Текст книги "Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны"

Автор книги: Мухаммад ан-Насави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Глава 16
Рассказ о том, к каким ошибочным мерам прибег султан, когда узнал о выступлении Чингиз-хана с войсками против него

Первой же мерой, на которую решился султан в этом тяжелом положении и в этой черной беде, было то, что он задумал построить /44/ вокруг Самарканда стену[215]215
  На военном совете, созванном хорезмшахом накануне монгольского нашествия, видный деятель государства Шихаб ад-Дин ал-Хиваки, с мнением которого хорезмшах считался, предложил ему собрать все его многочисленные войска (400 тысяч!) на берегу Сырдарьи и напасть на уставших от длительного перехода монголов. Однако хорезмшах отклонил это разумное предложение. Предлагался второй вариант, по которому монголам давалась возможность вступить в Мавераннахр, а самим занять горные проходы и разбить врага, как только он устремится в эти места. Были и другие предложения, но хорезмшах не принял ни одного из них и разделил войска по отдельным городам, а сам выехал из Самарканда, отдав предварительно приказ о возведении вокруг него стены. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 331; Бар Эбрей, 2, с. 515; Мирхонд, 4, с. 142.


[Закрыть] по размерам города. Как говорили, стена должна была иметь в окружности двенадцать фарсахов[216]216
  Фарсах – 6—7 км.


[Закрыть]. Затем он разместил бы здесь людей, с тем чтобы он (Самарканд) служил границей между ним и тюрками и преградой между ними и другими областями его царства. Он разослал во все концы страны своих чиновников ('амилей)[217]217
  'Амил – начальник налогового округа ('амал), т. е. города с окрестностями, населенного пункта (бук'а) или района (хитта). См.: Horst, с. 57 и сл.


[Закрыть] и сборщиков налогов и велел им полностью собрать харадж вперед за весь шестьсот пятнадцатый год[218]218
  30.III 1218 – 18.III 1219


[Закрыть] для постройки самаркандской стены. Налог был собран в кратчайший срок, однако татары не дали ему осуществить желание, из этой суммы он ничего не истратил на строительство стены[219]219
  Рашид ад-Дин (пер., 1/2, с. 191) говорит, что однажды хорезмшах прошел надо рвом, отрытым вокруг Самарканда, и сказал: «“Если из войска, которое выступит против нас, каждый [воин] бросит сюда свою плеть, то ров разом наполнится!” Подданные и войско от этих слов [хорезмшаха] пришли в уныние». См. также: ал-Джувайни, 2, с. 375.
  В. В. Бартольд (Сочинения, 1, с. 472—473) полагает, что данный рассказ, «по всей вероятности, возник уже после нашествия».


[Закрыть].

Вторая [мера] его состояла в том, что он еще раз послал во все страны государства сборщиков налогов, приказав им собрать в третий [раз] харадж в том же самом году[220]220
  Год, в котором трижды был собран поземельный налог, был 616 г. х. (19. III 1219 – 7. III 1220), и именно этот год надо считать началом вторжения монголов в Мавераннахр.


[Закрыть] и на все эти деньги взять на службу людей – лучников в полном снаряжении. Число воинов каждой области должно было соответствовать большему или меньшему количеству собранных в ней денег, и каждый из них должен был иметь верхового верблюда, который носил бы также его оружие и припасы. Набор их на службу был произведен так быстро, как только возможно. Они направились со всех сторон к местам сбора под его знамена подобно потоку, стремящемуся под уклон, или стреле, выпущенной из лука. Они шли своими путями, когда их настигла весть, что султан бежал с берега Джейхуна без боя. Если бы он дождался прибытия собранных людей, то сосредоточил бы неслыханное количество [войск]. Но решение Аллаха могущественнее, и веление Его сильнее. Аллаху принадлежит власть в повороте судеб, в перемене изменчивого, в передаче владений одного правителя другому.

Ошибочным действием было и то, что он, услышав о приближении Чингиз-хана, разослал свои войска по городам Мавераннахра и Страны тюрок. Он оставил Инал-хана в Отраре с двадцатью тысячами всадников[221]221
  Ал-Джувайни (1, с. 82) и Бар Эбрей (2, с. 496) отмечают, что хорезмшах направил Гайир-хану Иналу 50-тысячную армию в виде «внешних войск» (лашкар бируни) и послал в помощь еще 10 тысяч воинов под командой хаджиба ал-хасса Карачи. Однако Карача вскоре после начала осады монголами Отрара с большей частью своих войск покинул Инала и ушел к монголам. Монголы взяли Карачу в плен и на следующий день привели к Чингиз-хану, который, выведав у него сведения об укреплениях Отрара, сказал: «Раз ты изменил своему господину, то ты изменишь и нам. Поэтому мы в тебе не нуждаемся». И Карача был убит вместе с теми, кого он увел к монголам. Монголы так поступали и со своими людьми. Чингиз-хан в свое время казнил перешедшего на его сторону Кёкёчу – конюха сына Онг-хана, Сенггюма, за то, что он бросил своего хозяина, беспомощного, в пустыне. См.: Сокровенное сказание, § 188.


[Закрыть], Кутлуг-хана и других [военачальников] с десятью тысячами всадников в Шахркенте[222]222
  По Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 191), Бучи-Пахлаван Кутлуг-хан (о нем см. примеч. 35 к гл. 4) был оставлен с войсками в Бенакете (Фенакет). Развалины Бенакета находятся в долине р. Гижигена (правый приток Сырдарьи). О Шахркенте см.: Йакут, 5, с. 316.
  Согласно ал-Джувайни (1, с. 91), гарнизон Бенакета, состоявший из тюрок Канглы, был под командой Илетгю-Малика. Ср.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 484, примеч. 4.


[Закрыть], эмира Ихтийар ад-Дина Кушлу, амир-ахура[223]223
  Ихтийар ад-Дин Кушлу был старшим амиром-ахуром. Амир-ахур (конюший) – придворный чин, в ведении которого находились верховые животные государя. См.: ал-Калкашанди, 5, с. 460—461.


[Закрыть], и Огул-хаджиба, прозванного Инандж-ханом, с тридцатью тысячами в Бухаре[224]224
  Кроме названных ан-Насави лиц в Бухаре находились и другие эмиры хорезмшаха: брат основателя династии Кутлуг-ханов в Кермане – Хамид-Пур (у Рашид ад-Дина – Хамид-Пур Таянгу), который в 1210 г., после битвы с кара-хитаями, перешел на сторону хорезмшаха, и Севинч-хан (у В. В. Бартольда – Суюнч-хан). См.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 191; ал-Джувайни, 1, с. 103. Ал-Джувайни и Бар Эбрей называют еще одного эмира, по имени Кёк-хан.
  Количество войск в Бухаре у Ибн ал-Асира (9, с. 332) и Бар Эбрея (2, с. 505) определяется в 20 тысяч, у ал-Джузджани (1, с. 103) – 12 тысяч, у Рашид ад-Дина (пер., 1/2, с. 191) – только 3 тысячи. Ал-Джувайни сообщает, что кроме гарнизона в Бухаре было 20 тысяч «внешних войск».


[Закрыть], своего дядю – по матери – Тагай-хана[225]225
  Тагай-хан, называемый в тексте «дядей по матери» хорезмшаха, был братом Теркен-хатун. Рашид ад-Дин называет его Туганчук-ханом, у В. В. Бартольда – Тугай-хан.


[Закрыть] и эмиров Гура, таких, как Хурмандж, Хурзур, сын 'Изз ад-Дина Карта[226]226
  Сын 'Изз ад-Дина Карта был, вероятно, одним из представителей рода Картов, ставших впоследствии владетелями Герата (1245—1389).


[Закрыть], Хусам ад-Дина Мас'уд, и других /45/ с сорока тысячами в Самарканде[227]227
  Согласно Ибн ал-Асиру (9, с. 332), в Самарканде было 50 тысяч войск. По Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 191) и Бар Эбрею (2, с. 512), хорезмшах оставил для обороны города 110 тысяч воинов; по ал-Джузджани (1, с. 274), в городе было оставлено 60 тысяч экипированных всадников из числа тюрок, гурцев и хорасанцев. Ал-Джувайни (1, с. 116—117) отмечает, что в Самарканде находилось 110 тысяч воинов, из которых 60 тысяч были тюрки со своими ханами, а 50 тысяч – хорезмийцы. Кроме того, там находилось 20 слонов. Сверх перечисленных ан-Насави эмиров ал-Джувайни называет имена таких тюркских эмиров, как Барышмаз-хан, Сарсыг-хан, Улуг-хан, Алп-Эр-хан, Шейх-хан и Бала-хан (ал-Джувайни, 1, с. 118—120).


[Закрыть], Фахр ад-Дина Хабаша, известного как 'Аййар ан-Насави[228]228
  Чтение прозвища Фахр ад-Дина Хабаша – 'Аййар («хитрец, проходимец») более приемлемо, чем приводимое у О. Удаса в примечаниях Инан («повод, узда»). У ал-Джузджани (2, с. 1002) имя передано как Занги ибн Абу Хафс.


[Закрыть], с войском Сиджистана в Термезе[229]229
  Термез – средневековый город на правом берегу Амударьи. Развалины находятся рядом с современным Термезом (Узбекистан).


[Закрыть], Балхамур-хана в Вахше[230]230
  Вахш – город на правом берегу Амударьи. См.: Йакут, 3, с. 404.


[Закрыть], Ай-Мухаммада, дядю – по матери – своего отца, в Балхе[231]231
  Балх – город в Афганистане, в провинции Мазари-Шариф. Средневековый Балх был разрушен монголами в 1220 г. См.: Йакут, 2, с. 263. По ал-Джувайни (l, C. 130), Балх «в прошлом на Востоке был тем же, что Мекка на Западе». Согласно Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 191), гарнизоном в Балхе руководили Махмуд-хан ибн Хасан и двоюродный брат отца султана Мухаммада.


[Закрыть], Утрук-Пахлавана в Джендеруде[232]232
  У Рашид ад-Дина это Асад-Пахлаван.


[Закрыть], Огулджик-Малика в Хутталане[233]233
  Хутталан (Хуттал) – историческая область между Пянджем и Вахшем в Южном Таджикистане. У Рашид ад-Дина – ал-Малик Дагалчук.


[Закрыть], ['Ала' ад-Дина] ал-Буртаси в Кундузе[234]234
  Кундуз – административный центр одноименной провинции на севере Афганистана.


[Закрыть] и Аслаба-хана в Валдже[235]235
  У Рашид ад-Дина вместо Валджа – Яркенд. Это один и тот же топоним, но Яркенд – более позднее название.


[Закрыть], а вообще он ни одного города Мавераннахра не оставил без большого войска, и в этом была ошибка. Если бы он дал бой татарам своими отрядами до того, как распределил их, то он схватил бы татар в охапку и начисто стер бы их с лица земли.

Когда Чингиз-хан подошел к границам султанских земель, то повел [войска] по направлению к Отрару и день и ночь непрерывно сражался за город, пока не завладел им[236]236
  Согласно китайским источникам, Чингиз-хан выступил с войсками против государства Хорезмшахов «летом в 6-ю луну года цзи-мао» (13 июля – 11 августа 1219 г.). См.: Мункуев, с. 70, 98—99, примеч. 56, 57, 58, с. 186. По Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 197), монголы начали вторжение «в год Зайца, приходящийся на 615 г. х. (30. III. 1218—18. III. 1219), часть месяцев которого соответствовала 616 г. х. (19. III. 1219—7. III. 1220)». К Отрару Чингиз-хан подошел осенью 1219 г. Осада города монголами продолжалась 5 месяцев (см.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 198; Бар Эбрей, 2, с. 496; ал-Джувайни, 1, с. 83—86). После измены хаджиба Карачи Гайир-хан Инал с 20 тысячами войска заперся в цитадели и сопротивлялся еще месяц. Ср.: Бартолод. Сочинения, 1, с. 474—475; Kafesoglu, с. 254—255.


[Закрыть]. Он велел привести к нему Инал-хана, затем приказал расплавить серебро и влить ему в уши и глаза. Так он был убит в мучении и был наказан за позорный свой поступок, за гнусное дело и за происки, осужденные всеми[237]237
  Гайир-хан Инал сражался до последней возможности, все его сподвижники были перебиты, и он был схвачен и умерщвлен.


[Закрыть].

Глава 17
Рассказ об уловке, обернувшейся в пользу Чингиз-хана и против султана, который подозревал своих эмиров и поддался подстрекательству к тому, чтобы отделиться от них, и разобщил их

Когда Чингиз-хан овладел Отраром, к нему прибыл и беседовал с ним наедине Бадр ад-Дин ал-'Амид[238]238
  Род Бадр ад-Дина ал-'Амида, перешедшего на сторону монголов еще до падения Отрара, принадлежал «к партии враждебного султану духовенства» и проявлял эту враждебность более резко, чем бухарские садры и самаркандские шейхи (см.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 474—475). Чингиз-хан получил от Бадр ад-Дина весьма ценные сведения о размещении войск хорезмшаха, о неурядицах в государстве и воспользовался этим очень искусно.


[Закрыть], замещавший в Отраре ас-Сафи ал-Акра', вазира султана в Стране тюрок. Бадр ад-Дин ненавидел султана за то, что тот во время окончательного захвата Отрарского владения убил его отца, кади ал-'Амида Са'да, его дядю – по отцу – кади Мансура и нескольких человек из его двоюродных братьев – по отцу – и его родни. Он сказал: «Пусть знает хан, что султан в моих глазах – самое ненавистное из творений Аллаха потому, что он погубил многих из моей семьи. Если бы я мог полностью отомстить ему, даже пожертвовав своей жизнью, я бы сделал это. Однако я сообщаю тебе, /46/ что султан еще велик и могуществен. Пусть не вводит тебя в заблуждение то, что он разделил свои войска в этих краях. Там при нем еще есть многочисленная армия, и он не нуждается в другой. А если бы он захотел, то собрал бы с просторов и обширных пространств своего государства еще вдвое больше этого. У меня есть мысль, чтобы ты применил против него хитрость, вследствие которой он стал бы подозревать эмиров своих войск». Он (Бадр ад-Дин) сообщил ему о неприязни и раздорах между султаном и его матерью. Беседа продолжалась, пока они не условились, что Бадр ад-Дин ал-'Амид подделает письма от имени военачальников – родственников матери султана, упоминая в них о том, что де «мы с нашими племенами и теми, кто ищет у нас убежища, пришли из Страны тюрок к султану, желая служить его матери. И мы помогали ему против всех государей земли, пока он не завладел ею, пока ему не покорились тираны и не подчинились подданные. И вот теперь изменилось его намерение в отношении прав его матери: он ведет себя заносчиво и непочтительно. Поэтому она приказывает оставить его без помощи. А мы ожидаем твоего прихода, чтобы следовать твоей воле и твоему желанию».

Чингиз-хан отправил эти письма через посредство одного из своих приближенных, якобы совершившего побег, а на самом деле посланного в глубокой тайне. Тот распространял их, и от таких предвестников гибели мир помрачился в глазах султана и ослабела его решимость в отношении своего предприятия, так как его постигла неудача в отношении тех, на кого он рассчитывал. И он начал разъединять их союз и рассеивать их сборище, объясняя это укреплением страны, как мы об этом упомянули.

Чингиз-хан послал одного из верных ему людей, хаджиба Данишманда[239]239
  После взятия Бухары в феврале 1220 г. монгольские войска под командой сына Чингиз-хана Толи (Йеке-нойана) осадили город Зарнук (на левом берегу Сырдарьи). Чингиз-хан послал к осажденным хаджиба Данишманда с предложением сдаться. Предложение было принято, и гарнизон Зарнука сдался.
  Судя по сведениям ал-Джувайни (1, с. 99, 205—206, 217, 230), хаджиб Данишманд был весьма влиятельным лицом как во время Чингиз-хана, так и после его смерти. См.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 475, 497—498, 522; Kafesoglu, с. 260, 269—270.


[Закрыть], к Теркен-хатун в Хорезм, и тот передал: «Мне известно, как непочтительно поступил твой сын в отношении твоих прав. Вот теперь, в согласии с некоторыми из его эмиров, я выступаю против него, но я не стану нападать на те из областей, которыми владеешь ты. Если ты принимаешь это, то пришли ко мне кого-нибудь, кто удостоверит тебе мое обязательство, а затем тебе будут отданы Хорезм, Хорасан и то, что соседствует с ними по ту сторону Джейхуна».

/47/ Ответом ее на это послание было то, что она в испуге выехала из Хорезма и оставила его на произвол судьбы.

Глава 18
Рассказ о выезде Теркен-хатун из Хорезма в последних числах шестьсот шестнадцатого года [240]240
  Начало марта 1220 г.


[Закрыть]

Посол Чингиз-хана – вышеупомянутый хаджиб [Данишманд] прибыл в Хорезм одновременно с вестью о бегстве султана с берегов Джейхуна. Теркен-хатун была встревожена этой вестью настолько, что не стала обольщаться преуменьшением опасности. Она не сочла Хорезм надежным убежищем и взяла с собой всех, кого можно было взять из жен султана, его младших детей, а также сокровища его казны и выступила из Хорезма, прощаясь с ним. При этом прощании из глаз струились слезы, а сердца таяли.

Перед своим отъездом она совершила вопреки справедливости такое, что время отметило недобрым словом и заклеймило вечным позором на лице века. А именно: думая, что огонь этой смуты вскоре погаснет, а развязавшийся узел будет завязан снова и вскоре наступит утро после темной ночи, она приказала убить всех находившихся в Хорезме пленных владетелей, их сыновей и людей высоких степеней из числа видных садров и благородных господ. Всего их было двенадцать человек[241]241
  В гл. 11 ан-Насави пишет, что наубу Зу-л-Карнайна отбивало 27 человек. А перечень их имен, следующий далее, наводит на мысль об ошибке в тексте. Вместо «двенадцать» следует, как видно, читать «двадцать два».


[Закрыть], находившихся под ее защитой. Среди них были, например, два сына[242]242
  Ранее (см. примеч. 81 к гл. 11) речь шла об одном сыне.


[Закрыть] султана Тогрула ас-Салджуки, владетель Балха 'Имад ад-Дин, его сын – владетель Термеза ал-Малик Бахрам-шах[243]243
  См. примеч. 84 к гл. 11.


[Закрыть], владетель Бамйана 'Ала' ад-Дин[244]244
  См. примеч. 83 к гл. 11.


[Закрыть], владетель Вахша Джамал ад-Дин 'Умар, два сына владетеля Сугнака[245]245
  Сугнак (Сыгнак) – город на берегу Сырдарьи. Развалины находятся в 18 км к северу от станции Тюмень-Арык (Казахстан).


[Закрыть], что в Стране тюрок, и [еще] Бурхан ад-Дин Мухаммад Садр Джахан, его брат Ифтихар Джахан, его два сына, Малик ал-Ислам и 'Азиз ал-Ислам[246]246
  О садрах из рода Бурхан см. примеч. 90 к гл. 11. Об умерщвлении перечисленных лиц см. также: ал-Джувайни, 2, с. 466; Ибн Халдун, с. 240.


[Закрыть], и другие. /48/ Она не знала, что положить заплату на эту прореху и заштопать этот разрыв лучше было бы, обратившись к Аллаху всевышнему с раскаянием, и что обращение к справедливости похвально и в начале и в конце.

И вот она выступила из Хорезма в сопровождении тех, кто мог уйти. Для большинства людей оказалось трудным делом сопровождать ее, так как их души не позволяли им бросить то, что они собрали из имущества и накопили из дозволенного и запретного.

Она взяла с собой 'Умар-хана, сына правителя Языра[247]247
  Бартольд. Сочинения, 3, с. 131: «На полпути между Ашхабадом и Кызыл-Арватом лежат руины города Дуруна, который в начале XIII в. получил имя Языр от живущих там туркменских племен». Развалины находятся близ станции Бахарден.


[Закрыть]. Она отложила [его казнь], зная, что ему известны непроторенные дороги в его страну. Упомянутый ('Умар-хан) носил лакаб Сабур-хан («долготерпеливый»). Причиной его прозвания Сабур-ханом было то, что его брат Хинду-хан, когда захватил власть, велел выколоть ему глаза. Но тот, кто выполнял этот приказ, пожалел его и не тронул его глаз, сохранив ему зрение. Упомянутый притворялся слепым на протяжении одиннадцати лет, пока не умер Хинду-хан и пока Теркен-хатун не овладела областью Языр, ссылаясь на то, что Хинду-хан был женат на женщине из ее племени, ее родственнице. Тогда 'Умар-хан открыл глаза и отправился к султанскому двору, надеясь на утверждение владения за ним. Однако он не добился того, на что надеялся, а получил только прозвище Сабур-хан.

Так вот, упомянутый ('Умар-хан), находясь на службе у нее, выехал из Хорезма. С ней не было никого другого[248]248
  Вместе с Теркен-хатун из Хорезма выехал ее вазир Низам ал-Мулк Насир ад-Дин Мухаммад ибн Салих (ал-Джувайни, 2, с. 466). См. примеч. 87 к гл. 11.


[Закрыть], на кого она могла бы положиться, чтобы отвратить несчастье, устранить бедствие и защититься от суровой беды. Все это время он верно служил ей. Когда же она приблизилась к пределам Языра, то стала бояться, что упомянутый покинет ее, и приказала отрубить ему голову. Он был убит беззащитный, погубленный вероломством. А она отправилась дальше с находившимися при ней женами [султана] и сокровищами и поднялась в крепость Илал[249]249
  Крепость Илал была расположена в верховьях р. Сари (Теджен) в области Дуданга в Табаристане. См.: Hudud, с. 77. По ал-Джувайни (2, с. 466), Теркен-хатун отправила часть семьи султана и сокровища в крепость Лариджан (ок. 80 км к с-в от Тегерана, в горах Демавенда).


[Закрыть], одну из самых неприступных крепостей Мазандарана. Она оставалась здесь до тех пор, пока татары окончательно не изгнали султана и [пока] он не нашел убежище на острове, где и умер. Об этом мы, если будет угодно Аллаху, расскажем дальше.

Крепость Илал находилась в осаде в течение четырех месяцев. Вокруг нее татары возвели стены /49/ и устроили в них ворота, которые запирались ночью и открывались днем. Таков был их обычай при осаде неприступных крепостей. [Так продолжается], пока положение крепости не станет безвыходным.

Особенно удивительно, что эту крепость – одну из крепостей Мазандарана, который отличается постоянными ливнями и обилием влаги, где редко проясняется небо и дожди льют чуть ли не беспрерывно, – покорила жажда. И вот определил Аллах всевышний, что во время осады небо оставалось ясным. Это вынудило ее (Теркен-хатун) просить пощады, и ей обещали ее. Она вышла [из крепости], и вместе с ней смещенный вазир Мухаммад ибн Салих. Говорят, что в момент, когда она выходила из крепости, поток воды устремился через ее ворота и в этот день все водоемы были переполнены. В этом тайна Аллаха всевышнего, единого в могуществе разрушать одни здания и воздвигать другие. «Поистине, в этом – напоминание для обладающих разумом!»[250]250
  Коран XXXIX, 22 (21)


[Закрыть].

Теркен-хатун была взята в плен[251]251
  Согласно Ибн ал-Асиру (9, с. 335), Теркен-хатун была взята в плен в 617 г. х. (1220 г.). Вместе со всей свитой она была отправлена к Чингиз-хану в Талакан. Когда они предстали перед Чингиз-ханом, то вазир Насир ад-Дин был подвергнут пытке, а все дети хорезмшаха были умерщвлены. См.: ал-Джувайни, 2, С. 467—468; ср.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 497—498; Kafesoglu, c. 270—271. Чингиз-хан, отправляясь в Монголию, остановился на несколько дней в Самарканде. Выезжая оттуда, «он приказал Теркен-хатун, матери султана Мухаммада, и его женам выйти вперед и громко оплакивать государство [хорезмшахов], пока монгольские войска не пройдут перед ними» (Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 226). Теркен-хатун была привезена в Каракорум, где умерла в 630 г. х. О ее положении в монгольской столице см. также: ал-Джувайни, 2, с. 468; Ибн Халдун, c. 240.


[Закрыть], и ее увезли к Чингиз-хану. Слухи о ней время от времени доходили до Джалал ад-Дина во время его [владычества], но я не знаю, как обошлась с ней судьба после этого. Евнух Бадр ад-Дин Хилал, один из ее слуг, рассказал мне, что, когда надежда на ее освобождение была потеряна, сам он сумел спастись у Джалал ад-Дина, который окружил его заботой. Он оказался удачливым и получил высокую должность. Он сказал: «Я говорил ей: “Давай убежим к Джалал ад-Дину, сыну твоего сына и сокровищу твоего сердца. Ведь до нас часто доходят вести о его силе, могуществе и обширности его владения”. Она сказала: “Прочь, пропади он вовсе! Как я могу опуститься до того, чтобы стать зависимой от милости сына Ай-Чичек – так звали мать Джалал ад-Дина – и [находиться] под его покровительством, и это после моих детей Узлаг-шаха и Ак-шаха? Даже плен у Чингиз-хана и мое нынешнее унижение и позор для меня лучше, чем это!”»

/50/ Она питала к Джалал ад-Дину сильную ненависть. Упомянутый евнух рассказывал мне: «Ее положение в плену стало таким бедственным, что она не раз являлась к обеденному столу Чингиз-хана и приносила оттуда кое-что, и ей хватало этой пищи на несколько дней». А до этого [любое] ее приказание исполнялось в большинстве областей! И хвала Тому, кто изменяет обстоятельства – одно за другим.

Что касается младших детей султана, то все они были убиты, когда вышли из крепости Илал, за исключением младшего из них по возрасту – Кюмахи-шаха. Она (Теркен-хатун) привязалась к нему, проводя с ним дни несчастья и горя и часы страданий и скорби. Однажды она расчесывала ему волосы и говорила при этом: «Сегодня у меня так сжимается сердце, как никогда раньше». Вдруг подошел к ней один из сархангов[252]252
  Сарханг (перс.) – воинский чин командира крупного отряда (в несколько сот человек). В армии хорезмшахов – командир отряда в 500 всадников.


[Закрыть] Чингиз-хана, чтобы взять мальчика. Его разлучили с ней, и больше она не видела его. Когда мальчика привели к нему (Чингиз-хану), он приказал задушить его, и тот был задушен. Вот и она в сем мире получила должное за то, что совершила, погубив и истребив детей государей.

Что касается дочерей султана, то каждую из них взял в жены кто-либо из изменников[253]253
  По ал-Джувайни, две дочери хорезмшаха были отданы Джагатаю. Одну из них он сделал своей наложницей, а другую отдал своему вазиру Кутб ад-Дину Хабашу. Из доставшихся Огедею и Толи дочерей султана одна была отдана хаджибу ал-'Амиду.


[Закрыть]. Исключением была Хан-Султан, та, которая была замужем за султаном султанов, правителем Самарканда 'Усманом[254]254
  Хан-Султан, дочь хорезмшаха, была выдана замуж за правителя Самарканда султана 'Усмана весной 597 г. х. О ней см. также гл. 85.


[Закрыть]. Сын Чингиз-хана Души-хан оставил ее для себя[255]255
  По другому сообщению (ал-Джувайни, 1, с. 126), Хан-Султан была отдана красильщику в Имиле (средневековый город в бассейне р. Или, близ совр. Чугучака). Красильщик женился на ней и прожил с ней до самой смерти.


[Закрыть]. А на Теркен-Султан, родной сестре Узлаг-шаха, женился хаджиб Данишманд, который в качестве посла Чингиз-хана приходил к Теркен-хатун.

Что касается положения отстраненного вазира Низам ал-Мулка, то он пребывал среди них в почете и милости, так как они знали, что мнение султана о нем изменилось и вазир был смещен со своей должности. Иногда Чингиз-хан приказывал ему проверить платежи некоторых областей, что было для него немалой честью. Так было, пока Души-хан не захватил Хорезм и не выместил свою злобу на его населении.

/51/ Певицы султана были доставлены к Чингиз-хану, и среди них красивая и привлекательная Бинт Занкиджа. Ее у Чингиз-хана выпросил самаркандский глазной врач (каххал) Зайн. Упомянутый когда-то излечил проклятого (Чингиз-хана) от офтальмии, и тот подарил ее ему. Каххал был человеком донельзя отвратительным по внешности и скверным в обращении. Поэтому она ненавидела его, и она была вправе не променять на подобного человека султана ислама, даже низведенного с вершин двух звезд Малой Медведицы (ал-Фаркадайн) на землю. Она находилась два или три дня у вазира, который постоянно пил, от каххала несколько раз являлись, требуя привести ее, а она отказывалась. Тогда каххал отправился к Чингиз-хану, бранясь, и передал, что вазир говорил: «Я имею на нее больше прав, чем кто-либо другой!» Чингиз-хан разгневался и велел привести вазира. Тот предстал перед Чингиз-ханом, который стал перечислять его измены своему господину и покровителю и вред, нанесенный им государству султана. И он нарушил данные вазиру обещания защиты и разрешил пролить на землю его запретную кровь.

Глава 19
Кое-что о положении Теркен-хатун и ее истории

Упомянутая была из племени Байавут, а это одна из ветвей [племени] Йемек. Когда положение ее стало высоким, она получила лакаб Худаванд-и джахан, что означает «Властительница мира». Она была дочерью Джанкиши, одного из тюркских государей. Текиш, сын Ил-Арслана, взял ее в жены так, как государи женятся на дочерях государей. Когда власть перешла к султану Мухаммаду по наследству от его отца Текиша, к нему примкнули племена Йемек и соседние с ними из тюрок. Благодаря им умножились силы султана, и он воспользовался их силой. По этой причине Теркен-хатун и распоряжалась в государстве[256]256
  При изучении истории государства Хорезмшахов периода правления султана Мухаммада отчетливо видна главенствующая роль его матери Теркен-хатун, чьи распоряжения и советы Мухаммад выполнял беспрекословно. В государстве сложилась своего рода диархия – абсолютным владыкой считался Мухаммад – хорезмшах и султан, но в действительности он был в полном подчинении своей матери. Наличие у нее собственного дивана ал-инша' говорит о ее независимом положении в решении вопросов государственного характера. После неудачного похода на Багдад хорезмшах обосновался в Самарканде, куда перенес свою резиденцию, а в столице государства – Гургандже – осталась Теркен-хатун со своим двором. Она имела также собственные владения икта'. См.: ал-Джувайни, 2, с. 466; Буниятов. Хорезмшахи, с. 87.


[Закрыть], и как только султан завладевал какой-нибудь страной, он выделял там для нее лично важную область.

Она была величественна и разумна. Когда к ней поступали жалобы, она разбиралась в них беспристрастно /52/ и справедливо и была на стороне притесненного против обидчика, однако она с легкостью отваживалась на убийство. Она делала много доброго и полезного для страны, и, если бы мы перечислили все, что видели из ее великих дел, наша речь бы затянулась. Ее секретарями (куттаб ал-инша') были семь человек из числа знаменитых, достойных людей и больших господ. Если от нее и от султана поступали два различных указа по одному и тому же делу, то внимание обращалось только на дату и во всех странах действовали по последнему из них. Тугра' ее указов была такова: «Добродетель мира и веры Улуг-Теркен, царица женщин обоих миров». Девиз ее: «Ищу защиты только у Аллаха». Она писала его толстым каламом, превосходным почерком, так что ее знак (девиз) было трудно подделать.

Глава 20
Рассказ об отъезде султана из Келифа после завоевания Чингиз-ханом Бухары

Когда султан узнал о захвате Чингиз-ханом Отрара и уничтожении Инал-хана и бывших с ним войск[257]257
  См. примеч. 141, 156 и 157 к гл. 16.


[Закрыть], он остановился у границ Келифа[258]258
  Келиф – город, расположенный на обоих берегах Амударьи. См.: ал-Козвини. Нузхат, С. 153; Бартольд. Сочинения, 1, с. 130—131. В списках Сират название города передается как Кутлуф. В каирском издании сочинения Х. Хамди в примечании к названию пишет: «Кутлуф – городок в Хорасане, между городами Балх и Мерв» (ан-Насави, Хамди, с. 100).


[Закрыть] и Андхуда, выжидая подхода сборищ, выступивших с разных сторон, и не предпринимая ничего в ожидании непредвиденных событий, доставлявших ему тяготы ночей.

После захвата Отрара Чингиз-хан направился к Бухаре – самому близкому городу к средоточиям султанских знамен – и осадил ее[259]259
  «Купол ислама в Восточных странах и Город мира (т. е. Багдад) этих стран» – Бухара, по ал-Джувайни (1, с. 102) и Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 205), была осаждена монголами «в первых числах мухаррама 617 г. х. » (первая половина марта 1220 г.). См.: Бар Эбрей, 2, с. 505: «в первом месяце 617 года арабов». Однако современники событий – Ибн ал-Асир (9, с. 332) и ал-Джузджани (1, с. 274; 2, с. 976) – дают более точную дату начала осады Бухары – месяц зу-л-хиджжа 616 г. х. (февраль 1220 г.).
  По сообщению источников, военачальники, бывшие в Бухаре (примеч. 144 к гл. 16), после трех дней осады приняли решение покинуть город и, прорвав кольцо монгольских войск, уйти в Хорасан. Однако монголы быстро настигли отступающие в беспорядке войска бухарского гарнизона и перебили большую часть их. Спасся только Инандж-хан, который успел переправиться через Аму-дарью. Оставшиеся без защитников горожане решили сдать город монголам. К Чингиз-хану была послана делегация во главе с кади Бадр ад-Дином Кади-ханом, и во вторник 4 зу-л-хиджжа 616 г. х. (10 февраля 1220 г.) город был захвачен монголами. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 332. По ал-Джузджани (1, с. 274), Бухара была взята 10 зу-л-хиджжа (16 февраля). Согласно данным Юань ши, Бухара была взята монголами в третью луну года гян-гэна (5. IV—3. V 1220 г.). См.: Мункуев, с. 99, примеч. 59.
  Часть горожан и войск (по Ибн ал-Асиру – 400 воинов) укрылась в цитадели и сопротивлялась еще 12 дней. Город был разрушен и сожжен, часть жителей была перебита, а часть угнана к Самарканду и другим городам Хорезма, где монголы использовали их при осаде. Чингиз-хан назначил правителем захваченной Бухары баскака Таушу.
  Подробно об осаде Бухары и действиях монголов в городе см.: Ибн ал-Асир, 9, С. 332—333; ал-Джувайни, 1, с. 97—109; Бар Эбрей, 2, с. 505—506; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, С. 203—206; ср.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 476—478; Kafesoglu, с. 261—264.


[Закрыть]. Этим он стремился вбить клин между султаном и его войсками, разделенными так, что их нельзя уже было собрать, даже если бы султан понял [ошибочность] своих действий. И вот Чингиз-хан остановился у стен Бухары, окружил ее, умножив свои силы за счет /53/ согнанных сюда пехотинцев и всадников из Отрара. Сражение за Бухару продолжалось днем и ночью, пока он не завладел ею благодаря своей мощи и силе.

Когда амир-ахур Кушлу и находившиеся с ним сподвижники султана увидели, что Бухара вскоре будет взята, они, обсудив дело между собой, решили заменить позор поражения остатком решимости. Они сошлись на том, что выступят все, как один, и начнут атаку, чтобы избавиться от петли и спастись от тяжести гнета. Так они и поступили и вышли, и если бы Он (Аллах) пожелал, то имели бы успех.

Когда татары увидели, что дело плохо, положение серьезно, что лезвие заострено, а зло велико, они обратились вспять перед их авангардом и открыли им путь для бегства. Если бы мусульмане сопроводили одну атаку другой, отбрасывая их словно пинком в спину и ввязываясь в сражение, то обратили бы в бегство татар. Но так как судьба отвернулась от них, они довольствовались лишь своим спасением. Когда татары увидели, что их цель – [только] избавление, они бросились следом за ними, стали перекрывать пути их бегства и преследовали их до берегов Джейхуна. Из них спасся лишь Инандж-хан с небольшим отрядом. Гибель постигла большую часть этого войска. А из вещей, оружия, рабов и снаряжения татары захватили столько, что сами стали богаты, а их вьюки тяжелы.

Когда до султана дошло сообщение об этом горестном событии, оно вызвало у него тревогу и опечалило его, его сердце совсем ослабело и руки опустились. Он перешел Джейхун в жалком состоянии, утратив надежду защитить области Мавераннахра. Когда его положение стало бедственным и он потерял самых храбрых воинов, его покинули семь тысяч человек хита'и из [войск] его племянников – сыновей его дядьев по матери – и перебежали к татарам. Правитель Кундуза 'Ала' ад-Дин прибыл на подмогу Чингиз-хану, объявив о своей вражде с султаном. Перешел к нему и эмир Мах Руи, один из знатных людей Балха. Люди стали оставлять его и незаметно уходить, и с той поры власть ослабела, наступило /54/ похмелье, расторглись узы и подорвались решимость и мощь. Каждая веревка рвется, и каждое дело может прекратиться. Точно так же «Аллах дарует власть, кому пожелает, и отнимает власть, от кого пожелает»[260]260
  Коран III, 25 (26)


[Закрыть]. А Он – «исполнитель того, что Он желает»[261]261
  Коран XI, 109 (107); ср. LXXXV, 16 (16)


[Закрыть].

Когда от знатных лиц, упомянутых выше, до Чингиз-хана дошла весть – они сообщили ему, какой страх испытал султан, и уведомили его, как он пал духом, – он снарядил в поход двух предводителей: Джэбэ-нойана и Сюбете-Бахадура с тридцатью тысячами [воинов]. Они перешли реку, направляясь в Хорасан, и рыскали по стране. Угроза была выполнена, и кровопролитие, грабежи и разрушения были таковы, что ремесленники разбегались в страхе, а земледельцы скитались голые. Было извлечено открытое и закрытое, выжато явное и спрятанное, и не было слышно ни блеяния, ни рева: лишь кричали совы и отдавалось эхо.

[Люди] стали свидетелями таких бедствий, о каких не слыхали в древние века, во времена исчезнувших государств. Слыхано ли, чтобы [какая-то] орда выступила из мест восхода солнца, прошла по земле вплоть до Баб ал-Абваба[262]262
  Баб ал-Абваб (Дербенд) – совр. Дербент.


[Закрыть], а оттуда перебралась в Страну кыпчаков, совершила на ее племена яростный набег и орудовала мечами наудачу? Не успевала она ступить на какую-нибудь землю, как разоряла ее, а захватив какой-нибудь город, разрушала его. Затем, после такого кругового похода, она возвратилась к своему повелителю через Хорезм невредимой и с добычей, погубив при этом пашни страны и приплод скота и поставив ее население под острия мечей. И все это менее чем за два года!

Поистине, «земля принадлежит Аллаху: Он дает ее в наследие, кому пожелает из Своих рабов, а конец – богобоязненным»[263]263
  Коран VII, 125 (128)


[Закрыть].