Текст книги "Современный югославский детектив"

Автор книги: Милан Николич

Соавторы: Тимоти Тэтчер,Предраг Равник,Павел Павличич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

– Кто это? – спросил Прпич.

– Наверное, привидение, – попробовал я пошутить.

Вспомнив, что Джордже просил меня поговорить с женой Прпича, я на минуту задумался, с чего начать. И задал вопрос, который меня больше всего занимал:

– Скажите, вы когда жили в Неаполе, то есть у Ромео, к вам не приходил «черный человек»?

– Это вы про человека в черном костюме и шляпе? – лукаво улыбнулась Катица.

– Про него.

– Нет. Сейчас подумаю… точно, нет!

– А друзья Ромео бывали у вас?

– Да нет, не сказала бы. Пожалуй, очень редко и только если он был дома. Ведь он чаще ездил, чем дома сидел. Знаете, Ромео был очень ревнивый, хотя…

– Может, что–нибудь необычное привлекло ваше внимание, пока вы жили у него?

– У Ромео была хорошая квартира. Он много зарабатывал. Всего полно… А что–нибудь необычное?.. – Она задумалась. – Ах, да! Однажды за книгами в шкафу я нашла пакетик с белым порошком. И пахло от него как–то странно. Когда Ромео вернулся из поездки, я показала ему пакетик и спросила, что это. Он засмеялся, замахал руками – ну, знаете, какой он, – и объяснил, мол, это что–то вроде муки.

– А сами вы что подумали?

– Подумала, какая–нибудь отрава! – ответила толстушка славонка. – И тогда я решила вернуться к моему Степану и детишкам.

– Значит, никто у вас не бывал?

– Друзья Ромео заходили редко.

– Может, кто–нибудь странно себя вел, ну, назойливо, что ли, понимаете?..

– Расскажи про встречу с нашим земляком, – вмешался Прпич.

– Земляк? Что нашему человеку понадобилось в Неаполе?

– Ах, про того… – Катица сверкнула белыми зубами. – Ромео был в поездке. В Стамбуле. В дверь позвонили, я открыла и увидела незнакомого мужчину.

– Как он выглядел? Как был одет?

– Ох, это был совсем не «черный человек»! – рассмеялась Катица. – Пожилой, светловолосый мужчина с залысинами, в клетчатом коричневом пиджаке, зеленых брюках… Очень любезный… Он обратился ко мне на итальянском… А я по–итальянски знаю всего несколько слов… Тогда он стал говорить на нашем языке. Сказал, что он друг Ромео, хотел его повидать, посидеть, вспомнить, как вместе воевали в Югославии. Я спросила, не был ли и он в партизанах. Он усмехнулся и сказал, что везде был! Конечно, я пригласила его в дом, предложила кофе, объяснила, что Ромео в поездке… Да, еще я вспомнила, что Ромео очень любит мотель в Новской и всегда остается там ночевать.

– Он не спрашивал, как вы оказались у Ромео в доме?

– Мною он не интересовался. Да и я стариков не люблю! – Она бросила озорной взгляд на Прпича.

Тот улыбнулся и в ответ на ее поддразнивание сказал:

– Ох, и поколочу я тебя, когда вернемся домой!

– Приберегите любовь до лучших времен, – посоветовал я им. – И что же было дальше?

– А ничего! Человек поблагодарил за кофе и передал привет Ромео.

– Он не представился?

– Представился! Пробормотал какую–то фамилию – кажется, Карабег или вроде того.

– Вы бы его узнали?

– Да! – уверенно ответила Катица. – Я бы и по ботинкам его узнала.

– По ботинкам? – переспросил я.

– Ну да, по ботинкам! Я очень хорошо помню: в какой–то момент он выставил вперед левую ногу, и я увидела ортопедический ботинок. Надо сказать, когда брюки его прикрывают, это совсем незаметно, я и внимания не обратила, что человек хромает…

– Черный человек… – прервал я Катицу, – тоже хромает.

– Дался вам этот «черный человек»! Да мой Степан сейчас тоже «черный человек»!

«Что она болтает?» – подумал я. И повнимательней взглянул на Прпича. Черт возьми! Занятый своими мыслями, я не заметил, что он снял свой комбинезон и остался в черном нарядном костюме. Хорошо сложенный, с перебитым, как у боксера, носом, он напоминал мафиози, которого ни белая рубашка, ни шелковый галстук не сделают человеком из приличного общества.

– Где твоя шляпа? – спросила Катица мужа.

– Зачем мне шляпа в этакую жару?

– Приподними левую брючину! – Катица ласково прикоснулась к моей щеке. – Видите, господин хороший, у моего Степана обычные ботинки!

V

У комнаты Штрауса я увидел Джордже. Он в задумчивости разглядывал разбитый замок, затем осторожно толкнул дверь. Она открылась.

– А, это ты! – сказал Джордже, увидев меня.

Входя в комнату, он позвал меня и, прежде чем закрыть дверь, приказал милиционеру:

– На этаж никого не пускать!

Окно в номере было открыто, легкий ветерок раскачивал занавески. Джордже подошел к окну и выглянул, затем вернулся на середину комнаты и не спеша осмотрелся. Все чисто, убрано, постель застелена свежим бельем, на кровати сложены полотенца… Словно ничего не случилось.

– Странно, – Джордже размышлял вслух, – и комната, где убита Юлиана, и комната, где задушена Розмари, были заперты изнутри. Как убийца попал в помещение? Как вышел?

– В первом случае он выскочил в окно.

– Выпрыгнуть в окно мог только молодой, достаточно тренированный человек. Выпрыгнул Ромео. Но Ромео не убийца, он жертва. И из этой комнаты он выскочить не мог!

Джордже вошел в ванную комнату, расположенную справа от входа. Я заглянул из–за его спины. Второй двери в помещении не было.

Джордже опять остановился посреди номера.

– После допроса Розмари была не в себе, и Штраус отвел ее в комнату. Он велел ей запереться. Она послушалась. Успокоившись, она разделась и приняла душ. Выйдя из ванной, а может, еще стоя под душем, Розмари услышала, что в комнате кто–то есть. Она вышла из ванной, и этот кто–то набросил ей на шею шелковый шарф. Как убийца попал в комнату? – Вопрос Джордже адресовал самому себе. – Взгляни!

Он указал пальцем на ковер, прикрывавший довольно большую часть левой стены. Картина, изображенная на ковре, представляла собой романтичный славонский сельский пейзаж.

Джордже подошел к стене и постучал.

– Кирпич, – констатировал он и стукнул по ковру. Звук был тот же. Джордже постучал на десять сантиметров правее. Звука не было! Джордже приподнял ковер, и мы оказались перед дверью с врезным замком, но без ручки.

Джордже позвал милиционера. Тот достал связку ключей и пробовал их один за другим, пока не послышалось щелканье замка. Джордже толкнул дверь, но она не поддалась: что–то мешало.

Мы вышли в коридор и остановились перед дверью с надписью «Горничная». Дверь была не заперта, мы вошли и очутились в узкой комнатенке, где царил идеальный порядок. Слева на полках были аккуратно сложены простыни, наволочки, полотенца, одеяла. У стены стояли щетки, рядом – корзина, вероятно для грязного белья, а в углу у окна – большой пылесос. Справа посредине стоял двустворчатый шкаф. Он–то и помешал Джордже открыть дверь из соседней комнаты.

Джордже заглянул в шкаф.

Справа лежало постельное белье, полотенца. В левой половине, предназначенной для одежды, висело несколько форменных официантских рубашек и пиджаков…

VI

Сенечич был один в кабинете. Перед ним стояла начатая бутылка виски и четыре высоких стакана: два недопитых, один чистый, а один пустой – Штрауса.

Сенечич внимательно выслушал мой рассказ о беседе с супругами Прпич и еще внимательней о том, что обнаружил Джордже в комнате горничной.

– Какая халатность! – возмутился следователь, имея в виду, очевидно, тех, кто осматривал комнату, где подверглась нападению Розмари. Сняв телефонную трубку, он набрал чей–то номер: – Это ты, Иосип? Слушай меня: отправляйтесь сейчас же и делайте так, как договорились. Хорошо, Иосип…

Следователь позвал милиционера.

– Все в гостиной? – спросил он. – Всех из комнат и гостиной пригласите сюда… Позовите людей Новака… Они уже закончили работу. Ах, да, пусть придет и буфетчица. И директор мотеля, если его разыскали в Новской…

Следователь вытер вспотевший лоб. Похоже, этот июльский день его доконал.

VII

Есть какая–то жуткая логика в игре, которую изобретает сама жизнь. И всем нам в ней отведены какие–то роли: кому – главная, а кому – второстепенная.

В последнем действии главные роли были отведены следователю Сенечичу и промышленнику Штраусу. Остальным достались второстепенные роли – свидетелей и зрителей.

Свидетели: Джордже Врзич, Степан Прпич, буфетчица – ее звали Амалия Новичич, – Нино Веселица, Антон Врабец и я.

Отсутствовала Чедна Врзич.

Зрители (если можно так сказать): Звонко Новак и трое из его группы. Увидев их, я чуть не расхохотался: все были одинаково одеты – в темных пиджаках и серых брюках – и казались близнецами моего «черного человека».

Сенечич, не вдаваясь в детали, изложил ход событий.

И предъявил Штраусу обвинение в убийствах!

Главным доводом было то, что немец сам признался, что подошел к рефрижератору, встал на подножку, пригрозил Ромео, потянул за шарф, обмотанный вокруг его шеи, и лишь потом отправился в гараж.

Штраус не дал до конца изложить версию.

– Кто видел, как я подошел к машине Ромео?

– Официант, – ответил Сенечич, – Антон Врабец.

– Да, господин, я вас видел, – подтвердил Врабец.

– Независимо от того, видел меня официант или нет, я рассказал обо всем сам, – заметил Штраус. – Но я утверждаю: когда мы расстались, Ромео был жив!

Меня удивило спокойствие Штрауса. Он вел себя как человек, уверенный в своей правоте.

– Вы последний, кто видел Ромео живым, – парировал следователь. – Ваша дочь первая увидела его мертвым. Нет никого, кто бы видел Ромео живым после того, как вы расстались с ним. – Сенечич отчеканивал каждый слог.

– Хорошо, – согласился Штраус. – Скажем, я убил Ромео! Скажем, и причина у меня была… А зачем бы я стал убивать несчастную девушку, эту милую Юлиану, которую совершенно не знал, и мою дочь Розмари?!

И вдруг заговорил Нино.

Юноша будто вернулся с того света.

Он встал, подошел к столу, за которым в одиночестве сидел Штраус, внимательно посмотрел на немца, затем, обратившись к Сенечичу, в наступившей тишине произнес:

– Я свидетель! Штраус не убивал ни Ромео, ни Юлиану, ни Розмари.

Все загудели.

Я взглянул на Джордже. Он сидел с каменным лицом.

Что они с Сенечичем придумали? Я бы вел игру по–другому и, полагаю, пришел бы к той же цели, однако не стал бы устраивать столь шумный спектакль.

– Тихо! – повысил голос Сенечич.

Гомон не прекращался. Следователь хлопнул ладонью по столу и крикнул вновь:

– Тихо! Иначе попрошу всех освободить помещение. Говорите, Веселица…

– Я–то скажу! – Нино казался на удивление хладнокровным. – Я тоже видел, как Штраус подходил к рефрижератору. В середине первого тайма я вышел подышать. Хотел поговорить с Прпичем, спросить, из–за чего он подрался с Ромео, который во время поездки был так внимателен к моей Юлиане. Хочу вам сказать, мне понравился Ромео – этот человек любил людей! Он знал, что Юлиана больна, знал отчего… Ведь она была очень больна, и это я ее убил…

– Он не отдает себе отчета в том, что говорит! – воскликнул я.

– Равник, прошу вас, не перебивайте… Продолжайте, Веселица!

– Не руками своими убил, а когда согласился, чтобы она избавилась от ребенка… Если бы мы остались в Загребе… наш… наш ребенок играл бы с голубями… Но я не о том хотел сказать… Я знаю, Штраус не убивал Ромео…

– У вас есть доказательства?

– Когда Штраус от рефрижератора направился в автосервис, подошла колонна автобусов и загородила его от меня. Когда колонна проехала, я его уже не видел. Я передумал идти к Прпичу. Мне захотелось поблагодарить Ромео за то, что он был так внимателен к Юлиане. Я встал на подножку, заглянул в кабину и увидел, как шофер сидит, прислонившись щекой к рулю.

– Шарф был обмотан вокруг шеи и привязан к рулю? – перебил Сенечич юношу.

– Нет! – ответил тот спокойно. – Шарф просто был у него на шее. Ромео дремал. Когда я коснулся его плеча, он поднял голову, подмигнул и сказал: «Старик хотел меня задушить!» Извините, господин Штраус. – Нино повернулся к немцу. – Потом Ромео стал смеяться и говорил разные неприятные вещи, которые я не хочу здесь повторять.

– Как закончился ваш разговор?

– Я поблагодарил его за Юлиану, сказал, что она отдыхает и что после сна ей наверняка станет лучше. Ромео пообещал вечером, когда спадет жара, подбросить нас до Загреба, если мы захотим.

– Значит, вы последний, кто видел его живым? – спросил Сенечич.

– Последний видел его живым убийца! – произнес Нино с ненавистью в голосе.

– Получается, убийцей можете быть и вы?!

– Теоретически – да, практически – нет. Ведь тогда я должен был бы его ненавидеть, я же испытывал к нему чувство благодарности… Нет! Вы на ложном пути…

– Товарищ Врабец, – обратился следователь к официанту, – вы видели Веселицу у бензоколонки или около рефрижератора?

– Нет! У меня не было времени долго торчать на улице. Посетителей полно, все в этакую жару то и дело заказывали холодное пиво, и я сразу вернулся в ресторан.

– Вы часто покидали ресторан во время матча?

– Отлучался в кухню и гостиную.

– Я имею в виду, не выходили ли вы еще на улицу?

– Раз или два. Догонял клиента, который ушел, не заплатив за пиво… Это может Амалия подтвердить…

– Да, господин, – заговорила буфетчица. – Врабец очень рассердился, выругался… «Буду я, говорит, за всяких босяков платить из своего кармана!» И пулей вылетел из ресторана…

– Когда вы выходили, Врабец, вам не попадался мужчина в черном пиджаке и черной шляпе, надвинутой на глаза?

– Сегодня много людей у нас побывало…

– И три священника в черных шляпах, – вставила буфетчица.

– Пожалуй, никого похожего я не видел. Слышал, что… ну… барышня Розмари говорила о каком–то человеке в черном пиджаке и шляпе… она будто его видела, только она… – Официант замолчал.

– Да, задушена! – закончил следователь его мысль. – И, к сожалению, не может дать показаний. Будь она жива, это был бы важный свидетель… Вы согласны?

– Наверное, – ответил Врабец. – Бедняжка! Хотя, может, ей просто привиделось по такой жаре.

– Прпич! – вскрикнула буфетчица. – И у него черный пиджак!

– Не хватает лишь черной шляпы? – с сарказмом в голосе спросил Сенечич.

– Я не то хотела сказать, но…

– Да, – прервал буфетчицу следователь, – у Прпича был серьезный мотив, чтобы совершить преступление. Однако нужно его признание и свидетели или факты, которые подтвердили бы это признание. Скажите, вы раньше знали Ромео? – Вопрос был адресован Штраусу.

– Ни во время войны, ни в мирное время!

– А вы, Врабец?

– Сегодня увидел впервые.

– Он всегда останавливался в этом мотеле.

– Возможно, но я работаю здесь меньше месяца и увидел его сегодня в первый раз.

– Я его знала, – опять вмешалась буфетчица. – Понимаете, я родом из этих мест и давно здесь работаю. Уж и ноги не ходят, так их натрудила за этой стойкой! Ромео был шутник и задира, приличные чаевые мне давал…

– Амалия, как вы думаете, кто мог его убить?

– Откуда мне знать! Наверное, кто–нибудь, кто с ним хорошо знаком! – ответила буфетчица и вдруг воскликнула: – Ох, пресвятая дева Мария! Потому–то вы спрашиваете, кто его знает?

– Может, знаком убийца с ним и не был, но знал, как он выглядит и где его найти, – добавил Сенечич.

Должен сказать, мне начинало нравиться, как Сенечич ведет беседу. Вместе с Врзичем и Новаком, мастерами своего дела, они, наверное, подробно обсудили, как поймать паука в его собственной паутине.

– Это человек с железными нервами, умный и осторожный, – продолжал Сенечич. – Однако и он допустил ошибку. – Следователь вздохнул.

В комнату вошел милиционер, приблизился к Сенечичу и что–то прошептал на ухо.

– Отлично, – громко сказал тот. – Пусть подождут… – И вновь обратился к участникам спектакля: – Думаю, нет смысла оттягивать развязку… Сейчас я изложу факты… Прошу меня не перебивать.

По комнате опять пробежал шумок.

– Тише, пожалуйста, тише! – крикнул Сенечич. – Новак, попрошу corpus delicti.[26]

Новак вытащил из портфеля прозрачный пакет, наполненный белым порошком. Сенечич вскрыл пакет и высыпал порошок на стол.

– «Белая смерть»! – сказал он. – Гашиш! В рефрижераторе обнаружено около пятидесяти таких пакетов, а может, и больше. В каждом – полкилограмма. Вам известно, сколько смертей несут эти упаковки?!

Все затаили дыхание.

– Ромео Альфиери принадлежал к мафии, занимающейся торговлей наркотиками. Расследование будет вести Интерпол. Ромео перевозил наркотики из Стамбула в Неаполь. Югославскую границу он пересекал, пользуясь симпатией таможенников, как бывший партизан. Причина убийства – столкновение враждующих группировок мафии. Убийце было приказано поджидать Ромео где–то по дороге. Ликвидировав шофера, он или, скорее, его сообщники, располагая фальшивыми документами, должны были завладеть рефрижератором. Убийцу мы назовем Черный человек. Не вдаваясь в подробности, можно приблизительно восстановить ход событий. Черный человек, улучив момент, приблизился к машине, когда Ромео дремал в кабине, и, затянув шелковый шарф на его шее, привязал концы к рулю… Покидая место преступления, убийца столкнулся с Розмари. Наверное, они узнали друг друга. Или Черный человек так подумал. На Розмари был златиборский джемпер. Полагая, что найдет девушку в тринадцатом номере, убийца проник туда, но в кровати была Юлиана в этом самом джемпере. Она, вероятно, спала. Вполне объяснимо, учитывая их сходство, что Черный человек перепутал девушек. Тем более что на шее Юлианы был шелковый шарф. Убийца задушил ее этим шарфом, пребывая в уверенности, что избавился от свидетеля. Позднее, увидев Розмари живой и невредимой, он был растерян и напуган. Она же в его присутствии подтвердила, что столкнулась с Черным человеком. У него был выбор: бежать или убить Розмари. Исчезни он внезапно, подозрение неминуемо пало бы на него, поэтому он выбрал убийство. Убийца проник в номер… и затянул шарф на шее третьей жертвы. – Сенечич замолчал и обвел нас грустным взглядом.

Воцарилась мертвая тишина. Мне показалось, таящая угрозу.

– Простите, – заговорил вдруг Штраус, – но обе комнаты были заперты изнутри. Как же этот Черный человек прошел сквозь запертые двери?

– Это главный вопрос, на который надо было найти ответ, что нам и удалось. Думаю, Черный человек подтвердит, что мы не ошиблись. Однако не будем терять время… Прошу вас, – Сенечич обратился к кому–то из группы Новака, – скажите милиционерам, чтобы привели первого свидетеля…

Вошла Катица Прпич, румяная, как спелое славонское яблоко.

Я окинул быстрым взглядом присутствующих. Все хранили спокойствие, а если на чьем–то лице можно было заметить следы волнения, то оно скорее было вызвано восхищением этой цветущей красотой.

– Катица Прпич, жена Степана Прпича, – представил ее Сенечич. – Садитесь, Катица. Прошу вас ответить на мои вопросы, и по возможности короче…

Катица кивнула.

– Вы были женой Степана Прпича…

– Я и теперь ему жена! – Катица покраснела еще сильнее.

– Некоторое время вы жили с Ромео Альфиери в Неаполе.

– Это моя ошибка!

– Однажды, когда Ромео находился в рейсе, к вам в дом пришел незнакомый человек, наш соотечественник. Что ему было нужно?

– Он сказал, что хочет повидать Ромео, что они вместе воевали.

– Он назвал свое имя?

– Что–то пробормотал, вроде Карабег. Точно не разобрала.

– Карабег. Это все?

– Нет, господин, только сейчас вспомнила. Когда он ушел, я заметила, что пропала фотография Ромео, которая стояла на столике…

– Вы рассказали Ромео об исчезнувшей фотографии?

– Нет, я не думала, что это важно.

– И последнее: приходил ли тот человек еще?

– Нет. Когда я упомянула Ромео о госте, он вроде бы задумался, но ничего не сказал.

– Спасибо, – поблагодарил Сенечич Катицу. – А теперь взгляните, пожалуйста, на всех присутствующих в этой комнате и скажите, нет ли среди нас этого Карабега.

Катица встала и внимательно посмотрела на того, кто оказался к ней ближе всех, – на следователя. Я видел, как она, размышляя вслух, покусывает губы.

– Больше всего он на вас был похож, – Катица замолчала в нерешительности, – только, кажется, постарше.

Послышался смех. Засмеялся и Сенечич:

– Круг подозреваемых расширяется! Придется и мне поискать алиби. – И вдруг, посерьезнев: – Смотрите еще!

Катица задержалась около одного из трех «близнецов» в черных пиджаках, сотрудников Новака. Это был лысоватый крепкого сложения мужчина среднего роста. Катица отрицательно помотала головой. Затем остановилась возле Штрауса: нет, не тот. Когда она посмотрела на меня и мы встретились взглядом, я увидел, что глаза у нее голубые и чистые, как славонское небо после грозы! Катица улыбнулась мне и подошла к Врабецу.

В комнате стояла тишина, поэтому голос Катицы зазвенел, словно колокол в сельской церквушке, когда она произнесла:

– Добрый вечер, господин Карабег!

Врабец вскочил как ошпаренный.

– Что это значит? Что за спектакль? Эта женщина лжет, лишь бы выгородить своего мужа!

– Успокойтесь, Врабец! – прикрикнул Сенечич. – Вы получите слово.

– Я ее никогда в глаза не видел! И в Неаполе не был! Посмотрите мой паспорт! – вопил Врабец.

– Спокойно! Спокойно! – стучал Сенечич по столу ладонью, требуя тишины. – Мы еще не закончили разговор… Я вас, Врабец не обвиняю… Моя задача установить факты.

Когда шум стих, следователь отдал распоряжение милиционеру:

– Введите главного свидетеля!

И спросил у Катицы:

– Скажите, у Карабега не было какой–нибудь особой приметы?

– Была, – начала было Катица. – Он…

– Ну, не будем торопиться. Об этом позднее. А вот и…

Дверь раскрылась, и на пороге появился Черный человек – в черном пиджаке и черной шляпе, надвинутой на самые глаза!

За его спиной я увидел Чедну Врзич.

Штраус и Врабец вскочили со своих мест одновременно. Во взгляде Штрауса мелькнуло сомнение, а во взгляде Врабеца – страх.

Пиджак болтался на Черном человеке, как на огородном пугале. Я не мог сдержать смех. Да, у Сенечича поистине талант устраивать театр ужасов!

– С удовольствием представляю вам Черного человека, – произнес он, указывая на главного свидетеля. – Розмари Штраус!

Амалия Новичич вскрикнула, однако в обморок падать не стала. Она ошеломленно уставилась на чучело в черном. Когда же наконец пиджак и шляпа были сброшены, нашему взору во всей своей ангельской красоте предстала Розмари, эта маленькая дрянь, из–за которой всем нам пришлось столько поволноваться. В особенности престарелому «папочке» Штраусу.

– Кто пытался вас задушить? – спросил Сенечич. – Чедна, переведите вопрос.

В полной тишине, по очереди оглядев всех, Розмари ткнула пальцем в официанта.

На этот раз Врабец не произнес ни слова. Он сидел, не шевелясь, вдруг постарев, понимая, что все кончено.

– Катица, расскажите, на что вы обратили внимание, когда Карабег–Врабец посетил вас в Неаполе?

– Знаете, когда он слегка выставил левую ногу, я увидела ортопедический ботинок. Но если брюки прикрывают ботинок, совсем ничего не заметно. Даже хромота…

– Врабец, подойдите!

Тот тяжело поднялся со стула и приблизился к следователю.

– Пожалуйста, приподнимите левую штанину!

И мы увидели ортопедический ботинок!

Когда Сенечич отдавал распоряжение увести Врабеца, к нему обратился Штраус:

– Не будете ли вы так любезны, господин следователь, объяснить нам кое–что?

– А именно?

– Да вот: как убийца прошел сквозь запертые двери и как моя… э–э… моя Розмари осталась жива?

– Задержитесь, Врабец, и наденьте пиджак! Я хотел бы, чтобы вы подтвердили или дополнили мои умозаключения… Вспомните, кто отпирал комнату, в которой отдыхала Юлиана? – обратился к нам Сенечич. – Врабец! Когда он вставил ключ в замок, дверь, вероятно, была незаперта. Задушив Юлиану, он вставил ключ в замок изнутри так, чтобы потом его легко можно было вытолкнуть. Так он и сделал: вытолкнул ключ, а вторым будто бы отпер дверь… В случае с вашей… э–э… дочерью все происходило несколько иначе. Она, как вы потребовали, заперлась в номере, пообещав никому, кроме вас, не открывать. Но ваша комната соединяется скрытой за ковром дверцей со служебным помещением для горничной. Эта дверца, замаскированная шкафом, наверняка была заперта. Врабец, отодвинув шкаф, отпер дверцу и проник в номер. Розмари на шум вышла из ванной и… убийца затянул на ее шее шарф. Как он попал Врабецу в руки? Розмари оставила его в тринадцатом номере. Когда горничная убирала комнату, туда зашел Врабец, увидел шарф и на всякий случай сунул его в карман… На этот раз жертве повезло: из коридора донеслись голоса, и убийца, решив, что дело сделано, поспешил скрыться. Он вернулся назад тем же путем, запер за собой дверцу, однако, как я полагаю, не успел поставить на место шкаф… Чедна пыталась искусственным дыханием вернуть Розмари к жизни, и ей это удалось. Тем временем мы обнаружили скрытую ковром дверцу. Когда Розмари пришла в чувство, у меня появилась мысль объявить ее мертвой! Я приказал милиционеру не пускать на этаж посторонних. Мы открыли комнату горничной, и я убедился, что шкаф сдвинут с места. Мы не стали его трогать. «Мертвую» Розмари «скорая помощь» увезла в больницу, чтобы там девушку осмотрел врач… Вы, Врабец, улучили момент и, вернувшись в служебную комнату, поставили шкаф на место. Вот и все! Правильно я изложил события, Врабец?

– В основном, – признал тот. – А где вы нашли пиджак?

Он был в черном пиджаке, который, надо признать, ему весьма шел!

– В шкафу. Ведь это ваш форменный пиджак! Вы думали, он не привлечет внимания, если будет висеть с остальной официантской одеждой. А черную шляпу вы бросили в корзину для грязного белья.

– Скажите, – попросил Врабец, – где я допустил ошибку?

– Ну что ж, объясню. Полагая, что после покушения на Розмари вы постараетесь скрыться, я в вашем присутствии обвинил в убийстве господина Штрауса. Таким образом я рассчитывал заставить вас отложить бегство. И в самом деле вы успокоились и остались. Благодарю. Хотите еще что–то спросить?

– Скажите, зачем вам понадобился весь этот спектакль, если Розмари меня узнала?

– В том–то и дело, драгоценный мой Врабец, что девушка не успела узнать вас! Когда мне стало ясно, что преступник – вы, я позвонил в больницу и попросил Чедну Врзич: «Пусть Розмари укажет на Врабеца!» Ну, теперь все!

– Нет, не все, – возразил я. – У меня есть вопрос. Где вы слушали курс режиссуры?

– В нашем городишке серьезных происшествий не бывает, – объяснил Сенечич, глубоко вздохнув, – ну и я, чтобы не скучать, в свободное время ставлю в драмкружке любительские спектакли!