Текст книги "Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны"

Автор книги: Мухаммад ан-Насави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Посол правительства халифата ожидал, что султан посетит шатер, который был разбит для сокровищницы, и [там] наденет и одно и другое облачение. Но он не сделал этого, а поставил шатер близ султанской сокровищницы, куда и перенесли одежды. Султан дважды подъезжал к шатру и облачился в обе одежды в течение дня, а после него их стали надевать и остальные.

Затем оба посла обратились к султану с ходатайством о судьбе Хилата и просили снять с него осаду и дать осажденным [свободно] вздохнуть. Однако сам он не ответил им устно, а когда они возвратились в их жилище, он послал меня к ним обоим передать порицание. Вот что сказал султан: «Среди того, что вы оба передали мне от имени Эмира верующих, вы сказали такое: “Мы желаем возвышения твоего дела, усиления твоего могущества и превосходства твоего достоинства и твоего господства над владыками твоего времени”. Затем вы оба советуете мне снять осаду Хилата, после того как явился предвестник победы и показались признаки успеха. А это противоречит тому, о чем вы оба говорили как о заботах Эмира верующих».

Они ответили: «Султан прав, и дело обстоит так, как он изложил. Однако мы предостерегаем, что если взятие окажется трудным и сопротивление крепости будет продолжаться, то султан отойдет от нее без совета со стороны Дивана халифата и без его посредничества. И если возникнет необходимость отхода, то при посредничестве Дивана уход не приведет к брани со стороны порицающих за слабость и будет больше похож на победу».

Султан принял их извинения и продолжал осаду. Жители /218/ Хилата в дни пребывания послов воздерживались от проклятий [по адресу султана], но, когда они убедились, что султан не принял посредничества в отношении их и что настало время возвращения послов, они снова начали браниться, [придумывая] разные поношения и диковинные слова.

Из событий [произошло еще следующее]: прибытие посла ал-Малика ал-Мас'уда, правителя Амида[738]738
  Владевший Амидом и Хисн Кайфой ал-Малик ал-Мас'уд Рукн ад-Дин Маудуд ибн Насир ад-Дин Махмуд (1222—1232) – правитель из династии Артукидов Дийар-Бакра.


[Закрыть]. Посол был тюрк, известный под именем 'Алам ад-Дин Касаб ас-Суккар («сахарный тростник»), и его сопровождал посол ал-Малика ал-Мансура – правителя Мардина[739]739
  Насир ад-Дин Артук-Арслан ал-Малик ал-Мансур (1201—1239) – правитель из династии Артукидов Мардина и Майафарикина.
  Оба артукида (см. примеч. 12) переметнулись на сторону султана Джалал ад-Дина, несмотря на то что перед этим они клялись в верности султану 'Ала' ад-Дину Кай-Кубаду I. См. также гл. 106.


[Закрыть], чернокожий евнух.

Оба их посольства имели целью [свидетельство] службы и покорности. Султан сопроводил их послом со своей стороны, приказав им обоим читать хутбу с его именем в их владениях, чтобы испытать, верно ли то, что они утверждают [по поводу] согласия и союза. Он направил с послами факиха Наджм ад-Дина ал-Хорезми. Однако упомянутый задержался у них, пока султан не возвратился из ар-Рума не таким образом, как это было бы желательно для него.

Из событий [произошло еще такое]: когда бедствия Хилата стали большими и дороговизна усилилась, деньги обесценились и были съедены собаки и кошки, из города однажды вышло около двадцати тысяч человек. Их лица от голода изменились так, что брат не мог узнать брата, а отец – сына. Шараф ал-Мулк кормил их, забивая для них ежедневно по нескольку коров, но это не помогло их ослабевшим душам и почти бездыханным телам – большая часть их умерла, а остальных рассеяли руки Сабы.

И еще [произошло следующее]: Великий султан ('Ала' ад-Дин Мухаммад) был похоронен на острове, как мы выше упомянули в рассказе о его смерти, возвратив [Аллаху] жизнь, данную ему на срок. Султану, когда он был занят осадой Хилата, пришло на ум построить в память отца Мадрасу в Исфахане и перенести туда с острова его гроб (табут).

Он направил в Исфахан Мукарраб ад-Дина – старшего конюшего, который был ранее постельничим[740]740
  Мукарраб ад-Дин Мухаммад ибн Ибрахим ал-Пахлаван ал-Хорезми, ар-ра'ис (ум. в Исфахане в 1228 г.). Ибн ал-Фувати, 5, с. 733: «Он был вельможным сановником государства Хорезмшахов и его доверенным лицом по части войск и воинов. Ему был дан лакаб мехтар мехтаран. Он пользовался большим уважением султана Джалал ад-Дина Манкбурны. Это он приказал ему построить Мадрасу в Исфахане в 620 году, выделив для этой цели 30 тысяч динаров». См. также примеч. 35 к гл. 21.


[Закрыть]. Это был тот, кто омывал Великого султана. [Ему было приказано] построить в Исфахане Мадрасу с куполом над могилой, со всеми другими необходимыми помещениями, такими, как отделение для одежды, отделение /219/ для постели, отделение для омовений, отделение для обуви и так далее. Султан послал с ним тридцать тысяч динаров для начала строительства. Он предупредил вазира Ирака, чтобы тот выдавал из поступлений дивана средства, необходимые для окончания строительства, и чтобы утварь была изготовлена из золота: и подсвечники, и тазы, и кувшины, – и чтобы у дверей стоял конный караул с бунчуком и украшенной амуницией.

Ал-Мукарраб направился в Исфахан и приступил к строительству. Я прибыл через четыре месяца и увидел, что стены уже поднялись в рост человека.

Султан написал своей тетке по отцу Шах-хатун – правительнице Сарийи, одного из округов Мазандарана, ее отец Текиш выдал ее замуж за малика Мазандарана Ардашира ибн ал-Хасана[741]741
  Хусам ад-Даула Ардашир ибн 'Ала' ад-Даула (Шараф ал-Мулук) Хасан (1172—1206) – правитель Табаристана и Гиляна из династии Бавендидов (ветвь Испахбадийа).


[Закрыть], а тот умер, – чтобы она сама и вместе с ней малики, эмиры и вазиры Мазандарана отправились на остров и перевезли гроб с острова в крепость Ардахн. Она была самой неприступной крепостью на земле, и останки должны были оставаться там, пока не будет закончено строительство мадрасы в Исфахане, а затем перевезены туда.

И клянусь жизнью, что я писал эти грамоты неохотно и считал их мнение неразумным. Я поведал ал-Мукаррабу некоторые свои мысли и открыл ему кое-какие тайны: ведь я знал, что его труп – да прохладит его Аллах освежающим ветром – не был сожжен татарами только потому, что к нему трудно было добраться. Они уже сожгли кости всех погребенных султанов, в какой бы земле они ни находились, так как они считали, что все эти султаны [имеют] общего предка и одного рода. Даже кости Йамин ад-Даулы Махмуда ибн Себюк-Тегина[742]742
  Йамин ад-Даула Махмуд ибн Себюк-Тегин (998—1030) – султан из династии Газневидов.


[Закрыть] – да помилует его Аллах – были извлечены из его могилы в Газне и сожжены.

Однако то, что я сказал, не понравилось Мукарраб ад-Дину, и поэтому я прекратил разговор. А дело было впоследствии именно так, как я предполагал: татары, покончив с султаном [Джалал ад-Дином] на границах Амида, о чем мы еще расскажем, осадили упомянутую крепость (Ардахн), захватили останки [султана Мухаммада] и отправили к ал-хакану, а тот сжег их.

Из событий [произошло следующее]: Муджир ад-Дин Йа'куб ибн ал-Малик ал-'Адил Абу Бакр ибн Аййуб[743]743
  Айюбидский принц ал-Малик ал-Му'изз Муджир ад-Дин Йа'куб ибн ал-Малик ал-'Адил (ум. в 1256 г.). См.: Абу Шама, 1/2, с. 194.


[Закрыть] однажды стал стучать в стену Хилата, вызывая султана на переговоры. Султан согласился /220/ на это, полагая, что он, может быть, скажет о том, что относится к достижению цели (т.е. о сдаче Хилата. – З. Б.). Но когда султан прибыл, Муджир ад-Дин сказал: «Беда уже охватила все, и зло уже обнаружило себя. Обе стороны уже [на краю] гибели. Не хочешь ли ты сразиться в поединке со мной, чтобы на этом дело пришло к концу?» Султан спросил его: «Когда это будет»?» Тот ответил: «Назначим завтрашнее утро».

Султан на следующее утро надел кольчугу. Шараф ал-Мулк услышал об этом, поспешил к султану и сказал: «Муджир ад-Дин неровня султану, недостоин его, и не годится султану сражаться с ним один на один. Если бы я знал, что султан, уничтожив его, достигнет своей цели, то согласился бы с этим. Однако я убежден, что с его гибелью цель не будет достигнута. Кроме того, хотя он происходит из владетельного дома, но [относится] к числу подчиненных вассалов».

Султан сказал: «Он таков, как ты о нем сказал. Но как можно не сразиться с тем, кто хочет сражаться? Что у меня за причина отказываться, если меня вызывают? И еще – я не выхожу первым». Затем он в одиночестве сел на коня и направился к Бидлисским воротам [Хилата] в назначенное время, остановился и сообщил о своем прибытии. Они (жители Хилата) стали бранить его и осыпать его стрелами, подобно дождю. Но Муджир ад-Дин не вышел, и султан возвратился.

Из событий [произошло следующее]: однажды ночью султан вызвал меня к себе. Я увидел у него хитрую старуху-обманщицу, которая вышла из Хилата с письмом якобы от имени аз-Заки ал-'Аджами, который пользовался влиянием как у ал-Малика ал-Ашрафа, так и у султана и переводил от их имени на три языка – тюркский, персидский и армянский.

Письмо содержало просьбу Заки ад-Дина к султану о передаче ему пяти тысяч динаров для раздачи воинам-хиндуванийа[744]744
  В тексте ал-хиндуванийа. По-видимому, речь идет о воинах из Хиндувана – местности в области Фарс. См.: ал-Казвини. Нузхат, с. 129—130.


[Закрыть] и войскам, чтобы привлечь их на сторону султана и получить согласие на сдачу Хилата. После этого, на следующее утро, раскроются Ворота Долины (Баб ал-Вади) и султан войдет [в город].

Когда султан посоветовался со мной об этом, он почувствовал, что я недоволен. Он удивился и спросил: «Почему ты, как я вижу, сомневаешься в этом деле?» А султан страстно желал взять Хилат и поэтому решил дать старухе требуемую сумму. Я ответил: «[Я], [Ваш] мамлюк, имел свидание с Заки ад-Дином и говорил с ним о делах, когда аз-Заки следовал от своего господина послом к султану, и [я] увидел, /221/ что это один из умнейших и одареннейших людей своего времени, такой, от которого нельзя скрыть, где ошибка, а где истина. Человек, подобный ему, далек от того, чтобы войти в такое сомнительное и опасное дело. Кроме того, благо султана требует, чтобы он перешел на сторону [его] государства и тотчас же стал враждебен своему [бывшему] господину. Как же он может рисковать собой в деле, которое связано с удовлетворением группы людей с различными желаниями и противоположными мнениями, и использовать при этом деньги или соблазнительные обещания? Где гарантия, что кто-либо из них не выдаст тайну и он не будет уничтожен? Это так, если эти деньги он просил для других. А если она сказала, будто он просил эту сумму для себя, то ему и так ясно, что, когда он сдаст Хилат султану, ему достанутся такие награды и пожалования икта' в сравнении с которыми упомянутая сумма окажется ничтожной».

После того как султан услышал мое мнение, его решительность в этом деле убавилась. Однако его желание захватить Хилат заставило его дать ей тысячу динаров, [а это была только] пустая трата. Султан сказал ей: «Если правдивость твоего рассказа будет подтверждена каким-либо доказательством, то мы дадим тебе остальные четыре тысячи динаров».

Ночью она вернулась в Хилат; у [ее] рассказа не было никакой основы. Эта весть распространилась в войсках и дошла до некоторых хилатцев. 'Изз ад-Дину Айбеку сообщили о том, что аз-Заки переписывается с султаном, и Айбек убил его без какой-либо вины с его стороны.

Когда султан овладел Хилатом, эту старуху захватил кто-то из сархангов, вытащив ее из дубильни, с ней был ее муж, дряхлый старик. Она принесла золото, но уже истратила из него триста динаров. Говорят, что она была задушена. Результатом ее обмана были ее смерть и гибель Заки ад-Дина.

И [произошло еще следующее]: одно шифрованное письмо было отправлено 'Изз ад-Дином Айбеком ал-Малику ал-Ашрафу, а другое было послано ему же Муджир ад-Дином Йа'кубом. Оба эти письма были перехвачены в пути. Султан передал их мне, и его забота способствовала тому, что я разобрал оба письма. Они содержали жалобы на испытываемые ими затруднения и беды. В обоих письмах говорилось о том, что из-за колдовства врага снег в этом году в округе Хилата не выпал.

Было перехвачено еще одно письмо, написанное ал-Маликом ал-Ашрафом мутавалли Хилата 'Изз ад-Дину. Оно гласило: «Твои слова о колдовстве врага и ясном небе показывают, насколько вами овладел страх. Как же иначе – ведь подобное дело может совершить только Аллах! /222/ А зимы случаются разные: бывает, что снег задерживается, а иногда выпадает раньше времени. Вот скоро мы прибудем с войсками, чтобы отвести беду и устранить ущерб. Мы будем гнать их (хорезмийцев) за Джейхун».

Из событий [произошло следующее]: смерть сахиба-дивана Шамс ад-Дина Мухаммада ал-Мустауфи ал-Джувайни. Он происходил из [семьи] знатных господ. Если он стремился достигнуть совершенства [в чем-либо], то добивался этого. Когда его стиль письма сравнивали со стилем [других], то он превосходил их. Время испытало его, а жизнь надевала на него [разные] одежды. Он был назначен главой дивана в конце жизни Великого султана ['Ала' ад-Дина Мухаммада]. Когда он прибыл ко двору, султан [Джалал ад-Дин] назначил его главой дивана, и он занимал эту должность, оставаясь чистым в том, что он говорил и писал, и не ступал на путь, внушавший ему подозрения.

Он переселился в соседство к Аллаху, в дом Его щедрости, во время осады султаном Хилата и назначил меня своим душеприказчиком, поручив мне опекать интересы его сирот. Он завещал мне перенести гроб с его телом в Джувайн, один из округов Хорасана, где он родился, и я сделал это.

Султан не стал касаться чего-либо из оставленного им наследства, и я отослал его имущество с моими и его доверенными людьми его наследникам.

После него его место главы дивана занял Джамал ад-Дин 'Али ал-'Ираки. Раньше он замещал вазира Ирака Шараф ад-Дина в некоторых делах дивана [этой области]. Случилось так, что он прибыл по делам своего господина в момент смерти главы дивана. Тогда же султан обвинил вазира в погрешностях, связанных с неспособностью и нерадивостью, и убедился, что мушриф ворует, а хазин (казначей) – обманщик. Поэтому ему хотелось испытать их при помощи человека твердого, неучтивого и несговорчивого.

И Джамал [ад-Дин] занял пост главы дивана, и вместо подчиненного вельможи пришел лев, внушающий страх, а яркую звезду заменил брошенный метеор. Из-за него начались беспорядки и споры, противоречия и разногласия, и вскоре многие чиновники дивана стали тратить немалые суммы, [стараясь], чтобы их уволили с должности, хотя раньше деньги тратили на то, чтобы добиться поста.

Главной особенностью его деятельности в диване было ущемление выплат «должного» (хукук), задержка пенсий (идрарат), прекращение выдачи пособий (тасвигат)[745]745
  Хакк (араб., мн. ч. хукук) – «должное», «доля» – выплата за выполнение определенных обязанностей или узаконенная плата при приезде или отъезде и т. п. См.: Horst, с. 78.
  Идрар (мн. ч. идрарат) – пенсия, выплата воинам или чиновникам, назначаемая из податных сумм. См.: Horst, с. 79.
  Тасвиг (мн. ч. тасвигат) – «разрешение», «разрешенная сумма», «пособие». См.: Horst, с. 79.


[Закрыть], выдававшихся с давних времен.

Не каждый сарай – достойное [место] для того, чтобы дружить с воспитанностью /223/ и овладеть искусством письма, и не всякая кожа годится для хранения мускуса. Не все, что предназначено для глаза, – сурьма, а самые бесполезные вещи – это ожерелье на шее свиньи, меч в руках слепого и перстень на руке скверного развратника.

 
Как прекрасно поступал Ануширван!
Когда узнавал, что человек низок и подл,
То запрещал касаться после него его калама,
если он унизил [своей] службой племя благородных.
 

Первый проступок, показавший его наглость и выявивший признаки его низости, был таков: когда хаджибы привели его в диван, чтобы усадить на место его главы, случилось, что Шамс ад-Дин ат-Тугра'и находился в диване, чтобы приветствовать Шараф ал-Мулка, и сидел с ним рядом. А когда вошел Джамал ад-Дин, он взял за руку Шамс ад-Дина, отвел его от вазира и сел между ними. Тогда ат-Тугра'и сказал: «Разве тебе не стыдно?» Тот ответил: «Это моя должность, и я воюю с теми, кто соперничает со мной».

Из событий [произошло следующее]: вазир правителя Аламута 'Ала' ад-Дина [Мухаммада III] был приведен в качестве пленного. Причиной этого было то, что он, по обычаю, как и каждый год, прибыл в горы, возвышающиеся над Казвином, с подневольными людьми[746]746
  «... с подневольными людьми» (би-ра'иййа ал-мусаххара) – букв. «с подданными, обязанными нести повинность сухра» (принудительный труд).


[Закрыть] для сбора сена для зимних запасов.

Эмиры Ирака были убеждены, что мнение султана об исмаилитах изменилось с тех пор, как они не сдержали обещания о возвращении его брата Гийас ад-Дина на султанскую службу. Туда поспешил Баха' ад-Дин Сакур – мукта' Саве, который напал на [вазира] в горах, схватил его и отправил в Хилат. Оттуда он был доставлен в крепость Дизмар. Он был заточен, пока не исполнилось предначертанное ему и не было возвещено об окончании его срока. Он был убит через четыре месяца.

Из событий [произошло следующее]: прибыли послы ар-Рума. Султан 'Ала' ад-Дин Кай-Кубад ибн Кай-Хусрау направил к султану [Джалал ад-Дину] джашнигира Шамс ад-Дина Алтун-Аба и кади Арзинджана Камал ад-Дина Камйара ибн Исхака с подарками и подношениями, стараясь снискать его расположение.

В числе подарков было тридцать мулов, полностью нагруженных вьюками с атласом, [тканями] ал-хита'и[747]747
  Речь идет, по-видимому, о тканях, доставленных из Китая. Ал-Хитта (ал-Хита) – монгольское название Северного Китая.


[Закрыть], бобрами, соболями и прочим; тридцать или двадцать мамлюков с лошадьми и снаряжением; сто коней и пятьдесят мулов с убранством.

/224/ Когда они со [всем] этим достигли Арзинджана, выяснилось, что прибыть к султану невозможно, так как Рукн ад-Дин Джахан-шах ибн Тогрул – правитель Арзан ар-Рума – открыто враждовал с обоими государствами и объявил о своей верности [ал-Малику] ал-Ашрафу.

Подарки оставались в Арзинджане на протяжении всей осады Хилата, до того времени, когда правитель Арзан ар-Рума вступил на путь [султанской] службы. Тогда послы явились со всеми дарами и подношениями, которые были посланы с ними. Однако их обязали преподнести подарки так, как преподносят дары подданных из числа эмиров и прочих. Шамс ад-Дин Алтун-Аба должен был стоять с хаджибом ал-хасс на месте просителей, стать на колени, и затем хаджиб подробно перечислил все, что было преподнесено, на глазах у многочисленных людей, не воздавая достойного уважения степени [их господина], не обращая внимания на [его] стремление к искренней дружбе и верности. [Они] позволили себе по отношению к нему то, что не полагается, и заставили посла претерпеть больше, чем это позволяют приличия. Вдобавок к этому они просили руку дочери султана [Джалал ад-Дина] для сына их государя, чтобы укрепить дружбу и прекратить раздоры, а на это ответили отказом.

Затем [послы государя ар-Рума] напомнили о давней вражде, возникшей между правителем Арзан ар-Рума и ними, и просили, чтобы султан разрешил отобрать Арзан ар-Рум у него, а самого правителя передал им и дал утолить накопившуюся в их душах злобу и ненависть к нему. Но это их предложение разгневало султана, и он сказал: «Этот упомянутый, которого [вы] хотите заполучить, хотя и разорвал в отношениях со мной покрывало приличия и поднял завесу уважения, но, несмотря на это, пришел ко мне так, как приходят арабы [с просьбой о покровительстве]. Для подобного мне было бы мерзко преступить его право на приход и выдать его тому, кто жаждет его крови».

Однажды я вошел к Шараф ал-Мулку и увидел сидящих у него послов ар-Рума. Он говорил с ними грубо и заявил: «Если бы султан разрешил мне, то я вторгся бы сам в вашу страну и захватил бы ее силами своих войск» – и далее говорил в таком же смысле. Когда они ушли, я спросил его: «какова причина этой грубости? Ведь их властелин проявил добрую дружественность и покорность, а его послы прибывают один за другим». Он ответил: «Все, что они доставили из подарков для меня, не стоит и двух тысяч динаров!»

Послы султана 'Ала' ад-Дина возвратились с ответами, не удовлетворявшими [их государя] и не уладив дел. Султан сопроводил их таштдаром Джамал ад-Дином Фаррухом ар-Руми, амир-шикаром[748]748
  Амир-шикар – глава султанской охоты. О должности см.: ал-Калкашанди, 4, с. 22.


[Закрыть] Сайф /225/ ад-Дином Дорт-Аба и хорезмским факихом, носившим лакаб Рукн ад-Дин.

Когда сопровождавшие достигли середины страны ар-Рум, послы 'Ала' ад-Дина опередили их и добрались к своему господину раньше. Послы сообщили ему, что все его заботы об очищении источников [дружбы], о возобновлении договоров, его стремление к взаимной поддержке и помощи друг другу – все это оказалось ударом по холодному железу.

И тогда 'Ала' ад-Дин склонился к ал-Малику ал-Ашрафу и послал к нему Камал ад-Дина Камийаса, чтобы сообщить ему, что тот, чьей дружбы и поддержки он желал, [погубил все], не оставив ни зеленого [побега], ни сухого [стебля]. А он ('Ала' ад-Дин) отвратился от добрых надежд на султана, подобно отчаявшемуся. «Остановить его (Джалал ад-Дина) без меча невозможно, а старания угодить ему бесполезны. И теперь нам осталось лишь прийти к единодушному согласию и защитить обе наши державы».

Это нашло в душе ал-Малика ал-Ашрафа сочувствие и готовность к согласию, и они договорились между собой. А послы султана попали к 'Ала' ад-Дину – правителю ар-Рума – только после возвращения Камал ад-Дина Камийаса от ал-Малика ал-Ашрафа и заверения ал-Малика ал-Ашрафа [в верности союзу] с его господином[749]749
  Конийский султан 'Ала' ад-Дин Кай-Кубад I видел в действиях хорезмшаха угрозу для своих владений. Вступив с ним в переговоры, он пытался получить от хорезмшаха гарантии в том, что хорезмийцы не совершат вторжения в его земли. 'Ала' ад-Дин передал с послами требование прекращения осады Хилата и посоветовал Джалал ад-Дину не повторять ошибок своего отца. Это же советовала Джалал ад-Дину и его сестра Хан-Султан. Но 'Ала' ад-Дин не надеялся, конечно, повлиять на хорезмшаха. Он просто хотел выиграть время и завершить переговоры с Айюбидами о союзе против Джалал ад-Дина.
  Неблагоприятный прием послов 'Ала' ад-Дина Кай-Кубада I, как видно, представляет собой крупную ошибку в дипломатии хорезмшаха, наиболее пагубную по дальнейшим последствиям (ср.: Петрушевский, Вазир, с. 38). Г. Готтшалк (al-Kamil, с. 183), анализируя развитие отношений между сельджукским султаном ар-Рума и хорезмшахом, приходит к выводу, что Кай-Кубад I хотел лишь выиграть время, пока затеянные в это же время переговоры с Айюбидами не приведут к благоприятному завершению. Г. Готтшалк приводит ряд фактов в пользу своего предположения. Среди них особенно важно то, что Джалал ад-Дин, поддерживая Рукн ад-Дина Джахан-шаха, рассчитывал посадить его на престол Конийского султаната.
  Ясно, что разрыв с 'Ала' ад-Дином не был плодом замыслов вазира Шараф ал-Мулка. Его заносчивость объясняется не столько скромностью подарков, сколько расчетом на то, что 'Ала' ад-Дин Кай-Кубад I в его положении мог бы быть более почтительным просителем. Но как объяснить поведение ан-Насави, протестовавшего против такой грубости? По-видимому, его, как катиба ал-инша', заботили мысли о нарушении этикета, что могло привести к ухудшению отношений с конийским султаном. Как видно из «Жизнеописания», из этих переговоров ничего не вышло и послы 'Ала' ад-Дина Кай-Кубада I возвратились ни с чем (детали о переговорах см.: Ибн Биби, с. 146—153; Бар Эбрей, 2, с. 527).
  Камал ад-Дин Камийас был кади Арзинджана. Убит в 1238 г.


[Закрыть] ['Ала' ад-Дином].

Глава 86
Рассказ о взятии султаном Хилата в конце шестьсот двадцать шестого года [750]750
  Сентябрь—октябрь 1229 г.


[Закрыть]

Когда время осады [Хилата] затянулось, люди стали умирать из-за дороговизны, их рассеяли руки гибели, пищей там стали собаки и кошки, а [стоимость] дирхемов и динаров упала. Поэтому Хилат стал тягостью для того, кто [мог] его взять, и бедой для того, кто им владел. Тогда Исма'ил ал-Йива'и ночью спустил со стены несколько своих приближенных, и они сообщили султану, что Исма'ил ал-Йива'и просит его выделить для него владение икта' в Азербайджане и тогда он сдаст ему город. Султан наделил его Салмасом и рядом поместий (дийа') в различных местах Азербайджана и дал клятву, что утвердит их своей подписью. Послы возвратились в город, и дело было решено[751]751
  Хилат был взят после полутора лет осады 14 апреля 1230 г.


[Закрыть].

Люди надели доспехи, а Исма'ил ночью спустил веревки, по которым поднялись знамена и пешие воины, а остальные люди изготовились к наступлению.

Когда настало утро, войска стали наступать через брешь, пробитую катапультой [в стене]. В Хилате остатки войск из Каймура[752]752
  Каймур – средневековая крепость между Мосулом и Хилатом. См.: Йакут, 7, с. 199.


[Закрыть] начали /226/ жестокое сражение и чуть было не изгнали осаждавших, хотя они, глядя на башни, видели, что большая часть их заполнена султанскими воинами и знаменами. Воины с башен напали на них с тыла, и они стали поспешно отходить. Все эмиры попали в плен, в том числе каймурские, такие, как ал-Асад ибн 'Абдаллах [ал-Каймури], и другие, так как они не оставили своих позиций в башнях. А 'Изз ад-Дин Айбек ал-Ашрафи и сыновья ал-Малика ал-'Адила Абу Бакра ибн Аййуба – Муджир ад-Дин и Таки ад-Дин[753]753
  Сыновей ал-Малика ал-'Адила звали: ал-Малик ал-Му'изз Муджир ад-Дин Йа'куб ибн ал-Малик ал-'Адил и ал-Малик ал-Амджад Таки ад-Дин Абу-л-Фада'ил 'Аббас ибн ал-Малик ал-'Адил (ум. в 1271 г.). См.: Ибн Тагриберди, 6, с. 172; 7, С. 232.


[Закрыть] укрепились в цитадели.

Султан хотел сохранить Хилат от грабежа, но его намерение не имело успеха. К нему пришли ханы и эмиры и сказали: «Длительный срок осады ослабил твои войска и погубил их коней и скот. Если ты запретишь им грабить, то из-за слабости они уклонятся от встречи с врагом и, когда он двинется, эта слабость может стать причиной их ухода и узы [повиновения] будут разорваны».

Они стали подстрекать его подобными [речами], прикрывая свою жадность к запретному, пока он не отпустил поводья, [разрешив] им грабить. Они грабили три дня подряд, и это было то же самое, что бередить рану и сыпать на нее соль. Они добывали то, что упрятали жители, взимали поборы, [сжимая людей] в давильнях. Если в их руки попадал кто-либо из хилатцев, то они подвергали его всевозможным мучениям. Среди людей распространился слух о том, что султан приказал убить при взятии всех, кто был в городе. Это была неправда, но много людей погибло от мучений, а других погубил голод.

Муджир ад-Дин и Таки ад-Дин спустились [из цитадели] и запросили пощады для 'Изз ад-Дина Айбека. Султан пощадил его, и тот вышел на следующий день, но султан не разрешил ему поцеловать руку, унизив его этим и выказывая гнев на него. Лишь после неоднократных просьб он разрешил ему поцеловать свою ногу.

Кто-то из тюрок – приверженцев 'Изз ад-Дина Айбека – сказал султану, что Муджир ад-Дин и Таки ад-Дин находились под его (Айбека) властью и на службе у него и, [несмотря на это], уже поцеловали руку султана. Тогда султан сказал: «Поистине, только из любви к 'Изз ад-Дину[754]754
  «Поистине, только из любви к 'Изз ад-Дину... » – по поводу этого места О. Удас пишет: «Tout ce passage est assez mal redige». Далее идет толкование текста, из которого следует, что султан не придает никакого значения узам, связывавшим 'Изз ад-Дина с его вассалами Муджир ад-Дином и Таки ад-Дином. Султан же подчеркивает, что 'Изз ад-Дин Айбек – «служилый» человек, что только воля его государя дала ему власть, т. е. только ал-Малик ал-Ашраф мог предоставить ему ее.


[Закрыть] его государь дал ему власть над своими братьями, а у меня к нему любви нет, так вернем же дело к положению, в котором они были, и оставим людям их [личные] склонности».

Ежедневно они присутствовали за султанским столом – Муджир ад-Дин и Таки ад-Дин сидели, а 'Изз ад-Дин стоял.

Затем 'Алам ад-Дин Санджар – амир-джандар (глава телохранителей) ал-Малика ал-Ашрафа Мусы, находившийся в заключении, /227/ связался с султаном через своего стража и передал: «Дошло до меня, что султан начал рассылать свои войска в округа Хилата, чтобы осадить их, и послал их в Беркри, Маназджирд, Бидлис, Валашджирд[755]755
  Валашджирд (Валасджирд, Валашгирд) – город севернее Хартберта. См.: Йакут, 8, с. 433.


[Закрыть], Ван, Востан и другие места, а в этом нет никакой нужды. Что заставляет его (султана) нести расходы и заботы в то время, когда между 'Изз ад-Дином Айбеком и каждым вали, обороняющим упомянутые округа, существует [тайный] знак? Если бы он ('Изз ад-Дин) передал эти знаки султану, тот овладел бы ими без мучений и трудностей. Он до сих пор продолжает переписываться с ними, пробуждая в них отвагу, принижает в их глазах силы султана, укрепляя [в их намерении], и обещает им продвижение войск аш-Шама [на помощь]».

Султан выслушал эти слова и потребовал у 'Изз ад-Дина Айбека эти знаки, но тот отрицал их существование. Султан не поверил этому и заставил его написать [наместникам] о сдаче. Айбек написал им приказы, но они отказались сдаться.

Когда султан потерял надежду достигнуть цели путем переписки, он схватил его (Айбека), заковал в цепи и отправил в крепость Дизмар. Он находился там в заключении до тех пор, пока султан не возвратился из ар-Рума с войском, рассеянным в беспорядке, измученным и оборванным.

Когда послы ал-Малика ал-Ашрафа начали прибывать один за другим с предложениями о мире, султан приказал убить Айбека в его тюрьме, чтобы не было речи о том, чтобы его освободить, снять с него оковы и ослабить для него петли удушья. Он был убит в отмщение, вызвав гнев султана своей открытой руганью в его адрес и за то, что отбивал [в свою честь] наубу Зул-Карнайна, подобно султану, который уподоблял себя в этом своему отцу.

Что касается Хусам ад-Дина ал-Каймури[756]756
  Хусам ад-Дин ал-Каймури (ум. в 1259 г.) – в дальнейшем правитель Халеба от имени Айюбидов.


[Закрыть], то он был арестован в своем доме в городе и не был закован в цепи. Однажды он попросил у своих стражей разрешения пройти на женскую половину дома. Ему разрешили, и он вошел, а охранявшие сидели у дверей. Между тем его друзья прокопали в стене проход позади дома и привели для него коня. Он сел на него и спасся бегством к ал-Малику ал-Ашрафу. Когда упомянутый сбежал, был убит ал-Асад ибн 'Абдаллах ал-Каймури.

Что касается Хусам ад-Дина Тогрула – правителя Арзана в Дийар-Бакре[757]757
  Правитель Арзана в области Дийар-Бакр – Хусам ад-Дин Тогрул, союзник ал-Малика ал-Ашрафа, был представителем незначительной династии Туган-Арслан, владевшей Арзаном.


[Закрыть], то он через своего стража просил султана, чтобы тот послал к нему своего верного человека для переговоров. Султан приказал мне посетить его, я пошел и имел свидание с ним. Он сказал мне: «Поцелуй вместо меня землю перед /228/ султаном и скажи ему следующее: “Я здесь чужестранец, пришел с Востока. Время забросило моих предков в эту страну, и я угождал этому роду, то есть владетелям из рода Айюбидов, всеми способами, чтобы как-то уцелеть. С ними я пребывал во мраке ночи, но ожидал зари успеха с востока. А когда взошло солнце и земля осветилась, место моей стоянки продолжало оставаться во мраке[758]758
  Мауди' рахли (в тексте – мауди' риджли). Здесь рахл – местопребывание. Имеются в виду стихи, ставшие пословицей:
... Словно месяц, который освещает землю на востоке и западе,но место моей стоянки [оставлено им] в кромешной тьме.

[Закрыть]. У меня есть племянник – сын брата – в Арзане, недалекий по уму, легкомысленный и безрассудный. Я боюсь, что если он услышит о том, как мало султан заботится обо мне, то продаст мой дом за ничтожную цену. Если султан намерен отобрать все, что у меня было, то он более достоин этого, чем другие, и пусть он пошлет туда того, кто получит все это прежде, чем враг водворится там и случится непоправимое”». А если нет, султан может издать грамоту для успокоения его (т.е. Хусам ад-Дина) сердца, чтобы Арзан и его округ были определены для его владетеля, с обещанием присоединить его к другим владениям [султана], если султанские знамена достигнут этих [мест].

Султан согласился на это, когда я повторил ему переданное им и объяснил его речь. Султан приказал снять его стражу, и он должен был ежедневно присутствовать на общем султанском приеме, причем с одной стороны его стоял Муджир ад-Дин, а с другой – Таки ад-Дин. Затем он одарил его полным набором почетной одежды и возвратил в Арзан. Ему была дана грамота на владение Арзаном. Упоминание же о Муджир ад-Дине и Таки ад-Дине и о том, что произошло с ними, последует в дальнейшем.

Когда султан овладел Хилатом[759]759
  Осада и взятие Хилата были последним успехом султана Джалал ад-Дина и поворотным пунктом в его жизни и деятельности. Бесчинства его войск, мародерство и насилие над населением привели к тому, что коалиция правителей окрепла и вскоре Джалал ад-Дину был нанесен удар, от которого он уже не смог оправиться (детали относительно осады Хилата см.: Ибн ал-Асир, 9, с. 380—381; Бар Эбрей, 2, с. 528).
  У ал-Джувайни (2, c. 445—449) приводится копия победной грамоты (фатх-наме) по случаю взятия султаном Джалал ад-Дином Хилата:
  «Хвала и благодарственные молебны творцу – да будет славным и величественным Его упоминание, – который явился причиной победы и успеха наших мирозавоевательных знамен и укрепившему августейшую инициативу и наше благоприятное мероприятие.
  В одно движение все страны перешли во владение и под контроль слуг нашего дома – да будет он вечен, – а следующим шагом вся армия [врага] попала в плен нашего могущества и подчинилась нашему командованию. И это – “из милости Господа моего, чтобы испытать меня – буду ли я благодарен или неверен” (Коран XXVII, 40).
  И вот, наши триумфальные знамена, развевающиеся над нами, несут изображение победы. В течение восьми месяцев (с августа 1229 по апрель 1230 г.) они образовывали круг вокруг города Хилата и окружали его... Многочисленные воины из Дийар-Бакра и с берегов Евфрата, из Египта и Сирии, а также некоторое число из стран Востока и из туркменских и тюркских племен заполнили город. Всевозможные люди собрались со всех сторон и полагались на мощь своего оружия, крепчайшие стены и осадные орудия. И поистине, их башни состязались с восьмым небом, в то время как рвы с водой своим дном достигали хребта рыбы-быка, [на которой покоится Земля].
  Безумие спеси проникло в середину этих восставших сердец, так что не осталось пути для принятия предостережений. В итоге в конце джумада первого (апрель 1230 г.) наши победоносные сподвижники получили разрешение на сражение, а приказ был таков, чтобы каждый пробивал брешь в том месте, где он стоял, и каждый воин искал вход в [город] перед собой. Наша, подобная львам, свита и доблестные сподвижники, которые устали от длительного бездействия и искали все пути, ведшие к битве, в течение трех дней и ночей были заняты сражением, выискивая любые пути вторжения в город.
  В воскресенье, 28 джумада первого (14 апреля 1230 г.), на закате солнца, когда башни и зубцы стен были снесены авангардом знамен и штандартов, подобным небесам со звездами, и залпы и крики неслись со всех сторон города, противники нашего дома отступили в цитадель в центре города и наши победоносные сподвижники нагрузились добычей и награбленным. И хотя жители Хилата, если взирать на их упорство в заблуждении, недостойны прощения, все же только наша справедливость и благожелательный совет пощадили их жизни, и мы дали команду нашим людям прекратить грабежи.
  Некоторые из наших противников, почувствовав, что путь к бегству закрыт и ворота нашего всеобъемлющего прощения открыты, предложили извинения и запросили милости, говоря: “Господи наш! Мы обидели самих себя” (Коран VII, 22).
  И сегодня братья ал-Малика ал-Ашрафа, а именно: Муджир ад-Дин и Таки ад-Дин, так же как и 'Изз ад-Дин Айбек, правитель Арзана, и эмир Аксам, – каждый из них совместно с Асадом ибн 'Абдаллахом ал-Михрани и всеми должностными лицами Айюбидов, хотели они этого или нет, изъявили покорность... »
  В Хилате была взята в плен жена ал-Малика ал-Ашрафа – дочь Иване Мхаргрдзели Т'амт'а, которая на некоторое время стала женой хорезмшаха Джалал ад-Дина. После разгрома Джалал ад-Дина монголами Т'амт'а попала к ним в руки. Долгие годы она провела в Монголии и возвратилась оттуда по просьбе царицы Русуданы. По распоряжению каана Менгу ей были возвращены все ее владения в округе Хилата (см.: Гандзакеци, Тер-Григорян, с. 116; Гандзакеци, Ханларян, с. 182).


[Закрыть], последовало распоряжение обнародовать указ с радостной вестью во всех городах [его] владений. Я просил разрешения на исполнение тугры указа наподобие тугры на указах его отца – Великого султана. Вот ее форма: «ас-султан – тень Аллаха на земле, Абу-л-Фатх Мухаммад, сын величайшего султана Текиша, доказательство [величия] Эмира верующих».

Он отклонил это, выразил недовольство по этому поводу и сказал: «Когда я стану таким, как один из старших мамлюков Великого султана, по численности войск и [богатству] казны, я разрешу тебе сделать тугру моих указов подобной его тугре». Я устыдился и умолк, а он был справедлив в своих словах. Ведь он не достиг и десятой доли высокого положения [Великого султана] и не превзошел его [деяний] той пылью, которую смог поднять на поприще [славы].