Текст книги "Опередить дьявола"

Автор книги: Мо Хайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

17

«Слава богу, мне не предложили вина, – подумал Кэффри. – Хватило бы одной капли, и меня бы вывернуло наизнанку от этих кошмарных мыслей по поводу молочного зуба, который я чуть не проглотил».

Миссис Фосс, не в меру любознательной соседке, похожей на птицу в домашних тапочках и в двух вязаных свитерах сразу, скрывать было нечего. Двадцатиминутная беседа с ней окончательно его в этом убедила. В час дня она оставила на пороге домашний пирог с другими подношениями. Подумала, что стучать неловко, ведь сказать-то нечего. Она полагала, что ее скромные подарки говорят сами за себя. Из всего этого следовало: между часом и тремя угонщик проник в сад и затолкал молочный зуб в одно из двух отверстий в пироге, которые миссис Фосс проделала ножом, чтобы пирог быстрее остыл.

Скиталец прав: этот человек умнее всех, с кем ему, Кэффри, до сих пор приходилось иметь дело. Тут-то он и принял решение увезти приходского священника и его семью из этого дома как можно скорее.

– Ненавижу. Ненавижу! – Дело происходило в подсобке. В глазах Филиппы горела неприкрытая ярость. Лицо побелело, пальцы сжались в кулаки. Через открытую заднюю дверь можно было видеть офицера из службы поисковиков-кинологов с двумя домашними собаками на сворках, которого так и подмывало вмешаться в этот горячий спор. – Как вы смеете?!

Кэффри вздохнул. Ему понадобились два часа и десяток звонков, чтобы, во-первых, санкционировать переезд, а во-вторых, подыскать семье временное пристанище. В результате пришлось старшим детективам, приехавшим по обмену опытом из Голландии, освободить квартиру для заезжих высоких гостей, что расположена в тренировочном крыле главного штаба полиции. И вот семья стояла на пороге в верхней одежде, со всеми своими вещами.

– Филиппа, с собаками все будет хорошо, я тебе обещаю, – сказал Кэффри.

– Их нельзя оставлять с незнакомыми людьми! – На глаза навернулись слезы. – Тем более в такой момент.

– Послушай, Филиппа, – сказал он со всей возможной деликатностью. Он понимал, что от него требуется особая осмотрительность – только не хватало, чтобы истеричная девица поломала ему весь сценарий. Две вызванные им патрульные машины уже стояли наготове на задворках, недоступные для всевидящей прессы. Как только машины подъедут, семью надо быстро погрузить и увезти, прежде чем репортеры сообразят, что здесь, собственно, происходит. Пресс-секретарь, которого спешно вытащили из игровой комнаты в Брислингтоне, где тот метал дротики, уже выступал перед представителями главных СМИ. Угонщик вычислил дом Брэдли по фотографиям в местных газетах. Вот такой интересный симбиоз, и если репортерская братия рассчитывает на сотрудничество с полицией, ей придется отказаться от дальнейшего освещения ситуации вокруг семьи Брэдли. – Вы не можете забрать собак. На конспиративной квартире нельзя жить с домашними животными. За ними присмотрят кинологи. Ты должна понять, насколько все серьезно. Человек, который увез твою сестру…

– Да?

Кэффри потер лоб. Ему хотелось сказать «умнее всех, с кем мне до сих пор приходилось иметь дело. Умнее и вдвое, если не втрое, извращеннее».

– Ты можешь взять одну собаку. Одну. Вторую заберет кинолог. О’кей? Но ты отнесешься к этому серьезно, Филиппа. Обещаешь? Ради твоих родителей. Ради Марты.

Она поглядела на него угрюмо, ее крашеные черные волосы закрывали половину лица. Ее нижняя губа подрагивала, и Кэффри показалось, что она сейчас закричит. Или начнет пинать все подряд в подсобке. Но нет. Почти неслышно она выдавила:

– Ладно.

– Которую?

Она посмотрела на собак. Те выжидательно смотрели на нее. Спаниель постучал хвостом об пол, видимо, посчитав, что этот разговор является затянувшейся прелюдией к уличной прогулке. Только сейчас, когда колли стояла рядом со спаниелем, Кэффри обратил внимание, какая она старенькая и слабая.

– Софи.

Услышав свое имя, спаниель оживился, хвост заработал, как метроном.

– Спаниель?

– Она настоящая сторожевая собака, – сказала Филиппа, словно оправдываясь, и забрала у кинолога поводок. – Она будет нас охранять.

Колли наблюдала за тем, как Софи заняла свое место подле Филиппы.

– Как вы поступите со второй? – поинтересовался Кэффри у кинолога.

– Поспрашиваем среди своих. – Он встретился взглядом с колли, которая, кажется, уже сообразила, кто теперь тут главный. – В каждом подразделении обычно находится дурачок, готовый по доброте душевной побыть денек-другой приемным родителем. Пока буря не уляжется.

Кэффри вздохнул.

– М-да. – Он нашарил ключи в кармане. – Держите. – Протянул ключи кинологу. – Посадите ее в мою машину. – Колли, склонив голову, поглядела на него. – Только давайте не раздувать эту историю.

Он сопроводил Филиппу с Софи в прихожую, где ждали родители и офицер ОСС среди наспех собранных чемоданов. Кэффри выглянул в окно через просвет между шторами. Он предупредил, чтобы патрульные машины не включали проблесковые маячки. Не дай бог всполошить репортеров.

– Еще раз. Наша пресс-служба не рекомендует вам закрывать лица, когда вы выйдете из дома. На блицы не реагируйте. Не хватайте наживку. Делайте все как можно быстрее и спокойнее. Считайте, что это пожарные учения. Никакой паники, просто выполняем задачу, о’кей?

Все кивнули. Кэффри еще раз выглянул в окно. Участок словно вымер. Патрульных машин пока не видно. Он уже полез было в карман за сотовым, когда на пороге возник офицер, исследовавший корзинку с пирогом.

– Что? – обернулся к нему Кэффри. – Что такое? Мужчина, больше похожий на великовозрастного подростка с прыщами на подбородке, метнул выразительный взгляд в сторону хозяйки дома.

– Миссис Брэдли?

Роза попятилась назад, сунув ладони под мышки.

– В чем дело? – спросил Кэффри.

– Простите, сэр. Я насчет зуба, который вы попросили исследовать.

– Не нужен он вам! – Больные глаза Розы мгновенно наполнились слезами. – Он вам не нужен!

– Он нам нужен, Роза, – мягко вмешалась оэсэсница. – Поверьте. Он нам нужен.

– Нет. Я лучше знаю. Это ее зуб. Первый зуб, который она потеряла и с которым никогда не расставалась. Мы положили его в медальон. Поверьте, я узнала бы его с закрытыми глазами.

А вот и патрульные машины. Кэффри вздохнул. Лучше не придумаешь.

– Роза, пожалуйста, отдайте ему этот зуб. – Кэффри глянул в окно. Отсылать машины назад поздно. Иначе придется заново затевать всю эту бодягу с переселением. – Если вы не отдадите ему зуб, мы не сможем помочь Марте.

– Нет! Не отдам. Это ее зуб, можете не сомневаться. – Закапали слезы. Опустив подбородок, она попробовала промокнуть глаза краем блузки. – Ее зуб, я вам гарантирую.

– Еще неизвестно. Он может быть чей угодно. Вдруг это розыгрыш… да мало ли.

– Если это розыгрыш, то почему вы нас выселяете? Вы знаете, что я говорю правду. Тогда почему я должна его отдавать?

– Господи Иисусе, – прошипел он, теряя терпение. Вся операция разваливалась на глазах. – Сначала я должен уговаривать вашу дочь, что ей пора повзрослеть, а теперь вас.

– Это было лишнее, – заметила ему офицер ОСС.

– Черт. – Кэффри взъерошил волосы. Патрульные машины остановились перед домом. Двигатели продолжали работать. – Роза… я вас прошу. Пожалуйста, отдайте ему этот зуб.

– Мама. – Подойдя сзади к матери, Филиппа положила ей руку на плечо, при этом глядя детективу прямо в глаза. В ее взгляде не было уважения, он как бы говорил: в этом деле мы с мамой заодно, и никто из вас, никто не способен понять, каково нам.

– Мама, сделай то, о чем он просит. Он все равно не отстанет.

Роза помолчала. А потом уткнулась старшей дочери в шею. Ее тело сотрясалось от беззвучных рыданий. Через несколько мгновений из-под мышки у Розы высунулась правая рука и медленно разжалась. На ладони лежал молочный зуб. Переглянувшись с Кэффри, офицер шагнул вперед и осторожно взял зуб.

– Вот и хорошо, – сказал Кэффри, чувствуя, как струйка пота медленно стекает ему за шиворот. Только сейчас он осознал, каких усилий это ему стоило. – А теперь мы можем ехать?

18

В тот же день, около шести пополудни, в кабинет Фли зашел инспектор. Опершись на стол, он приблизил к ней лицо и заглянул прямо в глаза. Она отшатнулась.

– Что? Что случилось?

– Ничего. Кажется, ты нравишься старшему инспектору. Только что мне позвонили из отдела по контролю за соблюдением профессиональных стандартов.

– И что?

– И то. Пересмотр бонусных выплат отменен.

– Ты хочешь сказать, что они получат свои бонусы?

– С Рождеством. Чин-чин.

После его ухода несколько минут она просто сидела в окружении привычных вещей. Стены пестрят фотографиями ее подопечных во время проведения разных операций. На электронной белой доске кто-то написал фломастером финансовую смету. Персональные шкафчики облеплены прикольными открытками. На одной изображен мужчина в маске и ластах. Надпись: Стив обзавелся подводным снаряжением, вот только про наушники забыл. А вот постер, посвященный антинаркотической операции: Мы задерживаем одного человека в день. Господи, пошли нам второго. Кто-то маркером зачеркнул «в день». Фли могла получить серьезный нагоняй от старшего инспектора за все эти художества, но она покрывала своих ребят. Ей нравилось их чувство юмора. Нравилась непринужденная атмосфера. Теперь они получат свои деньги, купят детишкам всякие плейстейшены, а себе новые обода из легкого сплава и прочие мужские игрушки, без которых Рождество не Рождество.

Сквозняком распахнуло дверь, и прохладный воздух принес в комнату запах бензина. В коридоре раздались тяжелые шаги. Это Веллард со своим снаряжением направляется в дезинфекционную. Она его окликнула.

– Эй!

Он просунул голову в проем.

– Что?

– Вы получите свои бонусы. Инспектор только что сказал мне.

Он склонил голову. Такой рыцарский поклон.

– Благодарю вас, госпожа. Мои несчастные больные дети впервые встретят это Рождество с улыбкой. Для них это будет радость, госпожа. Такая радость. Настоящее Рождество.

– Не забудь подарить айпод больному полиомиелитом.

– Вы ведь не такая мегера, какой пытаетесь казаться, босс. Совсем не такая.

– Веллард?

Он не успел прикрыть за собой дверь.

– Чего?

– А теперь серьезно. Насчет сегодняшнего утра.

– Да?

– Ты видел гипсовый слепок. Чем, по-твоему, угонщик исчертил свои следы?

– Понятия не имею. А что?

– Не знаю, как сказать. – В мозгу проносились холодные полуматовые картинки. Сумрачный лес, который они прочесывали. Сельскохозяйственные угодья справа и слева. Вдруг пошли разговоры о том, что было в письме угонщика. Никто, кроме подразделения по расследованию автомобильных аварий, не должен был знать этих подробностей, но слухи есть слухи, и в то утро в воздухе витали тревожные, смутные предположения о судьбе Марты. – У меня были странные… Не могу точно сформулировать.

– Ощущения?

Она окатила его ледяным взглядом.

– Я доверяю своим «ощущениям», Веллард. И не считаю себя «блондинкой», в отличие от тебя. Я почувствовала что-то важное в… – она подыскивала слово, – … в атмосфере. Тебе это непонятно?

– Сержант, вы меня знаете. Я рядовой солдат. И привык зарабатывать на хлеб вот этим крепким телом. А не котелком. – Он подмигнул ей и вышел из кабинета, через несколько секунд шаги его стихли. Она невесело улыбнулась. За окном пошел дождь, такой тихий и туманный, что его легко можно было принять за снег. Зима стояла на пороге.

19

В шесть пятнадцать темный «ауди S6» рванул по улочкам Мейра, повизгивая покрышками на поворотах. Джэнис Костелло, вцепившись в руль влажными от пота ладонями, гнала машину, чтобы успеть домой раньше мужа. По радио психиатр высказывался по поводу угонщика, похитившего вчера маленькую девочку во Фроме. Предположительно, белый мужчина, за тридцать. Возможно, женатый, возможно, даже отец. Джэнис выключила радио, вся дрожа. Как она могла забыть про этого ублюдка, когда оставляла Эмили одну в машине? Фром находится совсем рядом. Ей крупно повезло, что все обошлось. Чтобы так рисковать, надо было совсем потерять голову.

Клер. Вот кто во всем виноват. Клер, Клер, Клер. Это имя не давало ей покоя. Будь это Милена, или Кайли, или Кирсти, одним словом, типичное для местных девушек имя, ей было бы легче. Она бы представила себе сисястую старшеклассницу с прямыми белокурыми волосами и словом СКАМЕЙКА, отпечатавшимся на заду. Но Клер? Девушка с таким именем могла когда-то учиться вместе с Джэнис в одном колледже. О ней не скажешь, что она сексапильная, или нагловатая, или неопытная. Скорее, она производит впечатление женщины, с которой есть о чем поговорить. Она выглядит как настоящая Клер.

У Кори это не первый роман на стороне. Шесть лет назад уже была история. С косметологом. Джэнис ее ни разу не видела, но в ее воображении это была девица с вечным загаром, в дорогом нижнем белье и, возможно, с эпилированным лобком. Когда это выплыло наружу, Джэнис и Кори вместе пошли к семейному психиатру. Кори так раскаивался в содеянном, так убивался из-за совершенной им ошибки, что она его почти простила. А вскоре в расклад добавилась карта, в корне изменившая ее сознание, после чего она решила дать ему еще один шанс. Выяснилось, что она забеременела.

Эмили появилась на свет до срока, зимой, и Джэнис была настолько оглоушена своей нежданной любовью к этой крохе, что несколько лет ей просто не было дела до ее брака. Кори ходил на групповую терапию, а еще устроился на новую работу в Бристоле, в типографию, «консультантом по маркетингу экологически усовершенствованной продукции». Это описание не вызывало у нее ничего кроме смеха; если вспомнить, как он сам недавно «наследил», ему и без того было что усовершенствовать. Правда, он теперь зарабатывал достаточно, так что Джэнис могла оставить работу и время от времени брать на дом редактуру, в качестве фрилансера; платили за это гроши, зато навыки не пропадали. Жизнь шла по накатанной колее. До последнего момента. До Клер. А теперь? Навязчивая идея. Бессонные ночи с глядением в потолок, пока муж храпит под боком. Проверки чужих эсэмэсок, выворачивание карманов перед сдачей вещей в химчистку, постоянные допросы. И венец всего – гонки по ночному городу с сидящей сзади дочкой.

Развернув «ауди» на их улице, она резко, так что заскрипели тормоза, остановилась перед викторианским дуплексом. Кори еще не приехал. Оглянувшись на заднее сиденье, она, к своему облегчению, увидела не белое лицо Эмили, до смерти напуганной этой сумасшедшей ездой, а спящего ребенка. Джаспер был зажат у нее под подбородком, как некоторые пассажиры в аэропорту зажимают специальную подушечку.

– Пойдем, солнышко, – прошептала Джэнис. – Мама уложит тебя в постельку.

Она взяла Эмили в охапку, унесла в дом, уложила на двухъярусную кровать, а та и не почувствовала. Джэнис наспех, выдавив на палец зубную пасту, почистила ей зубы через полуоткрытый рот – сойдет и так, – поцеловала дочку в лоб, скинула пальто и швырнула его в платяной шкаф. Она выливала в раковину остатки молока, когда к дому подъехала машина Кори. Быстро сполоснула картонную коробку и понесла ее наружу, чтобы выбросить в бак для утилизации отходов.

В дверях она столкнулась с Кори – в руке ключи, лицо подозрительное.

– Привет. – Он оглядел ее с головы до ног и обратил внимание на уличные туфли.

– Молоко. – Она потрясла в воздухе пустой упаковкой. – Я поехала в магазин, но у них уже закончилось.

– Поехала в магазин? А Эмили?

– Осталась дома. Я усадила ее в теплую ванну и дала ей поиграться бритвенными лезвиями. Бог мой, Кори, за кого ты меня принимаешь? Естественно, я взяла ее с собой.

– Ты сказала, что она спит.

– Я сказала, что она проснулась. Ты плохо слушаешь. – Выбросив коробку в мусорный бак, она разглядывала мужа, скрестив руки на груди. Хорош, ничего не скажешь. В последнее время его нижняя челюсть как-то сгладилась и смотрелась немного женственно. А на макушке появилась проплешина. Вчера ночью, в постели, она впервые заметила. Ее это никак не смутило, а вот интересно знать, как к этому отнесется Клер. Может, порадовать Кори, уколоть его самолюбие? Или пусть с этим разбирается Клер?

– Как все прошло?

– Я же сказал. Обычная история.

– Как Клер?

– Что?

– Клер. Которую ты вчера столько раз вспоминал. Как она?

– Зачем тебе?

– Так, интересно. Все выясняет отношения с мужем?

– С мужем? Ну да, с этим засранцем. Как он обращается с ней и с детьми… это черт знает что.

Это было сказано, пожалуй, с излишней горячностью. Засранец? Она никогда не слышала от него это слово. Может, подхватил от Клер?

– Кстати. Я думаю распрощаться с групповой терапией. – Он прошел мимо нее в прихожую, расстегивая куртку. – Слишком много времени уходит. А на работе предлагают дополнительные часы.

Джэнис прошла за ним на кухню и смотрела, как он шарит в холодильнике в поисках пива.

– Дополнительные часы? То есть ты будешь позже приходить домой, я правильно понимаю?

– Точно. Отказаться не могу. Такая ситуация. Завтра я должен быть на важном совещании. В четыре.

Четыре. Как пощечина. Джэнис вспомнила, как Клер показала ему четыре пальца. Это означало: четыре часа. Кори и Клер встречаются в четыре. Он не будет отвечать на звонки Джэнис, так как он «на совещании». Словно в подтверждение ее мыслей, он непринужденно спросил:

– Что делаешь завтра? Есть планы?

Она молчала, спокойно глядя ему в глаза, и только сердце колотилось. Я тебя больше не люблю, мысленно сказала она. Все, Кори, любовь прошла. И, в каком-то смысле, я этому очень даже рада.

– Что? – спросил он. – Почему ты на меня так смотришь?

– Так, – отмахнулась она и, отвернувшись, начала вынимать из мойки посуду. Вообще-то это была его обязанность, но приходилось делать самой, не ждать же от него помощи сейчас… – Завтра? Заберу Эмили из садика, и, пожалуй, поедем к бабушке.

– Час езды! – Он удивленно вскинул брови. – Я рад, Джэнис, что у тебя есть время на такие вещи. Это здорово.

– Я знаю. – Она улыбнулась. Кори любил подчеркивать, какая у нее легкая жизнь, заказы от случая к случаю, то ли дело настоящая работа, как у него. Но она не собиралась заглатывать наживку. – Я закончила проект для этого веб-сайта и подумала, почему бы не отдохнуть, прежде чем браться за что-то другое. Мы можем там задержаться – возможно, останемся на ужин. – Помолчала и, глядя на столовые приборы, в которых смутно отражалось ее лицо, уточнила с расстановочкой: – Да. Завтра меня в городе не будет, Кори. Весь день.

20

К семи вечера сделалось так холодно и темно, словно наступила полночь. Ни луны, ни звездочки, лишь тусклые охранные огни вдали на лесопилке. Фли вылезла из машины и поежилась – на ней была куртка на подстежке и дождевик поверх нее. И еще утепленные перчатки и вязаная шапочка. В принципе она легко переносила холод – работа такая, но эта осень выдалась на редкость суровой, чтобы не сказать злобствующей, и каждый почувствовал это на собственной шкуре. Она показала удостоверение сонному копу в машине, что перегораживала путь, и включила фонарик. В луче света тропа через сосновый лес казалась изжелта-прозрачной. Отпечатки шин «яриса» были огорожены провисшей ленточкой, а земля утыкана флажками-маркерами медэкспертов. Она их миновала и по световой дорожке от галогенных ламп двинулась мимо транспортерной ленты, лесопильных рам и циркулярных пил, умолкших и как бы ушедших в тень. Наконец она добрела до заброшенного завода.

Фли успела побывать дома. Побегала и приняла душ, перекусила, послушала радио и даже попробовала почитать. Но успокоиться не получалось. Ее продолжал мучить вопрос о некой загадке в расследовании, которую она тщетно пыталась поймать за хвост. Если бы отец был жив, он бы ей сказал: У тебя в голове сидит заноза, девочка моя. Лучше ее вытащить, пока не загноилось.

Она приблизилась к краю леса, дальше начинались поля. Именно здесь утром стоял Веллард. Вот граница чистой земли, где работали поисковики, а вот граница всякого мусора и хлама, выброшенного приливом. Она направила луч фонарика на эту последнюю границу и постаралась воскресить свои утренние впечатления.

Заноза засела в мозгу после обследования резервуара. Она стояла перед ним, обсуждая с сержантом из другого подразделения, когда заканчивается их смена и в каком наличном составе им, возможно, придется работать сверхурочно. Поисковые команды продолжали заниматься своим делом. Веллард стоял поодаль, на опушке, за которой начинались поля. Она, помнится, рассеянно поглядывала в его сторону. Он что-то нашел в траве и говорил об этом с офицером из РМП (расследование на месте преступления). Хотя в тот момент Фли была больше сосредоточена на разговоре с сержантом, чем на той парочке, она вдруг ясно увидела картинку. Веллард показывал офицеру обрывок веревки. Синяя нейлоновая веревка, около фута длиной. Дело было не в самой этой веревке – позже она увидела ее на столе с вещдоками и лишний раз убедилась в том, что та ничего особенного сама по себе не представляет, – а в цепочке ассоциаций, с нею связанных и, судя по всему, важных.

Она подошла к старому резервуару, где стояла утром, и выключила фонарик. Она тихо ждала в окружении уродливых голых деревьев, за которыми простирались вспаханные поля – унылые, неохватные, мертвые. Издалека донесся гудок поезда, мчащегося сквозь тьму по железнодорожной ветке «Грейт вестерн юнион». Дома у Фли был ноутбук, который сводил ее с ума тем, что за секунду до того, как зазвонит сотовый, он издавал слабое потрескивание. Она понимала, в чем тут дело – электромагнитный сигнал принимает провода динамиков за радиоантенну, – но ей представлялось, что эта штуковина обладает даром предвидения, что она улавливает будущее. Веллард посмеялся бы над ней в ответ на признание, что, кажется, она тоже обладает похожей электромагнитной системой оповещения, этаким биологическим реле, заставляющим подниматься волоски на руках за секунды до того, как в голове сформулируется какая-то мысль или идея. И вот сейчас, на замерзшем поле, это произошло снова. По коже пробежал ток. А через секунду пришло четкое понимание.

Вода. Веревка навела ее на мысли о катерах, о гавани и о воде.

Утром эта мысль как пришла, так и ушла – во-первых, сержант отвлекал, да и никакой воды поблизости не было, так что мысль не задержалась. Сама ее отпустила. Но сейчас, когда было время подумать, она поняла, что ошиблась. Вода здесь присутствовала. И совсем даже недалеко отсюда.

Она медленно развернулась на запад, где низкое облако было подсвечено то ли оранжеватыми городскими огнями, то ли фонарями вдоль шоссе. И двинулась в этом направлении. Как зомби. Если б Веллард сейчас ее увидел, он бы покатился от хохота. Она шла через поле, по замерзшей траве, не глядя под ноги – казалось, будто из грудной клетки у нее торчал крючок и кто-то, зацепив за него, тянул ее на леске. Через прогалину, которую обступили шелестящие деревья, через два пригорка, по гравийной дорожке, серебрящейся в луче фонарика. Через десять минут она остановилась.

Узкая тропка. Справа уходящий вверх склон. Слева обрыв в залитую мазутом вымоину. Заброшенный канал. Инженерное чудо восемнадцатого века, построенное для доставки угля из устья реки Северн и дальше по Темзе. После того как в этом качестве канал сделался ненужным, какое-то время его еще использовали для туристических прогулок. Ныне, наполовину обмелев, он превратился в мутное отвратительное месиво. Этот канал был ей знаком, из конца в конец. На восток он простирался на двадцать шесть миль до Лечлейла, на запад – на восемь миль до Строуда. Всюду торчали свидетельства былой славы. Покореженные ржавые остовы грузовых барж и прогулочных катеров встречались через каждые сто метров. Две такие развалюхи маячили перед ее глазами.

Она прошла несколько метров по бечёвнику, села на землю и перекинула ноги на палубу ближайшей баржи. В нос шибанули запахи гниения и заболоченной воды. Она взялась одной рукой за поручень и подалась вперед, светя перед собой. Это судно не похоже на старые железные баржи, некогда перевозившие уголь; барка поновее, возможно, с норфолкской верфи – деревянная палуба, на месте убранных мачт поставлена динамо-машина. Возможно, она использовалась в качестве патрульного катера. Подтопленная палуба имела жалкий вид, по черной смердящей воде плавали какие-то отходы. Ничего примечательного. Она привстала с корточек, чтобы обследовать румпельную надстройку на корме. Ей пришлось отшвыривать ногой банки из-под пива и целлофановые пакеты, похожие на медуз.

Она обшарила всю надстройку и ничего не нашла. Покинув судно, она прошла дальше по бечёвнику до следующего. На вид более старое; в прошлом, пожалуй, могло быть действующей баржей. Она сидела не так глубоко, и вода залила ее лишь по колено. Фли забралась внутрь, студеная чернильная вода тут же пропитала джинсы. Она пошлепала дальше, ощупывая подошвами кроссовок каждый дюйм. Каждую заклепку, каждый деревянный обломок.

Что-то, лязгнув, откатилось на пару дюймов. Она закатала рукав и, вдвое согнувшись, запустила руку в ледяную воду. Нашарила в иле какой-то предмет, вытащила на свет божий.

Якорная свайка. Разогнувшись, посветила фонариком. Гвоздь длиной около фута, чем-то похожий на толстый колышек с раструбной шляпкой, какие туристы не один год вколачивают в землю, чтобы поставить палатку. Толще финки и острее зубила, она бы запросто сделала непригодным гипсовый слепок. Вот чем угонщик мог процарапать свои следы на земле.

Она перелезла с баржи на бечевник. Вода текла с нее ручьями. Она оглядела слабо мерцающий в ночи канал. Такие свайки наверняка использовались на всех судах, так что их здесь полным-полно. Она внимательно изучала огромный ржавый гвоздь. Неплохое оружие. С человеком, держащим в руке такую штуковину, лучше не спорить. Себе дороже. Особенно если ты одиннадцатилетняя девочка.