Текст книги "Призрак гнева (СИ)"

Автор книги: Нелла Тихомир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Глава 10

Он искал Хелмунта довольно долго. Наконец, проходя возле новой кузницы, увидал его под навесом. На снегу лежали связки вяленой рыбы, слуги возились там, бросая испорченных рыб в бадью. Собаки толклись поодаль, морды умильно улыбались, а хвосты были поджаты. Лохматый неказистый пес попытался стащить рыбину из связки, и Хелмунт, бранясь, отвесил псу пинка. С отчаянным визгом тот метнулся в сторону.

– Эй, Хелмунт, – окликнул Бран. – Хелмунт!

Рабы обернулись. Хелмунт поднял голову, вид у него был угрюмый.

– Чего? – ответил он.

– Иди сюда, дело есть.

Нахмурив брови, Хелмунт пробурчал:

– Чего надо? Занят я.

– А я говорю, иди сюда! – Бран повысил голос. – Спорит он еще.

Хелмунт нехотя подошел, вытирая ветошью испачканные руки. От него так и несло рыбой.

– Чего, колдун? – Хелмунт был хмурым и серьезным. Видно было, что ему вовсе не до смеха.

– Отойдем, – сказал Бран. Раб только пожал плечами. Когда они приблизились к стене сарая, Бран обернулся и сказал:

– Ты и сам знаешь, зачем я пришел. Знаешь, верно?

Усмехнувшись, Хелмунт не ответил.

– Ты должен молчать, – сказал Бран. – Ты это понимаешь. Должен дать мне слово, что никому ничего не расскажешь. Понял? Ну, ты понял, или нет? Ты чего, онемел? Отвечай уже, что ли!

– Эх, и дурак же ты, колдун, – промолвил Хелмунт, – какой дурак, просто на удивление.

– Дурак я, или нет, к делу не относится, – ответил Бран. – Не твоего ума дело. Все, что от тебя требуется, это молчать.

Хелмунт будто не расслышал.

– Конечно, ты дурак, – гнул он свое. – Спутаться с хозяйской дочерью – это ж надо догадаться!

– Заткнись! – обрезал Бран. – Не твое дело, кто с кем путается, тоже, блюститель нашелся, еще один. Я перед тобой отчитываться не собираюсь, ты мне не родственник. Мне от тебя одно надо: чтоб ты молчал.

Хелмунт окинул Брана взглядом, и в глазах явственно читалось презрение:.

– Тьфу, придурок. Грудной ты… и чего она только в тебе нашла, в дураке таком.

– От придурка слышу. Короче, ты, предупреждаю: если только ты откроешь рот, если хоть полслова кому вякнешь, и Улла из-за тебя пострадает, я тебя на куски изрежу и на вертел насажу! Ясно? Ну, отвечай, ясно тебе?

Хелмунт прищурился:

– Не пугай, я не пугливый. Тоже, пугает он! Чем в меня пальцем тыкать, на себя сначала посмотри, сопляк. Если она из-за кого и пострадает, так это будешь ты, а не я. И нечего тут перья распушать, петух задрипанный.

– Это все? – осведомился Бран. – Знаешь, мне спорить недосуг. И плевать, что ты обо мне думаешь. Мне не нравится, что ты крутишь. Может, у тебя шантаж на уме, может, что еще, не знаю. Но имей в виду: если ты нам навредишь, я тебя уничтожу. Я говорю серьезно. Не нарывайся, Хелмунт. Лучше не нарывайся, понял?

– Да пошел ты, – вспылил Хелмунт, – дурень стоеросовый! Чего ты вообще понимаешь? Да ты не видишь дальше собственного носа! Тебе слово нужно мое? Это тебя успокоит? Ну, если успокоит, можешь его получить. И не потому, что ты такой страшный, не потому, что я испугался. Эх, да что тебе объяснять, время только тратить.

– Слушай, Хелмунт, – сказал Бран. – Мне надоели эти вечные намеки, вы меня ими уже достали. Кончай извиваться, говори как человек. На что ты намекаешь? Или говори, или заткнись. Хватит петлять, как гадюка.

Глаза Хелмунта превратились в щелки, лицо от злости заострилось. Он открыл было рот, собираясь ответить, но не успел.

Кнуд вынырнул, будто из-под земли, схватил Хелмунта за ворот и грубо дернул.

– Гуляешь? – зашипел Кнуд. – Прохлаждаешься? Разговоры разговариваешь? Я те дам разговоры, поганец! – Кнуд рванул Хелмунта за одежду и едва не повалил. Бран увидал в его руке палку. Размахнувшись, тот огрел ею Хелмунта по голове, и Хелмунт вскрикнул.

– Чего ты тут торчишь, собака? – завопил Кнуд с перекошенным лицом. – Сволочь! Дармоед! Я тебя убью! Мало тебе одного раза? Забыл, скотина, как ты в сарае ползал да о пощаде молил? Хошь, я тебе это наново устрою? Так я тебе устрою! Я тебе такую лютую житуху устрою, что тебе и Хель Асгардом покажется! Чего ты встал, козел? Чего лясы точишь? Ты раб, так и будь рабом! Знай, скотина, свое место!

Кнуд опять взмахнул палкой, и на Хелмунта обрушился град ударов. Бран оторопело наблюдал за ними. Хелмунт был на голову выше Кнуда и гораздо шире в плечах. Он мог бы без труда отнять у Кнуда палку, мог бы избить, или хоть как-то защититься. Я и не подозревал, что он такой трус.

Словно в ответ на Брановы мысли, Хелмунт зарычал и ткнул Кнуда кулаком в лицо. Удар пришелся точно в челюсть. Кнуд отлетел, спиной приложившись о стену, да так, что гул пошел.

– Ну, чего, тебе неймется, а? – сказал Хелмунт. – Неймется, а? Да?

Кнуд попытался пнуть его ногой, но Хелмунт увернулся.

– Ну, все. Ты меня достал, – его голос был спокоен, а зеленые глаза горели, как у волка. Сжав кулаки, Хелмунт бросился на Кнуда.

Они закружились, словно в диком танце, пинаясь, отвешивая друг другу тумаки. Рабы побросали свои дела и с гиканьем рванули к ним. Бран наблюдал, как эти двое дерутся. Болельщики орали, подзуживая их, но им, похоже, это было ни к чему: они и без того раскалились добела. Удары сыпались, как град. Хелмунт наседал, оскалив зубы.

– Во дает, – сказали рядом, и Бран обернулся. Увидел Арнора и Грани. Из-за сарая вышли еще трое, один из которых оказался Бьорн Харалдсон, старший брат Грани. В руках они держали топоры. Парни были без плащей, в одних рубахах. Увидев драку, все заулыбались.

– Гляди, как машет, – промолвил Бьорн. – Тю-у, вояка храбрый! Ну, пни его еще!

Рабы улюлюкали. Арнор подмигнул Брану, сверкая белыми зубами.

– Эй, Мосол, мочи Хромого! – заорал он. – Куси его! Ату! – он загавкал, подвывая, а Грани зашелся звонким смехом. Остальные подхватили:

– Ату, ату его! Куси!

Неизвестно, услыхал ли Хелмунт, но только в тот же миг он закатил противнику такую оплеуху, что Кнуд грохнулся на снег. Вокруг захохотали.

– Давай, Мосол, – подбодрил Бьорн. – Теперь попрыгай на нем! Попрыгай!

Кнуд вскочил и бросился бежать. Хромота, казалось, ему вовсе не мешала. Хелмунт не преследовал. Он хмуро вытер разбитое лицо, хмуро глянул на хохочущих ярлов и сплюнул кровь под ноги, на грязный снег.

Отбежав на безопасное расстояние, Кнуд остановился.

– Ну, попомни, Мосол! – завопил он, грозя кулаком. – Попомни! Я те покажу! Ты у меня наплачешься! На коленях будешь ползать! Я те дам, зараза!

Ярлы засвистели. Рабы ржали, ухватившись за бока, один от смеха даже осел на снег. Нагнувшись, Хелмунт слепил снежок, запустил им в Кнуда, и тот отпрыгнул. В бессильной ярости плюнул в сторону врага. Брану показалось, что еще немного – и парни рядом с ним лопнут со смеху. Хелмунт даже не улыбнулся. Его лицо было разбито, глаз заплывал огромным синяком, с рассеченных губ сочилась кровь. Он утерся рукавом и повернулся, явно собираясь уходить.

– Хелмунт, – окликнул Бран. – Эй, Хелмунт!

Тот оглянулся через плечо:

– Чего?

– Помощь не нужна?

Хелмунт помолчал.

– А пошел ты на хрен, – громко сказал он и зашагал прочь.

– Эк он тебя, – еще смеясь, промолвил Бьорн. В ответ Бран только усмехнулся.

– С чего это они так изодрались? – полюбопытствовал Арнор. Бран пожал плечами:

– Не знаю. Очень любят друг друга.

– Хромой вообще всех ненавидит, – заметил кто-то из парней. – А уж Мосла-то – и подавно.

– Да-а, он гадюка ядовитая, – Бьорн вытер глаза ладонью. – Злится, видать, што папаша в рабах его держит.

– А ты б не злился? – возразил приятель. – По-твоему, это правильно? Любой бы злился. Где такое видано еще, кроме как…

– Ладно, – остановил Арнор. – Замяли, не наше дело. Не ровен час, узнает конунг. Слышь, Бран, а, Бран!

– Да?

– Куда ты с ночи запропал? Прям как сквозь землю. Чего ушел-то?

– Да так, – Бран пожал плечами. – Я в кузнице был. Душно в доме, вот я и…

– Ну, да, а в кузнице у тебя воздух свежий, аж мясо морозить можно, – Арнор хлопнул его по плечу. Бран промолчал.

– А правда, что колдуны могут с места на место себя переносить? – Арнор подмигнул. Его друзья таращились на Брана. Тот сощурился.

– Конечно, правда, – ответил он. – Хочешь, научу? Берешь ноги в руки – и переносишься. Дело нехитрое!

– Да я пошутил, чего ты… Я ж это так, для смеха.

– Ага, вроде как тогда с Козой.

Лицо Арнора снова расползлось в ухмылке.

– Што за коза такая? – полюбопытствовал Бьорн. Грани вдруг прыснул и засмеялся, а Бран сердито сдвинул брови. Заслонив лицо руками, Грани прижался лбом к стене. Смех сотрясал его тело. Арнор пихнул Брана в бок.

– Бе-е! – проблеял он. – Ме-е!

– Да иди ты, – Бран насупился, но злиться не хотелось, а притворяться он не мог. Увидав его улыбку, Арнор радостно осклабился.

– Да чего, чего? – допытывался Бьорн.

– Да ничего, ничего, – передразнил Арнор. – Много будешь знать, скоро состаришься. Ну, айда назад, а то Эйвинд нас потеряет. Идем с нами, Бран. Дрова колоть умеешь?

– Нет, не умею, – съязвил Бран. – Я их по воздуху переношу.

– Во здорово! Тогда и нам пару штук подкинешь, от конунгова дома, идет? – Арнор снова толкнул Брана в бок. Грани все еще смеялся. Арнор схватил пригоршню снега и сунул юноше за шиворот. Грани вскрикнул, Арнор бросился бежать, а Грани с воплем ринулся за ним. Остальные пошли следом: все, кроме Брана. Бьорн Харалдсон сказал:

– Идем, правда. Мы там дрова рубим, с другими познакомишься. Хорошие ребята.

Брану пришлось задрать голову, чтобы посмотреть собеседнику в лицо.

– Спасибо. Только я не уверен, что мне будут рады.

– Чего же нет? – удивился Бьорн. – Там все нормальные ребята, я ж говорю.

Они пару мгновений молчали, потом Харалдсон промолвил:

– Да, вот еще што. Ты уж извиняй, што тогда так вышло. Я ведь думал, это ты батю моего… ну, ты понимаешь. Серый прибежал, набрехал всего, гадюка… Извини, ладно?

– Ладно. Я уж и забыл.

– Да? – Бьорн повеселел. – Ну, и хорошо. А ты ничего, парень крепкий. С тобой, слышь, сладить нелегко. Кого другого на твоем месте я б уж тогда пришиб, а ты здоровый, хошь и ростом… – Бьорн замолчал, а потом спросил:

– Так пойдешь со мной? Дрова наколем, потом на мечах биться станем. Ты ж, верно, здорово дерешься, а?

– Не жалуюсь.

– Ну, и айда. Считай, мы тя приглашаем. Так идешь, иль нет?

– Спасибо. Буду рад, – ответил Бран.

Глава 11

Они явились к Сигурду, когда стемнело. С шумом, топотом и смехом ввалились в дом, долго отряхивали у порога налипший на одежду снег. Арнор сразу же исчез где-то в потемках.

– Милости прошу, – сказал Эйвинд остальным. – Садитесь пока, обедать скоро. Я сейчас.

У стола хлопотали женщины. Ни капли не смущаясь, Бьорн и Грани прошли и плюхнулись на скамью. Бран последовал за ними.

– Ну што, погуляли? – с улыбкой сказала Бьорну девушка лет восемнадцати, краснощекая, крепкая на вид.

– А то, – тот подмигнул. – Как водится!

– Вольно ж вам, парням, – она стрельнула взглядом в Брана, – цельный день гуртуетесь, а мы по домам сиди да обеды вам готовь.

– Знамо дело, – вмешалась другая, судя по платку на голове, замужняя. – Коли б мужики да обеды бы готовили, мы б все, слышь, с голодухи передохли.

– Это почему ж? – удивился Бьорн.

– А потому ж, – задорно передразнила женщина. – Вашу ж, чай, стряпню лопать невозможно. Вам только для свиней варганить.

Послышались смешки. Бьорн, улыбаясь, обернулся к Брану.

– Слыхал, как нас чехвостит? – молвил он. – Во бабы, а? Никакого уваженья.

– Уваженья, – подхватила молодуха. – Гляньте-ка, уваженье им подавай! Да вы, мужики, окромя как воевать, ни на што друго не годны. Вы што умеете-то, а? Как стирать – мы, готовить – мы, на покос – мы, рожать – тоже мы! А вам чего остается? Гулять да пить, знамо дело.

– А ты чего, хочешь, чтобы мы рожали, что ли? – с иронией осведомился Бран. Переглянувшись с Бьорном, посмотрел по сторонам и, убедившись, что никого из старших нету рядом, сказал:

– Интересно, и через какое же место мы стали бы рожать? Если поразмыслить, то дырки больно маленькие, не пролезет.

Все вокруг покатились со смеху. Бьорн так хлопнул Брана по плечу, что тот едва не грохнулся под стол. От хохота Бьорна вздрогнула посуда. Эйвинд и Арнор появились рядом, но на них никто не обратил внимания.

– Да что, что такое-то? – приставал к людям Арнор, но ему не отвечали.

– Ох… – Бьорн немного успокоился. Его лицо побагровело, на глазах блестели слезы. – Ну, ты даешь… Уморил, одно слово, уморил.

– А чего такое? – спросил Арнор.

– Да Бран тут сказал… – Бьорна снова затрясло. – Говорит, мужикам рожать дюже несподручно, потому как… ох, не могу… потому как, слышь, больно дырки маленькие, – И Бьорн зашелся богатырским хохотом. Другие подхватили его смех.

– Ну? – промолвил Арнор. – И дальше?

Никто не отвечал.

– Что, это все? Вы, ребята, совсем свихнулись. Переутомились нынче, что ль? Им покажешь палец – со смеху помирают.

– Да ладно тебе, – сказал Эйвинд брату. – Смешно, вот и смеются, будя бурчать-то. А вы, бабы, давайте того, шевелитесь, сейчас батя с матерью придут, обедать пора. Темно уже на улице.

– Дело говоришь, – появившись из темноты, Сигурд подошел к столу, – давайте, накрывайте, щас уже и остальные соберутся.

Хелге, вошедшая следом, скинув плащ, направилась к очагу. Служанки засуетились.

Обедать сели через час.

За обедом Бран и Улла оказались в разных концах стола. Бран с трудом разбирал, что ест, потому что то и дело оглядывался на девушку. Обед длился бесконечно, Бран насилу дождался, пока он закончится.

После обеда все разбрелись по своим углам. Бран сел на лавку у одной стены, а Улла – у другой. Он мучительно придумывал, как бы с ней заговорить, но час был ранний, и во дворе, конечно, еще околачивалось полно народу. Бран взял меч и сделал вид, будто полирует клинок, хотя на самом деле лишь водил по лезвию куском замши. Его глаза были прикованы к Улле, он не мог перестать на нее смотреть.

А она, у противоположной стены, на лавке, тоже притворялась, будто шьет. Товарка, сидящая рядом, что-то говорила, и Улла рассеянно кивала головой. Бран то и дело встречал ее взгляд. Это длилось бесконечно, будто пытка, будто изнуряющая, жестокая игра. Сейчас я встану. Видит Бог, я так больше не могу. Прежде, чем успел сообразить, что делает, ноги сами подняли его с места. Уллины глаза расширились, и она едва заметно покачала головой.

Бран опомнился, сел, до хруста стиснув зубы. В сердцах дернул замшей по клинку – и обрезал руку. Кровь полилась, закапала на пол. Бран с досадой поднес ладонь ко рту.

– Ох, да ты порезался, – услыхав подле себя девичий голос, Бран вскинул голову.

Коза. Она стояла рядом и смотрела, улыбаясь.

– Давай, перевяжу, – она опустилась на скамью.

– Я тебе сказал, отстань. Иди отсюда, – взгляд Брана метнулся к Улле. Та сидела бледная, прямая, устремив на него глаза.

– Ты што осерчал-то, миленький, – ласково промолвила рабыня. – Я ж ничего…

– Убирайся, пока я тебя не отлупил, – сквозь зубы буркнул Бран. – Шлюха проклятая, достала ты меня. Проваливай, кому сказал?

– Как прикажешь, – Коза, нисколько не смущаясь, улыбнулась и отошла. Бран посмотрел на Уллу. Увидал на ее лице тревогу и вопрос. Встав, Улла приблизилась к очагу и сказала что-то девушке-рабыне. Та кивнула. Улла опять что-то ей сказала, сдвинув брови, на что рабыня быстро-быстро закивала головой. Воротившись на лавку у стены, Улла опустила ресницы и стала шить, совершенно невозмутимая с виду.

Через пару минут рабыня очутилась возле Брана.

– Эй, господин, – шепнула она, озираясь. – Хозяйка велела те сказать, штоб ты шел в анбар.

– Куда? – удивился Бран.

– В анбар, говорю. Который прямо за домом. Не знаешь, што ль?

– Хорошо. Ладно. Когда?

– Щас. Дай, я тока отойду, – рабыня стрельнула лукавым хитрым взглядом, но Брану было не до нее. Он взял с лавки плащ, и как только девушка удалилась, встал и вышел из дому.

Дверь в амбар оказалась притворена, внутри царил смертельный холод. Остановившись у порога, Бран придержал ногой дверь. Через пару мгновений услыхал скрип снега и разглядел приближающуюся смутную фигуру. У Брана занялось дыхание, он отступил внутрь, в темноту. Миг – дверь распахнулась, и девушка бросилась ему на шею. Сильные руки обхватили Брана, губы прижались к его губам.

(…не Улла…)

Это была не Улла.

Бран оторопел. Стоял, как истукан, хлопая глазами, потом отстранил, силой оторвал женщину от себя.

– Это… это кто еще?

– Я, миленький.

(…Коза…)

– Коза? Ты, что ли?! Ты… чего ты тут делаешь?! Ты как узнала, где я?

– За тобою шла, – ответила она. Ее руки ласкали его тело. Бран пытался их стряхнуть, но это было невозможно. Коза не отставала, ее было не унять.

– Я же сказал, чтоб ты ко мне не лезла, – Бран грубо дернул ее за одежду. – Отвяжись, Бога ради! Что ж ты за шлюха такая, а?

– Што ж я поделаю, коли нравишься ты мне, – Бран ощутил на губах ее горячее дыхание. Ловкая рука скользнула под рубаху, теплая грудь прижалась к его груди. Девушка была сильна, как молодое животное. Она приникла к нему всем телом, нога обвилась вокруг его бедра.

– Да что же… – Бран пытался оттолкнуть Козу, но безуспешно. – Ну, я тебя прошу, уйди! Давай потом поговорим, после, а сейчас уйди. Да человек ты, или…

Она ртом прижалась к его губам. Он ощутил, как ее ладонь пробирается под пояс. Внизу живота плеснуло жаром, и он, дрогнув, прерывисто вздохнул. Жар разливался по всему телу, Бран не мог этого остановить, и это бесило, но и бороться с девушкой он перестал. Ее рука проникала все глубже. У Брана потемнело в глазах.

– Хватит… – только и смог выдавить он. Прислонился спиной к стене. Ее руки двигались умело, он услыхал, что она расстегивает на нем пояс. Снова попытался отодвинуть ее от себя, но не смог. Она была, словно болото, сильная, цепкая, неотвязная. Кровь стучала у Брана в ушах. Коза скользнула вниз, и горячие губы коснулись тела. Бран охнул. Застонал.

– Вот стерва, – беззвучно выговорил он. – Ах ты…

Большего сказать он не успел.

Хлопнула дверь, и в глаза плеснуло светом. На пороге стояла Улла со светильником в руке. Бран остолбенел. Улла смотрела на него, и глаза делались все больше. Она прерывисто вздохнула, детское личико исказилось в страдальческой гримасе. Отступив на шаг, она закрыла глаза. Бран не мог вымолвить ни слова, был не в силах шевельнуться. Коза замерла на коленях у его ног.

– Не серчай, хозяйка, – промолвила рабыня. – Коль прикажешь, я пойду, я чего ж…

Снова вздох, похожий на всхлип. Губы Уллы затряслись. Она не открывала глаз. Сделала шаг назад, еще шаг, и еще… Плошка в руке ходила ходуном.

– Улла, – выговорил Бран. Она дернулась, будто он хлестнул ее кнутом. Отступив к двери, выронила плошку, и, замерцав, огонь погас. Дверь скрипнула. Открылась. Затворилась. Она ушла.

– Осерчала, што ль? – промолвила Коза.

Это словно привело Брана в чувство. Срывающимися руками он поправил одежду и застегнул пояс.

– Куда ты, миленький? – Коза поймала его за руку.

– Отвяжись, сука, – вырвавшись, Бран отвесил ей пинка. Услыхал, как она повалилась на пол, услыхал ее удивленный, сдавленный вскрик и кинулся из амбара вон.

На дворе было темно. Тяжело дыша, Бран остановился.

– О, Господи, – сказали его губы. – Господи…

Что я натворил… Что теперь делать?

(…искать ее…)

Скрипнув зубами, Бран дико огляделся.

Искать ее!

Да разве теперь простит? Ведь не поверит! Куда уж дальше-то! Да и никто бы не поверил.

(…я бы тоже не поверил…)

Искать ее. Будь, что будет. Пусть хоть разорвет меня, чтобы только не так. Чтоб только не так!

– Где она может быть? – пробормотал он, озираясь. – Где она сейчас может быть?

(…в реке…)

– Домой она вряд ли пойдет. К Сигурду? Не знаю…

С полчаса Бран бегал, будто угорелый. У Сигурда Уллы не оказалось. Обежав там все сараи, все дома, Бран помчался на двор конунга. Редкие встречные шарахались прочь, но Брану было не до них, его не интересовало, что они подумают. Он хотел лишь одного: найти Уллу.

И он ее нашел.

Она была в маленьком доме, где стояли ткацкие станки. Переступив порог, Бран тот час ее увидел. Она сидела у стены, между станками. Перед ней стояла вышивка, но она не вышивала. Застыла, уронив на колени руки, и смотрела перед собой. Ее глаза остановились, лицо казалось мертвым.

Бран приблизился. Она вздрогнула, когда заметила его, вскочила, прижала руки к груди, но сразу же медленно опустилась на место. Глаза метались, как зверьки в капкане.

– Улла, – почти шепотом позвал Бран. Резко дернувшись, она прикусила губы.

– Выйди со мной, пожалуйста, – Бран огляделся. Побросав работу, женщины таращились на них. Бран сказал так, чтобы они услышали:

– Тебя Хелге ищет. Я думал, ты дома, а ты вон где. Идем, ты ей нужна зачем-то.

Молчание. Ее грудь тяжело вздымалась, на закушенных губах выступила кровь. Уллу трясло, и она явно была не в силах с этим совладать.

– Хелге сказала, чтоб ты обязательно пришла, – промолвил Бран. – Идем же, она… ей надо с тобой поговорить… обязательно. Это очень важно.

Улла повернула голову. Как ножом, полоснула Брана взглядом.

– Да? – услышал он ее глухой, срывающийся голос. – За… зачем?

– Она говорит, что это важно.

– Да? – повторила девушка. – Ну, так можешь ей сказать, что у меня нету времени. Я… я занята.

– Вряд ли она… вряд ли ее это удовлетворит.

– Тогда… тогда… пусть она попросит кого другого, чтоб ее удовлетворяли, ясно?

– Она… Может, она об этом и хочет поговорить, – Бран покосился на женщин. Те молча слушали.

Улла сказала, нагнув голову:

– Там не о чем говорить. Она и сама прекрасно знает, что она… что там не о чем говорить. И… и все. Я занята. Иди, – Улла отвернулась. Руки слепо зашарили по натянутому на рамку холсту, но она не смогла воткнуть иголку. Выскользнув, игла упала наземь.

Бран повалился на колени, не глядя, провел по полу рукой. Игла вонзилась ему в ладонь, однако он этого словно не заметил. Выдернув, подал ее Улле.

Сверху вниз девушка смотрела на него. Она плакала. Впилась зубами в палец, чтоб не разрыдаться вслух.

– Прошу тебя, – почти беззвучно выговорил Бран. – Прошу тебя, родная моя, идем. Ну, пожалуйста. Все смотрят.

Она замотала головой. Слезы стекали на ладонь. Бран прошептал:

– Пожалуйста. Умоляю. Только не плачь… не плачь, любимая моя.

Она дернулась, прижав ладонь к губам, словно вбивая назад готовый сорваться крик.

– Идем же, Улла, – Бран заставил себя говорить громче. – Хелге мне не велела без тебя приходить. Пойдем.

Она снова замотала головой:

– Уходи. Я… не пойду.

– Идем.

– Нет.

– Идем, Улла.

– Отстань! – вскрикнула девушка. – Я занята! Сколько раз твердить! Я занята! Убирайся!

Бран опустил голову:

– Да? Хорошо. Тогда я здесь посижу. Подожду, пока ты передумаешь.

Он сел на землю, скрестив ноги. Повисла тишина. Женщины все еще глядели. Они всем, конечно, раззвонят, пришло Брану в голову – но он тут же позабыл об этом. Улла была рядом, но он не смотрел на нее. Он и без того знал, что она сидит неподвижно, и знал, что она чувствует.

Отчаянье и ярость. Это была громадная ярость, но он был все готов принять.

– Чего ты сидишь? – промолвила она.

– Жду.

– Я не пойду.

– Хорошо.

– Я не пойду!

– Ладно.

– Уходи отсюда.

– Нет.

– Уходи, я сказала!

– Нет.

– Тогда я уйду! – она вскочила, и он за ней. Ее глаза яростно сверкнули.

– Чего тебе? – крикнула она.

– Ничего. Я уже сказал.

– Отвяжись!

– Идем, тогда отвяжусь.

– Да? Да? Хорошо! Идем, не пожалей только! – она метнулась к порогу, и Бран последовал за ней. Когда они выскочили во двор, Улла сломя голову бросилась вперед.

– Улла! – крикнул Бран. Нет ответа. Она бежала что есть силы, Бран слышал ее задыхающийся плач. Прошло несколько минут, прежде чем удалось ее нагнать. Он схватил Уллу за локоть, но она выдернула руку.

– Чего тебе еще? – крикнула она. – Чего еще? Чего надо?!

– Улла, родная, я знаю, ты сердишься, но пожалуйста, прости меня.

– Ах, скотина! – она закатила ему пощечину. Бран даже не поднял рук. Уллино лицо было освещено убывающей луной. Глаза блестели, как в горячке, щеки были мокрыми от слез.

– Сволочь! – завопила она, трясясь и сжимая кулачки. – Ненавижу! Как твой язык поганый повернулся! Не смей со мной больше говорить! Никогда не смей, ясно? – она бросилась прочь, но Бран остановил, прижал спиной к стене то ли сарая, то ли дома. Она вскрикнула, рванулась, снова ударила его по лицу: с маху, из всех сил. Принялась лупить обеими руками. Бран стоял, не защищаясь. А Улла будто озверела. Она била его, пока не онемели ладони, потом попыталась оттолкнуть прочь, но он застыл, как вкопанный, не давая вырваться. Прислонившись затылком к холодной бревенчатой стене, она зашлась бессильными слезами.

– Отстань же… – через пару минут промолвила она. – Чего ты хочешь? Просто уйди, и все…

– Я не могу, – ответил Бран. – Не могу.

– Почему?

– Я люблю тебя.

Она всхлипнула и тихо застонала:

– Как тебе не стыдно…

– Стыдно. Очень стыдно. До ужаса, родная. Я просто… просто умереть со стыда готов. Но я правда тебя люблю. Я не хотел… вот так, не хотел этого всего.

– Зачем же ты врешь…

– Я не вру. Клянусь, не вру! Ты не поверишь, я знаю… никто бы не поверил. Но я не вру.

– О, боги, – она заслонила ладонями глаза. – О, боги, перестань, не надо… Это же… это же отвратительно, как ты не понимаешь…

– Я понимаю.

– Чего ты хочешь?

– Чтоб ты меня простила.

Она стояла, закрыв руками лицо. Потом сказала:

– Это уже было.

– Да. Я знаю.

– В тот раз, – она посмотрела ему в глаза, – в тот раз ты сказал, что не хотел. Что это вышло случайно. А теперь? Теперь ты чего мне скажешь? Что это опять получилось случайно? Да? – ее голос налился яростью, и она шагнула вперед, разительно похожая на маленького взъерошеного зверя.

– Чего ты теперь скажешь? – в лицо Брану крикнула она. – Ну, давай, начинай уже врать!

– Я не собираюсь врать. И не собирался. Я только прошу, чтоб ты меня простила.

– Тебя? Тебя?! После того, что я… – она задохнулась. Он молчал. Ее голос срывался, когда она заговорила снова:

– Зачем тебе мое прощенье? Вон вокруг тебя сколько баб. Зачем я тебе далась, посмеяться, что ли? Конечно, я дура, я это знаю. Меня пальцем помани, я побегу. Ты мне вон как клялся… Я и вправду поверила… поверила, как дура. Ты чего, поспорил, что ли, на меня с кем? Ну, так можешь гордиться, ты выиграл. А теперь пусти меня.

Она попыталась уйти, но Бран, упершись руками в стену, загородил ей путь.

– Родная, зачем ты все это выдумываешь? – взмолился он. – Ну, зачем? Ни с кем я не спорил. И я не врал. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. И… и это правда, что я тебе сказал, и в тот раз, и в этот. Я действительно не хотел. В амбаре… я думал, это ты. Сперва ведь я подумал так! Потом… ну, потом все само как-то вышло. Я сам не знаю, она… она будто… – Бран страдальчески поморщился. – Ох, Господи, чего я только несу… Поверь, я себя страшно ненавижу за это за все! Конечно, я сам виноват. Мне надо было сразу послать ее подальше, я должен был так сделать, но я… – Бран опустил голову. Улла молчала. Бран скользнул по ней виноватым, быстрым взглядом. Ее губы были крепко сжаты. Глаза блестели.

– Это все? – промолвила она. – Могу я теперь идти?

– Что, просто уйдешь, и все? – тихо спросил Бран.

– А чего ты ждешь? – Улла вынужденно усмехнулась. – Я не собираюсь слушать твое вранье.

– Я не вру.

– Нет, врешь.

– Родная, нет, я не…

– Нет, врешь! – вдруг взвизгнула она. – Врешь! Ты все врешь! Можно подумать, что она тебя изнасиловала! Будто вас, мужиков, можно изнасиловать! Да вы сами всех насилуете! Вы нами пользуетесь! Мы – ваши вещи! Ты такая же сволочь, как и все! Я тебя ненавижу, ненавижу!

– Улла… – Бран потянулся к ней, но она отбила его руку:

– Не лапай, не купил! Ты здесь уже, небось, со всеми перетрахался! Это то, что вам всем надо, а?

– Улла, пожалуйста…

Но она не слышала. Закричала, с ненавистью уставясь ему в лицо:

– Трахаться тебе надо, да? Ты по этому делу прямо помираешь! Ладно! Хорошо! Я тебе могу устроить. Хочешь, еще баб кликнем? Нет? С тебя и так довольно? Отлично! Давай, кто быстрее! – она коленом саданула его в пах, он согнулся, и она мгновенно исчезла в темноте. Когда Бран отдышался, ее и след простыл. Но он знал, куда она побежала, ощущал ее отчаянье, как пес чует сильный запах. Она не пошла домой, о, нет.

Думать было некогда. Бран двинулся следом, сперва пошел, потом побежал.

– Улла, стой! – завопил он. – Я все равно тебе не позволю! Я не дам тебе, ты слышишь? Я тоже быстро бегаю!

Молчание.

– Я тебя догоню, – прошептал Бран. – Догоню. Глупая девчонка… бедная моя. Ох, прости ты меня, ну, прости, пожалуйста…