Текст книги "Опередить дьявола"

Автор книги: Мо Хайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

62

Джэнис Костелло сидела за широким деревянным столом в огромной кухне своей сестры. Она провела здесь большую часть дня, после того как Ник увела ее, замерзающую, из сада. Перед ней периодически возникали кружки с чаем и какая-то еда, откуда-то приплыла бутылка бренди. Она ни к чему не притронулась. Все казалось ей нереальным. Созданным для кого-то другого. Как будто существовал невидимый барьер, за которым повседневные вещи – вроде тарелок, и ложек, и свечей, и картофелечисток – предназначались исключительно для счастливых людей. Не для таких, как она. День тянулся бесконечно. Около четырех словно из ниоткуда возник Кори. Вошел в комнату и остановился в дверях.

– Джэнис, – только и сказал он. – Джэнис?

Она не ответила. Даже смотреть в его сторону было выше ее сил, и в конце концов он ушел. Она не поинтересовалась куда. Просто сидела, обхватив себя руками, с плюшевым кроликом Джаспером под мышкой.

Она пыталась воскресить в памяти последние минуты, проведенные с Эмили. Они лежали в одной кровати, это точно, но она не могла припомнить, лежала ли она на боку, обнимая дочь, или на спине, обхватив ее рукой, а может, – эта мысль была непереносима, – она вообще уснула, повернувшись к Эмили спиной. Но неприглядная правда заключалась в том, что после бутылочки игристого Джэнис скорее думала про Пола Проди, который спал на выдвижной софе в гостиной, вместо того чтобы держать в своих объятиях Эмили, всей грудью вдыхая ее запахи. И вот она цеплялась за память, тянулась к ней, как выбившийся из сил пловец тянется к берегу. Стремилась ухватиться за последнюю ниточку, связывавшую ее с дочерью. Запах волос, теплоту дыхания.

Джэнис уронила голову на стол. Эмили. По телу пробежала судорога. Возникло непреодолимое желание биться лбом о стену. Проткнуть себя насквозь. Вырубить мозг. Она крепко зажмурилась. Попробовала сосредоточиться на практических вещах. Вспомнить галерею лиц, прошедших мимо нее во время ремонта дома. Эмили была в восторге от рабочих: они разрешали ей залезать на свои стремянки, совать нос в их ящички с инструментами и ланч-боксы, рассматривать их бутерброды в целлофане и пакетики с хрустящим картофелем. Джэнис пыталась разглядеть среди них Муна, увидеть его стоящим в кухне, возле стойки, с кружкой чая. Не получалось.

– Джэнис, дорогая?

Она вскинула голову. На пороге стояла Ник, одной рукой приподняв сзади свои рыжие волосы, а другой массируя шею.

– А? – Лицо Джэнис превратилось в ледяную маску. Она при всем желании не смогла бы придать ему живое выражение. – Что? Что-нибудь случилось?

– Ничего. Новостей нет. Но нам надо поговорить. Детектив Кэффри хочет, чтобы я задала вам несколько вопросов.

Джэнис положила на стол руки, безликие обрубки мяса, и отодвинулась на стуле. Медленно, как деревянная, встала. Я похожа на марионетку, подумала она: ноги-тумбы, руки оттопырены. Она прошаркала в просторную чопорную гостиную – камин в углу потух, большие уютные кресла словно застыли в ожидании, запах дымка витает в воздухе. Она тяжело опустилась на диван. Из другого конца коттеджа доносились звуки телевизора. Наверное, его смотрят сестра с мужем, а звук сделали погромче, чтобы, когда они произносят «Эмили», она, Джэнис, не услышала. А то еще закричит, да так, что затрясутся и полопаются оконные стекла.

Ник зажгла маленькую настольную лампу и села напротив.

– Джэнис… – начала она.

– Не надо, Ник. Я знаю, что вы собираетесь сказать.

– Что же?

– Дело не в Эмили, так? Дело в нас. Он интересуется нами, правильно? Мной и Кори. А Эмили тут ни при чем. Я сама сообразила. – Она постучала пальцем по лбу. – Ник, мой мозг работает без передышки, собирая все воедино. У меня есть вся информация от добросовестной, но не слишком эффективной полиции. Я все сопоставила, сложила два и два, и получилось десять. Дело в нас. В Кори и во мне. В Джонатане Брэдли и его жене. В Блантах, в Грэмах. Во взрослых. А теперь и полиция так считает. Правильно?

Ник сложила руки, одну поверх другой. Плечи ее опустились, голова поникла.

– Вы хорошо соображаете, Джэнис. Очень хорошо.

Джэнис сидела неподвижно, уставясь на макушку Ник. В дальнем конце дома раздались приветственные крики из телевизора. Мимо проехала машина, на мгновенье высветив фарами одиноко стоящую мебель. Джэнис подумала о детективе Кэффри, не так давно сидевшем подле нее на скамейке. Подумала о записной книжке, в которой он что-то там нацарапал синей шариковой ручкой. От этой записной книжки ей сделалось тошно. Жалкий квадратик из картона и бумаги – единственная зацепка в надежде вернуть ей Эмили.

– Ник, – заговорила она после долгого молчания. – Вы мне нравитесь. Правда, нравитесь. Но вашим оперативным силам я не доверяю. Насколько я могу о них судить.

Ник подняла голову. Бледная, глаза ввалились от усталости.

– Джэнис, я не знаю, что мне сказать, я не знаю, что мне делать. Я никогда не была в такой ситуации. Оперативные силы? Это всего лишь общественный институт, как и любой другой. И хотя в манифесте большими буквами написано «государственная служба», я всегда относилась к ней как к бизнесу. Но я не должна так говорить, правда? Я должна, глядя вам в лицо, сказать, что расследование идет полным ходом. Мое положение незавидно. Особенно когда тебе нравится семья. Это все равно, что лгать друзьям.

– Тогда послушайте меня. – Каждое слово давалось Джэнис с колоссальным трудом. Из последних сил. Но она знала, чего хочет. – Есть способ с этим разобраться, но в ваших оперативников я не верю. Вот почему я сделаю это сама. И мне понадобится ваша помощь.

У Ник дернулся уголок рта.

– Помощь, – уклончиво повторила она. – Ясно.

– Мне нужно, чтобы вы нашли кое-какую информацию. От вас потребуется сделать несколько звонков. Вы позвоните? Вы мне поможете?

63

– Мой сын не извращенец. Он плохой мальчик, очень плохой мальчик, но он, черт побери, не извращенец.

Дело шло к полуночи. В здании подразделения по расследованию автомобильных аварий еще горел свет. Еще клацали клавиатуры компьютеров и звонили телефоны. Тернер и Кэффри сидели в гостевой комнате, в конце коридора на втором этаже, с опущенными шторами и горящими флюоресцентными лампами. Кэффри вертел скрепку. На столе стояли три стаканчика с кофе. Напротив него на крутящемся стуле сидел Питер Мун в свитере с ромбами и мешковатых синих трениках. Он согласился на разговор с условием, что утром его выпустят из камеры. Разговор без протокола и без адвоката. Он все хорошо обдумал и решил поставить точки над i. Кэффри предложение принял. Правда, он и не собирался отпускать старика. Как только тот расколется, он снова упрячет его за решетку.

– Не извращенец. – Кэффри смотрел на него с бесстрастным выражением лица. – Тогда почему вы его прикрывали?

– Автомобили. Он помешан на автомобилях. Как маленький мальчик. Он угоняет их десятками. Не может остановиться.

– Многие из этих машин мы нашли в его ангаре.

– Вот почему он устроился сюда на работу. – Питер казался исхудавшим и сдувшимся. А еще растерянным. Перед ними сидел человек, весь вклад которого в копилку человечества составляли двое сыновей, из них один умрет дома в постели, не дожив до тридцати, а второй сгниет в тюрьме. К белой доске на стене был прикноплен лист А 4 – увеличенная фотография Теда с его служебного пропуска. Тед глядел перед собой пустыми, мертвыми глазами, голова опущена, плечи выдвинуты вперед. Старик, как заметил Кэффри, старался не смотреть на фото. – Решил, раз он столько машин угнал, значит, вы на него вот-вот выйдете. Он подумал, что если будет работать здесь, то… я не знаю… сможет залезть в ваши компьютеры. Исправит статистику по угонам или что-то в этом роде. – Он всплеснул руками. – Кто знает, что там ему взбрело в голову – что он компьютерный гений, да мало ли.

– Он таки залез в нашу систему, только чтобы разузнать, что нам известно об угонах? – Кэффри повернулся к Тернеру. – Тебя это убеждает? Что его интересовали данные по угнанным автомобилям?

Тернер помотал головой.

– Нет, босс. Меня не убеждает. По мне, так он искал места, где мы укрываем семью, на которую он нацелился. А также где установлены дорожные камеры видеонаблюдения.

– Да… эти камеры. Поразительно, как он их обошел.

– Да уж, – согласился Тернер.

– Поймите, мистер Мун, ваш сын похитил четырех детей. И двоих до сих пор не вернул. У него есть все основания для того, чтобы заметать следы.

– Нет, нет, нет. Клянусь головами всех святых, он не извращенец. Мой сын не извращенец.

– Он убил тринадцатилетнюю девочку.

– Не потому что он извращенец.

На столе перед Кэффри лежал листок из блокнота – записанный им недавний телефонный разговор. После вскрытия останков Шэрон Мейси ему неофициально позвонил патологоанатом. Он не собирался ничего говорить по протоколу, чтобы позже это нашло свое отражение в отчете, но под сурдинку он готов был сообщить ему некоторые подробности. Тело Шэрон Мейси так сильно разложилось, что невозможно что-либо утверждать на сто процентов, но, будь он человеком азартным, поставил бы на то, что она умерла или от удара в затылок тупым предметом, или от кровопотери из располосованной шеи. Есть свидетельство, что она сопротивлялась – сломан один из пальцев на правой руке, – но что касается следов сексуального насилия, то в этом плане ничего такого не обнаружено. Одежда цела, и анатомия не выставлена на обозрение характерным образом.

– Я знаю, – наконец сказал Кэффри. – Я знаю, что он не извращенец.

Питер Мун часто заморгал.

– Что-что?

– Я сказал, что знаю. Не извращенец. Что он похищал девочек? В возрасте до тринадцати лет? Ложный след. Совпадение. С таким же успехом это могли быть мальчики. Или подростки. Или младенцы. – Кэффри вытряхнул из конверта копии снимков, встал из-за стола и начал аккуратно приклеивать их скотчем к белой доске в ряд, одну за другой, под фотографией Теда Муна. Он воспользовался принтером детектива-констебля, чтобы распечатать небольшие бумажки с полезной информацией: имя, возраст, внешние приметы, социально-экономический статус, работа, послужной список и т. п. Каждую бумажку он прилепил под соответствующим лицом. – Вы сидите здесь, потому что у вашего сына есть список жертв. Целый перечень людей, против которых он что-то имеет. Но ненависть он испытывает не к детям, а к их родителям. К Лорне и Дамьену Грэм. К Нилу и Симоне Блант. К Розе и Джонатану Брэдли. К Джэнис и Кори Костелло.

– Что за хрень? Кто они такие?

– Жертвы вашего сына.

Питер Мун долго изучал фотографии.

– Вы всерьез утверждаете, что мой мальчик совершил нападение на этих людей?

– В каком-то смысле. Как он поступил с похищенными детьми, одному Богу известно. Я уже потерял надежду увидеть их живыми. Но, по-моему, их права его мало волнуют, они просто подвернулись под руку. Расходный материал. Он знает простую истину: причинив боль ребенку, ты можешь убить родителей. Вот его цель. Все эти люди, – Кэффри снова сел и махнул рукой в сторону фотографий, – для вашего сына они что-то значат. Они-то нас и интересуют. Вам знаком такой термин – «виктимология»?

– Нет.

– Вам следует почаще смотреть телевизор, мистер Мун. Порой мы расследуем преступление, изучая жертву. Через нее мы понимаем, кто является злоумышленником. В данном случае нам не надо выяснять, кто этим занимается, мы это уже знаем, в данном случае нам надо понять, почему он выбирает именно этих людей, а понять это нам необходимо, потому что он предпримет новую попытку. Причем скоро. В голове вашего сына засела мысль – неотвязная мысль, – что он должен сделать это снова. Взгляните на эти лица, мистер Мун. На эти имена. Что они могут означать для вашего сына? Мужчину слева зовут Нил Блант. Нил трудится в Бюро по работе с гражданами. Когда мы с ним сегодня встретились, он сказал, что ему случалось выводить людей из себя, и пару раз ему даже угрожали расправой. У Теда были какие-нибудь дела с БРГ?

– Моя жена обращалась к ним, когда у нас случился пожар. Но это было одиннадцать лет назад.

– А после его выхода из тюрьмы?

– Ни о чем таком не слышал.

– Он разнорабочий. Но когда мы стали проверять его рекомендации, все они оказались фальшивыми. Так какой же у него был опыт за плечами в качестве строителя?

– Он спец. Настоящий спец. Дайте ему любое…

– Я не спрашивал, насколько он хорош. Я спросил, какой у него был опыт за плечами.

– Никакого. Насколько мне известно.

– Ничего не строил в Мейре? В окрестностях Уинкантона? В Гиллингеме? Симпатичный дом. Семейный. Хозяев зовут Костелло. Это они, там внизу.

– Костелло? Первый раз слышу. Клянусь.

– Взгляните на мужчину слева.

– Этот чудик? Чернокожий?

– Он работает в демонстрационном зале БМВ в шопинг-молле «Криббз Козуэй». Вам это что-нибудь говорит? С учетом того, что Тед помешан на автомобилях?

– Нет.

– Его зовут Дамьен Грэм.

Мун, уставясь на фото, отрицательно покачал головой. Он показал на Джонатана Брэдли.

– Вот этот.

– Да?

– Викарий.

– Вы его знаете?

– Нет. Видел в новостях.

– А Тед с ним знаком?

– С какого перепоя у него появятся такие знакомства?

– До посвящения в духовный сан мистер Брэдли был директором школы святых доминиканцев. Тед был с ней как-нибудь связан?

– Я вам уже сказал, он не педофил. Он возле школ не околачивается.

– Как насчет городков Фаррингтон Герни и Рэдсток? Что его туда так тянет? Он знает все окрестные дороги как свои пять пальцев.

– Для него Фаррингтон Герни – что край света. Он дальше Мендипских холмов не совался, понятно вам?

Кэффри уставился на фото Теда Муна. Впивался в его глаза, пытаясь в них хоть что-то вычитать.

– Еще раз взгляните на фотографии, мистер Мун. Постарайтесь сконцентрироваться. Ничего примечательного? Хоть что-то, а? Не бойтесь попасть впросак. Скажите, что думаете.

– Я же сказал. Ничего. Я пытаюсь вам помочь. Кэффри бросил скрепку, которую он перебирал пальцами. Он поднялся. После съеденной дряни у него разболелся желудок. Подобные дела всегда отражаются на желудке. Он открыл окно и постоял, держась за раму, ловя лицом холодный воздух.

– О’кей. Сейчас я хочу, чтобы вы проявили открытость восприятия, мистер Мун. И копнули поглубже. – Он подошел к белой доске, снял колпачок с маркера и ткнул кончиком в Джэнис Костелло. Он медленно соединил ее с Розой Брэдли. – Нас интересуют женщины: Симона Блант, Джэнис Костелло, Лорна Грэм, Роза Брэдли. А теперь самое трудное. Представьте себе вашу жену.

– Соню? – В горле у Муна раздался какой-то дополнительный звук. – А при чем тут Соня?

– Что-нибудь в этих женщинах напоминает вам о ней?

– Вы шутите? – Мун вытаращился на него. – Вы так шутите?

– Просто прошу вас посмотреть на вещи непредвзято. Чтобы мне помочь.

– Я не могу вам помочь. Ни одна из них на нее не похожа.

Разумеется, он прав. Кэффри отчаянно хватался за соломинку. Что могло быть у нее общего с этими женщинами? Джэнис Костелло, румяная, безоговорочно хорошенькая. Роза Брэдли, на пятнадцать лет старше и на двенадцать с лишним килограммов тяжелее, совсем другой цвет кожи. Исключительно ухоженная Симона кажется бескомпромиссной блондинистой версией Джэнис, это правда. А Лорна Грэм, единственная, с кем он не встречался, вообще чернокожая. Если уж быть до конца откровенным, со своими броскими ноготками и наращенными волосами она бы хорошо смотрелась под ручку с каким-нибудь челом, запавшим на ритм-энд-блюз.

Ну а как насчет супругов? Он поднес маркер к Кори Костелло. Хотелось бы ему знать, что произошло между Джэнис Костелло и Полом Проди в ночь, когда в квартиру залез Мун. Вряд ли он когда-нибудь узнает. Может, зря он так накинулся на Проди? Но сам факт, что Кори Костелло кадрит женушку Проди! Интересный тип этот Проди. Скрытный. Из общения с ним даже в голову не придет, что у него может быть семья. Он вглядывался в лицо Кори, в очередной раз. В его глаза. А про себя подумал – любовные интрижки.

– Мистер Мун?

– Что?

– Скажите – это останется между нами, обещаю вам, – у вас были романы на стороне? Когда еще Соня была жива.

– Бог ты мой. Нет. Разумеется, нет.

– Разумеется? – Одна бровь у Кэффри полезла вверх. В шаге от ответа. Он где-то там, у Питера Муна на языке. Притаился. – Вы уверены?

– Да. Я уверен.

– Вы не встречались с матерью Шэрон Мейси? Хотя бы эпизодически?

Питер Мун открыл рот, закрыл, снова открыл. Кожа на лице натянулась, а голова вытянулась вперед. Как у ящерицы. Словно он пытался избавиться от мозгового спазма.

– Кажется, я ослышался. Что вы сказали?

– Я спросил, вы не встречались с матерью Шэрон Мейси? До того, как Шэрон была убита?

– Знаете, что? – Он на мгновение сжал зубы, как бы пытаясь взять себя в руки. – Вы себе не представляете, правда, не представляете, как у меня чешется кулак вам врезать.

У Кэффри бровь снова поползла вверх.

– Я просто пытаюсь найти связь, мистер Мун. – Он надел колпачок, бросил маркер на стол. – Найти ниточку, соединяющую эти семьи. Мейси и всех остальных.

– Мейси? Этих распутников? При чем тут Мейси и эта история? Тед убил Шэрон вовсе не из-за ее распутных родителей.

– А из-за чего же?

– Ни черта подобного! Из-за пожара. Из-за того, что она сделала с Соней.

– Что Шэрон могла сделать с вашей женой?

Мун переводил взгляд с Кэффри на Тернера и обратно.

– Так вы ни черта не знаете? Это ее рук дело. Шэрон, маленькая сучка, устроила чертов поджог. Неужто вы даже этого не знаете?

Кэффри глянул на Тернера, который тихо покачал головой. Психиатрические заключения из тюремной больницы и отчеты по УДО на Теда Муна пока не пришли. В протоколе допроса в качестве подозреваемого Мун отказался говорить о причинах, побудивших его убить Шэрон Мейси. Он даже не открыл рта, чтобы отрицать свою причастность.

А его отец сейчас откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Полная никчемность полиции вызывала у него откровенное раздражение.

– Долбаная система. Толку от вас никакого. Все равно нас отымеете: не спереди, так сзади. Как тогда нас отымели. Ни один нам не сказал, что у Теда с этим проблемы. – Он постучал себя по виску. – Шизофрения. Все считали его просто недоумком. Безмозглый Тед. Вот Шэрон Мейси и решила над ним поиздеваться. А он не выдержал и ее обложил. Вот тогда она и подлила бензинчику в почтовый ящик. Подожгла нас к чертовой матери. Поначалу мы грешили на китаёз этажом ниже, но тут Шэрон начала насмехаться над моими ребятами – вот, мол, так вам и надо. Само собой, в суде никто бы не присягнул, что это она. Почему? Знай вы ее и ее семейку, не задали бы такого вопроса.

Кэффри прикнопил фотку юной Шэрон Мейси к большой пробковой плите на противоположной стене. Когда он ее впервые увидел, он тут же подумал: если бы надо было проиллюстрировать термин «дисфункциональный», то лицо Шэрон Мейси подошло бы как нельзя более кстати. К тринадцати годам она уже успела сделать аборт, а отметками о ее приводах можно было бы обклеить всю доску объявлений в местном участке. В ее мертвых глазах читались ее прошлое и будущее. Ему пришлось включить профессиональную кнопку и заодно напомнить себе, что она как-никак жертва. И что его долг – проявить к ней участие, как к любой жертве. – Мы с вами думаем об одном и том же, верно? – Глаза Муна смотрели жестко. – Если бы ПАСП[30]30
  ПАСП (ASBO), или повестка об антисоциальном поведении, которая вручается гражданину Великобритании, регулярно нарушающему общественный порядок, ограничивает его деятельность и передвижения. Нарушение этих запретов влечет за собой уголовную ответственность.


[Закрыть]вручалась в то время, Шэрон собрала бы охренительную коллекцию. Эта девчонка умела за себя постоять. Здоровая широкоплечая деваха. А Тед был еще здоровее. И отчаяннее. Короче, квартира сгорела, моя Соня повесилась… только не вытягивайте из меня подробности. Это было все равно, как если бы мне в глотку запустили руку и вырвали сердце. Нет, ни с кем я не погуливал, вы только зря напрягаете свои грязные полицейские мозги, но если я был никакой, когда она повесилась, то Тед, он стал похож на… – Мун выпучил глаза и оскалил зубы, а пальцы сжал в кулак. Сухожилия на шее напряглись. – Вдруг поворачивается к нам с Ричардом и говорит: «Я, папа, сидеть сложа руки не собираюсь». Он ничего и не скрывал. Протащил эту девку по улице, а все подумали – молодые, выясняют отношения, обычное дело. С виду одного возраста, никому даже в голову не пришло позвонить в полицию. Так его и не остановили. Никто не успел очухаться, как он ее уже прикончил. В собственной спальне, кухонным ножом. – Старик помотал головой. – Нас с Ричардом дома не было. Соседи через стенку услышали.

Повисло долгое молчание. Мун переводил взгляд с Кэффри на Тернера и обратно.

– Он ее убил. – Старик вскинул вверх ладони в покаянном жесте. – Я не говорю, что не убивал. Он убил Шэрон Мейси. Но не в отместку ее родителям. И не было у меня ничего с этой шлюшкой. Совершенно точно. Разрежьте мне грудную клетку… – он ткнул себя в солнечное сплетение, – и покажите мое сердце вашим ученым. Они вам скажут, правду я говорю или нет. Не было у меня ничего с этой шлюшкой.

Кэффри чуть заметно улыбнулся, мол, как же, как же. Рассказывай нам, Питер, свои небылицы, но мы из тебя вытянем всю правду.

– Вы больше ничего не хотите добавить? – спросил он. – С учетом того, что мы сегодня собираемся поговорить с родителями Шэрон Мейси?

– Ничего.

– Я почему-то думаю, что мы от них услышим совсем другую историю.

– Не услышите.

– Сомневаюсь. Я думаю, мы услышим, что вы похаживали к мамаше Мейси и поэтому ваш сын убил Шэрон. Я думаю, мы услышим много чего про то, как он попортил им жизнь уже после ее исчезновения. Про письма, которые он им потом посылал.

– Не услышите. Ничего он не посылал. После этого его сразу посадили.

– Услышим.

– Нет. Это не он, – отрезал Мун. – Это делал не мой сын.

Раздался стук в дверь. Кэффри задержал взгляд на Муне, а затем встал и направился к двери. В коридоре стоял слегка запыхавшийся Проди. На лице свежая царапина; утром, когда Кэффри приехал на конспиративную квартиру, ее как будто не было. Одежда в некотором беспорядке.

– О господи. – Кэффри прикрыл за собой дверь. Он приобнял Проди за плечо и повел в конец коридора, где было потише, так как туда почти не доносились не смолкавшие телефонные звонки. – Вы в порядке?

Проди вытащил из кармана носовой платок и промокнул лицо.

– Более-менее.

Он выглядел обессиленным, совершенно выдохшимся. Кэффри подмывало сказать ему: По поводу вашей жены. Сочувствую. Особенно не расстраивайтесь. Но он был слишком зол на Проди. Из-за того, что тот остался ночевать у Джэнис. И ни разу не доложил, что там с Фли. Он снял руку с его плеча.

– Ну? Что-нибудь выяснили?

– Интересный выдался денек. – Проди убрал носовой платок в карман и провел ладонью по своему «ежику». – Я довольно много времени провел у нее в офисе. Оказывается, она должна была выйти сегодня на работу, но так и не появилась. Народ чуть-чуть задергался, вроде как это на нее не похоже, и все такое. Тогда я поехал к ней домой – все заперто. Машины нет.

– И?

– Переговорил с соседями. Эти относятся к ситуации спокойнее, с учетом развития событий. Вчера утром они видели, как Фли складывала вещи в машину – снаряжение для дайвинга, чемодан. Она им сказала, что уезжает на выходные. На три дня.

– Она же должна была быть на работе.

– Ну да. Мое предположение: перепутала график дежурств, получила ошибочную распечатку, решила, что у нее скопились дополнительные выходные. Соседи в один голос говорят, что они с ней разговаривали. Разве что кто-то из них разрезал ее на куски и спрятал в подпол.

– Они не назвали место, куда она уехала?

– Нет. Может, там не проходит сигнал. Никто не может с ней связаться по сотовому.

– Всё?

– Всё.

– А это? – Он показал на царапину у него на щеке. – Откуда у вас этот маленький артефакт?

Проди осторожно потрогал царапину.

– Спасибо Костелло. Впрочем, сам заслужил. А что, заметно?

Кэффри вспомнил слова Джэнис: «Мой распрекрасный муж трахает Клер Проди». Чего только в жизни не бывает.

– Поезжайте-ка домой, дружище. – Он похлопал Проди по спине. – Вы два дня на ногах. Поезжайте домой и отдохните. Жду вас в офисе не раньше завтрашнего утра. Договорились?

– Хорошо. Спасибо.

– Я провожу вас до стоянки. Моего пса пора выгуливать.

Они зашли в его кабинет и забрали Мирта из-под радиатора. Втроем они молча входили в темные коридоры, которые с появлением света сразу оживали, послушно держась за старым псом. На стоянке Проди залез в свой «пежо», завел мотор. Он уже собирался отъехать, когда Кэффри постучал по стеклу. Проди подался было вперед – рука на ключе зажигания – и замер. На лице – явное недовольство, и Кэффри в очередной раз подумал: почему он не до конца доверяет своему подчиненному? Этот парень себе на уме. Все время пытается играть по собственным правилам. Однако Проди заглушил мотор. Терпеливо открыл окно. Его бесцветные глаза были неподвижны.

– Да?

– Хочу вас спросить кое о чем. По поводу больницы.

– Что именно?

– Их тесты не выявили вещество, с помощью которого Мун всех вырубил. Ни один из вас не показал положительной реакции на основные группы летучих препаратов. К тому же ваша отличается от реакции обеих женщин. Вы единственный, кто смог самостоятельно передвигаться. Может, позвоните в больницу? Сообщите им дополнительную информацию.

– Дополнительную?

– Ну да. Дадите им рубашку, в которой вы были в ту ночь, если еще не постирали. А они сделают вам анализы желудка. В общем, позвоните им, дружище. Порадуйте ребят в белых халатах.

Проди, задержавший дыхание, выдохнул весь воздух. И только глаза оставались все такими же неподвижными.

– Господи. Да, конечно. Если надо.

Он закрыл окно. Снова завел мотор и отъехал. Кэффри сделал несколько шагов вслед за ним и остановился, устало вскинув руку, провожая взглядом маленький «пежо» с логотипом льва, подсвеченный сигнальными лампочками стояночного тормоза. Когда машина скрылась из виду, он повернулся к Мирту. Пес стоял с опущенной головой, не глядя на человека. Возможно, он так же опустошен, подумал Кэффри. Опустошен и напуган. Времени почти не осталось. Не надо быть специалистом по сбору информации, чтобы спрогнозировать будущее. Где-то живет семья, у которой в кухне установлена скрытая камера. А также в родительской спальне. Он это чувствует. Носом чует. Будь у него в руке секундомер, он бы его засек в твердой уверенности, что в ближайшие двенадцать часов история повторится.