Текст книги "Сиам Майами"

Автор книги: Моррис Ренек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Глава 34

– Что?! – Додж был готов растерзать Монка понуро стоявшего у его стола. – Ты привез ее в город и оставил у моста Джорджа Вашингтона?

– Я…

Додж грохнул кулаком по столу, разбросав бумажки.

– Вот дурная башка! – Сиам была уже почти у него в руках – и снова ускользнула. Не удивительно, что он хрипел от негодования. – Как можно быть таким ротозеем?

Монк незаметно набрал в легкие побольше воздуху, чтобы успокоиться. Он защищался вяло, так как знал, что свалял дурака.

– Вы сами велели мне обходиться с ней, как с королевой, и все ей позволять. – Теперь он сам недоумевал, как его угораздило высадить эту хитрую бабенку у моста. Он терпеть не мог башковитых баб – они вечно строили против него козни.

Додж отвернулся от Монка, нанося этим дополнительное оскорбление. Он не ждал от него ответа на свой следующий вопрос, так как знал, каким может быть этот ответ.

– Значит, ты послушался ее, выполняя мои же указания?

– Да. – Монк не ожидал от своего благодетеля столь справедливого суждения.

Додж медленно обернулся. Безумный блеск в глазах сводил на нет его вкрадчивый тон.

– Как она себя вела?

Монк не собирался откровенничать и называть ее хитрой. Это бы представило его оплошность в еще более неприглядном свете.

– Спокойно, – только и сказал он. Это был неправильный ответ. Он подзабыл, с какой проницательностью его босс отыскивает изъяны в обороне противника. Он не знал равных Доджу по этой части. Другим хозяевам тоже доводилось выводить его на чистую воду, когда он привирал, выгораживая себя. Однако чаще Монк сам обводил их вокруг пальца. С Доджем этот фокус не проходил. Он умел задавать с виду невинные вопросы, которые раскалывали любого, как гнилой орех.

Сначала Монк воображал, будто Додж ночи напролет вынашивает планы разоблачения ближних. Ему и в голову не приходило, что столь блестящих результатов можно добиваться с ходу. Он воспринимал Доджа как сложнейший механизм, превращающий человеческие контакты в заковыристую науку. Даже то, как Додж избегал сталкиваться со своими подчиненными, Монк объяснял тем, что он знает всю их подноготную. Старые сотрудники казались Монку не преданными служаками, а прокисшим пивом, с которого сдули пену.

Со временем, став доверенным лицом Доджа, он был полностью пленен им. Оказалось, что босс действует с людьми по наитию, не теряя времени на проработку стратегии. Просто он умел так надавить, что человек расползался по всем своим многочисленным швам. При этом Доджу не было свойственно торопить события. Сперва он хорошенько принюхивался. Если человек не отвечал на нанесенное ему оскорбление, если позволял Доджу оттеснить его плечом при посадке в лифт, Додж превращался по отношению к нему в безжалостного негодяя. Эта негодяйская тактика межличностных контактов выявляла слабости даже в самых сильных людях: они демонстрировали слабость уже своим стремлением держаться от него на расстоянии. Додж усматривал в этом достоинство своей тактики. Монк был знаком кое с кем из его прежних сотрудников, которые попробовали заимствовать это изобретение босса, но потерпели постыдную неудачу. Их уязвимость гнездилась в их недостаточной властности. Их негодяйство исчерпывалось желанием не давать другим вырываться вперед. Монк уважал Доджа за то же, за что его как будто уважали все остальные: на его здравомыслие никак нельзя было положиться.

Сейчас Монк наблюдал, как Додж переваривает его ответ насчет спокойного поведения Сиам, и ждал следующего вопроса. Он знал, что следующий вопрос будет преследовать цель выставить его полным болваном.

– Она помалкивала? – осведомился Додж.

– Она велела отвезти ее к мосту Джорджа Вашингтона, – ответил Монк, зная, что напрашивается таким ответом на еще большие неприятности.

Однако Додж не торопился выносить Монку приговор. Видимо, он хотел собрать дополнительные доказательства его профессиональной непригодности.

– Как она выглядела?

– Встревоженной, – ответил Монк с внешней искренностью. На самом деле он считал Сиам психованной, распутной стервой. В аэропорту она не удостоила его ни единым словечком. Она вела себя с ним так, словно он – простой шофер. Впрочем, он отдал должное ее ногам и всей фигуре. Не удивительно, что Додж потерял из-за нее покой. По дороге из аэропорта Монк размышлял: такая имеет право на высокомерие. Ведь она – ходячее состояние. После концерта Твид запустит ее в какой-нибудь из своих мюзиклов, и она взлетит очень высоко. Вокруг нее будет кормиться целая армия бездельников. От нее пахнет деньгами. С другой стороны, эта стерва отвергла его, Монка, ради какого-то новичка. Если бы этого не произошло, он был бы наверху вместе с ней. Он бы затребовал у Доджа долю в деле – пускай небольшую, но все же долю, и Додж согласился бы. Додж не имеет понятия о приличиях, просто он – реалист.

– Значит, ничего не сказала, – подытожил Додж услышанное. – И выглядела встревоженной.

– Напряженной, – поправил его Монк, желая придать образу Сиам больше благопристойности.

– Встревоженной и напряженной. – Голос Доджа снова огрубел. – Встревоженная, напряженная женщина велит тебе отвезти ее к мосту, а ты и рад стараться?

– Оттуда я помчался прямо к вам, – попытался оправдаться Монк.

– А я отправил тебя обратно, на то место, где ты с ней расстался.

– Я мотался по этому мосту взад-вперед. Истратил на меньше десятки на въездах.

– Сейчас не время отчитываться за траты подотчетных сумм.

Монк покачал головой, давая понять, что у него и в мыслях этого не было. Додж, разумеется, попал в самую точку. Монк именно тем и занимался, что оправдывал трату подотчетных денег. На самом деле он всего разок проехался туда и обратно, израсходовав один доллар, но решил списать десять. Иначе какой толк от этой собачьей работы?

– Я спрашивал сборщиков платы за проезд по мосту и полицейских. Никто не заметил, чтобы она сиганула с моста. Я звонил в полицейский участок. К ним не поступало трупов. Я съездил в отделение неотложной помощи Пресвитерианской больницы. Там тоже ничего: среди жмуриков – одни черномазые, латиносы, старые жиды и прочая нечисть. Тогда я поехал…

Додж сел и перестал внимать идиотскому трепу Монка. Он держал руки под столом, в отчаянии сжимая и разжимая кулаки. Куда она подевалась? Больше всего его удручало то, что ему самому казалось логичным увязывать возможность самоубийства Сиам с тем, что ее ожидала постель с ним.

– Ладно, – прервал он Монка и осведомился презрительным тоном: – Ты сделал все, на что у тебя хватило ума?

– Да.

– Она не могла испариться. Кто-то должен был ее заметить. Недаром же по всему городу пестрят ее афиши. Нам нужен Зигги.

– Вы приказали ни под каким предлогом не звонить этому сукиному сыну.

– Нам нужна его помощь, это отменяет приказ.

– Хотите, чтобы я ему позвонил?

– Приглашу-ка я его на ленч, – пробормотал Додж про себя. – А ты будь на подхвате, вдруг Зигги посетит идея, и тебе придется побегать.

Додж вызвал звонком секретаршу, которая явилась с его деловым расписанием.

– Кто такой Видем, с которым я обедаю завтра?

– Новый директор по связям с общественностью компании по сбору благотворительных средств по телефону.

– Кретины! – взревел Додж. – Вычеркните его и впишите Зигги Мотли. – Он подал ей чистый лист бумаги. – Записывайте за мной, чтобы знать, что ответить Видему, когда он начнет бушевать.

– Я готова, сэр.

– Напомните ему, как бухгалтерская компания из Миннеаполиса разоблачила благотворительный фонд «Сестра Кенни». Они собрали миллион двести семьдесят тысяч, а заплатили больше миллиона. На благотворительность ушли сущие крохи. Знаю я все их ухватки! Скажите ему, что я никогда не даю ни цента уличным попрошайкам, потому что им самим идет сорок процентов, их боссам – еще сорок, а на благотворительность – жалкие двадцать. Накладные расходы благотворительных компаний не должны превышать пятнадцати процентов, а эти свиньи огребают все восемьдесят! Если он заикнется, что Театральный совет получает десять процентов от всех взносов меньше ста долларов, ответьте, что зритель не станет звонить и собирать благотворительные средства для актеров. – Додж обернулся к Монку. – Больно велики у этих подонков накладные расходы! Ты слыхал, как один благотворительный фонд отправил гонца в Европу на поиски фотогеничного калеки для праздничного парада?

– Да уж, – согласился Монк. – Я тоже сторонюсь благотворительных компаний, чтобы сохранить незапятнанным свое доброе имя.

– Попросите Зигги Мотли, пожалуйста, – сказал Додж в телефонную трубку. – Звонит Стюарт Додж.

– Минутку, он говорит по другой линии.

Додж, не глядя, открыл дверцу холодильника в стене и предложил Монку шоколадку. Монк отклонил предложение. Додж захлопнул холодильник и выдавил плитку из обертки, прижимая трубку плечом. Шоколад скрасил ему ожидание.

– Привет, Зигги. – Додж пододвинул к себе контракт, чтобы прочесть его в процессе разговора. – Прими мои искренние извинения за вчерашнюю сцену. Как насчет того, чтобы пообедать завтра вместе? Мы как-никак друзья…

– Тебе понадобилась моя помощь? – перебил его Зигги.

– Кто тебе это сказал? – Додж мог объяснить услышанное только утечкой информации из своей конторы.

– Иначе ты бы не позвонил.

– Значит, ты не в курсе?

– Не в курсе чего?

– Мы потеряли Сиам.

Раздалось огорченное фырканье, сменившееся молчанием. Наконец Зигги прокаркал:

– Где?

Додж прикусил губу и как можно более оптимистично произнес:

– Только не волнуйся.

– Спасибо за заботу. Так где вы ее потеряли? – Судя по тону Зигги, он с радостью задушил бы Доджа, окажись тот рядом.

– Ей захотелось выйти у моста Джорджа Вашингтона.

– У моста?! – взревел Зигги.

– Мне это точно известно. Монк сам привез ее туда.

– Как вела себя Сиам?

– Нервничала. – Молчание Зигги испугало Доджа, и он поправился: – Скорее, это не нервы, а напряжение. Она молчала. – Сведения подобного рода невозможно было представить в розовом свете.

Зигги боялся даже повторить услышанное.

– Монк-оставил-ее-на-мосту?

– Он выполнял мое приказание обращаться с ней, как с королевой. Мы заботимся об ее интересах. Не подумай, что я занимаюсь саботажем. Мы звонили в полицию. Она не прыгала с моста. Просто ее и след простыл. Мы прочесали все вокруг, наведались в больницы, в полицейский участок…

Ответа не было.

– Зигги!

– Разиня!

– Согласен, Зигги. Но давай не будем останавливаться на ошибках.

– Потц!

– Зигги, ты кончил свои заклинания? Теперь скажи, что ей понадобилось на мосту?

– Ее потянуло в кабаре в Форт-Ли.

– Что она там забыла? – недоверчиво спросил Додж.

– Там они встретились. Там она совершила прорыв и начала набор высоты.

– Монк! – Додж сунул помощнику вторую трубку. – Звони в кабаре за Гудзоном. Не вешай трубку, Зиг. Мы мигом.

Зигги зашелся каркающим смехом.

– Хорош же из тебя любовничек, Стью, мальчик мой! Девочка приезжает в город, чтобы с тобой трахнуться, а ты сразу воображаешь, что она сиганула с моста. Ха-ха-ха, чем же набита твоя башка!

– Ладно, Зигги, не расходись. Ну что, потц?! – заорал он на Монка.

– Дозваниваюсь, – ответил Монк.

– Мы дозваниваемся, Зигги.

– Сейчас мне дадут директора, – сообщил Монк.

– Зовем директора, – доложил Додж.

– Зачем мне эти подробности? Ты результаты сообщи! Совсем ополоумел!

– Ты так и не сказал, придешь ли хотя бы на ленч?

– Приду, хоть и через силу.

– Спасибо, Зиг.

– Я не злопамятный.

– Ты оправдан, Зигги.

– Как и ты, Стью.

Стью непонимающе посмотрел на Монка, который указывал большим пальцем вниз.

– Ее там нет, – объяснил Монк. – Зато директор хочет, чтобы после концерта она первым делом выступила у него.

– Нет ее там, Зигги. – Молчание. – Зигги, ее там нет. Куда ты подевался? – Молчание. – Я слышу, как ты дышишь.

– Не дышу, а размышляю, – поправил его Мотли.

– Что нам теперь делать?

– Надо отыскать Барни.

– Вот и действуй.

– Монк спросил у нее, почему Барни не вернулся вместе с ней?

– Монк, – заорал Додж, – ты спрашивал у нее про Барни?

– Нет, – последовал удивленный ответ. – Вы мне этого не поручали. Вы не велели мне…

– Инициативный же ты работник!

– Непонятно, как Монк ходит в туалет, не получая на то твоих указаний, – съязвил Мотли.

Монк и так вышел из себя, поэтому Додж не стал делиться с ним недоумением Мотли.

– Я позвоню родителям Барни, – решил Мотли.

– Действуй. – Додж нервно пригладил ладонью волосы на затылке. – Он звонит родителям Барни, – сообщил он побитому Монку, чтобы тот снова включился в игру.

– О! – Во взгляде Монка не читалось ни малейшего энтузиазма.

– Сколько это займет времени? – спросил Додж у Мотли.

– Я позвоню в кондитерскую, а хозяева подзовут к телефону его родителей.

– Это в наш-то век?

– У каждого свое представление о прогрессе, – уколол его Мотли.

Додж полез в холодильник за очередной шоколадкой. На сей раз Монк не стал отказываться. Оба захрустели шоколадом в ожидании известий.

– Стью! – раздался в трубке задыхающийся голос Зигги. – Он не навещал родителей. Я только зря их разволновал. Теперь они хотят знать, что случилось.

– Нашел, из-за чего беспокоиться! – Додж покачал головой, но, поняв, что сказал не то, спрятался за приступом раздражения: – Стоит Сиам пробыть в городе хотя бы пять минут, как наступает полный хаос. У Монка вон и то опустились руки.

Монк сидел, багровый от оскорблений, которыми его осыпали Додж и Мотли и на которые он не имел права отвечать. Его могучие плечи поникли, взгляд был прикован к аккуратной обертке от шоколадки Доджа и его собственной скомканной бумажке. Он знал, что свалял дурака, но не хотел больше об этом слышать. Если бы не деньги, он бы с радостью посоветовал боссу засунуть всю эту канитель себе в задницу. Вместо этого поднял глаза и слабо улыбнулся. Он презирал самого себя за эту привычку униженно повиноваться. Клеймил себя куда более беспощадно, чем они. Ему была противна его собственная дружелюбная ухмылка. Умники вокруг твердили о пользе здорового инстинкта выживания, но он ненавидел этот свой инстинкт лютой ненавистью. Благодаря этому инстинкту он занимался ненавистными делами. Он понимал, что Додж поступает с ним несправедливо, но инстинкт выживания требовал терпения и повиновения. Сначала он не удержался на перспективном местечке рядом с этой стервой, теперь его оскорбляли почем зря за то, что он обошелся с ней по всей форме. Его собственное впечатление – хорошо, что им никто не поинтересовался – состояло в том, что заносчивая стерва все-таки кувырнулась с моста. В этом случае один он ничего не терял. Его успокаивала мысль, что есть все-таки Бог на небесах, заботящийся о его благополучии и всеобщем порядке.

– Монк, оставь на всякий случай свой телефон, – распорядился Додж, отпуская его.

Монк с трудом поднялся и побрел из кабинета, кляня на чем свет стоит весь этот бизнес.

Когда за Монком затворилась дверь, Додж серьезно спросил у Зигги:

– Почему она потребовала, чтобы наша встреча состоялась именно днем?

– Чтобы ей было не очень страшно.

– Прекрати! Должно существовать разумное объяснение.

– Понятия не имею, что она имела в виду. – Голос Зигги звучал так, словно у него уходила почва из-под ног.

– Будь у телефона на случай ее звонка.

– Не надо мне приказывать. Ты мне не начальник.

– Между прочим, ты не можешь одолжить мне кое-кого из своих клиентов для благотворительной компании?

– Мерзавцы! – взвился Зигги. – Знал бы ты, какие у них накладные расходы! Беднякам остаются сущие крохи.

Глава 35

Барни обещал ей, что, разминувшись, они встретятся уже следующим вечером в семь часов в кондитерской у моста. Сиам не помнила точно, где находится кондитерская. Ей пришлось начинать поиски от самого моста. Дождавшись, пока Монк отъедет, она зашагала в сторону Бродвея. Она не была уверена, по правильной ли улице идет. Но, свернув за угол и выйдя на Бродвей, она приметила кое-что знакомое. Киоск с газетами на чужих языках окончательно ее успокоил. Она подошла к кондитерской, но в ней не оказалось прежнего старика. Его место занял улыбчивый пуэрториканец. Она оглядела улицу, пытаясь понять, не обозналась ли. Заведение было ей знакомо, но люди – нет.

– Магазин принадлежит пожилому господину?

Жена и дети пуэрториканца, коротавшие вместе с ним время за прилавком, встретили ее вопрос улыбками. Сам он не сразу понял ее вопрос, а поняв, ответил:

– Принадлежал раньше. Он продал его мне.

Трое детей вышли из-за прилавка и уставились на Сиам. Она посмотрела на часы на стене. Стрелки показывали пять минут восьмого. По тротуару шагали возвращающиеся с работы люди.

– Меня никто не спрашивал? Мужчина?..

Хозяин с сожалением покачал головой и оглянулся на жену. Та тоже покачала головой. Сиам обратилась со своим вопросом к детям, но те по примеру родителей отрицательно покачали головами.

– Спасибо, – сказала Сиам и вышла, чтобы ждать Барни на тротуаре. Здесь было по-прежнему жарко. Людские потоки редели, небо темнело. Она вернулась в магазин, чтобы посмотреть на часы. Было уже почти восемь. Она села на табурет у стойки. – Ванильный яичный крем, пожалуйста.

Хозяин широко раскрыл глаза и непонимающим жестом подозвал жену.

– Она лучше понимает по-английски, – объяснил он Сиам.

– Ничего страшного. – Сиам улыбнулась. – Ванильную содовую.

– Нет-нет. – Хозяин смотрел на жену. – Вы ей скажите.

Сиам сказала желающей услужить женщине:

– Ванильный яичный крем.

Заказ поверг хозяйку в недоумение.

– Так что? – поторопил ее супруг.

– Яичный… крем, – медленно повторила она.

Муж кивнул, давая понять, что это-то он понял, но что из этого следует? Жена куда-то шмыгнула.

– Ты куда? – крикнул он ей вслед.

– За яйцами.

Сиам остановила ее, смущаясь, что устроила переполох:

– Яйца не нужны.

Хозяин расплылся в улыбке.

– Яичный крем без яиц. – Он засмеялся, наслаждаясь тонкостями своего нового ремесла, и смешал ей ванильную содовую с кремом. Поболтав в стакане ложкой, он подал его Сиам.

Она сняла пробу. Смесь получилась близкой по вкусу к требуемой.

– Вкусно, – заключила она.

Семейство зааплодировало. Сиам была счастлива. Хозяин смешал себе такой же напиток и выпил стакан одним глотком.

– Яичный крем – мой любимый рецепт. – Он угостил напитком всю свою семью. Жена отпила сначала совсем немножко, потом набрала полный рот. Дети допили смесь, вычистили стакан пальцами изнутри и облизали пальцы.

– Сколько с меня? – спросила Сиам, облизывая губы.

– С вас нисколько, – ответил хозяин. – Другим это будет стоить двенадцать центов.

Он достал картонную коробочку, распрямил ее и написал: «Яичный крем, 12 ц.».

Посетители, забегавшие за сигаретами и стаканчиком содовой, оглядывались на Сиам. Дело близилось к девяти. Чтобы не разрыдаться, Сиам зашла в магазинную телефонную кабину и позвонила Мотли.

– Хэлло, – безразлично отозвалась миссис Мотли.

– Попросите Зигги, пожалуйста.

– Не Зигги, а мистера Мотли, – последовал резкий ответ. – Его нет. Девушкам не полагается звонить ему домой. Вам понятно?

– Да, простите. Передайте ему, что звонила Сиам Майами.

Молчание. Сиам решила, что на том конце повесили трубку. Потом голос миссис Мотли зазвучал снова, но не резко, а участливо, словно она утешала пострадавшего:

– Вы уж меня извините, Сиам. Я не знала, что это вы. Я жена Зигги, Рейчел. Мой муж подтвердит, что я не поклонница прочих его клиенток, но вас ценю. Я желаю вам громкого успеха.

Безнадежное ожидание Барни довело ее до слез. Извинившись, она зашмыгала носом.

– Почему вы плачете? – взволнованно спросила миссис Мотли.

– Я не плачу. Просто на меня иногда действуют добрые слова.

– Это на вас-то, знакомую со славой?

– Обычно я не так чувствительна.

– Где вы находитесь? – быстро спросила миссис Мотли. – Муж ждет вашего звонка в своей конторе.

– В кондитерской на Верхнем Бродвее. Со стороны реки. Перед магазином газетный киоск. – Сиам решила, что все запутала, и завела сначала: – Это на Бродвее, у моста…

– Муж вас найдет.

– Я могу сама ему позвонить, миссис Мотли.

– Как вы наберете номер, когда у вас на глазах слезы? Я и в очках-то делаю это с трудом.

Повесив трубку, Сиам осталась в кабине. Жена Зигги была с ней очень добра, но у Сиам создалось впечатление, что с ней обращаются, как со слабоумной. Она не сомневалась, что Барни пришел бы за ней, окажись он в городе. О другом она не смела и помыслить. Только решив, что слезы высохли, она покинула кабину. Хозяин и все его семейство сердечно попрощались с ней. Их взгляды свидетельствовали, что выглядит она неважно. Она решила ждать на улице.

Зигги примчался на такси. Выпрыгнув из машины, он обнял Сиам.

– Зигги, какой же ты мерзавец! Но мне в этом городе больше не к кому обратиться.

Зигги расплатился с таксистом и, вернувшись к Сиам, спросил:

– Что ты тут забыла? – Ему хотелось развеселить ее рассказом о том, что Додж решил, что она спрыгнула с моста, но он не был уверен в ее душевном равновесии и счел такой рассказ рискованным. Она стала еще привлекательнее, чем раньше; былая близость между ними пропала.

– Где Барни? – спросила она, шагая по потемневшей улице к реке.

– Не знаю. Что он с тобой сделал? Я его убью!

– Он предложил мне выйти за него замуж. – Она уронила голову, давая понять, что ей самой не верится, что она так ответила на предложение.

Мотли вышагивал рядом на негнущихся ногах. Он ничего не понимал. Заметив несвойственный ей наклон головы, он впал в еще большее недоумение.

– А ты? – осторожно спросил.

– Я была так счастлива, что вскочила и запела национальный гимн.

Зигги восторженно улыбнулся. Это была прежняя Сиам.

– Только я за него не вышла. – Она помрачнела. – Надо было ковать железо, пока горячо. – Она тряхнула головой, добиваясь просветления мозгов. – Я кажусь сама себе нормальной, но поступаю, как сумасшедшая.

– Что тебе здесь понадобилось? – Зигги был встревожен отчаянием и нервозностью, сквозившими в ее поведении.

– Мы дали друг другу слово, что после любой разлуки следующим же вечером встретимся в этой кондитерской.

– Он тебя не достоин. Ему следовало полюбить тебя хотя бы за исполнение национального гимна.

– Нет. Он хотел, чтобы я отказалась от этой… возможности.

– А ты ожидала, что он проявит понимание?

– Да. – Она остановилась. – Нет. Не понимание. Я ожидала… Зигги, я поступаю очень дурно? Я говорила ему, что никто не стал бы делать это с большей ненавистью.

Лицо Зигги стало печальным.

– Наверное, ты очень его любишь, если думаешь, что он способен это понять.

– В моем поведении нет большого греха, если взглянуть на то, что творится вокруг. Я права?

– Мужчины и женщины по первому сигналу прыгают в постель, – согласился он.

– Я должна взять этот перевал.

– Правильно, – подбодрил ее Зигги. – Раз-два, и готово. Спасибо, мэм. Всего-то! – Он защелкал пальцами и продолжил: – Тяп-ляп, зажмурились, платье долой, немного терпения, зато какие радужные перспективы! – Он вызвал у Сиам улыбку.

– Не больше того. – Она закрыла глаза.

– Я предупреждал тебя с самого начала. Если бы ты меня послушалась, тебе не пришлось бы мучаться на гастролях.

– Нет! – Она прикрыла ладошкой нос. – Если бы не гастроли, мы бы никогда не познакомились. На них все было отвратительно, но мне никогда не было так… – Она уронила руки, испытывая трудности со словесным выражением положительных эмоций. Поправив бретельку на плече, продолжала: – Не знаю… Мне самой это очень понятно. – Она вздохнула. – Раньше я мучалась в изоляции. Мне расхотелось воображать,будто секс – это чудесно. Мне хотелось, чтобы со мной по-настоящему произошло это чудо. – Она широко улыбнулась. – Вот ты и узнал историю моего успеха.

Они сошли с пешеходной дорожки и оказались под чудовищным мостом. Высоко над головами грохотали автомобили. Их внимание привлекла крохотная, игрушечная на вид башенка среди камней.

– Что это? – спросила очарованная Сиам.

– Маяк. Он стоял здесь еще до того, как был построен мост.

– Жаль, что теперь его не используют.

– Городу сделало бы честь, если бы маячок, старомодный, непрактичный, снова зажегся, – согласился Зигги. – Он посылал бы слабый лучик света, тесня темные силы, отравляющие нашу воду и наш воздух во имя прогресса.

Сиам открыла свою огромную сумку, вынула оттуда салфетку и высморкалась. Добираясь до салфетки, она ненадолго извлекла на свет картофелину, потом еще одну.

Зигги стало нехорошо. Она таскала с собой не только вялые картофелины, но также окровавленный мужской галстук. Зигги отвел глаза. Он временно лишился дара речи. Для того чтобы прогнать страх, он описал вокруг нее широкий круг.

– В чем дело? – спросила Сиам.

– Мне не полагалось заглядывать к тебе в сумку, но уж раз я подглядел, то ответь: зачем тебе старая картошка?

Он пристально смотрел на нее. Она бросила в сумку один клубень и нерешительно достала другой. Зигги понял, что с него довольно. Только сейчас до него дошло, что у Сиам не все в порядке с головой.

– Да, эта уже совсем испортилась, – нехотя согласилась она. На картофелине было полно глазков, некоторые превратились в отростки. Рядом стояла урна, но Сиам не могла заставить себя расстаться с картофелиной. Она положила ее в первую попавшуюся ямку и засыпала пылью. – Вдруг вырастет?

У Зигги пропало желание задавать вопросы про галстук. Он понял, что надо немедленно отыскать Барни. Состояние Сиам было гораздо плачевнее, чем он раньше представлял.

– Сиам, я завтра же попробую найти Барни.

Она благодарно взяла его за руку. Зигги не мог заставить себя смотреть на нее. Он был способен всего лишь отвлечь ее банальными речами, которые ей совершенно ни к чему. Они поднялись по лестнице и оказались на улице, где можно поймать такси или дождаться автобуса.

Сиам посмотрела на Зигги. Ее взгляд был ясным и уверенным, но за ним не последовало слов. Ему трудно было разобраться, чем занята ее голова, конкретными размышлениями или неясными грезами. Стараясь скрыть беспокойство, он отвернулся.

– Где я остановлюсь? – спросила она.

– В «Делмонико».

– Где это?

– Я тебя отвезу.

– Не надо. Никогда в жизни я еще не чувствовала себя такой взрослой.

Зигги не понравился решительный тон, каким это было произнесено.

– Что ты тогда сказал? – спросила она через некоторое время.

– Я молчал.

– Ты назвал это… – Она пошевелила пальцами, ожидая, чтобы он освежил ей память.

– Вот и такси. – Он помахал рукой, радуясь, что появление такси прервало неприятный разговор. Он понятия не имел, что она от него требует. Такси остановилось, Зигги распахнул дверцу. Сиам вспомнила и улыбнулась:

– «Тяп-ляп, зажмурились…»

– Вот-вот. – Он озадаченно смотрел на нее. Она подобрала короткий подол и забралась в такси.