Текст книги "Город"

Автор книги: Наталья Котрасева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Далеко уйти ей не удалось. Наткнувшись на невидимую преграду, Хусянь вскрикнула от неожиданности, взмахнув всеми семью хвостами. Только тогда она поняла, что опять не человек, а лиса.

– Ты принесла много горя людям, – сказал ей кто-то. Голос был на удивление похож на ее собственный, человеческий.

– Такова судьба лисы, мы отнимаем у людей энергию, иначе не достичь возраста в тысячу лет и не достичь неба.

– Но разве нельзя добиться того же, занимаясь медитацией и созерцанием? – теперь говорил кто-то, чей голос был похож на ее, когда она превращалась в мужчину.

– Это возможно только после того, как лиса наберет достаточно энергии. Для того, чтобы вести праведный образ жизни, лисе нужно побыть убийцей.

– Да, но даже если это и необходимость, можно и в убийстве знать умеренность. А что делала ты?

– Да, я была неправа. Я много убивала.

– Ты убивала много и без необходимости. Скольких казнили по твоему приказу? Ведь ты просила императора о казнях, и он шел у тебя на поводу! Ты сказала императору, что если приготовить мазь из печени и сердец тысячи детей, то она дарует ему долголение. Из-за тебя погибли тысячи невинных, а страну стали называть «Королевством детей».

Чем дольше говорил голос, тем ярче вспоминала Хэй все, что сделала раньше. Ее глаза наполнялись слезами. Вскоре все вокруг заполнилось образами былых злодеяний. Хэй рыдала от стыда и раскаяния. Конечно, раскаиваться было поздновато.

Казалось, что так продолжается вечность. Хусянь была уверена, что попала в ад, и теперь такое времяпрепровождение обеспечено ей на долгие столетия, если время в аду вообще можно измерять столетиями. Правда, был шанс, что она ошибается, и дальше станет хуже. В какой-то степени ей хотелось, чтобы стало хуже, чтобы все, кого она обидела, могли теперь с ней расквитаться. Ее тайное желание не замедлило осуществиться. Муки совести сменились физическими, теперь ее распинали, отрубали голову, высасывали из нее энергию по капле, так что от слабости она не могла пошевелиться.

Сколько это продолжалось, она не могла сказать. Наверное, время здесь вообще отсутствовало.

Но вдруг сквозь мучения она расслышала диалог. Он шел где-то на пределе слышимости, и стоны Хэй его почти заглушали, но несколько фраз она поняла.

– У нее кармическая связь, – сказал кто-то.

– Что, позволите ей вернуться, повелитель?

Пауза.

– Да, посмотрим, что из этого выйдет. Связь сильная, ума не приложу, откуда она взялась.

– Дело в том, что ее убил Абэ но Ясутика, известный маг и прорицатель. Сделал он это по повелению императора…

Дальше Хэй пропустила большой кусок, потому как громко кричала от боли и унижения, когда вначале ее в колодках и голую вели на центральную площадь, а потом привязали к двум быкам, и те двинулись в противоположные стороны, разрывая ее тело на части.

Когда она снова обрела способность слышать, голос обращался прямо к ней:

– Ты станешь хранительницей Печати. Не подведи наше доверие, это ответственная должность!

Хусянь огляделась и с удивлением обнаружила, что ее больше не пытают и не мучают. Она стояла на коленях перед грозным человеком в высокой шапке, который держал в руках молоток. По всему было видно, что это важный чиновник. За его спиной была натянута ткань с изображением единорога.

– Поклонись же! – какой-то нечеловечески клыкастый и глазастый стражник грубо пнул Хэй, и она поспешно склонила голову.

– Тебе дается шанс, так что воспользуйся им в полной мере! Не возвращайся к старому!

Мужчина взмахнул молотком, и Хэй провалилась в черноту.

* * *

Когда она снова открыла глаза, ее кто-то сжимал в объятьях. Все вокруг казалось абстрактным узором из размытых пятен, видимо потому, что глаза ее были полны слез. В ушах оглушительно грохотала музыка: цимбалы и барабаны. Хэй поморщилась, пытаясь понять, где она и что происходит.

– Тихо, не пугайся! – голос принадлежал Абэ Ясутике, убившему ее магу. Хэй Хусянь хотела вырваться и убежать, но руки держали ее крепко. – Ты на сцене. Сейчас мы встанем и поклонимся, а потом уйдем за кулисы. Не бойся, все хорошо!

Абэ поднялся на ноги, поддерживая Хэй, которая еле могла стоять. Они сделали несколько шагов вперед, к людям, заполнявшим все пространство вокруг деревянной сцены, и затем ушли под оглушительные аплодисменты.

Стоило им скрыться за кулисами, как Хэй упала на колени. У нее из глаз все еще лились слезы, остановить их она не могла, да и не хотела. То, что вокруг суетились люди, было ей сейчас безразлично.

Абэ опустился на пол рядом и обнял ее за плечи:

– Тише, тише! – сказал он. – Все уже позади.

– Ничего не позади! – Хэй судорожно всхлипнула, утирая слезы рукавом. – Подумать только, я чудовище, а ты со мной живешь!

– Ты что, об этом только что узнала?

– О чем?

– О том, что ты чудовище, а я с тобой живу.

Хэй от удивления даже на секунду подняла голову и посмотрела на Ясутику:

– Что?

– Ну, я же и так знал, что ты не человек, но тебе это до спектакля не мешало.

– Да, но…

– Что «но»?

– Не знаю. Все равно мне очень стыдно за все, что я сделала.

– Ты же лиса. Ты просто действовала в соответствии со своей природой. А теперь ты ее превзошла. Сейчас надо не плакать от жалости к себе, а продолжать духовное совершенствование.

– Наши с тобой сексуальные опыты, ты хочешь сказать?

– Ну, и это тоже.

Хэй, наконец, перестала всхлипывать, правда вставать с пола пока не собиралась. Вид у нее был такой, будто она боялась, что если встанет, ее сразу забьют палками или затравят собаками.

– Сейчас ты на верном пути, – продолжал Абэ. Затем он посерьезнел, – А вот что ты теперь думаешь обо мне? Я же тебя преследовал!

– Ой, не смеши! Ты просто делал свою работу, я не сержусь.

– Все равно прости. Мне очень жаль.

– Прощаю. И ты прости.

– И я прощаю, – Абэ улыбнулся.

Хэй тоже хотела улыбнуться, но подумала, что и так достаточно абсурдно выглядит, с размазанным макияжем и растрепанная. Если она еще при этом будет улыбаться, ее точно примут за сумасшедшую.

– Вот и славно, – Ясутика продолжал разговаривать с ней, как с маленьким ребенком. Хэй не была уверена, нравится ли ей это. Раздражало, это точно.

– Пойдем теперь домой и поговорим с Печатью или досмотрим спектакль? Как ты думаешь, сколько сейчас времени?

– Похоже, полдень. Я бы предпочла отправиться домой.

– Я тоже, – признал маг. – Не могу сейчас находиться среди людей.

Ей пришлось опереться на Абэ, иначе бы она упала. До его дома она шла, как в забытьи.

Оба молчали, и тишину первой нарушила Хэй, когда они оказались внутри:

– Как ты думаешь, это было на самом деле наше прошлое? Все казалось таким реальным.

– Думаю, да. Что же, теперь мы знаем, почему мы оба здесь. Осталось понять, как это связано с судьбой самого Города.

– И что это за разговоры про то, что я хранительница городской печати.

– А тебе такое сказали? Я это пропустил.

– Да, тебя в той сцене не было. К твоему счастью! – Хэй содрогнулась. – Понимаешь, я была в аду, а потом его владыка сказал, что из-за кармической связи я воплощусь в Городе, и что мне дается второй шанс. Но я им, кажется, уже не воспользовалась!

– Почему же. Сейчас-то ты на правильном пути! Так что там про Печать?

– Он сказал, что я буду хранить ее.

– А про использование ничего не сказал?

– Нет.

– Ну что же. Теперь мы знаем, почему она у тебя.

– Но не знаем, зачем.

– Выясним! – оптимистично сказал Ясутика. – Вероятно, это как-то связано с приметами. Возможно, именно с помощью печати мы сможем чего-то добиться. Верно, чудовище?

Несмотря на то, что Абэ, называя ее так, посмотрел на нее очень нежно, Хэй всхлипнула.

– Эй, эй, не хотел тебя обидеть! – маг снова обнял ее за плечи. – Ну, хочешь, можешь называть меня убийцей, а?

– Не хочу!

– А как хочешь?

– Отстань! – сказала Хэй. – Видишь, у человека горе, а ты со своими дурацкими шутками!

– С каких это пор ты считаешь себя человеком?

– Это был эвфемизм.

– Ну хорошо, обозвать меня ты не хочешь. А чего ты хочешь?

Хэй задумалась.

– Хочу, чтобы ничего этого не было, но ведь это невозможно, да?

– Невозможно. Но ты совершенно неправильно воспринимаешь свое прошлое, которое, кстати, могло быть и совсем не таким, как ты увидела в спектакле. Может быть, это было твое возможное будущее воплощение!

– Благодарю покорно! – Хусянь достала зеркало и начала приводить себя в порядок. – Лучше уж прошлое.

– Вот видишь, ты уже не так уж им и недовольна. Да и лучше бы тебе не переживать по этому поводу, а просто стремиться не повторять ошибок. А это прошлое… если это действительно оно, то подумай – оно ведь уже было, вне зависимости от того, помнишь ты о нем или нет. Значит, расплачиваться тебе за него в любом случае пришлось бы. А сейчас ты хотя бы знаешь, за что будешь платить.

– Вопрос в том, буду ли я платить одна. Не может ли быть так…. – Хэй подняла глаза и посмотрела на мага, – не может ли быть так, что все эти знамения, предвещающие несчастье, что все это из-за меня?

– Не думаю. Только из-за того, что ты хотела вернуть печать…

– Что? – Хэй искренне удивилась. – Как это, вернуть? Мне дал ее Яма.

– Подожди, ведь ты проникла к императору потому, что он получил в подарок печать, раньше принадлежавшую твоему любовнику, разве не так? – Абэ тоже выглядел изумленным, что с ним случалось редко.

– Нет. Никакой печаи вначале не было, я приплыла на остров на корабле в поисках развлечений. И что еще хуже, я их нашла.

Ясутика задумчиво погладил подбородок:

– Знаешь, – сказал он, – я начинаю сомневаться, что мы играли в одном и том же спектакле. Расскажи мне, что было с тобой.

Хусянь рассказала.

– И что, твоя версия была иной?

Колдун кивнул.

– Теперь ты послушай, что произошло со мной. Я был вызван ко двору императора, потому что подозревали, что с тобой не все чисто. Один раз тебя видели ночью на кладбище, ты поднимала с земли кость…

«Записки о Городе»

«Любому разумному человеку известно, что из Города нельзя выйти и в Город нельзя войти по своей воле. Но среди горожан немало тех, кто, вопреки здравому смыслу и логике, надеется уйти из этого места, или хотя бы вспомнить, как они сюда попали. В библиотеке при Дворце Дракона хранится 124 философских труда на тему „Что есть Город?“, чуть более двухсот сочинений о том, как сюда попали люди, и великое множество книг, объясняющих, как узнать, кем вы были в своей жизни до Города. Впрочем, если верить этим книгам, почти все, кто в Городе оказался, раньше были принцами и князьями или же королевами и принцессами. Так что, я бы не стал на них полагаться – разве ж это видано, чтобы 999 лиц королевской крови мирно уживались с друг другом?».

О лисах и магах

– Ее видели на кладбище, – рассказывал придворный, – с земли она поднимала кость.

– И что потом?

– Потом она удалилась. Совершенно одна. Ночью, на кладбище. Кто еще такое будет делать, кроме лисы? Да и императору в последнее время нездоровится.

– Хорошо, я с этим разберусь.

Большого труда вычислить лису не составило. Новая девушка была вообще только одна, и в ее внешности ненавязчиво проскальзывало что-то лисье. Нет, хвост из под одежды не торчал, но была она неестественно красива – белая кожа, черные прямые волосы, длинная шея. Просто дух захватывало. А присмотришься – вроде и кожа не такая уж белая, и черты лица какие-то острые, будто намек на вытянутую мордочку лисы. И глаза холодные.

Вечером Абэ но Ясутика подкрался к ее дому. Ему повезло – лиса разговаривала с кем-то, и делала это недалеко от окна.

– Ты знаешь, – голос был незнакомый, женский и очень мелодичный, – может быть, тебе стоило взять другую кость. Ведь ты принимаешь внешность того человека, чьи останки используешь, так? А я не была особенно красивой, меня больше ценили за ум. Даже на портретах меня рисовали спиной, так мне больше нравилось. Помню, один раз мой друг долго уговаривал меня показать лицо, а я пряталась за ширмой и не выходила, потому что считала себя уродливой.

– Это не совсем так, – пояснила лиса. – Я беру некоторые качества мертвого, это верно, и выглядеть могу так же, как он, но только если захочу. Обычно совсем молоденькие лисы, у которых еще мало опыта, принимают облик того, чью кость используют. А я уже не так и молода, в человека превращалась не раз, так что у меня выработался свой стиль, так сказать. От каждого, чьими костями я пользовалась, я брала что-то, что казалось мне удачным, и из этих черт составила собственный человеческий облик. Да и мой лисий характер повлиял на избранную внешность. Но даже если бы я строго следовала твоему облику, поверь мне, меня считали бы писаной красавицей. Лисьи чары имеют такое свойство.

– О! А кроме внешности вы что-то берете от людей? Характер, таланты?

– Характер у меня и свой есть, второго не надо. Таланты тоже. Лисы обычно много времени и сил уделяют образованию. Будучи моложе, я не одну ночь провела практикуясь в каллиграфии и читая классиков по ночам, при свете светлячков. Да и как ты думаешь, почему лисы так любят студентов? У тех можно многому научиться, да и книги у них обычно есть. Но ты права – от кости можно узнать, что умел человек при жизни. Про тебя я чувствую, например, что ты писала прозу. Если бы мне вдруг понадобилось продемонстрировать свой талант писателя, я могла бы воспользоваться твоими способностями. Но в твоем случае я бы не стала этого делать – ты помнишь, кто ты такая, что с черепами случается достаточно редко. Так что это было бы воровством, а я не воровка. Я бы спросила у тебя разрешения, во всяком случае.

– Спасибо, – чуть слышно произнес голос. – Я даю тебе разрешение, если вдруг тебе захочется когда-нибудь использовать мой талант. Не думаю, что он тебе пригодится, было бы полезнее писать хорошие стихи. Но я стихи пишу совершенно обычные. Один раз я даже решила, что совсем больше не буду их сочинять. Мой отец был известен своими прекрасными стихами, и после него писать посредственные мне не хотелось. А записки свои я начала писать, совершенно не рассчитывая, что кто-то их прочтет. Мне подарили прекрасную бумагу, и я решила записывать свои наблюдения и мысли. Кто бы мог подумать, что мои записи сохранятся до сих пор!

Дальше Абэ слушать не стал, он тихонько ушел. Его подозрения подтвердились, теперь нужно было произвести необходимые приготовления.

Приготовления много времени не заняли.

Абэ был выдающимся магом – наследственность сказывалась. Заманить лису туда, куда нужно, так, чтобы при этом она и не подозревала, что заколдована, для него не составило труда.

С лисой Абэ решил разобраться публично. На один из банкетов он принес специальное зеркало и до поры до времени спрятал его за ширмой.

В нужный момент слуги отодвинули ширму, и все увидели отражение лисы – а оно, как известно, всегда показывает настоящую форму оборотня, даже когда тот превращается в человека.

Лиса поняла, что ее раскрыли, ее лицо исказилось, и она сложила пальцы, как для заклятия.

Но Абэ был готов – он быстро прошептал заклинание, чтобы воспрепятствовать тому, что лиса хотела сделать. Чем бы это ни было.

Лиса дурой не была. Когда она поняла, что с мастером инь-ян ей не справиться, она приняла свой истинный облик и бросилась наутек.

Лук и стрелу Абэ приготовил давно. К стреле была привязана бумажка с заклинанием. Ясутика взял лук, быстро вышел наружу и выстрелил вслед беглянке.

Он даже сразу проверять не поехал, сработало ли. Потому что был уверен – да, все вышло как надо.

Отправился посмотреть на результат Абэ на следующий день. Он порадовался, что предусмотрительно выехал верхом, так как лиса убежала на удивление далеко. Ехать пришлось очень долго. Стрела догнала лису на побережье, где та и превратилась в скалу, чтобы украшать собой вид во веки веков.

Абэ полюбовался на новое украшение пейзажа и отправился восвояси.

Снова в тех местах он оказался нескоро, прошло года два, не меньше. Но, когда оказался, пошел проведать скалу. Он взял с собой бутылку сакэ и отправился на берег моря. Выбрав место так, чтобы скалу было хорошо видно, Абэ устроился на травке. Как-то так получилось, что просидел он там долго. Уже стемнело, и показалась полная луна, а он все сидел с бутылкой сакэ. Впрочем, теперь это была бутылка почти без сакэ. Абэ молчал, так как разговаривать было не с кем, скала тоже молчала. Вачале Ясутике это казалось естественным, но под конец ему стало неудобно – он сидит тут со всеми удобствами, а бедная лиса мокнет в соленой воде и даже слова сказать не может. А вдруг она тоже хочет поговорить? Абэ произнес заклинание.

– Что, пришел издеваться? – сказала лиса, как только снова обрела возможность говорить.

– Да не то, чтобы…

Оба надолго замолчали. Наконец, Абэ спросил:

– Сакэ хочешь?

– А как? – с тоской отозвалась лиса.

– Думаю, можно его просто вылить на скалу… то есть, на тебя. У тебя голова к морю, я не ошибся?

– Поздравляю, ты еще достаточно трезв, чтобы отличить голову от хвоста, – саркастически заметила лиса.

Абэ не обиделся. Он бы и сам в ее положении был не очень учтив.

После разговор пошел лучше. На самом деле, как-то так случилось, что придворный прорицатель и заколдованная лиса проболтали до самого рассвета.

– Ну, я пошел, – сказал Абэ, когда забрезжили первые лучи солнца.

Лиса ничего не ответила. Но, когда камень почти уже исчез из вида, Абэ послышалось: «заходи еще… а то скучно…».

Снова они увиделись через месяц. Не то, чтобы у Абэ были какие-то дела в этих местах. Просто ему в прошлый раз очень понравился морской пейзаж при свете луны.

На этот раз лиса была более приветлива.

– Знаешь, – сказала она, – местные крестьяне со мной не разговаривают. Они боятся.

– А чего ты ждала? Они же крестьяне! – Абэ пожал плечами.

– Ну, вряд ли я сейчас могу кому-то навредить. В моем-то положении!

– Это точно.

Они немного помолчали.

– А зачем тебе все это? – наконец спросил Абэ но Ясутика.

– «Это»? – переспросила лиса. – «Это» – твоих рук дело, если ты забыл. Самой-то мне вряд ли в голову пришло бы превратиться в скалу и наслаждаться вечным покоем. И чайками. Чайками я наслаждаюсь особенно. Хорошо хоть крестьянские дети меня боятся, а то стали бы с меня прыгать в воду! То еще удовольствие!

– Да нет, – поправил лису Абэ, – я об императоре. Зачем ты к нему полезла? Ты же и так сильная, энергии тебе хватает. Неужели захотелось почестей и богатства?

– А вот и нет, – мрачно тявкнула лиса и замолчала.

Пауза затянулась.

Абэ поднялся было уже, сочтя разговор законченным, но тут лиса подала голос:

– Он украл мою печать, – сказала она тихо.

– Кто украл?

– Император!

– Император? – В это поверить было трудно. Вряд ли император испытывал нужду в печатях.

– Ну, не совсем украл, – смягчилась лиса, – в общем-то, ее украл не он…

Как оказалось, лиса жила себе далеко-далеко отсюда, на материке, и никого не трогала. Во всяком случае, так Абэ понял с ее слов. И была у лисы печать. В этом нет ничего необычного – лисы вообще любят покровительствовать студентам и ученым людям, а где ученая степень, там и должность чиновника. А какой же чиновник без печати? Эта конкретная печать досталась лисе от одного приятного во всех отношениях молодого (поначалу… а под конец и очень старого) человека, с которым у лисы был роман. Они познакомились, когда молодой человек был еще студентом и готовился к экзаменам. Лисе он сразу приглянулся своей усидчивостью и любовью к литературе.

Потом они долго не виделись. Но лиса следила за его карьерой и радовалась за своего любовника и подопечного. А снова они встретились, когда молодой человек получил должность судьи округа. К тому времени у чиновника уже было четыре жены. Учитывая, что был он уже не молод, да и с каждой законной супругой закон предписывал спать не реже раза в пять дней, с лисой у них теперь отношения установились совершенно платонические. Обоих это устраивало.

Потом в верхах случилась какая-то неприятная история (тут лиса не стала вдаваться в подробности), в результате чиновника сняли с должности, а на его место поставили какого-то столичного выскочку. Столичный выскочка не был доволен назначением в глушь, старый чиновник не был доволен, так как слышал, что тот взяточник и лентяй, да к тому же ничего не смыслит в судействе. Лиса была недовольна несправедливостью по отношению к человеку, который, как она точно знала, не был ни в чем виноват. Уж в людской природе-то она разбиралась. Если и был в округе кристально чистый человек, так это ее судья. В результате, лиса решила решить ситуацию по-своему, по-лисьи. В день, когда судья должен был передать полномочия своему наместнику, лиса невидимкой пробралась в суд и стащила печать. Эффектно стащила, с диким смехом, оскорблениями и красивым голубым пламенем. Чтобы никто не сомневался, что это проделки нечисти. Она вовсе не хотела, чтобы заподозрили ее судью. Печать она положила в старом заброшенном храме на самой окраине. И сама там поселилась.

Несколько храбрецов пытались выкрасть эту печать, но ничего у них не вышло. Спустя какое-то время местные привыкли к присутствию лисы – она, в общем-то, редко кому вредила, только власти с тех пор не любила и всячески им пакостила. Так что те старались в районе храма не появляться.

Жители окрестных домов были ей даже благодарны – новых чиновников они и сами невзлюбили. Вначале тайком, а потом и воткрытую, они начали поклоняться лисе и приносить ей подношения. Лиса не возражала. Да и кто возражал бы?

А потом случилась неприятность. Печать украли. Лиса даже знала, кто это сделал – один из тех сомнительных типов, которые служили стражниками в суде. Лисе они никогда не нравились. У них на лицах было написано, что самый мягкий из их грехов – взяточничество. А этот конкретный стражник выглядел так, будто занимался, по меньшей мере, контрабандой соли.

Лиса бросилась в погоню. Печать, а вслед за ней и лиса, двигались по стране хаотичным зигзагом. По дороге печать передавали из рук в руки, и лиса проследила, чтобы ни один из тех, кто держал ее в руках, не остался безнаказанным. Под конец и печать и лиса оказались на корабле и отправились на восток, где и предстали перед глазами императора. Печать в качестве древней безделушки, лиса – в качестве новой наложницы. Император был, конечно, не виноват, но лиса поклялась отомстить всем, кто притронулся к ее печати.

Ну, а потом на горизонте появился Абэ но Ясутика, и история с печатью закончилась.

– Вот оно как, – глубокомысленно сказал Абэ, выслушав лису. – Теперь я понимаю. Но, все же, не кажется тебе, что ты зашла слишком далеко? Разве печать этого стоила?

Лиса промолчала.

Затем они долго не виделись. Абэ но Ясутика был занят изгнанием вредного и проказливого барсука из статуи в храме. Барсук попался упорный донельзя – когда он понял, что в этом храме ему ничего не светит, перебежал в другой, и Абэ, который не любил оставлять работу неоконченной, отправился за ним.

Но, преследуя барсука, думал он совсем о другом. Он вспоминал о своем разговоре с лисой и все больше сомневался в том, что наказание было адекватно проступку.

Когда Абэ вернулся в столицу, он уже был уверен в том, что лису наказали несправедливо. С этим нужно было что-то делать. Даже ясно было что – выкрасть печать и освободить лису, взяв с нее слово никогда больше не вредить людям. Абэ не сомневался, что если уж лиса даст такую клятву, то ее сдержит.

Печать украсть оказалось не трудно – в общем-то, охраняли ее не так уж чтобы очень усердно. Абэ легко наложил на листик заклинание иллюзии, и оставил подделку на месте настоящей печати, сокрушаясь по ходу дела неразумности лисы – ведь она и сама могла так поступить, вместо того, чтобы навлекать на себя и окружающих неприятности своей непродуманной местью.

Гораздо труднее оказалось снять заклятие с лисы. Полчаса безуспешных попыток спустя Абэ признал:

– Ты знаешь, я, кажется, превзошел самого себя.

Лиса только печально вздохнула.

– Это, верно, потому, что когда я накладывал заклятие, не предполагал, что его нужно будет снять, – рассуждал вслух Ясутика, рисуя на земле пятиконечную звезду, чтобы усилить действие новых чар. Но и звезда не помогла.

Абэ задумался. Лиса молчала. С ней не очень хорошо получилось – Абэ но Ясутика подозревал, что теперь, после того, как лиса обрела надежду на освобождение, ей будет гораздо труднее смириться с тем, что она так и останется заточенной в скале.

– Может быть, я смогу помочь?

– Кто?..

Говорила явно не скала, хотя голос тоже был женский и приятный. Но был он более резким, хотя и звучал приглушенно, и раздавался… раздавался из рукава Абэ. Маг пошарил там рукой и вытащил печать. Печать почти незаметно светилась голубым.

Лиса все еще молчала, но Ясутика чувствовал, что теперь это молчание скорее заинтересованное, чем разочарованное.

– Это я говорила, – пояснила печать. – Я проснулась и подумала, что могла бы помочь. Я ведь печать, служила в управе, скрепила многие указы, – в ее голосе звучала гордость. – Так что, думаю, могла бы усилить заклинание.

– А я и не знала, что ты разговариваешь, – произнесла вдруг лиса. – Что же ты раньше все время молчала?

– Раньше я говорить не умела. Но когда вокруг начали читать заклинания, я почувствовала, что теперь смогу объясниться. И, так как сами вы меня использовать не догадались бы, решила вмешаться.

– Спасибо вам, – Ясутика отвесил печати поклон. – Я очень благодарен. Помощь печати, да еще магической, должна облегчить дело.

– Тогда чего мы ждем? – печать явно была довольна вниманием и благодарностью. – Давайте приступим!

Абэ поднялся и начал все снова. Только в этот раз, когда пятиконечная звезда засветилась, он достал печать и с размаху поставил ее прямо в центр.

– Ой… – сказала вдруг лиса. Она была в человеческом обличии и сидела на покрытых красным лаком досках. Сам Абэ стоял рядом, а в руках у него была еще светящаяся печать. А перед ними были люди. Много людей. Не меньше трех-четырех сотен человек заинтересованно наблюдали за магом. Абэ чуть было не запаниковал, подумав, что каким-то образом заклинание сработало не так, и все эти люди перенеслись сюда непонятно откуда непонятно как, а теперь ему придется каким-то образом отправлять всех их обратно. А потом он понял, что стоит на сцене, и вспомнил, что происходит и как здесь оказался. Он быстро отправил печать обратно в рукав – Хэй говорила ему, что про печать никто, кроме нее, не знает. Теперь ситуация несколько изменилась, но оставалась слабая надежда, что печать примут за театральный реквизит. Затем маг посмотрел на Хэй Хусянь.

– Ты как? – спросил он, подходя к девушке и помогая ей подняться.

– Ничего.

Ясно было, что она врет – Хэй еле сдерживала слезы и дрожала. Абэ решил, что успеет все выяснить потом, когда они придут домой, и поспешил увести лису со сцены. Тем более, что из-за кулис уже выходил новый персонаж – человек, чье лицо скрывала стилизованная маска рыбы с выпученными глазами и открытой зубастой пастью.