Текст книги "Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны"
Автор книги: Мухаммад ан-Насави
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
Глава 97
Рассказ о нападении татар на султана на границе Ширкабута
Когда разведка султана отправилась, а его пахлаваны были посланы для сбора войск, султан занялся охотой. Он был с малым числом людей – у него было около тысячи всадников из личной гвардии.
Однажды ночью он остановился близ Ширкабута – это крепость, построенная на холме в Мукане. Ее окружал глубокий и широкий ров, из него вытекала вода и, разливаясь, орошала местность. Через ров можно было пройти в крепость только по мосту, который поднимался, если это было необходимо. Крепость была разрушена при первом появлении татар, но Шараф ал-Мулк восстановил ее, когда присвоил каналы, отведенные от Аракса. Об этом мы уже говорили[797]797
См. об этом гл. 78.
[Закрыть].
Силахдар Дёкчек-нойан[798]798
О силахдаре Дёкчеке см. гл. 7. Монгольский титул нойан, неожиданный в имени Дёкчека, есть во всех рукописях.
[Закрыть] был направлен султаном из Хилата, во время его осады, в Хорезм в качестве [командира] разведки для того, чтобы сообщать сведения о татарах. Упомянутый захватил некоторое количество [татар] в пределах Хорезма. Он убил большую часть их, а оставшихся доставил в Хилат.
Среди доставленных находился некий татарин, и его одного султан оставил в живых. Когда султан прибыл к крепости Ширкабут, он приказал схватить этого татарина из предосторожности, чтобы он в такое время не сбежал к своим и не сообщил им о положении султана и разрозненности его войск. Семья и дети татарина находились в Хорезме [у татар].
Султан передал его мне и сказал: «Поднимись с ним в крепость Ширкабут, закуй его там в оковы и передай вали Шараф ал-Мулка в этой крепости». Я выполнил этот приказ, но уже наступила ночь, и я остался ночевать в крепости. Из моих людей со мной было только трое, а остальные мои спутники и то, что было со мной в этой поездке: имущество, лошади, шатры, – все осталось в лагере.
Когда наступило утро, я вернулся к своей службе и обнаружил, что все палатки пусты, вещи разбросаны, гепарды привязаны, а соколы закрыты в клетках.
/249/ Как будто не было друзей между ал-Худжуном и ас-Сафа[799]799
Ал-Худжун – название горы у Мекки, где находятся кладбища мекканцев. См.: Йакут, 3, с. 227.
Ас-Сафа – речь идет о горе ас-Сафа, что к северу от Мекки. См. также: Йакут, 5, с. 86; ал-Казвини. Нузхат, с. 2, 3, 6, 7, 8.
[Закрыть]
и никто в Мекке не проводил вечера в беседе[800]800
Это первый стих из касиды Муддада ибн 'Амра ал-Джурхуми – одного из арабских владык доисламской эпохи. Одно время Муддад захватил горные высоты вокруг Мекки и взимал десятину со всех, кто шел на поклонение мекканским идолам. Затем он был изгнан из этих мест, и стихи им были написаны в изгнании, когда он тосковал о былом. См.: Йакут, 3, с. 227—228; аз-Зирикли, с. 152.
[Закрыть].
Тогда я понял, что произошло то, чего мы опасались: султан подвергся нападению ночью, и я не знал, уцелел ли он. Я не сомневался в том, что крепость Ширкабут не выдержит осады татар, и поэтому начал следовать по пути султана и преследовавших его татар.
Затем я добрался до Султан-Джуя. Это канал, который Шараф ал-Мулк отвел от реки Араке. Я застал там, на мосту, бесчисленные стада овец туркмен. Их перегоняли через мост, и я не смог даже выбрать места на мосту, чтобы переправиться. Я рискнул и направил коня в реку, и Аллаху было угодно, чтобы я спасся. После этого я прибыл к Байлакану и перед ним узнал, что здесь находится Шараф ал-Мулк и с ним султанский гарем и хранилища казны. Однако я решил не встречаться с ним, остерегаясь столкновения, которое привело бы к раскаянию и причинило бы страдания.
У меня в Байлакане было несколько лошадей и ткани. Я решил, что с этим можно не считаться, и продолжал свой путь даже ночью, пока не прибыл в Гянджу.
Татары появились там на второй день после моего прибытия. У чинов дивана, сопровождавших Шараф ал-Мулка в это время, так же как у меня, изменилось мнение о нем, так как он поднял открытый мятеж, когда разгорелись угли татарского набега и положение татар укрепилось. Шараф ал-Мулк стал требовать у них (чинов дивана) денег, и их сдавили в колодках, подвергали мучениям. Если бы Аллах не даровал им [жизнь] с появлением султана и выходом Шараф ал-Мулка из крепости Хайзан[802]802
Хайзан – средневековая крепость в Арране, близ Байлакана. См.: Йакут, 3, с. 381.
[Закрыть], то они были бы в числе погибших и в числе уничтоженных.
Глава 98
Рассказ о том, как султан отправил Муджир ад-Дина Йа'куба к его брату ал-Малику ал-Ашрафу Мусе
Как мы уже упомянули, султан взял с собой Муджир ад-Дина, когда отправился /250/ из Табриза в Мукан. Его общество было приятно для султана. В дни пребывания султана он выезжал на охоту вместе с ним и сопровождал его с восхода солнца до позднего вечера. Султан приглашал его пить вино в его обществе, и так продолжалось, пока не напали татары, а им обоим удалось спастись. Тогда султан стал говорить ему, что бедствие, постигшее его из-за нашествия татар, касается не только его и его владений. Если им дать срок, то все остальные [страны] ислама окажутся перед гибелью. Поэтому [Муджир ад-Дин] должен направиться к ал-Малику ал-Ашрафу и объяснить ему, что искры зла уже сверкают, беда раздула свое пламя и их остановят только совместные усилия всей общины [мусульман] и полное согласие[803]803
Ибн ал-Асир (9, с. 384) сообщает, что в 1231 г. монголы захватили Марагу и перебили, по своему обыкновению, городских жителей. Он сокрушается, что не видит «ни одного из владык мусульманских стран, который имел бы желание начать против монголов священную войну».
[Закрыть]. Увы! Разве есть «заклинатель, а она уже дошла до ключицы, и подумает он, что это – разлука, и сойдется голень с голенью»[804]804
Ср.: Коран LXXV, 27-29 (27-29)
[Закрыть].
И особенно удивительно то, что [султан] просил помощи у того, кто его ранил в сердце своими копьями, и обращался к тому, кто своей рукой подрезал ему крылья.
И Муджир ад-Дин покинул [султанскую] службу[805]805
Муджир ад-Дин Йа'куб, находившийся в плену у Джалал ад-Дина, очень сблизился с хорезмшахом, особенно после его поражения у Йассы-Чамана. В связи с вторжением монголов Джалал ад-Дин предложил ему отправиться в Дамаск, к его брату ал-Малику ал-Ашрафу, чтобы разъяснить обстановку и попросить у него войска для отражения монголов. Джалал ад-Дин послал также ко всем соседним правителям гонцов с просьбой о помощи: «Войска татар очень много, на этот раз больше, чем всегда, и воины этих стран страшатся их. Если вы не окажете помощь людьми и снаряжением, то я, который стою стеною против них, пропаду, а у вас не окажется возможности противостоять им. Щадя себя и детей и [всех] мусульман, каждый подайте помощь одним полком войска со знаменем, дабы, когда до них (врагов) дойдет молва о нашем соглашении, они получили бы хоть небольшой отпор, а также и наши воины приободрились бы. Если же в этом отношении будет допущено какое-либо пренебрежение, то сами увидите, что будет, и получите то, что достанется» (см.: Рашид ад-Дин, пер., 2, с. 30).
[Закрыть], и султан сопроводил его людьми, чтобы он прибыл к Шараф ал-Мулку.
Султан просил Шараф ал-Мулка отправить вместе с ним посла и предварительно продиктовать ему, что необходимо исполнить в данном положении. Шараф ал-Мулк послал с ним своего вазира Му'ин ад-Дина ал-Куми, которому вручил письмо, противоречившее намерениям [султана] и его желаниям. А дело было в том, что Шараф ал-Мулк уже решил ответить неблагодарностью на милость и сбросить одежду чести, и, следуя внушению сатаны и его нашептыванию, он в своей голове готовил черное варево.
Поэтому он подбросил дров в огонь ненависти, чтобы пламя еще больше разгорелось, уничтожило согласие и расстроило дружбу. И конечно же, он сам испекся на [огне], который высек своим огнивом, и успеха не достиг.
Глава 99
Рассказ о положении султана после нападения татар на Мукан
После того как татары напали на султана в Мукане, как мы уже упомянули об этом, он направился к реке Араке и обманул татар. Они думали, что султан переправился через реку и отошел к Гяндже, а он повернул в Азербайджан, остановился в Махане[806]806
Махан – средневековая крепость в горах Карадага (Южный Азербайджан). См.: Йакут, 7, с. 374.
[Закрыть], в котором было много разнообразной дичи для охоты, и там зазимовал.
Правитель крепости Шахи 'Изз ад-Дин проявлял непокорность из-за того, что несколько лет назад Шараф ал-Мулк ночью с людьми, бывшими с ним в Дербенде, напал на его крепость и подверг разграблению его область. Тем не менее он верно служил /251/ султану во время его пребывания в Махане, посылал ему в лодках необходимое продовольствие и другие вещи и разузнавал для султана сведения о татарах. Султан был им очень доволен и часто говорил: «Если наше дело укрепится и прекратится угроза со стороны татар, я отличу его за его службу и преданность самой большой наградой и сделаю так, что ему будут завидовать современники и сверстники».
А когда пришла зима, 'Изз ад-Дин сообщил султану о том, что татары уже двинулись из Учана в его сторону, так как они убедились, что султан находится в Махане. Он советовал ему возвратиться в Арран, так как войска укрепились в его горах и чащах. Кроме того, там столько туркмен, что если они соберутся, то будут как скопища муравьев или тучи саранчи. Султан поехал в сторону Аррана и вскоре приблизился к Хайзану, который Шараф ал-Мулк восстановил и израсходовал на возобновление его цитадели за небольшое время столько денег, что даже цари поскупились бы на такие затраты. Эта крепость в древности была одной из неприступнейших на земле[807]807
Хайзан (см. примеч. 67 к гл. 97) как древнее селение упомянут у Ибн Хордадбеха (IX в.): изд. М. Я. де Гуе (BGA, 6), с. 123—124 (араб. текст), 96 (франц. пер.).
[Закрыть], но время разрушило ее, и после ее запустения прошло много лет и месяцев. Когда Шараф ал-Мулк распределял домочадцев султана и его казнохранилища по различным крепостям Хусам ад-Дина Кылыдж-Арслана, самого главного туркменского эмира в Арране, он выбрал для султанской семьи крепость Синд Саварих. Эта крепость представляла собой пещеру на высокой скале. В ней находился родник, и вода вращала под ним колеса мельницы. Эта мельница сохранилась, потому что крепость ее защищала.
Говорят, что это та пещера, где царь персов Кай-Хусрау победил своего деда по матери – царя тюрок Афрасийаба – и освободил свой ум от забот [об опасности] с их стороны.
Шараф ал-Мулк направился в сторону Хайзана, который был еще заброшен. Он восстановил эту крепость и затем открыто поднял бунт. Причины этого были таковы: первая из них – султан за последние два года обуздал его в отношении его расходов, которые вышли за пределы должного и обратились в расточительность сверх всякой меры. А отлучение от того, к чему привыкаешь, – тяжело. Вторая [причина]: он полагал, что во время нашествия татар и их нападения на султана в Мукане страх забросит его в Индию и сражение приведет к тому, что связь между султаном и его войсками будет прервана. Поэтому Шараф ал-Мулк решил писать владетельным лицам, стремясь заручиться их согласием на то, что он сам завладеет Арраном и Азербайджаном, но будет читать хутбу с их именем. Когда сатана отложил в его голове яйцо и появился птенец, Шараф ал-Мулк состряпал варево из своих черных мыслей. Он отправил /252/ 'Ала' ад-Дину Кай-Кубаду и ал-Малику ал-Ашрафу письма, выразил обоим государям полную покорность, а своего султана называл в письмах беспомощным злодеем.
Некоторые из этих писем попали в руки султана вместе с письмами, отправленными на'ибами окраин. В довершение всего Шараф ал-Мулк стал хватать всех сторонников султана, проезжавших мимо его крепости во время упомянутой выше паники. Он приказывал сжимать их в тисках, и они быстро опустошали свои кошельки и оказывались без гроша за душой.
Он написал Хусам ад-Дину Кылыдж-Арслану, приказывая ему охранять находившийся у него гарем султана, а также его казнохранилища, а если прибудет сам султан, то он не должен передавать ему ни того, ни другого. В этом письме он также называл султана беспомощным злодеем.
Эти любезные письма были собраны у султана.
В то же время к вазирам, эмирам и правителям окраин прибыли письма султана, в которых он предостерегал, чтобы они не поддавались искушению и не выполняли приказов Шараф ал-Мулка. Султан называл его в этих письмах Билдирчин[808]808
Кличка вазира Шараф ал-Мулка читается двояко в зависимости от диакритики: Билдирчин («перепелка»), что более вероятно, и Йулдузчи («звездочет»). В рукописях Сират – Балдучин.
[Закрыть]. Это была насмешливая кличка, которую дали Шараф ал-Мулку, когда он был еще безвестен. Теперь вражда еще больше усилилась.
Когда султан приблизился к его крепости, он послал к нему человека с предложением выйти из крепости и передал: «По какой причине ты опаздываешь с прибытием и медлишь с появлением передо мной?», при этом султан делал вид, что он не обращает внимания на что-либо, совершенное им, показывая ему, что все явные злодеяния [вазира], уже обнаруженные им, ему будто бы неизвестны и он занят другими событиями.
Шараф ал-Мулк тотчас же спустился [из крепости], не подозревая из-за своего невежества и тупости, что его саван уже на его плечах. Очень удивительно было то, как скоро Шараф ал-Мулк превратился в бунтовщика, не задумываясь над последствиями, а затем так же быстро вернулся к покорности вопреки предостережениям о беде. Если бы он стоял на своем в ту ночь, то султан утром следующего дня отправился бы [дальше], зная, что татары разыскивают его.
Когда он спустился, султан вопреки обычаю напоил его вином: ведь их (хорезмшахов) вазиры хотя и пили, но не в обществе султана. Шараф ал-Мулк обрадовался этому и думал, что это повышает его достоинство и что близость к султану умножает его честь и славу. Но тот, кто имел надлежащий опыт, знал, что он больше не будет его вазиром.
После того как Шараф ал-Мулк вышел из крепости, султан отправился в сторону Аррана. А если возникал какой-либо важный вопрос, султан не вызывал его для совета и не доверял ему никаких дел.
/ 253 / Глава 100
Рассказ о действиях Шамс ад-Дина ат-Тугра'и в Табризе в это время
Выше было сказано о Шамс ад-Дине ат-Тугра'и и о том, что он распоряжался не только деньгами жителей Табриза, но и их жизнями. А они терпели его правление из уважения к его происхождению и любви к его семье, и приверженность к нему стала у них заповедью. [Даже] когда исчезли почтение и совесть и души обнажили свое нутро, простонародье ('амма) послушно собиралось у его ворот, повинуясь его приказам и распоряжениям.
Затем простонародье Табриза задумало убить находившихся в Табризе служилых людей-хорезмийцев, чтобы ублаготворить татар и спасти себя от [их] ненависти и злобы. С решением толпы согласился и Баха' ад-Дин Мухаммад ибн Башир Йарбек, которого султан назначил вазиром после низложения ат-Тугра'и и нескольких других вазиров. Упомянутый (Баха' ад-Дин) был из той же толпы простонародья, но ат-Тугра'и не дал им сделать этого и всеми силами препятствовал им совершить гнусное дело, задуманное сообща. Он не дал черни пролить кровь и разграбить добро, препятствуя этому, как только мог. Даже когда толпа однажды взбунтовалась и убила хорезмийца, который раньше причинял [населению] зло, ат-Тугра'и сам вышел, приказал отрубить голову двум главарям подонков и [велел] бросить их на улице. Он объявил им, что это возмездие тем, кто разрывает покров уважения и восстает против султана – пастыря народа и благодетеля. Таким образом он помешал большому кровопролитию. А в других городах кровь лилась рекой, а имущество и деньги грабили там мешками и сумками.
Он заботился, как только мог, об укреплении Табриза и о его защите и заполнил Табриз воинами стражи. К султану непрерывно поступали его письма, хотя его положение изменялось: к нему были то благосклонны, то возвращали его [в прежнее положение]. [Этим он еще больше] умножал и делал совершенной свою славу. И тому, кто лишил его своей милости, поверив клевете на него, было неприятно и стыдно. Таковы были его дела до того часа, когда явился к нему призывающий [к Аллаху] и вестник [смерти] встал перед ним. Он окончил свой срок, будучи достойным благодарности, и встретил своего господа спокойно.
А после него на'иб государя и простонародье сдали татарам [Табриз], так же как и другие города[809]809
Ибн ал-Асир (9, С. 386), описывая сдачу Табриза монголам, пишет: «Когда владыка татар расположился со своими войсками близ Табриза, он предложил его жителям подчиниться ему, угрожая в противном случае [карами]. Они подчинились и прислали ему много денег и подарки, состоявшие из различных шелковых одежд и разных вещей, вплоть до вина. Он поблагодарил их и потребовал, чтобы явились их предводители. К нему отправились кади города, его ра'ис и несколько вельмож. Не пошел Шамс ад-Дин ат-Тугра'и, от которого зависело все, хотя он этого и не выказывал. Когда они явились к предводителю татар, он спросил их о причине неявки ат-Тугра'и. Они ответили: “Он человек не от мира сего и никакого отношения к владыкам не имеет. Главные лица – мы”».
[Закрыть].
/ 254 / Глава 101
Рассказ о моем возвращении на султанскую службу и о моем выезде из Гянджи
Уже говорилось о том, как я вынужден был прервать в Мукане свою службу султану и попал в Гянджу. Там я провел три месяца, но веки мои не могли смежиться от [грозившей] опасности, и я не мог усидеть на месте, страстно желая служить султану. Однако добраться до него я не мог, так как Арран наводнили татары.
Когда прошла зима и приблизилась весна в своем зеленом одеянии и убранстве цветов, ко мне пришла грамота султана, призывающая меня на службу. Было упомянуто, что путь через Арран невозможен из-за татар, [и сказано]: «Следуй к Иване ал-Курджи, так как мы написали ему и поручили переправить тебя к нам на службу»[810]810
Джалал ад-Дин действительно писал Иване Мхаргрдзели. Письмо это Иване переправил ал-Малику ал-Ашрафу в Арджиш. См.: ал-Хамави Мухаммад, л. 204а—205б.
[Закрыть]. Однако я подумал об этом и не решился направиться к грузинам, так как опасался их вероломства. Даже у жителей Гянджи в то время появились признаки зла. Я понял, что если так будет дальше, то дело [в Гяндже] дойдет до гибели многих людей, связанных с государством.
Во время моего пребывания в Гяндже я все время находился в крепости, в одном из султанских дворцов, боясь бунта черни и возможного «испытания, которое постигнет не только тех из вас, которые несправедливы»[811]811
Коран LIX, 13 (13)
[Закрыть].
Когда я выехал из Гянджи, случилось то, чего я боялся и о чем догадывался заранее, остерегаясь этого. Были убиты находившиеся там чужеземцы, а их головы были отправлены татарам. [Жители Гянджи] заявили о своей непокорности [султану].
Так толпа, когда не видит сильной власти, всецело следует своим страстям и спешит действовать, [следуя] самым скверным своим привычкам. И сказал всевышний Аллах: «Ведь вы страшнее в их душах, чем Аллах. Это – за то, что они – народ, который не разумеет»[812]812
Коран VIII, 25 (25)
[Закрыть]. И к сказанному в этом смысле относятся слова 'Умара ибн ал-Хаттаба, да будет доволен им Аллах: «Аллах устраняет силой власти (ас-султан) больше, чем через Коран»[813]813
Это слова 'Усмана ибн 'Аффана
[Закрыть].
Я выступил, уповая на Аллаха, и стал идти по ночам, а днем прятаться, до тех пор, пока не добрался до крепости Кал'а Дара[814]814
В рук. P – Зибатра. Это явная ошибка, так как Зибатра находится между Малатьей и Сумейсатом, в Малой Азии, тогда как Кал'а Дара – средневековая крепость, развалины которой находятся близ одноименного села Каладара, южнее города Шуши НКАО Азербайджана.
[Закрыть], где находились сын султана Манкатуй-шах, Дайа-хатун, [ал-]хадим Сирадж /255/ ад-Дин Махфуз и мушриф ал-мамалик Тадж ал-Мулк. Я поднялся в цитадель, чтобы получить у них сведения о султане, а они передали мне письма, которые прибыли от Шараф ал-Мулка к правителю крепости Хусам ад-Дину Кылыдж-Арслану после того, как Шараф ал-Мулк взбунтовался. Они просили меня захватить эти письма с собой и представить их султану. Я отказался от этого и сказал им: «Дни Шараф ал-Мулка сочтены, и то, что он совершил, – это бунт, а его письма – бессмыслица, из-за чего его ждут беды и мучения, которых он не сможет вынести. Но я не хочу быть причиной его гибели даже в малой мере». Они отослали [письмо] султану в Махан.
Затем я встретил [султана] в окрестностях крепости Зарис[815]815
Развалины крепости Зарис находятся близ села Зарислу Шушинского района НКАО Азербайджана.
[Закрыть] и сообщил ему, что Арран наводнен татарами, переполнен массой безбожных. Вчера, когда я шел мимо, огни их [костров] ярко горели по левую сторону моего пути, а так как я шел неподалеку, то они чуть не открыли ночного путника и едва не обнаружили запоздавшего странника.
Когда султан услышал известия, подрывающие решимость и разбивающие намерения, он сошел с коня и не вошел в главный шатер, а велел разбить малую палатку. Он расположился и начал расспрашивать меня о делах в Арране и о том, какие скрытые тайны и секреты душ выявились в дни трудностей. Затем он приказал мне написать указы правителям окраин и упомянуть в некоторых из них о Шараф ал-Мулке. Я упоминал его в письмах только как Фахр ад-Дина ал-Дженди. Затем эти письма были представлены на подпись султану.
Потом ко мне вышел один из приближенных султана и сказал: «Ты разве не именуешь Шараф ал-Мулка по его упомянутой кличке Билдирчин? Ведь ты знаешь, что султан в это время не называл его иначе, как этой кличкой». Я ответил: «По двум причинам. Одна из них – то обстоятельство, что он вышел из крепости и вернулся на службу и [теперь] считает, что султан вернул ему свою благосклонность и что было, то прошло. Если он узнает, что его называют кличкой Билдирчин, то я боюсь, что он убежит к кому-либо из врагов и снова будет поднимать смуту. Вторая причина в том, что порицающий скажет: “Как султан счел его достойным поста вазира после того, как ему была дана такая унизительная кличка?”»
И когда султану повторили, что было сказано мной, он молча подписал грамоты. Затем он вызвал меня к себе вечером того же дня, когда у него собралась группа его приближенных. Они решили, что /256/ султан пошлет меня в Арран собирать рассеянные войска и отправлять их в центры расположения султанских знамен. Туда же надо было собирать и туркмен.
Когда я предстал перед ним, он спросил, что я думаю об этом. Я ответил, что [все] решает султан. Он сказал: «Мы уже решили, что должны послать в Арран [человека], который сможет призвать войска для нас и собрать туркмен. И когда они соберутся, мы направимся в Гянджу, поблизости от нее сразимся с проклятыми, и тогда [судьба повернется] либо к нам, либо против нас! Но мы желаем, чтобы тот, кто пойдет к туркменам, привлек в такое время их сердца и не жаждал при этом денег или подарков. Я не верю, что кто-либо из окружающих меня тюрок мог бы это сделать!» Он стал повторять этот разговор со мной, пока я не понял, что султан хочет, чтобы я сам взял это дело на себя и сам пошел на риск, так как он полагал, что у меня нет желания к этому. И я ответил: «Поистине, слуги и рабы подобны оружию – порой разбиваются, а иногда могут уцелеть!»
Затем были написаны грамоты на мое имя, и я ночью отправился и добрался к одной из групп ханов, эмиров и туркменских всадников. Так, направив к нему одну группу, я переходил через горы к другой. Я вернулся к службе через несколько дней и увидел, что войска приняли свой обычный блестящий вид и тысячи воинов шли как волны.
Когда находившиеся в Арране татары услышали о сборе [войск], он вернулись к своим главным силам в Учан, где было тесно от их множества. Татары уже отправили [посла] к Фахр ад-Дину Хамзе ан-Нишапури[816]816
Личность этого Фахр ад-Дина Хамзы ан-Нишапури установить не удалось.
[Закрыть] и к султану в Байлакан, призывая его к подчинению. А когда султан остановился в долине реки Каркар[817]817
Каркар (Гаргар, Гаргарчай) – река (приток Куры), текущая южнее города Агдама (Азербайджан).
[Закрыть], упомянутый (Фахр ад-Дин) переправил к нему татарского посла, чтобы султан, расспросив его о татарах, решил, что делать с ним. Посол этот был вероотступник ат-Тахир – вазир проклятого Йатмас-[нойана].
Когда он (посол) стоял под знаменами, султан приказал мне побеседовать с ним и спросить у него о количестве людей – опытных в схватках и стойких в бою, прибывших на этот раз под командованием проклятого Чормагуна. Султан сказал ему: «Если ты скажешь мне правду, я подарю тебе жизнь». Я расспросил его об этом, а он сказал: «Когда Чормагун хотел подготовиться к походу, чтобы встретиться [в бою] с султаном, он провел в Бухаре смотр своим воинам и записал [в реестр] двадцать тысяч, а кроме того, было большое ополчение». Когда я повторил султану сказанное /257/ им, султан сказал: «Поспешите его убить, пока наши не услышали о количестве татар, чтобы они не струсили и не разбежались».
