Текст книги "20 лет парламентаризма в Санкт-Петербурге (Издание второе)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Идеальной признать эту ситуацию, если особо учитывать отнесение Ленинграда к городам республиканского подчинения, было, конечно, нельзя. И еще Ленсовет XX созыва пытался изменить эту ситуацию, инициировав принятие специального закона для Ленинграда45. Однако вследствие развития событий эти попытки постепенно угасли.

Ситуация резко переменилась к осени 1991 года. Был принят и вступил в действие Закон РСФСР «О местном самоуправлении в РСФСР» от 6 июля 1991 года46. И в результате управление городом оказалось под «солидарным» воздействием трех актов: Закона РСФСР «О краевом, областном Совете народных депутатов РСФСР»47 от 20 ноября 1980 года, Закона о местном самоуправлении и Постановления от 8 июля 1991 года. Между тем «солидарность» действия этих трех актов была, конечно, мнимой. В связи с принятием Закона о местном самоуправлении утратил силу прежний Закон РСФСР «О городском, районном в городе Совете народных депутатов РСФСР» от 29 июля 1971 года (в ред. Закона от 3 августа 1979 года). Но положения о городском Совете из нового Закона о местном самоуправлении формально на Ленсовет не могли распространяться, поскольку, числясь в одном ряду с краевыми, областными Советами, он оставался органом государственной власти, а не органом местного самоуправления, как нижестоящие Советы. Районные же Советы, естественно, требовали отношения к себе в соответствии с новым Законом о местном самоуправлении.

Налицо была весьма неординарная ситуация. Горсовет был вынужден довольствоваться явно устаревшим Законом от 20 ноября 1980 года, в то время как районы в городе руководствовались современным по своим характеристикам Законом о местном самоуправлении.

И ко всему этому добавлялось сомнительное по своей юридической силе Постановление Президиума Верховного Совета РСФСР от 8 июля 1991 года, на которое предпочитала ссылаться городская администрация. В итоге вместо упорядочения управления городом возник клубок противоречий, вследствие чего каждая городская структура старалась истолковать действовавшее законодательство в свою пользу, а это, в свою очередь, порождало бесконечные споры и согласования, служило почвой для явного волюнтаризма в городском управлении.

Противоречия разрешились до определенной степени лишь с принятием Закона Российской Федерации «О краевом, областном Совете народных депутатов и краевой, областной администрации» от 5 марта 1992 года, ст. 10 которого закрепила, что наряду с полномочиями, установленными настоящим Законом, на горсовет и администрацию Санкт-Петербурга распространяются права и обязанности, установленные законодательством для городских органов власти и управления48. Данное разрешение (точнее, приближение к разрешению) нельзя не приветствовать, но с точки зрения историко-юридической имеет смысл проанализировать и те причины, которые привели в 1991 года к нормативно-правовому хаосу на территории города.

Первой из них следует назвать, конечно, то, что в доперестроечный период и позднее так и не были созданы кодифицированные акты специально для городов республиканского подчинения. Статус этих городов как бы пребывал в пространстве между двумя звеньями законодательства о Советах, что наглядно противоречило реальному положению этих городов как сложных социально-хозяйственных комплексов. Вторая причина состояла в отсутствии в 1990 – 1991 годы достаточно систематизированного, концептуально единого и сколько-нибудь практически апробированного законодательного подхода к организации власти и управления на местах. Новеллизация законодательства скорее подчинялась задаче скорейшего внедрения пресловутого разделения властей, чем интересам обеспечения стабильного и преемственного регулирования деятельности местных органов. Третьей причиной являлся политический авантюризм, отчетливо проявившийся в 1991 году и добивавшийся чего угодно, лишь бы это лежало в пределах лояльности определенной политической платформе или определенному политическому клану. Нельзя сказать, что такой авантюризм чурался легальности. Но в том-то и дело, что сама легальность (как в примере с постановлениями Президиума Верховного Совета РСФСР по Ленинграду) стала пониматься, как полномочность легализовать явно нелегальные акты и акции. Наконец, в качестве четвертой причины выступало отсутствие какого-либо твердого и облеченного в должную платформу отношения самого Ленсовета к вопросам организации власти и управления в городе. Ленсовет всегда был готов «клюнуть» на любую броскую идею, не осознавая того, что мог оказаться всего лишь заложником корыстно-политических игр как на своей внутренней «кухне», так и за стенами Совета.

Функции Совета в условиях «демократизации»

Но как бы то ни было, а «разведение» горсовета и администрации состоялось, и встал, понятно, вопрос о функциях Совета в этих условиях. Правда, в рассматриваемый период еще сохранялась в Конституции РСФСР ст.89 в редакции Закона от 27 октября 1989 года: «Советы народных депутатов непосредственно и через создаваемые ими органы руководят на своих территориях всеми отраслями государственного, хозяйственного и социально-культурного строительства, принимают решения, обеспечивают их исполнение, осуществляют контроль за проведением решений в жизнь»49. Однако, в реальности это было уже чем-то вроде юридического атавизма, поскольку «разделение властей» противоречило такому комплексному закреплению функций Советов. Ортодоксальное «разделение властей» предполагает, по-видимому, отведение Совету нормотворчества, а администрации – исполнительной деятельности. Однако подобное деление не только сомнительно в плане технических возможностей, но не проводится сколько-нибудь последовательно ни Законом о краевых, областных органах, ни Законом о местном самоуправлении. Последние скорее лишь расписали между Советами и администрацией несколько модифицированные, но в основном прежние компетенционные конструкции из ранее действовавших законов о местных Советах. Примечательно, впрочем, что еще до обновления законодательства, относящегося к краям, областям и нижестоящим образованиям, Ленсовет (раз уж оказался в экспериментальных обстоятельствах) попытался сформулировать распределение полномочий между горсоветом и администрацией в документе под названием «Положение о взаимодействии органов государственной власти и управления в Ленинграде и разграничении их компетенции» (приложение 2 к решению 9-й сессии Ленсовета XXI созыва от 27 июня 1991 года №15).

Нельзя отрицать, что по ряду позиций документ следовал именно обозначенному выше технологическому разделению (например, п. 1.2.5: определение Советом условий и порядка продажи, аренды, приобретения, передачи муниципальной собственности, жилья, земельных участков). Однако, в других случаях этот критерий не выдерживался. Полномочия Совета определялись или как совершение однократных распорядительных акций (например, п.1.2.19: принятие решений о проведении местных опросов и референдумов), или формулировались как некие общие задачи (например, п.1.2.6: принятие мер, направленных на стимулирование предпринимательства и создание элементов рыночной инфраструктуры). Что же касается полномочий мэра города, то их характер сколько-нибудь четко в этом документе вообще не просматривался.

К сказанному необходимо добавить, что рассмотренный технологический подход совершенно не связывается с характером Советов как представительных органов, хотя именно это определение, казалось бы, и должно быть на первом плане при рассмотрении вопроса о функциях Советов. Литература но советскому строительству подстраивала функции Советов под принцип единства законодательства, управления и контроля, под конституционные положения о комплексной руководящей роли Советов и единой системе Советов50. При этом наиболее присущей политико-представительной природе Советов была, наверное, «объединительно-волевая» функция: объединение народа (трудящихся) в свое государство, выражение и осуществление воли и интересов граждан51.

Учитывая, что новая государственность точно так же прокламирует народовластие, было бы резонным полагать, что названная функция остается актуальной и сегодня. Однако в действительности такая функция подразумевает совершенно абстрактный народ и придает представительству явно ирреальное значение. Уже в XIX веке парламентское представительство как представительство в буквальном смысле вызывало в литературе по государственному праву преимущественно скептическое отношение.

Так называемое народное представительство в реальности просто неспособно сколько-нибудь адекватно представлять составные элементы сложной дифференцированной общественной системы. Народное представительство, реализуемое сегодня в ходе всеобщих выборов, – это, образно выражаясь, всего лишь аукцион, в котором выигрывает тот, кто больше предложит избирателям. Но это же предопределяет и основную политическую функцию представительных органов: усвоение и выражение доминирующих политических настроений населения. Остальное – это уже функции, вызванные организационно-технической структурой государственного и муниципального управления.

В принципе указанная политическая функция должна осуществляться перманентно и с равной, так сказать, интенсивностью при рассмотрении любых вопросов. Но на практике это зависит от конкретных обстоятельств и может приобретать спонтанный характер. Примером реализации такой функции для Ленсовета были его действия в период событий 19 – 21 августа 1991 года. Соответствующая хроника, как водится, излишне драматизированная, изложена в специальном издании [4]. Но главное в реализации указанной функции – это решения чрезвычайной сессии, в которых давалась оценка ГКЧП и содержалась ориентация населения на противодействие государственному перевороту52.

Можно сказать, что после выборов 1990 года и первой сессии это был второй случай, когда политическая функция горсовета проявилась наиболее решительно и открыто. В чрезвычайно политизированной атмосфере уже одной политической функции Ленсовета было достаточно для оправдания его существования, как бы критически ни оценивались иные стороны его деятельности.

В виде своеобразного закрепления итогов весны и лета 1991 года Ленсовет принял решение о переименовании «себя» в Санкт-Петербургский горсовет народных депутатов53. История Ленсовета, насчитывавшая десятки лет, закончилась. Вместе с ней закончился и краткий переходный период в жизни Ленсовета XXI созыва.

Началась история Петросовета.

Пошёл уже девятый месяц, как телерепортёр Александр Невзоров поставил в известность депутата Ленсовета Алексея Моторина, что приступил к изготовлению политических трупов.

Н.И.Пальмова.

ЛЕГКОВЕРНОСТЬ

«Вечерний Ленинград»

11 июня 1991 года

Правда, в тот день, 18 сентября 1990 года, Александра Невзорова, очевидно, подвела его профессиональная память на лица. Ничем иным нельзя объяснить его выбор в качестве объекта для телескандала именно депутата А.К.Егорова, посетившего здание Ленинградского телевидения для участия в передаче «Ленсовет – прямой эфир».

Медицинское освидетельствование того и другого, проведённое по инициативе А.Невзорова в сопровождении вызванной им милиции, показало, что оба были в равной мере трезвы. Однако, этим их равенство и ограничилось. Зато в этом инциденте уже отчётливо проявилась разница в реальных возможностях депутата и телерепортёра как обладателей «первой» и «четвёртой» власти: телерепортёр играючи пресёк депутатскую деятельность, не допустив депутата к телеэфиру, а затем ославил его перед семидесятимиллионной аудиторией как пьяницу.

Эта его версия и осталась в памяти телезрителей, потому что Закон оказался не писан и для руководства Лентелерадиокомитета. Несмотря на многократные обращения мандатной комиссии к заместителю председателя Лентелерадиокомитета депутату Ленсовета В.Сенину, не последовало ни опровержения, ни извинений А.Невзорова за неспровоцированное оскорбление депутата А.Егорова. Более того, абсолютно независимый мастер и творец криминальной хроники возглавил беспрецедентную кампанию по шельмованию государственного органа власти в Ленинграде.

Сейчас эта кампания пошла на убыль, хотя ещё не завершилась. Ущерб, нанесённый ею, ещё предстоит оценить историкам, юристам, социологам и психологам. Но некоторые выводы из анализа её характерных особенностей полезно сделать достоянием гласности уже сегодня.

То, что происходит вокруг Ленсовета, давно вызывает нескрываемую радость одних и гнев других. Так, 6 апреля 1991 года «Ленинградская Правда» отметила выходящее за пределы нормы пристрастное внимание ленинградцев к Ленсовету: «Нам приятно сообщить, что этот год Ленсовет стал своеобразным чемпионом, достойным занесения в книгу рекордов Гиннеса: ни одно событие, происходящее в стране или Ленинграде, не вызывало такого обилия читательской почты, как деятельность депутатского корпуса города».

Содержание этой почты хорошо известно из публикаций в «Ленинградской Правде», а нам – дополнительно – из писем избирателей в Ленсовет. Надо отметить, что после выборов 1990 года количество и содержание писем, получаемых Ленсоветом, разительно изменились. Ленинградцы стали писать в Ленсовет примерно в 300 раз чаще, чем в 1989 году. Если за весь 1989 год депутатские формирования получили около 200 писем, то только за первый квартал 1990 года – 2300 штук. Мандатная комиссия за первые три месяца текущего года получила 580 писем, из них две трети – это гневные обличения (индивидуальные, коллективные) депутатов Ленсовета и их деятельности. Мандатная комиссия Ленсовета прошлого созыва не получила ни одного такого письма.

В первом ряду депутаты Ленсовета:

Л.М.ПолоховС.Б.СухарскийА.Р.Моторин

Анализ писем показывает, что всплески гражданского возмущения следуют за сенсационными сообщениями в средствах массовой информации и повторяют их по содержанию.

Перечислю темы, заставившие взяться за перо десятки тысяч людей: злостный алиментщик А.Болтянский; «организатор голода» и «враг народа» М.Салье; депутатские привилегии: спецлечение, спецпайки, кормление по низким ценам деликатесами, получение автомобилей вне очереди и прочее; воровство депутатами зарубежных посылок; уголовное прошлое и психическая неполноценность депутатов; введение цензуры комиссией по гласности; низкий уровень интеллекта, здравого смысла, совести и ответственности депутатов, в результате чего все принимаемые решения абсурдны и наносят только ущерб городу.

Если учесть, что всё это – измышления, не соответствующие действительности, то омерзительный образ Ленсовета, вырисовывавшийся из писем избирателей – это порождение злостной провокации.

Кем же создаётся в дополнение к реально существующей напряжённой ситуации в стране, специфическая, искусственно нагнетаемая социальная напряжённость в Ленинграде? Ведь как бы ни были угнетены, раздражены и озлоблены граждане унизительным нищенским состоянием, мысль о том, что из этого положения невозможно выйти потому, что у власти стоит банда недееспособных неудачников и политиканов с тёмным уголовным прошлым, психически больных с детства, ещё более усиливает отчаяние и агрессивность людей.

Из вышеизложенного понятно, откуда у «львов» растут ноги. Но анализ публикаций в средствах массовой информации, и писем избирателей, приходящих в Ленсовет, показывает, что за широкой спиной А.Невзорова скрываются те, чьи действия по обеспечению «зелёной улицы» для этой злостной продукции и по приданию ей видимости юридической достоверности, можно квалифицировать как злоупотребление служебным положением и долгом. Прежде всего это руководители Ленинградского телерадиокомитета Б.Петров и В.Сенин, а из юристов – прокурор Ленинграда Д.Верёвкин и председатель Калининского райнарсуда В. Данилов. Без их содействия кампания глумления над Ленсоветом не могла бы достичь столь высокого уровня вседозволенности и разнузданности.

Приведу лишь несколько примеров в подтверждение этого. Все помнят серию телепередач «600 секунд», в которых А.Невзоров лепил образ «депутата-мерзавца», алиментщика, детоненавистника. За два часа до выхода первой из них бывшей жене А.Болтянского позвонили в Ярославль из «независимой телекомпании» и задали вопрос, действительно ли она подавала в суд заявление о взыскании алиментов на содержание ребёнка. Несмотря на её решительный отрицательный ответ, владельцы телеэфира обнародовали свою заготовку с «элементами импровизации».

Невозможно переоценить впечатление, которое в одной из следующих передач произвели на телезрителей свидетельства председателя районного суда В.Данилова и старшего судебного исполнителя Т.Мотовиловой. Они кивали головой на лист бумаги, который держал в руках А.Невзоров, и все трое говорили при этом что-то невразумительное, поминая имя Болтянского, его бывшей жены и малолетнего сына Дмитрия. Сколько искренних слёз пролили потом над этим ребёнком авторы писем, какие эпитеты они приложили к кандидату в народные депутаты РСФСР! Несомненно, что рождённый на телевидении и юридически узаконенный миф существенно снизил рейтинг А.Болтянского и в период выборов в депутаты РСФСР, и после них. А ведь единственным «порочащим» документом, фигурирующим на телеэкране, было письмо самих В.Данилова и Т.Мотовиловой в Исполком, в котором они интересуются не только размером получаемой депутатом зарплаты, но и, руководствуясь исключительно заботой о благе ребёнка, любопытствуют, располагает ли Исполком сведениями о других источниках доходов А.Болтянского.

Однако, у этих детолюбивых юристов, наблюдавших многомесячную ежедневную травлю депутата Ленсовета, к организации которой они приложили руку, не возникло угрызений совести и желания прекратить эту игру. Более того, В.Данилов высказался в том смысле, что не собирается вмешиваться в депутатские склоки, а если Болтянский оскорблён, пусть подаёт в суд. Нет сомнений, что итог разбирательства в суде он знает наперёд.

Но самая зловещая фигура из числа тех, кто формировал отталкивающий и устрашающий образ Ленсовета, – прокурор Ленинграда Д.Верёвкин. В его интервью «Ленинградской Правде» (29.11.90) под названием «Когда прокурор говорит: «Не могу молчать» он по существу подтвердил сведения из нашумевшего тремя днями ранее выступления А.Невзорова на заводе «Светлана», поведавшего, в частности, что среди депутатов Ленсовета 20 процентов бывших уголовников и 10 процентов психически больных с детства.

Прокурор, в свою очередь, не оставил у ленинградцев сомнений в том, что «демократы в кавычках», «деструктивные элементы» и «депутаты Ленсовета» – это тождественные понятия. Всех депутатов прокурор подразделил на пять категорий. Четыре из них, составляющие «наиболее крикливую и активную часть Ленсовета», это те, которые «в прошлом отбывали наказания за уголовные преступления; у которых родственники сидят и сегодня»; пенсионеры из самих правоохранительных органов, которые обижены тем, что вышли на полную пенсию; и те, «которым чем хуже, тем лучше».

А пятая, по словам прокурора, «значительная часть депутатов апатична и не ведает, что творит».

Надо отдать должное, прокурор не произнёс слов «психически больные», но ленинградцы и сами знают, как называются те, которые «не знают, что творят». Самое интересное здесь то, что, как я выяснила в результате своего «расследования», ни один орган в стране в принципе не имеет возможности собрать такого рода информацию о Ленсовете да ещё опубликовать её, не преступив Закон и Конституцию.

К тому же, по профессиональной оценке недавнего главного психиатра Ленинграда В.Барабаша, 10 процентов депутатов с психическими отклонениями от медицинской нормы – это уж слишком даже для депутатского корпуса Ленсовета. Более того, это бросает тень подозрения и на избирателей.

Тем не менее, прокурор Ленинграда Д.Верёвкин достиг цели своего интервью, которую он сформулировал совершенно откровенно сам: просветить ленинградцев, «рассказать им то, о чём далеко не все даже догадываются».

После этого потоком пошли письма с требованиями опубликовать фамилии «дефектных» депутатов и изгнать их из Ленсовета.

Наибольшее впечатление произвело то письмо, которое пришло из прокуратуры за подписью Д.Верёвкина на имя А.Собчака с резолюцией прокурора: «Для рассмотрения по существу. О результатах рассмотрения просьба сообщить заявителю». Только как издёвку можно расценить это поистине анекдотическое поручение прокурора рассмотреть то, о чём он сам сообщил во всеуслышание и о чём Ленсовет в принципе не может знать.

Цитирую: «Уважаемый товарищ Дмитрий Михайлович! Прочла Ваше интервью в «Ленинградской Правде» (29.11.90). Там Вы сказали, что у нас в Ленсовете сидят «депутаты» с уголовным прошлым или имеющие родственников-уголовников. Ведь это – ужас! Разве можно допустить такое, чтобы нами руководили уголовники? Такое просто не укладывается в голове! Мы считаем, что этих «избранников народа» следует немедленно отозвать из Ленсовета, лишить депутатских мандатов, опубликовать их фамилии в газете, чтобы обманутый народ знал, кто пролез к власти тайком…Они же Вас всех просто ненавидят и будут делать всё, чтобы срывать Ваши дела, ставить палки в колёса. С уважением глубоким и искренним, Лелипугова Л.Л».

В конце интервью Д.Верёвкин обещает: «Мы намерены впредь сколь возможно широко информировать ленинградцев о полученных нами материалах, о принятых решениях. Пусть каждый знает, почему и как действует прокуратура города».

А спецкорреспондент «Ленинградской Правды» И.Лисочкин заверил его: «Вы получите возможность сказать всё, что сочтёте необходимым».

Однако, после этого широковещательного интервью никаких публикаций Д.Верёвкина в средствах массовой информации обнаружить не удалось. Поэтому мы частично восполним этот пробел, рассказав, как действует прокуратура. А вот почему она действует так, надо подумать.

Д.Верёвкин заинтриговал ленинградцев, сообщив им: «Сейчас мы, например, исследуем инциденты, произошедшие 7 ноября. Эта работа завершается, я полагаю, ленинградцам интересно будет узнать, об их действующих лицах, методах и целях».

Поскольку в Ленсовет пришли сотни писем по этому вопросу, мы с нетерпением ждали ответа Д.Верёвкина. Однако через две недели после этого мы получили из прокуратуры толстую пачку заявлений граждан, требующих привлечь к уголовной ответственности М.Салье за инциденты 7 ноября с резолюцией прокурора: «Для рассмотрения». Резолюция написана третьего декабря – через четыре дня после опубликования интервью.

Мы, конечно, рассмотрели и дали следующие разъяснения, полученные по телефону от заместителя прокурора В.В.Шарыгина: «В отношении сожжения флага дело прекращено ввиду невозможности установления лиц, участвовавших в этом акте. К тому же сожжённый флаг юридически не является государственным, так как на нём отсутствовали серп, молот и золотая звезда.

По этой же причине нельзя считать государственным флагом и красное полотнище, которое предложили снять М.Е.Салье и участники митинга, заявленного как траурный. Но это не единственное основание, по которому прокуратура не может возбудить уголовное дело в отношении М.Е.Салье.

Статья 102 УК РСФСР предусматривает уголовную ответственность за надругательство над государственными символами, выражающееся в активных действиях – нанесении оскорбительных циничных надписей, срывании, уничтожении их и пр. Призыв снять флаг в активных действиях реализован не был».

Надеюсь, что Д.Верёвкин извинит нас за непрофессиональный слог.

Первые сенсационные сообщения о краже депутатами посылок А.Невзоров дал 4 января 1991 года, а через неделю мандатная комиссия стала получать письма следующего содержания (пишет пенсионер): «Уважаемый Анатолий Александрович! Помогите разобраться, сердце болит, хочется с кем-либо поделиться, чтобы стало легче на душе. Рассказал нам наш Невзоров о воровстве посылок. И кем бы Вы думали? – депутатами! Я имею ввиду посылки с Запада, посланные для пенсионеров, малоимущих, для детей–сирот и т.д. Гнать таких депутатов вон. И мы требуем с этим разобраться серьёзно. И кому теперь верить в этом кошмарном государстве?»

По следам этой очередной телефальшивки были проведены депутатское и прокурорское расследования, неоднократно в интеллигентной форме ответственные лица отмечали, что депутаты посылок не воровали.

Прокурор Верёвкин 1 февраля 1991 года отправил А.Собчаку «Представление о результатах расследования криминальных инцидентов с посылками». В нём ни один из депутатов Ленсовета вообще не упомянут, ни одному из депутатов райсоветов не предъявлено претензий по поводу хищения посылок.

А Ленинградское телевидение продолжало разжигать страсти против «депутатов» – воров и подонков.

Последнее слово сказал 6 апреля телеведущий В.Медведев, между прочим, сообщив телезрителям: «Ещё свежи в памяти имена депутатов, разворовывающих посылки».

Мандатной комиссии не удалось извлечь из его памяти этих имён. А прокурор за четыре месяца, прошедшие после завершения расследования, сумел ни слова проронить о его результатах.

Между тем, эта тема не теряет актуальности. Процитирую письмо от 30 апреля семидесятилетнего работающего пенсионера Н.Гавриленко, которое нам переслала «для принятия мер и ответа» редакция «Ленинградской правды»: «Если газеты и телевидение лгут и без оснований чернят дела в Ленинграде, то надо к ним принимать меры и сообщать об этом народу. Если же они сообщают правду, то почему ни одного раза не последовала информация Ленсовета о мерах, принятых к виновникам безобразий? Ведь и «Ленинградская правда», и телепрограмма «600 секунд» ясно и чётко называли фамилии и должности тех, кто конкретно повинен в воровстве и растранжиривании гуманитарной помощи из-за рубежа. Кто и как из них наказан?»

Очень удручает, что измышления о депутатах воспринимаются всерьёз и вызывают у людей, особенно старшего возраста, наименее обеспеченных и защищённых, душевную боль и ярость от бессилия, от невозможности немедленно разогнать Ленсовет.

Тот же Н.Гавриленко в послесловии к своему письму говорит, обращаясь к «товарищам» из редакции «Ленинградской правды»: «Больше критикуйте Ленсовет, Собчака, его заместителей, бесчисленных председателей комиссий Ленсовета. Резче, жёстче!»

А ведь если убрать дезинформацию о Ленсовете, поставляемую средствами массовой информации, то в книгу рекордов Гиннеса он не попадёт даже с помощью «Ленинградской правды».

Дело в том, что ситуация в Ленинграде не хуже, если не лучше, чем в других городах страны. А депутаты Ленсовета далеко не худшие представители общества. И это не они давили всякую здравую мысль, не они руководили построением общества абсурда, которое нелегко теперь преобразовать.

Конечно, не все ленинградцы легковерны. Вот что пишет по поводу одной из последних передач «600 секунд» ленинградка К.: «…либо отвратительны наши законы, позволяющие поливать грязью (пусть отмываются), либо Ленсовет не употребляет власть. Каждый день Ленсовету достаются порции ненависти от «независимых» невзоровых, загороднюков, болгарчуков. «Ленправда», «Факт» пропитаны ядом. Они разъедают сознание. И им верят! Если Ленсовет не сможет отстоять свою честь, то дела плохи».

Действительно, первая мысль при столкновении с оскорблением, с клеветой – обратиться в суд или прокуратуру. Однако таким образом деятельность Ленсовета можно свести к непрерывной судебной тяжбе с непредсказуемым результатом. Ведь мы на опыте знаем реальность пословицы «Закон, что дышло». И на страже этой пословицы стоит прокурор Д.Верёвкин, гордо заявивший в своём интервью, что он Ленсовету не подчиняется и абсолютно от него независим. Поэтому самой целесообразной формой реакции Ленсовета на дезинформацию в средствах массовой информации представляется официальное опровержение, даваемое пресс-центром или руководителями Совета.

В частности, доверие ленинградцев к А.Собчаку так велико, что одного его слова было бы достаточно, чтобы закрыть любую из названных тем и предотвратить массированные атаки на Ленсовет. Но председатель Ленсовета не расположен к возглавляемому им коллективу.

Создалась абсурдная и удручающая ситуация противостояния тех, кто имеют несомненные и широко известные заслуги перед демократическим движением, и тех, кому они с некоторых пор присвоили звание «псевдодемократов».

Ситуация усугубляется тем, что против последних яростно выступают и сильно политизированные группы депутатов, стоящих на коммунистических и «патриотических» позициях. Неспроста редакция «Ленинградской правды» суммирует отклики читателей на выступления в средствах массовой информации А.Собчака и отклики на высокомерную, издевательскую статью депутатов Ю.Севенарда, Ю.Попова, А.Фадеева, В.Сапрыкина, Л.Исакова «Вместо демократии – диктатура люмпен-интеллигенции». Эти отклики неразличимы по содержанию и развязному оскорбительному тону. А их количество в редакции газеты давно превысило четыре тысячи!

Ненормальность и пагубность такой ситуации уже давно начали понимать ленинградцы. В их письмах всё более отчётливо звучит критика в адрес А.Собчака за его некорректное отношение к депутатам. Процитирую одно из них, под которым стоят подписи более 200 человек:

«Сегодня на митинге я в течение короткого времени собрала подписи под призывом к конструктивному сотрудничеству между А.А.Собчаком и депутатами Ленсовета. Очень многие подписывающиеся просили передать, что дискредитация Ленсовета может привести к гибельным для демократии последствиям. Очень негативно воспринимают многие клише Анатолия Александровича Собчака о «филипповых и болтянских».

Борьба мнений необходима в Ленсовете, как необходима политическая оценка деятельности депутатов избирателями. Но мы видим нечто совсем иное. Ищите консенсус, работайте плодотворно».

К сожалению, не все депутаты Ленсовета, как и не все избиратели понимают, что борьба мнений необходима и что в ней надо пользоваться аргументами, а не ярлыками и не обвинениями оппонентов в пристрастии к болтовне, в амбициях, в политиканстве, в желании покрасоваться перед телекамерой, в том, что они рвутся к власти. Тем более, что в нашем обществе за 70 лет молчаливого «согласия» утрачено понимание различий между чувствами собственного достоинства, чести и амбициозностью. А желание иметь власть вполне естественно для людей, одержимых идеями, потому что без власти их невозможно реализовать.

Когда же говорят о стремлении покрасоваться перед телекамерой, вспоминается мудрая мысль: добродетель недалеко ушла бы вперёд, если бы в ногу с ней не шагало тщеславие.

Вообще, за блоком этих обвинений, которые с неменьшим основанием могут быть обращены в противоположную сторону, видится недостаточная убедительность аргументации при столкновении мнений. Ленсовету трудно даются решения. В том числе и потому, что для большинства депутатов голосование – это не просто нажатие кнопки, а возложение на себя ответственности за последствия принятых решений. И грош цена была бы Ленсовету, если бы депутаты сломались под давлением того общественного мнения, которое формируется в условиях недостаточной информированности граждан, прямой дезинформации, под влиянием эмоций и страстей.