Текст книги "Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны"
Автор книги: Мухаммад ан-Насави
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)
Глава 92
Рассказ о моей поездке в Аламут и о том, как я выполнил поручение [султана]
Султан был разгневан на правителя Аламута 'Ала' ад-Дина /239/ по многим причинам, а главная из них та, что 'Ала' ад-Дин нарушил обещание вернуть брата султана Гийас ад-Дина. Он подлил еще масла в огонь, снарядив его из Аламута и обеспечив в достаточном количестве конями и оружием.
Это посольство было посольством придирчивости. Султан поставил мне условие, чтобы я не входил в Аламут, если при моей встрече не будет присутствовать сам 'Ала' ад-Дин, и чтобы я при свидании с ним не целовал его руки. [Более того], я должен был нарушать все правила этикета, уважения и почтения на приеме и в других случаях.
Когда я рассказал об этих условиях наместнику Ирака Шараф ад-Дину, он заметил: «Ты можешь требовать все, что тебе приказал султан, и они не смогут ничего опровергнуть, за исключением выхода ['Ала' ад-Дина] навстречу тебе. Вот с этим они вовсе не согласятся; дело в том, что для их властителей определен возраст, когда они могут садиться на коня, а этот их государь еще не достиг этого возраста. Если ты поставишь им это условие и откажешься войти в крепость, пока оно не будет исполнено, им трудно будет пойти на это и дела, относящиеся к посольству, приостановятся. Однако я направлю к ним человека, который сообщит им о том, что приказал султан относительно встречи. А ты последуешь за моим посланцем и войдешь, не ожидая [их] согласия. Если они согласятся – что вряд ли случится, – то это удовлетворит [нас], а если нет, то и дела, связанные с посольством, [все же] не будут остановлены».
Я так и сделал – вошел [в крепость], и меня встретили вельможи его государства. Дело было так, как мне говорил Шараф ад-Дин. Сперва ко мне явился вазир 'Имад ад-Дин ал-Мухташам[779]779
Ал-Мухташом («почтенный», «уважаемый») – высший лакаб у исмаилитов. Этот лакаб носили правители областей. См.: Строева, с. 203—210.
[Закрыть], который хотел, чтобы я передал ему послание, а он подтвердил бы ответ на него при свидании с повелителем. Но я не сделал этого и через три дня встретился с 'Ала' ад-Дином ночью на вершине горы. Я передал ему послание со всеми жесткими выражениями, которые в нем были. Оно состояло из нескольких разделов, в числе которых было требование провозглашать хутбу так, как это было во времена Великого султана [Мухаммада].
Я заранее знал: они будут отрицать, что хутба провозглашалась. Но был еще жив кади Муджир ад-Дин, которого Великий султан посылал к Джалал ад-Дину ал-Хасану – отцу 'Ала' ад-Дина Мухаммада [III] – с приказом [ввести] хутбу с его именем, и она провозглашалась. Я захватил с собой письмо Муджир ад-Дина об этом, но, когда я предъявил им его, они обвинили кади во лжи и приписали ему нечестность.
Вазир 'Имад ад-Дин ал-Мухташам сидел справа от 'Ала' ад-Дина, а меня посадили /240/ слева от него. Вазир отвечал на каждый раздел [послания], а 'Ала' ад-Дин выслушивал сказанное им и повторял, ничего не прибавляя и не убавляя. Продолжалась речь о хутбе, но они, кроме отрицания, не высказывали ничего, хотя дело было яснее ясного. Ведь уже вошло в давность и [об этом] знали каждый встречный и поперечный, пособник и соперник, что в виде установленной дани в казну султана 'Ала' ад-Дина [Мухаммада] отправлялось ежегодно сто тысяч динаров золотом.
В числе [разделов послания] было следующее: Бадр ад-Дин Ахмад – один из сподвижников 'Ала' ад-Дина – был отправлен в качестве посла от его имени к татарам, находящимся в Мавераннахре[780]780
О Бадр ад-Дине Ахмаде – после Аламута – см.: ал-Джувайни, 2, с. 703; ал-Кашани, с. 205.
[Закрыть]. Султан сказал в послании: «'Ала' ад-Дин послал упомянутого, и я должен узнать об обстоятельствах их посольства к татарам. Затем я выскажу свое мнение об этом».
Они ответили на этот раздел так: «Султан знает, что наша область граничит с татарами и нам необходимо вести переговоры с ними, чтобы отвести от нее бедствия. И если султан убедится, что его ('Ала' ад-Дина) миссия [к татарам] имеет целью причинить [его] государству ущерб, то мы будем повинны в этом, а не он. Тогда султан докажет нам это, пристыдит нас и пусть воздаст за это, как пожелает».
В числе [разделов послания] было требование уплатить оставшуюся долю установленной дани и доставить ее в казну полностью.
Они же, со своей стороны, утверждали, что Амин ад-Дин Рафик ал-хадим, который был наместником крепости Фирузкух[781]781
Фирузкух – средневековая крепость в горах Демавенда. См.: Йакут, 6, с. 411.
[Закрыть], взял их груз, следовавший из Кухистана в Аламут, в котором было пятнадцать тысяч динаров. Но я возразил, что захват [груза] Амин ад-Дином имел место до заключения мира и утверждения договора[782]782
Речь идет, вероятно, о договоре 624/1227 г., заключенном вазиром Шараф ал-Мулком. Однако Л. В. Строева (с. 217) предположила, что существовал какой-то иной, не упомянутый ан-Насави договор.
[Закрыть]. Они на это ответили: «Разве мы когда-либо были врагами и не подчинялись этой державе или не считались с [ней]? Ведь султан испытал нас в обоих обстоятельствах – в беде и радости, трудности и изобилии. Разве наши люди не служили султану в Индии, когда он был в самом стесненном положении после переправы через реку Синд? – Когда султан [потом] услышал это, он признал их службу в то время. – И разве мы не убили Шихаб ад-Дина ал-Гури из верности Великому султану и любви к нему?»[783]783
Султан Шихаб ад-Дин Абу-л-Музаффар Мухаммад ибн Сам ал-Гури бьи убит исмаилитами 1 ша'бана 602 г. х. (13. III 1206 г.). Подробности см.: Ибн ал-Асир, 9, с. 272—273.
[Закрыть]. Я ответил: «Действительно, Шихаб ад-Дин ал-Гури разорил вашу страну и проливал вашу кровь. Но, несмотря на все это, дань с вас на основании этого не снимается».
Затем они заявили, что Шараф ал-Мулк уменьшил /241/ установленную для них дань на десять тысяч динаров постоянно, и представили как доказательство [документ], написанный моей рукой и скрепленный печатью Шараф ал-Мулка. Я ответил, что эти деньги – деньги султана и можно снять часть их только по письменному распоряжению самого султана.
«Все деньги султана, – сказали они, – расходуются по подписи Шараф ал-Мулка и его распоряжениям в любую сторону, куда ему угодно, никто не стесняет его в этом и не возражает ему. Его решение выполняется даже тогда, когда оно касается удовлетворения его собственных желаний или его удовольствия. Разве он не может решить [дело], которое касается нас?»
Затем было решено, что они должны отвесить двадцать тысяч динаров, а остальные десять тысяч будут задержаны до тех пор, пока не спросят совета султана об этом. Они взвесили [означенную сумму] в золотых монетах Гийас [ад-Дина] ал-Гури, которые были лучше монет ар-рукни[784]784
Весьма возможно, что динары ар-рукни имеют отношение к лакабу кого-либо из сельджукских султанов Рукн ад-Динов, вероятнее всего Рукн ад-Дина Тогрула III. Для сравнения см. сункури (Хинц, с. 60).
[Закрыть].
На этом собрании шла речь и о других частях [султанского послания], здесь было немало споров и резкостей, и нет нужды повторять это.
На'иб Ирака Шараф ад-Дин, со своей стороны, сопроводил меня человеком, известным [по имени] Камал ад-Дин мустауфи, который занимал место вазира Сулайман-шаха по вопросам, касающимся Ирака. Когда он попросил разрешения и ему позволили держать речь, он не знал, что сказать, и заикался, хотя он и был известен бойкостью речи и ясностью в рассуждениях. Когда мы вышли, я сказал ему: «Что приключилось с тобой, ты даже стал запинаться? Ты ли это?» Он ответил: «Твоя резкость в разговоре с 'Ала' ад-Дином – а это тот, кто раскроил чрево Хосроев и перерезал шейные вены титанов, – совершенно поразила и ошеломила меня. Клянусь Аллахом, я не думал, что мы сумеем выйти из его собрания [невредимыми]!»
Однако дело обстояло совершенно иначе, чем предполагал упомянутый, ибо 'Ала' ад-Дин отличил меня от других султанских послов большим уважением и добротой. Он щедро одарил меня и удвоил, по сравнению с обычными, число подарков и почетных одежд и сказал: «Это – справедливый человек, и щедрость по отношению к такому не пропадет».
Стоимость всего, что он подарил мне из предметов и денег, составила около трех тысяч динаров. Среди подарков было два набора почетной одежды, каждый из которых состоял из атласного каба', куммы, меховой шубы, фарджийи, причем покрывало одного из них было атласное, а другого – из [ткани] ал-хита'и, и два [наборных] пояса, вес которых составлял двести динаров, семьдесят различных рубах, два коня с седлами и полной сбруей, тысячу золотых динаров, четыре /242/ лошади с попонами, несколько верблюдов-дромадеров и тридцать почетных одежд для моих спутников.
Я построил в своей крепости в Хорасане ханаку и задумал купить в Аламуте овец в качестве вакфа ханаки, так как все овцы в Хорасане были уничтожены набегами татар. Когда 'Ала' ад-Дин услышал об этом, он послал ко мне человека, с которым передал: «Дошло до меня, что ты покупаешь овец для ханаки. Мы желаем участвовать вместе с тобой в этом добром деле. Поэтому мы перегоним для тебя столько овец, сколько необходимо». Я не стал покупать овец, но не был уверен, выполнит ли он свое обещание, и подумал, что он хочет таким образом запретить мне покупку овец в Аламуте.
Через несколько дней после моего отъезда, во время моего пребывания в Казвине, прибыло несколько джаванийа[785]785
Джаванийа (хасикийа) – мамлюки исмаилитских правителей Аламута. См.: ал-Макризи, 1/3, с. 676.
[Закрыть] с четырьмястами голов блеющих овец. Я отослал их в крепость, но не знаю, что с ними случилось после переполоха, волнений и смут.
В качестве посла [с их стороны] со мной был отправлен Асад ад-Дин Маудуд. А султан предупреждал меня: «Если они захотят направить с тобой Асад ад-Дина Маудуда, то откажи им в этом и не бери его с собой».
Я не знал, какова причина этого, и познакомил их со словами султана о нем, но они не задержали его, так как сам Асад [ад-Дин] очень хотел [поехать].
Если захочет Аллах сделать что-либо с человеком,
то, даже если тот обладает разумом, дальновидностью, знанием
И хитростью, к которой прибегает при каждой
неприятности, посланной ему судьбой,
Он свяжет его невежеством, ослепит его глаз
и извлечет из него разум, как выдергивают волос.
А это было так. Он (Асад ад-Дин) выполнял миссию представить [султану] жалобу на Шараф ал-Мулка: тот [якобы] мутит источники заботы султана о нас (исмаилитах) и пытается очернить наши искренние намерения. И [Шараф ал-Мулк] отомстил ему за это.
Случилось так, что султан внезапно покинул Табриз, получив неожиданное известие о том, что татары достигли Занджана, а упомянутый (Асад ад-Дин) остался в Табризе. Когда же султан прибыл в Мукан, то получил послание Шараф ал-Мулка, в котором говорилось: «Посол Аламута написал татарам письмо, в котором было несколько разделов. В одном из них он подстрекал татар быстро прибыть [сюда]. Я перехватил это письмо и убил его, а также тех, кто был с ним».
Было это так, как об этом сказано:
/ 243 / Глава 93
Рассказ об 'Изз ад-Дине Балбане ал-Халхали и его убийстве
Уже было сказано о Балбане ал-Халхали[787]787
См. гл. 74.
[Закрыть], которого султан осадил в крепости Фирузабад, и о том, как его уговорили выйти, обещав ему помощь и даруя прощение и забвение его грехов, не желая расходовать на него кровь кого-либо из своих смелых и отважных воинов.
Балбан находился на службе, пока султан не остановился в Тугтабе. Тогда он ночью сбежал к хаджибу 'Али ал-Ашрафи в Хилат. Хаджиб обещал ему безопасность, предоставил убежище и обеспечил его всем необходимым, а затем послал его в Азербайджан. Балбан ушел в горы Занджана и там устрашал путников и грабил караваны, пока султан не послал меня в Ирак и написал ему грамоту, желая привлечь его сердце и устранить его опасения. Султан писал ему: «Если ты предпочитаешь находиться в Ираке, то мы приказали нашему наместнику там назначить тебе и твоим людям владение акта', которое удовлетворит и обеспечит тебя». А мне султан сказал: «Когда ты приблизишься к горам Занджана, то пошли к нему (Балбану) одного из твоих людей с этой грамотой и внуши ему, насколько сумеешь, чтобы он отправился в Исфахан».
С увещаниями к нему обращались и раньше, но они не действовали на него, и подобное [тому, что случилось], не раз было у него на глазах, но не влияло на его душу. Но когда пришел предписанный срок, он был обманут грамотой, размер которой был мал, а внешность ввела в заблуждение разум. Упомянутому уже надоели его положение и блуждание с места на место, тягость проступков, встречи с опасностями и ночное бодрствование до утра. Поэтому он хотел отдыха после того, как проявил порочность и откровенное упрямство.
Балбан доверился словам того, кого я послал к нему, и направился в Исфахан. А султан уже написал Шараф ад-Дину распоряжение послать к нему голову Балбана, если тот направится в Исфахан, что и было сделано.
/ 244 / Глава 94
Рассказ о Джахан-Пахлаване Узбеке Та'и и его прибытии из Индии в Ирак
Выше мы упоминали о Джахан-Пахлаване Узбеке Та'и – предводителе султанских войск в Индии[789]789
См. гл. 40.
[Закрыть]. Когда султан решился покинуть Индийскую страну, он оставил его там в качестве наместника в своих владениях. Тот оставался там [все] эти годы, хорошо управляя страной, и уважение к нему распространилось далеко за пределы владений. Так было до тех пор, пока против него не выступили войска Шамс ад-Дина Илтутмыша – государя Лахора, Дели и областей до горных проходов Кашмира. Илтутмыш изгнал Джахан-Пахлавана из Индии.
Страстно желая служить султану и попасть к его двору, он отправился к нему, а другие военачальники султана, такие, как ал-Хасан Карлук, по прозвищу Вафа'-Малик, и иные, остались и перешли на сторону Илтутмыша.
Джахан-Пахлаван прибыл в Ирак в то время, когда мы находились в Казвине и я занимался делом Аламута. Он написал мне и Шараф ад-Дину – на'ибу Ирака, сообщая о своем прибытии. С ним было около семисот всадников, которых смерть пощадила, а война извергла, не поглотив. Шараф ад-Дин советовался со мной о том, чтобы послать ему пять тысяч динаров из доходов Ирака в виде помощи для его расходов и удовлетворения его нужд. Но я нашел эту сумму ничтожной для него и объяснил Шараф ад-Дину, каково положение Джахан-Пахлавана при султане и насколько велика его благосклонность к нему. Ясно, что, если он (Джахан-Пахлаван) прибудет к султану, тот не станет предпочитать ему кого-либо другого.
Тогда ему послали двадцать тысяч динаров. Через несколько дней прибыл султанский указ о том, чтобы отправить Джахан-Пахлавану из иракской казны двадцать тысяч динаров и чтобы он провел зиму в Ираке, пока не пройдет его усталость после пути и кони его войск не поправятся. После этого он весной должен прибыть на [султанскую] службу.
Его прибытие в Ирак совпало с возвращением султана из ар-Рума, а как именно это было, мы упомянули раньше. Появилась уверенность, что с его появлением наступит покой, но судьба бросила жребий не так, как хотелось бы, и татары стали преградой между ним и его [дальнейшими] целями.
[Это случилось], как говорили, после того, как татары распространили [свою власть] на Сукманабад в шестьсот двадцать восьмом году[790]790
9.XI 1230 – 28.Х 1231
[Закрыть][791]791
В гл. 40 датировка иная – 627 г. х. Возможно, следует принять чтение рукописей В и Т и перевести: «он был убит после того, как татары распространили свою власть на Сукманабад».
[Закрыть].
/ 245 / Глава 95
Рассказ о том, как я расстался с на'ибом Ирака Шараф ад-Дином в Казвине и поехал в Азербайджан, не имея возможности выбора
Когда я возвратился в Казвин с деньгами, полученными мной в Аламуте, и со мной прибыл посол правителя Аламута ал-Асад Маудуд, который вез обильные дары [для султана], пришла весть, что татары достигли Исфараина – одной из областей Хорасана. Эти проклятые, как только узнали, что султан вернулся из ар-Рума с разрозненной толпой и рассеянным войском, [тотчас] использовали его слабость и выступили против него. Шараф ад-Дин, услышав о них, расстался со мной и направился в Рей, чтобы привести в порядок дела города и подготовиться к [обороне], насколько позволит время. Прощаясь, он обещал прислать ко мне из Рея людей, которые будут охранять меня в Ираке, так как дороги уже были небезопасны и стали местом, где охотились воры и грабители устраивали засады.
Однако татары опередили его в этом и напали ночью на Рей. И он оседлал плечи ночи и бежал, словно перепуганный страус, направляясь в Исфахан.
Весть об этом дошла до меня в Казвине. Дневной свет померк в моих глазах, мое пребывание [здесь] стало невыносимым, и моя жизнь, казалось, была на берегу, который вот-вот рухнет. Ведь сведения обо мне и о том, какой груз следует со мной из Аламута, распространились по Ираку, и своего личного имущества у меня было столько же или немногим меньше. Однако я рискнул отправиться из Ирака в Азербайджан через разбойничьи засады в Халбаре, Джулдизе и других [местах].
Ко мне присоединился Нусрат ад-Дин, брат Низам ал-Мулка Насир ад-Дина Мухаммада ибн Салиха, который был тогда вазиром в Мазандаране. Он вез с собой доходы этой области. [Тут же находился] Сафи ад-Дин Мухаммад ат-Тугра'и, который был послан от султанского двора для обследования [дел] Мазандарана.
Мы договорились следовать вместе и забыли о том, что такое баня и каков вкус холодной воды, и наконец добрались до Табриза, где находился султан. Шамс ад-Дин ат-Тикрити – посол ал-Малика ал-Ашрафа – присутствовал при дворе. И вот султан приказал мне привести посла Аламута /246/ с деньгами в присутствии ат-Тикрити, что я и сделал. Я представил при свидетелях этот груз, и присутствовавший [здесь] посол слышал и видел происходящее.
Глава 96
Рассказ о появлении авангарда татар у границ Азербайджана [793]793
Ибн ал-Асир (9, с. 383) датирует это наступление монголов на Азербайджан 628 г. х. (9. XI 1230—28. Х 1231) и сообщает об этом следующее: «Когда Джалал ад-Дин бежал от 'Ала' ад-Дина Кай-Кубада I и [ал-Малика] ал-Ашрафа, глава еретиков-исмаилитов отправил к татарам сообщение о слабости Джалал ад-Дина и его бегстве и стал торопить их с выступлением против него, слабого, гарантируя им победу.
Джалал ад-Дин был человеком дурного поведения, плохо управлял своим государством. Не было ни одного из соседних правителей, с которым бы он не враждовал, не посягал бы на его владения и не был бы для него нежелательным соседом. Поэтому все они покинули его и не протянули ему руку помощи».
[Закрыть] и переезде султана из Табриза в Мукан
Султан отрядил одного из своих пахлаванов, Йилан-Бугу, в Ирак для сбора сведений о татарах. Когда тот достиг долины Шарвийаза[794]794
Вместо «Мардж Шарвийаз» в текстах стоит «Ширван».
[Закрыть], находящейся между Занджаном и Абхаром, он столкнулся с авангардом татар. С ним было четырнадцать человек, из которых только он один спасся и вернулся в Табриз с тревожной вестью.
Султан полагал, что татары проведут зиму в Ираке и перейдут в Азербайджан только весной. Но он тешил себя ложной надеждой и несбыточными предложениями. Эта весть дошла до него после его возвращения из ар-Рума, раньше, чем он успел привести в порядок то, что было разбросано, починить разбитое и после разгрома залечить раны, нанесенные его войску. Султан отправился из Табриза в Мукан, где по зимовкам были рассеяны его войска. Он распрощался с [Шамс ад-Дином] ат-Тикрити и отправил с ним Мухтасс ад-Дина, сына на'иба Ирака Шараф ад-Дина 'Али, в качестве посла со своей стороны.
Однако опасность надвигалась так быстро, что султану некогда было заниматься делами своего гарема и близких людей и отослать их в какую-нибудь из своих укрепленных крепостей. Он покинул их в Табризе, считая, что этот день – его последнее свидание с дорогими ему [людьми]. Он оставил в Табризе и Шараф ал-Мулка, а сам со своими личными слугами направился в Мукан, не останавливаясь в пути, чтобы успеть собрать свои разбросанные войска и рассеянные отряды.
В те дни султан взял с собой из лиц моих занятий только меня. В пути с ним неотлучно находился один собеседник – Муджир ад-Дин Йа'куб ибн ал-Малик ал-'Адил. И я замечал, что когда рядом с султаном Муджир ад-Дина не было, то у него из глаз катились слезы и падали на щеки. Казалось, султан предчувствовал, что его власть падет, и сам предвидел свою гибель. Он думал о расставании с семьей и близкими, о том, что он больше не увидится с ними, что оставил их под открытым небом, беззащитных перед врагами.
Когда мы достигли села Арминан[795]795
Арминан – селение на пути между Табризом и Ахаром. См.: ал-Казвини. Нузхат, с. 174.
[Закрыть], /247/ султан сошел с коня, которого тут же увели, и вызвал меня к себе. Я пришел к нему, и он подал мне письмо, полученное им от вали крепости Балак, в округе Занджана. Тот писал: «Татары, которые столкнулись с Йилан-Бугу между Абхаром и Занджаном, уже прибыли в долину Занджана. Я послал к ним человека, который пересчитал их. Их оказалось семьсот всадников».
Султан был рад этому, как будто сложил с себя груз забот. Он сказал: «Ясно, что этот отряд был послан только для овладения Занджаном, чтобы закрепиться в нем». Я заметил, что эта группа – авангард татар, а большая часть их войска следует за ним, но это замечание не понравилось ему. Он сказал: «Татары послали бы в нашу сторону авангард числом не семьсот, а семь тысяч всадников». Но не время было тогда спорить с султаном об истинном положении [дел]. Надо было с ним говорить только о том, что облегчило бы тревогу его сердца.
Оттуда (из Арминана) султан направился в Мукан и, прибыв туда, застал свои войска разрозненными – часть из них находилась в Мукане, другие выбрали для зимовки Ширван, а некоторые добрались до Шамкура. Султан разослал за ними пахлаванов со стрелами, обозначавшими сигнал сбора и вызова. Но татары напали на войска до того, как они собрались. Поэтому замысел султана собрать войска был разрушен и канва его плана оказалась распущенной. «А когда Аллах пожелает людям зла, то нет возможности отвратить это, нет у них помимо Него заступника»[796]796
Коран XIII, 12 (11)
[Закрыть].
Однажды султан выехал в Мукане на охоту и сказал мне: «Поспеши раньше меня к тому холму, – он указал мне на холм впереди, – и напиши мне указ на имя на'иба Шараф ал-Мулка в Ардабиле и указ [на имя] Хусам ад-Дина Тегин-Таша, [на'иба] в крепости Фирузабад, о том, что мы направили [войска] шихны Хорасана эмира Йигана Сункура и шихны Мазандарана эмира Арслан-Пахлавана в качестве разведки, чтобы разузнать о [движении] татар. Мы приказываем им обоим, чтобы они подготовили коней и в Ардабиле, и в Фирузабаде и чтобы они (наместники обоих городов) в этот срок обеспечили все для подготовленных лошадей и те ни в чем бы не нуждались».
Я поскакал к холму и написал эти указы, и, когда султан подъехал ко мне, они были готовы. Я отдал их ему, и он подписал. Упомянутые [эмиры] взяли эти письма для того, чтобы /248/ тотчас же отправиться. Но потом до меня дошла весть, что оба они остались в своих домах до того, как татары напали на султана в Мукане и застали его врасплох. А он полагался на свою разведку и рассчитывал на вести, которые должны были поступить от [обоих] эмиров.
