Текст книги "Призрак гнева (СИ)"
Автор книги: Нелла Тихомир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)
Нелла Тихомир
ПРИЗРАК ГНЕВА
Часть первая Колдун
Пролог
Оно было за дверью.
Задыхаясь, дрожа всем телом, Траин приложил ухо к шершавой стене.
Тишина.
Лунный свет, ледяной и бледный, проникал в избушку сквозь щели между бревнами. Срывающиеся пальцы Траина машинально шарили по стенке. Даже если я заору, никто меня не услышит. Даже если я…
Что-то шелохнулось там, снаружи, двинулось, перегородив холодный луч. Траин замер, беззвучно шевеля губами. Сердце билось в горле, стучало так громко, что все на свете слышали его. И то, что за дверью, тоже.
То, что было сейчас за дверью, без сомненья слышало его.
Шелест шагов по жухлой траве. Время умерло. Траин так вжался в стену, точно пытался с ней срастись, слиться с неструганными бревнами. Было холодно, но он холода не чувствовал, пот заливал ему глаза. Этого Траин не чувствовал тоже – будто ото всех его чувств остался один лишь слух, и теперь он стоял и только слушал.
Оно было рядом. Траин отчетливо видел черную тень, заслонившую свет, и различал глухое, хриплое дыхание. Они были разделены единственной стеной.
Очень тонкой стеной. Очень хрупкой.
Не спастись.
Шорох. Движение. Мигнул и вернулся серебристый луч. Тварь кралась снаружи, и огромная тень мелькала в холодном свете: все ближе, ближе к двери…
Глубоко, прерывисто вздохнув, Траин наконец заставил себя двигаться. Оторвался от стены и отступил назад, в темную глубину нежилой избы.
Существо замерло снаружи. Ничего не делало, просто стояло и молчало, и молчание это звучало как смертный приговор.
Траин провел ладонью по одежде, ощутив липкое прикосновение насквозь промокшей ткани. Это кровь. Мысль была далекой и отстраненной. У меня все руки в крови, и оно это чует.
Но какая теперь разница…
– Великие боги… – он едва различил свой надтреснутый и слабый голос. – Помогите мне. Отец богов, великий Один…
Он остановился, потому что звук собственного голоса напугал его. Голос звучал потерянно и жалко – как блеянье овцы, ведомой на заклание. Словно в ответ, он услыхал скрип дерева, заметил тень, скользнувшую снаружи. Траин снова попятился, только бежать было некуда. Тень придвинулась, заслонила лунный свет, четко обрисовалась на стене: огромное, черное, грозное пятно.
Удар. Треск досок. Тяжелая туша налегла на дверь, надавила, и стены выгнулись, проломившись под страшной тяжестью. Глухой рык. В дыру просунулась когтистая лапа, а следом горящий глаз приник к отверстию и зашарил по темному нутру избушки.
Меня ищет.
Первенец конунга, будущий глава клана, человек по имени Траин вдруг исчез. Вместо него маленький испуганный зверек упал на четвереньки и скользнул к стене, скуля от ужаса. Им владело одно желание: убежать, исчезнуть, спастись. Во что бы то не стало. Любой ценой!
Чудище снаружи оглушительно заревело. Будто кукольная, в мелкие щепки разлетелась выбитая дверь, и Траин очнулся от собственного отчаянного крика. Приникнув к земле, он слышал, как существо вломилось в сарай. Как под его шагами шуршит прелая солома: шаг, еще шаг, и еще…
Горячее и шумное дыхание коснулось затылка, вздымая волосы. Немыслимая тяжесть обрушилась на плечо, и боль разорвала внутренности, заставив человека пронзительно заверещать, однако новый удар оборвал этот вопль. Чудище перевернуло жертву на спину. Траин вскинул руки в слабой попытке защититься, но зверь играючи хлопнул по ним лапой. Кости сломались, хрустя, будто тонкие сухие ветки. Траин захлебнулся кровью. Он больше не мог кричать. Глаза зверя – две кровавые звезды, – сверкали в темноте, а длинные, будто византийские кинжалы, клыки блестели слюной, которая капала Траину на лоб и щеки.
Эти клыки были последним, что он увидел в жизни. Мелькнула огромная лапа, и страшный удар расплющил ему череп.
Рева чудовища Траин уже не услышал.
Глава 1
Они настигли их около леса.
Темной лавиной они хлынули из-за холма. Их лохматые лошади неслись, будто птицы, и снег пополам с грязью летел из-под копыт.
Мы не успеем.
Двое беглецов почти достигли опушки. Тучи наползали на горы, мутный диск зимнего солнца погружался в бурлящую серую пелену. Угрюмый лес на склонах гудел и ревел на ветру.
Мы ни за что не успеем, понял старший.
Лошадь его юного спутника сильно отстала, и старшему пришлось осадить жеребца. Лошадь юноши храпела, нося боками на скаку. Она была вся в пене, заметно было, что животное мчится из последних сил.
Сейчас они его догонят. Сейчас они…
Стрела свистнула у самого лица, обожгла щеку, будто чье-то горячее дыхание.
– Не жди меня! – завопил юноша. – Беги в лес! В лес!
Старший не двинулся. Его взгляд был прикован к юноше. Преследователи неумолимо настигали, накатывались на беглецов, как прибой, старший видел секиры, блестевшие у них в руках. Пришпорив жеребца, он ринулся навстречу спутнику. Когда они поравнялись, младший закричал:
– Что ты делаешь, спятил?
– Замолчи! – рявкнул старший. – Перебирайся ко мне! Быстро!
Вместо ответа младший подстегнул лошадь. Его глаза сверкали, будто угли, длинные черные волосы развевались на ветру.
Не послушается!
Старший обернулся. Преследователи были совсем рядом, почти рукой подать.
– Скорее! – заорал он. – Ты погубишь нас обоих! Ну, скорее же!!!
Лошадь юноши споткнулась и начала падать. Воины за спиной завопили азартными, хриплыми голосами – будто зверя загоняют на охоте, подумал старший.
Тут младший все-таки прыгнул, очутившись на крупе жеребца, позади спутника. Жеребец рванулся, и от толчка оба едва не свалились наземь.
– Держись! – крикнул старший. – Держись крепко!
Через минуту они влетели в лес.
Здесь было темно и тихо. Ветер не проникал сюда, к подножию гигантских деревьев, и потому людей оглушила тишина. Жеребец перешел на рысь, но старший его не подгонял: громадные разлапистые ели тут росли так тесно, что мчаться галопом было бы немыслимо.
– Они попытаются нас убить, правда? – спросил юноша.
– Возможно, – отозвался старший.
Жеребец бежал, наставив маленькие уши, по самое брюхо увязая в снегу.
– Ну, и что теперь? – спросил юноша. Старший промолчал, озираясь по сторонам.
– Я их не слышу, – пробормотал юноша. – Где они?
– Наверняка едут за нами.
– Никак сосчитать их не могу.
– Не имеет значения, – откинув плащ, старший положил ладонь на рукоять меча. Заледеневший металл обжег ему руку.
– Думаю, они скоро нас нагонят, – выговорил старший. – И я тебя прошу: не геройствуй, хорошо? Договорились? Может, они не собираются нас убивать.
– Ну, да, как же, – фыркнул юноша. – Держи карман.
Старший хотел возразить, но вспомнил о стреле и промолчал.
Неподалеку хрустнула ветка. Это они. Они нас…
– Это они, – прошептал юноша. – За кустами. Их там двое.
Старший натянул поводья, и жеребец послушно свернул влево, но они все же не успели.
Двое конных выехали из кустов. Они двигались шагом, высматривая что-то на снегу.
Следы ищут.
Преследователи переговаривались тихими голосами и ехали прямиком на беглецов.
Как только мы пошевелимся, они нас засекут.
В ветвях ели, за которой укрылись всадники, пронзительно заверещала сойка. Жеребец фыркнул, дернулся, и один из преследователей тут же вскинул голову.
– Вон они! – заорал он, тыча пальцем. – Вон они, вон!
Старший пришпорил жеребца. Сильное животное рванулось и карьером понеслось по белой целине – однако они не сумели скрыться. Трое верховых выскочили наперерез из бурелома, вопя и размахивая секирами. Двое появились сзади, еще шестеро подскакали слева…
Мы попались, теперь-то точно попались.
Всадники взяли их в кольцо, но не спешили нападать. Старший вынул меч из ножен и поднял над головой.
– Ну, идите, возьмите нас, – сказал он. – Если сумеете.
Широкоплечий, русобородый воин выехал вперед. Меча он не вынул, только положил ладонь на рукоять за поясом.
– Эй, ты, – промолвил он. Голос у него был густой и глубокий. – Неча железкой на нас махать, мы тоже, чай, махать умеем. Иль охота, штоб мы вас как щенков прихлопнули? Слышишь, аль нет? А ну, опусти оружие, кому говорено?
– А ты кто такой, чтобы указывать?! – крикнул юноша.
– Кто я таков, говоришь? – отозвался русобородый, прищурив зеленые глаза. – Ну, кто я таков, это ты, видно, и сам можешь сообразить, коль башка на плечах имеется. А вот кто таков ты, тут разговор особый. Слышь-ка, подай сюда железку твою. Добром прошу. Не доводи до греха.
Старший опустил меч.
– Ну, да. Я отдать, – ответил он, по-иноземному коверкая слова, – а ты нам быстро-быстро горло резать, да? Думаешь, один такой умный?
Русобородый усмехнулся:
– Не велика хитрость тебя прирезать, с мечом ты или без. Хотя, оно конешно, меч у тебя хороший, конунгу впору, не то што… Нет, слышь, я тебя резать не стану. Мы тебя к Железному Лбу доставим, пред самые, значит, пред светлые очи, потому как мне сдается, што ты шпион, братец мой. А уж конунг и решит, резать тебя аль повесить!
Дружинники заржали. Паршивое дело. Если этот и сдержит слово, не убьет нас на месте, то уж Железный Лоб…
– Я смотреть, выбирать ты нам не дать, а? – промолвил он. Русобородый согласился:
– Видно, так оно и есть. Потому нечего время тут вести. Кидай сюда железку, да поехали по домам.
– Ох, вера нету мне тебе.
– Ишь, недоверчивый какой. Мозгами лучше пошевели. Коли драться собираешься, так прикинь: вас двое, нас одиннадцать. Прибьем ведь вас, даже если вы у нас половину положите. Потому выбирай. Да только побыстрее, нам с вами недосуг.
– А ты дать слово, что никто у вам нас не прирезать, если я меч тебя отдать? – спросил старший. Юноша дернул его за рукав.
– Ин даририв атаи ту?[1]1
Ты это серьезно (говоришь)? – древнеирландский язык, перевод Зотова О.А.
[Закрыть] – прошептал он.
Старший ощупью нашел и стиснул его руку.
– Дать слово! – потребовал он у русобородого.
– Я уж тебе сказал, – отозвался тот. – Чего ж два раза-то повторять? Я ведь не раб какой-нибудь. Обещался, что не убьем, так значит, и не убьем, вот и весь сказ. Ну, так чего, поехали?
– Ладно. Держи, – старший бросил ему меч. Русобородый поймал клинок за рукоять. Оглядев, поцокал языком.
– Ну и ну. Вот так штука… Сроду ничего подобного не видывал.
– Ты ему побереги, – сказал старший. – Она меня пригодится.
– Прыткий какой, – русобородый усмехнулся. – Эй, Харалд, свяжи им руки, штоб часом не утекли. Ну, трогаемся, братва. Да поедем лесом, ишь, буря-то какая.
Глава 2
– Ишь, буря-то какая! – сказал Торгрим Железный Лоб, конунг Венделтинга.
Он сидел подле очага в деревянном кресле с резными, искусной работы подлокотниками. Порывы урагана сотрясали стены, ветер жалобно стонал и выл в вытяжном отверстии под крышей. Железные лампы возле двери чадили, бросая блики подслеповатого света на пол и стены огромной длинной комнаты, из которой состоял весь дом: такой же, как и остальные в этих холодных северных краях. Будто глаза лесных зверей, в напольном очаге мерцали угли. Склонившись, конунг разворошил их кочергой.
– Так где вы их изловили, Сигурд? – спросил конунг. Роем злых осенних мух от очага взметнулись оранжевые искры.
– От самой от границы за ними шли, – отозвался русобородый ярл. Он сидел неподалеку на скамье. – А взяли мы их в лесу, возле Медвежьей засеки.
Конунг обвел глазами толпу домочадцев, дружинников и слуг, устроившихся подле, кто на лавках, кто на соломе прямо на полу. Скупой свет светильников делал лица людей угрюмыми и темными.
Стены дрогнули под натиском бури.
– Скольких они убили-то? – снова спросил конунг.
– Никого, родич. Как я им велел сдаваться, так они и сдались. Да вот еще, это было у них, – русобородый по имени Сигурд протянул конунгу меч. Торгрим взялся за рукоять, и зеркало клинка полыхнуло колдовским огнем. Подняв меч, конунг рассек им воздух.
– Спасибо, Сигурд, – его лицо изобразило улыбку. – Знатная вещь. Испробую нынче же вечером. Ну, а теперь – теперь давайте мне этих сюда, – Торгрим махнул рукой. Пленников тут же вытолкнули к очагу. Они очутились перед конунгом посреди людского кольца, со скрученными за спиной руками.
Торгрим Железный Лоб взглянул на чужаков. Лицо, обрамленное короткой темной бородой, казалось непроницаемым.
– Ну что, мазурики? – промолвил он. – Попались?
Пленники молчали. Ветер выводил под крышей дикую песню. Конунг провел ладонью по сияющей поверхности клинка.
– А может, мне прямо сейчас его и испробовать? – его карие глаза остановились на младшем пленнике. Юноша не отвел взгляда, он смотрел дерзко, с вызовом. Ноздри конунга раздулись. Было очень тихо, в очаге потрескивали угли. Конунг коснулся пальцем лезвия.
– Мы не шпион, о великим конунг! – сказал старший пленник, подобострастно улыбнувшись. На вид ему было лет сорок, густые черные волосы сильно тронула седина, а короткая борода казалась сплошь серебряной. Тонкое и красивое лицо выдавало в нем человека не здешних краев.
– Что? – бросил Торгрим. – Что ты сказал?
Старший согнул спину, точно хотел казаться ниже ростом.
– Никаким мы не шпион, – заговорил он. – Торговцам есть мы, издалека, не изволь гневаться. Здешним порядкам не знать, ехать прямо-прямо, да в тебя заехать без спросам, уже ты нас прости великодушием!
Губы конунга скривила усмешка. В толпе засмеялись.
– Порядкам не знать, говоришь, – Железный Лоб обозрел пленника с ног до головы. – Хорошо поёшь. А вот мне сдается, что врешь ты, дружок. Прикидываешься. А ну, говори правду, кто ты такой?
Лицо старшего отобразило испуг.
– Да я… да мы… – забормотал он. – Разве ж я посметь тебе обмануть. Истинным правда, господин, что торговцам мы, торговцам мы есть!
– Ну-ну, – процедил Торгрим. – Торговец, говоришь? А вот мы это сейчас и узнаем. А ну-ка, Харалд, кинь-ка мне сюда барахло ихнее.
Огромный темноволосый дружинник, походивший на медведя, неведомым колдовством принявшего человеческое обличие, бросил конунгу сумки чужаков. Поймав их на лету, тот сощурился.
– Торговец, да? – спросил он старшего. Тот закивал.
– Ну, чего ж, – конунг ухмыльнулся. – Вот сейчас и поглядим, чем ты торгуешь.
Железный Лоб вытряхнул содержимое сумки себе под ноги, на солому, покрывающую пол. Нагнувшись, поднял с земли маленький холщовый мешок. Развязал тесемку. Подставил ладонь.
То, что вывалилось ему в руку из мешка, напоминало заплесневелый хлеб. Сморщившись, конунг швырнул куски на пол.
– Вот этим ты торгуешь? Вот этим? – он пнул разбросанные вещи. – Ты что же, за дурака меня держишь? Я что, похож на дурака? Отвечай!
– Великим конунг, ты позволить, я тебя все объяснять… – начал старший, но конунг вскочил на ноги.
– Молчать! – он замахнулся мечом. – Молчать, собака! Шпион Краснобородого! Я тебя, пса, насквозь вижу! Ты мне врать?! З-зарублю!
Клинок очутился возле горла старшего пленника. Младший сделал движение вперед, явно собираясь что-то сказать, но старший оттеснил его, бесцеремонно толкнув плечом. Лезвие меча упиралось пленнику в горло.
Чужак не отвел взгляда, сказав:
– Великим конунг, ты ошибался. Ты думал, мы кто-то другой. Думал, мы шпион. Мы – нет, мы не шпион. Мы есть торговать со всем округа, и с Краснобород тоже торговать, да, да… Но мы совсем-совсем не шпионить! Мы торговцам из славный город из Константинополь, и поехать торговать на север, и заехать в господин Краснобород, а его лекарь, этим колдун… ты, конечно, его тоже знать… Демай, да! Этим колдун мне просить ему лекарствам взять с собой и в другим землям колдунам продавать. Чего он сам в мешка пихать, я совсем-совсем не знать, нет-нет, мне в том делах ничего не понимать! Но человек просить, я отказаться не уметь. Вот как было, великим господин. И вовсе мы не шпион.
Конунг смотрел на него, а он – на конунга. Меч был по-прежнему нацелен пленнику в горло, и в полутьме казалось, что клинок излучает свой собственный свет.
Ураган взревел, налегая на дом, стон ветра под застрехой поднялся до трагической ноты. Мирно сопели и чавкали коровы в хлеву, в очаге внезапно с оглушительным треском лопнула шишка, и все вздрогнули.
– Врешь складно, – Торгрим опустил меч. – Красиво брехать научился. Ишь, гость заморский… Так ты, стало быть, знаком с Краснобородым?
– Да, великим господин, с господин Краснобород я быть есть знаком, точно так есть.
Торгрим Железный Лоб прошелся подле очага. Повернув голову, проткнул пленника взглядом:
– Знаком, говоришь? И что же, воевать Краснобородый собирается, или как? Только без вранья.
Пленник поспешно затряс головой:
– Что ты, что ты, великим господин, разве я тебе врать? У господин Краснобород войскам большой, сильный войскам у него, весь округа то знать, только я не знать, идут он воевать, или нет, я же не друг для такой большой господин, как Краснобород! Господин Краснобород мне ничего не говорить, истинным тебе правда.
– Ох, врешь, собака.
– Нет, нет, господин, я не врать! Разве я посметь такой большой господин…
– А если тебе пятки железом прижечь? – усмехнувшись, спросил конунг. – Чего тогда запоешь, а?
– На все твой воля, великим господин, – чужак поклонился. – Тут на все твой воля. Только чего хотеть господин Краснобород, я правда-правда не знать. Ты же не хотеть, чтобы я тебе врать?
Торгрим повел плечом:
– Ну, пес с тобой, может, и не брешешь. Ладно. Как говоришь, тебя там кличут-то?
– Константин, великим конунг! – старший снова поклонился.
– Тьфу ты, пропасть. Ну, а это что еще за щенок у тебя? – конунг ткнул пальцем в юношу. Тот вспыхнул, но старший опередил, не дал ему ничего сказать.
– Это моим сын, великий конунг, звать Феофан.
– Ат, холера! Ну, и имена у вас. И как это вы их только запоминаете-то. – конунг помолчал, а потом спросил небрежным тоном:
– Так чего ж, как тебя там, торговал ты с Краснобородым, говоришь?
– Точно так, великим конунг, торговал.
– Ну, и чем торговал, а?
– Монета я торговать, шелк торговать, господин моим великим конунг.
– Так, шелком, значит, – кончиками пальцев Торгрим погладил меч. Ветер выводил рулады под двускатной крышей. Пламя светильников трепетало от сквозняка.
– А мечи ты ему тоже продавал? – конунг смотрел так пронзительно, точно хотел пробуравить пленника насквозь.
– Ме… мечи, господин? Я этим не есть торговать. Оружием я не есть торговать, моим господин.
– Брешешь, пес! По морде вижу, брешешь! Сколько ты ему мечей продал? Сколько, пес? Отвечай, зарублю!
– Господин моим, да я…
Торгрим не дал пленнику продолжить.
– Клянусь Мьёлниром! – заорал он, багровея. – Клянусь Тором и справедливостью его! Ты меня довел, собака! Я тебя живьем зажарю! Шкуру сдеру, отучу тебя врать!
Конунг вскинул меч. Но прежде, чем он успел что-либо сделать, младший пленник подался вперед. Старший попытался его остановить, но не успел.
– Сам ты собака! – произнес юноша без всякого акцента. Руки, связанные за спиной, сжались в кулаки. – А хент салах! Проклятый идолопоклонник! Чего ты орешь? Думаешь, тебя боятся, что ли? Только и умеешь, что с пленными воевать! Трус!
Глаза конунга сузились.
– Молчать, – приказал он. – Молчать!
– Сам заткнись, – фыркнул юноша. – Подумаешь, какая шишка! Плевать я на тебя хотел. Да ты…
– Эйст до вьёль, ар сон Де! – тихо сказал старший. – Нот-гарим-са![2]2
Ради Бога, замолчи! Прошу тебя! – древнеирландский язык. Перевод Зотова О. А.
[Закрыть]
Юноша не ответил. Словно копьями, они с конунгом уперлись взглядами друг в друга.
– Ну, скажи еще что-нибудь, щенок, – Торгрим отвел в сторону меч. – Скажи еще что-нибудь!
– Ха! – воскликнул юноша. – Не беспокойся, еще как скажу, разбойник! Вор с большой дороги. Думаешь, не знаю, чем ты промышляешь? Знаю, и все знают! Вся округа знает, что Торгрим Железный Лоб – разбойник. Ну, скажи, скажи, что я вру. Не можешь, потому что это правда, и ты…
Торгрим ударил юношу в лицо с такой силой, что тот рухнул на колени. Старший пленник бросился на конунга, попытался сбить с ног, но не успел: на нем повисли четверо дружинников. Минуту они боролись, сопя от напряжения, потом, пересилив, воины оттащили старшего прочь.
– Клянусь Асгардом и Великими его, – выговорил конунг. Синяя жила набухла на виске, а ноздри раздувались. – Вы мне заплатите за хамство, чужеземные вонючки. Я подобного от всякой падали терпеть не намерен.
Конунг схватил юношу за длинные черные волосы и намотал их на кулак. Тот был весь в крови. Голова запрокинулась.
– Чего ж теперь молчишь? – бросил Торгрим. – Ты ведь у нас смелый. Или говорить разучился?
Губы юноши дрогнули и разомкнулись.
– Сдохни… грязный пес, – выдавил он. – Я… тебя не боюсь.
Конунг ткнул его в губы рукоятью меча, и тот тихо застонал.
– Не боишься, да? Не боишься? Ну, ничего, это мы исправим, и очень быстро, – конунг занес над ним сияющую полосу клинка.
– Нет! – старший рванулся в руках у воинов. – Не трогай его!
Он толкнул дружинника, чудом не сбив с ног. Стражи навалились, удерживая пленника на месте.
Конунг даже не повернулся в его сторону, только приказал:
– Утихомирьте этого.
После короткой, но ожесточенной борьбы воины повалили старшего на колени. Обухом секиры дружинник ударил его по затылку, и тот со стоном втянул воздух. Сквозь кровавую пелену увидал, как конунг вскинул меч.
Сейчас ударит.
Грохнула входная дверь, пламя светильников испуганно рванулось, зашуршало, как разорванная ткань, от внезапного порыва ветра с улицы. Громкий топот, возгласы и богатырский смех заглушили шум урагана.
– Эй, кто там! – крикнул голос. – Лошадей примите!
Растолкав людей локтями, к очагу протиснулся парень, высокий, красивый и светловолосый. Его сопровождали несколько ярлов, таких же молодых, раскрасневшихся от мороза и быстрой скачки. Все они были вооружены, в плащах, сплошь забитых снегом.
Обозрев открывшуюся картину, светловолосый юноша поднял бровь.
– Веселитесь? – осведомился он. – Извини, если помешал вершить правосудие, папаша. Ни фига себе, кровищи сколько… Деловой ты человек, я погляжу. Ну, ладно, мы мешать не будем, только давай того, побыстрее закругляйся, а то мы жрать хотим.
Конунг опустил меч.
– Где ты шлялся? – с угрозой бросил он.
В голубых глазах юноши вспыхнули ледяные огоньки. Усмехнувшись, он ответил:
– Да ведь я же не грудной, не вчера от сиськи отнятый. Где хочу, там и хожу, тебе какое, на хрен, дело?
Железный Лоб выпустил волосы пленника, и тот безвольно осел на пол.
– Пока что конунг здесь я, – заявил он. – И мне есть дело.
– Скаж-жите! – юноша усмехнулся, откидывая плащ. Тускло блеснул витой золотой обруч у него на шее. Конунг побагровел.
– Опять грабили? – спросил он, сдерживая голос, готовый сорваться в крик. – Грабили, да? Откуда это? Вчера этого на тебе не было!
– Знакомый подарил, – ответил юноша. Среди его приятелей послышались смешки.
– Чего ржете, недоумки! – рявкнул конунг. – Разбойники, кретины проклятые, через вас все напасти на мою голову! Краснобородый и Синий Нос из-за вас, ублюдков, зубы точат на меня! А с кем я против них воевать пойду? Неужто с тобой, щенок, или с шайкой твоих змеенышей? Выродки шакальи! Ну, чего, чего ты зубы скалишь? Бараны безмозглые! А все ты! Надо было тебя тоже после рождения на мороз выбросить, чтоб там и сдох!
Улыбка сбежала у юноши с лица.
– Так чего ж не выбросил? – выговорил он. – Чего не выбросил? Я ведь всю жизнь тебе мешаю. Мы все тебе мешаем, одна эта твоя сука только не мешает. Ну, и оставил бы ее, а нас бы выбросил. Все лучше, чем вместе с тобой в твоем дерьме копошиться.
Конунг влепил сыну оплеуху, и тот пошатнулся. Побледнел, и губы дернулись.
– Не дерзи мне, щенок, – тяжело дыша, уронил Торгрим. – Никогда мне не дерзи, слышишь? Не то я тебя… я тебя…
– Что – ты меня? – спросил сын. – Чего ты угрожаешь? Чего ты вообще можешь? Убить меня? Ну, давай. Давай, попробуй! Ты этого давно хотел! Посмотрим, кто ловчее, давай!
Юноша выхватил меч. Кто-то из приятелей пытался помешать, но юноша с силой оттолкнул его прочь. Ноздри конунга раздулись, глаза по-бычьи налились кровью. Казалось, еще мгновение, и конунг бросится на сына. Затаив дыхание, зрители ждали свалки – однако дальше ничего не произошло.
Конунг отвернулся и позвал:
– Эй, Сигурд!
– Чего, родич?
– Ты это, вот что, – конунг не смотрел по сторонам. Пальцы все еще сжимали рукоять меча. – Как буря утихнет, пошли кого-нибудь за Воронью Речку, туда, где третьего дня людишки копошились. Пускай разведают, кто да почему. Опасаюсь, как бы Синий Нос… ну, да ты понимаешь.
– Сделаем.
Конунгов сын вбросил меч в ножны, на губы вернулась прежняя усмешка. Конунг, казалось, забыл о его существовании. Опустившись в кресло, сурово проговорил:
– Ну, ладно. Уж скоро ночь на дворе. Эй, Кнуд, где ты там, собака?
Молодой темноволосый раб ступил вперед:
– Здесь, хозяин.
– Давай, погоняй людишек, все давно уж жрать хотят.
– Слушаю, хозяин, – поклонившись, раб нырнул в толпу. Конунг обвел зрителей холодным взглядом.
– Расходитесь, – буркнул он. – Представление окончено. Идите, делом займитесь, ишь, выстроились тут.
– Слышь, Торгрим, – окликнул Сигурд. – Ну, а с этими чего делать будем? Он ткнул пальцем в пленников. Младший сидел на полу, слипшиеся от крови волосы свисали, закрывая лицо.
– Этих в холодную. После разберемся.
