Текст книги "Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны"

Автор книги: Мухаммад ан-Насави

Глава 21
Рассказ о том, какие бедствия и тревоги испытал султан до его смерти на острове моря Кулзум [264]264
  Море Кулзум – Каспийское море.


[Закрыть]

/55/ Когда султан перешел Джейхун, к нему на службу прибыл 'Имад ад-Дин Мухаммад ибн аш-Шадид ас-Сави, вазир его сына Рукн ад-Дина, владетеля Ирака. Его сын Рукн ад-Дин направил его (вазира) к султанскому двору будто бы для решения дел. Но втайне он хотел обрести покой, освободившись от вазира: еще до этого он жаловался султану на его высокомерие и произвол и на то, что тот в делах следует лишь своей прихоти и своему желанию.

Прибыв к султанскому двору и узнав о том, что предпринято против него, он стал плести сети хитрости, чтобы спастись из этого трудного положения. А это был человек, к речам которого прислушивались и советам которого следовали. И вот он начал нашептывать султану, что если [он] пройдет в Ирак, позабыв Хорасан и его жителей и пренебрегая местом своего рождения и водами, орошающими его приобретенное и унаследованное [владения], то к нему стекутся такие богатства и он [соберет] столько людей, что сумеет заделать брешь и залечить свои раны.

Это были лживые басни и обманчивые рассказы, «точно мираж в пустыне. Жаждущий считает его водой, а когда подойдет к нему, видит, что это – ничто»[265]265
  Коран XXIV, 39 (39)


[Закрыть]. А султан отдал наилучшее и приобрел сомнительное, оставил столько областей и людей, что в сравнении с этим Ирак подобен понятию частицы (аш-шай') у му'тазилитов, даже ничтожнее, либо же монаде тех, кто признает ее существование, даже меньше ее[266]266
  Му'тозилиты – теологическое направление в исламе, связанное с умозрительной философией, в том числе атомистическим учением.


[Закрыть]. Султан с берегов Джейхуна направился в Нишапур и оставался в Нишапуре днем только час[267]267
  Покинув берега Амударьи, хорезмшах Мухаммад направился в Ирак. По пути его пытались убить его спутники – родственники Теркен-хатун из племени Уран. Однако он был предупрежден и бежал в Нишапур с несколькими телохранителями (Ибн ал-Асир, 9, с. 334; ал-Джувайни, 2, с. 109; ал-Джузджани, 1, с. 277; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 209—210). По пути в Нишапур хорезмшах остановился в крепости Калат, в округе Туса, но вскоре покинул ее и 12 сафара 617 г. х. (18. IV 1220 г.) прибыл в Нишапур (см.: ал-Джувайни, 1, с. 171; 2, С. 379). По ал-Джувайни (2, с. 381), хорезмшах находился в Нишапуре до четверга 7 раби' I 617 г. х. (12. V 1220 г.).


[Закрыть] из-за страха, овладевшего его сердцем, боязни, обосновавшейся в глубине его души, из-за опасения, которое завело его в русло сомнений и не давало ему [возможности] сложить крылья для отдыха.

Эмир Тадж ад-Дин 'Умар ал-Бистами, который был одним из вакилдаров[268]268
  Тадж ад-Дин 'Умар ал-Бистами – один из шести назначенных хорезмшахом вакилдаров. См. примеч. 128 к гл. 13.


[Закрыть], рассказывал: «Во время этого своего перехода в Ирак султан прибыл в Бистам[269]269
  Бистам – город у отрогов Эльбурса. См.: Йакут, 2, с. 180—181.


[Закрыть]. Он позвал меня к себе и велел [кому-то] принести /56/ десять сундуков. А затем спросил: “Знаешь ли ты, что в них?” Я сказал: “Султан более сведущ в этом”. Он сказал: “Все это драгоценные камни, которым нет цены. Известна стоимость только этих двух, – он указал на два из них. – В них столько драгоценностей, что их стоимость равняется хараджу всей земли”. Он велел мне отвезти их в крепость Ардахн[270]270
  Ардахн (Ардахин, Ардахан) – крепость в горах между Демавендом и Мазандараном, в трех днях пути от Рея. См.: Йакут, 1, с. 189; Бартольд. Сочинения, 1, с. 489.


[Закрыть]. Это одна из самых неприступных крепостей на земле, орлы и те не достигали ее высоты, и ее обитатели видели птиц только сверху. Я отвез сундуки туда и у тамошнего вали взял расписку в том, что доставил их в запечатанном виде. Впоследствии, когда татары разошлись по многим странам и оказались в безопасности со стороны султана, они осадили упомянутую крепость, пока вали не заключил с ними перемирия на условиях передачи им сундуков, которые они получили запечатанными. Их отправили Чингиз-хану».

Так вот, прибыв в Ирак[271]271
  После Нишапура хорезмшах, преследуемый отрядами Джэбэ-нойана и Сюбете-Бахадура, метался от одного города к другому и от одной крепости к другой, но везде встречал холодный прием у местных правителей, которых предостерегал письмами Чингиз-хан. Близ крепости Фарразин хорезмшах встретил сына Рукн ад-Дина с 30-тысячным отрядом войск. Отсюда они направились к крепости Карун (на одноименной горе между Реем и Табаристаном), где он оставил часть своего гарема. Отсюда он добрался до крепости Сарджахан (в Гиляне; см.: Йакут, 5, с. 64), где оставался в течение семи дней, после чего отправился к Исфизару (или Устундару; см.: Йакут, 1, с. 231), а затем у Амуля вышел к Каспийскому морю. См.: ал-Джувайни, 2, с. 381—385; ал-Джузджани, 1, с. 276—277; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 210—213; ср.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 489 и сл.; Kafesoglu, c. 279 и сл. Как видно из текста Сират, ан-Насави дает иное описание бегства хорезмшаха.


[Закрыть], султан остановился в долине Даулатабада[272]272
  Даулатабад – селение в округе Рея.


[Закрыть], а это один из округов Хамадана. Он оставался здесь лишь несколько дней, имея при себе из тех, кого извергла страна, – скорее из жалких остатков отступивших – около двадцати тысяч всадников. Но то, что так устрашило его, было не чем иным, как боевым кличем и вражеской конницей, окружившей его сплошь словно линия окружности. Сам он ускользнул от нее, но гибель постигла большую часть его приближенных. 'Имад ал-Мулк был в числе тех, кто был убит в тот день. Султан же с небольшим количеством своих спутников и свиты спасся бегством в Джил[273]273
  Джил – совр. Гилян.


[Закрыть], а затем оттуда в Исфизар, а это самая неприступная область Мазандарана[274]274
  Мазандаран (совр. Мазендеран) – историческая область, более известна под названием Табаристан. В настоящее время одна из прикаспийских провинций в Северном Иране. См.: Бартольд. Сочинения, 7, с. 215—225.


[Закрыть] из-за ее узких ущелий и теснин. Далее отсюда он перебрался к побережью моря и здесь остановился близ гавани, в одном из ее селений[275]275
  Вероятно, это было село Дабуйе (или Дабуйи), близ Амуля. См.: ал-Джувайни, 2, с. 385.


[Закрыть]. Он посещал мечеть, где совершал по пяти молитв с имамом деревни, тот читал ему Коран, а он плакал, давал обеты и заверял Аллаха всевышнего, что установит справедливость, если Тот предопределит ему спасение и укрепит устои его государства, пока неожиданно не напали /57/ на него (селение) татары. С ними находился Рукн ад-Дин Кабуд-Джама[276]276
  Рукн ад-Дин Кабуд-Джама – правитель одноименного округа. См. примеч. 22 к гл. При монголах Рукн ад-Дин и его сын 'Имад ад-Даула Нусрат ад-Дин продолжали оставаться испахбадами округа Кабуд-Джама. См.: ал-Джувайни, l, C. 338, 351; 2, с. 486, 487, 542.


[Закрыть]. Султан когда-то убил его дядю по отцу Нусрат ад-Дина и его сына 'Изз ад-Дина Кай-Хусрау и завладел их страной. И вот Рукн ад-Дин теперь воспользовался случаем, присоединился к татарам и захватил область, принадлежавшую его дяде, и не было здесь никого, кто бы мог с ним соперничать.

Когда татары неожиданно для султана напали на это селение, он сел на судно. Тут же на судно посыпались стрелы с их стороны, а группа их людей вслед за ним бросилась в воду, стремясь захватить султана. Но поспешность привела их к гибели, а вода доставила [адский] огонь.

Некоторые из тех, кто был на судне с султаном, рассказывали мне: «Когда мы вели судно, султан заболел плевритом и потерял надежду остаться в живых. В явном отчаянии и печали он говорил: “Из всех областей земли, которыми мы владели, не осталось у нас даже двух локтей, чтобы выкопать могилу. Но сей мир – это не дом для живущего; полагаться на его прочность – значит предаваться самообману и обольщению. Это всего лишь обитель для странников, через одни ворота которой входят, а через другие выходят. “Назидайтесь, обладающие зрением!”[277]277
  Коран LIX, 2 (2)


[Закрыть]».

Они рассказали мне: «Прибыв на остров[278]278
  В. В. Бартольд (Сочинения, 1, с. 493) предполагает, что это был остров Ашур-Адэ (совр. Ашурада), расположенный близ города и гавани Абескуна (Абаскуна), у устья р. Горган. Ибн ал-Асир по этому поводу пишет (9, с. 334): «Он (хорезмшах) достиг гавани моря Табаристана, известной по имени Бар Сакун. У него там была крепость в море. Едва он и его спутники поднялись на корабли, появились татары, но они успели выйти в море». См. также: Ибн Халдун, с. 385.


[Закрыть], он очень обрадовался этому и пребывал здесь одиноким изгнанником, не владея ни полученным по наследству, ни вновь приобретенным. А болезнь его все усиливалась. Среди жителей Мазандарана были люди, которые приносили ему еду и то, чего ему хотелось.

Он как-то сказал: “Иной раз мне хочется, чтобы у меня был конь, который пасся бы вокруг этого моего шатра”. – Для него был разбит небольшой шатер. – Когда об этом услышал малик Тадж ад-Дин [ал-]Хасан[279]279
  Тадж ад-Дин ал-Хасан – мукта' Астрабада, второго по величине города области Джурджан, в 30 км к ю-в от Каспийского моря. См.: Йакут, 1, с. 224.


[Закрыть] – а он был одним из сархангов султана и возвысился до сана малика при Джалал ад-Дине, который воздал ему должное милостями и щедротами за его службу султану в эти дни и дал ему во владение Астрабад /58/ с его округами и крепостями, – он подарил султану буланого коня».

А в прежние времена старший конюший султана эмир Ихтийар ад-Дин – у него было собрано тридцать тысяч коней – говорил, бывало: «А если я захочу, то доведу их количество до шестидесяти тысяч и не истрачу ни одного динара или дирхема. Достаточно мне для этого призвать от каждого табуна (душар) лошадей султана, имеющихся в стране, по одному чабану, и число коней еще увеличится на тридцать тысяч». Пусть вдумчивый судит, насколько различны эти два положения, и извлечет уроки! Да!

Если кто-нибудь в эти дни приносил немного съестного или что-либо другое, он писал для него указ о высокой должности или о значительном владении икта'. Нередко такой человек сам брался писать грамоту, так как у султана не было тех, кто бы писал «островные указы». Все это были скорее послания на имя Джалал ад-Дина. И когда он появился [в стране] и грамоты предъявили ему, он утвердил их полностью. А если у кого-нибудь был нож или полотенце либо же [иной] знак султана, обозначавший икта' или должность, то Джалал ад-Дин целовал эту вещь, принимал и подписывал распоряжение об этом.

Когда султана здесь, на острове, настигла смерть[280]280
  По ал-Джувайни (1, с. 279), хорезмшах Мухаммад умер в 617 г. х. Раверти же (см.: ал-Джузджани, 1, с. 277—279, примеч. 5) без указания источника датирует его смерть шаввалем 617 г. х. (29. XI—27. XII 1220 г.). Очевидно, эта дата все же вероятна, ибо в «Стеле» Сун Цзы-чжэня и в «Биографии Елюй Чуцая» в Юань ши («История династии Юань» – официальной истории монголов, составленной в 1369 г., – Бартольд. Сочинения, 1, с. 93) говорится: «Когда зимой в году гян-гэн (6. II 1220—24. I 1221) раздался раскат грома и его величество [Чингиз-хан] спросил об этом [явлении], его превосходительство [Елюй Чуцай] сказал [ему]: “Со-ли-тань (т. е. султан Мухаммад) умрет в дикой местности!” Впоследствии действительно случилось так». См.: Мункуев, с. 70, 99, 186. Ибн ал-Асир (9, С. 334) говорит только, что хорезмшах умер в крепости на этом острове. Бар Эбрей пишет (2, с. 516): «В 620 году арабов (4. II 1223—23. I 1224) султан 'Ала' ад-Дин заперся в укрепленной крепости на берегу Гирканского моря и отдал душу всевышнему».


[Закрыть] и дни его для завершения его долга [перед Аллахом] истекли, его омыли близкие слуги – чавуш[281]281
  Чавуш – вестовой, младший воинский чин, выполняющий различные поручения (см.: ДТС, с. 142).


[Закрыть] Шамс ад-Дин Махмуд ибн Йалаг и старший постельничий Мукарраб ад-Дин, имевший титул главного конюшего. У султана не было даже савана, в который его можно было бы завернуть. Тогда упомянутый Шамс ад-Дин завернул его в саван из своей рубахи[282]282
  Ас-Суйути (с. 113) упоминает, что хорезмшах был завернут в саван слугой по имени Шаш ал-Фарраш. Это Мукарраб ад-Дин, о котором см. примеч. 14 к гл. 85.


[Закрыть]. Он был похоронен на острове, и было это в шестьсот семнадцатом году[283]283
  8.III 1220 – 24.II 1221


[Закрыть].

 
Он унижал владык, охотился на господ
и каждого могущественного превращал в покорного.
/59/ Вокруг него теснились послушные владыки —
их приводили к нему одного за другим.
И когда укрепилось его дело,
земля стала для него малой,
А величие внушило ему, что судьба,
если захочет уничтожить его, отступит в бессилии.
Тогда и пришла к нему разгневанная смерть,
обратив против него блестящий меч,
И не смогли помочь ему люди, защитники его,
и ни один вождь не указал ему выхода.
Таков удел тех, кто злорадствует, —
век губит их поколение за поколением!
 

Глава 22
Рассказ о прибытии Шихаб ад-Дина ал-Хиваки из Хорезма в Насу, об осаде татарами Насы, убийстве Шихаб ад-Дина и истреблении населения [Насы]

Шихаб ад-Дин Абу Са'д ибн 'Имран[284]284
  Шихаб ад-Дин Абу Са'д ибн 'Имран ал-Хиваки – один из выдающихся деятелей государства Хорезмшахов – «столп веры и твердыня царства» (см.: ал-Козвини Закарийа', с. 529; ал-Джувайни, 1, с. 322). Когда в рамадане 600 г. х. (3. V—1. VI 1204 г.) владетель Гура Шихаб ад-Дин Мухаммад ал-Гури (1203—1206) осадил столицу хорезмшахов Гургандж, имам Шихаб ад-Дин ал-Хиваки призвал жителей на защиту города. В 617 г. х., когда хорезмшах Мухаммад после убийства монгольских купцов созвал в Самарканде военный совет, то Шихаб ад-Дин ал-Хиваки, с мнением которого хорезмшах считался, предложил ему собрать все свои войска и напасть на уставших монголов, но Мухаммад, как мы видели, отклонил этот полезный совет. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 331.


[Закрыть] был выдающимся, достойным факихом, муфтием толка аш-Шафи'и[285]285
  Население Хивы, откуда происходил Шихаб ад-Дин ал-Хиваки, придерживалось шафиитского мазхаба ислама, тогда как жители других городов государства Хорезмшахов были ханафитами.
  Имам Абу 'Абдаллах Мухаммад ибн Идрис аш-Шафи'и (ум. в 820 г.) – основатель мазхаба шафиитов.


[Закрыть], да будет доволен им Аллах!

К фикху он прибавил [знание] лексикологии, медицины, диалектики и других наук красноречия, языкознания и [науки] о хорошем управлении. Юпитер был приобретателем его успеха, Меркурий – слушателем его поучений. Проницательный был ничтожен рядом с его сметливостью, самый остроумный был слугой его мысли. Он достиг при султане такой степени, после которой не остается места для желания большей, ибо нельзя возвыситься выше неба. Он (султан) советовался с ним по серьезным вопросам и прислушивался к его мнению в важнейших делах. И не раз можно было видеть, как владыки и вазиры земли, люди высоких степеней из числа эмиров стояли у его дверей рядами, а он в это время по обыкновению обучал имамов. Он вел /60/ преподавание в пяти мадрасах Хорезма и не прерывал здесь занятий, пока не уезжал, и тогда хаджибы [султана] могли беседовать с ним о [различных] делах. Иной раз проситель ждал у дверей год или более, уходя и снова возвращаясь, и не мог добиться решения по своему делу из-за того, что дела были многочисленны, государство обширно, а толпа просителей велика. Султан нуждался в печати, чтобы ставить свой знак, а именно: «Уповаю на Аллаха единого». Его замещала, заверяя печатью указы, старшая из его дочерей, Хан-Султан, потому что указов стало так много, что на то, чтобы ставить знак, уходила большая часть времени султана, и это отвлекало его от других важных дел. Поэтому в последние годы сам он ставил знак лишь на указах, содержавших особо важные распоряжения.

О высокой степени Шихаб ад-Дина Абу Са'да свидетельствует и то, что в тех случаях, когда послание исходило на имя кого-либо из владетелей, кто бы он ни был, его имя упоминалось в конце указа после имени вазира. Что касается Шихаб ад-Дина, то в знак его величия и почтения к его степени его имя не упоминалось, чтобы оно не стояло после [имени] вазира, а писалось так: «По высочайшему повелению, да возвеличит Аллах повелителя, и по верховному указу, да пребудет оно вечно великим!» Дальше шли упомянутые нами лакабы вазира, а затем писали в соответствии с посланием, поступившим для переписки [набело].

Он (Шихаб ад-Дин) построил при шафиитской мечети в Хорезме библиотеку, подобной которой не видели ни раньше, ни впоследствии. Когда он решил выступить из Хорезма, потеряв надежду на возвращение туда, он не хотел оставлять книги и взял с собой самые дорогие из них. После его убийства в Насе они попали в руки простонародья и черни. Я стал разыскивать их, собирал их и приобрел наиболее ценные из них. Я владел ими, пока не очутился, влекомый руками чужбины, то в восточной, то в западной части земли. Я оставил их в крепости вместе с тем, что имел из унаследованного /61/ и приобретенного. Впоследствии из всего покинутого я сожалел только о книгах.

Когда упомянутый (Шихаб ад-Дин) прибыл в Насу с большим количеством людей из числа жителей Хорезма, он остановился здесь и стал ждать возобновления сообщений от султана, чтобы явиться к нему на службу. И вот поступило известие о его прибытии в Нишапур и поспешном отъезде оттуда. Шихаб ад-Дин растерялся и не знал, что предпринять, решимость его исчезла, и в мысли появилось смятение. Так было до тех пор, пока не прибыл один из эмиров Насы, Баха' ад-Дин Мухаммад ибн Абу Сахл, и не сообщил, что, когда султан в страхе бежал, он поручил ему отправиться в Насу и предупредить людей, сказав им: «Поистине, враг не таков, как Другие войска. Лучший образ действий – это очистить страну и Удалиться на время в пустыни и в горы, пока они не соберут во время нападений то, чем насытятся их глаза и руки, и не возвратятся, А люди спасутся от их внезапных набегов. Затем, если жители Насы могут восстановить свою крепость – ее перед тем разрушил султан, – то мы разрешаем им отстроить ее вновь и укрепиться в ней».

Султан Текиш [в свое время] несколько раз пытался завладеть [Насой], но не мог одолеть ее. Потеряв надежду на захват ее своими силами, он заключил мир с ее правителем 'Имад ад-Дином Мухаммадом ибн 'Умаром ибн Хамзой[286]286
  'Имад ад-Дин Мухаммад ибн 'Умар ибн Хамза ан-Насави – один из представителей семейства ра'исов, правивших городом Наса (ум. в 1201 г.). См.: ал-Казвини Закарийа', с. 465.
  Другим представителем этого рода является сын упомянутого – Насир ад-Дин Са'ид. Упоминаемый в главах 28, 30, 31 Ихтийар ад-Дин Занги ибн Мухаммад ибн 'Умар ибн Хамза – второй сын 'Имад ад-Дина. В главах 29 и 45 говорится о Нусрат ад-Дине Хамзе ибн Мухаммаде ибн 'Умаре ибн Хамзе – двоюродном брате Ихтийар ад-Дина. См.: Ибн Халдун, с. 251.


[Закрыть], надел ему на шею петлю подчинения себе и заставил его участвовать в завоевании остальных городов Хорасана, близких и отдаленных от Насы. Он не оставил в Хорасане ни одного непокоренного города.

Спустя год или несколько раньше после смерти Текиша умер 'Имад ад-Дин, а через шесть месяцев после его смерти умер его старший сын и наследник – Насир ад-Дин Са'ид. Говорили, что он подослал к своему отцу кого-то, кто /62/ напоил его смертельным ядом. Но после него он недолго наслаждался властью.

Тогда султан отправился в Насу и увез в Хорезм малолетних детей 'Имад ад-Дина и его казну. Дети его оставались здесь в заточении, пока не пришли татары, тогда они и освободились, о чем мы расскажем дальше.

Когда султан отнял у них Насу, он велел разрушить ее крепость, и она была разрушена до самого основания. По этому месту прошли плугами и боронами так, что вся почва была разрыхлена, и в знак мести здесь посеяли ячмень. А это была одна из самых удивительных крепостей, построенных на холмах. Она отличалась тем, что была очень велика и вмещала множество народа. Не было такого жителя города, богатого или бедного, который не имел бы здесь своего двора или дома. В середине ее была другая крепость для правителей, выше той, и вода текла отсюда в ту крепость, что ниже ее. В нижней крепости вода появлялась только на глубине семидесяти локтей. Причиной этого, как говорили, было то, что верхняя крепость была на горе и там был родник, а та, которая ниже, сооружена на земле, свезенной к подножию горы.

Когда во времена Гиштаспа, царя персов[287]287
  Гиштасп (Гистасп, Виштасп) – в данном тексте правитель персов Дарий I (522—486 до н. э.).


[Закрыть], Наса стала рубежом, преграждающим путь, и границей, разделяющей тюрок и персов, население этой области принудили собирать эту землю к подножию горы; поэтому крепость стала большой.

Так вот, когда они услыхали то, что передал Баха' ад-Дин Мухаммад ибн Абу Сахл от имени султана, они предпочли восстановление крепости уходу из города. И вазир Захир ад-Дин Мас'уд ибн ал-Мунаввар аш-Шаши приступил к ее строительству, прибегнув к принудительным работам (сухра). Он изменил ее [вид] и в итоге построил вокруг нее стену, [высотой] такую, как садовая ограда, и люди закрепились в ней. С ними остались и Шихаб ад-Дин Абу Са'д ибн 'Имран ал-Хиваки, и некоторое число из жителей Хорезма. Узнав о пребывании здесь упомянутого (Шихаб ад-Дина), эмир Тадж ад-Дин Мухаммад ибн Са'ид, его дядя – по матери – эмир 'Изз ад-Дин /63/ Кай-Хусрау и несколько эмиров Хорасана пожелали присоединиться к нему и остаться с ним в дни бедствия для того, чтобы это принесло им пользу, как заслуга перед султаном, и оградило их от козней случайных людей.

И случилось так, что Чингиз-хан отрядил [для похода] на Хорасан своего зятя Тогачар-нойана[288]288
  Тогачар-нойан – зять (кюреген) Чингиз-хана. В. В. Бартольд идентифицирует его с Токучаром (или Токочаром) из «Сокровенного сказания» (§ 257) и Рашид ад-Дина (пер., 1/2, с. 220). См.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 491. Подробности см. у Дж. А. Бойля (ал-Джувайни, 1, с. 174—175, примеч. 11).


[Закрыть] и эмира из числа своих предводителей по имени Берке-нойан[289]289
  Берке-нойана В. В. Бартольд (Сочинения, 1, с. 491, примеч. 6) идентифицирует с Берке из племени джалаиров, который, по Рашид ад-Дину, сопровождал Джэбэ и Сюбете в их большом походе, но умер «на том берегу реки», т. е. на восточном берегу Амударьи. См.: Рашид ад-Дин, Березин, 7, с. 52.


[Закрыть] с десятью тысячами всадников, чтобы они разграбили, сожгли страну, высосали мозг ее костей и кровь ее жил и очистили ее от жалких остатков и последних искр жизни. Отдельный отряд из них во главе с эмиром, известным по имени Бел-Куш, достиг Насы. Жители ее метали стрелы им навстречу. Одна стрела попала в грудь Бел-Куша, и он упал мертвым. За это они отомстили жителям Насы и осадили ее раньше других городов Хорасана. Они подошли к ней с полчищем, надвигавшимся словно черная ночь, и осаждали ее крепость на протяжении пятнадцати дней, не прекращая сражения ни днем, ни ночью. Против нее было установлено двадцать катапульт, которые тащили люди, собранные из областей Хорасана. Татары гнали пленных под прикрытиями-домами вроде таранов, сделанными из дерева и покрытыми шкурами. Если пленные возвращались, не доставив прикрытия к стене, им рубили головы. Поэтому они были настойчивы и наконец пробили брешь, которую нельзя было заделать. После этого все татары надели свои доспехи и ночью бросились штурмовать [крепость], овладели стеной и разошлись по ней, а жители спрятались в своих домах. А когда настал день, татары спустились к ним со стены и погнали их на открытое место за садами, называемое 'Адрабан, будто стадо овец, /64/ которое сгоняют пастухи.

Татары не протянули своих рук к добыче и грабежу, пока не собрали их с детьми и женщинами на этом обширном пространстве. Вопли разрывали покровы небес, и крики наполняли воздух. Затем они приказали людям крепко связать друг друга, и те покорно исполнили это. Между тем, если бы они не сделали этого, а разбежались бы, стремясь к спасению, и бежали [даже] без боя – ведь горы близко, – то большинство их спаслось бы. И вот, когда они были связаны, татары подошли к ним с луками, бросили их на землю и накормили ими земных червей и птиц небесных. И сколько было пролитой крови, разорванных покровов, детей, убитых и брошенных у груди своих погибших матерей! Количество убитых из числа жителей Насы и тех, кто находился здесь из чужестранцев и подданных ее округа, было семьдесят тысяч. А ведь это был лишь один из округов Хорасана!

Шихаб ад-Дина ал-Хиваки и его сына, достойного саййида Тадж ад-Дина, привели связанными к Тогачар-нойану и Берке-нойану. Были доставлены также и сундуки с сокровищами Шихаб ад-Дина, которые были опорожнены перед ним, так что золото оказалось между ним и татарскими вождями. Оба они были убиты как мученики, а он (Шихаб ад-Дин) теперь похоронен в Насе в мазаре, называемом Мил Джафта.

Глава 23
Краткое описание того, что случилось в Хорасане после бегства султана, – нет нужды в подробностях, ибо обстоятельства похожи друг на друга: повсюду только смерть, везде разрушение

Когда султан, спасаясь, отправился в Ирак, оставив позади области Хорасана и пренебрегая ими, за ним в погоню пустились /65/ Джэбэ-нойан и Сюбете-Бахадур. А через реку [Джейхун] переправились в Хорасан проклятые Тогачар и Берке, и в Насе произошло то, о чем мы уже рассказали. Они (татары) разошлись по областям Хорасана, образовав отдельные отряды, и распространили [огонь] поджога. И всякий раз, когда один из таких отрядов в количестве тысячи всадников нападал на какую-либо местность, он собирал людей из окрестных деревень и двигался с ними к городу, где их силами ставили катапульты и пробивали бреши в стенах, пока не овладевали городом. А тогда не оставалось в нем никого, кто мог бы развести огонь или жить в доме. И душами овладел страх, причем у попавшего в плен было спокойнее на душе, чем у того, кто сидел дома, ожидая исхода событий.

В это время я находился в своей крепости, известной под названием Хурандиз, одной из лучших крепостей Хорасана. Мне неизвестно, кто из моих предков первым владел ею, так как рассказы о ней противоречат друг другу в зависимости от склонностей [рассказчиков], а мне надлежит говорить только правду. Считают, что она находится в руках моих предков с тех пор, как возник ислам и занялась его заря в Хорасане. А Аллах об этом знает лучше!

И вот в те дни, когда мир бушевал в смятении, крепость стала местом, куда бежали пленные, и убежищем для охваченных страхом, так как она была центром области, серединой возделанной местности. [Люди], имевшие свиту, и самые известные обладатели богатств спасались сюда бегством, босые и голые, и я по мере возможности прикрывал их наготу и помогал им в том, что их постигло, а затем провожал их к тем из их родственников, кого миновали мечи. И татары продолжали действовать таким образом, пока не захватили Хорасан до самых его окраин.

К ним перешел некто по имени Хабаш, происходивший из Касиджа, а это одно из имений Устува Хабушана[290]290
  Устува (Усту) – один из округов Хорасана с главным городом Хабушан (совр. Кучан). См.: Йакут, 1, с. 225; 3, с. 398.


[Закрыть]. Он был сархангом, но они, издеваясь, смеха ради титуловали его маликом, поставили его во главе вероотступников и поручили ему установку катапульт /66/ и управление пехотинцами. Люди претерпели от него страшные бедствия, невыносимые унижения и мучения, ниспосланные небесами. Он вступил на скверный путь и стал писать ра'исам поместий, а селения Хорасана имели стены, рвы и мечети, и ра'исы их были могущественны. И вот он приказывал какому-нибудь из них, чтобы тот явился сам вместе со своими подданными и доставил лопаты и мотыги, а также столько, сколько могли, луков и осадных орудий. И если ра'ис соглашался на это, то он (Хабаш) осаждал их силами какой-нибудь город, захватывал его и изливал на жителей жестокие мучения. Если же кто-нибудь из ра'исов пренебрегал этим приказом и уклонялся, то Хабаш шел к нему, осаждал его, выводил из укрепления его и тех, кто был с ним, предавая их мечу и отправляя по пути смерти.

Татары откладывали осаду Нишапура и предпочитали разорять другие округа, считавшиеся подчиненными ему, пока не закончили разрушение их всех: здесь было более двадцати городов. Затем со всеми своими силами они направились к Нишапуру, чтобы наказать его жителей большой бедой. К городу собрались и те их племена, которые были рассеяны в разных концах Хорасана. Когда татары подошли к нему, жители его выступили, начав сражение, и в грудь проклятого Тогачара попала стрела, завладевшая местом его души и избавившая людей от его зла: он отправился в «огонь Аллаха воспламененный, который вздымается над сердцами»[291]291
  Коран CIV. 6-7 (6—7)


[Закрыть].

Убедившись в превосходстве простонародья, татары поняли, что Нишапур удастся взять лишь с помощью подкреплений. Тогда они отложили осаду и написали Чингиз-хану, обращаясь за подкреплением и помощью. Он послал к ним Кутуку-нойана, Кед-Бука-нойана, Толан-Черби и некоторых других эмиров с пятьюдесятью тысячами всадников. Они подошли к Нишапуру и окружили его в конце шестьсот восемнадцатого года[292]292
  Февраль 1222 г.


[Закрыть][293]293
  Монголы перед Нишапуром в первый раз появились в ноябре 1220 г. Однако город оказал сопротивление, и монголы отступили. В сражении был убит Тогачар-нойан. Второй штурм Нишапура монголы начали в среду 7 апреля 1221 г., стены города были пробиты в пятницу 9-го, и в субботу 10 апреля город был взят. Подробности сражения за Нишапур см.: ал-Джувайни, 1, с. 169 и сл. Дата окружения Нишапура монголами, приводимая ан-Насави (конец 618 г. х., т. е. приблизительно декабрь 1221 – январь 1222 г.), слишком далека от событий.


[Закрыть]. Это было после /67/ ухода Джалал ад-Дина в Индию, о чем мы расскажем, если будет угодно Аллаху.

Когда татары приблизились, они остановились восточнее города, в деревне Нушджан, где было много деревьев и имелась в изобилии вода. Они находились здесь, пока не восполнили недостатка в осадных орудиях: защитных стенах, подвижных башнях, катапультах и таранах. Они направились к Нишапуру и в тот же день установили двести катапульт с полным оснащением и метали из них. Через три дня они овладели им и причинили ему то же, что и остальным городам. Он стал таким же, как и другие, и по нему прошел поток, несчастье охватило его кругом, и день и ночь оплакивали его. Затем татары приказали пленным сровнять его лопатами, пока земля не стала ровной, без комьев и камней, и всадник не мог бы здесь споткнуться, а они играли здесь в мяч. Большая часть жителей погибла под землей, так как они до этого устроили себе подвалы и подземные ходы, полагая, что они смогут там удержаться.

Когда Джалал ад-Дин, как об этом будет сказано далее, вернулся из Индии и завладел областями Хорасана и соседними с ним частями Ирака и Мазандарана, то, несмотря на их разорение, откапывание кладов отдавалось на откуп за три тысячи динаров в год. Чаще всего откупщик брал на себя уплату такой суммы и в один день добывал ее, так как деньги были засыпаны в ямах вместе с их владельцами. Подобное происходило повсеместно и в других городах Хорасана, Хорезма, Ирака, Мазандарана, Аррана, Азербайджана, Гура, Газны, Бамйана, Сиджистана вплоть до границ Индии.

И если бы я рассказывал об этом подробно, то ничего не пришлось бы изменять, кроме имени осаждавшего и осажденного, и нет нужды продолжать речь об этом.