Текст книги "Призрак гнева (СИ)"

Автор книги: Нелла Тихомир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

– А ну, вон отсюда, – оттолкнув дочь в сторону, Торгрим было снова замахнулся своим оружием, но девушка бросилась под вскинутую руку, и кочерга чудом не раскроила ей череп.

– Нет! – крикнула Улла.

Ощерившись, конунг закатил дочери пощечину.

– Ведьма! – Торгрим схватил ее за косу. – Чего лезешь, тварь сопливая? Я разве тебя звал? А? Звал?!

Пощечины посыпались, как град. Девушка заслонилась руками, но отец вцепился ей в запястье, вывернул, и она закричала.

– Я вас научу старших уважать! Зараза! Подросли щенки на мою голову! Я вам мозги-то вправлю! От братца научилась, да?! Я вам покажу!

Пощечина, еще пощечина, еще и еще. Улла горько заплакала.

– Хватит! – крикнул Бран. Бросился вперед – и уткнулся в Харалда, как в каменную стену.

– Погоди-ка, – велел тот, отодвигая Брана. – Ужо мы сами, не лезь.

Харалд вклинился меж отцом и дочерью и отнял у конунга Уллу, как отбирают дичь у охотничьей собаки. Воины, подступив, заслонили девушку плечами.

– Все, старшой, – прогудел Харалд. – Будя на сегодня.

– С дороги! – рявкнул конунг, выкатив на Харалда бешеные глаза. Тот не шелохнулся.

– Сам же после будешь гневаться, коль я тебя не остановлю, – примирительно буркнул Харалд. Потом сказал, обернувшись к Брану:

– Ступай, ступай отседова, сынок, смертоубийство отменяется, слышь. Ступай, не беспокойся, потолкуешь с им опосля. Как проспится, сам тебя позовет. А пока ступай, не мельтешись под ногами, тебе говорю.

Бран резко развернулся и молча зашагал к порогу.

Глава 13

Выскочив из дома и хлопнув дверью, он, все еще кипя, пошел со двора. Дернул же меня черт здесь остаться! На кой мне ляд все эти психи, и особенно этот проклятый гад!

Встречные шарахались от Брана, но он не замечал, шагал, не разбирая дороги, позабыв про боль. Свою родную дочь так бить, Господи! Она ж совсем ребенок, а этот ее так отлупил. Ну, что за гад, а? Одно слово, Железный Лоб!

– Гад, – прошептал Бран. – Сволочь…

Гнев отпускал, и боль вернулась. Бран ощутил противную слабость во всем теле, испарину на лбу, почувствовал, как противно дрожат колени. Черт, да я совсем раскис. Этого только не хватало… Он оступился, и боль в спине и боку полоснула, как ножом. Бран постоял, пережидая приступ. Клонило в сон. Казалось, час прошел, прежде чем он добрался наконец до кузницы.

Он вошел туда разбитым. Боль в затылке сделалась сильнее, мир затянуло мутной серой пеленой. Поленья в очаге на полу давно выгорели. Нужно огонь разжечь… Бран тяжело опустился на шкуры в углу, у стены. Свинцовая голова клонилась к земле, знобило, и одна мысль о том, чтобы подняться, вызывала тошноту. Единственное, чего он хотел – лечь и хоть немного полежать без движения. Пару минут Бран боролся с собой, но потом сдался, лег на потертые волчьи шкуры, и, даже не успев закутаться в плащ, провалился в смутный полуобморок.

Его разбудило прикосновение. Ощутив, что рядом кто-то есть, Бран открыл глаза. Оранжевый язычок пламени танцевал совсем близко от лица. Было темно, очень холодно и очень тихо.

Слабый шорох. В отблеске пламени Бран заметил маленькую руку. Тонкое запястье обвивал золотой браслет. Пошевелившись, он обнаружил, что с трудом владеет телом: оно стало чужим, тяжелым, неуклюжим, будто набитое опилками. Спина, бока и живот нестерпимо болели, их, казалось, обварило кипящей водой.

Низкий женский голос выдернул его из полубреда:

– Проснулся? – из темноты склонилось знакомое лицо. Огромные глаза казались черными, крохотное пламя танцевало в глубине зрачков.

– Ты же совсем болен, – сказала Улла, – горишь весь. Что с тобой?

– Я… в порядке, – Бран с трудом приподнялся.

– Ну и холод тут, – девушка плотнее закуталась в меховой плащ. – Сейчас огонь разведу.

– Да я… сам могу.

Не слушая, она встала и пропала в темноте. Чуть погодя опять возникла рядом, бросила в очаг маленькие поленья. Присев на корточки, вынула трут из кошеля на поясе и принялась разводить огонь.

Когда небольшой костер начал разгораться, Улла обернулась.

– Ну и вид у тебя, – она качнула головой. – Простудился?

– Может, и это тоже, – двинув плечами, Бран скривился от боли.

– Ты чего? – Улла попыталась коснуться его плеча, но Бран, изогнувшись, отстранился.

– Что с тобой? Я не… – она вдруг замолчала и осторожно потянула с его спины шерстяную безрукавку.

Рубаха на Бране вся пропиталась кровью, новой и засохшей. Улла пальцами провела по заскорузлой ткани, и ее глаза расширились.

– Так это все правда? – тихо спросила она. – Это все так и было?

– Конечно, – отозвался Бран. – Ты тоже подумала, что я вру?

Она покачала головой:

– Но зачем же ты спорил с моим отцом? Почему просто не показал ему…

– Потому что он не смеет обращаться со мной, будто с рабом! – возразил Бран. – Ты разве не слышала, как он со мной разговаривал?

– Слышала, – Улла опустила взгляд.

– И вообще, – добавил Бран. – Я же не шут какой-нибудь, чтобы перед людьми нагишом скакать.

Он помолчал, а потом со вздохом произнес:

– Но в общем, все верно, вышло очень глупо. Теперь все будут думать, что я врун.

– Знаешь, – сказала Улла. – По-моему, сейчас не стоит об этом беспокоиться. Беспокоиться надо о твоих ранах. Зачем же ты это так запустил, а? Ты что, не знаешь, что у медведей когти ядовитые?

– Они не ядовитые, просто грязные… Но ты права, тут я тоже сглупил. Понимаешь, вчера, после охоты, я еле сюда дополз. И все равно ночь уже была, сил не было этим заниматься. А сегодня твой отец меня позвал. Я подумал, ему действительно что-то от меня нужно. Ну, а потом… ты сама все видела.

Она молчала. Ее лицо было непроницаемо, по нему Бран ничего не мог прочесть, а мысли… почему-то ему не хотелось лезть в ее мысли. Почему-то именно с ней это казалось ему предательством.

– Я понимаю, – выговорила Улла. – Давай-ка, я тебе помогу это снять.

– Я и сам в состоянии.

– Будет очень больно, – возразила Улла. – А так быстрей получится. Ты, может, стесняешься? Не стесняйся. Я тут всех лечу, и все давно к этому привыкли.

– Ну… ну, хорошо.

Сцепив зубы, чтобы не стонать, Бран начал стаскивать рубаху. Руки девушки, маленькие, но сильные, помогали ему. Одежда присохла к ранам, и несколько раз Улле пришлось крепко дернуть ткань.

Когда все закончилось, Бран едва перевел дыхание. Улла рассматривала его спину. Бран неловко повернулся. Все, что удалось разглядеть – несколько глубоких ран, избороздивших кожу на плечах. Правый бок был черно-фиолетовым от огромного кровоподтека.

– Ужас, – Улла хмурилась. – И все воспалилось. Ты просто сумасшедший! Если вдруг еще раз с тобой что приключится, зови меня, даже среди ночи. Разве можно так с собой? Ты мог бы от этого умереть!

– Но не умер же, – скосив глаза на рваную царапину, пересекающую грудь, Бран поморщился.

– Ладно, погоди, я сейчас. – Вскочив, Улла пропала в темноте. Стукнула дверь. Бран натянул плащ на плечи, скорчился, подтянув колени к груди, трясясь от озноба. Мысли туго поворачивались в отяжелевшей голове, неодолимо клонило в сон. Он боком повалился на истертую шкуру и закрыл глаза.

Через минуту его растолкала Улла. Он долго не мог понять, чего она хочет, пока она не заставила его сесть. Подбросив в костер поленья, принялась обрабатывать раны у него на теле. Бран сидел, до крови закусив губы, и только конвульсивно дергался, если ее руки причиняли уж слишком сильную боль.

Наконец Улла закончила работу.

– Ну, вот, – сказала она. – Будем надеяться, все обойдется. Теперь ложись, вот сюда, на простыню.

Бран лег, едва дыша. Улла закутала его в покрывало, а сверху набросила медвежью шкуру. Склонилась так близко, что он увидел, как блестят ее темные глаза.

– Теперь поспи, – прошелестел ее голос. – Я здесь буду, рядом, а ты спи. Все будет хорошо.

Усевшись подле очага, она суковатой палкой пошевелила тлеющие угли. Искры взметнулись вверх и растаяли в темноте. Девушка завернулась в меховой плащ и застыла без движения. Казалось, в таком положении она может провести часы и дни.

Бран почти не помнил, как прошла ночь, как минул день – а следом еще ночь, и новый день, а потом еще и еще… Когда жар спадал, и лихорадка отпускала, он видел, что в темноте светит костер, а у огня сидит Улла. Оранжевое пламя скупо освещало ее маленькую фигурку. Выныривая из бреда, Бран останавливал на Улле взгляд. Она казалась единственно реальной среди бесконечных запутанных кошмаров, которые владели его мозгом. Некоторое время Бран следил за ней, а потом опять проваливался в сон, который тянулся, поглощая душу, и которому не было конца.

Он пришел в себя в один из дней.

Было тихо, сквозь щель в стене сочился тусклый луч. Стояла полутьма, и огонь в очаге не горел. На полене рядом примостился человек. Склонив голову, он что-то мастерил, то и дело поворачивая к свету. Хоть и не сразу, Бран узнал в нем Хелмунта.

Подняв голову, раб уставился на Брана. Глаза, искрящиеся и острые, прищурились, чтобы лучше видеть в темноте. Миг – и по физиономии расползлась глумливая гримаса.

– О-о, – Хелмунт отложил работу в сторону. – Оклемался. С добрым утречком, значится, колдун.

Бран не ответил, не пошевелился, продолжая глядеть на него спокойно и равнодушно. Но такой ерундой Хелмунта, видно, было не смутить. Он продолжал болтать:

– Ух, и задал ты нам жару, колдун. Думали, ты уж того, кончаешься у нас. Но ничего, гляди-ка, выкарабкался. Признаться, я считал, что с вами, с колдунами, такого и вовсе не бывает, ну, чтоб кто мог вас поранить, или еще чего. А медведь здорово тебя помял, живого места не оставил. А конунг-то не верил! Видел бы ты его давеча, когда он приходил на тебя поглядеть, морда так и вытянулась, – Хелмунт хлопнул себя ладонями по ляжкам. Казалось, это веселит его до упаду.

Бран молчал, смутно припомнив, как его раньше раздражал этот тип. Однако теперь он был почти рад слышать его голос: живой голос живого человека, приносивший странное успокоение. Это в любом случае было лучше, чем призрачный бред, который так долго выматывал ему душу.

– Ты на привидение похож, колдун, – заявил Хелмунт. – Ну, оно немудрено, конечно. Повезло тебе, что Улла тебя откачала. Она ведь, колдун, дни и ночи не отходила от тебя, спать даже не ложилась. Если б не она, – Хелмунт покрутил косматой головой. – Если бы, парень, не она, лежать бы тебе сейчас в могиле.

– Полно болтать-то, Хелмунт, – прервал низкий женский голос.

Хелмунт вздрогнул, и глупая улыбка в тот же миг вползла на губы. Раб вскочил и поклонился, упершись ладонями в колени.

Около двери стояла Улла. Они не слышали, как она вошла. Кутаясь в малиновую шаль, девушка пристально смотрела на Брана.

– Ты ступай, Хелмунт, – велела Улла. – Ступай, отдохни, я теперь с ним сама побуду.

Ее голос прозвучал мягко. Хелмунт снова поклонился и выскользнул наружу.

– Не обращай внимания, – сказала Улла, когда за рабом закрылась дверь. – Он любит поболтать.

Она подошла, села рядом и ладошкой коснулась лба своего подопечного.

– Ну вот, – заметила она. – Жар совсем спал, и выглядишь гораздо лучше. Голодный? Есть будешь?

Губы Брана шевельнулись, но он не сумел произнести ни звука. Улла поняла его без слов.

– Хорошо, – девушка взяла с полу глиняный кувшин и налила воды в чашку. – Значит, после. Вот, попей, – приподняв Брану голову, она прижала чашку к его губам.

Он пил долго, переводя дыхание после каждого глотка. Потом, обессилев, отвернулся и закрыл глаза. Улла осторожно опустила его голову на шкуру.

– Теперь спи, – сказала она. – Скоро ты уже встанешь, а пока что надо спать.

– Улла, – шепотом позвал Бран.

– Да? – кажется, она удивилась, услышав его голос.

– Ска… скажи, сколько я… уже тут, – он облизал губы.

– Нынче шестой день, – отозвалась Улла.

– Шестой…

– Да, – она пожала плечами. – И что с того? Главное, ты жив, и ты поправишься. Случиться с каждым может, разве нет?

Бран не ответил.

– Да не беспокойся, – сказала Улла. – Ничего здесь не произошло, пока ты лежал. Если это то, что тебя тревожит.

Бран опустил веки – и снова поднял.

– Ну, видишь? – ему показалось, что она улыбнулась. – Волноваться незачем.

Она взяла кувшин и встала. Глядя на Брана сверху вниз, произнесла:

– Я уйду ненадолго. Не холодно?

Он двинул головой.

– Вот и хорошо. Постарайся уснуть, – она поправила малиновую шаль, – а я скоро.

Она пошла к порогу. Дверь, скрипнув, затворилась за спиной, и на миг Бран увидал полоску сероватого света с улицы. Потом опять сделалось темно.

Некоторое время он лежал с открытыми глазами, после его веки сомкнулись, и он сам не заметил, как уснул.

Глава 14

Когда Бран очнулся, в кузнице стояла полутьма, серый свет сочился сквозь щели между бревнами. Огонь в очаге не горел. За стеной мычала корова и раздавались отдаленные голоса.

Бран с трудом сел, опираясь на руку. Холод мгновенно прохватил до костей, и ему пришлось натянуть на плечи истертую шкуру. Кружилась голова, каждое движение давалось с великим трудом. Ужасно, до тошноты хотелось есть. Оглядевшись, он увидел на соломе аккуратно сложенную одежду. Подле стояла корзинка. Кое-как поднявшись на четвереньки, Бран подобрался ближе.

В корзине оказались лепешки, курица, запеченная на вертеле, и кувшин. От запаха еды все поплыло перед глазами, рот наполнился слюной, и Бран понял: еще мгновение, и он потеряет сознание от голода. Схватив мясо, Бран впился в него зубами, как одичавший пес.

Насытившись, немного отдохнув, он разворошил стопку одежды и нашел свой плащ. Развернув, увидел, что плащ аккуратно залатан в тех местах, где его изорвали медвежьи когти. Господи, она и об этом не забыла. Пальцы прошлись по шву, и губы сама собой тронула улыбка. Набросив плащ на плечи, цепляясь за стену, Бран с трудом поднялся. Земля ушла из-под ног, и он чудом не упал. Постоял, борясь с головокружением, а потом пошел к двери. Открыл – и замер на пороге. Серый день после темноты сарая показался ослепительным. Вокруг, куда ни глянь, громоздились белые сугробы, свежий нетоптаный снег доходил до пояса. Поодаль копошились люди, Бран даже отсюда слышал сиплые голоса.

Бран всей грудью вдохнул морозный воздух. Он уже замерз, но уходить не хотелось. Приятно было просто стоять и смотреть на этот мир, такой живой и реальный после бесконечного болезненного бреда.

Лишь окончательно продрогнув, Бран захлопнул дверь и проковылял к очагу. Порылся в сумке, нашел кресало и принялся высекать огонь. Пару раз больно попал кремнем по пальцам, но в конечном итоге добился своего. Когда костер задымился, Бран подтащил поближе одну из шкур и уселся около огня, завернувшись в плащ. Хотелось пить, но вставать не хотелось. Бран замер, глядя в костер. Языки пламени сплетались в удивительные фигуры, картины менялись каждый миг, Бран видел призраки лиц, скачущих всадников, дома и города. Угли разрушались, осыпались в костер, и с ними гибли целые миры. Бран смотрел, и на душе становилось спокойно и тихо.

Хлопнула дверь. Бран вскинул голову.

– Очнулся? – сказала Улла, выходя на свет. За ее спиной топтался Хелмунт.

– Здравствуй, – ответил Бран.

– Тут тепло, – опустившись на корточки подле очага, она протянула к огню руки. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – Бран смотрел на нее. Она смотрела в огонь. Блики танцевали на прядях темных волос.

– Я тут оставила корзинку, – промолвила она. – Видел?

– Да. Спасибо.

– Не за что, – она убрала ладони от огня. – Как спина, не болит?

– Нет.

– Дай-ка посмотрю, – она передвинулась ближе. Бран метнул недовольный взгляд на Хелмунта.

– Не гляди на него так, – сказала Улла. – Он мне помогал за тобой ходить, пока ты лежал.

Нахмурившись, Бран скинул плащ и снял рубаху.

– Повернись к огню, – Улла склонилась ближе. Бран вздрогнул, ощутив прикосновение крепкой маленькой ладони.

– Что? – она выглянула из-за его плеча. – Больно?

– Нет. Просто у тебя руки холодные.

– Почти зажило, – сказала Улла. – Смотри.

Бран изогнулся, как мог, но ничего не увидал.

– Черт… Чуть шею не свернул, – Бран оглядел себя. От раны на груди остался багровый шрам, а синяк на боку приобрел зловещий лиловый оттенок.

– Ну, прям как радуга, – Бран усмехнулся, – еще только в темноте не свечусь.

– Хорошо хоть, ребра он тебе не поломал, – Улла вдруг легко, словно лаская, дотронулась до его плеча, и Бран резко обернулся. Ее лицо казалось спокойным, а глаза смотрели удивленно, встретив его взгляд.

– Ладно, – произнесла она. – Теперь можешь одеваться.

Она подобрала с полу рубаху и протянула ему:

– Одевайся, что же ты, замерзнешь.

Спохватившись, Бран натянул одежду. Девушка произнесла:

– Я оставлю тебе поесть.

Бран снова обернулся. Их взгляды встретились, и девушка отвела глаза.

– Спасибо, – ответил Бран.

– Тебе не стоит много двигаться, – сказала Улла. – Постарайся полежать, хотя бы сегодня.

– Ладно.

Она опустила голову, и колеблющийся свет мягко вычертил тонкую линию ее щеки. Бран вдруг показалось, что он увидел ее впервые в жизни: большие карие глаза, похожие на глаза косули, и нежные черты совсем еще юного лица. А она… Наверняка она ощущала его взгляд, однако не показала этого и даже не повернула головы.

– По-моему, сюда кто-то идет, – тихо заметила Улла.

– А? – только теперь Бран обратил внимание на звуки, долетавшие снаружи, на крепкий хруст снега под чьими-то ногами. Шаги замерли у двери, чуть погодя раздался уверенный стук, и певучий голос произнес:

– Есть кто дома? Ау-у!

– Это моя сестра, – лицо Уллы тут же замкнулось, словно запертое на ключ. – Что же ты? Ответь ей.

– Да, – спохватился Бран. – Открыто, заходи.

Заскрипела дверь, дохнуло холодом, показалась и исчезла полоска блеклого света. Аса, переступив порог, возникла в полутьме.

Она была ослепительна. Косы, спадая на синий плащ, излучали солнечное сияние. На розовых губах играла призывная улыбка. Но когда Аса увидела Уллу и Хелмунта, улыбка мигом исчезла с губ. Опустив глаза, Улла закуталась в шаль. Аса высокомерно вскинула подбородок, подошла и присела подле Брана.

– Здравствуй, – глядя на него прозрачными глазами, проговорила она.

– Привет, – ответил Бран.

– Я слышала, ты болел, и решила тебя навестить, – она коснулась его руки. – Как ты?

– Хорошо.

Надо же, еще пару дней назад я по ней с ума сходил, почему же теперь я не…

– Говорят, медведь тебя сильно поранил, – проговорила Аса.

– Да, – ответил Бран. Кого-то она мне напоминает. Не пойму вот только, кого.

– Ну, я пошла, – сказала Улла. – Идем, Хелмунт.

Она встала и направилась к выходу. Аса следила за ней насмешливо, с явной неприязнью. Бран заметил этот взгляд.

– Улла! – он вскочил, едва не натолкнувшись на Хелмунта. – Погоди, куда ты?

Хелмунт ловко, боком, будто уж, выскользнул наружу. Улла обернулась, и Бран схватил ее за руку.

– Отпусти, – она упорно прятала взгляд. Бран, растерявшись, выпустил ее. Миг – и дверь неслышно затворилась за ее спиной.

– Что же ты? – услышал он певучий голос Асы. – Иди сюда. Ты босой, простудишься.

Бран хмуро посмотрел в ее улыбающееся лицо – и внезапно вспомнил, понял, на кого она похожа. На истукана, что в капище у Эйрека Краснобородого. На статую Фригг. Та точно так же улыбается всем на свете, и глаза у нее точь в точь такие же.

Он подошел и сел около огня.

– Я тебе поесть принесла, – сказала Аса.

– Спасибо, я не голоден, – нагнувшись, Бран разворошил угли в очаге.

– Ты сильно болел? – спросила Аса. Он насмешливо глянул на нее:

– А тебе чего, не доложили?

– Люди говорили, ты чуть не умер, – Аса перестала улыбаться.

– Ага, – Бран вскинул бровь. – Было дело.

– Я так за тебя волновалась.

– Ну, да. Конечно. Я так и подумал, – он хмыкнул, отвернулся и уставился в огонь.

Она положила ему руку на плечо. Бран ничего не сказал, только покосился.

– Сердишься, что я раньше не пришла, да? – спросила она музыкальным голосом. – Не сердись, я просто ужасно боюсь крови.

Ее рука скользнула ему на шею, и Бран резко развернулся.

– Знаешь, – сказал он, – а мне как бы в общем все равно.

– Злю-у-чка… Какой сердитый. Ну, не обижайся.

Она обвила его руками и поцеловала в губы. Оторопев, Бран замер, будто каменный. Потом оттолкнул ее, почти отшвырнул от себя и, вскочив, вытерся ладонью.

– Ты чего?! – вскрикнула она.

– Слушай, катись отсюда, – ответил Бран. – Лучше катись отсюда, ясно?

Она вскочила с земли и крикнула:

– Скотина! Дурак!

– Иди-иди, – фыркнул Бран. – Не позорься. А то твой отец узнает – выдерет тебя откуда ноги растут.

Эти слова произвели неожиданное действие: Аса бросилась на Брана и залепила ему звонкую пощечину.

– Козел, дурак, скотина! – не своим голосом завизжала она. – Ты этого не смеешь говорить! Это все сплетни! Вранье! Я тебя убью, глаза вырву тебе!

И она действительно взмахнула руками в опасной близости от его лица. Бран поймал ее запястья и стиснул так, что она задохнулась.

– Слушай, ты, – сказал Бран. – Мне на тебя плевать, ясно? И на твои истерики тоже плевать, ясно тебе, или нет? Но если ты сейчас же не уберешься, я… не знаю, что сделаю! Я – колдун, не забывай. Лучше давай, катись отсюда.

Он оттолкнул ее, и она, рыдая, кинулась к двери. Стоя на пороге, прокричала:

– Чтоб ты сдох, пес! Я все отцу расскажу, все! И про то, что эта шлюха тут все время сидела, тоже! Узнаешь тогда, скотина!

Она бросилась прочь. Дверь осталась открытой, и ветер проник в кузницу, шевеля на полу стебли соломы.

Бран стоял посреди сарая. В пылу ссоры Аса обронила плащ. Бран поднял его и хотел было выкинуть наружу, но остановился. Захлопнув дверь, вернулся к очагу. Ну вот, кажется, врага себе я нажил. Еще одного. И Улла обиделась. Только бы эта стерва ей не навредила, ведь она действительно черт-ти чего может наплести своему любезному папаше.

У Брана закоченели ноги, и он придвинулся поближе к очагу. Завернувшись в плащ, уставился в огонь. Словно наяву, увидел там лицо Асы, очень беспомощное, изумленное и растерянное, в сущности, лицо.

– Вот ведь дура проклятая, – вздохнув, пробормотал Бран.