Текст книги "Океан уходит, океан приходит (СИ)"

Автор книги: Нелли Хиссант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Когда приходит Большой прилив, наступает время морского народа.

Так и должно было быть в этот раз. Они ждали, что вот-вот молодые люди и девушки отправятся в свой традиционный поход.

Луна, что получила свое имя в честь Холодной Богини, тоже должна была поехать, хотя ее живот к тому времени сильно вырос, − все говорили, что сын ее будет большим и сильным. Но Луна была Великой Медузой. А ее Черный Кит был Хозяином Шторма.

В ночь бури, во время похода перед Большим Приливом, Хозяин Шторма и Великая Медуза должны были выйти в лодке в открытое море и провести вместе ночь. Так положено.

Однако что-то было не так. Время шло, но старейшины так и не объявляли о начале похода. Морской народ чувствовал неладное. Большой прилив должен был вот-вот нагрянуть, но никто не чувствовал его приближения. Тинеты понимали, что случилось нечто непоправимое. Солнце не должно всходить на Западе, луна не должна приходить поутру, снег не должен выпадать летом, прилив не должен так задерживаться.

Они все-таки снарядили лодки, направили их к берегам соседнего мира. Но это было неправильно, и все понимали это. Морской народ беспокоился, это был первый поход, который не сопровождался традиционными песнями, смехом, вином.

Предчувствия оказались верными. Они тогда только высадились на берег − то был мир второго уровня, что все называли Межграничьем. Настоящий оплот для странников: сюда приходили и выходцы из отсталых миров, звеня оружием, и представители развитых цивилизаций в непонятной одежде. Межграничье посещали даже отшельники − эукторы преклонного возраста, предпочитающие жить вдали от всех, в мирах, которые создали сами. Все собирались тут, где можно было обменяться опытом, достать все что угодно, где были уютные трактиры, приятные мощеные улочки, мягкий климат и вечное лето.

Конечно, все знали о приходе морского народа. Местные девчонки восторженно шептались о рослых красивых парнях-тинетах с ракушками в смоляных волосах. Морскому народу, как и всем остальным, были рады в Межграничье.

И они уже направились в город вместе с их встречающими, когда океан начал стремительно отступать. Остальные люди пока ничего не заметили: ведь речь сейчас шла не об обычном океане, который как раз вел себя как положено. Стоял штиль, закатное солнце отражалось в воде. Но их океан стал отступать.

Соплеменники запаниковали, бросились назад к своим лодкам. Жители Межграничья, не понимающие, в чем дело, путались у них под ногами. Началась самая настоящая паника.

Луна тогда подвернула ногу и упала. Слишком поздно остальные увидели, что она отстала от них. Черный Кит уже стоял в лодке, он звал ее, протягивал к ней руки.

Но она не успела.

Она лишь увидела, как Кит в отчаянии пытается удержать лодку на месте, услышала, как кричит ее имя.

А затем океан отступил, унося с собой всех, кого она знала и любила.

Хозяин одного из трактиров был к ней очень добр, и весь его персонал тоже. Но Луна знала, что умрет после родов, несмотря на всю их заботу. Она принадлежала океану. Морской народ не был приспособлен к жизни на суше. Ее сын выживет, но он должен понять, кто он такой, он должен воссоединиться со своим племенем, когда настанет время прилива. Луна спешила − каждый день с утра до вечера она записывала то, что знала сама, предания тинетов. Рука с трудом удерживала перо, но она все равно продолжала писать.

Океан – начало всего живого, колыбель жизни. Вся жизнь зародилась в океане, мы сами, люди и те, вышли из его вод, и нечего нам страшиться его. Мы, тинеты, принадлежим океану.

Стопка листов на столике возле ее кровати росла. Она не успела записать все, что знала, но позаботилась о том, чтобы ее сын узнал о самом главном. Она даже успела слабо улыбнуться ему, заметить, что он очень похож на Черного Кита. Больше она не могла ничего сделать для него.

Что-то неправильное случилось, и нарушился естественный порядок вещей. Но все когда-нибудь вернется на свои места. Настанет еще время для морского народа.

Покидая, наконец, этот мир, она напевала:

Ее тело обратилось в волны,

Там, на глубине, ее волосы заколосились

Пурпурными водорослями…

Этой песней Морской народ всегда провожал своих мертвых.

========== 14. Секреты Центра ==========

Комментарий к 14. Секреты Центра

Пожалуй, пора добавить в шапке и и фэмслэш тоже… :D

Это должна была быть одна глава, но будут две.

Люди из других миров обычно называют нас призраками или привидениями. Мне не нравится ни то, ни другое слово − они не очень-то подходят к нам. Мы − не видения, не духи, что бродят по земле, не желая по каким-то невиданным причинам отправиться туда, куда нам следует. Мы не можем принимать активного участия в жизни людей, как бы нам этого ни хотелось…

В моем мире нас никак не называют. Потому что наше существование не объяснимо научно, да вообще никак не объяснимо. Парадокс состоит в том, что нас и нет на самом деле. Мы когда-то существовали, но больше нет. И в то же время мы есть.

Вот так и со мной. Что вообще значит «существовать»? Я никогда не разбиралась в таких вопросах. Я думаю, я наблюдаю. Наблюдаю за тем, из-за кого я здесь. И даже говорю с ним. И я знаю, что он слышит меня, хотя никогда не отвечает. Но больше я ничего не могу.

Я прихожу к нему, потому что он так хочет. Но он упорно отказывается выходить на контакт. Смотрит сквозь меня. Потому что я − научно не объяснима. И меня на самом деле нет.

Наверное, это было бы смешно, нет, я иногда действительно смеюсь над этой дурацкой ситуацией. Я смеюсь, потому что за десять лет, на протяжении которых все это продолжается, у меня не находится других поводов для веселья. Потому что меня где-то даже трогает его логичная нелогичность. Но это ужасно утомляет. Я очень хочу уйти − куда, не знаю, но, наверное, туда, куда уходят все те, кого больше нет. Но не могу до тех пор, пока он больше не захочет меня видеть. Пока не скажет мне об этом. Не обязательно словами. Но он не разговаривает с теми, кого больше нет, в том числе и невербально.

Может ли тот, кого нет, смертельно устать? Или сойти с ума?

Наверное, я буду первой, кто проверит это на себе…

***

От воды исходил странноватый запах − слегка затхлый, как от болота, но в то же время какой-то лекарственный, в нем были сладко-горькие нотки. Налии казалось, что это чем-то похоже на шалфей. Вроде приятно пахнет, когда откроешь пакет с травами и понюхаешь, но все воспринимается совершенно иначе, когда тебя, можно сказать, окунают в огромную лохань с заваркой из этого самого шалфея. Да, к такому она определенно не была готова.

Что в первую очередь приходит в голову, когда речь идет о спасательной миссии? Предположим, вы собираетесь вытащить своего друга из лап врагов. Адреналин, бурлящий в крови. Но вас это только тонизирует. Вы, демонстрируя небывалую гибкость ума, мастерски маскируетесь и проникаете в место, где вышеупомянутые враги держат вашего друга. Вы действуете расчетливо, придерживаясь грамотно продуманного плана, но в то же время вы всегда готовы к внезапным обстоятельствам. Ваше сердце колотится, но ваша голова холодна, вы не позволяете своим эмоциям выбраться наружу.

Лишь на секунду, когда (оставив позади сотни убитых или обманутых врагов, пройдя десятки сложнейших препятствий) вы, наконец, встречаетесь с тем, ради кого вы все это преодолели, можно позволить себя расчувствоваться и упасть друг к другу в объятия. Но потом опять железный человек в деле! Вы красочно покидаете логово врагов, одной рукой придерживая шатающегося от пережитого ужаса спасенного и одновременно подталкивая растерявшихся напарников, а другой − умело отстреливаясь от преследователей. Вокруг царит полный хаос: люди, выстрелы, взрывы, пожары, злобно рычащие собаки, готовые вас разорвать на части, но вы не теряетесь, и, оставив позади горящее вражье логово, поворачиваетесь к своим…

Нет, на самом деле у нее не было в голове столь радужных сценариев. Налия прекрасно представляла себе, что Центр − это не картонный домик набитый такими же картонными болванами-врагами. И она понимала, что эпично отстреливаться у нее тоже не выйдет. На общем совете было решено вообще не давать ей заряженного ружья − пусть больше патронов достанется тем, кто действительно умеет стрелять.

− Но винтовку все равно возьми, а то будет странно выглядеть − безоружный сотрудник Верхнего Отряда… Если что, используй как биту, − наставляла ее Залн.

− Будет вообще странно выглядеть, что она – и вдруг сотрудник Верхнего Отряда.

Налия зло посмотрела на незаметно вошедшего Зи-Эла. Вот умеет же «ободрить», как никто. Но она должна была участвовать, тут она была настроена твердо.

− А вот так уже лучше, − прокомментировал он ее испепеляющий взгляд. − Плечи держи ровнее и не глазей по сторонам, смотри вот как сейчас. Может, и поверят…

Стоит запомнить. Чтобы выглядеть злобной тварью, надо постоянно думать про Зила.

Возвращаясь к сценариям, она знала, что их затея очень опасна. Она, наоборот, заранее воображала самые страшные картины, чтобы они не стали неожиданностью. Взрывы, злобные собаки с налитыми кровью глазами, кровожадно усмехающиеся рожи, что целятся ей в лицо… Она не смела предполагать, что с Кимми могло что-то случиться, нет, о таком она думать не могла. Но другие ужасы она решила специально заранее прокрутить в голове. Чтобы потом не застыть от страха, а как-то действовать. Правда, в подсознании тут же всплыли разные глупые боевики с погонями, но что уж тут поделать. Она утешала себя, что мысленно готова ко всему. К выстрелам, панике, пожарам, собакам, тьфу, откуда вообще всплыли эти чертовы собаки? К геройствам и погоням.

Но сценарий начал разворачиваться совсем не так, как нужно.

Адреналин в крови и бешено стучащее сердце присутствовали. А вот все другие элементы начисто отсутствовали. Например, холодная голова. Напротив, эта самая голова гудела, а теперь еще и кружилась от дурманящего запаха водорослей. Собранности у героини хватало только на то, чтобы открыто не трястись. Хорошо хоть, что героиня была не одна. Ее напарница как раз являла собой образец настоящей воительницы: она бодро шагала вперед, пепельный хвост на затылке энергично раскачивался в такт походке, серые глаза смотрели решительно, и держалась она так естественно, так спокойно! Когда они проникли на территорию Центра, оставив Зила у машины, Золлан ободряюще толкнула Налию в бок:

− Ты, главное, поменьше говори.

Ох, ей вообще не хотелось бы говорить. Она надеялась, что голос ей сегодня вообще не понадобится. Перед глазами вдруг всплыло лицо Зи-Эла.

«Будет странно выглядеть сотрудник Верхнего Отряда, который что-то неразборчиво блеет себе под нос…»

Даже когда этого парня нет с ними, он умудряется доставать ее. Она распрямилась, сделала глубокий вдох. Надо держаться так же, как Золлан.

«Соберись, Нали» − уговаривала она сама себя, − «Чью вообще мы подругу спасаем?»

Если ей страшно, лучше спрятать этот страх под маской уверенности. А ей страшно. Причем нелогично страшно, если так можно сказать. У нее вызывает безотчетный ужас это место. Вроде бы все правильно, ведь тюрьмы и психбольницы, мрачные места с тяжелой энергетикой, и должны вызывать такие эмоции. Но дело в том, что Центр как раз не был похож ни на тюрьму, ни на психологическую лечебницу. Не выглядел он декорацией к фильму ужасов. Он, скорее, напоминал громадный отель в футуристическом стиле. Этакий гигантский муравейник со светящимися овалами окон, окруженный бассейном. Вот убрать из воды водоросли, расставить вокруг шезлонги и зонтики от солнца… Хоть туристический проспект снимай на фоне этих кремовых стен. Вот только от этой милой курортной зоны ее знобит в теплый летний день.

Что-то было такое утонченно-омерзительное в местной страсти к пастельным тонам. Особенно в таких неподходящих местах. Это как если бы виселицы расписывали узорами из ромашек.

Золлан подносит к уху рацию и слушает. Довольно улыбается.

− Слушай, тот план с отвлечением был просто гениален! Сейчас Центр почти чист! Только сотрудники и местная охрана, а все сьюмменсы в городе!

Но Налию не приободряет даже то, что ее идея сработала и оказалась им полезной. Вот если бы Центр полностью оставили без присмотра. Но они же не совсем идиоты…

Какое же тут все… огромное… Они уже, наверное, минут десять шагают от ворот в сторону здания, а оно все не приближается. Из мутной воды торчат несколько голов. И только Налия скрестила пальцы, чтобы с ними никто не заговорил, как из бассейна раздался ленивый, но властный голос:

− Ты вернулась, что ли, Золлан? Кто это с тобой? Подойдите.

Налия изо всех сил старается выглядеть невозмутимо, пока их разглядывают. Трое женщин и один мужчина среднего возраста. Они голые. К счастью, вода скрывает почти все. Налия тайком рассматривает лица, пока Золлан здоровается со всеми и рассказывает легенду, что они придумали и несколько раз отрепетировали заранее.

− Она из восточного верхнего отряда. Разумеется, когда там начались эти беспорядки…

Про то, что «на востоке беспорядки» Налия слышала уже давно. Это было на руку «Братству Айч-ара», ведь те самые беспорядки отвлекали внимание от того, что творилось у Роззен и компании под самым носом.

Золлан незаметно толкнула ее в бок. «Говори».

Как ни странно, голос у нее был совершенно нормальный, уверенный. Она сразу вспомнила, что и как нужно сказать.

− Да, я тут же решила перевестись, в таких условиях совершенно невозможно продолжать работу. Я очень благодарна, что получила место здесь, в Центре!

На лице Золлан появляется плохо скрываемое облечение. Но никто вроде бы не обращает внимания. Налия окидывает все здание взглядом: где же они тут могут держать Ким? Зил сказал ей не вертеть головой по сторонам, но, может быть, ее волнение потянет на благоговение перед этим местом? Ведь тут добрая половина ее сверстников просто мечтает получить работу в Центре. Ей так рассказывали. Она должна прямо светиться от восторга.

Лысеющий мужик, кивнув остальным, вылезает из воды. Налия делает вид, что для нее вполне привычно видеть голых немолодых мужиков. Вот зачем, скажите на милость, нужна вся это свистопляска со здоровым образом жизни, если к определенному времени все у тебя все равно обвиснет и сморщится?

− Я пойду, проверю этих… странников, − говорит мужик, одеваясь.

Налия вздрагивает. И еле-еле удерживается, чтобы не наброситься на него с вопросами.

− Тех самых? − с любопытством спрашивает Золлан, присев на край бассейна. − Я слышала, с ними было крайне затруднительно работать?

«Шалфейные» водоросли одурманивали, лица у всех присутствующих были расслабленные, глаза затуманенные. А тут все вдруг так оживились, заговорили хором:

− Проклятая девка!..

− Они − зараза, и я считаю, от заразы надо избавляться, и нечего тратить время на сложные операции!

− А вы видели, на что похож тот парень? Это нормально, что в его мире люди творят такое со своим телом?

− Она неуправляема, просто до глупости! В ней отсутствуют все естественные для разумного организма…

Голоса сливались в неразличимый гул, снова пошли незнакомые Налии термины. Она сидела с каменным, ничего не выражающим лицом. По крайней, мере, она надеялась, что ее лицо выглядело именно так. В мыслях она кричала, а потом снимала с плеча винтовку и превращала эту «купальню» в мясной суп. У нее нет патронов, и что с того? Ружье довольно увесистое… Это было бы даже приятнее − размахнуться несколько раз, как следует, и…

А они себя-то видели в зеркале? Интересно, как их уютное времяпрепровождение в этой травяной настойке подходит под понятия «здоровый образ жизни и незамутненное сознание»?

Ей даже не надо больше думать про Зила, чтобы смотреть мрачно и исподлобья.

− О-о, а я уже так давно не видела странников, − произносит Золлан. − Что с ними будет?

− Ну, если они и дальше будут… доставлять проблемы… − равнодушно начинает самая молодая из женщин.

− Они ни за что не дадут согласия на реабилитацию, − перебивает ее мужчина, уже облачившийся в халат. − Может быть, после нескольких дней голодовки они оба станут посговорчивей. В любом случае, до возвращения Роззен их велено не трогать. Хотели развести их по разным камерам, так они поднимают такой ор… И еще больше сопротивляются. Если вы спросите мое мнение, давно пора было устранить их.

Налия внимательно смотрит на его лысину, на отвратительную поросль вокруг нее. Вот бы устранить это недоразумение, выстрелив ему в голову.

Представляя в голове кровавые картинки и этим стараясь хоть немного успокоить растущий внутри гнев, она вдруг с удивлением слышит собственный голос. Ни дать ни взять восторженная студентка просит именитого преподавателя позаниматься с ней дополнительно:

− А можно будет посмотреть на нее… на них? Мне просто всегда было так интересно взглянуть… на этот бич здорового общества!

Золлан снова незаметно пихнула ее под локоть, пожала плечами и, словно извиняясь, посмотрела на бывших коллег.

− Она их никогда не видела, представляете? Ну да, в вашем регионе они реже попадаются… Но вообще ты поторопилась перевестись к нам, подруга. У вас сейчас тоже объявился какой-то странник… Говорят, из-за него все и началось.

Работники Центра тут же затягивают очередную оживленную дискуссию по поводу событий на востоке. Налии с трудом удается сохранить равнодушный вид: она всегда слушала об этих событиях вполуха и не стремилась узнать, что там конкретно происходит. А тут, оказывается, тоже странники, ну и дела.

− Да на что там смотреть, уроды они и есть уроды, − говорит одна из женщин-сотрудниц и подбирается поближе к бортику. Взгляд у нее рассеянный и в тоже время какой-то маслянистый, до этого Налия замечала такие взгляды лишь у мужчин. Таких, в возрасте, изрядно набравшихся и заглядывающихся на молоденьких девчонок. Вот и эта тетка сейчас смотрела так… на них с Золлан. Кажется, до Налии начинает потихоньку доходить, почему та так не любит вспоминать свою работу в Центре.

− А я считаю, пусть посмотрят! − горячо возразил мужик, уже полностью одевшийся и теперь заботливо протирающий свою лысину полотенцем. − И вообще, показать их на экране на всю страну, пусть полюбуются, на кого станут похожи, если мы не будем принимать должных мер… Они в блоке «Т», синем, если хотите, пойдем со мной.

Налия хотела было согласиться, но Золлан взглядом остановила ее.

− Для начала надо окунуться… Благодарю, доктор, позже мы обязательно придем взглянуть на них…

И отвернулась, принялась расстегивать куртку, сняла ее, стянула с руки браслет-часы, убрала его во внутренний карман, сбросила майку. Все это она проделывала очень неторопливо.

«Зачем, зачем?» − крутилось у Налии в голове. − «Зачем это нужно?» Ей вовсе не улыбалось раздеваться и плавать тут с этими тетками в жиже из водорослей. Ей хотелось поскорее забрать Кимми и бежать отсюда со всех ног. Но Золлан, конечно, виднее.

Она так же не спеша стянула с себя форменную куртку. Хорошо еще, что, по крайней мере, мужик убрался.

В допустимом сценарии присутствовали погони, перестрелки, заговаривание зубов врагам, но никак не необходимость искупаться с ними нагишом. Этого она никак не предвидела. Заметка на будущее: просчитывать возможные варианты − пустая затея. Никогда не знаешь, чего ждать. Теперь Налия будет просто действовать по обстоятельствам, и все.

Золлан что-то торопливо сует ей в ладонь. Крошечный шприц со снотворным в защитном колпаке.

Всю прошлую ночь они тайком изготавливали ее в лаборатории. Вернее, близнецы и Зи-Эл готовили, а она сидела без дела и сыпала вопросами. «А из чего это сделано?», «а почему такие маленькие порции?», «а это точно быстро подействует?»

− Сейчас проверим, заодно и в тишине посидим, − не выдержал тогда Зил и ухватил ее за руку.

− Нет! Спасите! Злобные верхнеотрядцы проводят в своих застенках зверские эксперименты над бедными странниками! Да убери же от меня это, слышишь?

На его всегда каменном лице проступило какое-то садистское удовольствие. Медленно-медленно тонкая иголка приближалась к ее запястью. Она пыталась вырваться, но куда там. Однако в итоге он убрал шприц в футляр и сказал:

− Еще один вопрос, и я…

− А я, между, прочим, не с тобой разговаривала, − заявила она и перебралась поближе к сестрам. Так они и досидели до утра, работая и постоянно борясь с подступающими приступами смеха. То, что Зи-Эл то и дело бросал на них недовольные взгляды, почему-то делало ситуацию еще смешнее.

Революция и дурдом, все в одном флаконе. Как всегда. У нее так по жизни.

Вот и сейчас, с кем еще, как не с ней, может произойти подобное? Отправилась спасать подругу и теперь бултыхается в вонючем бассейне в компании чокнутых медработников. Они задают вопросы, но, к счастью, Золлан хорошо подготовилась. А еще ее напрягает то, как эти бабы посматривают на них. Правду ей говорили: водоросли обладают неким наркотическим воздействием на людей. Ей и самой в голову лезут странные мысли.

Вот, например, поймала себя на том, что уже вторую минуту смотрит на свою напарницу и думает, как же это она раньше не замечала, до чего она хороша. Они с сестрой и похожие, и разные − у Зэллы взгляд спокойный, более мягкий, а Золлан всегда смотрит, чуть прищурившись, с ехидцей. Она напоминает рысь, что готовится прыгнуть.

Стоп, серьезно, что за мысли такие?

− Ты правильно сделала, что перевелась к нам… Я смотрю, в вашем регионе совсем не уделяют должного внимания физическому воспитанию. Ты же совсем худая, у тебя совершенно не развиты мышцы! − санитарка бесцеремонно щупает ее за плечи. Налии с огромным трудом удается не скривиться.

− Да, это ужасно… − бормочет она, пытаясь отодвинуться. Но женщина крайне настойчива.

− Это ничего, − грубые руки продолжают трогать ее под водой. − Здесь тебя быстро приведут в норму…

Налия закрывает глаза и пытается думать о хорошем. О том, как они вытащат Кимми. И тогда она засмеется и скажет ей:

− Ну что, мой Рыжий Варвар, теперь ты мне должна по гроб жизни! Я, можно сказать, отдалась во имя твоего спасения!

Главное, не видеть ее лица − крайне непривлекательного, какого-то не молодого и не старого, с маленькими впавшими глазками, тяжелым подбородком. Можно прикрыть глаза, сжать кулаки и представить на ее месте Золлан. Или ее сестру.

На заднем плане раздается всплеск воды.

− Вот так, − слышит она бормотание своей напарницы. Что там происходит у нее не посмотреть. Как далеко эта женщина собирается зайти?

Постойте, у нее же с собой ампула со снотворным! Вот только как…

«Ким, все только ради тебя!» − подумала она, подавшись вперед и впившись в рот этой тетки. Конечно, та не ожидала такого напора. Налия вспоминает всю свою бурную молодость, весь свой опыт, полученный на студенческих вечеринках, в полутемных клубах, пропахших пивом и потом… Главное – покрепче зажмуриться и представить кого-то другого. Кого, неважно: басиста «Темного безумия», Золлан, Человека в Лодке… Да хоть Зила!

Ногтем поддеть защитный колпачок, осторожно вытащить руку из воды… И резко вогнать иглу ей в спину. Как хорошо, что Налия не успела задуматься, иначе бы рука дрогнула. Санитарка дернулась, но Налия крепко вцепилась в нее.

− Ну, наконец-то! − услышала она голос Золлан. Девушка торопливо плыла в ее сторону. − Я уж думала, понравилось тебе, что ли… Давай скорее!

В рве-бассейне есть ниша, где вода достает только до пояса и где можно сидеть, туда-то они и оттаскивают тела. Золлан рассказывает, что тут часто дремлют, и это не вызовет подозрения.

− Кто-то из Центра может наблюдать, а так я бы с большим удовольствием оставила этих старых кляч в воде! − добавила она. − Ты это… извини, но их надо было вырубить, нельзя, чтобы они тут сидели, когда мы выйдем.

− Ох уж эти закрытые общества со строгими запретами… − приговаривает Налия, поспешно вылезая и вытираясь. − Всегда подозревала, что именно там все сплошь лютые извращенцы, но этот ваш Центр даст всем из них сто очков вперед!

Она чувствует себя очень грязной после этого, гхм, приключения, и прилипшие к телу водоросли только усиливают это ощущение.

− А я представляла, что обжимаюсь с тобой, кстати, − призналась она, желая разрядить обстановку.

Золлан аккуратно снимает лист у нее с плеча.

− Я тоже думала о тебе, − смеется она. − О тебе и твоих милых тонких ручках… Забавный вы народ, странники.

***

Я была странником. А это означало, что я могла видеть вещи, которые другие не могли видеть. А еще это означало цветные сны и неправильные мысли. Я всегда знала, что в нашем мире не место таким, как я. Что мне будет плохо, когда в четырнадцать лет меня заберут в Отряд. Там все поймут, что я − странник, и тогда меня заберут в Центр, и там будут лечить, а это очень больно. А когда выпустят, я больше не буду странником. Вроде бы звучит не так плохо, ведь тогда я бы стала нормальной, но все почему-то так боятся этого Центра. И я тоже боялась. И вовсе не хотела, чтобы меня лечили.

Вообще-то, родители должны были сразу отвезти меня в Центр, как только узнали правду, хотя мне еще не было четырнадцати. Я думала, так они и сделают, и тряслась от страха, сидя в кузове отцовского грузовика. Но они не отвезли меня в Центр. Вместо этого мы приехали в лес. Мы ехали почти весь день, я ничего не видела из кузова, лишь чувствовала, как машину подкидывает на неровной дороге. Потом мы еще шли пешком. Лес становился все гуще и гуще. Наконец, мы выбрались на поляну, где стоял крошечный деревянный домик, покосившийся от времени.

Мать сказала, что мы теперь будем жить здесь и что меня никогда не заберут в Отряд. В домике жил еще один человек, который вышел к нам. Я впервые видела такого, как он. Это был очень худой мужчина, бородатый, с длинными спутанными волосами. На голове он носил непонятную зеленую повязку с узорами из листьев, а на шее − зачем-то какую-то веревку с нанизанными на нее кусочками ракушек. Даже саат-хо с болот рядом с ним смотрелись бы не такими грязными и оборванными. Он выглядел как сумасшедший, причем основательно потрепанный жизнью сумасшедший, но мне он сразу понравился. Именно тем, что так отличался от всех, кого я видела.

Так я узнала, что у мамы был брат. И он тоже был странником.

Тогда же я узнала, что странники могут еще и путешествовать. Что существуют, оказывается, сотни, тысячи других миров. Дядя почти всегда молчал, но на мои вопросы отвечал охотно. Правда, рассказывая, он всегда смотрел куда-то вдаль, сквозь меня. И мне иногда казалось, что если я постараюсь, если как следует всмотрюсь туда же, я тоже смогу увидеть то, что видел он.

Как я мечтала тогда увидеть хоть один другой мир, не похожий на наш! Но дядя сказал, что все порталы в нашем мире теперь закрыты. Ему удалось побывать в паре миров в молодости, и он ужасно жалел, что вернулся назад. Оказывается, не везде считали, что быть странником − плохо. Где-то это, наоборот, считали особым даром.

Отец ужасно злился и требовал прекратить наши разговоры о мирах и странствиях, поэтому мы беседовали тайком. Это было несложно: оба родителя часто отсутствовали. Я даже не знала, чем они занимались, и не интересовалась − слишком я была погружена в себя, в свою природу, и только рассказы дяди могли тогда заинтересовать меня.

Я узнала, что такое музыка − у нас ведь были только специальные мелодии, под которые нас заставляли делать зарядку в школе. Они вовсе не были красивыми, скорее, назойливыми и раздражающими. Но на тех кассетах, что дядя принес из своих странствий, были голоса − мужские и женские, они произносили слова как-то по особенному, это называлось «петь». И там были совсем другие мелодии − они были способны увести тебя прочь из Сьюма. Я серьезно: когда я слушала некоторые из них, я закрывала глаза и словно исчезала, растворялась и возникала в другой реальности, где были люди, что исполняли эту волшебную музыку.

У него также были книги, так не похожие на те, что печатались в Сьюме. С сюжетом, с настоящим сюжетом. Честно говоря, только прочитав их, я и узнала, что такое «сюжет».

У нас ведь в Сьюме были лишь справочники и учебники: естественные науки, точные науки… Я обычно только энциклопедии и читала − там хотя бы иногда попадались интересные факты про животных. Еще у нас были так называемые «книги для досуга» − для каждой возрастной группы свои, но сюжеты были одни и те же: как прекрасен наш Сьюм, как нам удалось достичь таких небывалых высот в науке и прочем. Очень часто попадались и рассказы о наших сверстниках. Герой обязательно хорошо учился, бегал быстрее всех, мог триста раз отжаться от пола.

Однажды герой натыкался на десант вооруженных иномирцев-странников, что собирались завоевать наш мир, но герой был не так-то прост, он, проявляя чудеса смекалки, выведывал планы врага, а то и вообще расправлялся с целой армией в одиночку. Заканчивалась книга обычно тем, что герой поступал в Верхний отряд. И честь ему была и хвала.

Мне хотелось иногда, чтобы вражеский десант прикончил хоть кого-нибудь из этих бесконечных Зелланов и Зейл. Просто… неинтересно же читать, когда уже знаешь, чем все закончится, а такая концовка внесла бы разнообразие…

К слову, родители узнали, что я − странник, когда я сдуру высказала такую идею в школе. Глаза у нашей наставницы были размером со значок Верхнего отряда на обложке очередного шедевра про хорошего-мальчика-из-Сьюма. То есть, большие. Они и так громадные, эти значки, да еще и синие с красным.

Нам не разрешалось использовать «основные цвета» в одежде, в окраске стен домов. Мы вообще мало где их видели. А тут − большой блестящий значок и целых два основных цвета. Он вызывал желание обладать. Даже я, та, которая и мечтать не могла о Верхнем Отряде, хотела бы иметь такой. А на обложке этой книги он был еще и увеличен вдвое. Книга была про то, как один мальчик обрел это сокровище даже до того, как ему исполнился двадцать один − выследив врагов ночью в лесу.

− Нет, конечно, я ничего не хочу сказать, но подобные высказывания… − я сидела за дверью и услышала только обрывок разговора. Потом наставница ушла, родители явились ко мне в комнату, и все им стало ясно.

Я бы никогда не смогла мастерски заболтать врагов и увести их в лесную чащу, где, демонстрируя великолепную физическую подготовку и гибкость ума, при помощи подручных средств перебила бы всю ораву. У меня не было великолепной физической подготовки, я всегда была самой хилой среди других детей. И гибкости ума у меня особой не наблюдалось. Но самое худшее было то, что все мои мысли были написаны у меня на лице, и любой, даже не сильно наблюдательный человек мог меня раскусить. Враги Сьюма не потащились бы за мной в лесную чащу, я бы засыпалась еще на этом этапе.

Я не знала, почему мои родители не сдали меня в Центр. И почему еще раньше не сдали туда дядю. Я не замечала особого расположения ко мне или к дяде, какой-то особой привязанности я не чувствовала. Они вовсе не сочувствовали странникам вообще, наоборот, оба приходили в бешенство, когда мы касались запретной темы. И как я ни старалась, так и не смогла узнать, как нам вообще удалось сбежать и поселиться в лесу. Как до этого удавалось скрываться дяде. Он ничего мне не рассказывал, просто делал вид, что не слышит, когда я задавала ему эти вопросы. И тогда я отстала.