Текст книги "Город"

Автор книги: Наталья Котрасева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Вы все равно не сможете этого сделать – корабль большой, а приемная маленькая, – все так же скептически, заметила Линор, надеясь, что не очень переигрывает. С минуты на минуту она ждала, что пираты догадаются, к чему она ведет, но они были уже достаточно пьяны для того, чтобы пропустить даже самые явные намеки.

– Ага! – рассмеялся Слик. – Озеро маленькое, а море – большое. И одно в другое как-то влезло! Вот и корабль в приемную влезет! Ну что, – повернулся он к пиратам, – покажем девушке, на что мы способны?

– Покажем, кэп! – радостно поддержали его остальные мужчины.

– Тогда по местам! – прикрикнул на них капитан, вставая.

Дальше события развивались стремительно. Все вышли на палубу, капитан начал выкрикивать команды, остальные – суетиться и бегать по кораблю. «Дивная Хрень» развернулась, и, не успела она проплыть и пятидесяти метров, как вдруг все вокруг начало меняться. Пиратский корабль внезапно оказался не в море, а в длинном узком помещении, очень напоминавшем приемную во дворце Дракона. Кажется, это она и была. К счастью, вопреки предсказаниям Линор, корабль там уместился. К несчастью, вместе с судном в приемной уместилась и часть моря, небольшая, но вполне достаточная для того, чтобы смыть со стульев чиновников и ошеломленных посетителей.

Корабль заскрипел килем по полу и остановился, уткнувшись носом в стену. Вокруг царил полный хаос: люди орали, вода плескалась и вытекала в коридоры, а над всем этим хаосом летал попугай, громко крича: «Пиастры, пиастрррры! Карамба!»

Незадачливые посетители выбирались из-под столов и прочей мебели, мокрые с ног до головы, и пытались понять, живы они еще или нет. Наиболее расторопные уже оценили состояние своего здоровья и теперь вылавливали из воды свои вещи и спешно покидали помещение.

Самое время было действовать. Линор сунула руку в карман – к счастью, карточка все еще была там. Затем, пользуясь тем, что Слик был занят обругиванием команды, торопливо подбежала к борту и посмотрела вниз. Очень удачно, как раз возле нее свешивался почти до пола трос. Девушка храбро перелезла через борт и начала сползать по веревке вниз.

– Эй, а где эта?!! – настиг ее голос Джетти.

Линор ускорила темп. Речь шла явно о ней. К борту подбежало несколько пиратов, и один из них смотрел как раз в ее сторону.

– Она сбегает, капитан! – заорал он. – Но мы ее сейчас поймаем!

Матрос перегнулся с явным желанием последовать за беглянкой, но его остановил приказ капитана:

– А, не надо! – сказал Слик, подойдя к борту и ухмыляясь.

Ошарашенная Линор подняла голову и взглянула на капитана, а он посмотрел на нее единственным серым глазом:

– Беги, беги! Но поверь мне, мы еще увидимся! От моря так просто не избавиться!

Линор, наконец-то, спрыгнула на пол и, несмотря на слова пирата, поспешила убраться прочь. А то вдруг пираты передумают? Но, перед тем как скрыться в одном из коридоров, она обернулась и посмотрела на «Дивную хрень». Черный корабль под черными, как ночь, парусами, гордо стоял посреди неразберихи и толкотни, умудряясь выглядеть абсурдно и величественно одновременно. Пахло морем, и снова дул свежий бриз; Линор даже показалось, что где-то кричали чайки.

На палубе суетились пираты, а капитан стоял, ничего не делая и только важно осматриваясь по сторонам.

– Дамы и Господа! – раздался вдруг его звучный голос. – Спасибо вашей гавани за приют, но нам пора отплывать! Чао, может, еще увидимся… если вам повезет!

Джетти Слик снял шляпу и отвесил недоумевающим мокрым зрителям шутовской поклон. Мачты заскрипели, и паруса вдруг надулись, как от сильного ветра. А затем корабль тронулся с места и плавно вплыл прямо в стену; морская вода, запах тины и крики чаек последовали за ним.

Вскоре о появлении в приемной пиратского корабля напоминали только мокрые полы и Линор, стоявшая в дверях и наблюдавшая за шоу с открытым ртом.

Люди, наконец-то придя в себя окончательно, начали собирать разбросанные по полу вещи, чиновники поднимали перевернутые столы и стулья и искали свои шапочки и письменные принадлежности.

Линор еще минуту тупо постояла в дверях, а затем собралась было уйти, но вовремя заметила табличку на двери. Она гласила «Приемная по делам участников ежегодного конкурса поэтов». Кажется, это было то самое место, где Исет уже давно нужно было встать на учет. Поэтому, вместо того, чтобы выйти, она зашла обратно и направилась к ближайшему чиновнику, крепко сжимая карточку в руке.

Тот уже успел разложить все на столе в надлежащем порядке и как раз усаживался в свое кресло.

– Скажите пожалуйста, – спросила Линор, – а к кому мне нужно подойти, чтобы встать на учет? Для участия в следующем конкурсе?

– Вы уже получили номер очереди? – ответил тот вопросом на вопрос.

Линор помотала головой.

Чиновник взял со стола квадратную печать и достал из коробочки маленький листик бумаги, к счастью, сухой. Приложив печать к бумажке, он протянул ее девушке. – Вот, возьмите, это ваш номер. А теперь садитесь и ждите, когда Вас вызовут.

– Спасибо, – поблагодарила Линор и пошла искать свободный стул.

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток восьмой

«В годы Великого Равновесия в Городе проживал колдун по имени Селистер Чтоли. Один раз к нему обратился лавочник, живший на самой окраине, и пожаловался, что из-за стены каждый день приходит огромный тигр. Все люди в страхе прячутся кто куда, а тигр бродит по улицам до вечера, заглядывая в дома и пожирая все, что найдет съестного. Из-за этого дела у торговцев идут из рук вон плохо – кто же будет покупать товары, когда в лавке сидит тигр, а сам хозяин прячется на потолочной балке?

Селистер Чтоли обещал избавить лавочника от тигра. На следующий день он пришел к тому в дом и, не таясь, сел за прилавок. Вскоре в лавку вошел огромный тигр и страшно зарычал.

– Уходи откуда пришел! – приказал ему колдун и стукнул тигра мухобойкой по носу.

Рассердившись от такого обращения, тигр прыгнул на колдуна и проглотил его целиком.

Лавочник испугался, что теперь ему никто не поможет, но на следующий день колдун снова явился в лавку и снова сел за прилавок. Когда вошел тигр, Селистер начал орань на него и обзывать нехорошими словами. Тигр осерчал и снова заглотил человека целиком.

Но назавтра колдун снова сидел в лавке. История повторилась.

На следующий день в лавку пришел не тигр, а маленький человечек, около двадцати сантиметров росту, с длинными волосами и синим лицом.

– Кто ты такой и почему мешаешь моему тигру? – спросил он.

Колдун махнул рукой, и человечка порывом ветра унесло прямо ему в рукав.

– Можете выйти, – обратился Селистер Чтоли к лавочнику, – тигр больше не придет, я поймал его духа.

– Но как так вышло, что тигр три раза вас съедал, а вы живы? – спросил лавочник, пораженный мастерством мага.

– То был не я, а человечки, которых я вырезал из бумаги. Дух был на вас в обиде, поэтому присылал тигра отомстить. Когда он понял, что ничего не выходит, он пришел сам, чтобы выяснить, в чем дело. Тогда я его и поймал в рукав.

С тех пор и правда, тигр больше в Городе не появлялся».

Дед Мазай и зайцы

В Лесу За Пределами было несколько озер. Об их местоположении жители Города мало что знали – на разных картах водоемы будто специально были изображены в совершенно разных местах. Некоторые даже подозревали, что за всем этим стоял какой-то заговор. Может быть, это изгои, жившие в хаосе за стенами, так пытались запутать честных горожан.

А может быть, эти озера просто перемещались туда-сюда по собственному желанию. Как бы то ни было, одно озеро, расположение которого было более-менее установлено, не большое и не маленькое, наполовину заросшее тростником и кувшинками, располагалось в самой чаще с южной стороны. В него вел канал из Города, а вытекал из него большой ручей, чуть ли не маленькая речка. Слева от озера был бурелом, а справа – густой ельник. Спереди подход к нему зарос малиной, и только сзади можно было подобраться поближе, не выколов по дороге колючими ветками глаз-другой. Раньше и с этой стороны озеро был надежно спрятано за деревьями, но потом у берега поселилась семья бобров. Бобры быстро нашли деревьям применение – они начали строить из них плотину.

Вначале все вокруг только радовались – их деятельность позволила зверям, разбойникам, отшельникам и прочим темным личностям без особых увечий добираться до воды. Но оказалось, что все не так просто. Плотина все росла и росла и наконец полностью перекрыла безымянный ручей. Как назло, как раз тогда дожди шли чуть ли не каждый день. Надо ли говорить, что к этому моменту жители леса хвалить бобров перестали – озеро разлилось и затопило все вокруг.

Потоп случился очень неудачный – воды было как раз столько, чтобы затопить лес за Городом, но на сам Город уже не осталось. Поэтому помощи от горожан ждать было бесполезно. Звери спасались собственными силами. То есть, у кого силы были, те спасались. А у кого не было – тонули. В числе последних оказались зайцы.

Популяции зайцев грозило сильное сокращение, но на ее, популяции, счастье, как раз тогда в лесу проводил свой отпуск дед Мазай.

Деду Мазаю было за шестьдесят, но выглядел он еще вполне бодрым. Был он лыс, низкоросл и покрыт вечным загаром. Мазай работал дворником в Городе Лета, работал себе и работал, но как-то совершенно неожиданно оказалось, что ему пора на пенсию. Нет, с работы его никто не выгнал, в Городе это было не принято, но сам факт, что он уже достаточно стар для того, чтобы бросить любимое дело, заставил Мазая задуматься о душе. В результате, он записался в кружок одной продвинутой мадам из Города Осени. Мадам учила медитации, йоге и прочим интересным вещам, о существовании которых дед Мазай как-то не задумывался раньше. А затем подошло время его ежегодного отпуска, и мадам предложила ему за скромную плату провести его в сторожке за стенами Города. Многие ученики уже это проделывали, называлось это по-модному «выехать на ретрит», так что старик тоже решил попробовать.

Сторожка стояла далеко от озера, но вода дошла до самого порога. Дед Мазай, который в сторожке скучал, так как был человеком разговорчивым и компанейским, решил, что это отличный шанс хоть как-то развлечься. Медитировать в позе лотоса у него не очень получалось, так как ноги плохо гнулись, и спину схватывало, а больше делать в избе было нечего.

Поэтому старик надел запасливо привезенные высокие сапоги и похлюпал вглубь леса, смотреть на наводнение. Там он и встретил первого зайца. Заяц сидел на высоком пне и в воду не сходил, хотя было не глубоко – Мазаю по щиколотку. Но кто их знает, этих зайцев, может быть, у них водобоязнь.

Дед Мазай был человеком добрым и отзывчивым и любил родную природу. Поэтому зайца он с пенька снял и понес к городской стене, где было относительно сухо.

Заяц счастливо ускакал прочь, а дед Мазай задумался – наверняка ведь еще кто-то из зверюшек пострадал от потопа. Надо бы помочь.

Одно плохо – лодки не было. Но можно ведь сколотить небольшой плот! Мазай с кряхтением принялся за дело – благо в избушке нашлись инструменты и доски.

У него на это ушел весь день, так что спасательная операция оказалась перенесена на следующее утро. Мазай встал спозаранку, оделся потеплее и отправился творить благие дела. Как оказалось, больше всего от воды пострадали зайцы, их Мазай насобирал за день столько, что они уже на плот не умещались. Другие животные тоже встречались, но дед Мазай решил на сегодня ограничиться только косоглазыми – и правда, если бы он лису спас, куда бы он ее дел? Ведь не на тот же плот, что и зайцев!

К вечеру он так намаялся, что еле двигал ноги, но зато был горд собой – зайцев на плоту оказалось штук пятнадцать, не меньше. Они покорно сидели, не делая резких движений и смотря вокруг раскосыми умильными глазами.

Дед Мазай до стены их не повез, сил больше не было, а доплыл до своей ретритной избушки и там обратился к спасенным:

– Здесь можете уже сходить, воды совсем мало, не утонете.

Зайцы не двинулись с места, они сгрудились в центре плота и смотрели на Мазая своими большими печальными глазами.

Такого психологического давления дед вынести не смог. Он еще для порядка помахал немного на зайцев руками, но потом тяжко вздохнул и сказал:

– Ладно уж, ладно, заходите тогда в дом. Там сухо.

Что удивительно, зайцы, будто понимали человеческую речь, потому что сразу, всем скопом, рванули внутрь.

На следующий день у деда Мазая поднялась температура и спасать остальных зверюшек он не пошел. Он лежал на кровати, закутавшись в одеяло, и пил горячий чай с малиновым вареньем. По комнате скакали зайцы. Они к утру уже совсем осмелели и вели себя по-хозяйски: совались носами в банку с вареньем, залезали на кровать и стулья. Один из них даже проскакал по Мазаю, нещадно того истоптав.

К вечеру у старика температура поднялась еще выше, и в горячечном бреду ему показалось, что зайцы сели пить его чай. К утру, когда жар спал, оказалось, что чай из чайника и правда испарился. Но, может, Мазай сам его выпил и просто забыл.

Он чувствовал себя получше, но все равно был не в силах выйти наружу. Лежать в кровати просто так ему было скучно, поэтому Мазай взял книжку, которую ему выдала его гуру, и начал ее листать. Книжица местами была достаточно занятна. Называлась она «Алмазная сутра». Конечно, там было много банальностей и обычного для таких книг бреда, но и интересные места попадались. Эти занятные места Мазай зачитывал вслух, а зайцы собирались кружком и вроде как слушали.

Дед, воодушевленный вниманием, отпускал свои комментарии и приводил случаи из жизни, чтобы зайцам было понятнее.

Лежа в кровати, он провел дня четыре уж точно, а может и больше. Временами у него был такой жар, что ему казалось – от смоченной тряпочки, лежавшей у него на голове, поднимается пар. Откуда взялась эта тряпочка, тоже был вопрос – сам дед не помнил, чтобы за ней ходил. Но не зайцы же ее принесли? За время болезни книжку Мазай успел прочитать раза три, так что зайцы должны были уже неплохо усвоить материал. Может, они решили применить принципы на деле, потому что кроме них намочить тряпочку было некому.

Когда, наконец, болезнь отступила, Мазай был так слаб, что идти лесом один не решился. Тем более, что вода еще не до конца спала. Зайцы, правда, предано заглядывали ему в глаза, когда он пытался встать. В их взглядах читалось предложение проводить до дому. Скорее всего, решил Мазай, это у него просто какие-то странные осложнения после болезни – мерещится не пойми что.

В результате, в ретритной избушке он провел на несколько дней больше положенного. Ворча и сокрушаясь о непредвиденных расходах – теперь ведь и дополнительные дни придется оплачивать, – Мазай все же ушел домой. Зайцев он выпустил в лес, а избушку запер, во избежание. А то было у него подозрение, что зайцы, привыкшие к комфорту, узурпируют домик в его отсутствие.

В Городе жизнь его вошла в привычную колею, и о зайцах он почти и не вспоминал. По утрам и вечерам мел улицы, днем ходил на занятия. О том, как он спасал зверюшек, Мазай даже никому и не рассказал – побоялся, что засмеют. Ну надо же – нашелся защитник леса – спас зайцев, а сам слег с простудой! За дополнительные дни в избушке он заплатил, но сказал, что просто решил побыть там подольше, так как ему в лесу понравилось. Тишина и покой, видите ли, для медитации самое оно.

А потом он о зайцах вообще забыл, потому что в самом Городе стали твориться странные вещи. У Мазая был друг, печник, с которым они по вечерам любили сыграть в шахматы партию-другую. У друга была дочь. Не родная, конечно, досталась тому пятилетним ребенком. Дочь была девушкой необыкновенной – прилежной, послушной, усердной, доброй, сострадательной и дальше по списку. Кажется, вообще не было добродетели, которую нельзя было этой дочери приписать. Отец на ребенка не мог нарадоваться, Мазай уже был наслышан о том, как тому повезло – и по дому дочь помогала, и деньги зарабатывала, и жизнь с ней была не жизнь, а сплошное счастье. А потом к дочери пришел странный посетитель. Какой-то мальчик в красном, у которого на голове был золотой обруч, а запястья и голени охватывали золотые браслеты. Ребенку было не больше двенадцати-четырнадцати. Дочь вначале обрадовалась его приходу, радостно и уважительно его приветствовала. Даже с каким-то благоговением, будто увидела не ребенка, а живое божество. Потом они надолго уединились в ее комнате. Больше мальчика никто не видел. Дочь вышла из комнаты только вечером, была вся какая-то бледная и нервная, наскоро поужинала, сказала, что у нее болит голова, и убежала к себе. Даже посуду не помыла.

Отец удивился такому поведению – обычно она, даже когда болела, от помощи отказывалась и за всеми ухаживала. Поэтому он решил, что дочери, должно быть, и правда нехорошо.

Вечером он к ней постучал, но ему не открыли. Отец решил, что она уже спит. Наутро вроде все вошло в привычную колею – дочь, хотя и была бледна, вела себя как обычно. Про того мальчика она говорить отказалась.

Мазай с другом долго обсуждали странного посетителя, но ничего так и не поняли. А потом Мазай, наконец, собрался проведать своих зайцев – все же их дальнейшая судьба не была ему безразлична. Они ведь, небось, привыкли к теплу и уюту избушки, а теперь снова должны жить в холодном мокром лесу. Да и вдруг наводнение еще не кончилось? Может, опять нужно ехать спасать бедных мокрых зверьков? Мазай взял с собой одеяло потеплее – заворачивать мокрых зайцев, – килограмма два морковки и большой кочан капусты и пошел.

Сделал он это очень хитро – своей наставнице ничего не сказал, чтобы за избушку не платить. А чего там платить – Мазай знал, что туда никто в следующие дней пять точно не пойдет. Так что и вреда никакого никому не будет.

В лесу было сухо – наводнение закончилось. Да и в целом все выглядело благополучно – издохших от голода зайцев у двери не валялось, наверное, звери вернулись туда, где обычно жили. Мазай заварил себе чаю с вареньем, выложил морковку и капусту на порог – на случай если кто из зайцев все же придет, и сел читать книжку. Заяц, и правда, пришел. Мазай его даже узнал – это вроде был тот самый заяц, который слушал сутру с особым вниманием и в некоторых особенно интересных местах даже начинал подпрыгивать от волнения. Дед его опознал по очень светлой шкурке, почти белой.

– А, это ты, зашел в гости! – обрадовался он. – Ну рассказывай, как у тебя дела.

Заяц, ясное дело, ничего не рассказал. Тогда Мазай сам начал делиться с ним последними новостями. Заяц слушал внимательно, в ключевых моментах шевеля ушами и широко раскрывая глаза.

Когда новости закончились, старик достал из сумки книжку, которую в Городе так и не дочитал – все некогда было.

– Ну ладно, – сказал он, – давай, что ли, перейдем к учениям.

И книжку заяц тоже слушал внимательно. Спать старик лег поздно, заяц как ручной вошел за ним в дом и устроился на коврике у кровати. Это было очень трогательно.

На следующий день Мазай ушел обратно в Город рано с утра – нужно было подмести площадь, пока там прохожих мало. Заяц проводил его долгим взглядом.

А еще через день явился печник в расстроенных чувствах и сказал, что дочь его пропала без вести. Это было очень плохо. Дело в том, что Город был маленьким, слухи там разносились быстро – если бы девушка решила вдруг, не пойми почему, убежать и начать новую жизнь в другом районе, то кто-нибудь что-нибудь да рассказал бы. А она как в воду канула – никто ничего не знал и не видел. Значит, она могла только уйти в лес или утонуть в пруду. Первое было ничуть не лучше второго – в лесу жили и разбойники, и дикие звери, и нелецензированные маги, и еще множество ужасных существ. Там даже оборотни водились. Пожалуй, тот участок леса, где стояла ретритная избушка, был единственным безопасным местом. Ее там и поставили потому, что место было тихое.

Конечно, было организовано несколько походов в лес, но дочку так и не нашли. Но и обглоданных костей тоже не нашли, так что печник держался и не терял надежды. А потом девушка вернулась. О том, куда пропала, она ничего сказать не могла. Вообще, девушка вела себя как-то странно, будто не вполне помнила, кто она и что она.

Мазай успокоил друга, сказав, что это все временно – ясное дело, девушка оправится и снова станет прежней.

Но его предсказание не спешило сбываться. Девушка все так и оставалась «странной». Так, во всяком случае, утверждал ее отец. Обосновать у него это, правда, не получалось. Девушка вроде стала вести себя как и раньше, но что-то в ней все равно было «не так». Что именно, печник сформулировать не мог.

Прошло месяца два-три с ее странного исчезновения, а печник все ходил хмурый и грустный. Мазай его старался утешить, как умел, но мало в этом преуспел.

А потом к Мазаю приехали гости. То есть, ехали они совсем не к Мазаю, просто так получилось, что тот был первым, кого они встретили на Площади Новых Надежд. Да там никого и не бывало в это время – было уже часов одиннадцать вечера, а в Городе ложились рано.

Дед Мазай как раз подметал, когда услышал цокот копыт за спиной. Он обернулся и увидел странную пару – мужчина ехал верхом на белом коне, а впереди шел кто-то совершенно невозможный, да еще и с шестом в руке. Мазай вначале принял его за уродливого тощего мальчика, но потом присмотрелся, и к ужасу обнаружил, что это вообще не человек, а мартышка.

Дед охнул и схватился за сердце.

– Спокойно! – крикнула обезьяна, заметив его реакцию. – Мы мирные монахи, идем себе и никого не трогаем.

– Монахи? – с недоверием переспросил Мазай.

Парочка уже была совсем близко, и на монаха из двоих был похож только благообразный мужчина на лошади. Обезьяна на монаха никак не походила. Да и где это видано – принимать в монахи мартышек?

– Мы действительно буддийские монахи, – сказал человек на лошади. – Мое имя Сюаньцзан, а это мой ученик, его зовут Сунь Укун. Мы шли из Танских Земель на запад, за священными книгами, но по дороге на меня напали оборотни и утащили в Город. Поэтому ученику пришлось меня выручать.

Вот теперь стало ясно, что мнимые монахи врали – никакой оборотень не смог бы выбраться за пределы Города, украсть монаха и вернуться обратно. А если бы и смог, то монах ничего об этом бы не помнил.

Мазай недоверчиво хмыкнул:

– Сдается мне, что вы заливаете.

– Что мы делаем? – возмутилась обезьяна.

– Врете вы. Никто не может войти и выйти из Города.

– Старик, – обезьяна крепко сжимала шест в руке, и это наводило на неприятные мысли. Шест казался очень тяжелым. – Да ты знаешь, с кем разговариваешь? Я Прекрасный Князь Обезьян, Великий Мудрец Равный Небу, Сунь Укун! Тот самый, что устроил переполох в Небесном Дворце пятьсот лет назад.

Ни про какой переполох во дворце у Дракона старик никогда не слышал, но пятьсот лет назад в Городе и не такое могла произойти.

– И какой я из этого должен сделать вывод? – спросил Мазай.

– А сам догадаться не можешь? Вывод отсюда один – для меня войти в этот ваш Город и выйти обратно легче легкого!

– Укун! – укоризненно проговорил Суаньцзан, спешиваясь. – Будь вежливым со старым человеком!

– Да учитель, – покорно сказал тот, сразу понижая тон. – Но я ведь говорю правду, а он не верит!

– Он действительно говорит правду. Поверьте, мы монахи, а монахам врать запрещено, – Сюаньцзан сам теперь обратился к Мазаю.

– Ну ладно, ладно, будь по-вашему, – дед не то чтобы поверил, просто решил что спорить себе дороже. – Так значит, вы сейчас идете на выход? Городская стена там.

– Уже вечер, – сказал Сунь Укун, – мы оба устали. Поэтому мы хотели узнать, не найдется ли в Городе для нас ночлега и плошки риса.

– Да конечно найдется. Приют Непомнящих недалеко…

– Там мы были, – печально сказал Сюаньцзан. – Но только у них уже сегодня пять постояльцев, для нас места нет.

– Целых пять? – ужаснулся Мазай. – Что же это делается-то! Вот времена настали! Вам тогда нужно идти во Дворец, к Правителю на прием. Но сейчас там уже закрыто. Ну ладно, может, тогда у меня переночуете? Места у меня не много, и условия не те, конечно, но хоть что-то.

– С радостью, – сказал Сунь Укун. – Мы не привередливые.

Вот так и получилось, что у Мазая появились постояльцы. Они перед сном немного поболтали, и оказалось, что этот, похожий на обезьяну, не такой уж страшный. Наглый только очень. Но когда он зарывался, второй ставил его на место.

Мазай поговорить любил. Поэтому так получилось, что рассказывал в основном он. Монах начал было какую-то историю про странствие за пределами Города. Мазай вежливо послушал пять минут, а потом перевел разговор на другое. Потому что история была настолько невероятна, что и дураку ясно – все это враки. Враки слушать Мазай не любил.

В результате, монах по имени Сюаньцзан и обезьяна по имени Сунь Укун узнали и о зайцах (дед умолчал о своей болезни) и о странной дочке печника. Последний случай живо заинтересовал обезьяну.

– Так ты говоришь, она пропала, а потом вернулась сама не своя? А посмотреть на нее можно?

– А зачем тебе? – насторожился Мазай. Вдруг эта обезьяна страдала антропофилией? Тут никогда не знаешь…

– Да сдается мне, что она оборотень! – ответил Сунь Укун.

– Оборотень? – старик недоверчиво хмыкнул. – Скажешь тоже! Откуда в нашем Городе оборотень? У нас здесь их с роду не бывало. Ну, только про одного мне сосед рассказывал. И еще семья живет в Городе Зимы. И за стеной, конечно, но так это за стеной…

– И еще один утащил меня и пытался сварить вместе с килограммом лука и десятком морковок, – благозвучным голосом сказал монах, сложив руки, как для молитвы. – Будда Амитабха, как же это утомительно, все время встречать оборотней!

– Вы знаете учитель, – хихикнула обезьяна, – я думаю, что это карма. Скажите, что вы такого совершили в прошлой жизни? Съели бедного невинного оборотня, чтобы достичь бессмертия?

– Укун!

– Я просто шучу! – торопливо пояснила обезьяна и снова переключилась на Мазая. – Так ты можешь мне сказать, где живет этот твой друг-печник? А я бы слетал и мигом все выведал…

– Ну ладно… – Мазай не был до конца убежден, что поступает правильно, но все же назвал адрес. – Это не далеко отсюда. Пять минут пешком.

– Значит, пять секунд летом! – с этими словами обезьяна ловко перекинулась мухой и исчезла за окном.

– Будда Амитабха! – заметил монах, закатив глаза.

– Так вы тоже Будду уважаете! – наконец-то дошло до старика. – Вы знаете, я хожу в один центр, где нам дают читать литературу, представляющую определенный интерес. Вот «Алмазную сутру» на днях читал. Интереснейшая книжка, хотя и банальна временами. Вы читали такую? А то могу одолжить!

Монах ничего не ответил и почему-то выглядел шокированным.

Сунь Укун вернулся быстро, как и обещал, хотя пешком и через дверь. За собой он тащил упирающуюся дочь печника, а сам печник бежал чуть поодаль и причитал:

– Да что же это такое делается, люди добрые! Куда катится Город? Посреди бела дня дочь уводят!

На расстоянии метров пяти за печником следовала небольшая толпа. Когда печник вбежал следом за обезьяной и девушкой внутрь, толпа, немного поколебавшись, осталась снаружи, ждать развязки под дверью.

– Укун! – шокированно воскликнул Сюаньцзан. – Что же ты… это ж… зачем же…

– Вот-вот! – печник был на грани слез. – Честную девушку хватают и волокут непонятно куда. То есть, уже понятно куда, но непонятно, кто и зачем! Как же она после этого сможет людям в глаза смотреть! Опорочили мне дочку!

– Учитель, не спешите с выводами! Это вовсе не дочь печника! Я-то вижу ее истинную суть. Это вообще не человек, а оборотень!

– Да что ты несешь, глупая обезьяна! – в один голос сказали печник и монах. Даже интонация у них вышла одинаковая.

– Сейчас я вам докажу! – Сунь Укун вытащил из уха посох, и тот начал послушно расти.

Совершенно ясно было, что доказывать Сунь Укун собирается именно им.

– Подожди, подожди! – теперь к хору монаха и печника присоединился и Мазай.

– Чего ждать-то? Дам ей посохом по башке, она и покажет настоящую форму. Посмертно!

– Я не допущу! – печник испуганно замахал руками.

Монах тоже открыл было рот, но было поздно – нетерпеливая обезьяна ловко размахнулась, девушка закричала, печник охнул и схватился за сердце, Мазай просто охнул. И тут случилось две неожиданные вещи. Во-первых, Сунь Укун девушку так и не ударил. В сантиметре от ее головы посох замер. Во-вторых, дочка печника вдруг съежилась и как-то вся иссохлась. До такой степени иссохлась, что с нее свалилось платье, и дочка осталась стоять в исподнем. Она жутко побледнела, что не было удивительным. Что удивляло, так это то, что она вдруг стала какой-то пушистой. К тому же, уши у нее вытянулись на четверть метра, не меньше.

Все застыли, открыв рты. Один Сунь Укун победно улыбался.

– Я же говорил! Это оборотень! Кролик-оборотень!

– Я не кролик, – пропищало белое и пушистое. – Я заяц.

– Ну, рассказывай, – предложил Сунь Укун, предусмотрительно не убирая посох, – как ты докатился до жизни такой. И куда дел настоящую дочку!

Заяц оглядел людей, испустил вздох, полный раскаяния, и сказал:

– Вам лучше присесть. Это долго.

Все послушно расселись.

– Я жил в лесу и никого не трогал, – начал заяц, сложив лапки на груди, что сразу придало ему невинный и внушающий доверие вид, – пока не начался потоп…

Как оказалось, заяц был среди тех, кого спас дед Мазай. Его этот поступок поразил до глубины души. Благодарный заяц остался с простудившимся дедом Мазаем и, в меру своих сил и понимания, ухаживал за больным. Он также искренне и внимательно слушал рассказы дворника – как о делах повседневных, так и о делах духовных. Именно он приходил, когда Мазай появился в избушке во второй раз.

В результате, заяц серьезно увлекся буддизмом. Он начал по ночам наведываться в Город, в библиотеку, что для него не составило труда – заяц был матерый, лет четырехсот отроду, в человека превращаться научился давно. Там он прочел все, что имело хоть какое-то отношение к буддизму, в том числе «Путешествие на Запад». Книга была довольно интересной, про монаха, который шел за священными писаниями вместе со своими учениками, и про оборотней, которые постоянно пытались этого монаха съесть.

Один эпизод привлек особое внимание. В нем рассказывалось о Красном Ребенке, малолетнем оборотне, которого взяла в ученики бодхисатва милосердия, Гуаньинь. Читая о том, что Красному Ребенку для усмирения надели на руки, ноги и голову особые браслеты, заяц, обладавший острым аналитическим умом, сложил два и два. Он вспомнил о том, что Мазай рассказывал ему про посетителя, приходившего к дочери печника и заподозрил, что это вполне мог быть тот самый ребенок. Нет, все сходилось – девушка вела добродетельную жизнь, не грешила, уважала старших, наверняка она этим заслужила признательность верхов. Уж если к кому и мог явиться посланец бодхисатвы, так это к ней. Заяц поспешил к девушке. Им двигал бескорыстный порыв – для себя он ничего не хотел. Единственным его желанием было рассказать посланцу о деде Мазае. Заяц желал наград для своего благодетеля.