Текст книги "Сиам Майами"
Автор книги: Моррис Ренек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
Глава 42
Выпятив грудь, задрав подбородок, с улыбкой до ушей, Зигги Мотли переступил порог отеля «Редженси». За ним следовал посыльный в ливрее из цветочной лавки. Посыльного не было видно из-за гигантского букета из красных и желтых хризантем, не умещавшегося у него в охапке. Зигги гордо твердил себе: жизнь есть жизнь. Изволь смотреть в лицо фактам. Принимай жизнь такой, какова она есть, тем более когда это не твоя, а чужая жизнь.
Герой его размышлений, Стюарт Додж, вышел из лифта и зашагал по вестибюлю. Одинокий и напрочь лишенный геройства облик Доджа не вызвал у Зигги подозрений: так и должен выглядеть человек, когда завтрак еще не примирил его с необходимостью продолжать жизнь.
– Поздравляю! – проорал Зигги на весь вестибюль.
Горилла, заскочившая в отель с Парк-авеню, и то не напугала бы Доджа сильнее. Он отпрянул. Мотли приписал его колебание достойному уважения кодексу чести.
– Она наверху?
– Да, – выдавил Додж, гневаясь на Мотли, осмелившегося обставить их встречу в столь откровенно цирковом стиле.
– Я не собираюсь покушаться на твои секреты, – обнадежил его Зигги.
– А никаких секретов нет. – Додж явно пытался сохранить хорошую мину при неважной игре. – Классная задница, скажу я тебе!
Такая откровенность стала для Зигги полной неожиданностью.
– И это все, что ты можешь о ней сказать? – Удивление сменилось печалью, которую вызывал у него теперь Додж: от него так и разило самым дурным, чем только может разить от другого человека, – неправильно прожитой жизнью. Правда, в глазах Стью больше не горел безумный голод, но сменившее его безразличие еще нельзя было назвать покоем; так мускулу, сведенному судорогой, требуется время, чтобы окончательно распрямиться.
– Не стоило появляться здесь, раз тебе не нравится правда.
– Просто Сиам крепко во мне засела. – Зигги покачал головой. – И как это я позволил себе так расчувствоваться?
– Куда ты тащишь эти цветы?
– В твой номер.
– Убирайся вместе с ними! – крикнул Додж.
– Это для Сиам. Ведь теперь у нее все будет хорошо.
Додж с размаху ударил ладонью по букету, а потом принялся хлестать его, словно цветы были в чем-то виноваты.
– Убери их! – приказал он, когда на ковер хлынул поток красных и желтых лепестков.
– Что ты с ней сделал?
Додж зашагал к выходу с мстительной гримасой на лице.
– Ты обязан доставить ее на концерт. Иначе плакали твои денежки! – проорал Зигги ему в спину. – Так следует из джентльменского соглашения.
Он дал посыльному на чай.
– Наверное, вам действительно лучше вернуться в магазин.
Посыльный протянул ему испорченный букет.
– Придержите его, – сказал Зигги. – Если он мне понадобится, я вам позвоню.
– Спасибо, сэр.
Зигги восхищенно подметил присущую этому шикарному отелю особенность: крикунов не стали растаскивать и обошлись без вызова полиции. Это немаловажный элемент комфорта, сопутствующий достатку. Из лифта он успел увидеть, как портье спокойно подметает с пола цветочные лепестки.
Он позвонил в звонок у двери номера. Сиам открыла тяжелую дверь обеими руками. Оба были смущены и обошлись без приветствий. Зигги остался стоять у двери, не делая попыток проникнуть внутрь, Сиам не изъявляла желания его пригласить.
– Мне не хочется вмешиваться в чужие дела, – озадаченно проговорил Зигги, – но Стюарт едва не измолотил меня за то, что я принес тебе цветы.
– Ничего не было. – Она показала ему ладони, подчеркивая смысл своих слов.
– Сиам, – сказал он, пытаясь поймать ее взгляд, – ты меня слышишь?
Она уставилась на дверь.
– Ничего не было, – спокойно повторила она.
– Я счастлив, что ты так к этому относишься, – осторожно ответил он. – Не возражаешь позавтракать?
– Мне надо научиться забывать, – сказала она скорее себе, чем ему. – Успех невозможен без умения забывать. – Она принялась биться лбом о дверь.
Зигги обхватил ее за плечи и увел от двери.
– Меня тошнит. – Она уныло покачала головой.
– У тебя впереди целая жизнь, свободная от всяких обязательств.
– Мне так пакостно! – Она закрыла рот рукой, вдавив большим пальцем щеку, чтобы удержаться от дальнейших обвинений в собственный адрес. Однако у нее все равно вырвалось: – Мужчины норовят мне отомстить!Что им от меня нужно?
Зигги был прекрасно осведомлен о проблемах коммуникации, встающих перед привлекательными молоденькими девушками. Парадоксально, но всеобщее восхищение и жадные взоры делают их подозрительными. И не без оснований. Любой их хочет, но редко кто желает узнать, что они собой представляют. Иногда для того, чтобы по-настоящему сойтись, близко познакомиться с красивой женщиной, требуется немало времени, но мужчины по большей части не отличаются умом и не желают этого знать.
– Думай о будущем, – посоветовал ей Зигги.
– Не беспокойся, именно об этом я и думаю. У меня есть талант, а у всех остальных – власть надо мной. Мне живется хуже, чем в тюрьме. Какие же преступления я совершила, чтобы настолько увязнуть в бессилии?
– Давай нанесем удар по магазинам! Купишь себе, что захочешь.
– Я иду на один компромисс за другим. Сделай так-то и так-то, это продвинет тебя вперед. Я делаю, чтобы избавиться от проблем. Потом выясняется, что меня ждут новые компромиссы. Все это для моей же пользы, но я становлюсь грязнее, чем была прежде. К моменту прорыва наступает полная деградация.
Зигги пробовал ободрить ее, не придавая значения правде, которую она пыталась ему сейчас высказать.
– Так ли уж это все отличается от того, чем заняты остальные? Мы поступаемся чем-то, а потом вычеркиваем из памяти, только и всего. Я бы посочувствовал тебе, если бы с тобой произошло что-нибудь особенное. Но у тебя есть дело, которым ты сможешь заниматься, когда обретешь силы. Большинству остается тебе завидовать.
– Плевать мне на твое большинство! Большинство заслуживает того, что получает, я же получаю то, чего не заслуживаю. Женщина, с которой обращаются незаслуженно плохо, может претендовать на сочувствие. Я никого не пырнула ножом, никого не переехала катком, никого не трахнула, в конце концов!
– Воздержись от грязных словечек. Я объяснял тебе, почему слово fuckгрязное: слишком оно коротенькое! Раз-два – и готово. Тут требуется более длинное, лирическое, захватывающее воображение слово, волны, волны да еще взрыв в конце. Попробуй придумай такое!
Сиам улыбнулась.
– Зигги, я тебя ненавижу, ты постоянно донимаешь меня остатками своей гуманности.
– Мононгахела. – Он открыл дверь. – Теперь твоя очередь.
– Бургундия.
– Неплохо, – одобрил он. – У тебя есть ключ от этой двери?
Она покачала головой, сразу забыв про улыбку.
Шагая к лифту, он жизнерадостно говорил:
– Пора тебе познакомиться с настоящей роскошью. Я отвезу тебя в салон красоты месье Анри. Там за тебя примутся как следует: паровая ванна, массаж, разные примочки, парики, воск на ноги, чтобы они хорошо смотрелись в свете прожекторов. Это недалеко от Парк-авеню.
– Я попала в ту же западню, что и мой отец. Когда-то я считала, что он добился успеха, раз занимает такой высокий пост. Но это было всего лишь мечтой. – Она прерывисто вздохнула, одолеваемая тягостными воспоминаниями. – Я тоже учусь на собственном опыте. В чем он добился успеха, так это в замалчивании компромиссов, на которые шел, чтобы обеспечить нам комфортабельную жизнь.
Привратник распахнул перед ними дверь. Их ждала Парк-авеню.
– Тут ты права, – согласился Зигги и, помолчав, добавил: – Тесто, призванное сделать нас счастливее, замешано на личных страданиях.
Она залезла в сумку и достала свои огромные черные очки. Зигги был равнодушен к этому предмету. Темные очки носят почти все по самым разным причинам. Но он не видел их на Сиам уже несколько месяцев. Зрелище не сулило ничего хорошего. Темные очки шли только тем женщинам, с которыми он не был знаком.
Воспользовавшись именем Твида как паролем, Зигги записал Сиам на целый день процедур. Стоило ей появиться – и профессионалы увлекли ее за обитую кожей дверь. Вскоре перед Зигги, подписывающим чеки, выросла встревоженная женщина-косметолог.
– Мисс Карнеги, – представилась она. Зигги разглядел под маской благовоспитанности мертвую хватку и умение всучить свой товар.
– Я вас слушаю.
– У нас проблемы с вашей клиенткой, Сиам Майами.
– Какие именно?
– Она хочет походить прической на проституток времен второй мировой войны, которым выбривали головы.
– Боже! – Зигги всплеснул руками. – Хорошо, что вы меня предупредили. Ни в коем случае!
– Разумеется. Это прошлогодний стиль.
Зигги вытаращил глаза и кашлянул в кулак, чтобы скрыть удивление. В салоне не подозревали, в чем кроется настоящая проблема. Спорить с Сиам в такой момент было равнозначно намерению превратить заведение в настоящий бедлам. Она встала явно не с той ноги.
– Лучше вообще не заниматься ее прической. Вы можете надеть на нее парик, якобыповторяющий стиль проституток второй мировой войны?
Зигги не ожидал столь живого отклика. Косметолога словно подменили.
– Мы как раз заканчиваем распродажу таких париков. Вам он обойдется всего в тридцать процентов от его прошлогодней цены.
– Это не подержанный товар? – поддразнил он ее. – Никто не сдал его вам в обмен на новый?
– Нет, мистер Мотли, – серьезно ответила она.
– Вот и отлично! Спасибо, что пришли и просветили меня, мисс Карнеги.
– Мистер Твид знает, что я всегда уделяю особое внимание его друзьям.
Выходя из салона красоты, Зигги решил пригласить на завтрашнюю репетицию Сиам Валентино, чтобы тот оценил ее состояние со всей реальностью.
Твид выглядел встревоженным. Он сидел в обществе Зигги, Стюарта, Валентино и Монка в глубине репетиционного зала в Нижнем Ист-Сайде.
– Зигги, – сказал он, – вы считаете, что в этом стриженом парике Сиам выглядит так же сексуально, как раньше? – Он мрачно поглядывал на Сиам.
– Вид изощренный, – ответил Зигги. – Для многих это будет как удар под дых.
Твид не счел это исчерпывающим ответом.
– От нее исходит отрицательный заряд.
– Возможно, парик сделал ее облик чуть менее сексуальным, – согласился Зигги, – зато теперь она настроена на дело. Она больше не станет опаздывать на встречи.
– Эй вы, засранцы, – крикнула Сиам музыкантам, – я велела вам играть мой ритм, а не ваш.
Твид покосился на Зигги.
– Вы не можете остановить эту брань?
– Я уже дважды сегодня призывал ее не сквернословить.
Додж нагнулся к Твиду.
– Точно так же она разговаривала тогда, перед первым срывом.
Твид с усилием сглотнул слюну и промолчал.
Зигги изо всех сил старался не смотреть на Сиам. Короткие волосы, каблуки-кинжалы и тореадорские штаны совершенно ей не шли. Ее фигура от этого только проигрывала, но беда заключалась в том, что ей не было дела до своей фигуры. Теперь утратили свою привлекательность именно те места, которые прежде смотрелись настолько аппетитно, что можно было махнуть рукой на то, умеет ли она петь. Конечно, она могла появиться на репетиции в любом тряпье, но теперешний наряд превращал ее в сущую ведьму. Случайно подобранные музыканты тоже играли кто в лес, кто по дрова: они то забегали вперед, то заглушали певицу. Звучание духовых инструментов больше напоминало слив воды в раковине.
Она попыталась запеть, но тут же оборвала пение. Дирижер постучал палочкой по пюпитру, призывая оркестр замолчать.
– Сиам, – сказал он, сдерживаясь из последних сил, – вы не можете дождаться моего знака? Пойте по сигналу.
– Нечего мне сигнализировать, – огрызнулась она. – Разве это ритм? Какое-то бронхитное отхаркивание.
Дирижер в отчаянии посмотрел на заднюю скамью.
– Хотите, чтобы они прервались? – спросил Зигги у Твида.
– У них и так сплошной перерыв. Ни одного номера не исполнили толком.
Зигги заторопился к сцене. Пошептавшись с дирижером, он похлопал его по спине и подошел к готовой вспылить Сиам.
– Не пытайся меня трахать, – предупредила она. – Ты вправе обижаться, Сиам.
– Я не обижаюсь. Я отстаиваю себя, раз остальным на меня наплевать.
– Давай поужинаем сегодня в шикарном месте.
– Мне не хочется есть.
– Что ты делала вчера?
– Это мое дело.
– Напрасно ты дуешься.
– Я размышляла. Только не говори мне, что это не входит в мои обязанности.
– Что бы ты ни делала, это тебе не помогло. Ты никак не станешь прежней Сиам.
– Надеюсь. Впервые я начинаю понимать, чем являюсь для такого дерьма, как все вы.
– Ты вправе предъявлять претензий. Но пойми, тебя трудно слушать, еще труднее захотеть тебе помочь, когда с твоего языка слетает одна грязь.
– А мне трудно смотреть на себя теми же глазами, какими на меня смотрят мои менеджеры. Я для вас – заурядный товар. Вы готовы продать меня, как мешок с зерном. Я о себе более высокого мнения. – Обращаясь к теням в глубине зала, она крикнула: – Мерзавцы, вы запустили в меня свои когти, но время, когда вы могли меня трахать, кончилось! Теперь я буду сама падать и сама подниматься.
Зигги мужественно загородил от нее зал своим телом.
– Ты переводишь ему деньги? – подозрительно прошипела она.
– Да, мы переводим Барни его жалованье. – Он был рад такому повороту разговора. – Но не потому, что этого хочешь ты. Просто все в этом зале желают его возвращения. Поэтому мы и платим ему, просишь ты об этом или нет. Если честно, то нам страшно, когда его нет здесь. Мы даже предупредили его родителей, что чеки дожидаются Барни у него в кабинете. Если он сейчас войдет в эту дверь, то люди, которых ты только что проклинала, станут стоя аплодировать ему, как школьники. Мы все на твоей стороне.
Ее оставила воинственность. Он увидел, что его слова убедили ее больше, чем он рассчитывал.
Сиам отвернулась от Зигги и хрипло произнесла:
– Если он увидит меня в таком виде, я подохну. Не хочу, чтобы он входил в эту дверь.
Она засунула указательные пальцы себе в ноздри, чтобы не расплакаться. Справившись с приступом слезливости, убрала руки от лица.
– Сложная же ты натура, бабуся, – ласково сказал Зигги. Это прозвучало как комплимент. – Однако понять тебя нетрудно. Я завидую ему. Вот бы вернуть прежние деньки, когда женщинам было просто в моем обществе! Терпеть не могу сегодняшних обабившихся молодых людей. Они не умеют прочесть то, что черным по белому написано в глазах у настоящей женщины. А я умею. Но я – слишком сырая ветка, чтобы подкладывать меня в костер. Меня лишь недавно срубили.
Она по-прежнему стояла спиной к Зигги и к залу. Ее рука потянулась к Зигги. По тому, как просительно были сложены ее пальцы, он смекнул, что она просит у него платок.
В зале было тихо. Все взоры обращены на Зигги. Присутствующие отдавали должное его способностям. Он приводил в чувство исполнительницу, только что метавшую в них громы и молнии. Она взяла у него платок, вытерла глаза, высморкалась. Ни один стул не скрипнул, ни один пюпитр с нотами не шелохнулся, ни одна страница не перевернулась – все наблюдали за Сиам, медленно обернувшейся к оркестру и темному залу. По ее нахмуренному лицу было видно, что она сожалеет, что разразилась незаслуженными оскорблениями.
– У него, наверное, не все дома, раз он посмел тебя бросить, – сказал Зигги. – Принципы принципами, но надо же знать меру! – Говоря это, он отошел от нее и подал знак дирижеру, что можно продолжать.
Она не дала ему сделать и трех шагов. Его настиг ее истошный крик:
– Я бы возненавидела его, если бы он остался!Возненавидела бы! Я счастлива, что он меня бросил. Счастлива!
Зигги поднял руки, демонстрируя дирижеру и музыкантам свою беспомощность.
Ужас, охвативший Твида, стал ясен лишь тогда, когда Зигги, вернувшись, услыхал его низкий, скрежещущий голос:
– Ее никто не может привести в чувство?
– Она придет в себя, – заверил его Зигги.
– Вы позволяете ей такие фокусы?
– Сегодня просто неудачный день, – не сдавался Зигги.
– Какой вы после этого профессионал? – взвился Твид. – Мы не можем завалить концерт. Все билеты проданы. Времени остается все меньше, а она совершенно не готова. Она закатывает истерики, а мы разводим руками.
– Давайте отменим эту репетицию, Гарланд. Уверяю вас, завтра она станет прежней.
– Мы заплатили за зал. – Твид засопел носом, подчеркивая этим свое низкое мнение о предложении Зигги. – Музыкантам придется заплатить за полный день по расценкам их профсоюза. Платить за пустой зал и бездельничающих музыкантов! Хорошенькая перспектива.
– Ей нужен отдых, – гнул свое Зигги.
– Пускай на то будут веские причины, которые не дадут нам понести убытки, – потребовал Твид.
– Ее веские причины работают на кассу. Она подожжет ими аудиторию.
Твид нетерпеливо повернулся к Доджу.
– Вы попытались застраховать ее здоровье, чтобы покрыть убытки в период репетиций?
– Да… – ответил Додж. Судя по интонации, этим его информация не исчерпывалась и была, определенно, дурного свойства.
– Хорошо, – перебил его Твид, не желая выслушивать длинный ответ и зная, что страховые компании страхуют себя тщательнее любого импресарио. – В таком случае, у нас есть возможность не превращать это в сплошной убыток. Нужно будет всего лишь подтвердить, что она больна. – Обернувшись к Валентино, он спросил, не сомневаясь в ответе: – Вы подтвердите, что мисс Майами нездорова? То есть не то что температурит, а просто не в состоянии толком работать? Это все, что нам нужно.
– Да, без всякого сомнения.
– Вы правильно сделали, что позвали врача. – Твид взглянул на Зигги с одобрением. – Стюарт, пришлите ему бумаги на подпись.
Додж откашлялся. Теперь Твиду предстояло услышать то, что Додж собирался сообщить ему минуту назад.
– Я попытался застраховать ее здоровье.
– И что же?
– Ни одна страховая компания не согласилась выдать полис на Сиам Майами.
Глава 43
– Не нужна мне половая жизнь. Мне требуется одно – чашка горячего кофе с утра.
– Сиам! – умоляюще восклицал Зигги в темном углу репетиционного зала, пока новые, приглашенные взамен вчерашнего оркестра музыканты шумно рассаживались за пюпитрами. – Хватит тебе безвылазно сидеть в номере!
Еще в дверях, пока те вращались, а они с Сиам входили, он предложил ей сигарету – обычный ее утренний ритуал; сигарета была по-прежнему зажата у него между пальцами, когда он преследовал ее по проходу до того места, где она решила сбросить шубку.
– Певицы не курят. – Она швырнула шубку на откидное сиденье.
– Очень рад. – Зигги нервно затянулся. Несмотря на присущую утру прохладу, он не усматривал насущной необходимости в ношении меховых изделий в последние недели августа. Не желая думать о ней плохо, он остановился на мысли, что она таким образом противостоит кондиционерам. – Тебе следует питаться в приличных местах и вообще вести нормальную жизнь.
– Не желаю никого видеть! Единственное, что мне нужно, это побыть несколько минут наедине с собой. – Она повернулась к нему. В этом парике он узнавал ее только по глазам. – Неужели так трудно понять?
Брюки с острыми складками, скрывавшие стройность ног, убивали ее привлекательность на корню. Ему пришлось напоминать себе, что это всего лишь репетиция, на которую она может являться, в чем ей вздумается. Его беспокоила мысль, что она не желает брать в расчет такую очевидную вещь: вид деловой ведьмы совершенно ей не идет.
Заметив его критический взгляд, она сказала:
– После вчерашних криков у меня хандра.
– Тебе нужен отдых. Увы, у нас не остается времени.
– Почему бы мне не отдохнуть сегодня?
– Потому что ты бездельничала вчера. Подумала бы о своих менеджерах!
– Я должна заботиться об их настроении? – Она улыбнулась.
– Вот именно. Они близки к панике. – Он указал подбородком на дымчатое стеклянное окно в дальней стене зала. Через него ничего нельзя было разглядеть. – Они сбились там, чтобы тебя послушать.
– Что ж, начнем. Не буду их мучить.
Зигги сжал ей ладонь своими лапищами и, оставив ее в обществе разыгрывающихся музыкантов, удалился в прокуренную каморку за стеклом. Оттуда были хорошо видны Сиам и оркестр, но для того, чтобы слышать исполнение, приходилось включать колонки. Здесь томились Твид и двое его щеголей помощников, не снимавших по примеру босса своих шляп. Додж, Монк и Валентино сидели тут же. Настройка инструментов, помноженная на плохо отлаженную систему звука, могла поднять мертвеца из могилы.
– Заглушите эту пакость, – распорядился Твид.
Монк вскочил и вырубил звук.
Каждый захватил по термосу с кофе из пакета, заботливо внесенного в будку, теперь они потребляли напиток, не обращая внимания на его вкус. Не пил один Твид. При появлении Зигги он кивком велел Монку пересесть к Доджу: ему хотелось, чтобы Зигги находился поближе к нему.
Появился Джоко, чей ястребиный профиль излучал доброжелательство. Он был явно полон новостей. Твид ткнул пальцем в пирожные, разложенные на белом подносе, и предложил угощаться.
– Я на диете, – сказал Джоко.
– Это последний, – сказал Твид Монку. Тот запер будку изнутри.
Щелчок замка послужил Джоко сигналом. Его лицо казалось зеленым рядом со стеклянным картотечным шкафом того же цвета.
– Все вокруг, – столь внушительное определение вселяло панику, однако на самом деле подразумевало только потенциальных слушателей – треть городского населения, – знают, что Сиам на грани срыва. Слухи об этом бушуют, словно ураган. Все знают, что она в нокауте. Раздавлена! Лучшей рекламы не придумать. Оркестр, который вы вчера прогнали, охаивает ее по всему городу. Мне обрывают телефон, требуя билеты. Джентльмены, нас ждет полный аншлаг! Эта девочка просто не может совершить ошибку.
– Не считая того, что в последний момент способна отказаться от выступления, – поддел Джоко Додж.
Зигги хлопнул в ладоши, давая понять, что Додж болтает ерунду.
– Это на тебя действует жара.
– Пускай Стюарт выскажется, – промямлил Твид.
– Они репетируют, – напомнил Джоко, имея в виду происходящее на сцене.
Твид не дал сигнала включить колонки. Ему пока хватало зрительного впечатления. Чтобы лучше видеть происходящее, он велел убавить свет.
Будка погрузилась в темноту, если не считать лампы на столике. Она освещала их лица снизу, подчеркивая линии челюстей, носов и лбов, превращая глазницы в провалы, – так смотрелись бы трупы.
Твид посмотрел на Доджа, словно давая сигнал продолжить прерванное высказывание.
– Эта девчонка себе на уме, – предостерегающе молвил Додж. – Вы слышали, как она вчера кляла нас. Она мечтает о мести.
– Говори за себя, – подсказал ему Зигги.
– Меня не интересуют личные проблемы, – предупредил Твид обоих.
Через широкое окно они наблюдали за репетицией, но не слышали ни звука.
– Она нас облапошит, – настаивал Додж.
– Бред! – Мотли махнул рукой.
– Кому доводилось терпеть от нее убытки, как не мне?
– Однако именно ты утверждал, что в угоду амбициям она готова на что угодно, – напомнил ему Зигги. – А теперь хочешь, чтобы мы поверили, будто она готова всем пренебречь ради мести? Мстить нам? Да ты понятия не имеешь, какими карликами она нас считает!
– Я был прав раньше, – удовлетворенно проговорил Додж, – не ошибаюсь и теперь. Пусть мы – карлики, но она расквитается за то, что мы с ней сделали.
– Не распространяй свою личную проблему на всех остальных, – безжалостно сказал Зигги.
Додж вспыхнул, но постарался взять себя в руки.
– К каким педерастам ты ее затащил, что ей сотворили такую стрижку?
– Согласен, ошибся. Что мне теперь, вернуть домой морских пехотинцев, чтобы они перебили всех педерастов и сделали салоны красоты безопасным местом?
– Морских пехотинцев надо вернуть еще для того, чтобы они перебили всех наркоманов и лесбиянок, – серьезно молвил Джоко.
– Джентльмены, – воззвал к ним Твид, – я собрал вас с более конкретной целью. Сегодня нам необходимо разработать план действий на случай, если она опять выкинет коленце. Вы все ее опекаете. В чем ваш недосмотр? – Он взглянул на Доджа. – Я жду четких рекомендаций.
Рекомендация Доджа стала для всех сюрпризом:
– Мой совет – немедленно отменить выступление. Так мы по крайней мере спасем своюрепутацию. – Он закрыл глаза, негодуя на их упрямство. – Вы просто не представляете себе, что это за штучка. А я узнал это на собственной шкуре.
– Она уже сумела заполнить целый стадион! – вознегодовал Джоко. – Назовите другую певицу, на которую сбегутся более четырнадцати тысяч человек.
– Тем более, – парировал Додж, – мы должны позаботиться, чтобы все эти обладатели билетов не разбрелись, чувствуя себя оплеванными.
Твид поднял ладонь, чтобы разговор не велся впустую.
– Подход к ситуации должен быть сугубо деловым. Что в дебете? Аншлаг. В завтрашних газетах я помещаю объявление на эту тему.
– Но это не так! – возмутился Додж. – Сотни дорогих билетов еще не проданы.
– Они предназначены для спекулянтов, – тихо объяснил Твид. – Заинтересованность кассиров – гарантия нашей прибыли.
– Как можно на это рассчитывать? – удивился Додж.
– В городе будет полно солидных покупателей. Взять хотя бы съезд представителей тяжелой индустрии и разных шишек. На них можно опереться.
– Да еще сэкономить на налогах, – ввернул Зигги.
– Мы можем превратить ее в главную приманку города, объявив, что все билеты проданы, – заключил Твид.
– Так можно поступать только со знаменитостью, а не с котом в мешке, – не уступал Додж.
Твид покачал головой.
– Сейчас Сиам Майами заткнет любую знаменитость. Она – тайна, загадка. Отсюда до Билокси за ней тянется шлейф слухов. На них клюют жители других городов, приезжающие за билетами. Если вам предстоит заключить выгодную сделку, то вы скорее отправите партнера на концерт, чем позволите ему скучать. Человек приходит домой и заявляет, что покорен Сиам Майами, – заметьте, первым в своей корпорации! Теперешние бизнесмены – парни с головой, никто из них не хочет прослыть профаном по части искусства.
– Вы слишком торопитесь, Гарланд, – предостерег его Додж и указал на зал. – Смотрите, она уже устроила перерыв.
Твид отмел это обстоятельство как не стоящее внимания.
– Джоко принес хорошие вести, и нам следовало бы к ним прислушаться.
Формулировка «следовало бы» отнюдь не свидетельствовала о склонности Твида к компромиссам. Таким способом он всего лишь создавал у собеседника впечатление, что и тот участвует в выработке решения. Словарь Твида отличался демократизмом, чего никак нельзя было сказать о его натуре.
– Вы только представьте себе: мы приезжаем в Форест-Хиллз, а ее там нет! – напирал Додж. – Она на долгие годы лишит нас возможности собрать хоть какие-то деньги.
Твид воздел указующий перст, что можно было принять за согласие пойти на попятный.
– Может статься, что вы окажетесь правы. Именно для того, чтобы подготовиться к любому развитию событий, я вас и созвал. У меня созрел план, который, надеюсь, встретит ваше одобрение. – Слово «надеюсь» играло в словаре Твида отнюдь не вспомогательную роль: оно заранее исключало всякие дебаты. – Хотелось бы начать с вас, сэр, – обратился он к Валентино – Просветите нас, насколько, на ваш профессиональный взгляд, плоха наша певица, если оставить в стороне рекламные соображения.
За стеклом Сиам завершила перерыв и снова запела в сопровождении оркестра.
Валентино потребовалось подтверждение, что он верно понял альтруизм Твида.
– Вы не ждете от меня, чтобы я оценил ее шансы на журнальную статью с фотографией на развороте?
– Совершенно верно. Просто ознакомьте нас со своим диагнозом. Затем порекомендуйте, как мы можем контролировать ее поведение во благо ее же карьеры.
– Психическое заболевание представляет собой протест против общества, – начал Валентино. Оригинальность данного замечания немедленно приковала к нему внимание избранной аудитории. Зигги гордился Валентино с его независимыми суждениями. – Мы употребляем слово «срыв», чтобы снять с себя ответственность, – продолжал психоаналитик. – Психическое заболевание проделало путь от зрительского спортивного зала до арены, где нет наблюдателей, а только одни участники. Личность, нуждающаяся в лечении у психиатра, заявляет, что общество обходится с ней несправедливо. Поскольку нам проще убрать ее с глаз долой, чем внести поправку в состояние общества, мы разглагольствуем о «срыве». Естественно, истина может заключаться и в обратном. Срыв может произойти в обществе, окружающем эту женщину: общество способно погрязнуть в скудоумии и жестокости, а женщина окажется кругом права. В таком случае то, что мы называем психическим заболеванием, всего лишь форма инакомыслия. Разумеется, вы вправе спросить, как такое количество людей, не интересующихся ближними и плюющих на их деградацию, могут пребывать в раздоре с обществом? Особенно если им никогда не жилось так славно, как сегодня? Мы, уравновешенные люди, не называем это инакомыслием, потому что это сработало бы против нас. Что мы сделали, чтобы заслужить такое? Мы ведем себя так же, как и все остальные. Мы тоже нуждаемся в защите. Отсюда и название «срыв».
– Вы что, намекаете, – Додж взмок, – что Сиам может оказаться нормальной, а мы все, нормально выполняющие свою работу, больными?
– Нет, мы не больные, – сказал Валентино.
Додж удовлетворенно откинулся на спинку стула, считая себя победителем.
– Мы хуже. Судя по тому, как мы поступаем с людьми по каждому серьезному и несерьезному поводу, именно мы, возможно, являемся переносчиками опаснейшего вируса.
Мотли довольно крякнул. Твид наслаждался обществом Валентино. От его улыбки ярость Доджа теряла силу.
– Стремясь зарабатывать деньги, – Валентино привстал, отреагировав на исходящую от Доджа угрозу, – мы – все мы – согласны вести страшную в своей обезличенности жизнь. Как мы умудряемся так собой пренебрегать? Как бы то ни было, такие уж мы есть, и от этого никуда не деться. Однако время от времени мы можем снова возвращаться к себе, не срываясь, а отгораживаясь от общества, иными словами, отрываясь. Здоровые женщины, приходящие ко мне на прием, именно отрываются, а не срываются. Но по-настоящему отрыв от реальности для них невозможен. Они слишком привязаны к своей лишенной иллюзий жизни. Иногда меня охватывает страх: полномуисцелению подлежат одни трусы.
Додж возбудился, как любой пуританин, считающий своим долгом искоренять грехи.
– Вы оправдываете безумие!
Валентино улыбнулся. Следующая его фраза прозвучала бы естественнее в устах закоренелого анархиста:
– Многие ваши институты оправдывают безумие любого, кто загребает деньгу. Большинство хватает удачу под уздцы и с гиканьем запрыгивает в седло. Все мы здесь неплохо зарабатываем, именно эксплуатируя свою незрелость. Зато приходится скрывать мудрость. Мало кто зарабатывает благодаря пытливости ума. Сокрытие знаний – вот путь к уважению и продвижению по службе.
Додж встал и повернулся к Твиду.
– Выведите его отсюда.
– Терпение, Стюарт, – сказал Твид.
– Зигги, вышвырни отсюда своего проклятого Франкенштейна!
Зигги вступился за врача:
– Мы попросили объективную оценку и получили ее. Если нам не нравится услышанное, то это не его вина.
