Текст книги "Призрак гнева (СИ)"
Автор книги: Нелла Тихомир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)
Глава 17
Дэвайн ждал Брана в старой кузнице.
– Ну? Закончилось? – спросил он, когда тот вошел.
Бран кивнул. Подсел к огню. Несколько минут они молчали.
– Жаль, что они меня встретили, – промолвил Дэвайн.
– Кто?
– Видар и его товарищи.
– Почему? – Бран поднял голову.
– Я бы и сам доехал, а так… они бы не вернулись, и парень бы остался жив.
– Он все равно когда-нибудь сюда возвратился бы.
– Когда-нибудь – конечно. Но к тому времени, глядишь, все бы улеглось. И не случилось бы такого.
Бран не ответил.
– Ну, а ты, сынок? – чуть погодя сказал Дэвайн.
– Я? Что я?
– Как ты тут жил?
– А что, тебе не рассказали? – Бран глянул на отца.
– Кое-что я слышал, – промолвил Дэвайн. – О медведе слышал, и о том человеке… Кнуд, по-моему. Да?
– Да. Ну, а еще?
– Видар почти не рассказывал, хотел, чтобы ты сам. Но мне кажется, здесь еще много чего произошло. Я прав?
Бран молча смотрел в огонь. Дэвайн сказал:
– Мне не нравится, как выглядит твое лицо. И плохо, что ты с таким обморожением выходишь на улицу. Ты это чем-то мажешь?
– Да.
– Чем?
– Точно не знаю. Мне Хелге мазь дала.
– Хелге?
– Сигурда жена.
– А ну-ка, иди сюда, – велел Дэвайн. Бран подчинился.
– Дай, я на свету посмотрю, – Дэвайн развернул сына к огню. – Покажи руки. Да-а… Могут остаться шрамы. Ну, ничего, сейчас.
Дэвайн подтянул к себе котомку.
– Кое-что у меня тут еще есть, – он вынул маленькую склянку. – На пару раз хватит, но лицо надо закрывать, когда идешь на улицу. Понял?
– Да.
– Давай, мы тебя намажем, – Бран вздрогнул, ощутив на лице холодное и липкое прикосновение.
– Сиди смирно, – промолвил Дэвайн. – Это не больно. Ведь не больно, нет?
– Нет.
– Ну, видишь. Губы все потрескались. Следи за этим, сынок, не будь как ребенок. Ты же все понимаешь не хуже моего.
Бран не ответил. Мазь, ложась на кожу, сначала холодила, а потом начинала жечь.
– Печет? – спросил Дэвайн.
– Ага.
– Ничего. Посиди минуту, – Дэвайн накинул ему на плечи плащ.
Бран открыл глаза. Дэвайн собирал разложенные вещи.
– Отец… – промолвил Бран, и тот поднял взгляд. Бран не продолжал, но Дэвайн не переспрашивал, а просто ждал.
– Знаешь, – сказал Бран, – ты прав. Здесь очень много… Много всего произошло.
– Я это понял, – отозвался Дэвайн. – Не возражаешь, если я кое-что спрошу?
– Спроси.
– Видар просил беречь свою сестру. Это он о той девочке говорил? О той, что с ним сидела?
– Да, – ответил Бран. – Об Улле. Ее зовут Улла. Она… она…
– Что?
Молчание. Дэвайн спросил:
– Это ведь она ясновидящая, правда?
– Да.
И снова тишина.
– Так что же? – осторожно молвил Дэвайн. – У вас с ней… что-то было?
– Было… и есть, – Бран заставил себя поднять взгляд. – Она… она – моя жена, отец.
Дэвайн не ответил, словно настала его очередь молчать.
– Она мне – жена, – повторил Бран. – У нее… она была от меня беременна. Я на ней женился, и я… ее люблю.
Бран понурил голову.
– Не сердись, – попросил он. – Не сердись, ладно?
– Я не сержусь. Что же, выходит, уже и свадьба была?
– Еще не было.
– Нет? Но ведь ты вроде бы сказал, что ты на ней женился?
– Я… – ответил Бран. – Я по нашему обычаю.
– Но, сынок, – после паузы начал Дэвайн. – Ты ведь понимаешь, что это не имеет веса. Она ведь не христианка, да и священника не было. Так что вряд ли…
– Я знаю. Но я верю, что Бог все видит. Он знает, что я ее люблю. Я был обязан. Я должен был это ей… и себе.
Тишина.
– Ты считаешь, что я поступил глупо, да? – выговорил Бран.
– Нет. Если ты правда ее любишь, то, конечно же, нет.
– Я ее люблю.
– А она?
Бран укусил себя за палец. Отец положил ему руку на плечо:
– А она, сынок?
– Не знаю, – ответил Бран. – Я ничего уже не знаю. Она больше не хочет меня видеть. Ничего не говорит, как будто сердится. Я не понимаю, что произошло. Хотя до этого… много чего произошло. Но мне казалось, она меня простила. Мне казалось… я думал, она меня любит. А теперь… теперь она совсем чужая, как будто я ее враг. Я не знаю, что мне делать, – он обхватил голову руками. Дэвайн сказал:
– Да, сынок. Иногда это бывает очень сложно, я понимаю.
Бран повернулся.
– Правда? – спросил он. – Понимаешь?
– Конечно.
– Значит, ты не сердишься?
– Нет. Ты не сделал ничего плохого. Ты уже взрослый, когда-нибудь это должно было произойти. Это случается, рано или поздно, – Дэвайн усмехнулся. – Ничего не поделаешь. Лет-то ей сколько, а?
– Пятнадцать.
– Что же, и с четырнадцати замуж выдают, – Дэвайн вздохнул. – Ну, а конунг? Как он отреагировал? Не думаю, чтобы обрадовался, а?
Бран стиснул кулаки:
– Сволочь он. Гад… и сволочь. Собственного сына убил. Он и Уллу чуть не убил, когда узнал, что мы с ней… Это из-за него у нее выкидыш случился! Он ее… он ее… избил он ее. Перед всеми. Раздел… совсем раздел, и избил, – голос Брана пресекся. – Всю измолотил. На ней живого места не осталось, когда… когда… Чудом потом не умерла, до сих пор в себя прийти не может! Все из-за него, из-за этого… – Бран замолчал. Дэвайн тоже молчал.
– Но я тоже виноват, – выговорил Бран. – Моя вина тут тоже есть. Я вел себя, как… как пацан. Она мне говорила, пыталась сказать, что она… что у нее ребенок будет, а я не понимал. Как будто это для меня что-то новое! Как будто я не знал, от чего дети появляются! Она просила, чтобы я ей помог, увез ее, а я как идиот… Вот она теперь и наказывает меня.
– Ты в этом уверен?
Бран ткнулся лбом в сложенные ладони.
– Нет, – ответил он. – Не уверен. Я ни в чем не уверен. Как я могу быть в чем-то уверен? Она даже слова мне не говорит. Уже две недели, как она не говорит. Волосы обстригла, ведет себя, будто она рабыня. Тронуть себя не дает. Сказала, что она мне больше не жена! Чего она добивается? Чего? Может, она и правда больше меня не любит? Мне иногда кажется, что она меня просто ненавидит. Почему она так поступает, а, отец? Ну, почему?
– Я не знаю, сынок. Откуда же мне знать? Я ведь не…
В дверь постучали.
– Кто там? – крикнул Бран.
– Можно? – ответил женский голос.
– Да, – Бран привстал. – Кто это? Раннвейг, ты?
Дверь скрипнула, и в кузницу протиснулась Коза.
– Не помешала? – она улыбнулась. Бран нахмурился.
– Ты чего? – спросил он. – Чего ты тут делаешь?
– За тобой пришла, – она погладила рыжую косу.
– За мной? – не понял Бран – и вдруг вскочил:
– Случилось что? Что-нибудь с Уллой?!
– Ох, да чего ты так всполохнулся, миленький? – ответила Коза. – Хозяечка у Сигурда в дому, приходи и ты туда.
– Это… это она меня зовет? Она?
– Приходи, – отозвалась рабыня. – Идем, я тя провожу.
– Ладно, – Бран пошел к двери.
– Бран! – окликнул Дэвайн. Тот обернулся.
– Лицо закрой, – сказал ему отец. – Не забывай.
– Хорошо, – Бран взялся за дверную ручку. Помедлил.
– Отец, ты… – выговорил он. – Ты не ходи за мной, ладно? Может, мы наконец сумеем поговорить, если она… Хорошо, отец? Пожалуйста.
– Да, сынок, я понимаю. Иди. Я не стану вам мешать.
Бран шагнул наружу.
– Закрой лицо! – крикнул Дэвайн.
Коза ждала Брана на тропинке.
– Идем, – промолвила она. – Скорее!
Она побежала вперед, скользя и спотыкаясь. Бран нагнал ее, схватил за руку.
– Ты… ты чего? Куда ты?
Коза обернулась.
– Ох, миленький, – задыхаясь, ответила рабыня. – Пойди ты к ней, за ради всего святого, останови ее.
– Что случилось, толком можешь объяснить?
Коза утерла слезы:
– Беда большая у нас. Ох, беда, ох, горюшко! Она их опоила чем-то… Отравила! И тебя тоже велела отравить, штоб, значит, и тебе тоже вместе с ними… Квас послала тебе, да я кувшин по дороге выбросила! Ох, боги, што ж это? Ополоумела она, как есть ополоумела! Там они, там все лежат, мертвые, в дому, а она… – Коза закрыла ладонями лицо.
Бран застыл, ошеломленный, будто спутница говорила на незнакомом языке: слышал слова, но не понимал их смысла.
– Скорее! – вскрикнула Коза, схватив его за плащ. – Скорее, миленький!
Бран сорвался с места и помчался по пустырю. Свернув на двор Сигурда, влетел в один из домов. Там было пусто, темно и тихо. Ни души. Бран выскочил наружу, бросился ко второму дому. То же самое. Сердце колотилось, разбиваясь о ребра. Взбежав на третье крыльцо, Бран рванул дверную ручку.
Лампы оказались зажжены, стояла мертвая тишина. Бран медленно вошел.
Они все были там. Уйма народу. Лежали на полу, на лавках, головами на столе. Глаза у некоторых остались приоткрыты, руки безжизненно повисли. Перед ними стояли кувшины и кружки, пролитая брага впиталась в дерево стола.
Бран сделал шаг, другой. Остановился. Заметил у очага движение. Тонкая фигурка возникла из темноты.
Улла.
Она не видела его. Поставив кувшин, склонилась к Сигурду и осторожно поправила ему голову, лежащую на столе. Заглянула в лицо, поцеловала и сказала, улыбаясь:
– Спи, дядечка. Я тебя очень-очень люблю. Ты отдохни. Отдохни.
Она отступила в сторону, широко раскрытые глаза скользнули по лежащим. Улла, казалось, гладила их взглядом. Она медленно пошла вдоль стола. Поравнявшись с Раннвейг, обняла девочку за плечи и щекой прижалась к волосам.
– Отдыхайте, милые мои, – услышал Бран. – Все будет хорошо, все уже кончилось, обещаю. Все-все кончилось. Больше ничего плохого с вами не случится, не бойтесь. Я теперь пойду… а вы отдохните.
– Улла, – выговорил Бран.
Она дернулась, отшатнулась, будто от ожога. Бран подошел к столу, и Улла отступила. Ее грудь быстро вздымалась.
– Похоже, ты меня не ждала, – сказал Бран. – Ты думала, что я уже, как они… Да?
Она молча отодвинулась, цепляясь за спинки кресел. Огромные глаза казались черными.
– Так, а? – Бран сдернул плащ и, скомкав, швырнул на пол. Улла вздрогнула. Ее трясло, на лице был ужас.
– Что ты сделала? – спросил Бран. – Что это? А? Что это такое?
Он обвел рукой молчавший дом.
– Что это такое?! – крикнул он. Улла снова вздрогнула, отступила еще на шаг. Брови исказились, а на глазах заблестели слезы.
– Зачем? Зачем нужно было это делать? – Бран посмотрел на неподвижные тела. Увидел Эйвинда. Арнора. Грани. Бьорн Харалдсон лежал на лавке у стены, раскинув руки, из-под век белели мертвые глаза. Дрожь поднялась у Брана изнутри и подкатила к горлу. Его так затрясло, что он еле устоял.
– Ты их всех убила, – пробормотал он. – За что? Они же… они ничего тебе не сделали. Они тебя любили! За что? Скажи, за что?!
Улла нагнула голову. Пошла, ведя ладонью по спинкам кресел.
– Ты нас всех ненавидишь, правда? – выговорил Бран. – Ты как Кнуд. Еще хуже Кнуда. Он только меня хотел убить, и конунга, а ты… ты… как же ты могла… Сигурд был тебе как отец. Зачем ты их отравила? Зачем? Ну, зачем?!
– Тебе какое дело? – Улла обернулась. Глаза сверкнули, а в голосе звенела ярость. – Какая тебе разница? Чего тебе надо?
– Ты моя жена!
– Я тебе не жена! Убирайся! Я тебя ненавижу! Я вас всех ненавижу! Вы все гады, грязные гады! Уйди!
– И они тоже – гады?! – Бран ткнул пальцем в Арнора. – Он тоже гад? И Харалд был гадом?
– Отстань от меня! – закричала Улла. – Не твое дело!
– Ты… ты тогда помогала Кнуду? Ты ему помогала? Ты уже и тогда пыталась меня отравить? Только не ври мне! Отвечай, ну?
Она побледнела. В глазах возникла такая ненависть, что Бран невольно отступил.
– Ну, да! – с вызовом ответила она. – А ты что думал? Конечно! Еще как!
– Ты любила меня. Как же ты…
– Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ты такой же, как все! Убирайся! Уйди отсюда! Ты мне не нужен! Я больше не хочу…
– Ты любила меня!
– Нет! Нет! Отстань! Отвяжись! – крикнула она. Волосы растрепались, она казалась сумасшедшей. – Я тебя не люблю! Ты мне никто! Все вы только себя слушаете! Вам только трахаться надо! Ты уже свое получил! У тебя нету на меня прав! Если ты со мной трахался, это еще не значит, что ты мой хозяин!
– Я просто не верю…
– Так поверь! Мало ли, с кем я трахалась! Мало, что ли, тут таких, как ты, шатается? Я что, отчет вам всем должна давать?!
– Ах, значит, таких, как я, много, да?!
– А ты, видно, думал, что ты один такой незаменимый? Тю-ю, дружок! Ошибся! Ваше дело не рожать! Полон поселок кобелей-то бегает!
– Кобелей? Кобелей?! Я для тебя – кобель?!
– Кобель, а кто же еще? Кобель! Кобелюга! Будто я не знаю, как ты на баб глазами швыряешься! С Козой ты чего вытворял? Не слепая, видела! И с моей сестрой тоже… Кобель ты, никто больше! Ты никто больше для меня! Как ты вообще смеешь со мной говорить? Кто ты такой? Думаешь, ты что-то знаешь? Ты ничего не знаешь! Ничего! Проваливай!
Бран обвел ее глазами. Она смотрела, стиснув кулаки, дышала – словно задыхалась. Лицо покраснело от крика.
– Ты права, – выговорил Бран. – Я действительно кобель. Только кобель мог с такой, как ты… А может, ты и забеременела от какого другого кобеля? А? Ты хоть в этом уверена?
Они смотрели друг на друга. Улла вздрагивала, дергалась всем телом. Губы искривились, когда она ответила:
– Нет, не уверена. Много вас таких, стану я, что ли, разбирать?
– Но замуж-то за меня хотела выйти.
– Какая разница, за кого из вас… Все равно!
Бран опустил голову. Пол качался и плыл перед глазами. Предметы, размываясь, вдруг стали водянистыми.
– Это просто сон, – Бран вытер слезы. – Я просто сплю… этого не может быть. Не может…
– Уходи, – сказала Улла.
– Ну, и как? – Бран посмотрел на нее. – Ты собой гордишься? Целый поселок трупов… Довольна?
– Какое твое дело.
– Какая же ты…
– Какая я?
– Стерва. Ведьма… и дура. Ты дура, ясно? Дура ты…
– Не повторяй, не глухая. Если ты уже все мне сказал, можешь проваливать!
– Проваливать? – ответил Бран. – Ну, нет! Я раньше с тебя шкуру спущу! Ты так легко не отделаешься, за все ответишь!
Он бросился к столу, и Улла, взвизгнув, метнулась в сторону. Бран побежал по проходу, следя за ее движениями. Она вспрыгнула на лавку. Бран рванулся, отрезая ей путь к двери. Она дико закричала, повернула назад, помчалась, как преследуемый зверь. Бран схватил со стола нож и вскочил на стол. Улла завизжала так, что заложило уши, швырнула в него кувшин. Бран отклонился, и кувшин врезался в стену. Брызнула вспененная жидкость, черепки посыпались на неподвижные тела. Улла вскрикнула, но Бран не дал остановиться, ринулся за ней по столу, перепрыгивая через головы лежащих.
– Стой! – орал он. – Ведьма! А ну, стой!
Они очутились подле очага: Улла – по одну сторону, Бран – по другую.
– А Аса? – Бран сделал шаг, и девушка отпрянула.
– Что… Аса? – она дрожала мелкой дрожью. На лице остались одни глаза.
– Асу тоже ты?
Она молчала. Бран кинулся к ней вокруг очага, побежал так быстро, как только мог. Улла тоже побежала, оглядываясь через плечо. Бран понял: не догнать, и остановился. Улла замерла напротив. В ее глазах Бран видел страх. Темный ужас.
– Это ты Асу убила, правда? – крикнул Бран. – Ты?! Отвечай!
Бран схватил с камней кочергу и швырнул в Уллу, но та увернулась.
– Отстань от меня! – взвизгнула она. – Дурак!
– Это ты ее убила, – выговорил Бран. – Ясно, как день.
– Ну, да, я всех убила! Всех! Доволен?
– А ну, иди сюда!
– Пошел ты!
– Иди сюда, я сказал! – он снова ринулся за ней. Она помчалась прочь. Выскочила в проход.
Отделившись от двери, навстречу Улле метнулась темная фигура. Девушка успела только вскрикнуть, а человек уже схватил ее за руку и повалил на пол. Вцепился в волосы.
Конунг.
– Ах, стерва, – промолвил он. – Тварь.
Он ударил ее.
– Ай! – взвизгнула она, заслонясь руками. – Ай, не надо!
– Не надо? – конунг свел вместе ее запястья и прижал их к полу. – Не надо? Я тебе покажу, змея, не надо. Вот тебе!
Он принялся хлестать Уллу по щекам. Она молчала, закрыв глаза, голова моталась из стороны в сторону. Бран стоял возле очага, сжимая нож.
– Какую тварь я вырастил, – сказал конунг, – боги… Я тебя прикончу, тварь. Прикончу, как ядовитую змею. Жалко, я тебя раньше не убил. Ты не человек.
Он кулаком ударил дочь в лицо, и она закричала. Попыталась вырваться, но кулак вонзился ей под ребра.
– Не надо! – у нее стал пронзительный, высокий голос. – Не бей меня! Я не хотела, чтобы это так!
Конунг придавил ее к земле.
– Не хотела, а? – кулак взлетел и опустился. Улла завизжала. – Не хотела, а? И Сигурда не хотела… и сыновей его… и сестру. Ты не хотела, правда? Они сами. На, получай!
Кулак заходил вверх-вниз. Глухие удары. Протяжные вопли. Несколько секунд Бран сдерживался, потом больше не сумел. Налетев на конунга, оторвал от дочери, и они вдвоем упали на пол. Бран слышал, как рядом быстро-быстро стонет Улла.
– Пошел отсюда, щенок, – прохрипел конунг, отбиваясь. – Не мешай мне… я прикончу эту тварь.
Бран держал его за руки, прижимая к земле плечом. Улла отползла в сторону. Бран поймал ее остановившийся, совсем звериный взгляд.
– Прочь, колдун! – выдохнул конунг. – Это мое дело… моя дочь. Я с ней разберусь.
– С сыном ты уже разобрался! – крикнул Бран.
Конунг схватил его за горло. Бран пнул противника в живот, уперся ему в подбородок. Конунг хрипел. Бран снова пнул, и руки конунга ослабли. Бран отодрал его пальцы от себя.
– Не лезь, щенок, хуже будет! – конунг попытался сграбастать Брана за одежду на груди, но тот укусил его за руку. Конунг взвыл. Бран отполз и вскочил на ноги.
– Засранец, – конунг тоже поднялся. – Чего ты все лезешь, а? Лезешь и лезешь… лезешь… и лезешь. С этой дрянью спутался. А теперь – гляди, чего эта стерва натворила! Гляди! Любуйся! Доволен?! У-у, тварь, – он обернулся к Улле. Она вжалась в землю, прикрыла голову руками. Очутившись подле конунга, Бран толкнул его назад.
– Не тронь, – промолвил Бран. – Отойди от нее!
Конунг оскалил зубы и с размаху, резко пнул Брана в пах. Тот согнулся – будто сломался пополам. Дыханье занялось, он перестал чувствовать и видеть, осталась лишь чудовищная боль. Она брызнула сквозь зажмуренные веки, схватив за горло. Бран захрипел. В следующий миг весь дом обрушился ему на голову. Земля качнулась, сшибла его с ног, и мир вокруг померк. Последнее, что он услышал – вопль Уллы.
Темнота. Темным-темно.
Вдалеке блеснула искра. Бран увидел слабый свет.
Он шел на слабый свет. Шел долго. Свет отодвигался. Журчала вода. Было темно. Только этот свет впереди, розовый, манящий, словно источник в жаркий день. Только бы добраться до него. Только бы…
Свет ударил в глаза, ослепил, остановил дыхание. Щебет птиц. Шорох. Гулко капает вода.
(…открой глаза…)
Не могу…
– Бран! Открой глаза!
Он открыл глаза.
Под ногами была трава, а вокруг – деревья. Белые стволы, яркие, солнечные листья. Он увидел реку. Блеск воды.
– Вот видишь. Я же говорил.
Харалд шел ему навстречу. Брови хмурились, в глазах стояли слезы.
– Ведь я тебе сказал. Ты не слушаешь, когда тебе говорят.
– Они все умерли, Харалд, – ответил Бран. – Они все умерли.
Харалд улыбнулся:
– Здесь все не то, чем кажется, сынок. Запомни. Разве ты не знаешь правды?
– Она убила всех. И меня тоже хотела. Она…
– Тише! – Харалд приложил ладонь к губам. – Он услышит.
– Кто?
– Он все слышит. Все, – ответил Харалд. – Он вечно бродит здесь.
– Кто, Харалд? Кто?
– Разве ты не знаешь? – Харалд покачал головой. – Разве ты этого не знаешь? Ах, сынок, сынок… Што же ты, сынок? Ну, што же ты, а? Што же ты. Ты ведь можешь видеть! Што ж ты не глядишь? Погляди, сынок. Ну, погляди же!
Бран поглядел.
Дул ветер. Качались деревья. Ледяной холод сковал реку. Низко-низко стелились тучи.
А из них падал черный снег.
Черный снег кружился над землей, сек лицо, летел под ноги. Вокруг него, везде, повсюду, был черный снег.
Бран упал на колени.
– Хватит! Не надо! – закричал он. – Не надо! Харалд! Где ты! Помоги мне!
– Не могу, сынок, – ответил грустный голос. – Теперь ты только сам. Только сам. Только ты один в силах с ним совладать. А я уж умер. Ведь это он меня убил. Он, ты это знаешь.
– Кнуд. Я знаю, Кнуд. Но она сказала… она сказала…
(…призрак гнева бродит здесь…)
– Что? – Бран оторвал ладони от лица. Черный снег ослепил глаза, набился в рот. Он был ледяной, не давал дышать, от него некуда было деться.
– Харалд! – крикнул Бран. – Харалд! Где ты, Харалд?
– Нету… нету. Теперь только он остался. Он – и ты. Иди туда, скорее, он ее сожрет.
– Кто, Харалд? Я не понимаю…
– Понимаешь. Ты его видел. Вставай, я покажу.
Бран встал.
Выглянуло солнце, и трава под ногами засияла. Харалд, улыбаясь, взял его за руку.
– Идем.
– Ты сказал, тебя больше нет.
Но Харалд не слушал.
– Тс-с, – он поманил Брана за собой. – Я тебе это покажу.
– Что покажешь, Харалд?
– Тс-с… – ответил тот.
Бран замолчал. Харалд вывел его на крутой обрывистый берег.
– Гляди, – промолвил он. Толкнул – и Бран упал в воду.
Он всплыл, отфыркиваясь и хохоча. Звонкое эхо раскатилось над рекой.
Чей… чей это голос?!
Руки рассекают воду: тонкие… маленькие… сильные.
Боже…
Темные волосы, как водоросли, струятся следом, длинные, словно покрывало. Они плывут за мной в воде.
Не может быть…
– Улла! – кричит издалека высокий голос. – Улла! Ты где?
– Здесь! – отвечаю я. – Раннвейг! Ау-у!
Лес отзывается громким гулом. Я смеюсь и выхожу на берег. Скручиваю волосы, отжимая воду.
Улла теперь – это я. Ее глаза – мои глаза, ее руки – мои руки. Вода течет по моему телу. Дует слабый ветер, и мне холодно. Я бегу по берегу вверх, трава щекочет мои босые ноги.
Шорох. Тень в кустах. Вздрогнув, она (она?) замедляет шаг.
– Раннвейг? – говорит (мой) голос.
Нет ответа. Снова шорох и треск сучка.
– Раннвейг, перестань, это не смешно, – голос звучит тонко. Я больше не смеюсь. Я здесь совсем одна… стою голая на берегу… мне холодно и страшно.
Я обхватываю себя руками. Зубы выбивают дробь.
– Раннвейг? – зову я. – Это ты?
Они выходят из-за куста.
Я их не знаю… (…конечно, знаю…)
– Траин? – шепчут мои губы. – Ты что?
Траин? Кто это – Траин?
Мой брат. Мой старший брат. Он смотрит на меня, и я сжимаюсь. Хочу провалиться сквозь землю. Я дрожу, ноги будто пакля. Мне бы убежать… но я не могу пошевелиться.
– Чего ты испугалась, глупенькая? – говорит брат. Они подходят и обступают меня. Они высокие. Сильные.
Чего они хотят?!
– Чего вы хотите? – у меня тихий, дрожащий голос. Сердце так и обмирает. Я смотрю на них, а они улыбаются. Тот, второй, протягивает руку.
Ари?
Он гладит меня по плечу, и от его улыбки внутри все холодеет. Он говорит:
– Ты и впрямь хорошенькая, когда без всего этого тряпья. Чего же ты стесняешься? Я же хочу жениться, не просто так…
– Перестань… уйди… – шепчу я. Пытаюсь отстранится, но он меня хватает и притискивает к себе. Его ноздри раздуваются, руки шарят по моему телу. Я отбиваюсь, отбиваюсь изо всех сил, но он сильнее. Он очень, очень сильный. Я вижу его мутные глаза. Он сопит. Мы молча боремся. Это как во сне. Я просто сплю, мне это снится.
– Вот дура, – говорит мой брат. – Чего кочевряжишься? Строит из себя… На тебе такой мужик жениться хочет, в ножки кланяться должна!
– Ничего, – Ари ловит мои запястья. – Они так все спервоначалу. Пообтешется!
Его ладонь сжимает мою грудь. Я вскидываю руки, вцепляюсь в его лицо. Как я ненавижу его лицо! Как мне страшно! Почему же Траин мне не поможет?
Траин хватает меня сзади и бросает на траву, заводит руки за голову. Ари наваливается сверху, он тяжелый, и от него воняет потом. Его рука протискивается между моих бедер.
– Не надо, – слышу я свой голос. – Не надо… пустите меня, пожалуйста… пустите же вы. Траин… Траин… я тебя прошу…
Траин молчит. Ари возится на мне, рывком разводит мои ноги. Острая боль – словно в меня воткнули черенок лопаты. Темно в глазах. Я хочу вырваться. Открываю рот. Чья-то ладонь ложится на лицо. Я не могу кричать. Не могу вздохнуть. Чувствую во рту эту потную ладонь и сжимаю зубы.
– Вот зараза! Укусила меня! – вскрикивает Траин. Я слышу его сквозь боль и шум в ушах. Я не в силах шевельнуться, потому что сверху – Ари. Он вдавливает меня в землю. Ритмично. Раз за разом. Бесконечно. Режет и режет на куски. Режет и режет… режет… и режет… Кто-нибудь… помогите… мне…
Все исчезает. Снова появляется. Вода льется на лицо. Свет… Голос Ари:
– Ничего. Это бывает, когда в первый раз. Пройдет.
Я открываю глаза.
Я лежу на земле. Они стоят и смотрят на меня. Они – сверху, я – внизу. В грязи, жалкая и грязная. Они смотрят. Я пытаюсь сесть. Больно. Я прикрываюсь руками. Они все глядят… ну, хватит же!
– Хватит, – шепчу я. – Уйдите… Уходите…
– Завтра, как стемнеет, к амбару приходи, – отвечает Ари. Звучит, будто приказ. Я мотаю головой и плачу. Меня нет. Меня раздавили.
– Нет, – говорю я. – Я не приду… я не хочу…
Они не слушают.
– Приведешь ее? – спрашивает Ари.
– Будь спокоен, – это Траин. – Как договорились.
– Траин, – я поднимаю голову. – Траин, ты же мой брат. Как ты можешь… ведь ты мой брат! Как же ты…
– Для тебя, дурочки, стараюсь, – он улыбается. Берет с куста мое платье и бросает мне, как собаке кость. – Ладно, на, прикройся.
Я утыкаюсь в платье лицом. Шум их шагов… Они уходят, а я остаюсь на земле. В грязи. На своем месте. Теперь это навсегда – мое место… навсегда. Это и есть то, чего я стою.
(…Господи…)
– Господи… ох, Господи…
Бран услышал только шепот. Было темно. Где-то далеко впереди маячил свет.
– Боже мой, – снова его голос, тихий, хриплый, срывающийся. Острый ком у горла… жжение в глазах. Больно… Господи… больно.
Когда он вернулся, он увидал себя стоящим на снегу. Светила луна. Цепочка следов протянулась от порога: не человеческие следы.
Медвежьи.
Было тихо. Луна улыбалась Брану в лицо. Он пошел по следу. Во дворе, среди домов, остановился. Они все были здесь, лежали на снегу – и спали.
А он стоял над ними.
Черный призрак.
Вот он пошевелился, качнул огромной головой. В кабаньих глазках светилась злоба. Он был громаден, как скала. Он шагнул – и снег захрустел под лапами. Ноздри раздулись, он склонился к спящим людям, обнюхал, облизнулся, заворчал. Они все были здесь: конунг, Траин, Ари, Хилдир, Кнуд, Улла, Видар и Аса, и еще люди, и еще… Лежали на снегу – и спали. Им снился сон. Один и тот же сон.
Черный призрак.
Не спал здесь только Бран.
Черный призрак обернулся, облако пара вырвалось из глотки. Он взметнулся на дыбы и утробно зарычал на Брана.
– Хочешь, чтобы я ушел? Этого ты хочешь, да? Чтобы я ушел, а ты докончишь свое дело?
Зверь опустился на четыре лапы и фыркнул.
– Почему ты здесь? – спросил Бран.
Зверь молчал. Ноздри раздувались, в глазах светился смех.
– Почему ты здесь?
Нет ответа.
– Почему ты здесь?!
Ты знаешь.
– Я не знаю…
Нет, ты знаешь, и раньше знал. Я пришел сюда по следу. Я пришел за моей добычей. За запахом страха, за запахом ненависти, запахом боли, ярости и гнева. Я голоден. Я вечно голоден. Я чую поживу. Чую кровь. Я приду и буду с вами. Всегда, покуда мне есть здесь, чем питаться.
Зверь заревел.
Бран зажал руками уши.
– Но я… что я могу! – взмолился он. – Ведь он такой огромный! Что я могу! Как с ним бороться? Он меня сожрет!
(…все не то, чем кажется…)
– Что? – промолвил Бран.
(Все не то, чем кажется. Все не то, чем кажется! Сердце знает, слушай свое сердце! Только сердце правду ведает, сынок!)
(…сынок…)
(Сыно-ок…)
(Открой глаза…)
– Бран, открой глаза. Сынок, это я! Ты слышишь?
Бран застонал и поднял веки. Над ним плавало смутное пятно. Глаза сомкнулись, открылись снова… Знакомый голос проговорил:
– Сынок! Бран! Очнись же. Господи, ты себе голову разбил.
– М'атир, – Бран зашевелился, пытаясь сесть, и Дэвайн ему помог.
Люди лежали на лавках, головами на столе. Горели все светильники. Возле Брана сидел отец, чуть поодаль – Коза, с перепуганным заплаканным лицом.
– Ты упал? – спросил Дэвайн. – Ты голову себе разбил, сынок.
– Это не я, – Бран коснулся затылка. В висках, глазах и лбу пульсировала боль.
– А кто?
– Конунг, – Бран начал озираться. – Где… где она?
– Кто, сынок?
– Улла! Он ее убил? Господи, где она?!
– Он ее в капище уволок, – ответила Коза. – Я видела.
– Она живая?
– Не знаю, хозяин. Он когда ее тащил, так она не двигалась.
– Мо Деврот, – Бран попытался встать. – О, Господи… отец, ну помоги же мне!
– Куда ты такой пойдешь?
– Ты что, не понимаешь? Я должен идти! Он убьет ее!
– И поделом, – тихо молвила Коза. – Чего это она с хозяевами с моими сделала, а? Да штоб ей… – Коза зарыдала.
– Так это она? – удивился Дэвайн. – Ого, а эта девочка здорово в травах разбирается. Им еще часа четыре спать.
– Как… спать? – Коза так изумилась, что перестала плакать. – Как, то есть… – она прижала ко рту ладонь. Дэвайн поднял брови.
– А ты подумала, они умерли? – Дэвайн подошел к столу, взял кувшин и принюхался. – Ну, так и есть, спят они, твои хозяева. Проснутся, не бойся. Голова только чуток поболит, как с похмелья, и больше ничего. Это корешок такой, ведьмин палец называется, слышала? Я только не пойму, зачем ей это было надо. Она что, подшутить хотела, или же…
– Нет, она не думала шутить, – Бран с трудом поднялся на ноги. – Просто не хотела, чтобы мы помешали. Чтобы не пошли за ней… туда. А я вмешался… и он теперь…
Он не договорил. Развернулся и кинулся к двери.
