Текст книги "Опередить дьявола"

Автор книги: Мо Хайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

47

– Мои коллеги осмотрят вашу квартиру. Ордер вы видели, все чин чином. Если вы не будете мешать обыску, то можете оставаться здесь.

К семи утра Кэффри уже снова был в промозглой квартирке Мунов. На столе остатки поджаренного завтрака, бутылочки с кетчупом и соусами папиного изготовления, две грязные тарелки. Невымытые кастрюльки громоздились в раковине. За окном было еще темно, но видеть этого они не могли: из-за парафинового обогревателя в углу стекла запотели, и конденсат превращался в тоненькие струйки. Отец и сын сидели на диване. Ричард Мун был в кроссовках, разрезанных с боков, чтобы в них могли втиснуться слоновьи ножищи, и темно-синей футболке с надписью МЕЧТАТЕЛЬ и разводами под мышками. Он не сводил глаз с Кэффри, на верхней губе выступили капельки пота.

– Странно. – Кэффри сел за стол и внимательно посмотрел на Ричарда. – Вчера ты ни словом не обмолвился о своем брате. – Он подался вперед, держа перед собой документ с фотографией, который служил пропуском Теду Муну на территорию подразделения по расследованию автомобильных аварий. – Тед. Почему? Мне это кажется странным.

Ричард Мун бросил взгляд на отца, тот угрожающе сдвинул брови. Ричард опустил глаза.

– Я сказал, мне это кажется странным, Ричард.

– Без комментариев, – пробормотал толстяк.

– Без комментариев? Это весь твой ответ?

Ричард поозирался вокруг, словно подыскивая место, куда можно было бы спрятать витающие в воздухе семейные секреты.

– Без комментариев.

– Не морочь мне голову. Это на тебя «Билл» [22]22
  «Билл» – популярный телесериал о полицейском участке в лондонском Ист-Энде. От жаргонного выражения «the Old Bill» – полиция.


[Закрыть]так подействовал? Ты же не арестованный. Это не допрос, твои ответы не записываются, и единственное, чего ты так добьешься, так это того, что я разозлюсь по-настоящему. И тогда я могу передумать и арестовать тебя. Еще раз: почему ты не рассказал нам о своем брате?

– Без комментариев, – ответил за сына Питер Мун. Его холодные глаза смотрели жестко.

– Ты посчитал это неважным? – Он выложил распечатку из «Гардиан», сделанную для него Тернером. Прокурорская служба Ее Величества поднимет свои досье и наверняка уточнит детали, но сейчас Кэффри было вполне достаточно голых фактов в этой распечатке, чтобы понимать, с чем они имеют дело. Мун убил тринадцатилетнюю Шэрон Мейси. Тело он где-то припрятал – оно так и не было найдено, – но его все равно осудили на основании сравнительного анализа ДНК. С этим проблем у следствия не возникло, так как вся одежда Теда Муна и его простыни были в пятнах крови убитой. В спальне на пол натекло столько крови, что она просочилась сквозь щели, и красные разводы на потолке первого этажа продолжали увеличиваться, когда прибыла команда, чтобы его арестовать. Он отсидел десяточку, пока год назад министр внутренних дел не согласился с комиссией по помилованию и ответственным медицинским экспертом, что Мун больше не представляет опасности ни для себя, ни для общества. Из «Бродмора» его выпустили по УДО.

– Это сделал твой брат. – Кэффри ткнул распечатку в лицо Ричарду Муну. – Каким нужно быть отморозком, чтобы сотворить такое с тринадцатилетней девочкой? Ты знаешь, что тогда сказал судмедэксперт? Что ее голова чуть ли не совсем была отделена от шеи, если вытекло столько крови. Не знаю, как тебя, а меня тошнит от одной этой мысли.

– Без комментариев.

– Давай так. Ты мне говоришь, где он сейчас, а я подумаю о том, как тебе обойти обвинение в противодействии следствию, выразившемся в замалчивании фактов.

– Без комментариев.

– Знаешь, на сколько ты можешь загреметь за укрывательство? Сказать? Шесть месяцев. Как думаешь, толстячок, сколько ты сумеешь продержаться в тюрьме? Особенно когда они узнают, что ты укрывал педофила. Короче, где он?

– Я не…

– Ричард! – Отец остановил его, приложив палец к губам.

Ричард Мун прочел в его глазах приказ и снова опустил голову. Пот уже стекал ему за шиворот.

– Без комментариев, – пробормотал он. – Без комментариев.

– Босс?

Все обернулись.

На пороге стоял Тернер с внушительным конвертом в прозрачном пластиковом пакете, в каком доставляют мороженые продукты.

– Мы нашли это в сливном бачке.

– Открой.

Тернер раскрыл молнию и обвел их недоумевающим взглядом.

– Документы.

– Что они делали в вашем сливном бачке, мистер Мун? Странное место для документов, вы не находите?

– Без комментариев.

– Ёклмн. Тернер, давайте сюда. У вас есть перчатки? – Тернер положил конверт на стол и достал из кармана пару перчаток. Кэффри надел их и вытряхнул содержимое конверта. В основном это были счета, многие на имя Эдварда Муна. – А… это что такое? – Он вскинул брови. – Любопытно. – Большим и указательным пальцем он выудил паспорт. Раскрыл его. – А вот и пропавший паспорт, чтоб мне с места не сойти. Каковы шансы на такую удачу? Какой-то ублюдок влезает в вашу квартиру, уносит все, что только можно, а через несколько лет возвращается, чтобы подложить паспорт в бачок. Обожаю хеппи-энды.

Оба Муна тупо на него смотрели. Старший покрылся лиловато-багровым румянцем. Кэффри затруднился бы сказать, от возмущения или от страха. Детектив бросил паспорт на стол, заваленный счетами.

– Вы одолжили его брату, чтобы он благополучно прошел проверку бюро по расследованиям? Не знаю, как вы, но он точно в дерьме. Я бы сказал, по уши в дерьме.

– Без комментариев.

– Тебе придется дать комментарий, рано или поздно. А пока, толстячок, помолись, чтобы у твоего братца-зека не нашли СПИДа.

– Не называйте его так.

– А-а. – Кэффри развернулся к отцу. – Кажется, вы созрели для разговора?

Возникла пауза. Питер Мун шевелил сжатыми губами, словно зажевывая подступающие слова. Лицо у него сделалось как красный кулак.

– Ну? – Кэффри предупредительно склонил к нему голову. – Вы хотите мне сказать, где находится ваш сын?

– Без комментариев.

Кэффри хлопнул ладонями по столу.

– Ну всё. Тернер? – Он мотнул подбородком в сторону папаши и сына на диване. – Уведите их. С меня довольно. Вас ждет стандартная процедура, мистер Мун. Краткое изложение дела в письменном виде. За эти «без комментариев» получите по полной программе, а там уж мы решим, какую к вам применить… – Он не договорил.

– Босс? – Тернер, уже приготовивший наручники, ждал дальнейших указаний. – Куда их? В местное отделение?

Кэффри не отвечал, пялясь на один из счетов.

– Босс?

Кэффри медленно поднял глаза.

– Надо связаться с оперативниками, – прошептал он. – Это уже кое-что.

Тернер подошел сзади, взглянул на листок в руках шефа и тихо присвистнул.

– Ёжкина мать.

– Вот именно.

Это был акт сдачи в аренду коммерческой собственности. Из документа следовало, что как минимум последние одиннадцать лет Тед Мун пользовался закрытым гаражом. Сто квадратных метров свободной площади, армированная стальная дверь на роликах. Все, что нужно, в одном месте, и место это – Тарлтон, графство Глостершир. Всего в полумиле от Саппертонского туннеля.

48

Кэффри не верил в совпадения. Из своего опыта знал: ангар Теда Муна был самой что ни на есть прямой наводкой. Пока детектив-констебль зачитывал Мунам их права и усаживал в машину, Кэффри сделал кое-какие звонки из зачуханной квартирки. Через десять минут две группы поддержки уже выехали, чтобы встретиться с ним возле ангара.

– На получение ордера времени нет, – бросил он Тернеру, садясь в «мондео». – Сошлемся на статью семнадцать. Угроза жизни. Не будем тревожить добрейшего мирового судью. Увидимся на месте.

Он пытался обгонять утренний поток машин, но бесконечные светофоры задерживали его на перекрестках; позади осталась трасса А432, теперь он мчался по автостраде М4, держась за тернеровской «сьеррой». До ангара оставалось меньше четырех миль, когда зазвонил мобильный. Он вставил в ухо наушник и нажал на «ответ». Звонила Ник, оэсэсница, приписанная к семье Костелло, и в ее голосе слышалась паника.

– Извините, что надоедаю вам, но я в отчаянии. Ситуация, похоже, серьезная. Я оставила вам три записи на автоответчике.

– У нас тут был небольшой замот, и я выключал звук. А что стряслось?

– Я возле новой квартиры Костелло, на улице…

– Я в курсе.

– Заехала на часок узнать, как у них дела, и вот стою под дверью, не могу войти.

– Их нет дома?

– Скорее всего, они дома, но никто не открывает.

– У вас что, нет ключей?

– Есть, но я не могу открыть. Парадная дверь на цепочке.

– Разве с ними нет констебля?

– Нет. Вчера его подменил и.о. детектива Проди. Видимо, уходя, он забыл доложить в местное отделение, потому что сменщика не прислали.

– Позвоните ему.

– Звонила. Его телефон выключен.

– А Костелло? Вы им звонили?

– Конечно. Я разговаривала с Кори, но он не в квартире. Он сказал, что вообще не ночевал дома. Кажется, они с Джэнис поссорились. Сейчас он едет сюда. Он звонил Джэнис, но телефон глухо молчит.

– Блин! – Кэффри стукнул рукой по баранке. Они приближались к съезду на А46. У него был выбор: налево к Саппертонскому туннелю либо направо к Паклчёрчу, где обосновались Костелло. – Вот блин.

– Скажу вам честно, мне страшно. – Голос Ник задрожал. – Что-то здесь не так. Занавески плотно задернуты. И полная тишина.

– Я уже еду.

– Тут нужна штурмовая группа. Цепочки те еще.

– О’кей. – Он взял резко вправо и, выехав на шоссе А46, идущее на юг, набрал номер Тернера. – Меняем план, дружище.

– В смысле?

– Пусть ребята оцепят ангар, но ничего не предпринимают. Дождитесь меня. И еще одну группу захвата надо послать к Костелло. Там какая-то серьезная лажа.

– Три группы захвата? Вот оперативники обрадуются.

– Скажи им, что их ждет награда на небесах.

49

Указатели на дороге в Паклчёрч предупреждали: не больше сорока миль в час. Всякий раз, если это позволял занудный поток сельских жителей, едущих в город на работу, Кэффри выжимал шестьдесят. Когда он приехал на место, уже светало и уличные фонари разом погасли. На дорожке перед домом стояла Ник в пальто из ткани в мелкую ломаную клетку и сапогах на высоком каблуке. Она высматривала машину, кусая ногти. Едва завидев ее, бросилась к обочине и рванула на себя дверцу.

– Что-то не так, нутром чую. Я сумела приоткрыть дверь и просунуть туда нос. Странный запах.

– Газ?

– Скорее растворитель. Так пахнет от любителей нюхать клей. Вы понимаете, о чем я говорю?

Кэффри вышел из машины и вскинул голову. Закрытые окна, сдвинутые занавески. Ник оставила парадную дверь приоткрытой, насколько позволяли две массивные цепочки. Сквозь щель была видна голубая ковровая дорожка на лестнице и царапины на стенах. Он глянул на часы. Группа захвата должна быть с минуты на минуту. Ехать им совсем недалеко.

– Возьмите. – Он снял куртку и дал ей подержать. – Вам лучше не смотреть.

Ник отступила подальше и прикрыла глаза ладонями. Кэффри ударил в дверь плечом. Дверь подскочила на петлях и громко затряслась, однако цепочки выдержали, а самого детектива отбросило на дорожку. Попрыгав на месте и восстановив равновесие, он совершил новую попытку. Обеими руками, для упора, ухватился за деревянную раму крыльца и долбанул в дверь ногой. Бабах. Еще. И еще. Каждый раз дверь сотрясалась и оглушительно трещала и все-таки выдерживала натиск.

– Черт. – Он стоял на дорожке, обливаясь потом. Ныло плечо, спина разламывалась. – Староват я уже для таких подвигов.

– Конспиративная квартира должна быть надежной. – Ник отняла руки с глаз и посмотрела на дверь оценивающим взглядом. – Ну вот. Кажется, надежная.

Он снова глянул на окна.

– Вашими бы устами.

Тут подкатил белый бронированный «мерседес спринтер». Кэффри и Ник наблюдали за тем, как из машины выбрались шестеро в бронежилетах с опознавательным знаком «727». Подразделение Фли.

– Вот мы и снова встретились. – Пока бойцы вытаскивали из фургона красный таран, Веллард подошел к Кэффри обменяться рукопожатием. – Я уж начинаю думать, что вас ко мне потянуло.

– И не говорите. Прикид – жесть. Вы опять за главного?

– Выходит, так.

– А где ваш сержант?

– Честно? Понятия не имею. Сегодня даже не появилась на работе. Вообще-то это на нее не похоже, но в последнее время она сама на себя не похожа. – Он поднял забрало и взглянул на торец дома. – Ну, что тут у нас? Знакомое место. Кажется, здесь был случай изнасилования?

– Мы поселили здесь семью по программе защиты свидетелей. Эта девушка, – он показал жестом на Ник, – приехала сюда полчаса назад. Ей не открыли, хотя ее тут ждали. Дверь изнутри закрыта на цепочки. И еще чувствуется запах. Что-то вроде растворителя.

– Сколько душ?

– Предположительно, трое. Молодая женщина, дама лет шестидесяти и маленькая девочка.

Веллард поднял глаза на окна, поглядел на Ник и Кэффри и молча дал знак своим людям. Те подбежали мелкими шагами с тараном наперевес. Заняли исходные позиции и – долбанули. После третьего оглушительного удара дверь хрястнула надвое; одна половинка повисла на мощных цепочках, вторая на петлях. Веллард с еще двумя бойцами переступили через нее и вошли в холл со щитами наперевес. И затопотали вверх по лестнице с криками «Полиция, полиция!», как они это делали у Мунов. Кэффри бросился следом, морщась от резких запахов испарений.

– Эй, там, откройте окна, – крикнул он. Взбежав наверх, он увидел в конце лестничной площадки Велларда, распахнувшего дверь в квартиру. – Вот ваша дама лет шестидесяти.

Кэффри заглянул внутрь: на кровати лежала на боку мать Джэнис. В кремовой пижаме, короткие седые волосы откинуты назад, одна рука поднята, другая прикрывает загорелое лицо. Дыхание замедленное, затрудненное, – так что Кэффри сразу вспомнил про хосписы и зловеще тикающие часы. Отреагировав на шум, она пошевелилась и приоткрыла глаза, даже слабо качнула рукой, но при этом не проснулась. Кэффри, перегнувшись через перила, закричал парням внизу:

– Кто-нибудь, срочно вызовите парамедиков!

– Здесь взрослый мужчина, – доложил офицер с порога кухни.

– Взрослый мужчина? – Кэффри направился к нему. – Ник сказала, что он не ноче… – детектив не закончил фразу. Окно в комнату приоткрыто. В сушилке несколько вымытых тарелок и кружек. Тарелка с едой в пластиковой упаковке. Пустая бутылка на холодильнике. И мужчина на полу – полулежа, приткнулся головой к шкафчику – в белой рубашке со следами рвоты. Но не Кори Костелло. И.о. детектива Проди.

– Господи… Пол? Эй! – Кэффри нагнулся и начал его трясти. – Очнись. Да очнись же ты, твою мать.

Челюсть Проди поднялась и снова опустилась. С нижней губы свисала нитка слюны. Он предпринял слабую попытку смахнуть ее.

– Что тут, черт возьми, произошло?

Проди с трудом поднял веки, но они тут же закрылись. Голова упала на грудь. Кэффри выглянул на лестничную клетку, глаза слезились.

– «Скорая» едет? – заорал он вниз. – И еще раз, кто-нибудь откроет чертовы окна? – Он развернулся. Веллард, с опущенным забралом, стоял перед другой открытой дверью. В комнату, выходившую окнами на улицу. Он тихо подзывал к себе детектива, стоя к нему вполоборота. Словно окаменел от увиденного.

Кэффри испытал момент абсолютного, всеобъемлющего страха. Сейчас бы оказаться отсюда подальше. Чтобы только не знать, что там открылось Велларду. Пока он подходил к офицеру, в груди гулко и тяжело стучало сердце. В комнате было темно. Занавески задернуты, окна закрыты. Здесь еще сильнее пахло химией. В полутьме можно было разглядеть две кровати: узкую, подвинутую к окну, неразобранную, и двуспальную со смятыми простынями. На ней, спиной к ним, лежала женщина – Джэнис Костелло, судя по спутанным темным волосам. Спина ее вздымалась и опадала. Кэффри повернулся к Велларду, который посмотрел на него диковатым взглядом.

– Что? – прошипел детектив. – Ну, женщина. А вы чего ожидали?

– Я нашел двух женщин и мужчину, но не нашел девочки. Где маленькая девочка?

50

Над деревенькой Коутс занимался рассвет. Слабосильный зимний рассвет, никакого тебе оранжевого или пятнистого неба, а просто нечто безликое, пепельное, вяло поднимавшееся над крышами домов, над шпилем местной церквушки и кронами деревьев и оседавшее, словно туман, на небольшую вырубку посреди леса на участке Батхерст. Над поросшей бурьяном решеткой вентиляционной шахты, уходившей в глубину на добрых тридцать метров, черная полоска между днем и ночью потихоньку уползала в земную утробу и в конце концов достигала пещеры, образованной двумя перегородившими туннель каменными завалами. Этот рассеянный луч с роем пылинок добрался-таки до черной воды, по пути образовав тень под сумкой для инструментов, что неподвижно висела на альпинистской веревке, и улегся на куче камней и мусора.

Фли Марли, оказавшись по другую сторону завала, ничего не ведала о рассвете. Ей были ведомы только холод и вневременное тоскливое безмолвие пещеры. Она лежала на жестком выступе у основания каменной гряды. Свернувшись клубочком, точно окаменевшее животное, она прятала лицо, а руки держала под мышками, пытаясь хоть как-то согреться. В полузабытьи, даже думать у нее не было сил. Темнота давила на веки, словно чьи-то пальцы. А перед внутренним взором плясали какие-то странные картины в пастельных тонах.

Естественный свет в пещеру не проникал. Старый фонарь и маленький фонарик-налобник чудом уцелели во время камнепада. Она их не включала, берегла батарейки, ведь в запасе у нее оставалась только допотопная отцовская карбидная лампа. Да и на что смотреть-то? И так ясно, что высветит луч фонарика: зияющую дыру в своде, с которого уже обрушились тонны земли и булыжников. Из-за этого мусора дно в некоторых местах поднялось на целый метр, покрыв изначальную осыпь в туннеле. А главное, оба пути к отступлению оказались завалены.

Раскапывать вручную бесполезно. Она попробовала – и быстро выбилась из сил. С этими завалами без отбойного молотка и землеройки уже не справиться. Если угонщик и вернется, до нее ему просто не добраться. Слабое утешение, если нельзя отсюда выбраться. Западня. Зато она открыла для себя много чего нового в этом подземелье. Например, когда тебе кажется, что ты уже окоченела, через какое-то время выясняется, что может быть хуже. Узнала, что даже в предрассветные часы ходят поезда. Мощные, судя по всему, поезда. Каждые пятнадцать минут с грохотом проносился в ночи железный дракон, обрушивая камни из невидимых расщелин. В промежутках она спала урывками, дергаясь и дрожа от страха и холода. Водонепроницаемые «Citizen» на запястье отсчитывали минуты, жалкие крохи оставшейся ей жизни.

Она представила себе Джека Кэффри. Не орущего на нее, а говорящего с ней тихим голосом. Однажды он положил ей на плечо руку, и она сквозь рубашку почувствовала ее тепло. Хотя они сидели в машине, ей подумалось, что она стоит на пороге, готовая шагнуть в незнакомый мир. Но жизнь смела и ее, и многих других, устояли лишь самые сильные и выносливые. А когда перед ней возникла Мисти Китсон, лицо с первых газетных полос, Фли подумала: вот оно, возмездие. Они с Томом замели следы преступления, и тогда им это сошло с рук, и вот теперь некая высшая сила решила, что пришел час расплаты. Ирония судьбы: она заживо погребена, как и труп сбитой девушки.

Фли пошевелилась. Вытащила из подмышек замерзшие руки и нажала на кнопку мобильника, вытянув его из кармашка гидрокостюма. Нет сигнала. Дохлый номер. Держа в памяти схематичный план, она примерно понимала, где находится. Она отправляла десятки писем со своими координатами, всем, кто только приходил ей в голову. Но эти сообщения застряли в папке «Исходящие» с иконкой «подлежат отправке». В конце концов, чтобы окончательно не разрядилась батарейка, она выключила телефон и спрятала его в пластиковый футляр. «Я позвоню тебе в одиннадцать», – предупредила она Проди. С тех пор прошло семь часов. Какая-то фигня. Он не получил ее месседж. А если так, то надо смотреть правде в глаза: линия обрушения перегородила туннель, а машину она оставила за околицей деревни. Может пройти не один день, прежде чем на нее наткнутся и сообразят, где искать владельца.

Она разогнулась, как пружинка, не без боли. Сдвинулась с належенного места, расставила ноги пошире и съехала по насыпи уже до конца. Сапоги хлюпнули, и звук эхом разнесся по камере. Даже ничего не видя, она знала, что по воде плавает всякий сор, сваленный в шахту еще до камнепада, запечатавшего вход и выход, а затем сквозняком прибитый сюда. Она сняла перчатки, нагнулась, зачерпнула озябшими потрескавшимися руками воду и понюхала. Машинным маслом не пахло. Пахло землей. Корнями, листьями и солнечными прогалинами. Она попробовала воду кончиком языка. Металлический привкус. Краем глаза вдруг поймала тусклое свечение. Вылив воду из пригоршни, она всем корпусом развернулась влево. Метрах в трех от нее пробивался конусообразный луч. Слабенький, едва различимый. Крутанувшись на носках, она упала на осыпь и, запустив руку в рюкзак, вытащила оттуда фонарь. Зажмурившись, включила. Пещера озарилась. В искрящемся бело-голубом свете все вокруг выглядело крупнее обычного, резко очерченным. Опустила фонарь и поискала глазами источник света. Корма заброшенной баржи.

Выключила фонарь и продолжала всматриваться. Мало-помалу пятна на сетчатке как будто растаяли, а зрачки расширились. Сомнений не оставалось: через баржу, с той стороны завала, в пещеру проникал дневной свет. Она снова включила фонарь и направила на глинистую осыпь. Натянула перчатки, закинула за спину рюкзак и зашлепала по воде к барже, а подойдя к ней, присела на корточки и посветила вокруг. Баржа торчала из-под завала, образовавшего новую стену шахты. Ее, видимо, построили больше ста лет назад – корму и палубу покрывали склепанные листы железа. Викторианцы, подумалось, были хорошими инженерами: несмотря на толщу всего, что на нее обрушилось, палуба не прогнулась. Вместо этого баржа погрузилась в мягкий ил и слегка накренилась назад, из-за чего в соседней пещере ее нос задрался. Хотя уровень воды был в каких-то тридцати сантиметрах от палубы, наклон вверх увеличил свободное пространство над водой.

На пути к носовой части вырастал шпангоут. Луч фонаря блуждал по корпусу в поисках выхода, резко очерчивая заклепки и свисающую с потолка паутину, выхватывая из темноты плавающий мусор: пластиковые пакеты, банки из-под колы. А вот и что-то мохнатое. Может, распухшая крыса. И никаких люков или дверей. Она выключила фонарь, и на этот раз глаза сразу адаптировались к перемене. Она все поняла про источник света: шпангоут. И с облегчением выдохнула:

– Ты моя золотая, чтоб я сдохла.

Прямоугольный люк, наполовину подтопленный. Можно предположить, что через него передавали уголь из одного отделения в другое. Запирать его не было никакого резона. Хотя в соседний отсек угонщик не заглядывал, это еще не означало, что он вообще не мог спуститься в туннель, даже недавно. Но какой у нее выбор? Либо выйти отсюда через баржу и столкнуться с ним лицом к лицу, либо тихо умереть в этой западне.

Порывшись в рюкзаке, она извлекла свой швейцарский армейский нож, а также подобранную вчера вечером якорную свайку и сунула их в непромокаемый мешочек со шнурком, привязанным к запястью. На лбу закрепила фонарик на резинке и опустилась на четвереньки прямо в илистую кашу, так что вода дошла ей по самую грудь. Так в этой позе и переползла на корму, нащупывая руками посторонние предметы, задевая макушкой тронутую ржой паутину, задирая кверху подбородок, чтобы в рот не попала вода.

Если угонщик в соседнем отсеке, там слишком светло, чтобы он заметил пляшущий луч фонарика, а вот услышать ее он может. Она через ткань погладила пальцами якорную свайку, убедившись, что та под рукой.

Продвигалась осторожно, дыша ртом и ловя в замкнутом пространстве свое же горьковатое дыхание. Она ничего не ела, и запах ночного страха смешивался со смолистым душком угля.

Добравшись до шпангоута, обнаружила, что люк больше чем наполовину ушел под воду. Сквозь перчатки как-то ощупала его, а по нижней части постучала онемевшими, неуклюжими пальцами ног в сапогах. А вот и задвижка: отодвинута. Крышка люка не открывалась по одной простой причине – основательно проржавела. Зато с той стороны нет давления воды. Как только она отковыряет крышку, люк откроется. Вся хитрость в том, чтобы поддеть ее как можно ниже.

Прикусив губу, она просунула лезвие армейского ножа в щель и осторожно стала выковыривать ржавчину. Наслоения ила, закрывшие нижнюю часть люка, она разворошила сапогами. Снять перчатки не рискнула – одеревеневшие пальцы отзывались болью на каждое прикосновение к краю тяжелой крышки. Упершись сапогом в переборку и стиснув зубы, она рванула на себя изо всех сил. Раздался громкий хлопок. Ее осыпало ржавым конфетти, а хлынувшая через люк теплая вода окатила живот. Звук был такой, точно кто-то дал ей сильную оплеуху. Впервые за многие годы у нее сдали нервы. Она не могла пошевелиться. Застыла как изваяние, полуприсев, наполовину в воде, с округлившимися глазами, в любую секунду ожидая ответной реакции по ту сторону переборки.