355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Милан Николич » Современный югославский детектив » Текст книги (страница 4)
Современный югославский детектив
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 23:28

Текст книги "Современный югославский детектив"


Автор книги: Милан Николич


Соавторы: Тимоти Тэтчер,Предраг Равник,Павел Павличич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

– Нет, не боялся… Они теперешнего адреса жены не знали. Я это еще в Германии сообразил, когда меня вербовали. Это ведь наш старый домишко, мы в нем жили до того, как я еврейский магазин занял вместе с хозяйской квартирой!

– Они могли спросить у Мирко Црнковича… Или узнать в адресном столе, – заметил я.

Мандич покачал головой:

– Мирко бы не выдал. Он бы все сделал, чтобы ее не впутывать. Думаю, он бы и работать на них стал, если б другого выхода не было… А в адресный стол разве посмеет кто из них обратиться!

Что касается последнего, он ошибался: вряд ли люди, способные нелегально переходить границу, испугаются попросить в адресном столе вполне невинную справку. Мандичу я об этом, однако, говорить не стал и продолжал спрашивать:

– Как выглядели люди, которые привезли вас в Загреб? Сколько их было?

– Двое. Один высокий такой парнишка, веселый и потравить мастер. Другой постарше и молчаливый. На боксера смахивает…

По описанию это вполне могли быть угонщики из «фиата–1100».

– На каком языке вы с ними разговаривали?

– На нашем, конечно, на каком еще? – ответил Мандич, явно удивленный моим вопросом. – Хотя они не больно–то про себя рассказывали. Знали, куда меня отвезти, но об этом тоже говорить не хотели. Тот, что помоложе, хоть и попроще был, а все больше шуточками отделывался…

– Может, вы запомнили номер автомобиля? Или что–нибудь особенное в машине?

– На номера у меня память слабая, – пожаловался он. – Помню только буквы «ТС» и цифры белые на черной табличке…

«ТС» значит Триест! Ну вот, наконец–то есть у меня конкретные доказательства связи, и какой – угонщиков с Владо Мандичем! Теперь можно вести следствие по вполне определенному пути.

V

Просторный и светлый кабинет заместителя начальника тюремно–исправительного дома в Лепоглаве был обставлен без шика, но удобно и современно. Расположившись в кресле гарнитура, стоявшего в углу, я пребывал в одиночестве, пока охранник не ввел в комнату Мирко Црнковича.

Скинув головной убор, Црнкович приостановился в дверях и удивленно уставился на пустой письменный стол. Он, видимо, был уверен, что его вызывают к начальству в связи с предстоящим освобождением из тюрьмы. Ибо именно сегодня был тот день, когда Мирко Црнкович вновь превращался в свободного гражданина!..

Только потом он заметил в кресле меня и, хоть я был для него человеком совершенно незнакомым, сразу сообразил, что я лицо должностное, раз нахожусь в этом кабинете. Повернувшись ко мне, он приветствовал меня легким наклоном головы.

Я знаком велел охраннику оставить нас наедине и принялся разглядывать Црнковича. Высокий крепкий мужчина чуть старше сорока лет с резкими чертами умного лица. Когда был помоложе, наверняка считался красавцем.

Вот он какой, значит, этот человек, из–за которого такая каша заварилась, думал я, разглядывая его.

Сегодня утром я закончил допрос Владо Мандича и, дождавшись Младена, доложил обо всем. Запросив точную дату освобождения Мирко Црнковича из тюрьмы, мы узнали, что это произойдет тоже сегодня. Сестра его ошиблась в расчетах, полагая, что ему остается сидеть еще несколько дней. Я по телефону попросил начальника тюрьмы задержать Црнковича до моего приезда, на что он сразу согласился. Я хотел побеседовать с Црнковичем перед тем, как он выйдет на свободу. Обсудив с Младеном и руководством дальнейший ход следствия, я сел в машину и около девяти утра уже находился в этой комнате лицом к лицу с Мирко Црнковичем.

В это же самое время в Загребе Младен продолжал допрос Мандича, стараясь узнать как можно больше подробностей, касающихся его прибытия в Югославию. Самое большее через неделю, проверив кое–что из его показаний, Мандича можно будет выпустить на свободу – недавно принятый закон об амнистии действительно распространялся и на него. А за это время мы успеем проверить, правда ли все то, что нам рассказал незадачливый эмигрант, и, если окажется, что он не в ладах с истиной, у нас еще будет возможность призвать его к ответу…

– Садитесь, Црнкович!

Вежливо поклонившись, он молча опустился в кресло напротив меня. Я пододвинул к нему сигареты и зажигалку, которые лежали на столике между нами.

– Курите? Прошу…

– Да, спасибо…

Он с трудом скрывал любопытство – ему не терпелось узнать, кто я такой и почему посещаю его перед самым освобождением. Что я не принадлежу к персоналу тюрьмы, ему было ясно с первого взгляда – многолетний обитатель Лепоглавы, он знал здесь всех. Я заставил его помучиться еще некоторое время и сказал, загасив сигарету:

– А я вам весточку с воли принес, там вас ждут не дождутся, Црнкович… «Включай свет, стало темно!»

Он с удивлением повернулся к окну, заливавшему комнату солнечным светом, и только тут уразумел смысл сказанного. Усмехнулся небрежно и махнул рукой.

– Вот вы о чем, – произнес он без интереса. – Что это вам вздумалось поминать прошлое?.. Теперь это звук пустой…

Я пояснил:

– Прошлое тут ни при чем, Црнкович… Перед тем как пригласить вас на эту беседу, я ознакомился с вашим досье и прочитал ваши показания… Этого пароля я там не встретил!..

Он побледнел, начав догадываться, что разговор со мной не сулит ему ничего хорошего. Во время следствия, тогда, после войны, он умолчал об этом пароле – может, случайно, а может, намеренно, – надеясь воспользоваться им в будущем.

– Я… я не понимаю вас… – промычал он.

– Очень даже хорошо понимаете, – продолжал я резче.

Црнкович опустил глаза.

– Если я и умолчал об этом, – сказал он, – то без всякого умысла. Просто не придавал важности… забыл. Да ведь он и вправду теперь не имеет никакого смысла…

– К сожалению, этот пароль еще имеет смысл, – возразил я. – Сегодня утром мне его сообщил человек, специально прибывший в Загреб, чтобы напомнить вам его.

Црнкович уже не мог сдерживаться. Вскинув голову, он посмотрел мне в глаза с неподдельным отчаянием и, закрыв лицо руками, простонал:

– Это… это невозможно!.. Проклятое прошлое!.. Вцепилось и не отпускает… Именно теперь, когда я думал, всему конец и можно будет пожить по–людски… Пожить спокойно!..

Я его вполне понимал. Во время следствия и на суде Црнкович вел себя как опытный, профессиональный разведчик. Он говорил только то, чего нельзя было скрыть: может, надеялся на что–либо или просто хотел представить суду как можно меньше компрометирующего его материала. Теперь же, после стольких лет, проведенных за решеткой, он вряд ли испытывал большую охоту пускаться в новые авантюры.

– Тем не менее, Црнкович, то, что я вам говорю, правда, – продолжал я. – Разумеется, я не могу вас обвинять в том, что снова возник этот пароль. Но, как оказалось, существуют люди, которые вас не забыли. Более того, эти люди многое предприняли, чтобы вступить с вами в контакт, как только вы окажетесь на свободе.

Пока я говорил, Црнкович успел овладеть собой, поднял голову и поглядел мне в глаза. Голос его звучал решительно:

– Меня не касается, кто там чего предпринял. Я с прошлым порвал, этот дурацкий пароль давно выкинул из головы и не собираюсь на него отзываться… Кто бы меня ни вынуждал!

Искренне ли он говорит?.. И вправду ли порвал с прошлым?

– Даже если это будет ваш зять Владо Мандич? – спросил я, пристально на него глядя. – Или ваша сестра Мария?..

Црнкович снова побледнел, не сводя с меня остановившегося взгляда. С трудом выдавил:

– А они тут при чем?

Я закурил новую сигарету, предложив и ему. У него дрожали пальцы, пока он подносил ее ко рту и раскуривал.

– Владо Мандич несколько дней назад вернулся в Загреб, – начал я объяснять. – Его отправили со специальным заданием: напомнить вам этот пароль и склонить к сотрудничеству. Кто его отправил, вам, вероятно, известно лучше, чем кому–либо. В случае если вы откажетесь от предложения, угрожают убить вашу сестру и зятя. Мандич, несмотря на угрозы, решил не вмешиваться в эту историю. Отдался в руки властей и все нам рассказал. Теперь вам ясно?

Какое–то время он молчал, глядя в пол. Затем, утвердительно кивнув головой, заговорил:

– Не знаю, что вы, в сущности, обо мне думаете и поверите ли, если я скажу, что действительно не имею ни малейшего желания впутываться в какие бы то ни было делишки, затеянные теми недобитками, с которыми я когда–то имел дело. Я свое получил, отсидел срок, и сейчас хочу только одного – в спокойствии провести остаток жизни. «Весточка», которую вы принесли с воли, мне понятна. «Включай свет, стало темно» – это в самом деле пароль, бывший в употреблении у небольшого круга агентов немецкой разведгруппы AMT–VI. Всех их я не знаю, да и раньше не знал, но надо думать, что человек, давший Владо такое задание, некогда принадлежал к этой группе. Видимо, он собирается втянуть меня в какую–то операцию, рассчитывая по старой памяти на мою поддержку. Здесь он, однако, ошибается: я их акциями сыт по горло, мечтаю о нормальной жизни, которая вот она, совсем близко. Не знаю, как вас убедить, как вам доказать, что я не собираюсь больше путаться с этой компанией. Возьмите меня под наблюдение, делайте со мной что угодно, только я хочу быть подальше от этих людей. А на их угрозы мне наплевать!..

Можно ли ему верить? Сейчас он, конечно, говорит искренне. В тюрьме у него было достаточно времени на размышления, да и слишком он был опытен, чтобы с ходу пускаться в рискованное предприятие. А когда он окажется на свободе, когда дни, проведенные в тюрьме, начнут забываться? Не изменит ли тогда Мирко Црнкович своей позиции невмешательства?.. За этого человека мне никто поручиться не может… Да и у меня пока что на него совсем другие виды! Потому я сказал:

– Думаю, от этих людей вам будет не так–то легко отделаться. Способ, которым они доставили Мандича в Югославию, и многое другое, случившееся в связи с этим, указывает на то, что мы имеем дело с хорошо организованной группой, действующей в соответствии с поставленной задачей. Что это за задача, мы еще не знаем, но уверены, что установление контакта с вами представляет один из этапов их плана. Мандич внес в этот план некоторое расстройство, но что вас они не оставят в покое – в этом будьте уверены!

Можно было не продолжать. Црнкович, искушенный в подобных делах, сообразил моментально, к чему может привести сложившаяся ситуация. Он сообразил и чего от него хочу я, хотя я об этом даже не заикнулся, да и по закону не имел права требовать. По закону от него требовалось только одно – заявить в милицию о любой попытке подбить его на противозаконные действия, когда он вновь станет свободным гражданином. Он же, по–своему оценив ситуацию, в несколько секунд принял решение и, твердо взглянув мне в глаза, ответил:

– Понимаю. Вам надо помешать группе осуществить намеченное. Понимаю и то, что при создавшемся положении я легко могу сделаться орудием в их руках. Я уже сказал вам, что у меня нет никакого желания возвращаться к прошлому. Я хочу спокойной жизни и готов ради этого сделать все. Надеюсь, вы примете мое предложение помочь вам в розыске, тем более что лично для меня это единственный шанс обезопасить себя. Можете на меня рассчитывать.

Я затевал рискованную игру. Этот человек мог честно сыграть роль, за которую брался, но точно так же мог и предать в самый решающий момент. Как бы там ни было, он предлагал как раз то, чего я добивался, именно он был наиболее подходящим человеком, чтобы вывести меня на людей, которых мы преследовали. Я ответил:

– Идет, Црнкович, я принимаю ваше предложение. По нашим расчетам, эти люди помимо Мандича будут пытаться наладить контакт с вами. А пока идите за вашими вещами. Как только покончите с формальностями, поедете со мной в Загреб. Дорогой обговорим подробнее, как будет развиваться наше сотрудничество…

Ожидая, пока Црнкович соберется, я позвонил Младену, чтобы доложить ему о результатах разговора с Црнковичем. Я сообщил, что мы едем на моей машине в Загреб, и тут он прервал меня на полуслове:

– Это хорошо, что ты возвращаешься… Только что сбежал Владо Мандич…

VI

И опять стрелка спидометра моей машины показывала превышение скорости. Я возвращался в Загреб…

Мирко Црнкович молча сидел рядом. Я еще не сказал ему, что его зять пребывает в бегах: надо было сперва обсудить это с Младеном. Но по выражению лица Црнковича было видно, что он догадывается: случилось непредвиденное. Конечно, заметил, что я нервничаю и не расположен к беседе, да и скорость, с какой я гнал по довольно паршивой дороге – кратчайшей между Лепоглавой и Загребом, – наводила его на размышления. Тем не менее он воздерживался от вопросов. Курил сигарету за сигаретой, всякий раз и мне протягивая уже зажженную…

Наконец, въехав в Подсусед, мы покатили по асфальтированному шоссе. Загреб. Улицы, в эти оживленные дневные часы забитые машинами и пешеходами, семафоры, вспыхивающие красным светом именно тогда, когда ты спешишь… Все же мы добрались до управления…

Я попросил Црнковича подождать возле дежурного, а сам поспешил в кабинет Младена, перескакивая через две–три ступеньки. Без стука отворил дверь и ворвался внутрь. Младен был один и говорил с кем–то по телефону. Сделал мне знак садиться. Отдуваясь, я опустился на стул напротив него. Он закончил разговор и положил трубку.

– Как это случилось? – спросил я без предисловий. Младен недовольно отмахнулся.

– Так, что глупее некуда. Я вообще его не понимаю! Кой черт ему было бежать сейчас, когда все его мытарства подошли к концу?

Мы закурили. Помолчав немного, Младен стал объяснять, как было дело:

– Я допрашивал его. Мы пытались как можно точнее реконструировать его прибытие в Югославию. Кажется, это нам удалось. Потом я позвонил в прокуратуру. Там сказали, что Мандич подпадает под амнистию и через день–два они вышлют соответствующее решение. Случай с витриной посчитают мелким хулиганством. Все это я сообщил ему в присутствии супруги. Он знал, что ему придется провести день или два в тюрьме, и с женой расстался в хорошем настроении. Казался человеком, обрадованным решением всех своих проблем…

Младен умолк на какое–то время. Затем продолжал смущенно, словно обвиняя себя:

– Я, понимаешь ли, не посчитал нужным отправить его в тюрьму специальной машиной. Мы просто сели в мою машину да поехали. По дороге он попросил на минутку остановиться, зайти в буфет. Выпить захотелось после всей этой ночной встряски. Я понимал, как он должен себя чувствовать, и ничего худого не углядел…

– А он что, нацелился на какое–то определенное место? – поинтересовался я, прерывая рассказ Младена. Тот покачал головой и ответил:

– В том–то и дело, что нет! Это меня и сбивает с толку больше всего. Мы остановились у ближайшего буфета. Он быстренько, одну за другой, хлопнул две рюмки коньяку и направился в туалет. Минут десять я ни в чем не сомневался. Потом пошел поглядеть, что с ним такое. И установил, что из туалета есть еще один выход – через двор можно выйти на улицу!..

– Надо полагать, им он и воспользовался!

Младен пробурчал недовольно:

– Да, ясное дело, он смылся этим путем. Только зачем? Попробуй–ка тут отгадай! Поневоле начнешь думать, что у этого человека с психикой не в порядке. Я себе так представляю: на него вдруг нападает панический страх из–за возможных последствий своей откровенности с нами, он замечает черный ход и, не долго думая, пускается наутек!

Да, болезненный, патологический страх – пожалуй, единственное приемлемое объяснение. Однако этот побег мог привести к неприятным сюрпризам. Например – вдруг типы, которых мы преследуем, нападут на его след…

– И что же ты в связи с этим предпринял, Младен?

– Все возможное. Первым делом помчался к его жене. Она только успела добраться до дому. Божилась всем на свете, что у него такого и в мыслях не было, когда они прощались у меня в кабинете. Я оставил и ее, и дом под наблюдением на случай, если завернет к ней супруг или кто–нибудь попытается исполнить свою угрозу. Затем я распорядился размножить фотографию Мандича и побыстрее разослать по всем ближайшим отделениям милиции, чтобы патрульные машины и постовые могли его опознать… Приказал, если обнаружат, задержать и привести сюда…

Это было все. Какое–то время мы оба молчали. Я заговорил первым:

– А я Црнковича привез…

– Гм… И что же с ним теперь делать?

– То есть можно ли ему доверять, ты об этом? Теперь, когда Мандич сбежал?

– Именно, – ответил Младен. – Как знать, что замышляет этот человек на самом деле?.. С другой стороны, он теперь для нас единственная отправная точка! Какое он произвел на тебя впечатление?

– Во всяком случае, Црнкович – человек очень неглупый. Уверяет, что не намерен пускаться ни в какие авантюры, и сознает, что, лишь сотрудничая с нами, может избавиться от опасного внимания своих прежних коллег…

И я вкратце повторил свой разговор с Црнковичем. Младен подытожил:

– Как бы там ни было, мы не должны слепо ему доверяться. Надо присматривать за ним в оба, пока эту головоломку не разгадаем!

Кивнув в знак согласия, я предложил:

– Давай позовем его, тебе надо с ним познакомиться…

Минуту спустя Црнкович сидел с нами в кабинете. На нем был новенький, с иголочки, костюм, который он приобрел в предвкушении свободной жизни. Облачиться успел, когда мы покидали тюрьму. Держался спокойно и хладнокровно, настолько, что не обнаружил своего удивления, когда ему сообщили о побеге зятя. Только чуть–чуть вздрогнул, выдав тем самым, как неприятно ему это известие. Он, ясное дело, понимал, что теперь мы не сможем доверять ему так, как если бы Мандич спокойно дождался решения об амнистий.

– Идиот! – промолвил он с раздражением. – И всегда он такой был, сколько его знаю. Паникер… Ничего не мог до конца довести…

– Тем не менее нашего договора это не отменяет, – сказал я. Црнкович грустно усмехнулся.

– Понятно, – ответил он. – Только теперь вы меня будете пасти построже, чтобы я не выкинул подобную штуку, ведь так?

Я не посчитал нужным уверять его в обратном. Признался искренне:

– Вы угадали. Но это не должно мешать вашей частной жизни на свободе. Единственная ваша обязанность – известить нас сразу же, если кто–то попытается вступить с вами в контакт, пользуясь паролем… Наши люди будут следить за каждым вашим шагом, но не для того, чтобы помешать вам «штуку» выкинуть, как вы выражаетесь, а чтобы прийти на помощь, если это понадобится.

– Понятно.

Я обстоятельно продолжал:

– Как мы договорились, вы поселитесь временно у сестры. Свободу передвижения не ограничиваем. Разумеется, вы не должны покидать Загреб, не предупредив нас. Не думайте, что это какая–то особая мера, направленная против вас. Вам все равно потребуется несколько дней, чтобы оформить документы на основании полученной в Лепоглаве справки об освобождении. А без удостоверения личности вы и не имеете права разъезжать по другим городам.

– Понятно, – ответил Црнкович. – Остается надеяться, что за это время решится и остальное. Сестре я не буду говорить ничего. Думаю, вас это устраивает.

Я согласно кивнул:

– Да. Будет лучше не вмешивать ее в эту историю. Что же касается вас, то с окружающими вы должны держаться естественно, как человек, вернувшийся из заключения. Не избегайте людей, подозрительности не проявляйте. К нам заходить не следует, это может привлечь нежелательное внимание, не пытайтесь вступать в контакт с нашими людьми, которые вас будут сопровождать, если вы их заметите. В случае необходимости звоните по этому телефону… – Я протянул ему карточку с номером телефона дежурного.

– Человек на телефоне будет предупрежден о вас. Достаточно назвать свое имя, и он в кратчайший срок свяжет вас с кем–либо из нас… – При этом я указал на Младена.

– Все ясно, – заверил Црнкович.

– В случае опасности зовите на помощь, как это сделал бы любой другой человек. Поблизости всегда будет кто–то из наших, он придет вам на выручку.

Кивком головы он подтвердил, что все понял. Я встал, показывая, что разговор окончен. Машинально протянул ему руку, которую он поспешно схватил.

– Пока все, Црнкович, – заключил я. – Теперь вы свободны. Желаю вам продолжить жизнь порядочным человеком!

– Спасибо, – кратко ответил он, протягивая руку и Младену, которую тот принял несколько растерянно. – И до свидания!

Он вышел. Младен злобно на меня покосился.

– В сорок пятом мне и во сне не снилось, что когда–нибудь я пожму руку фашистскому прихвостню!

Пришлось его утешить.

– Не переживай, Младен, твоя рука не отвалится. Он свое получил сполна, а теперь: будет он по отношению к нам лоялен, и мы его не обидим!..

Кивнув, Младен уселся на стул и откинулся на спинку.

– Что ж, – сказал он, – нам не остается ничего другого, как ждать… пока кто–нибудь не объявится Црнковичу или пока не найдется Владо Мандич!

– Не совсем так, – ответил я, присаживаясь на краешек стола. – Я собираюсь махнуть на итальянскую границу, к Дутовлю, осмотреть место, где похитители бросили машину люблянца. Надеюсь, ты не станешь возражать и поможешь мне, взяв на себя организацию наблюдения за Црнковичем…

VII

– Вот! На этом месте мы его и нашли! Точно здесь!..

Томаж, мой молодой коллега из Сежанского управления внутренних дел, выскочил из машины, которую я остановил по его знаку. Мой пес Вучко ринулся вслед за ним, а я вышел только после того, как поставил машину на ручной тормоз.

Проход был узким. Томаж приподнял нависшую над дорогой ветку чахлого кустика и позвал меня, указывая на грунт.

– Глядите, Малин! Еще сохранились следы протекторов!

В самом деле. Следы автомобильных покрышек явственно отпечатались на мягкой земле.

– Очевидно, похитители нарочно спихнули машину с дороги, – продолжал Томаж. – Похоже, старались, чтобы ее нашли не сразу…

Вучко скакал вокруг, нимало не интересуясь следами машины: я еще не подал ему никакой команды. Надвигался вечер, тени удлинялись. Часа через полтора станет совсем темно. Надо было спешить, если мы хотим осмотреть окрестности.

Достав из машины карту, я развернул ее, отыскивая на ней место, где мы остановились.

– Где мы сейчас находимся, Томаж? – спросил я.

Он тотчас согнулся над картой и поставил точку.

– На проселочной дороге, километра три северо–западнее Дутовля в сторону села Горянское, – пояснил он, и я карандашом отметил на карте указанное место.

– Недалеко от границы, – заметил я. – Всего в нескольких километрах…

– И четырех не будет, – уточнил Томаж. – Граница идет через лес, сразу за гребнем…

Гора была невысокая, поросшая легкопроходимым, редким леском.

– А еще какой–нибудь населенный пункт есть между этим местом и границей?

Томаж ответил, покачав головой:

– Ни одного… Местность здесь довольно пустынная. Почва не годится для обработки, камней полно, только пастбища…

– А пограничные посты?

– Справа и слева… Мы находимся приблизительно посередине между ними. Граница здесь только патрулируется, перехода поблизости нет.

– Получается, опытному человеку здесь плевое дело перебраться через границу, так?

Томаж расстроился, будто я его в чем–то обвинял, и стал оправдываться:

– Патрули ходят довольно часто. С собаками… Только от собак польза не ахти какая: крестьяне тут пасут овец, а овцы оставляют такой запах, он все другие забивает, и собаки теряются…

– Вы осмотрели окрестности, когда обнаружили угнанную машину?

– Только поблизости. Машину нашли пастухи, им показалось подозрительным, что за ней никто не приходит, ну они и сообщили в ближайшее отделение милиции. Когда я приехал, народ возле машины еще толпился. Даже если оставались следы, которые бы умный песик взял, овцы и вся эта публика давно затоптали.

Он был прав. Мне кое–что пришло на ум, и я осведомился:

– Томаж, овцы обычно пасутся на лугу, только до опушки леса, так?

– Так. Но в эту дубравку крестьяне свиней пускают на желуди…

Овцы и свиньи!.. М–да, тут и самый прекрасный пес не сориентируется… И все же… одно Томаж упустил из виду! Ведь сейчас ранняя весна, никаких желудей нет и в помине! И, надо полагать, крестьяне не пускают свиней в дубравку, потому как им там нечего делать!

Я сказал это Томажу. Он даже пальцами прищелкнул – не знаю, то ли с досады, что сам не догадался, то ли с радости, что я оказался такой сообразительный.

– А я об этом и не подумал, – признался он искренне. – В роще стоило бы поискать… Если уже не поздно!

– Попытка не пытка, – ответил я. – Вучко – собака умная и с прекрасным нюхом. Вперед!

Я свистом подозвал Вучко, и мы поспешили через пастбище. На опушке остановились. Я погладил пса по голове и, указав рукой на опушку, скомандовал:

– Ищи, Вучко! Ищи!

Весело взмахнув хвостом, пес помчался вперед, пригибая морду к земле. Время от времени он останавливался, что–то обнюхивая, и продолжал бег. Видимо, следов человека, ведущих в рощу, ему не попадалось.

По моим предположениям, нарушители перешли границу поблизости от того места, где бросили машину. У них не было времени заметать следы, а чтобы перейти границу в другом месте, надо было пройти несколько километров. Посему, когда Вучко убежал слишком далеко, я вернул его свистом и направил в другую сторону, придерживая на кромке леса.

Метров через сто пес замер, уткнув морду в землю, затем поднял голову и, обернувшись к нам, коротко пролаял.

– Что–то нашел! – обрадовался я. – Быстрее за ним, Томаж!

Мы побежали за псом. Увидев, что мы приближаемся, Вучко рванул в рощу. Я выкрикнул ему вслед новую команду, чтобы он не потерялся из виду:

– Спокойно, Вучко! Ищи спокойней!

Забравшись метров на двести в глубь леса, Вучко остановился возле вороха сучьев и залаял. Что это значит? Может, опять потерял след?

Нет! Нашел что–то укрытое под сушняком. Мы с Томажем раскидали ворох…

– Черт возьми! – воскликнул Томаж, от изумления переходя на родной словенский.

На земле лежал мужчина лет сорока, одетый в довольно потрепанный костюм. Кто–то позаботился замаскировать труп сухими ветками. Мужчину убили, в этом я не усомнился ни на секунду. Иначе зачем было так тщательно скрывать его от случайных прохожих? Хотя на первый взгляд раны заметно не было.

В рощице становилось все темнее. Томаж наклонился, вглядываясь в лицо мертвеца: благо он лежал на спине и не нужно было его переворачивать. И снова изумился, узнав убитого:

– Да ведь это же Янез Врховчев!

– Ты его знаешь? Кто такой?

– Еще как знаю! – ответил Томаж. – Мы с ним частенько имели дело. Мелкий контрабандист. Наведывался в Триест с пропуском в приграничную зону и оттуда привозил товар для спекуляции. Мы подозревали, что он и нелегально границу переходит, но доказать не могли!

Томаж еще говорил, а я уже строил версии. Одну я сразу же откинул, как маловероятную… Конечно, могло случиться и так, что контрабандист Янез Врховчев случайно наткнулся на нарушителей, намеревающихся нелегально перейти границу, и они убили его, опасаясь оставить свидетеля… Гораздо вероятнее было, что Янез Врховчев служил этим людям проводником, а теперь они его ликвидировали потому, что он слишком много знал. Или он начал их шантажировать, почуяв, что из них можно вытянуть лишнюю денежку?

– Была у этого человека семья? – спросил я. – Жена, дети?

Томаж покачал головой:

– Нет. Насколько я знаю, он жил один. Выпить был не дурак и никогда не старался заработать больше, чем нужно на это дело.

– Все–таки не мешало бы осмотреть его квартиру. Где он жил?

– В Горянском. Только…

Поняв, о чем он думает, я сказал:

– Перед тем как поехать в Горянское, ты заскочишь в Сежану, оставишь рапорт и вызовешь опергруппу. Я с собакой подожду тебя здесь…

Томаж побежал к машине. Я остался возле убитого и первым делом выкурил сигарету. Только после этого наклонился и потрогал мертвое тело. Совершенно холодное и окоченевшее. Точное время, когда наступила смерть, установит врач, который приедет с опергруппой. Если его убили те, кого преследуем мы, значит, это произошло приблизительно тридцать шесть часов назад.

Я не хотел обыскивать одежду убитого до того, как прибудет опергруппа и труп сфотографируют. Закурив новую сигарету, я не спеша вышел из рощи, возвратившись на место, где была найдена машина. Карта валялась в траве возле шоссе; второпях Томаж не догадался забросить ее в машину. Тем лучше! Я поднял ее и принялся отыскивать Горянское, где, по словам Томажа, жил Янез Врховчев… Всего в двух или трех километрах отсюда, на той же дороге, в километре от границы, к которой эта дорога тянется.

Я задумался. Если бы Янез Врховчев отправился в Триест по своим делишкам, он бы, скорее всего, выбрал для перехода границы местечко поближе к своему селу. Эта мысль укрепила меня во мнении, что здесь у него была назначена встреча с кем–то, кто его, по причинам мне неизвестным, и ликвидировал. Выходит, он им вовсе не требовался, чтобы провести через границу? Было бы куда логичнее, если бы тело убитого оказалось по другую сторону границы, в Италии. Это бы значило, что устранен свидетель, слишком много знавший. Странно…

Темнота понемногу спускалась, но еще различались следы автомобиля, брошенного возле дороги. Такой узкой, что двум машинам не разъехаться… И тут меня осенила догадка, заставившая отбросить прежнее предположение, что нарушители столкнули автомобиль с дороги, чтобы спрятать его в кустах. Там, где он, судя по следам, находился, ни один кустик не скрывал его от взгляда прохожих. Если бы на несколько метров подальше, другое дело. Значит, заключил я, нарушители свернули с дороги, чтобы пропустить встречную машину. А поскольку они не поехали дальше украденным автомобилем, значит, в другой машине находился кто–то, кого они ждали, и он взял их к себе…

И что же? Выходит, встречная машина отвезла их назад в Югославию! Зачем? Пока неизвестно… Во всяком случае, Янез Врховчев как проводник был им уже не нужен, ибо план действий переменился. А чтобы он их не выдал, его ликвидировали!..

Версия фантастическая, голое, как говорится, допущение, но, по–моему, вполне логичное! Странно на первый взгляд, но… разве выход из тюрьмы Мирко Црнковича не достаточно важный факт, чтобы, инсценировав бегство за границу, на самом деле остаться в Югославии, вернуться в Загреб и самим выйти на него, раз уж попытка связаться с ним через зятя провалилась?..

Я снова вгляделся в карту, напрягая зрение, чтобы различить названия отдельных пунктов… А вот и еще кое–что в пользу моей догадки! Этот самый проселок идет через Горянское к Нова–Горице, где расположен погранично–пропускной пункт. Туда ведет и шоссе, но оно гораздо оживленнее. Если кто–то из группы, которую мы преследуем, легально перешел из Италии в Югославию у Нова–Горицы и хотел незаметно встретиться со своими сообщниками, вполне логично, что местом встречи он выбрал укромную дорогу, а не автостраду, где каждую секунду проходит по нескольку машин. Кроме того, и люди, угнавшие «фиат», не обязательно перешли границу возле Триеста. Они тоже могли воспользоваться горицким переходом. Расчет прост: если придется бросить триестскую машину, как это и случилось, преследователи сконцентрируют все внимание на триестском пропускном пункте, а горицкий останется менее контролируемым…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю