплавов, и множество других созданий, названий которых она не помнила. А вот и крупная улитка-прудовик скользит на поверхности и тянет в себя воду, как будто сифоном. Если долго-долго смотреть в эту грязную воду, то можно разглядеть десятки самых разных организмов. Тут тоже был другой мир, удивительный мир.

Налию ужасно занимал тот факт, что даже в этой речке, после купания в которой можно было заполучить себе лишнее ухо или лишнюю ногу, эти создания чувствовали себя вполне комфортно. Тут был их собственный микрокосмос. И рыба тут тоже водилась. Как всегда, вспомнив об этом, Налия вздрогнула, совсем как в тот раз, когда они только-только переехали в этот район. Тогда они с Кимми в первый раз гуляли по берегу.

− Ты только глянь туда! – вдруг крикнула ее подруга, показывая на воду.

Трех-, а может, и четырехфутовое чудовище совершенно жуткого вида неподвижно застыло у поверхности воды совсем недалеко от берега. Рыбина была черная, с переходами в какой-то омерзительный грязно-розовый цвет, и при этом вся она была в каких-то бледных пятнах. То ли усы, как у сома, то ли непонятные наросты виднелись на голове.

Обычно Налию было не так-то легко напугать, а уж тем более какой-то рыбой, но тут ей стало жутко. Ощущение усилилось, когда они подошли поближе, но рыба не уплыла, а осталась на месте, равнодушно шевеля своими уродливыми плавниками.

− Мы с Братишкой вчера тоже тут гуляли, он кинул в эту тварь гвоздь, а она… Смотри, короче! – Кимми достала из кармана небольшой шуруп и бросила его в воду. Тварь живо метнулась к нему и, проглотив кусок металла, скрылась.

− Ты видела? Вот мутанты… гвозди жрут! − Кимми несколько нервно засмеялась. Наверное, представила, что будет, протяни она этой рыбке палец.

Это действительно смотрелось несколько жутковато, но было в этом и что-то притягательное − смотреть, как рыбины спокойно заглатывают куски металла. С тех пор они всегда брали с собой несколько небольших гвоздей или шурупов, когда шли к реке.

Но все же Налия каждый раз не могла не вздрогнуть, увидев страхолюдную рыбку – так они незатейливо называли этих тварей. Рыбки имели некоторое сходство с глубоководными удильщиками, но были еще страшнее. Кэйанг говорил, что, возможно, они – порождение какого-нибудь другого мира, Кимми утверждала, что это обыкновенные ротаны, обожравшиеся радиоактивных отходов, Налия считала, что это омерзительные выродки из другого мира, обожравшиеся радиоактивных отходов.

Она подобралась поближе к воде – подпрыгивающие движения дафний завораживали, – и тут же с бешено колотящимся сердцем отпрянула назад. Рыбина зависла в паре шагов от берега и смотрела на нее сквозь толщу воды своими холодными глазами. Дрожащей рукой Налия достала гвоздь из кармана. Она знала, что, сожрав вожделенное железо, тварь всегда уплывает.

До чего глупо. Налия презирала трепетных барышень, что пищат, заметив паука или крысу. А вот при виде этих рыбех ей самой хотелось завизжать на высокой ноте и броситься прочь, вот ведь позор!

− По-моему, ты их боишься! – Кэйанг, или просто Кэй, появился внезапно, бесшумно и не вовремя. Как, впрочем, и всегда.

− Нет, − Налия произнесла это настолько спокойным и уверенным тоном, что он сразу понял, что попал в точку, и ухмыльнулся, довольный.

Она пожалела, что воображаемым друзьям нельзя врезать. Точнее, можно, но эффекта не будет никакого. Не в этом мире, не на первом уровне.

На самом деле называть Кэя воображаемым другом было не совсем правильно. Во-первых, все остальные – Кимми, Братишка, Эсси, – тоже могли видеть его. Обычно воображаемые друзья и реальные друзья не особенно хорошо ладят. Во-вторых, воображаемые друзья обычно выглядят так, как мы хотим, они являют собой идеал человека в нашем представлении. Налия же постоянно повторяла, что никогда в жизни не выдумывала такого, как Кэй. И говорила это она совершенно искренне.

− У меня такое богатое и красочное воображение! Уж я бы придумала кого-нибудь посимпатичней тебя!

− Посимпатичней значит «с волосами до задницы»? − ехидно уточнил он.

Но для удобства они продолжали звать Кэйанга воображаемым другом. И, хотя волосы у него не до задницы − иссиня-черные пряди довольно коротко подстрижены и зачесаны назад, – это не делало его менее симпатичным. У него чрезвычайно подвижные изогнутые дугой брови, которые придают ему вечно удивленный или озадаченный вид, зеленые глаза, что он так любит демонстративно закатывать, − дескать, вот, с кем мне приходится иметь дело! Так он думает абсолютно про всех на свете, хотя сам тоже не подарок.

А по вторникам у него вырастают большие черные кожаные крылья. Налия считала, что это отчасти компенсирует мерзкий характер.

Вообще, Кэйанг − их проводник. С его помощью они узнали, что являются странниками – то есть теми, кто может попадать в другие миры, общаться с его обитателями, видеть то, что не видят другие. Кэй постоянно повторял, что это слово скорее происходит от «странный», чем от слова «странствия», и все были совершенно с ним согласны. Других странников из своего мира они не знали, но, если судить по их компании, все они были слегка «того». Или не от мира сего. И выражение это в данном случае имело двойственное значение.

− Так и знал, что ты тут, − он покачал головой. − Вот охота тебе на эту помойку любоваться?

Налия промолчала. Ну как объяснить, что ей нравится встречать рассвет одной? И что наблюдение за этими тварями, живущими в грязной воде, страшно увлекает ее? Это было так же интересно, как и сотни странных, удивительных, необъяснимых вещей, которые она могла увидеть в других мирах.

− А где Рыжий Варвар и ее довесок? – весело поинтересовался Кэй. Рыжим Варваром все называли Кимми, потому что она была очень рыжая и буйная. − Собираются проспать до полудня?

Налия в ответ только закатила глаза, скопировав любимую гримасу Кэя. Это означало ее презрение к тем, кто не умеет пить. У самой Налии практически никогда не бывало похмелья, а чтобы напиться как следует, ей нужна была порция диплодока. Подобный дар означал и тяжкое бремя заботы о быстро «убирающихся» друзьях, которое порой слишком сильно давило на ее хрупкие плечи.

Вчера она долго отчитывала их, и когда она уже седьмой раз переходила от «не умеете – не пейте» к «тренируйтесь чаще», дружное похрапывание с дивана было ей ответом. Она покачала головой, заботливо накрыла их пледом и сама легла на кушетку. Спустя четыре с половиной часа она поняла, что заснуть у нее сегодня не выйдет, встала, вновь разозлилась на своих незадачливых друзей, сдернула с них плед и убрала его в шкаф, потом решила, что это жестоко, и вернула плед на место, но, уходя, запустила к ним в комнату кота. В семь утра он начнет атаковать ноги и уши всех присутствующих, ровно в семь и ни минутой позже.

Кэй предложил пойти и посидеть в более приятной обстановке. Там, где от реки не несет керосином.

Раннее утро после практически бессонной ночи – лучшее время для странствий. Ну что же. Одной побыть ей все равно не дали, а странствовать ей нравилось, как и остальным. Отправляться решено было через акварель, поэтому они пошли по направлению к дому Налии.

Как уже говорилось, они были странниками – путешественниками по всевозможным мирам. А Кэй был их проводником, который учил их находить порталы, перемещаться, объяснял разные непонятные вещи. Порой от его объяснений все становилось еще непонятнее. Поэтому они иногда просто делали то, что он скажет, не спрашивая, зачем и почему. Зачем им нужно непременно побывать в этой странной деревне, где употребляли в пищу совершенно не подходящих для этого животных, например, крокодилов? Зачем им нужно было прибыть в определенное время к той высоченной скале и наблюдать, как она в лучах заката медленно приобретает очертания песочных часов? Они больше не задавали вопросов. В других мирах все было очень странным, немного нелепым, сюрреалистичным, но в то же время и прекрасным.

В первое их путешествие они оказались в темной комнате, где вся мебель и пол были сделаны из перьев. Под полом просвечивало звездное небо. Как ни странно, перья отлично выдерживали их вес. В воздухе парило несколько десятков свечей. Кимми, сама непосредственность, лишь только прошел первый шок, сказала, что хочет есть. Оказалось, что свечки сырные. А у Налии как такового шока и не случилось. Она сразу поняла, что в других мирах все должно подчиняться совершенно иным законам. Или просто сделала вид, что поняла и ничему не удивилась. Ей почему-то хочется всегда выглядеть невозмутимой.

− Мир четвертого уровня, – прокомментировал Кэй, откусив от сырной свечки. – Они крошечные и обычно необитаемые. Чаще всего они − плоды воображения какого-нибудь странника, которые обрели реальность.

− А мы можем создать такие свои? – тут же поинтересовался Братишка.

Кэй покачал головой

− Только странники-эукторы могут создавать миры. Среди вас я такого не заметил, к сожалению. Тогда бы все было проще, и вообще… − он, по своему обыкновению, не договорил и погрузился в раздумья. Кэй часто чего-то недоговаривал. Иногда добавлял, что придет время, и все они узнают. Никто его не торопил, миры сами по себе были так удивительны, так интересны. Хотелось самим исследовать их, а не задавать вопросы.

С тех пор, как они узнали, что они странники, прошло около трех лет, а они так и не разобрались во всей этой системе. Они знали, что всего есть четыре уровня миров, и их собственный мир принадлежит к первому. Самый сильный и в то же время самый слабый уровень. Они огромны, в них обитает множество людей, существует сотни государств, у них непременно длинная и сложная история. Но странников очень мало, способности к странствиям сильно атрофированы, естественно, даже тех немногих, кто может путешествовать в другие миры, да еще и болтает об этом, считают сумасшедшими или наркоманами.

Наркотики действительно позволяют обычным людям с первого уровня на какое-то время заглянуть в другие миры. Дело в том, что, приняв что-нибудь эдакое, люди иногда неосознанно пытаются сделать что-нибудь нереальное. Скажем, пролезть в игольное ушко, как верблюд. Пройти сквозь стену. Мысленно обвалить на себя потолок. Завернуться в лунный луч. А ведь именно таким образом и попадаешь в другие миры. Или, если ты не странник, просто прикасаешься к их границе, заглядываешь в окно. Именно это несведущие и называют трипами или галлюцинациями.

А вообще, не-странники не могут видеть выходцев из других миров, но в то же время они практически полностью защищены от их воздействия. Могут иногда ощутить неожиданный порыв ветра или толчок в спину, казалось бы, ниоткуда. Или неожиданно почувствовать себя плохо, ощутить внезапный приступ сильной слабости или тошноты – это если какая-нибудь тварь вдруг пролезла через портал и пытается тебя сожрать, не подозревая о том, что раз она из мира уровнем младше, ничего у нее выйдет. Но если эта тварь находила странника, дело было плохо. Поэтому немногих путешественников по мирам, обитающих на первом уровне, следовало найти и подготовить, − так сказал им Кэй. Именно поэтому он и явился тогда Налии, Кимми и Братишке. А потом они встретили Эсси, и выяснилось, что он тоже странник. Кэй сказал, что в этом нет ничего удивительного – странники неосознанно чувствуют друг друга.

На втором же уровне все было совсем по-другому. Эти миры были куда меньше, чаще всего в них обитал всего один народ, иногда два-три, реже − больше трёх. При этом странников было намного больше, а остальные люди обычно прекрасно знали о существовании других миров. В некоторых особенно продвинутых мирах все эти странствия даже изучались, словно отдельная наука, а странники тщательно обучались, велся учет рядом находящихся миров и их координат, порталы тщательно контролировались.

Из-за немногочисленного населения и небольшого размера мира очень многое зависело от того, кто стоит у власти, какие настроения там гуляют, на каком уровне развития находятся люди. Здесь, как нигде, можно было с легкостью создать рай, где все счастливы, или, наоборот, устроить такую жуткую антиутопию, что никаким писателям-фантастам и не снилась.

Миры третьего и четвертого уровня были совсем маленькими, там довольно редко встречались живые существа и еще реже – разумные живые существа. Тут все могло походить на помещение – как в случае с комнатой из перьев. Мир мог выглядеть как парк, или лес, или пустыня. И именно тут была самая настоящая феерия абсурда. Здесь все было жутко нелогичным, нарушались все возможные законы физики, биологии, логики, да всего. Земля, небо, растительность могли быть какого угодно цвета и вида, можно было погладить луну, запутаться в облаке, дерево могло неодобрительно нахмуриться при виде тебя, но реальных опасностей тут почти не было.

Вся их компания очень любила эти уютные нелепые мирки. У каждого из них был свой любимый, Эсси, например, очень нравился тот, где были длинные бетонные коридоры, на земле росла шелковая серебристая трава, а вместо потолка было ночное небо. Стены были шершавые и теплые, кто-то, может быть, такой же странник, как они, оставил на них довольно-таки симпатичные граффити, а по траве скользили многочисленные заводные паровозики – такие, каких сейчас уже не делают, словно неожиданный теплый привет из прошлого века.

Чаще всего они путешествовали через вход, который был в банке с кисточками Налии. Удивительно, как близко находятся эти врата в другие миры, они запрятаны в самых обычных вещах. Она никогда не мыла кисточки, которыми рисовала медуз, да и сама банка была вся в разводах от акварели. Было занятно наблюдать, как изумрудно-зеленое дно банки плавно переходит в небо над городом, которое в солнечную погоду было всегда цвета морской волны.

Так они и отправились в этот раз, проскользнув в банку, даже не разбудив спящих друзей. Кот, как всегда, неодобрительно покосился на Кэйанга – животные, как известно, могут видеть куда больше, чем люди, и законы странствий их совершенно не касаются, – но потом улегся удобнее на груди Кимми и замурлыкал.

Налия и Кэй вышли из банки на цветущий луг. Тут все напоминало самый обычный летний пейзаж где-нибудь в средней полосе, за исключением необычного цвета неба. Но стоило присмотреться, и можно было увидеть и другие отличия. Например, то, что стрекоза улыбается тебе. Или этот ручей, который так неестественно быстро бежал в сторону города, где примерно за пару сотен метров до ворот обрывался.

Налии всегда было интересно, откуда берет начало этот ручей, уже не раз она, то одна, то в компании остальных пыталась разгадать эту загадку, но, сколько бы они ни шагали в противоположную от города сторону, ручей оставался прежним. Он не становился ни уже, ни шире, и пейзаж вокруг него тоже не менялся. Один раз они так прошли целый день и без сил свалились в траву, несмотря на то, что обычно предпочитали ночевать все же в своем мире. На следующий день продолжать путь вдоль бесконечного ручья никто не захотел.

Вообще, это была не единственная загадка. Казалось, за городом не было ничего, кроме этого весело бежавшего ручья и луга. Если они заходили в город, то дальше можно было отправиться по другим дорогам и даже продолжить путешествие по мирам, однако за городом не было ничего. А в городе жили люди. Тоже, на первый взгляд, самые обычные. Но только на первый взгляд.

***

Рыжая Кимми проснулась в комнате Налии и тут же бодро вскочила на ноги. Зеленому змию она всегда проигрывала, однако, отоспавшись, была снова бодра и весела. Она ласково окинула взглядом комнату, утреннее солнце, уже нагревшее потрескавшуюся оконную раму, так что она стала пахнуть особым, «солнечным» запахом, Братишку, который зарылся лицом в подушку и не собирался просыпаться, записку от ее подруги, где было второпях нацарапано: «вставайте, мрази». Правда, почерк был кругленький – это означало, что Нали уже не злится на них.

Кимми прошла в ванную. Даже с утра после бурной попойки зеркало явило ей довольно хорошенькое девичье личико, и это подняло ее настроение еще больше. Впрочем, обрадовать ее было легко. Она залезла в душ и стала напевать. Песня была о похоронной процессии, и в конце поющий понимал, что похороны его, но Кимми пела весело и во весь голос, совершенно не смущаясь отсутствия этого самого голоса. Она считала, что в смерти тоже есть доля позитива. Как и во всем. Кроме того, она рассчитывала разбудить своего брата. Никто не имел права спать, когда она уже проснулась.

Ей это удалось.

Братишка растерянно сунулся в ванную. Тело его вроде бы проснулось, но мозг − нет. По крайней мере, двигался он совершенно как сомнамбула. Она слегка плеснула на него водой, и он непонимающе вытаращил глаза, как будто не cоображая, что происходит, но затем, наконец, проснулся, увидел голую Кимми в потоках воды, и, ничуть не смущаясь, улыбнулся ей.

− Это называется «инцест», − как всегда, сказала она, еще раз плеснув на него водой. Она его разбудить хотела, а не просила врываться в ванную.

А он, как всегда, ответил:

– Был бы инцест, если бы это была Налия.

В самом деле, хотя родственные узы связывали именно Братишку с Кимми, абсолютно все думали, что он брат Налии. Они были похожи: те же темные вьющиеся волосы, те же светло-карие глаза, то же странное обаяние тихони, те же неожиданные мысли и высказывания. Кимми была совершенно другой. Веселой, шумной, настоящей душой компании, когда, конечно, настроение у нее было хорошее. Потому что уж очень легко она раздражалась и по любому поводу могла закатить истерику. Хотя и отходила тоже быстро.

Они с братом совершенно спокойно таскали друг у друга косметику, заходили вместе в душ и могли разгуливать друг перед другом без одежды. Они взаимно считали друг друга и самих себя очень привлекательными и постоянно это демонстрировали. Так что возмущалась она сейчас просто так, для вида.

Забавы в их семье были несколько специфические, это да. Но, тем не менее, слишком далеко они никогда не заходили.

− Налия ушла с Кэйем? − спросил он.

Кимми уже вылезла из душа и теперь старательно вытирала волосы.

− Конечно, − недовольно ответила она. − Нали вообще, чуть что, и бежит в эти… миры. Она − этот самый, эскапист, вот кто!

Поначалу Кимми и сама была в полном восторге от их путешествий. Но в последнее время ей стало казаться, что они уж слишком много времени проводят в других мирах и слишком мало в своем. Она убеждала друзей в том, что и тут можно заняться чем-нибудь интересным, хотя, честно говоря, и сама в это не очень-то верила. Город, где они жили, был совсем небольшой, досуг такой оригинальной и нетривиальной молодежи, как их компания, был сильно ограничен, в соседних городах обстановка была не сильно лучше, а часто ездить за границу они не имели возможности. Да и за границей не было ничего такого, что могло затмить странствия. Но Кимми иногда думала, что есть что-то не очень правильное в этом постоянном зависании в удивительных феериях абсурда. Это как бегство от реальности, но в другую реальность.

− А какая из реальностей, по-твоему, более реальна? Может быть, мы, наоборот, бежим не от реальности, а в реальность? − ехидно интересовалась Налия, как только они затевали этот спор. И Кимми не знала, что на это ответить.

Список развлечений в их мире был действительно довольно коротким.

Можно было кормить страхолюдных рыбок гвоздями. Можно было собраться у кого-нибудь дома, слушать музыку и бухать, пафосно рассуждая о тщетности бытия, смысле жизни, роли искусства в современном обществе, с жаром спорить, не замечая того, что ты уже несешь полную чушь, хоть и «о высоком». Можно было отправиться в единственный в их городе рок-клуб и послушать какую-нибудь местную «говногруппу», они все играли одинаково паршиво, но среди участников попадались довольно симпатичные особи. Можно было пойти гулять, захватив с собой пива, и постоянно прятаться от полицейских, которым и делать-то нечего, кроме как охотиться за молодыми неформалами вроде них. Самым заманчивым из этого списка было отправиться в Нижний парк, где в беседке можно было найти Эсси. Как раз сейчас они и направились туда.

Они услышали Эсси раньше, чем увидели. Из ветхой беседки доносились звуки гитары, мягкий нежный голос напевал:

− Море…море… чтобы ноги не увязли в иле… да что за…! − неожиданно нежный голосок сорвался в отборную брань, очень необычно было слышать сочные красочные ругательства от обладателя такого голоса, таких плавных интонаций. Хотя они уже привыкли. Иногда Эсси говорит так вежливо и культурно, что невольно чувствуешь себя неловко, будто ты − неграмотный крестьянин, который пытается поддержать беседу с принцессой. А иногда эта самая «принцесса» как ввернет чего-нибудь эдакое… От некоторых особо смачных выражений даже местная гопота теряла дар речи.

− Эсси, − смеясь, воскликнула Кимми. − Шикарная песня!

Гитарная мелодия оборвалась, из окна беседки, густо обтянутой вьюнком, высунулась голова с несколько взлохмаченными, но все равно впечатляющими длинными золотистыми волосами. Как всегда, увидев Эсси, Кимми восхищенно затаила дыхание. И не она одна, многие теряли дар речи, увидев эти огромные голубые глаза, это прекрасное, ангельского типа, лицо, стройную фигуру, обычно облаченную в белое, что только усиливало сходство Эсси с ангелом, которое, впрочем, было только внешним.

Порой, когда они всей компанией вечером прогуливались по проспекту, пьяные гуляки принимались свистеть и кричать им вслед, в основном обращаясь к «блондинистой цыпочке».

Красавица медленно останавливалась, грациозно разворачивалась, окидывала гопоту притворно растерянным взглядом, хлопала длинными ресницами…

− Че надо, сукины дети? − мрачно изрекала девица неожиданно более низким голосом, чем полагалось иметь такому небесному созданию. А затем, насладившись вытянувшимися рожами приставал и произведенным эффектом, компания ускоряла шаг.

Эсси не был похож на остальных андрогинов с их холодной инопланетной отстраненностью, с их бесполостью. Напротив, его лицо было очень живым, губы улыбались чуть лукаво, глаза смотрели на мир с интересом и любопытством. Иногда, когда Эсси о чем-то задумывался или сочинял песни, это лицо, которое вполне могло принадлежать красивой девушке, принимало несколько блаженно-мечтательное выражение.

Поначалу Налия, Кимми и Братишка даже не были уверены, какого же их друг пола. Правда, Кимми была влюблена в него как кошка и заявляла, что ей, в принципе, все равно. Однажды они нашли журнал четырех– или пятилетней давности, где были фотографии Эсси в образе вампирской королевы − черное платье в пол, глаза, густо обведенные черными тенями, смотрят преувеличенно развратно, безумная улыбка, подбородок, зубы и руки по локоть перепачканы в бутафорской крови. Затем Кимми, которая больше всего заинтересовалась этим вопросом, стала копать дальше и обнаружила множество обнаженных фотосессий, но в таких ракурсах, что ничего было невозможно понять. Они думали, что Эсси смутится, увидев эти фотографии, но нет, по лицу его расползлась самодовольная ухмылка, и он сказал, что те годы в столице были чистым безумием. Сколько еще внезапностей скрывалось в бурном прошлом их друга, какие еще демоны прятались за этим невинным ангельским обликом, они не знали. Но иногда нет-нет, что-нибудь да и вылезало наружу.

Родом Эсси был из Вирров, далекого закрытого города на севере, где жили последние потомки королей и графов, жили уединенно, по-прежнему следуя своим древним обычаям, давая своим детям длинные старомодные имена. При любом упоминании о своем происхождении Эсси недовольно морщился и менял тему разговора. О своей семье он рассказывать не любил, как не любил и свое полное, настоящее имя. Стоило ему вспомнить о своей родине или о своем детстве, как настроение у него резко портилось, и поэтому друзья старались лишний раз ничего не спрашивать.

А голос, которым Эсси пел свои собственные песни и песни старых рок-групп, был то хриплым и надрывным, то, наоборот, очень нежным и мягким.

Про собственные песни Эсси стоит сказать отдельно. Они все были примерно такими:

У всех в голове есть мир уникальный,

Где мы рай себе строим – такой вот порок.

Но там у меня – гнилозубая фея

И разбитый рахитом единорог.

В зеленом лесу играют дриады

Я смеюсь вместе с ними, но в горле комок,

Ведь повсюду со мной гнилозубая фея

И разбитый рахитом единорог.

Чудесно! Я пью из реки хмельной пиво,

Ступнями увязнув в мягкий песок,

А рядом опять гнилозубая фея

И разбитый рахитом единорог.

Положив мне башку на колени,

Ящер мурчит, как домашний зверек,

И они снова здесь – гнилозубая фея

И разбитый рахитом единорог.

Слышу, эльфы играют на флейтах,

Кто-то преданно ткнулся мне в бок,

Ах, это они – гнилозубая фея

И разбитый рахитом единорог.

А мне снова пора возвращаться в реальность,

В их взгляде читается легкий упрек.

Никогда не забуду:

Гнилозубая фея

И разбитый рахитом единорог.

Сегодня песня у Эсси не выходила. Они еще несколько минут послушали, как он мучает гитару, постоянно обрывая пение бранью. А Кимми подумала, что когда-нибудь из этого можно будет сделать вполне приличную песню:

Зачем мне этот жалкий ручей,

Когда мечты мои об океане,

Чтобы ноги не увязли в иле,

Развернулись водорослями волосы,

И глаза, как озорные ящерки

Резво поплыли к горизонту…

− Ящерки в море не водятся! – сказал Братишка невпопад.

− Я тоже хочу к океану, чтобы ноги не увязли в иле, – мечтательно произнесла Кимми.

И они все замолчали, каждый погрузился в свои мысли, абсолютно разные, но, тем не менее, каждый из них думал об океане.

Так получилось, что сегодня о нем стали мечтать абсолютно все. Для Эсси это началось с неудавшейся песни. Слова гремели в голове, не давая покоя, но они совершенно не желали складываться во фразы и переноситься на бумагу. Для Кимми и Братишки все началось, когда они услышали эту неудавшуюся песню.

Кэй и Налия тоже сегодня задумались об океане. И причиной тому стала одна встреча…

Они продолжали лениво препираться, валяясь на траве у ручья, когда Налия заметила, что от полей к ним движется какая-то фигура. За полями было небольшое поселение, один раз они все были там, но не нашли абсолютно ничего интересного. И местные жители показались им несколько скучноватыми и неприветливыми.

Но когда фигура приблизилась, Налия поняла, что каким-каким, а скучным этот человек быть не может.

Это был высокий мужчина с жестким, но приятным лицом. Было в его внешности что-то индейское, он походил на какого-нибудь юного, но мудрого вождя из фильмов о диком западе. Но он был в лодке. Нет, он не ехал по земле, сидя в лодке, он был в лодке. Из днища лодки торчали стройные накачанные ноги. Он словно надел странноватого вида юбку на кринолине. Нет, Налия давно уже привыкла к странностям мира Кэя – в каждом мире второго уровня было много чудаков, но это уж было как-то совсем внезапно. Вопрос «зачем?!» прямо-таки рвался из нее.

Человек подошел к ним. Коротко кивнул и попробовал воду в ручье босой ногой.

Налия, никогда в жизни не начинавшая разговор первой, вдруг сказала:

− Был дождь, ручей наполнился…

Вот надо же было ляпнуть такую чушь, совершенно не в тему! Не знаешь, что сказать − говори о погоде. Кто вообще придумал это правило?

− Что мне полноводный ручей, когда мне нужен океан? – с тихой досадой сказал человек и пошел прочь. Голос у него был очень низкий и глубокий, в нем, казалось, таилась мудрость веков, голос прямо под стать внешности. Но он был в лодке. И он тоже нес какую-то чушь. При этом в его устах она звучала даже адекватно. Загадочно.

Налия удивленно смотрела ему вслед, пока его фигура не растворилась вдалеке. Тогда она повернулась к Кэйангу с немым вопросом в глазах.

− Его называют Человек в лодке, − начал он.

Она всплеснула руками:

− Вот это поворот…

− Давным-давно он построил лодку и надел ее. Когда он вырастал, он строил для себя новую лодку, подходящую по размеру. Никто уже не помнит, когда его в последний раз видели без лодки. В итоге он научился делать для себя лодки так, что они выглядят продолжением его тела. Вот как-то так, − Кэй весело посмотрел на нее, растерянно хлопающую ресницами.