Текст книги "Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны"
Автор книги: Мухаммад ан-Насави
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)
/ 165 / Глава 62
Рассказ о вражде между султаном и его братом Гийас ад-Дином Пир-шахом и о том, чем закончилось его дело после того, как он покинул султана
Раньше уже упоминалось о Нусрат ад-Дине Мухаммаде ибн ал-Хасане ибн Хармиле и о том, как он в Индии перешел от Кубачи на службу к султану[608]608
См. примеч. 35 к гл. 39.
[Закрыть].
Его отец был одним из знатных эмиров Гура, владевших Гератом. Когда ослабели опоры царства потомков Сама [в Гуре][609]609
Тринадцатый представитель правителей Гура (см.: Босворт, с. 240), Шихаб ад-Дин Мухаммад ал-Гури, был сыном Баха' ад-Дина Сама I, поэтому Гуридов не следует как-то связывать с династией Саманидов, правившей в 875—999 гг. в Восточном Иране и Средней Азии. Основателем династии Саманидов считается перс Саман, маула арабского наместника Хорасана Асада ибн 'Абдаллаха.
[Закрыть] и усилилось могущество великого султана ['Ала' ад-Дина Мухаммада], он сам поспешил подчиниться ему, как только султанские знамена появились и утвердились в стране Шихаб ад-Дина ал-Гури и ее областях. Султан, соблюдая его право как [добровольно] перешедшего, оставил за ним Герат. Так было до тех пор, пока [ал-Хасану ибн Хармилу] не пришло в голову затеять вражду по причине, рассказ о которой уводит [нас] от желанной цели.
Он поднял бунт в Герате, и султан послал против него на осаду Герата Низам ал-Мулка Насир ад-Дина Мухаммада ибн Салиха, шихну Хорасана Кули-хана, правителя Кермана Му'аййид ал-Мулка Кавам ад-Дина и мукта' ал-Джама и Бахарза, из числа округов Нишапура, 'Изз ад-Дина Джилдака.
Герат был в осаде одиннадцать месяцев. После трех месяцев осады к ним вышел ал-Хасан ибн Хармил, которому Низам ал-Мулк гарантировал безопасность. Однако Кули-хан, жестокий старик с подлой натурой и дурным нравом, поступил с ним вероломно: он убил его назло Низам ал-Мулку.
Когда вазир ал-Хасана ибн Хармила ходжа ас-Сахиб увидел, как они предательски обошлись с его господином, он поддержал усилия своих людей для защиты города и удерживал его в последующие восемь месяцев. Сражение усилилось, воины гибли, и пропадало добро. Когда оказались напрасными [все] хитрости для взятия города, [воины] изложили в жалобе султану свое положение и то, как они страдают из-за дурных последствий вероломства и скверного исхода предательства [Кули-хана]. Кули-хан почувствовал, что султан замыслил против него такое, что принесет ему большую печаль и тяжелую беду. /166/ Из-за этого он покинул их, отправившись куда глаза глядят, спасая только свою душу и отказываясь от того, чем он владел и управлял в Нишапуре. А из-за него султан обременил себя тягостью похода, выступил из Хорезма и разослал свои войска по тем местам, куда он мог бежать, чтобы схватить его. Его изловили и уничтожили, как об этом упомянул Ибн ал-Асир в своей книге, названной ал-Камил[610]610
Подробности см.: Ибн ал-Асир, 9, с. 292—294; Ибн Халдун, с. 281.
[Закрыть].
После того как [султан 'Ала' ад-Дин Мухаммад] покончил с его делом, он направился в Герат, потому что знал, что нет лучшего средства [открыть] его ворота, нежели почтение к султану, которое заменяет [любые] походы и служит вместо мечей. Поэтому он направился к Герату, начал наступление и вошел в город на третий день после своего прибытия. Там он казнил ас-Сахиба самой позорной казнью.
Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн ал-Хасан ибн Хармил в это время уже отправился в Индию и оставался у Кубачи до тех пор, пока султан [Джалал ад-Дин] не разбил Кубачу, как мы об этом уже упомянули.
Он вверил себя покровительству Джалал ад-Дина, поспешил поступить на службу при его дворе и собрать пыль [у его ног]. Он был остроумен, любезен, обладал тонким юмором, был приятным собеседником, скорым в ответах. Он снискал уважение султана и укрепил свое влияние на него. Султан сделал его своим сотрапезником и оказывал ему благосклонность на увеселительных собраниях. Он назначил Нусрат ад-Дина шихной Исфахана, когда овладел им, и наделил его там значительным владением икта'.
Когда султан находился в Исфахане, намереваясь сразиться с татарами у его стен, случилось так, что группа сархангов Гийас ад-Дина покинула двор своего господина из-за его стесненного положения. Ибн Хармил приютил их и взял к себе на службу.
Однажды ночью Гийас ад-Дин во время пира у султана, когда винные пары помутили сознание, а чаши вскружили головы, спросил у него: «Вернешь ли ты моих гулямов к моему двору?» На это Нусрат ад-Дин дал подобающий ответ, заявив [следующее]:«Гулямы служат тому, кто их кормит, они не выносят голода. Мы не знаем, кто сочинил [такие стихи]:
Гийас ад-Дин был разгневан тем, что услышал, и стал повторять его слова. Когда султан узнал о его гневе, он сказал Нусрат ад-Дину: «Встань, Хамди, и уходи, ведь ты пьян!», ибо тех, кто роет подкоп против согласия, называют /167/ по-гурийски «хамдийа».
Нусрат ал-Дин вышел, а за ним вскоре последовал Гийас ад-Дин и пошел к его дому. Он хотел войти к нему, но ему не открыли дверь. Тогда он спустился к нему по крыше и ударил его ножом в бок. Через несколько дней он (Нусрат ад-Дин) перебрался в иной мир[612]612
Ал-Джувайни (2, с. 470—471), который называет Нусрат ад-Дина сыном Хармила, дает несколько иную картину описываемых событий.
[Закрыть].
Султан был очень опечален этим и скорбел о его смерти больше, чем это позволяет обычай. Он выказывал такую тревогу и скорбь, какую не выказывает отец, скорбя о сыне, или сын о потере своего родителя. Он написал Гийас ад-Дину гневное письмо, осуждая и упрекая его за то, что он совершил: «Ты клялся мне, что будешь другом моему другу и врагом моему врагу. Погибший был для меня больше, чем друг, он был самым любимым из моих близких. Я забывал о горе, встречаясь с ним, и в его присутствии видел радость. Погубив его жестоко, ты стал мерзким отступником и нарушителем клятвы. И теперь я свободен от присяги тебе. Но, несмотря на это, я распоряжусь в этом случае только по закону». Затем он направил дело о своем брате кади, который [мог] – как ему угодно – наказать или простить.
Когда Гийас ад-Дин прочел это письмо, в его глазах потемнел белый свет и он почувствовал, каким суровым будет приговор.
Затем султан приказал дважды пронести тело убитого мимо дома Гийас ад-Дина, опозорив его этим. Гийас ад-Дин стал похож на того, кто совершил смертный грех: он просыпался в ужасе и засыпал, охваченный страхом. Так продолжалось до тех пор, пока султан не встретился с татарами у стен Исфахана. Он (Гийас ад-Дин) воспользовался тем, что султан был занят, и стал спасать свою жизнь, но не спасся. Он был подобен тому, о ком было сказано:
Я бежал от Ма'на и его разорения [из-за щедрости]
к ал-Йазиди Абу Вакиду.
И стал подобен тому, кто спешит
к проливному дождю от грозовой тучи[613]613
Автора стихов установить не удалось. Стихи написаны в середине VIII в. Ма'н ибн Абу За'ида (Абу-л-Валид ибн Матар), славившийся своей щедростью, был одним из полководцев халифа ал-Мансура (754—775) и его наместником в Хорасане. Ма'н был убит в 769 г. хариджитами.
[Закрыть].
Оттуда [Гийас ад-Дин] направился в Хузистан. Он послал своего вазира Карим аш-Шарка к Дивану халифата, сообщая о том, что он ушел от брата, и напомнил о тех днях, когда он некоторое время пребывал в Ираке по соседству с владениями Дивана. Тогда он был хорошим соседом и никогда не стремился /168/ преступить [границы] запретного или нарушить [заповедь] уважения. Так было до тех пор, пока не появился из Индии его брат, который сбросил покрывало и отступил от приличий, стал совершать набеги на эти земли и перевернул там все вверх дном. Но если бы ему помогли возвратить то, что у него отняли силой, нашли бы в нем слугу более податливого, чем разношенные сандалии для обувающего, и [более покорного], чем верховой верблюд. Его посланца вернули с хорошими обещаниями и некоторой долей щедрого благодеяния. С ним в качестве немедленного вознаграждения отправили тридцать тысяч динаров[614]614
Халиф аз-Захир (1225—1226) продолжает политику своего предшественника и помогает всем, кто является хотя бы номинальным противником хорезмшаха Джалал ад-Дина.
[Закрыть].
Услышав о возвращении татар и о появлении султана, Гийас ад-Дин направился оттуда (из Хузистана) в Аламут, не находя в страхе места, где он мог бы укрыться, пособника, который защитил бы его, и кого-либо, кто сдержал бы и обуздал его. В Аламуте он находился, пока в Рей не прибыл султан, который после сражения шел по следам татар, как мы упомянули об этом раньше. Султан тотчас разослал [войска], окружая границы Аламута от окрестностей Рея до Абхаза, а Гийас ад-Дин стал подобен человеку, которого душат, сдавливая все дыхательные пути.
Затем от 'Ала' ад-Дина [Мухаммада III] прибыл посол с просьбой пощадить Гийас ад-Дина, с тем чтобы он вернулся на службу. Султан согласился на эту просьбу о пощаде, подкрепив свое слово клятвой. После Аламута он сопроводил мушрифом владений Тадж ал-Мулком Наджиб ад-Дином Йа'кубом ал-Хорезми и таштдаром Джамал ад-Дином Фаррухом в качестве послов, [назначенных] для возвращения Гийас ад-Дина на [султанскую] службу, и поблагодарил 'Ала' ад-Дина за то, что он совершил для примирения враждующих[615]615
Сообщение Ибн ал-Асира (9, с. 375—376) об этом событии отличается от того, что изложено у ан-Насави. Ибн ал-Асир пишет, что, когда Джалал ад-Дин узнал о бегстве Гийас ад-Дина к исмаилитам Аламута, он стал угрожать нападением на их крепости в случае, если они не выдадут ему брата. Глава исмаилитов 'Ала' ад-Дин Мухаммад III ответил ему следующим посланием: «Твой брат укрылся у нас. Он султан и сын султана, нам не дозволено выдавать его, и мы оставим его у нас, не отправляя его в какую-либо из твоих земель. Мы просим тебя быть к нему милостивым и дать нам гарантию в этом». Джалал ад-Дин удовлетворился их ответом и отбыл к Хилату. Ср.: ал-Хамави Мухаммад, л. 171а-б; Ибн Халдун, с. 281.
[Закрыть]. Султан еще раньше обращался к 'Ала' ад-Дину, [титулуя его] ал-джанаб аш-шариф («благородный господин»), а отныне стал называть его ал-маджлис аш-шариф («средоточие благородства»), этим самым он побуждал его завершить то, что он задумал, и оседлать того, на кого он набросил узду.
Когда послы прибыли к 'Ала' ад-Дину, Гийас ад-Дин изменил свое намерение вернуться. Он счел, что бесцельное блуждание по странам и странствия по свету будут для него гораздо безопаснее и он не будет раскаиваться в этом. Он просил 'Ала' ад-Дина, правителя Аламута, помочь ему, дав лошадей для него и для перевозки его имущества. Тот помог ему, [выделив] триста или четыреста голов [лошадей].
Когда он выступил [из Аламута], группа войск [султана] под командованием силахдара ат-Таваши Джэбэ, расположившаяся у Аламута, напала на него и преследовала его до границ Хамадана. Они чуть было не схватили его, если бы не Джахан-Пахлаван Илчи, который укрылся в засаде за постоялым двором /169/ и наскакивал на них то справа, то слева, а затем вышел из укрытия и отбросил их назад, взяв некоторых из них в плен. Гийас ад-Дин спасся бегством в Керман, где находился его на'иб хаджиб Барак. Он направился к нему, надеясь на его верность.
Первым мерзким поступком Барака было то, что он женился на его (Гийас ад-Дина) матери против желания ее самой и сына. Затем, через некоторое время, он стал их бесчестить, [обвиняя их] в том, что они хотели его отравить и утолить свой гнев отмщением. Он (Барак) убил ее и вместе с ней убил вазира Карим аш-Шарка и Джахан-Пахлавана Илчи, а Гийас ад-Дина заточил в одной из крепостей[616]616
Покинув с 500 всадниками Аламут, Гийас ад-Дин направился в Керман, где намеревался укрыться у Барака-хаджиба. Барак встретил его в пустыне, близ Абаркуха, с 4-тысячным отрядом. На первой же стоянке на пути в Керман Барак выразил желание взять в жены мать Гийас ад-Дина и стал называть его «дорогим сыном». Несмотря на нежелание матери и самого Гийас ад-Дина, Барак, пользуясь их стесненным положением, заставил согласиться на брак, и женитьба состоялась. Но через несколько дней Барак под предлогом заговора против него приказал удушить Гийас ад-Дина и его мать. Он отправил голову Гийас ад-Дина каану Огедею с извещением: «У вас было два врага: Джалал ад-Дин и Гийас ад-Дин. Голову одного из них я посылаю вам». Это произошло в 625 или 626 г. х. См.: ал-Джувайни, 2, с. 468—474; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 31—32; Ибн Халдун, с. 282.
Гийас ад-Дину Абу-л-Му'аййиду Пир-шаху было 20 лет, он был на пять лет моложе своего брата по отцу Джалал ад-Дина. Ибн ал-Фувати (4/2, с. 1184—1185) пишет, что правитель Кермана Гийас ад-Дин (султан) был задушен мужем своей матери, мамлюком хорезмшаха, тетивой лука и датирует это 629 г. х. Раверти (ал-Джузджани, 1, с. 285, примеч. 2) датирует смерть Гийас ад-Дина 627 г. х.
[Закрыть].
Слухи о конце его жизни противоречивы: одни утверждали, что Барак убил его спустя некоторое время, а другие говорили, что он спасся от заточения, [бежав] в Исфахан, и будто бы какие-то женщины, обитавшие в крепости, пожалели его и договорились спасти. Они собрали для него веревки и спустили его вниз из крепости; а убит он был в Исфахане по приказу султана.
Что касается меня, то я сомневаюсь в этом деле и удивляюсь этому [рассказу], потому что я читал письмо хаджиба Барака Шараф ад-Дину, на'ибу Ирака, переданное султану для прочтения. Это было тогда, когда султан находился в Табризе. Он (Барак) упоминает о своей прежней службе и других делах, включая в число их и то, что он убил злейшего врага султана, имея в виду Гийас ад-Дина. Затем он говорит в письме: «Какой будет ущерб султану, если он утвердит меня, дряхлого старика, во владении тем, что под моей рукой?»
Затем в шестьсот двадцать шестом году[617]617
30.XI 1228 – 19.XI 1229
[Закрыть] я прибыл в Рей, где мне сообщили, что он спасся в Исфахане, и эту радостную весть разослали по всем областям Ирака. Потом, через несколько дней, стали бранить одного юношу-туркмена, который, одевшись в такую же одежду, назвался его именем и явился в Исфахан. В отсутствие вазира Шараф ад-Дина люди, не зная его [в лицо], поверили, что это Гийас ад-Дин. Они стали служить ему, пока не вернулся вазир и не увидел, что он самозванец. Он приказал [водить] его по базарам и бичевать. Удивительным кажется то, что положение [Гийас ад-Дина] осталось неизвестным для жителей Исфахана. Ведь он был их султаном и находился там на протяжении трех лет. А Аллах знает правду лучше!
/ 170 / Глава 63
Рассказ о фида'и, которых 'Ала' ад-Дин, правитель Аламута, направил к султану в знак дружбы
Когда султан находился в Рее, а войска преследовали татар в направлении Хорасана, прибыл посол от 'Ала' ад-Дина, правителя Аламута, с девятью фида'и с целью сблизиться с султаном, чтобы он направил их против тех, кого он пожелает убить из своих врагов, и они уничтожили бы их. Султан советовался в этом деле с самыми близкими друзьями и благоразумными людьми, и большинство их рекомендовало согласиться на это и указать врагов для них. Исключением был на'иб Ирака Шараф ад-Дин, который сказал: «У 'Ала' ад-Дина в этом нет иной цели, кроме того, чтобы раскрыть намерения султана и разведать его тайные помыслы. Он будет искать близости с султаном, пока не осведомит об этом тех врагов, на кого ему укажут».
Султан возвратил их обратно к ['Ала' ад-Дину] и передал: «Не тайна ни для тебя, ни для других, кто наш противник и кто заодно с нами, кто наш враг, а кто союзник. Если ты пожелал совершить это, то сделай, а в том, чтобы указать [врагов], нет нужды. Мы, если Аллаху будет это угодно, не будем возлагать на тебя такую обязанность. Поистине, с острыми мечами и свирепыми львами [мы] не нуждаемся в ножах и фида'и».
Гийас ад-Дин выехал из Аламута сразу же после их возвращения, не имея нужды в чем-либо, с достаточным количеством скота и оружия. Султан стал питать неприязнь к 'Ала' ад-Дину за то, что он снарядил его, уклонился от своего ручательства за его возвращение и оказал ему (Гийас ад-Дину) услугу.
Эта враждебность продолжалась до тех пор, пока [султан] не направил меня к нему ('Ала' ад-Дину) в шестьсот двадцать шестом году с упреками, о которых мы скажем ниже, и с письмами, которые мы изложим в своем месте, если будет угодно Аллаху всевышнему.
Глава 64
Рассказ об отстранении Сафи ад-Дина Мухаммада ат-тугра'и от должности вазира Хорасана и назначении вместо него Тадж ад-Дина Мухаммада ал-Балхи ал-мустауфи
Сафи ад-Дин Мухаммад ат-тугра'и был сыном ра'иса селения Калиджард в рустаке Туршиш[618]618
Туршиш (Туршиз, Торшиз – совр. Кашмер) – один из округов Нишапура. У Йакута (2, с. 376): «Туршиш в наши дни в руках исмаилитов. Он же – Турайсис, через букву та» (6, с. 4б). Современный Торшиз (Кашмер) находится западнее Торбете-Хейдерие. См.: ал-Казвини. Нузхат, с. 141—142. О Сафи ад-Дине Мухаммаде ат-тугра'и см.: ал-'Айни, IV, л. 226.
[Закрыть] /171/ Самым большим его достоинством был красивый почерк. Счастливые совпадения обстоятельств возвысили его, и судьба помогла ему, забросив его в силу необходимости в Индию. Когда большая часть сподвижников султана погибла, утонув в водах Синда, как мы упоминали об этом, он спасся и присоединился к Шараф ал-Мулку и усердно служил ему, пока султан не овладел страной, пока ему не подчинились владения и дела не вернулись к [обычному] порядку.
Упомянутый был окружен заботами Шараф ал-Мулка, который назначил его [на должность] ат-тугра'и[619]619
Ат-тугра'и – глава дивана ат-тугра' – государственной канцелярии. О его функциях см.: ал-Джувайни. Ступени совершенствования, с. 74, 136, 139.
[Закрыть]. Он обогатился, его положение улучшилось, а число слуг и приспешников умножилось.
Так было до тех пор, пока грузины не овладели Тифлисом вторично во время пребывания султана в Хилате, как мы уже упоминали об этом. Он (султан) вернулся, чтобы отомстить грузинам за то, что те сожгли Тифлис, и назначил Сафи ад-Дина вазиром Шаки и Кабалы[620]620
Шаки (совр. Шеки) – ныне районный центр Азербайджана. Кабала – средневековый город, разрушенный монголами, развалины которого находятся близ районного центра Куткашен в Азербайджане.
[Закрыть] – городов Ширвана. Эти города были захвачены грузинами у правителя Ширвана за несколько лет до этого, когда их угли [еще] горели [ярко].
Он (султан) закрепил за городами в качестве наместника (вали) и защитника Кашкару[621]621
Кашкара был эмиром Гянджи и при атабеке Узбеке. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 349.
[Закрыть] – мамлюка атабека Узбека, и они оба (Сафи ад-Дин и Кашкара) стали владеть городами.
Сафи ад-Дин стал взимать налоги, пока грузины не решили изгнать обоих [правителей]. Кашкара бездействовал, не оборонялся и в испуге и по безрассудству поспешил вернуться. Сафи [ад-Дин] остался, и грузины осаждали его несколько дней, но вернулись из-за близости султана, боясь, что он окружит их со своими тысячами, и остерегаясь «ярости, [которая] придет [к ним] ночью, когда они спят»[622]622
Ср.: Коран VII, 95 (97)
[Закрыть]. Сафи ад-Дин спасся, и собранные им деньги уцелели. Эта его служба произвела хорошее впечатление. Его возвращение ко двору совпало с убийством исмаилитами в Гяндже Ур-хана, мукта' Хорасана, и Сафи ад-Дин был назначен вазиром Хорасана, включенного в состав [земель] ал-хасс, находился там год или более, и его гнет был тяжелым для жителей. Его образ действий был скверным, а меры в управлении – противоречивыми, решения и санкции – жестокими.
И случилось так, что, когда султан направился в Ирак, навстречу татарам, и находился в Рее, как мы об этом упоминали, из Хорасана один за другим стали прибывать жалобщики с просьбами о помощи. Картина была отвратительной, а зло скрытым – в этом сходились мнения знатных вельмож [страны] и ее знаменитостей, знающих людей, к словам которых прислушиваются, и старцев. /172/ Султан вызвал его (Сафи ад-Дина) в Рей. Тот прибыл и преподнес слишком обильные подарки. Однако они оказались бесполезными и не открыли для него путь к освобождению. Султан приказал арестовать его. Он был схвачен, его деньги и имущество были доставлены в казну, а лошади – их было триста голов – на конюшни.
Были схвачены также и его мамлюки и гулямы. Лишь один гулям – 'Али ал-Кермани сумел спастись бегством в крепость Фирийаб, одну из главных крепостей Хорасана[623]623
Фирийаб (Фарйаб) – город в области Гузган (араб. Джузджан, южнее Даулатабада), по предположению В. В. Бартольда, на месте совр. Даулатабада в Афганистане (Бартольд. Сочинения, 7, с. 58).
[Закрыть]. Сафи ад-Дин заполнил ее сокровищами, там находились его дома и семья. 'Али ал-Кермани укрепился в ней и удерживал ее.
Султан назначил вазиром мустауфи Хорасана Тадж ад-Дина Мухаммада ал-Балхи и передал Сафи [ад-Дина] ему, чтобы тот заполучил его (Сафи ад-Дина) имущество и захватил крепость.
Между Сафи [ад-Дином] и упомянутым (Тадж ад-Дином) была давнишняя вражда, и гнев в их сердцах оставался постоянно. К султану одно за другим стали следовать письма Тадж ад-Дина, содержавшие сообщения о том, что ат-тугра'и [Сафи ад-Дин] не желает сдавать крепость и тайно передает своему гуляму посредством условных знаков, установленных между ними, распоряжения оборонять крепость и предупреждает его, чтобы он не сдавал ее. Так Тадж ад-Дин продолжал подстрекать султана до тех пор, пока тот не приказал привести ат-тугра'и под крепость и предупредить его сторонников, что он будет убит, если они откажутся сдаться, и [только] из-за упрямства ему отрубят голову.
Но ат-тугра'и ублаготворил охранявшего его [стража] большой суммой денег, передав ему ее тайно, и обещал содействовать ему и разделить с ним поровну все, что дарует ему судьба из величия и богатства, когда его дело уладится и положение станет благоприятным. [Они договорились], что, если он (страж) почует недоброе и узнает, что ат-тугра'и хотят уничтожить, он освободит его и поднимется с ним в крепость. И когда тот убедился, что они решили погубить его душу и поместить его тело в могилу, он исполнил это.
Когда ат-тугра'и оказался в безопасном положении и спасся от верной гибели, он начал переписываться с государственными мужами, чтобы они умилостивили султана и смягчили его сердце, и заявил о своей непричастности к тому, в чем его обвиняют.
Между нами существовала прочная дружба, скрепленная верностью, и я занялся его делом так, как взялся бы кто-либо за излечение любимого, пока все не уладилось и не пришло в должное состояние. /173/ Я получил для него султанскую грамоту о безопасности, а вскоре он прибыл ко двору в облике бедняка в явно тяжелом положении. Я помогал ему по возможности деньгами, одеждой, лошадьми и шатрами в знак дружбы, пока его дела не восстановились и положение не упрочилось.
Я затянул пояс и засучил рукава, чтобы найти способ отомстить за него тому, кто преследовал его самого и посягал на его прежнюю должность, и завершил дело полностью и утешился, а он стал бы управлять Хорасаном в качестве на'иба, если бы не страшные слухи о нашествии татар, которые воспрепятствовали всем нашим стремлениям.
А вот доказательство того, как отчаянно и рискованно посягают знатные люди этой державы на имущество своих султанов. Когда ат-тугра'и был арестован в Рее, к нему в тюрьму однажды пришел хранитель казны Хамид ад-Дин и передал ему от имени султана: «Если ты хочешь, чтобы я простил тебя и был тобой доволен, то пошли мне все свои драгоценные камни и отправь в казну золото, которое ты спрятал для Шараф ал-Мулка».
Он доставил четыре тысячи динаров, которые кое-кто из купцов дал ему на хранение для Шараф ал-Мулка, и семьдесят драгоценных камней – яхонтов, бадахшанов, изумрудов и бирюзы.
Хранитель получил их, но в казну ничего не сдал, полагая, что Сафи [ад-Дин] непременно будет казнен, зная о том, как султан гневается на него. Но Аллах пожелал изменить его судьбу, и Сафи ад-Дин вернулся к султанскому двору. Он просмотрел реестры катибов казны, но не обнаружил в них упоминания о драгоценных камнях и золоте, а сами [катибы] об этом ничего не знали. Тогда он написал Хамид ад-Дину, угрожая ему, и дело между ними закончилось тем, что Сафи [ад-Дин] должен был молчать о преступлении и получать от него пособие в двести динаров ежемесячно для своих расходов: ведь его карманы в это время были свободны [от денег], а кишки – от пищи. Так [Сафи ад-Дин] получил от него четыре тысячи динаров.
А что касается драгоценных камней, то Хамид ад-Дин оправдывался тем, что они далеко спрятаны и [он вернет их позже], но забыл о своем обещании.
