Текст книги "Океан уходит, океан приходит (СИ)"

Автор книги: Нелли Хиссант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

− Смертный не может считать себя богом, пусть даже смертный, который принял его облик. Теперь я вижу это. Смертный может считать, что держит в своих руках стихию, но океан лишь смеется над смертными, позволяя им подумать, что они одолели его…

И так он это говорил, как только эти проклятые тинеты и умеют: веско, взвешенно, со значением роняя каждое слово. Даже самые безумные речи в устах тинета звучат разумно. Тот, кто еще недавно сотрясал мир, обрушивая на его громадные валы, тот, кто верил в собственную исключительность, в собственную связь со стихией должен был быть в ярости, должен был бы потопить это суденышко вместе с его владельцем. Но не детям моря предназначалась его ярость. Совсем не им. К тому же, как бы это ни было парадоксально, эти ненормальные индейцы с их Ритуалом и их Песнью Прилива были необходимы. До чего странно, до чего нелогично все устроено, ученые из Сьюма сошли бы с ума, раскопай они так глубоко тайны странников и странствий…

− Океан ведет сложную игру, и нам никогда не постигнуть, какая роль нам отведена в ней…

А этот индеец все вещал. И, похоже, его такой расклад дел совершенно не расстраивал. И его, в отличие от девчонки с первого уровня, не запугаешь молниями и громом.

− Ты помнишь об этом вашем ритуале? Шторм как вестник Большого прилива нужен нам всем, и она нужна нам для того, чтобы все прошло как надо. А она еще не избавилась от старых воспоминаний.

− Давние воспоминания − они словно первый твой выход в море. Никто не захочет забыть такое. Пусть она теперь − Великая Медуза, но зачем ей перестать быть той, кем она была и до этого? Перестал ли ты быть тем, кем ты был сорок лет назад?

− Делай, то, что должен.

Эуктор растворяется, не желая больше продолжать разговор с этим проклятым тинетом. И как это они только видят все насквозь, точно под рентгеном?

Будущий Хозяин Бури, надо же. И нет, не так уж он опасался воспоминаний этой девчонки, скорее… Воспоминания − важная часть личности. А ее личность была слишком непредсказуемой, он насмотрелся за время ее пребывания в Сьюме, к чему может такая непредсказуемость привести. Но она достаточно долго пробыла в воде. И в форме своей проекции прошла через шторм. Этого должно было хватить, чтобы исчезла вся память о прошлой жизни. Может, эти ничего не значащие обрывки в ее голове не так уж они и важны?

***

Они все плыли и плыли, а на небе зажигались все новые звезды. Во взгляде ее не осталось ни тени былых страхов, лишь абсолютное спокойствие и понимание правильности всего происходящего. Как у истинного тинета.

Мир полон загадок. Он сам почему-то был рожден далеко от своего народа, и ему пришлось пройти долгий путь, прежде чем отыскал его, отыскал место, где ему следовало быть всегда. Обрел океан… Она же была рождена в другом мире, среди обычных людей, в мире, чуждому тайнам, в мире, далеком от истинных законов мироздания. Но она была Великой Медузой, той, кто обращается водным созданием с призрачным телом, той, кто позволит обратиться им всем, когда настанет час Большого Шторма. В этом не было никаких сомнений. Человек в лодке не спрашивал себя, как могло получиться так, что древняя сила пробудилась именно в ней, в девушке из мира первого уровня. Тинеты редко интересуются причинами и редко задают вопросы. «Никогда разуму смертного не постичь разум высший», − так говорили они.

Когда они проплывали под скалистым сводом, искусно слепленными природой вратами прямо посреди открытого моря, он протянул ей мех с водой. Вода была пресной, но сам мех − просоленным от постоянного пребывания на днище лодки, где он соседствовал с уловом, впитывал в себя шальные волны, что то и дело норовили перелезть через борт. «Все его вещи насквозь пропитались морем…» − вспомнились ей слова из песни.

− Я была рождена не здесь, но я возвращаюсь домой, − сказала она. − В Ночь Большого Шторма я поведу корабли в его самое сердце. Но нам нечего страшиться гнева стихии.

Она не могла отметить этого, но голос ее изменился, и стал ниже, глубже, появились новые интонации, точно в каждом ее слове заключалась непоколебимая истина. Так оно и было, потому что тинеты не любят произносить пустые слова, слова-бессмыслицы. Словам этим было много тысяч лет, почти вечность. Когда произносишь древние слова, голоса предков поют их вместе с тобой, усиливая их мощь. Поэтому надо быть осторожным с древними словами.

− Потому что океан рождает шторм, а мы, ты и я, принадлежим океану, − отвечал он ей. − В Ночь Большого Шторма я буду тем, кто первым последует за тобой, морское создание, что скрывается на глубине, когда океан неспокоен. Я буду тем, кто приведет наш народ к тебе, морское создание с призрачным телом.

Последнюю строчку они произнесли хором:

− Потому что Большой Шторм означает начало нашего времени.

Она положила свои руки поверх его на весла. Вместе они прошли через врата. А навстречу им уже двигалась целая флотилия лодок, больших и маленьких, и каждая лодка была украшена ветвью пурпурных водорослей − теми самыми, что становятся ярче, если их высушить. И на носу у каждой лодки горел маленький огонек − свеча в защитном сосуде из кристаллов.

Хозяин Бури убрал весла в лодку, опустил руки в воду, а затем − ей на виски, точно желая этой морской водой смыть с нее все тревоги. Она улыбнулась, когда соленая влага ручейками сбежала по ее щекам. Лодки приблизились, и она услышала приветствующие ее голоса. Она вскочила на ноги, волнуясь, хоть и знала, что не стоит резко вставать в лодке, но не сейчас: сейчас она в прямом смысле была морским созданием с невесомым призрачным телом.

Они еще раз вернулись к древним словам − и на этот раз люди в лодках вторили им.

У нее выступили счастливые слезы, хоть на долю секунды перед этим и возникло очередное смутное ощущение. Подобное ему уже появлялось дважды, пока они плыли сюда: ощущение того, что что-то очень важное она забыла, и того, что где-то вовсе не здесь ей следует быть… Но оно очень быстро исчезло, это чувство.

− Потому что Большой Шторм означает начало нашего времени, − еще раз пронеслось над океаном, как строчка из песни, песни-заклинания. Теперь она уже могла различать лица в ближних к ним лодках. Все они светились счастьем, и душа ее ликовала.

− Мой народ, − произнесла она торжественно.

Она где-то очень долго пропадала. Но теперь все стало на свои места. Великая Медуза возвратилась домой.

========== 19. Сбой в системе ==========

Комментарий к 19. Сбой в системе

Зил: http://hissant.deviantart.com/art/Z-L3-613469328

Сьюмосимвол (так у них пишется буква “С”) http://hissant.deviantart.com/art/Sujum-609783662

Фигуры и лица постоянно сменяются. Нескончаемая череда посетителей. Когда ты − государственный преступник, презренный изменник, что надругался над священными идеалами Сьюма, убийца и далее по тексту, внимание тебе будет оказано по высшему разряду. Он уже потерял счет дням, потому что в камере его нет окон и всегда горит яркий свет. И люди постоянно приходят и выходят, каждый раз все разные. Но двое из них появляются ежедневно.

Начальник сьюммерии, всегда в сопровождении как минимум десятка сотрудников с оружием наготове. Роззен, куда уж без нее, вечно разговаривает с ним издалека, чуть ли не с порога. Каждое их появление означает вопросы.

Сьюмменсов интересуют в первую очередь имена сообщников. Зил не знает, что происходит за стенами его тюрьмы, схвачен ли еще кто-нибудь, вообще ничего. Гордо заявлять, что он все это время действовал в одиночку, кажется ему глупым. Что-то сочинять − тоже. Есть риск допустить ошибку и невольно помочь этим людям в их поисках, а этого ему совсем не хочется. Он молчит, равнодушно глядя в никуда, сквозь фигуры тюремщиков, сквозь сьюмменсов, выстроившихся по периметру стены. Начальник сьюммерии быстро свирепеет, не получая ответа. Он и его свита, обутая в ботинки с железными носами. Они предпочитают действовать все вместе с тех пор, как он умудрился вцепиться в глотку одному из них даже закованными руками и несколько раз шарахнуть головой о пол, прежде чем его успели остановить.

После их визитов он проваливается в небытие, чтобы потом очнуться и узреть на пороге Роззен. Роззен интересует другое. Мотивы. Как могло случиться, что глава западного Верхнего отряда, сотрудник с безупречной репутацией, мог принять сторону странников? Что заставило его предать Сьюм?

− Зи-Эл, − Роззен всегда разговаривает с ним подчеркнуто спокойно и таким раздражающим, слегка укоризненным тоном, будто он не устроил резню в Центре, а пропустил рабочий день без уважительной причины, но у нее дергается щека, ноздри раздуваются, а губы сжаты в тонкую линию. − Ты мне совсем не помогаешь. Мне бы хотелось поскорее выяснить обстоятельства недавнего… недоразумения.

Недоразумение! Прекрасное слово. Все это просто большое недоразумение: вся их система, центр, где пациенты мрут как мухи, все это всего лишь недоразумение. И всего-то нужно поговорить – разобраться. Обстоятельства выяснить.

Зи-Эл знает, что все еще жив лишь по двум причинам: во-первых, эти самые обстоятельства до сих пор не выяснены, и, во-вторых, что и было, скорей всего, основной причиной, они просто не знают, с ним делать. Настолько громких преступлений не совершалось в Сьюме уже несколько десятилетий. Казнить несколько раз, увы, нельзя, вот они и теряются.

Какая жалость, что до этой женщины, что сейчас стоит на безопасном расстоянии от него и поджимает губы, он так и не смог добраться.

− Они держат в подвалах выродков, созданных эукторами, − шепнула ему Золлан, перед тем как убежать. − Токсичных ядовитых выродков. Они скармливают им заключенных.

− Зи-Эл. Мне все-таки хотелось, чтобы мы с тобой пришли к диалогу.

«Подойди ближе, я тебе устрою диалог. Я плохо вижу твое лицо, и, пожалуй, понемногу начинаю терять координацию, но будь уверена, твою шею я найду, и у нас будет диалог. Недолгий, правда».

Он знает, что «эукторские выродки» − ее рук дело. И в смерти Зелв виновата она. Она и эта дрянь Зелта с ее чересчур длинным языком, но больше Роззен.

− Куда отправилось… это существо?

Они никогда не пытаются даже узнать имен странников, предпочитая называть их существами, этими или еще как-нибудь. Смешно. Он сам невольно следовал этой привычке. Про себя называл ее не иначе как «она». В моменты, когда она его сильно раздражала − «это». Таких моментов было очень много. «Это далеко сейчас, очень далеко. Наверняка занята чем-нибудь сомнительным, столь типичным для себя…» Впрочем, вот этой информацией можно с Роззен поделиться.

− Туда, где вам до нее не добраться.

− Ты хоть понимаешь, чем это может грозить нам, Зи-Эл? Она с первого уровня. Если они решат напасть на Сьюм… Стоит ли жизнь какой-то недалекой девчонки-странника жизни многих людей Сьюма?

Ему даже смешно от ее слов. Вздумала взывать к его совести, надо же. После того, как он своими руками убивал несколько этих же самых людей из своего мира, ни на секунду не задумавшись. И вдвойне смешно это слышать от Роззен. От одной из тех, кто отправлял на смерть тех же самых драгоценных, по ее словам граждан Сьюма. Тех, кто так или иначе не подошел под стандарты. Теперь, после визита в Центр, все карты раскрылись.

− Ради чего это, Зи-Эл?

Он пожимает плечами. А вот на этот вопрос он и сам ответ не знает. Эта нелепая ситуация и собственный жест вдруг пробуждают в нем совсем неуместное веселье. «−Зачем ты, Зил, начал предавать и убивать направо и налево?

− А я почем знаю?»

Его смех, наконец, сбивает с Роззен всю ее сдержанность. Она в ярости делает шаг к нему, но тут же вспоминает, что даже с закованными руками он представляет опасность, и предоставляет охранникам разбираться. Их его смех даже пугает. А еще больше пугает абсолютно безумный взгляд. Кажется, они вспоминают того незадачливого коллегу, которого он задушил цепями во время одного из таких опросов. Страх пробуждает ярость, и они всецело отдаются ей, но даже когда несколько пар тяжелых ботинок достигают его ребер, живота, он все равно продолжает смеяться.

− Контакты со странниками приводят к потере человеческого облика, − Роззен быстро выходит из камеры, не оглядываясь.

***

За дверью она принимается торопливо перелистывать папку с личными делами сотрудников. В ней собраны все, кто работает или работал в одном отделении с Зи-Элом. Одна из девушек ей смутно знакома − она проходила практику в Центре и затем работала там, недолго, правда.

Они все просто не могут не быть в курсе. А если даже они ни при чем, что маловероятно, можно попробовать использовать их, чтобы развязать язык этому упрямцу. Сам он, конечно, будет молчать, что бы с ним ни сделали… Тут Роззен даже досадливо покачала головой: на этого парня в свое время возлагалось так много надежд. Да, была та история с девочкой-странницей десять лет назад, но, казалось, это − единственный промах, ошибки молодости.

Почему происходят такие печальные браки в системе? И все чаще, как бы ни старались ученые и идеологи. И одно дело, когда подобное случается с теми, кто не хватает звезд с неба, но элита Верхнего отряда − совсем другое дело. И как она могла пропустить это? Ведь такое происходит не сразу, не за один день.

Ей казалось, она хорошо знала Зи-Эла. Всегда безупречная работа. Всегда стопроцентное следование правилам. Так было с самого начала. Порой, еще на должности руководителя учебного процесса, она наблюдала за тренировками его группы. Они всегда показывали себя лучше остальных благодаря своему старосте. Он был прирожденным лидером.

Честно говоря, Роззен думала, что его заинтересует скорее армия, чем исследовательская деятельность − даже была готова подписать рекомендательное письмо. Но вот как оно вышло. Впрочем, он и в научной области всегда показывал себя с лучшей стороны, так что она не стала этому противиться − и Зи-Эл не подводил.

Но насчет работы в Центре, куда он стремился, он всегда встречал отказ. Такую работу сложно было бы совмещать с управлением отрядами − так она ему сказала в свое время. На самом деле она не хотела подпускать его к своему проекту. Не потому, что не доверяла, даже с учетом тех самых «ошибок молодости». Просто… Есть такой класс людей − они отличные исполнители, но они не понимают, что порой правилами следует пренебречь во имя прогресса. Не все ее коллеги были в восторге от идеи использования эукторских творений. Эукторы подлежали немедленному уничтожению, как и все, что они создавали, закон был непреклонен. Зи-Эл имел хорошие шансы сделать карьеру в Центре. И Роззен бы не хотела встретить такого соперника.

− Понимаешь, сейчас в Центре нам требуется лишь младший медицинский персонал. А также охранники. Ты же понимаешь, что было бы неверно использовать тебя на таких незначительных позициях? − спросила она его, когда он в очередной раз подавал заявку. Но парень был крайне настойчив в своем стремлении, и выбора у Роззен не оставалось, пришлось поднять давно забытую историю о «связи со странником». Тогда ей показалось, всего на секунду… Нехорошо как-то сверкнули его глаза. Ей вдруг вспомнилась вся их беседа.

− Возможно, нам бы следовало уделять большее внимание идентификации странников в нашей среде, чем заниматься погоней за пришлыми, − ответил тогда он.

− Тут я с тобой не соглашусь, Зи-Эл. Нам следует уделять большее внимание обоим вопросам.

«Нам нужны новые эукторы. На территории Сьюма их не рождалось вот уже сорок лет». Такого она ему не сказала, конечно. Вместо этого спросила:

− Почему странники так интересуют тебя? Вернее, почему интересуют именно с точки зрения науки, ведь именно этим мы занимаемся в Центре?

− Нужно тщательно изучить проблему, чтобы искоренить ее.

− Мне жаль, но я не могу допустить тебя к работе в Центре. Но ты будешь работать со странниками. Будешь изучать проблему. В чем-то ты прав, идентификации странников стоит уделять большее внимание. Но нет, волнуют меня в первую очередь именно пришлые, как ты выразился. А именно их принадлежность к эукторам. В штабе Верхнего отряда будет небольшой филиал Центра…

Он выглядел тогда крайне заинтересованным и сразу же согласился на эту работу. Чувствовалось, что он все еще недоволен отказом, ведь именно такими и воспитывались граждане Сьюма − целеустремленными, не принимающими слова «нет». Но делать нечего: указ старшего по должности оспорить нельзя. Зи-Элу пришлось принять предложенный ему вариант. Роззен же пришлось ужесточить меры по приему на работу для всех, кто в прошлом имел какие-либо отношения со странниками, что создало новые проблемы − в Сьюме была нехватка людских ресурсов. Но это было нужно.

А на новой должности Зи-Эл отлично справлялся. Впрочем, она в этом и не сомневалась. Благодаря ему ей удалось найти еще несколько эукторов. У него получалось определять даже скрытых − тех, кто был не в курсе о своих способностях. Это пошло ей на руку, ведь осознанных надлежало убивать сразу, и было непросто добиться разрешение на их изучение − служба безопасности была начеку.

Зи-Эл не подходил ей для ее проекта, но она высоко ценила его как сотрудника. И представить не могла, что он окажется предателем. Она не допускала его до работы в Центре именно из-за его чрезмерной склонности к соблюдению правил и законов, смешно. Была ли эта отличная долгая маскировка, или просто случился сбой в системе? Она должна была это выяснить.

Эти две девчонки-странники, из пришлых… Она уже разговаривала с каждым из среднего отряда, кто участвовал в их поимке. Ничего нового они не сказали. Там задерживаются лишь те, кому мозгов не хватило до верхнего. Зелта – та утверждает, что сразу заподозрила неладное и что старалась всячески воспрепятствовать преступлению, но она даже понятия не имеет, о чем речь. Тут просто какой-то личный конфликт с Зи-Элом − причем, судя по всему, еще со школьных времен. Роззен досадливо поморщилась.

Зелта никогда не отличалась выдающимся умом. И пусть по законам Сьюма после того, как ребенку исполняется четырнадцать, родители уже не в ответе за него − ни за его успехи, ни за его провалы − порой Роззен смотрела на нее и, как сейчас, про себя досадовала. Неважно… Средний отряд доложил о поимке странников в штаб, как и положено по протоколу. Выявление эукторов − стандартная процедура. Зи-Эл, узнав детали операции, велел привезти только одну из них – ту, которую они вырубили. Разумно − будь вторая эуктором, при ее-то активном сопротивлении это бы открылось сразу.

Спустя сутки сообщение: эуктор, осознанный, хорошо скрывающий свою природу. Пришлось применить меры для самообороны, которые привели к смерти странника. Такое уже случалось пару раз, и Роззен была недовольна. Как и каждый раз, когда какой-нибудь эуктор ускользал от нее. Ей они требовались живыми − до определенного времени. Она каждый раз требовала с Зи-Эла и его помощников самого подробного отчета о произошедшем, но это скорее было для проформы. Просто дань собственным эмоциям. Ей все равно не удалось бы заполучить осознанного эуктора в свое распоряжение. Проклятые сьюмменсы…

Тело, правда, по правилам следовало сохранить. Тут-то уж можно было что-то заподозрить, но Зи-Эл сослался на неисправную холодильную камеру. Лето выдалось небывало жарким − возможно, поэтому все проглотили ложь о растворяющем растворе.

А вот как вышло все… Была ли та девчонка эуктором или нет, это уже было неважно. Главное, что ей и еще двум странникам из Центра удалось сбежать. Через природник. Природник прямо на ее территории! Который никто не замечал все это время. Не мог же он вырасти за ночь?

Слишком много всего. Эти странники могут вернуться. С серьезным подкреплением. Кто знает, какие силы имеются в других мирах, особенно первого уровня? У них могли быть серьезные проблемы.

А тут еще непонятные события на Востоке и саат-хо, которых надлежало бы уже приструнить, но ведь службу безопасности больше волнует ее Центр…

Но больше всего Роззен добивал тот факт, что большинство проблем спокойно выросло прямо на ее глазах. И она не заметила ничего, пока эти самые проблемы не всколыхнули весь Сьюм.

Она выудила из кармана жакета коробку с тонизирующими капсулами и проглотила две. Превысила допустимую суточную норму. Но ее мозг должен сейчас работать как часы. Она больше не должна допустить ни единого промаха.

***

С пришлыми странниками ему работать вовсе не нравилось. Вообще, его вовсе не волновало, зачем они существуют и для чего. В Центр он стремился не потому, что жаждал изучать их. Пусть бы в них хоть сразу стреляли на поражение − ему было абсолютно все равно.

А вот выяснить, что конкретно делают со странниками местными − в этом состоял его интерес… Но надо было заслужить доверие Роззен. Порой он думал, что у него было множество шансов убить ее. Портативное огнестрельное оружие не достать, это положено только высшим чинам, а у отрядов есть только неудобные массивные винтовки, но ведь существовали и другие способы. Но пришлось бы работать грубо и быстро. К тому же, на этом вся его деятельность против Сьюма завершилась бы. А Роззен − всего лишь один человек, с ее гибелью ничего не закончится.

Нет, следовало и дальше подбираться к ядру системы. Поэтому он делал все, что хотела она.

Не сказать, что ему сильно нравилось допрашивать этих несчастных. Или подписывать смертный приговор скрытым эукторам отправляя их Роззен. Просто так пока нужно было.

Увидев Налию в первый раз, он поморщился. Эуктор − это вряд ли, но раз ее сюда притащили, придется поработать. А он не очень любил возиться с бабами, которые будут непременно рыдать и умолять. Особенно с такими вот − которых можно одним пальцем стереть в порошок. А тут еще эти кретины-среднеотрядцы, Зелта, опять же…

День обещал быть еще более отвратительным, чем обычно.

И она не знала даже, кто такие эукторы. Не знала! Или не помнила. Неужели эти странники настолько глупы, что даже про себя толком ничего не знают? Даже зло берет.

Он подумал: надо связаться с Центром, пусть забирают. Она вряд ли из скрытых. Можно, конечно, еще раз проверить. Но почему-то он медлил. Заглянул в камеру − не ревет, уже хорошо, но дело к этому идет. Закрыла глаза. Открыла. Вроде успокоилась. Пытается освободить руки. Кто так ослабляет веревки, ведь не получится ничего! Только силы тратить…

Но тут она сама позвала его. Даже имя запомнила, услышав его перепалку с Зелтой. Такого на его практике еще не случалось. Он не любил, когда что-то шло не по плану. И собирался зайти, чтобы еще раз убедиться, что она не представляет никакого интереса для Роззен, и позвонить в Центр.

Как получилось, что вместо этого он начал ей объяснять законы и принципы Сьюма, он так и не понял. И уж тем более не собирался ей рассказывать о себе. Упоминать имя Зелвитт. Это вышло как-то само собой. Ответил на первый вопрос, чтобы заткнулась, наконец, потом на второй… А «помоги мне снести этот мир», вот это что вообще было? У него помутился рассудок, или, может, она все-таки владеет какими-то силами? Хотя нет, невозможно так умело притворяться идиоткой.

Когда она услышала какой-то факт о Сьюме, то засмеялась так, что у нее закружилась голова, и она стала отключаться. Как-то на автомате он поймал ее и помог сесть. А ну да, ей же заехали по голове. Может, поэтому такие неадекватные реакции?

Развязал ей руки − все равно никуда не сбежит. Средний отряд… Они бы еще цепями свою добычу обматывали и заковывали в кандалы… Заставил выпить воды с растворенной таблеткой. Велел сидеть прямо и какое-то время лишний раз не двигаться. Как-то опять же на автомате.

Оставил ее наедине и отправился заниматься рутинной работой. Это всегда помогало ему прийти в себя, все расставить по местам. У него есть план. Нельзя от него отступать. А этот странник утром отправится в Центр. Холодильная камера неисправна. Возможно, он сам может починить, наверное… Но руки его сегодня жили собственной жизнью − вместо этого они добрались до мотора-компрессора, и теперь он вообще перестал работать. Отлично, ты убил холодильник. Все, хватит глупостей на сегодня.

Теперь наверх − и позвонить в Центр.

− А мне можно уже спать? В голове все так и плывет, но это даже приятно… − окликнул его сонный голос из-за двери.

− Спи, − ответил он, заглянув к ней.

Все еще не поздно. Поднять трубку… и повесить ее назад.

Вернуться.

Растолкать ее, велеть замолчать.

Старые здания отданы под снос, но до этого все не доходят руки. Туда никто не заходит, почти все работающее оборудование вынесли. Там, кстати, тоже есть холодильники, устаревшие… К чему это? Укрытие не сильно надежное, но на первое время…

Дни летят. Глупостей все больше.

− Что вы сделали с этим несчастным куском мяса, что он стал похож на вареную вату?

− Оно просто полностью обезжирено.

− Чудесно, а можно к нему стакан обезвоженной воды?

Безумие оказалось заразным. Теперь еще и эти четверо.

Почти десять лет он не был у саат-хо. Потому что прошлая поездка закончилась тем, чем закончилась. Но вот он снова тут.

Пора все это остановить. Встряхнуть, поставить на место пока все это не зашло слишком далеко.

Вместо этого он отпивает глоток пойла саат-хо. И чувствует, как оно обволакивает его горло.

Безумие точно эпидемия. А он невольно помогает ей распространиться. Теперь их много. Почти половина отряда этого региона.

Она много всего делает, этого не отнять. Вот только как это работает, он не понимает. Но все больше народу с ними.

Правда, закончилось все очень предсказуемо.

Интересно, когда им надоест ломать эту комедию, и они просто убьют его? Судя по тому, как они все переполошились, восстание продолжается. Не так он себе представлял свержение Сьюма, вовсе не так… Его еще держит мысль о несовершенной мести, но он устал, просто устал. Ему бы уже давно стало все равно, вот только уж слишком часто Роззен маячит на пороге. Наверное, надо сказать спасибо тем, кто превратил его глаз в заплывший мешок с кровью: видеть ее стало труднее, а поэтому можно представить, что никого раздражающего там и нет.

Потому что он уже слишком устал.

Перед тем как снова отключиться, в голове почему-то все время всплывает яркое небо прямо перед самым рассветом. Он не помнил, что когда-нибудь задумывался о нем, разве что поднимал взгляд вверх, чтобы прикинуть время.

А теперь оно постоянно встает перед его закрытыми глазами. На небе в определенное время много основных и активных цветов − и никто никак не может проконтролировать это.

Такое небо было после одного очередного собрания заговорщиков. Она снова заснула прямо за столом, уронив голову на руки. Это почему-то особенно раздражало его: она постоянно валялась на полу, сидела на столе, да еще и с ногами, засыпала, где придется. Да, все вокруг идет кувырком, но хоть в таких-то вещах нужно соблюдать порядок.

− Сейчас же встань и иди, ляг нормально! Сколько раз повторять, здесь нельзя оставаться на ночь, сюда может приехать кто угодно!

Никакой реакции.

Он резко выдвинул стул. Но все равно подхватил ее, как-то инстинктивно. Даже после этого не очнулась, нет.

Обвила его шею руками и прошептала:

− Уходи…

А он только тяжело вздохнул, как и в то бесчисленное число раз, когда все его бешенство, все его раздражение просто-напросто разбивалось, натыкаясь на… на что именно, он не имел понятия. И потом так и стоял и долго смотрел в окно.

Зачем это все было нужно?

Да кто же знает.

========== 20. Проснись и вытащи кого нужно из воды ==========

Когда проводник в первый раз проводит нового странника через врата, он частенько интересуется у своего подопечного: какие у него отношения с религией? А с наукой?

Новоявленный странник смотрит широко распахнутыми глазами и пытается сбивчиво пояснить свои взгляды. А проводник обрывает его тираду и говорит:

− Знаешь, лучше бы тебе быть агностиком.

Или:

− Лучше бы тебе отказаться от мысли понять все.

Или:

− Задавать вопросы − это хорошо, но только не здесь, только не за вратами миров.

И они не отправляются дальше, пока будущий странник не поклянется проводнику, что именно так он и сделает, ну или, по крайней мере, постарается… Конечно, были те, кто нарушал это правило. И терял разум, потому что мир вне пределов твоего собственного не подчиняется никаким законам. И в попытке понять хоть немного, как все устроено, ты попросту сойдешь с ума. Ведь стоит получить ответ на один вопрос, как тут же появится другой. А потом окажется, что эти ответы были вовсе не верными. А новых вопросов становится все больше. А новая, другая вселенная точно смеется над тобой, подбрасывая свежие загадки, нарушая собственные законы.

Нет уж, лучше не задавай вопросы, странник. Изучай каждый мир, куда ты попал, изучай на здоровье. Но не пытайся понять, что такое есть этот мир, например, по отношению к твоему. Другая планета, другая реальность, прошлое, будущее − тебе никогда не узнать этого.

И уж конечно, никогда не задавай вопросов из серии «а кто всем этим управляет?», «а почему все именно так?»

Лучше уж будь агностиком, странник.

Или как там это называется в твоих краях?

Конечно, новообращенные странники бывали разные. Попадались и такие, что почти не задавали вопросов. Кэйанг лично знал четверых, что бросались в новые для них реалии, как спасающиеся от жары бросаются в прохладное озеро. С разбегу и особенно не раздумывая.

Подобному поведению тоже было название. «Эффект сна». Не такой уж и редкий случай среди новичков. Иногда люди считали, что спят и еще не проснулись. А значит, вполне можно полетать. Или поднять народ на восстание. Или сделать нечто такое, чего никогда ни осмелился бы сделать в реальной жизни. Это же просто сон. Некоторые странники и свои путешествия воспринимали как те же грезы. Поначалу. Потому что, если с тобой что-то случится в другом мире, нет, ты не проснешься целый и невредимый в своей постели.

Быть странником не так-то и легко. Если ты будешь задавать слишком много вопросов и раздумывать, как и почему все так устроено, ты превратишься в безумца. При этом искренне считая, что прозрел и как никто близок к истине мироздания. А если, напротив, будешь думать слишком мало, так и не очнувшись от эффекта сна, то попадешь в беду.

И быть проводником тоже непросто. Кэйанг сейчас впервые задумался об этом, но он бы лучше поменялся местами с кем-нибудь из людей. Лучше бы не имел он доступ к некоторым, конечно же, не ко всем, но к некоторым тайнам мироздания. Говорил бы о Праотцах с благоговейным замиранием в голосе, со страхом, точно об абстрактной неведомой силе. Но не видел, не слышал. Не знал.

Потому что Творцы Всего и Ничего − по сути, тот же вселенский хаос. Смерч, что преобразует материю в ничто и обратно. Пустота взирает на тебя незримыми и одновременно многое видящими очами. А когда ты глядишь в пустоту, она словно становится частью тебя, не на мгновение, навсегда. Ты − ничто, меньше, чем песчинка. И Кэй чувствует себя до невозможности глупо, когда пытается сказать то, что он собирался, слова, которые недавно казались ему столь здравыми, столь разумными. Хорошо, что он вспоминает об эффекте сна: ведь только убедив себя в полной нереальности происходящего, можно продолжать делать то, что ты делаешь. Пытаться уговорить хаос. Уговорить пустоту. И даже ожидать от нее ответа.