Текст книги "Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны"

Автор книги: Мухаммад ан-Насави

Глава 81
Рассказ об осаде султаном крепостей Бахрама-Грузина (ал-Курджи)

Когда султан находился в Ираке, округам Гянджи был нанесен большой ущерб из-за нападения Бахрама-Грузина[712]712
  Бахрам-Грузин (Бахрам ал-Курджи, Вахрам, Варам Грузинский) жил в первой половине XIII в. Его владения занимали территорию, входящую ныне в состав Казахского, Таузского и Шамхорского районов Азербайджана и Гардабанского и Болнисского районов Грузии. О нем см. также: Ибн Халдун, с. 292.


[Закрыть]. И когда султан возвращался в Гянджу, на Бахрама посыпались жалобы. Султан двинулся на него с большими силами и тьмой воинов. Войска с шатрами и обозом рассеялись по разным местам области Бахрама, грабя ее, поджигая, убивая и разгоняя [жителей]. Войска изъяли у них все, что было спрятано и укрыто, и низвергли их с горных высот и вершин, холмов и гор.

Султан пошел на крепость Шаккан, взял ее благодаря силе и умению и жег огнем тамошних безбожных. Затем оттуда он пошел к крепости Алиабад, принадлежавшей княгине Тамте[713]713
  В данном тексте Т'амт'а – дочь Иване, внучка амирспасалара Саргиса. У Саргиса было два сына – Закаре, полководец царицы Тамар, и Иване, атабек Тамар, и три дочери – Нана, жена Аббаса I из рода Кюрике (правителя крепости Мацнаберд), Допи, жена Кара-Григора (правителя Гегама), и Хоришах – жена Вахтанга (правителя Хачена).
  Алиабад – крепость, находившаяся восточнее р. Дебед (приток Куры).


[Закрыть] в Ламикуре[714]714
  Так в рукописях. Название нами не отождествлено.


[Закрыть]. Он быстро взял крепость, подавил ее силы, перебил ее жителей и делал там все, что хотел.

Затем он направился к крепостям Гаг и Кавазин[715]715
  Гаг – крепость, принадлежавшая Вахтангу. Находилась на территории совр. Казахского района Азербайджана.
  Кавазин – крепость, находившаяся на месте совр. села Кавазин в Борчалинском районе Грузии. О ней см.: ал-Хамави Мухаммад, л. 182б.


[Закрыть] и осаждал их на протяжении трех месяцев; положение грузин стало трудным, и они запросили мира за определенную сумму [выкупа], которую они [обещали] заплатить сразу же. По этому поводу посредники вели переговоры, затем деньги были переданы, и [султан] отправился, чтобы начать осаду Хилата.

Глава 82
Рассказ о том, как султан арестовал устаздара Ихтийар ад-Дина

Мы уже упоминали о Джамале аз-Зарраде и о том, что он оставил мастерскую султана по изготовлению кольчуг /205/ в Индии, а затем о его возвращении на службу после того, как султан переправился через реку Синд, разбитый, лишенный покрова, который мог бы прикрыть его в этом положении. Он вернулся, как мы упомянули об этом, с одеждой и пищей в то время, когда султан очень нуждался.

Султан назначил его устаздаром и дал ему лакаб Ихтийар ад-Дин. Он был осчастливлен приемом [на службу] и возвысился из безвестности.

В число полномочий устаздара у них (хорезмшахов) входило то, что ему передавалась определенная часть всех видов доходов казны и сокровищ страны. Затем он расходует из этих [сумм] на потребности пекарен, кухонь, конюшен, дворцовой челяди, на денежное довольствие и на другое, отбирая взамен расписки, заверенные печатями. Так, он берет [расписки] с печатями вазира, мустауфи, мушрифа, назира[716]716
  Назир – чиновник финансовой инспекции (диван ан-назир или диван-и назир). См.: Horst, с. 39, 51.


[Закрыть] и всех их на'ибов. Печатью 'арида заверялись расписки, относящиеся к расходам на свиту, помимо домов. Всего должно было быть двенадцать печатей лиц, занимающих важные должности, и их заместителей.

Деньги передавались упомянутому с того времени, как султан овладел Ираком, к которому с шестьсот двадцать первого и до шестьсот двадцать четвертого года[717]717
  621 г.х – 1224 г.; 624 г.х – 1227 г.


[Закрыть] были присоединены и другие страны его брата (Гийас ад-Дина). Однако отчета у устаздара не требовали.

Каждый раз он являлся в диван и говорил, что у него ничего не осталось, и ему передавали другую сумму, и так далее. Так было до тех пор, пока султан не осадил крепости Бахрама-Грузина, и тогда приказал ему представить отчет: за ним обнаружилась недостача в сто пятьдесят тысяч динаров. Когда у него потребовали эту [сумму], он понял, что дело серьезное и никаких извинений у него не примут, если он не уплатит. Тогда он заявил, что дал взятки вазиру и другим должностным лицам из этой суммы в размере шестидесяти тысяч, чтобы они способствовали решению дела в отношении выдачи ему денег, и утверждал, что выделил для каждого из них поименно определенную сумму. Не осталось никого, кто при этом не был бы запятнан, кроме сахиба дивана Шамс ад-Дина Мухаммада [ал-Мустауфи ал-Джувайни], известного по прозвищу Муй-и Дераз[718]718
  Шамс ад-Дин Мухаммад ал-Мустауфи ал-Джувайни – дед автора Та'рих-и Джахан-гушай 'Ала' ад-Дина 'Ата' Малика ал-Джувайни. Он родился в округе Джувайн в Западном Хорасане.
  Представители рода Джувайни занимали высокие посты при сельджуках и хорезмшахах. Они ведут свое происхождение от Фадла ибн ар-Раби'а, который сменил Бармекидов на службе у халифа Харуна ар-Рашида (786—809). Представители этого рода так часто занимали должность сахиб диван, что название должности стало частью их фамилии.
  Упоминаемый в «Жизнеописании» Шамс ад-Дин Мухаммад ал-Джувайни служил хорезмшаху 'Ала' ад-Дину Мухаммаду, который перед смертью назначил ал-Джувайни сахиб диван. В этой должности он и служил Джалал ад-Дину. См.: ал-Джувайни, 1, с. 170.
  Прозвище Муй-и Дераз (перс.) означает «длинноволосый».


[Закрыть]: этот был научен опытом и думал о последствиях, был здравым в том, что говорил и писал, и был далек от подозрительных дел. Он служил еще в диване великого султана ['Ала' ад-Дина Мухаммада] писцом, затем на'ибом у мустауфи, затем мустауфи, а остальные [лица] были людьми молодыми и новичками на службе и стали управлять лишь потому, что в стране не было иных, /206/ более достойных для этого. Когда они услышали о том, что их обвинили [во взятках], они стали запугивать устаздара, угрожать ему, метать громы и молнии, но он стоял на своем и хотел, чтобы они сгорели на том же огне, что и он. Когда они увидели, что их стремления напрасны, то сговорились уменьшить оставшуюся сумму на шестьдесят тысяч динаров. Так они и сделали и передали султану, что сумма, которая остается за ним, составляет девяносто тысяч. Он приказал арестовать его и высказать эту сумму.

Упомянутый ссылался в свое оправдание на несостоятельность, искал спасения, [показав] пустые сумы. Он привел с собой из того, что у него было, двадцать семь мамлюков, двадцать две невольницы, коней и верблюдов. Кроме этого, он не имел ничего, ибо он проматывал деньги и тратил на подарки больше, чем нужно.

Я находился в Сурмари, когда он проезжал через Сурмари в Абхаз. Он остановился в доме, рядом с которым находилась баня. И случилось так, что Шараф ад-Дин Уздере, соправитель Сурмари, оказался рядом с ним в бане. Устаздар послал ему в подарок рубаху (камис), шаровары (саравил), кафтан (каба'), колпак (кумма), верхнюю одежду с золотым шитьем (фарджийа зар-каш), золотой ремень (хийаса захаб) и коня с уздой, седлом и бунчуком, и Уздере надел эти [одеяния]. Подобных случаев было много, их можно отнести за счет его шутовства, и так щедро он расходовал свои деньги. Когда у него потребовали недостачу и стали угрожать тем, что сдавят его [в тисках], он воткнул себе в горло нож и чуть было не убил себя, если бы не его страж, который схватил его за руку и отвел ее. Рассказ об этом был передан султану. Он освободил его, сняли с него это [требование денег] и сказал: «Это – безумец! Он не годится для службы!»

Вместо него султан назначил устаздаром Шихаб ад-Дина Мас'уда ибн Низам ал-Мулка Мухаммада ибн Салиха[719]719
  Шихаб ад-Дин Мас'уд ибн Низам ал-Мулк Мухаммад ибн Салих – сын Низам ал-Мулка Насир ад-Дина, вазира хорезмшаха 'Ала' ад-Дина Мухаммада.


[Закрыть], который был человеком, достойным этого, и противодействовал тем [лицам] кремнем скупости, не давал воспламениться [показной] щедрости и [ее] удаче. Взяв на себя эту должность в упомянутом году, он исполнял ее до падения государства.

Глава 83
Рассказ о том, как султан направился в Нахичеван и послал имущество с большей частью войск в сторону Хилата через Кагызван

Когда султан достиг желаемого в деле разгрома грузин и рассеял их полчища, загнав их /207/ в самые отдаленные места их страны, и освободил пленных, находившихся в Лори, он направил обозы [войск] в Хилат по дороге в Кагызван[720]720
  Кагызван – совр. Кагызман в Турции.


[Закрыть]. Ханам и эмирам он предложил спокойно следовать с имуществом в сторону Хилата, чтобы это стало там известно, сам же поспешно направился в Нахичеван, так [быстро], что прибыл в округ Бджни раньше, чем пришла весть о нем. Здесь он ночью укрылся в некоторых ущельях с силами около тысячи всадников из своих личных мамлюков и хаджибов. С ним же находился и Шараф ал-Мулк.

Когда поутру подданные выгнали скот, они напали на них и, отобрав скот, двинулись к Нахичевану. Там упитанный бык продавался за один динар.

Причиной поездки [султана] в Нахичеван было желание его правительницы [ал-Джалалийи] вступить с ним в брак. Он женился на ней и оставался там несколько дней, пока не закончил [рассмотрение] дел Хорасана, Ирака и Мазандарана, так как руководители диванов упомянутых областей, должностные лица и чины, ведавшие рассмотрением жалоб, были созваны к [султанскому] двору.

Султан знал, что если начнется осада Хилата, то будут перекрыты все дороги и они не смогут возвратиться. Поэтому он приказал решить их дела и вернуть их в их страны к обычным обязанностям.

Последовало распоряжение о написании грамот, и я составил их. В тот день за это я получил как «доход за написание» (манафи' ал-китаба) тысячу динаров с чем-то. Что касается суммы меньше этой, то и в другие дни они поступали непрерывно. Да!

Однажды, когда мы находились в Нахичеване, ко мне вдруг вошел человек, сообщивший о прибытии в долину Нахичевана соправителя Сурмари – Хусам ад-Дина Хидра.

Дружба между нами была крепкой, хотя время было изменчиво и события шли своим чередом. Я смутился, когда услышал о его прибытии и о том, что он бросился навстречу опасности. Ведь я знал, что Шараф ал-Мулк его возненавидел после того, как он в союзе с хаджибом 'Али напал на вазира, пренебрегая приличием, погубив право и почтение. Он [еще] до спутников хаджиба ['Али] захватил утварь для пиршеств (алат ал-маджлис) Шараф ал-Мулка, а она имела большую ценность[721]721
  Соправитель Сурмари Хусам ад-Дин Хидр вышел из повиновения султану Джалал ад-Дину, участвовал в разгроме войск вазира Шараф ал-Мулка и захватил его личное имущество. См. гл. 72.


[Закрыть].

Я страшился опасности для него не столько со стороны султана, сколько со стороны Шараф ал-Мулка, так как султан был более сдержан и мягок, чем тот. Затем я предложил упомянутому (Хусам ад-Дину) остановиться в каком-нибудь селе, пока я не улажу его дело с Шараф ал-Мулком и не смягчу его гнев, собрав для вазира часть того, что у него было взято. После этого я вошел к вазиру, /208/ но не сообщил ему о прибытии Хусам ад-Дина, а сказал, что Хусам ад-Дин будто бы написал мне просьбу об урегулировании дела за определенную сумму. Шараф ал-Мулк согласился на то, чтобы Хусам ад-Дин возместил за разграбленную ставку [вазира] пять тысяч динаров и лишь после этого явился с повинной. Я заручился клятвой Шараф ал-Мулка в том, что он будет проявлять необходимую заботу о его праве, если тот явится, забудет о зле и унижении, которые он претерпел от Хусам ад-Дина, и, наконец, очистит сердце султана от враждебности против Хусам ад-Дина. Шараф ал-Мулк поклялся все это сделать, и тогда я сообщил ему, что Хусам ад-Дин явился и находится недалеко. Шараф ал-Мулк засмеялся и сказал: «Ты обманул меня!» Затем он приказал своей свите и хаджибам, чтобы они встретили Хусам ад-Дина, и они вместе со мной приняли его. Дела Хусам ад-Дина поправились, к его праву было проявлено внимание, и Шараф ал-Мулк сделал все, что обещал мне.

Глава 84
Рассказ о походе султана на Хилат, его осаде и взятии

Войска, которые явились ранее султана к окрестностям Хилата, стояли на расстоянии дня пути от города, пока султан не возвратился из Нахичевана и не присоединился к ним[722]722
  Султан Джалал ад-Дин начал осаду Хилата, воспользовавшись междоусобицей между сыновьями айюбида ал-Малика ал-'Адила – ал-Маликом ал-Камилем, ал-Маликом ал-Ашрафом и ал-Маликом ал-Му'аззамом. В зу-л-ка'да 624 г. х. (13. X—11. XI 1227 г.) ал-Малик ал-Му'аззам умер, и Дамаск перешел в руки его сына Давуда, получившего лакаб ал-Малик ан-Насир. 2 ша'бана 626 г. х. (26. VI 1229 г.) ал-Малик ал-Ашраф овладел Дамаском по просьбе своего племянника. Тот обратился к нему из-за угрозы нападения ал-Малика ал-Камила, который хотел захватить город. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 379; Ибн Тагриберди, 6, с. 257.


[Закрыть].

Затем к нему прибыл посол от 'Изз ад-Дина Айбека[723]723
  'Изз ад-Дин Айбек, мамлюк айюбидского принца ал-Малика ал-Му'изза Муджир ад-Дина Йа'куба ибн ал-Малика ал-'Адила (ум. в 1256 г.), был назначен правителем Хилата вместо хаджиба 'Али. Последний был казнен после падения Хилата. См.: ал-Джувайни, 2, с. 444, 451; Раишд ад-Дин, пер., 2, с. 29—30.


[Закрыть]. Последний был на'ибом ал-Малика ал-Ашрафа Мусы в Хилате и арестовал хаджиба 'Али. Посол был умный старик-тюрк, а имя его исчезло из моей памяти.

Главным смыслом его посольства было выражение покорности и подчинения. Он прилагал все усилия для оправдания, заявляя, что ал-Малик ал-Ашраф приказал ему арестовать хаджиба только потому, что хаджиб был непочтителен к султану и вступил в его страну, не получив приказа об этом. «И вот он (ал-Малик ал-Ашраф) назначил меня вали Хилата, приказав подчиниться султану и следовать его желаниям. Он причисляет себя к сообществу помощников и друзей султана, подобно остальным султанским войскам во всех его странах». Он был преувеличенно любезен и заискивал перед султаном, чтобы отклонить его от его цели.

Однако султан отвечал уклончиво и дал понять, что не собирается отступать от своего намерения. Между прочим, он сказал следующее: «Если ты хочешь, чтобы я был удовлетворен, отправь ко мне хаджиба ['Али]!»

Когда посол вернулся [в Хилат] с этим ответом, хаджиб 'Али был убит[724]724
  Хаджиб Хусам ад-Дин 'Али ибн Хаммад ал-Маусили ал-Ашрафи – наместник ал-Малика ал-Ашрафа в Хилате с июля 1224 по 1229 г. Он сорвал первый штурм Хилата, предпринятый Джалал ад-Дином в ноябре—декабре 1226 г. Хаджиб 'Али снискал себе славу непримиримого врага хорезмшаха.
  О причинах гибели хаджиба 'Али и о роли, которую в этом событии сыграли ал-Малик ал-Камил и сам повелитель хаджиба 'Али ал-Малик ал-Ашраф, см.: Gottschalk. Al-Kamil, с. 180—181, примеч. 1, где даны ссылки на источники. У Мухаммада ал-Хамави (л. 183а) кратко, со ссылкой на его же «Большую историю»: «Затем, через несколько дней, прибыло письмо ал-Хаджиба 'Али (так!) и Муджир ад-Дина о том, что хаджиб 'Али умер от поноса... Мы упомянули об этом в нашей “Большой истории”».


[Закрыть]. Султан направился к Хилату и осадил его. Он установил против города двенадцать катапульт, из которых действовало восемь[725]725
  У ал-Макризи (1/2, с. 236) – 20 катапульт.


[Закрыть].

/ 209 / Глава 85
Рассказ о событиях, [происшедших] во время осады Хилата

В числе [событий произошло следующее]: испахбад Нусрат ад-Дин, правитель ал-Джибала[726]726
  О Нусрат ад-Дине Хазараспе см. гл. 11, примеч. 110.


[Закрыть], женил Утур-хана на своей сестре по отцу. Упомянутый был в это время самым главным из ханов при султане, и испахбад стал опираться на это родство по браку. Он доверился Утур-хану и направился на службу по примеру ширваншаха, действуя тем же способом. Он надеялся, что султан проявит о нем такую же заботу, как и о ширван-шахе.

Когда он прибыл к султану и преподнес ему подарки, большая часть которых состояла из драгоценных камней, Утур-хан отвернулся от него, [действуя] в пользу родного брата своей жены, и побуждал султана арестовать Нусрат ад-Дина и назначить вместо него ее родного брата. Тот так и сделал. Испахбад был закован в цепи, его лишили знаков уважения и отобрали его добро. Он некоторое время находился в тюрьме, пока Аллах не даровал ему свободу в то время, когда султан, потерпев поражение, возвращался из ар-Рума. [Султан] нашел, что доходы, поступающие в знак службы его брата, меньше, чем обещанные, а порой не поступают вовсе. Затем он (Нусрат ад-Дин) был освобожден и возвратился в свою страну, которую отобрал у брата за короткое время.

Султан послал меня к нему, когда он находился в заключении близ Хилата, так как он вызвал через поручителя кого-либо из доверенных лиц султана, чтобы поговорить с ним тайно. Затем, когда я прибыл к нему, он стал жаловаться на страдания от строгости заключения и тяжести оков. Он просил выполнить добрые обещания, которые были даны ему султаном, а затем перечислил мне то, что было взято у него Утур-ханом из сокровищ и драгоценных камней с той целью, чтобы он доставил это султану при ходатайстве о его освобождении. Однако тот ничего не передал.

Я повторил его рассказ султану и смягчил сердце султана по отношению к нему. Я увидел, как султан сожалеет о том, что совершил, унизив его, не посчитавшись со своим обязательством, разорвав [покров] уважения, как он упрекает тех, кто натолкнул его на это. И я узнал тогда, что его освобождение близко, и сообщил ему об этом.

И [произошло] еще такое: Хан-Султан – старшая из дочерей султана ['Ала' ад-Дина] Мухаммада – была взята в плен [татарами] вместе с Теркен-хатун. Ее взял к себе Души-хан, и она родила ему детей. Затем Души-хан умер, и она сообщила своему брату, султану [Джалал ад-Дину], сведения о татарах, о новостях у них и об их положении. Она прислала султану, когда он осаждал Хилат, один из перстней их отца, украшенный бирюзой, с выгравированным /210/ на нем именем султана Мухаммада. Это был знак для посланца, что он прибыл от нее. Она сообщала брату, что ал-хакан уже приказал учить ее детей Корану «и к нему дошло известие о твоей силе, вооружении, о твоем могуществе и обширности твоих владений. Поэтому он решил с тобой породниться и договориться о том, чтобы владения ваши были разграничены рекой Джейхун: тебе то, что до реки, а ему то, что за ней. Поэтому, если ты найдешь силы противостоять им, отомсти и сражайся с ними: смотри, как тебе угодно, [поступай], как захочешь. А если нет, пользуйся случаем примириться тогда, когда они этого хотят».

Однако султан сделал вид, что занят осадой Хилата, и не обратил внимания на это. Он не дал ей ответа, который содержал бы благоразумие и открыл бы ворота для мира. Он не произнес и слова, которое решило бы дело добром и принесло бы плоды успеха.

 
Подобно той [птице], что оставила яйца под открытым небом
и накрыла своими крыльями яйца другой [птицы][727]727
  Отрывок из стихотворения Ибрахима ибн Харма (710—780), придворного поэта халифа ал-Мансура (полностью стихи см.: ал-Бухтури, с. 116—117). Ан-Насави, как видно, сожалеет о том, что султан оставил без ответа письмо сестры. В приведенном стихе можно видеть сдержанный упрек султану за то, что он оставил свои родовые владения.


[Закрыть].
 

Из событий [упомянем] приезд правителя Арзан ар-Рума Рукн ад-Дина Джахан-шаха ибн Тогрула[728]728
  Правитель Арзан ар-Рума (с 1225 г.) Рукн ад-Дин Джахан-шах ибн Тогрул-шах ибн Кылыдж-Арслан II перешел на сторону Джалал ад-Дина после взятия им Хилата в надежде захватить Конию у своего двоюродного брата 'Ала' ад-Дина Кай-Кубада I. См.: ал-Хамави Мухаммад, л. 181а.


[Закрыть] ко двору султана Рукн ад-Дин издавна провозглашал хутбу с именем ал-Малика ал-Ашрафа и объявлял о послушании и подчинении ему, он был заодно с хаджибом 'Али в его враждебности к государству [хорезмшаха] и в ненависти к нему. Все это он совершал, противодействуя своему двоюродному брату по отцу 'Ала'ад-Дину Кай-Кубаду ибн Кай-Хусрау – правителю ар-Рума. У него раньше были прегрешения перед государством Джалал ад-Дина, и он опасался их последствий. Так, он [раньше] помогал хаджибу 'Али против Шараф ал-Мулка, преградил путь купцам к султанскому лагерю и убил ас-Садида – ученика (мурида) султанского посла, возвращавшегося из ар-Рума.

Когда он увидел, что государство [Джалал ад-Дина] распространяет лучи [власти], умножая свое могущество, а Хилат вскоре будет взят, он отправил султану посла с просьбой о пощаде. Султан возвратил посла, подтвердив, что его надежда оправдалась.

А в [качестве посла] прибыл Шамс ад-Дин ал-Хаким ал-Багдади, обладавший остроумием, любезностью, образованностью и находчивостью. Он продекламировал мне несколько бейтов, упомянув, что это из его стихов:

 
Как несправедлива та, что упрекает меня за гуляма,
ее упреки увеличиваются с течением времени!
Она спорит со мной о страсти того, кто каждый раз
бросает на меня игривый взгляд, стрелы которого не минуют меня.
/211/ Если ужалили мое сердце скорпионы его виска
и укрепилась в моей душе страстная любовь к нему,
То противоядие ее в его прохладной слюне,
которая устраняет мучения и погибель.
Она говорит, высказывая недовольство и ревность,
и стоит на своем, упрямая в споре:
«Уйди! Ты разгневал каждую красавицу
с нежным телом, со сладостным поцелуем!»
Тогда я продекламировал ей, хотя мое сердце скиталось
вдали от нее и узда души моей была в руке любимого:
«Если благородные люди моего племени будут мною довольны, то позорящие мое племя,
конечно, будут в гневе на меня!»
 

Затем Рукн ад-Дин прибыл, и султан приказал Шараф ал-Мулку встретить его вместе с чинами дивана на расстоянии одного дня пути. Он встретил его и ночевал у него в ал-Манзила, на берегу озера Назук[729]729
  Речь идет об озере Назик, что в 20 км к с-з от Ахлата (Хилата).


[Закрыть], которое находится между Хилатом и Маназджирдом[730]730
  Маназджирд (Маназкерт, Манцикерт, совр. Малазгирт) – крепость к северу от оз. Ван. См.: Йакут, 8, с. 164. В 1071 г. здесь сельджукский султан Алп-Арслан наголову разбил византийского императора Романа Диогена.


[Закрыть]. В ту ночь они собрались пить вино в шатре Рукн ад-Дина, и, пока они оба развлекались, Рукн ад-Дин преподнес Шараф ал-Мулку подарки на сумму более чем десять тысяч динаров.

Ханы встретили его в день прибытия в Хилат согласно их рангам, а султан ожидал его на площади, под балдахином. Когда Джахан-шах въехал на площадь, он спешился, поцеловал землю и прошел несколько шагов, затем его встретил хаджиб ал-хасс Бадр ад-Дин Тутак ибн Инандж-хан, который от имени султана приказал ему сесть на коня. Он сел в седло и стал кланяться в знак службы, пока не подъехал к султану, который обнял его, а Джахан-шах поцеловал его руку. Султан показал ему место под балдахином, и он встал по правую руку от султана. В это время рухнули опоры балдахина вместе с палками, которые поддерживали его, и он упал. Люди усмотрели в этом дурную примету, которая касалась их обоих. Их встреча стала причиной их гибели, как об этом будет сказано дальше.

После этого Джахан-шах находился на [султанской] службе несколько дней. Султан подружился с ним, подарил его приближенным двести почетных одежд; в числе других подношений было восемнадцать лошадей со сбруей, седлами и бунчуками. Затем он разрешил ему возвратиться в свою страну и приказал, чтобы он послал к Хилату все, что может, из орудий для осады. Он послал большую катапульту, которая называлась Кара Бугра, щиты, шлемы и много стрел.

/212/ И еще [случилось следующее]: смерть Кайкамар-шаха – сына султана, матерью которого была сестра Шихаб ад-Дина Сулайман-шаха, малика [туркмен] ал-Йива'и[731]731
  У О. Удаса (ан-Насави, Удас, с. 308—309) вместо сестры – жена Сулайман-шаха.


[Закрыть].

Причина женитьбы султана на ней была такова. Когда султан возвратился в шестьсот двадцать первом году[732]732
  1224 г.


[Закрыть] из Багдада, после опустошения его окрестностей, о чем мы упоминали выше, он прибыл к крепости Шихаб ад-Дина один, без своего гарема, и остановился поблизости от нее[733]733
  Речь идет о крепости Бахар в Курдистане. См.: ал-Казвини. Нузхат, с. 106.


[Закрыть]. Султан послал к Шихаб ад-Дину с просьбой прислать ему невольницу, пригодную для его ложа. Его просьба была направлена через евнуха, которого звали Сирадж ад-Дин Махфуз, и тот возвратился с ответом Шихаб ад-Дина. Тот сказал: «У меня нет кого-либо достойного для султанского ложа, кроме моей сестры».

Султан, да помилует его Аллах, был женолюбив и не связывал себя в этом деле узами приличий. Поэтому он согласился на заключение брака, и ее привели к нему в ту же ночь. Затем султан отбыл и оставил ее там, а через некоторое время прибыл ее слуга-евнух с сообщением, что она забеременела в ту же ночь. Султан вызвал ее к себе, и она родила Кайкамар-шаха, который прожил три года. Это был смышленый, нежный и любимый ребенок. Он умер в окрестностях Хилата. В его смерти обвинили кормилицу дочери султана, родившейся от [его жены] – дочери правителя Фарса. Кормилицу обвинили в том, что она напоила его и погубила таким образом[734]734
  По Ибн Биби (с. 159), малик Кайкамар был взят в плен во время разгрома войск Джалал ад-Дина у Йассы-Чамана 28 рамадана 627 г. х. (10 августа 1230 г.).


[Закрыть]. А Аллах знает лучше!

И [еще] из числа событий: смерть Душ-хана ибн Ахаш-Малика. Ахаш-Малик был сыном дяди султана по матери, он храбро сражался в окрестностях Исфахана и погиб как мученик. Султан воспитал Душ-хана так, как отец воспитал бы сына. Люди думали, что он сын султана, и говорили, что султан подарил мать Душ-хана упомянутому Ахашу, а затем она родила Душ-хана, но прежде девяти месяцев. Вообще султан выказывал предпочтение ему перед своими детьми и отдавал ему преимущество во всем, что касается внимания и заботы. [Душ-хан] заболел в окрестностях Хилата и умер. Султан в своем горе даже нарушил обычай, и я видел, как он вышел из своей палатки и вошел в шатер, где находился гроб.

И [еще] из числа [событий]: прибыл хаджиб Са'д ад-Дин ибн [ал-Хасан] в качестве посла от Высокого дивана[735]735
  Ниже (гл. 88) говорится о двух послах халифа ал-Мустансира к хорезмшаху Джалал ад-Дину – хаджибе Са'д ад-Дине ибн ал-Хасане и Фалак ад-Дине [Мухаммаде] ибн Сункуре ат-Тавиле. За время осады Хилата к Джалал ад-Дину было два посольства от Высокого дивана. В составе второго Ибн ал-Фувати (4/3, С. 516—517) называет Абу-л-Бараката 'Абд ар-Рахмана ибн Шайх аш-Шуйуха, Фахр ад-Дина Абу Талиба Ахмада ибн ад-Дамгани и эмира Фалак ад-Дина Мухаммада ибн Сункура ат-Тавила.


[Закрыть] с несколькими просьбами. Если на эти просьбы отвечали согласием, то посла следовало сопроводить в обратный путь высокими сановниками султана /213/ и его приближенными, осведомленными о степенях высоких должностных лиц, с тем чтобы они вернулись с почетными одеждами [для султана].

В числе просьб [Высокого дивана] была такая: чтобы султан не [требовал] подчинения от Бадр ад-Дина Лу'лу' – правителя Мосула, Музаффар ад-Дина Гёк-Бори – правителя Ирбила, Шихаб ад-Дина Сулайман-шаха – малика [туркмен] Йива'и и 'Имад ад-Дина Пахлавана [ибн Нусрат ад-Дина] ибн Хазараспа – правителя ал-Джибала[736]736
  Бадр ад-Дин Лу'лу' ибн Махмуд (1223—1259) – атабек Мосула, захвативший власть после смерти последнего представителя династии Зангидов (1127—1222).
  'Имад ад-Дин Абу-л-Музаффар Пахлаван ибн Нусрат ад-Дин Хазарасп – правитель Страны луров из династии Хазараспидов.


[Закрыть], а считал их подчиненными [Высокого] дивана, подвластными и приверженными его [власти].

И вот [еще] из числа [событий]: когда Великий султан ['Ала' ад-Дин Мухаммад] вернулся с гор Хамадана, а его цель – поход на Багдад – не была достигнута, он прекратил упоминание имени халифа в хутбе во всех своих владениях. Такое положение сохранялось, но хатибы в Арране, Азербайджане и во вновь завоеванных странах в это время упоминали имя халифа [в хутбе], молясь, как обычно, о счастливом продолжении его дней, потому что это были страны, которыми султан [Джалал ад-Дин] овладел уже после своего отца. А жители остальных старых владений [по-прежнему] не упоминали имени халифа, как было приказано.

Султан был занят делами и не обращал внимания на это. Затем, когда посол Дивана вступил с ним в переговоры об этом, он издал грамоты для всех областей, составлявших его владения, чтобы упоминали имя имама Абу Джа'фара ал-Мансура ал-Мустансира би-ллаха – Эмира верующих, да будет Аллах доволен им и его праведными предками!

Когда дела завершились так, как посол этого желал, султан согласился восстановить хутбу по известному с древних времен обычаю и стал считать упомянутых [правителей] в числе подданных [халифа] и сопроводил посла [халифа] хаджибом ал-хасс Бадр ад-Дином Тутаком ибн Инандж-ханом. Среди тюрок не было подобного ему по части сметливости и остроумия, мудрости и обходительности, хорошего почерка и знания персидских стихов, в различении хорошего и плохого и, наконец, в знании правил придворного этикета (ал-худжубийа) и должных приличий. Всем этим он обладал, хотя был еще молод и по своему возрасту находился в поре цветущей юности.

Султан приказал мне написать тут же перед ним [памятную] записку в Высокое присутствие. Она состояла из нескольких разделов, и последний раздел представлял просьбу разрешить пребывание в Высоком присутствии его личного хаджиба, с тем чтобы выказать султану большое уважение и почтение по сравнению с другими владыками. Его просьба была удовлетворена.

Мне рассказывал личный хаджиб: «Султан приказал мне: “Когда ты явишься [на аудиенцию] в Диван, /214/ то не целуй руки вазира Му'аййид ад-Дина ал-Куми[737]737
  Му'аййид ад-Дин Мухаммад ибн Мухаммад ибн 'Абд ал-Карим ал-Куми (ум. в 1231 г.) – с 1200 г. вазир халифов ан-Насира, аз-Захира и ал-Мустансира. О нем см.: Нахичевани, с. 336—344.


[Закрыть] и не оказывай ему знаков почтения за некоторые его дела, требующие отмщения”. Я исполнил в точности то, что было приказано. Когда прошло несколько дней, однажды вечером у моего дома на берегу Тигра причалило судно, ко мне вошел хаджиб Са'д ад-Дин ибн ал-Хасан и сказал: “Подготовься к службе Эмиру верующих!”

Затем я сел на судно вместе с Са'д ад-Дином, который стал говорить с матросом на странном наречии, которого я не понимал, а затем перепрыгнул с этого судна на другое и оставил здесь меня одного. Я спросил его об этом, и он ответил: “Я не знал, что это первое судно – особое и послано за тобой в знак почести”. Я встал, поклонился, выразил свою благодарность и вознес молитву. Мы плыли по реке до тех пор, пока не достигли больших ворот. Я вошел, а Са'д ад-Дин задержался и не двинулся дальше. Я сказал ему: “А разве ты не пойдешь со мной?” Он ответил: “Каждому из нас определено свое место, и мне не следует идти дальше этого [порога] ”.

За дверью стоял слуга, который повел меня к другим воротам и постучался. Ворота открылись, и я вошел. Здесь я увидел старого слугу, сидящего на скамье. Он приветствовал меня, а перед ним находились свиток [Корана] и свеча. Он усадил меня рядом, говоря слова приветствия, пока не вошел еще один слуга – белолицый, нежный, с прекрасным лицом. Он подал мне руку и любезно заговорил со мной по-персидски. Затем он взял меня за руку и повел, говоря: “Для тебя не тайна, кто таков тот, перед кем ты желаешь предстать. Его величие и высокое положение не нуждаются в описании. Смотри же за тем, как ты будешь выказывать благопристойность в службе Высокому присутствию, и поцелуй землю там, где я тебе укажу”.

А заставило его (слугу) говорить со мной об этом и давать мне эти советы только то, что он узнал, как я нарушил условности службы в Диване, и я сказал ему: “Не считай меня невеждой! Несмотря на то что я тюрк, я знаю правила службы и их место и различаю, где должно быть скромным, а где высокомерным. Если я измажу свое лицо в пыли у Высоких порогов тысячу раз, я все равно сочту себя нерадивым исполнителем службы. Ведь от польз службы быстро приходят высокие степени, а впоследствии – спасение в ином мире!”».

Он (хаджиб ал-хасс) продолжал: «Ему понравились мои слова, и он похвалил меня. /215/ Когда мы взошли на возвышение, перед моими глазами открылась черная завеса и я поцеловал землю прежде, чем слуга напомнил мне об этом, и за это он похвалил меня. Затем я увидел целый сад из множества свечей, как будто небосвод отражался в воде темной ночью. Я увидел вазира, стоявшего у закрытой завесы. Подошел слуга и поднял завесу. И я шел и целовал землю, пока не приблизился к вазиру, и здесь остановился.

Вдруг я увидел Эмира верующих, сидящего на троне. Халиф заговорил с вазиром по-арабски, затем вазир приблизился к нему на несколько шагов и приказал мне стать туда, где он стоял раньше. Я прошел вперед, поцеловал землю и стал на его место. Затем Эмир верующих спросил: “Как поживает его шахиншахское величество?” – имея в виду султана. Таково было его официальное обращение к султану в письмах.

Затем я поцеловал землю, и он (халиф) продолжал говорить слова, возвещавшие о том, что он имеет добрые намерения заботиться о положении султана, что он хочет поставить его выше других владык его времени и султанов его эпохи. На это я не ответил ничего, а только поцеловал землю. Затем он приложил печать к верительной грамоте (китаб ал-'ахд), которая была составлена для султана и которую мне вручил вазир. Я положил ее на голову, поцеловал землю и возвратился».

Да! Упомянутый был облачен в особую почетную одежду, и ему выдали, как говорят, десять тысяч динаров. Однако от него я этого не слышал.

Его сопровождали эмир Фалак ад-Дин [Мухаммад] ибн Сункур ат-Тавил (Длинный) и хаджиб Са'д ад-Дин ибн [ал-Хасан]. С ними же были отправлены подарки для султана. Они прибыли к Хилату зимой, когда султан [был занят] его осадой. Для Фалак ад-Дина, когда он садился на коня и спешивался, устроили «павильон» (дихлиз) и играли трубы. А хаджиб Са'д ад-Дин ибн ал-Хасан, несмотря на высокое положение и значительное место, которое он занимал в Высоком диване, служил ему в качестве хаджиба, следуя этикету.

И вот я подробно перечисляю то, что они доставили из даров и одежд:

1. Два набора почетных одежд для султана. Один из них включал джуббу, чалму и индийский меч с разукрашенной перевязью. Другой состоял из кафтана (каба'), колпака (кумма), верхнего платья (фарджийа), караджулийского меча, украшенного золотом, с поясом, сплошь украшенным динарами и драгоценным, богато унизанным ожерельем.

/216/ 2. Два скакуна со сбруей, седлами и бунчуками, самыми красивыми, какие бывают, и восемь подков, прибитых к их копытам во время передачи, весом каждая в сто динаров.

3. Золотой щит, инкрустированный редкими самоцветами: всего там был сорок один камень – [двадцать] яхонтов, [двадцать] бадахшанов и посредине один большой камень бирюзы.

4. Тридцать коней – арабских скакунов, которые были покрыты попонами из румийского атласа, подбитыми атласом багдадским. Все лошади имели шелковые поводья, и на каждом было нанизано по шестьдесят халифских динаров.

5. Тридцать или двадцать мамлюков, вооруженных, на своих конях.

6. Десять гепардов с атласными накидками и золотыми ожерельями.

7. Десять соколов, увенчанных колпачками с маленькими жемчужинами.

8. Сто пятьдесят свертков (бокча), в каждом из которых было по десять [наборов] одежды.

9. Пять шаров из серой амбры, оправленных золотом.

10. Дерево алоэ ('уд) длиной в пять или шесть локтей, которое переносили двое мужчин.

11. Четырнадцать почетных даров для ханов. Все они состояли из коней со сбруей и бунчуками, золотых подпруг и тифлисских застежек. Он (халиф) хотел отличить некоторых из них и поэтому украсил застежки, кроме четырех, предназначенных для коней Да'и-хана, Улуг-хана, Утур-хана и Туган-хана.

12. Триста наборов одежды для эмиров: каждый из них состоял только из кафтана и колпака. Набор одежды для Шараф ал-Мулка состоял из черной чалмы, кафтана, фарджийи, индийского меча, двух шаров амбры, пятидесяти рубах и мулицы.

13. Двадцать наборов одежды для чинов [султанского] дивана, каждый из них состоял из джуббы и чалмы.

Мне, в отличие от остальных чинов дивана, была определена прекрасная серая мулица и двадцать рубах, большая часть которых была из румийского и багдадского атласа.

Когда я прочел список, прибывший от Дивана халифата к султану, то в начале его было написано: «Его шахиншахское высочество», после этого: «высокочтимый Шараф ал-Мулк», а затем после них был упомянут и я. Из остальных чинов дивана никто, ни по титулу, ни по имени, упомянут не был, они перечислялись по названиям [должностей]: ал-мустауфи, ал-мушриф, ал-'арид, ан-назир и так далее. Он (халиф) послал им только /217/ по джуббе и по чалме.

В это время Шараф ал-Мулк обращал на меня мало внимания, а его мнение о моем праве было изменчиво из-за частой смены его настроения и доверия к доходившим до его слуха клевете и сплетням. Поэтому он нашел в этом определении [чинов] уязвимое место.

Когда я прочел послание султану, он (Шараф ал-Мулк) спросил: «Почему некто поставлен перед чином дивана? Разве не следует уравнять их в почетных одеждах и прочих дарах?» Султан сказал: «Причина этого ясна. Она [состоит] в том, что он (ан-Насави. – З. Б.) хорошо знает правила общения с ними при официальном обращении и соблюдает касающиеся нас их требования при переписке с ними. А кроме того, послы видели его у нас, когда он присутствовал на приеме как советник. Сахиб дивана не был в этом месте, и он не имеет отношения к тому, что касается дела правления. В его обязанности входит сбор доходов дивана и запись поступлений и расходов, а это не относится к упомянутым делам». Таким образом, цель, к которой стремился Шараф ал-Мулк, не была достигнута.