Текст книги "Избранное"
Автор книги: Михаил Шевченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)
– Неть юсика, – был ответ.
– А где же он?
Максим показал на стиральную машину.
– В матине юсик.
– В машине? Да когда ж ты успел его туда сунуть? – удивленно спросила мама.
Она сняла с машины кастрюлю с компотом и приподняла крышку.
Максим засуетился. Принес из кухни свой стульчик, приставил его к машине, взобрался на него и давай заглядывать под мамины руки. Вот они достали отжималку, вот ручка отжималки, вот палка для помешивания белья при стирке… Максим смотрел во все глаза, прикасался к вещам и без конца тараторил:
– Мама тостаеть… мама тостаеть…
А мама осмотрела все внутри, а ключ так и не нашла.
– Где же ключ, Максим?..
А сын сидел на полу и жадно рассматривал никелированную ручку отжималки.
Мама уложила все вынутое в машину и опять спросила про ключ.
Сын, успокоенный и довольный, встал, отряхнул руки, пошел на кухню и приподнял клеенку на столе. Под ней, на углу стола, лежал ключ.
…Максиму очень хотелось знать, что там, в машине. И он придумал, как это сделать.
ИДИ, СЫН, ДАЛЬШЕ!
Пришвинская весна света.
Вышли гулять. Максим попросил лыжи. Встал на них и пошел. Медленно, но для первого раза верно.
Прошел по аллее через двор. Я открыл перед ним калитку, и вот он на улице. Щурится от солнца, оглядывает все вокруг.
– Иди вон туда, на лыжню! – сказал я. – Вчера вечером я проложил ее…
– На езню! На езню! – подхватил Максим.
Проваливаясь по колено в сугробы, я помог ему добраться до лыжни. Он сделал несколько шажков, радостный повернулся ко мне.
– Мапима посёй по езне!..
– Все правильно, мальчик. Иди по лыжне. И еще дальше!..
КОГДА ЕЩЕ НЕ БЫЛО ДВУХ
Взял под мышку книгу. Отошел к порогу, остановился и прощально машет рукой:
– Дё идання!
– До свиданья. Ты куда, мальчик?
– На таци, в кою, – отвечает.
– На станцию? В школу? Рано еще в школу.
– Неть-неть, не янё.
Но в школу Максимке все-таки рано. Через три дня ему будет всего лишь два года.
Год третийОН ЗНАЕТ!
По радио передают песни военной поры – песни моего детства. Те, которые я пою Максиму у его колыбели.
– Узнай песню, – показывает он пальцем на транзистор.
Нарочно отвечаю неточно.
– Эх ты, папа! Это же «Дороги»!..
В голосе гордость. Он знает!
Я САМ!
Сварил ему яйцо. Очистил и подношу.
– Ешь.
– Нет. Дай я сам!
Должен сам расколоть скорлупу. Сам очистить.
ЧУЖИМИ РУКАМИ
Вышли гулять. Берет меня за руку и молча тянет за собой. Иду. Вокруг дома. Мимо квартиры дяди Валеры. По тропке к калитке. Сворачивает направо. И прямо к… смородине.
Показывает на ягоды.
– Ам… Ам…
– Рви сам, – говорю.
– Пальчик колет.
Значит, сам уже пытался.
Не вышло.
Давай-ка, папа, нарви.
ПЕРЕД СНОМ
Укладываю спать.
Затихает. И вдруг спрашивает:
– Папа, ты мой?
– Конечно, – отвечаю.
Обнимает. Тут же засыпает.
Так бывает часто. Девочка, наверно, задавала бы этот вопрос маме. А может, и нет.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ В ДЕТСКОМ САДУ
Отвел его в детский сад. Вечером спрашиваю:
– Ты что делал в садике?
– Тебя искал, папа.
– А как же ты искал?
– Ходил по всем комнатам. И тебя не было. Почему ты ушел?
КОГДА КОНФЕТЫ ГОРЬКИ
На следующий день снова надо идти в детский сад.
– Не хочу туда, – заплакал Максим. – Не хо-чу-у!..
– Почему? Там же хорошо.
– Нет. Нехорошо! Там меня… бьют.
– Не может быть! Ты обманываешь.
– Нет, не хочу! – твердил он свое. – Там все-все гойко, папа. Там конфеты гойкие!..
Попробуй устоять перед таким доводом.
ЧТО НАПОМИНАЮТ БУКВЫ
Знает буквы. Обозначает их предметами.
«Т» – молоточек. «Ж» – жучок. «О» – колесико. «П» – ворота. «Ш» – заборчик.
СОЗНАНИЕ СИЛЫ
Укладываю спать. В темноте.
– Папа, ты тут?
– Да.
– Ты, папа, не бойся. Если нападут волки, я с тобой.
КОГДА НУЖНО ПЛАКАТЬ
Бежал по дороге. И упал. Встал молча. Огляделся – никого. И не заплакал. Хотя шлепнулся крепко.
А будь кто-нибудь – наверняка расплакался бы.
Человек хочет жалости. Но понимает, что есть положение, когда жаловаться некому и взывать к ней не надо.
КТО ЕСТЬ КТО
Рассматриваем книжку «Гордый кораблик» – о крейсере «Аврора». Максим дает пояснения к иллюстрациям.
– Это, папа, ты. А это вражеский адмирал. А это у него повязка – вражеская повязка.
– А кто ты сейчас? – спрашиваю.
– А я… я – дружеский адмирал!
ТОЧНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
По соседству с нами на даче живет Мария Гавриловна. Она часто угощает Максима то яблоками, то ягодами. Он с удовольствием ходит к ней в гости.
Недавно она вышла замуж за соседа по фамилии Горелов. Переселилась к нему и пригласила Максима к себе.
Он вспомнил об этом, когда мы гуляли неподалеку, и сказал:
– Папа, пойдем к Марии Гореловне.
Я расхохотался. Максим тоже.
С тех пор у нас так и зовут ее – Мария Гореловна.
РОЖДЕНИЕ НОВЫХ СЛОВ
Целую его, придя с работы вечером.
– Ой, папа, ты меня уколючил.
* * *
– Папа, ты знаешь, кто я? Я мопедист! Правильно. Если есть велосипедист или мотоциклист, то почему не быть и мопедисту?
* * *
Через некоторое время в словообразовании Максим идет еще дальше.
– Я теперь, папа, самокатист!
Это уже от самоката.
«А ГДЕ ТВОЯ БОРОДА?»
Собираюсь на работу. Бреюсь электробритвой. Подходит. Целует меня грустно – я ведь ухожу от него. Говорит ласково:
– Вот теперь ты мягенький, мя-я-гень-кий… А где твоя борода?
– В бритве.
– Что? Она испугалась? Да?..
ОБЪЯСНИ ПОПРОБУЙ
– Папа, почему «Запорожец» называют консервной банкой? Ни одну машину так не называют…
Вот и объясни попробуй!
Максим хорошо различает марки автомобилей. Как-то остановилась у ворот автомашина. Потянул меня к ней. И, как экскурсовод, начал рассказывать о машине:
– Это кузов. Это капот, а в нем мотор. Это выхлопная труба, это фары, это радиатор… А знаешь, как заводить мотор? Нажимаешь на стартер, даешь газ – и дрн, дрн, дрн…
Проходивший мимо дачник-пенсионер остановился, слушал-слушал и воскликнул:
– О время! Я взрослый и то не знаю всего, что он наговорил!
А почему же «Запорожец» называют консервной банкой?
«ПОЙДЕМ ЕЩЕ НАД МОСКВУ!»
Ура! Нам дали квартиру! Дом наш стоит на самом берегу Химкинского водохранилища. Московская Венеция!
И вот мы вошли в свое жилье первый раз с Максимом. Комнаты светлые, солнечные, чистые. Максим не был еще в такой квартире. Ходил по комнатам и все оглядывал расширенными глазами.
Вышли в лоджию. Я поднял его па руки. И перед нами – Москва с четырнадцатого этажа. Он широко раскинул руки и закричал:
– Па-а! Па-а-па!..
И больше ни слова. Только глазами обводил всю великолепную панораму.
Может быть, это запомнится ему на всю жизнь.
Вернулись в комнату. Прошелся, покачивая плечами. Присел на диван, притронулся к полировке пальцем. Встал. Потрогал сервант, шкаф: все это тоже отличалось от старой бабушкиной мебели.
Подошел ко мне.
– Папа, пойдем еще над Москву!
ЗВЕЗДЫ НА ЗЕМЛЕ
Вышли ночью в лоджию. Огни, огни, огни…
– Смотри, папа, сколько звездочек на землю упало!..
НА ГОРОДСКОЙ ДОРОГЕ
Едем в детский сад к станции метро «Аэропорт». Трудно садиться в автобусы. Они переполнены. Пропустили один. Другой. Пятый. Наконец пытаемся втиснуться во что бы то ни стало. И никак. И вдруг Максим как закричит:
– Люди! Пустите!..
Автобус грохнул в смехе. И конечно же нас впустили в автобус и даже уступили место.
Дорога до метро была озарена улыбками.
НЕ ХОЧЕТСЯ ОТВЕЧАТЬ
В автобусе Максима то и дело спрашивают: как его зовут? Сколько ему лет? Где живет?
Смотрит на говорящего и молчит. И в глазах: что вы задаете надоевшие мне вопросы? На них уже не хочется отвечать.
И не отвечает. Пассажиры иногда делают вывод: нехороший мальчик, невежливый.
А что б самим подумать о своих вопросах!
СЛЕДЫ НА ЗЕМЛЕ
Были в Лукино. Пошли в лес за елкой. Я говорил ему, что попрошу ее у Деда Мороза. Пока сын разглядывал елочки, я незаметно срезал маленькую елку. Тут и подошел Максим.
– Ну вот, мальчик, Дед Мороз и подарил нам елку.
– А где он?
– А он ушел за эти вот заснеженные ели.
Максим всматривается.
– А где же его следы, папа?
Дед Мороз для него живой человек. А люди (Максим, оказывается, это уже хорошо знает) оставляют следы.
КАКИЕ БЫВАЮТ МОРЖИ
Как-то гуляли по набережной канала. В проруби купались зимние купальщики.
– Это «моржи», сынок. Видишь, как они закалились, холод им нипочем!
Позже, месяца через два, купил ему игру «Зоологическое лото». Рассматриваем на картинках морских животных.
– Вот это кит, – объясняю. – Вот тюлень, вот морж…
– Морж? – удивленно перебивает меня Максим. – А у нас на канале не такие!
ГОРДОСТЬ ЗА СВОЙ ДОМ
Ушли далеко от дома. Он виден теперь весь.
– Погляди, папа, а наш дом самый, самый, самый высокий!
В лифте, если кто из попутчиков включает этаж ниже нашего, он не преминет сказать:
– А нам на четырнадцатый!
СТРАХИ
Ехал в лифте с мамой. На одном из этажей в лифт ворвалась группа подростков – с криком, смехом. Максим очень испугался. Расплакался. Несколько дней рассказывал об этом случае.
– Я с мамой… в лифте… хулиганы…
Долго потом не хотел заходить в лифт. То и дело спрашивал:
– А хулиганов там нет?
С лифтом связан и другой страх Максима. Как-то, испортившись, лифт остановился внезапно, когда мы еще не доехали до своего этажа.
Чувство страха жило в нем очень долго. Несколько дней после этого случая приходилось подниматься и спускаться пешком по лестнице. Возвращаясь из детского сада, еще только садясь в автобус возле станции метро «Аэропорт», он беспокойно спрашивал:
– А лифт работает? Его не испортили хулиганы?
В лифте весь как-то сжимался, затихал. И облегченно вздыхал, когда выходил из него.
Лифт – великое испытание для Максима. Остановки в пути до сих пор пугают его.
«КОМУ ПОВЕМ ПЕЧАЛЬ СВОЮ»
Обиделся. Взял подушку, ушел с ней в дальний угол, лег на нее и жалуется:
– Родная подушечка, обидели Максимочку…
Так часто. Жалуется игрушкам, вещам. Жалуется солнцу, баржам на канале…
СОЧИНИТЕЛЬСТВО
– Папа, баба Наташа взяла палку и так меня била, так била.
– Ну как же, как же она тебя била?
– По голове! – отвечает, не задумавшись, но убежденно.
Сочиняет и сам верит в это.
ПРЕДПОЧТЕНИЕ НАСТОЯЩЕМУ
С месяц Максим живет у бабушки Груни и дедушки Пети в Россоши. Приезжаем туда и мы с мамой. Страшно обрадовался. И сразу же:
– Папа, пойдем смотреть паровозики!
– Куда?
– Я знаю, папа. Пойдем! Там нас-то-я-щие! Нас-то-я-щие!..
До поездки в Россошь он видел только игрушечные паровозы.
О ЧЕМ СКАЗАЛИ СВИНКИ
Пришли к деду Семену. А у него в загородке две свиньи – Мариванна и Иван Иваныч. Рассматривает их с величайшим любопытством.
– Смотри! Да смотри же, папа, хвостики! Смотри, пятачок!.. А о чем они хрюкают?
Сам уже испачкался об ограду.
– О чем?.. – Я выждал время и стал фантазировать, о чем могут перехрюкиваться свинки. Сказал, что они, видимо, узнали в нем своего, так как у него грязные руки и он лезет куда попало. Очень похож малыш на них, этих чушек…
Максим прервал меня:
– Знаешь, папа… свинки сказали – хватит о них разговаривать.
И ушел от загородки.
НА БРАТСКОМ ЯЗЫКЕ
С неделю как вернулись из Россоши домой. Собираемся гулять. Поторапливает маму.
– Ходим. Було ж врэмя тоби собратьця!..
Украинское в языке – это от дедушки Пети и бабушки Груни. Вот так внезапно и выдаст по-украински!
Учить бы его сейчас языкам.
СМУЩЕНИЕ
Играю на гитаре. Долго смотрит. Видимо, ему кажется, что играть – простое дело.
– Пап, дай я…
Даю ему гитару. Трогает струны, прислушивается. И возвращает гитару мне.
– Я не уме-ею…
Смущенно так.
ТОЧНОЕ СРАВНЕНИЕ
Вдоль Большой набережной отцветают осины. На асфальт падают сережки, прямо к нашим ногам.
– Папа, смотри, как похожи на гусениц.
Очень точное сравнение.
МАМИНА ОПЛОШНОСТЬ
Мать вышла из кухни и машинально погасила там свет.
– Что же ты свет выключила? – закричал в темноте Максим.
– А что такого? – отозвалась Люда.
– Да здесь же… ребенок! – сказал сын.
Год четвертыйСЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР
Не хочет ходить в детский сад. То и дело просит со слезами:
– Папа, не води меня туда! Папа!..
Расставаться с ним в детском саду – мука. Отдираешь его от себя. Плачет навзрыд. «Зачем же ты оставляешь меня здесь?!»
И вот снова.
– Не води меня в детсад!..
Слушая его, вспоминаю, как ему даже конфетки горькими были в детсаде. И объясняю, как взрослому:
– Мальчик, я не могу быть с тобой дома, хотя очень бы хотел. Я должен работать. Ты же любишь книжки, игрушки, ты любишь кататься на трамвайчике… Если я не буду работать, у тебя этого ничего не будет… Ты поговори с мамой. Пусть она побудет с тобой дома. Хоть немножко…
– Ты сам с ней поговори, – просит Максим.
– Почему?.. Ты и поговори, – советую я.
– Но ведь, папа… папа, она же меня не поймет, – срывающимся голосом отвечает Максим и разводит руками.
ЧТОБ ВСЕ ЛЮДИ ЖИЛИ И ЖИЛИ!
Принес ему книжку З. Александровой «Гибель Чапаева». Героя гражданской войны он давно знает из моих рассказов. Мы играем с ним «в Чапаева»: он, конечно, – Чапаев, я – Петька. Ползаем по полу, стреляем. Он то и дело восклицает: «Красиво идут, черти!.. Врешь, не возьмешь! Чапай никогда не отступал!»
Новую книжку читаем раз пять подряд. Попутно спрашивает: что за Урал-река? Почему Чапаев сказал – скрывайся на том берегу? Почему его убили? Почему его искали?
На все отвечаю. Молчит. Потом говорит:
– Папа, зачем говорить о гибели Чапаева?
– А почему же не говорить? Он же и правда погиб.
Тогда Максим – будто все уже давно обдумал:
– Надо, чтоб все люди жили и жили… И Чапаев тоже чтоб жил и жил!..
Часа через полтора ложимся спать. Пою ему лермонтовскую казачью колыбельную. Тяжело вздыхает:
– Папочка, как мне жаль Чапаева!..
КОГДА НЕ СПИТСЯ
Лежим. Все не засыпает. Пою тихо-тихо:
Провожать тебя я выйду,
Ты махнешь рукой…
Сколько горьких слез украдкой
Я в ту ночь пролью…
– Папа, а что такое «горьких слез украдкой»?
– Сын уйдет на войну, а мама его будет плакать одна, чтоб никто-никто не видел ее слез… чтоб другим не грустно было…
– Значит, когда я уйду в офицеры (Максим последнее время только и говорит об этом), моя мама тоже будет плакать?
– Может быть…
После паузы:
– Папа, ты скажи ей, что войны никогда не будет. Война есть только на картинках. Да вот в книжке про Чапаева…
Дай-то бог, думаю. Пою тихо-тихо:
Спи, пока забот не знаешь,
Баюшки-баю…
ИСТОРИЯ СО СТРИЖКОЙ
Совсем маленькому Максиму делали уколы. Было, конечно, больно, и уже одно напоминание, что придет доктор, тетя в белом халате, вызывало у Максима страх. Доктора он увидел и в парикмахере. И не садился в кресло. Не давался стричься. Ни в какую. Целая канитель. Да еще с ревом.
Как же его стричь?
…Гуляем… Любимое занятие на прогулках – кататься на трамвае или автобусе.
Идем с ним к трамвайной остановке. По пути столбы и стены оклеены объявлениями об обмене квартир, о продаже сервантов, кресел и т. п.
Мне в голову приходит занятная мысль. На одном из столбов громко – чтоб Максим слышал – «читаю»: «Объявление. Мальчикам и девочкам, которые не ходят в парикмахерскую, запрещается кататься на трамваях и автобусах. Инспекция». Подходим к другому столбу – «чтение» в этом же духе. Фантазирую, а сам наблюдаю за Максимом.
Поворачиваем на улицу Свободы. Равняемся с парикмахерской. Вдруг Максим тянет меня туда, в парикмахерскую. Входим. Идет к гардеробу. Раздевается. В салоне спокойно садится в кресло.
Все идет как надо.
Выходим из парикмахерской.
– Папа, теперь мне разрешается кататься на трамвайчике?
– Конечно, – говорю. – Теперь можно, сынок!
И счастливые спешим на трамвай.
НАЧАЛО РАССКАЗОВ
Начинает рассказывать что-нибудь.
– Когда я был маленьким… Папа, ты помнишь?..
КАК ЕХАТЬ В ЛУКИНО
– Папа, я уезжаю.
– Куда?
– В Лукино.
– Хорошо. Как же ты будешь ехать?
– Сначала я поеду на автобусе. Затем в метро. Затем на электричке, а потом пешком… Вот! – и сам доволен.
– А обратно как будешь ехать?
– Обратно?.. Пешком на станцию. Сяду в электричку. Потом в метро. А потом на автобусе. От метро «Еропорт».
Все правильно.
ПО-СОЛДАТСКИ
Не хочет одеваться.
– Эх ты, – говорю. – Какой же ты солдат? Солдаты одеваются. И другим помогают все делать. Ты видел на улице, как солдаты прокладывали москвичам газопровод?..
Умолкает. И через минуту одевается.
БЕСПОКОЙСТВО
Едем к бабушке в Лукино. Путь на автобусе до метро – путь в детский сад. Максим очень беспокоится:
– Куда мы едем? Куда мы едем?
– К бабушке.
– А не в детский сад?
– Нет.
Успокаивается лишь тогда, когда входим в метро. А к детскому саду – мимо метро.
ВПУСТИ ДЕНЬ В КОМНАТУ!
Проснулся поздно. Лежит в постели. Захожу к нему.
– Папа, впусти день в комнату. Пожалуйста.
Догадываюсь: надо сдвинуть занавеску на окне.
«ДАВАЙ СПОЕМ ЭТИ СТИХИ!»
Прочитали «Мужичок с ноготок».
– Давай споем эти стихи, папа, – сказал Максим.
Я взял аккордеон и пропел стихотворение на мотив «Сормовской лирической».
Максим в восторге. Я предложил ему петь, как в опере, – каждый свою партию. Максим пел «мужичка». Затем мы менялись ролями.
С этого вечера он часто просит меня «петь книжки». У нас есть своя музыка на «Гибель Чапаева», «Мальчишка Том», «Буря мглою небо кроет» и другие.
«ПАПА, НЕ ПРОСИ!»
В Лукино приехали на «Волге» родственники жены. Максиму так хочется посидеть в кабине, «попутешествовать». Но тетя, хозяйка машины, не разрешает.
– Я ничего-ничего не буду трогать, бабушка Ивушка! – молит Максим.
Бабушка Ира неумолима.
– Да уж пустите его, – прошу я. – Он сдержит слово, раз обещает…
– Нет-нет, что-нибудь скрутит…
Максим отходит от машины. На ресницах слезы. Берет меня за руку и тянет на улицу. Срывающимся голосом твердит:
– Папа, не проси! Не проси!! Не проси!!!
И все дальше утягивает от двора.
КОГДА УХОДИТ ГРУСТЬ
Уезжает с моей сестрой Таней в Россошь. При расставании с нами, когда тронулся поезд, заплакал.
Таня прижала его к себе. Когда отъехали, она тихонько запела. Максим перестал плакать и сказал:
– Тетя Таня, ты поешь, чтобы мне не грустно было?
– Да.
– Ну, пой, пой. Мне уже не грустно.
ЖИВАЯ ТАЧАНКА
Вскоре приехал в Россошь и я. Вышли с Максимом со двора на улицу. По дороге едет телега, запряженная парой гнедых лошадей.
– Смотри, папа! Смотри, какая живая тачанка!
Когда телега проехала, спросил:
– А где же Чапаев и Петька?
КТО ТЫ НА ЗЕМЛЕ?
Дедушка Петя ушел на станцию за молоком. Бабушка Груня готовит завтрак. Максим один в саду.
Присел под яблоней, затих – чем-то увлекся.
Подхожу. Смотрю, он снял с травинки крошечного жука, которого у нас называют солнышком, положил на ладонь и рассматривает.
– Кто ты? Кто ты? – спрашивает он жука.
Что отвечает жук – не слышно.
– Это солнышко, – говорю. – Сейчас оно доползет до кончика твоего пальца и улетит. Видишь, ползет на кончик пальца?.. А ты ему сказал, кто ты?.. Кто ты на земле?
Солнышко распустило красные в черную горошину крылья и взлетело.
Максим проводил его взглядом. Помолчал и ответил удрученно:
– Вот, не успел сказать ему, кто я.
– Ничего, – говорю. – Не огорчайся. Ты еще не раз встретишься с солнышком и скажешь.
В ДЕНЬ ОТЪЕЗДА ИЗ РОССОШИ
Ушел один в сад. И нет. Я пошел его искать. Стоит между вишнями.
– Ты что, сынок?
– Да вот, папа… пришел сказать спасибо вишенке. Она ведь ягоды мне дарила. И огородику спасибо – он мне, и бабушке Груне, и дедушке Пете огурчики давал…
Часа через полтора. Стоит на террасе и смотрит на улицу. Перед двором пасется соседская коза. Он был дружен с ней, выносил ей хлеба, яблок.
Отдергивает занавеску.
– До свиданья, козочка. Кто же тебя будет угощать?
Я почувствовал, как не хочется и мне покидать родной дом.
«НЕ ПЛАЧЬТЕ, Я ЕЩЕ ПРИЕДУ!»
Присели на прощание. Стал очень серьезен. Поцеловал бабушку и дедушку. Те крепятся, а у самих глаза повлажнели.
– Не плачьте. Я еще приеду! – успокаивал их Максим. – Я еще приеду.
КАК ДЕДУШКА ПЕТЯ
Живем в Москве. С месяц как вернулись.
Иногда садится на стул, нагибается, локти на колени, голову чуть набок, сцепляет пальцы, а большими вертит.
– Кто это так делает?
– Дедушка Петя, – отвечает Максим и добро улыбается.
ЗДРАВСТВУЙТЕ, ВОСПОМИНАНИЯ!
Играем по вечерам. Он увлечен машинами.
– Садись ко мне, папа. Поедем.
– Куда?
– Поедем в Россошь!
И мы «едем». И он комментирует поездку. Вот мы уже на станции. Вот уже подъезжаем к элеватору. У элеватора заходим в магазин. Берем ситро бабушке и сигареты дедушке. Поворачиваем возле Бондаря на Кооперативную улицу. А вот уже и дед Петя нас встречает! Ура-а!
* * *
Разговариваем о том, как жил Максим летом в Россоши. Оказалось, там он познакомился с героями, которых знал по книжкам: козликом, лошадьми, собачкой, кошкой, курами, гусями, поросятами, утками…
– Да, я видел всех-всех, кого раньше читал… Вот!
Год пятыйАХ КАК ХОЧЕТСЯ БЫТЬ БОЛЬШИМ!
Приношу ему книжку-раскладушку. Недоволен:
– Это же книжка для маленьких! Папа!..
Ах как хочется скорее быть большим! А ведь будет время, когда, наоборот, захочется быть маленьким.
УСТАМИ МЛАДЕНЦА
Рассматривает в «Правде» карикатуру. Она посвящена заходу американского шестого флота в Грецию.
– Кто этот дядя? – показывает Максим на грека.
– Это хозяин Греции. Есть такая страна.
– А это? – показывает на американца.
– Это дядя Сэм.
– А кто он?
– Пират, разбойник. Видишь, как расположились его корабли (на рисунке они лежат в кроватях, даже руки у них есть, что приводит Максима в недоумение: разве есть корабли с руками?). Вот дядя Сэм и будет Грецию грабить.
– Тогда, папа, почему же дядя грек пускает к себе пирата Сэма? Что же он делает? – говорит Максим сокрушенно.
Приходит мама. Он и ей показывает карикатуру и снова говорит:
– Зачем же грек пускает к себе грабителя?
После паузы:
– И дядя Сэм – тоже мне!! Зачем же он грабит?..
Зачем? Зачем?.. Вопросы-то воистину детские!
«ДУРОЧКИ ГАДКИЕ»
Прочитал ему сказку «Крошечка-Хаврошечка». Понравилась.
Потом лег он спать. Проснулся часа через два. Взял книжку, полистал и позвал меня:
– Ты видишь, папа, какой красивый царевич?.. И правильно он сделал, что женился на Крошечке-Хаврошечке, а не на этих…
Не сразу подобрал слова – на каких же «этих».
Отыскал картинку, на которой изображены дочери.
– Ты только посмотри, папа, какие они дурочки гадкие! – И удивленно: – Знаешь, я ни-ког-да не видел, чтоб у кого-нибудь был глаз на лбу! Какая же она уродина!..
ПЕСНЯ ОСТАЕТСЯ С ЧЕЛОВЕКОМ
Все утро строит из кубиков шлюзы и корабли и напевает:
Со-отня ю-уных бойцо-ов
Из буденновских войск
На разведку в поля поскакала…
КАК СОЧИНЯЮТ ПЕСНИ
Дней за пять до этого. Тоже у столика. Поет долго-долго:
Черные паруса. Черные паруса.
Голос громче. Зловеще:
Черные, черные…
И почти крик:
Черные паруса!..
И снова:
Черные паруса. Черные паруса.
Черные. Черные! Черные паруса!..
– Что это ты напеваешь? – спрашиваю.
– Это я сочинил пиратскую песню.
ЧТО ЭТО?
Утром говорит мне: «Я тебя больше всех люблю».
Потом приезжает бабушка Наташа. Я собираюсь на работу. И слышу:
– Пусть папа уезжает. Мне с ним скучно. Я с тобой буду…
Что это? Не басня ли о зеленом винограде?.. Я ведь все равно должен его, сына, оставить, как бы он ни хотел быть со мною.
КОГДА ЕМУ ТЯЖЕЛО
Болен. Целый день проводит с бабушкой Груней.
Прихожу вечером. Едва открываю двери квартиры – слетает с постели.
– Как ты долго не приходил!.. Не уходи теперь!..
К ночи у него поднимается температура. Болит ухо. Он плачет.
Склоняюсь над ним. Кладу руку на голову. Снимает ее, целует. Стонет. Руку не отпускает.
Постепенно успокаивается и засыпает.
УМЕНИЕ КРАСНЕТЬ
Лежит вечером с мамой на диване и говорит:
– Мама, знаешь, папа меня обижает.
Не вхожу, не уличаю во лжи, чтобы не мешать спать. Но утром спрашиваю:
– Ты что же наговорил на меня вчера? Будто я тебя обижаю?
Покраснел. Подошел. Прижался к коленям.
– Прости меня. Я не знаю, как это у меня вышло.
«ПОЧЕМУ ОН НА ПАЛУБУ ВЫШЕЛ?»
– Папа, мы давно с тобой не пели.
Беру аккордеон. Он – дирижерскую палочку, обыкновенный карандаш. Ждет, пока я надену ремни.
– Давай, папа, про кочегара… Почему он на палубу вышел?
Приходится пение на две минуты «отодвинуть».
РЕДАКТОР
Купил я Максиму хорошо иллюстрированную книжку «Дядя Степа» Сергея Михалкова. Как всегда, дома стали ее читать, едва вошли в комнату. Он слушал, смеялся, рассматривал картинки и хлопал от восторга в ладошки. И вот близимся к концу. Дядя Степа приезжает с флота в отпуск. Его встречают ребята, и дядя Степа им говорит:
…Ночь не спал. Устал с дороги.
Не привыкли к суше ноги.
Отдохну. Надену китель.
На диване полежу.
После чая приходите —
Сто историй расскажу…
– Папа, подожди! Па-апа! – закричал вдруг Максим. – Что же это он! Наденет китель и… ляжет на диван!..
И в самом деле. Ему, мальчишке, я твержу, чтобы он не ложился в костюме на диван. А тут… Да еще кто – дядя Степа!
– Ты прав, – говорю. – Я расскажу об этом дяде автору.
И я действительно рассказал об этом Сергею Владимировичу Михалкову.
– А что? Правильно! – ответил он и тут же стал вслух думать, как бы исправить строку. – Может, лучше: «На диване посижу»?
– Совсем неплохо, – сказал я. – Моряку после хождения по морям приятно посидеть на диване.
– Да, да! – обрадовался Сергей Владимирович. – Скажи спасибо редактору.
И рассмеялся.
«ЖАЛЬ, НЕ УСПЕЛ!..»
Смотрим по телевизору кинофильм «Салют, Мария!». Эпизод – бандиты ведут героиню на расстрел.
Соскакивает с дивана, бежит в соседнюю комнату, возвращается с ружьем и… стреляет в бандитов на экране.
Но Мария – уже на снегу.
– Жаль, не успел!.. – выдыхает и смотрит на меня виновато.
На глазах слезы.
САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ
Утром спешим в детский сад. Хочу помочь ему одеться.
– Я сам, папа, – расстегивает застегнутые мной пуговицы и долго не может застегнуть. Мучится. Пыхтит. Но не просит помочь. Наконец одет.
Хвалю его. И он очень горд. Тут же идет к матери. Она стоит у зеркала.
– Мама! Я сам оделся!..
ОДНОПОЛЧАНЕ
Сидит с матерью на диване.
– Мам, я Чапаев.
– А я кто? – спрашивает мать.
– Ты – Анка-пулеметчица, – отвечает Максим.
ТОЧНОЕ ВРЕМЯ
Мать уходит в прачечную, закрыв Максима в комнате: он спал. Возвращается. Открывает двери. А он бегает с автоматом. Та-та-та…
– Ты давно встал?
– Уже было темно.
– А сколько же было времени?
– Восемь минут…
«А ВОТ СВАСТИК»
Строит корабль из кубиков.
– Папа, смотри – пиратский корабль! А вот свастик.
– А что это – свастик?
– Ну, что же ты, не знаешь? Это фашисты…
РАДОСТИ
Прихожу с работы. Он в новой рубашке.
– Папа, это мне Женя подарил!
Оказывается, приезжала бабушка Наташа с внуком Женей.
– А ты ему что? – спрашиваю.
– А я ему бескозырку! – вовсю кричит Максим.
Какая радость – ответить на радость!
«ЖУРАВЛИ»
Пою гамзатовских «Журавлей». Слушает не шелохнувшись. Временами подпевает. Когда кончаем петь, говорит со вздохом:
– Хорошая песня. Только грустная.
ОТКЛИК НА ШУТКУ
Долго не засыпает. Нарочно беру его на руки, как грудного ребенка, и качаю. Застенчиво смеется:
– Ну, хва-атит, папа. Я же не маленький…
ВЫРАЗИТЕЛЬНАЯ КАРТИНА
Рисует акварельными красками. Черную краску разводит и разводит. Вся страница черная.
– Что это ты нарисовал?
– Да это нефть горит.
ПОДШУТИЛИ
Болен. Катар верхних дыхательных путей. Надо либо ставить горчичники, либо пить горячее молоко с инжиром. Не хочет делать ни то, ни другое. Как быть?
– Давай, – говорю, – или – или.
– Давай пить молоко, – отвечает.
Долго дует в чашку и наконец пробует пить.
– Ты мне дал не молоко, а какую-то непонятность и невкусность.
Не пьет.
Прибегаю к угрозе. Не помогает.
Мать кричит из кухни сердито:
– Я несу горчичники. Ну-ка, готовься!
– Сейчас, мама! – кричу я в ответ. А Максиму говорю тихо: – Давай шутку маме устроим. Выпьем молоко, пока она придет с горчичниками. Она придет, а мы ей – пустую чашку!.. Смеху будет!..
Тут же выпивает молоко. Глаза сияют. Заговорщицки подмигивает мне. Встает на кровати и в нетерпении кричит:
– Ну, иди, мама!.. Иди с горчичниками!..
В РАЗНЫХ РОЛЯХ
Играет сам с собой:
– Убрать сходни!
– Есть, капитан!
– Отдать швартовы!
– Есть, капитан. Разыгрывает роли. Меняет голос.
* * *
Один в комнате. Громко отдает приказание:
– Убрать сходни!
Голос, в котором удивление:
– Как это убрать?
Голос, в котором участие:
– Зачем убирать?
Голос грозного капитана:
– Скоро ли сходни уберут? Ф-фу-ты, непонятливые шкоды!
Некоторое время в комнате слышится пыхтенье. Потом снова крик:
– Да что же это у меня все падает и падает? Вот дур-рацкая игрушка!..
– Что, уже сломал яхту? – спрашиваю, входя к нему.
– Она сама-а… – тянет он и с грустью смотрит на оторванный парус под шкафом.
– Зачем же ты обманываешь? Ведь это ты ее сломал.
– Да. Но я боялся, что ты меня ругать будешь…
ЖАЛЕЯ СЛАБЫХ
Читаю сказку про волка. Он съедает козлят.
Максим не выдерживает и бьет волка кулаком (по картинке).
– Я скажу дедушке Пете, и он убьет волка лопатой. И он убьет противного волка!.. – решительно топает ногой Максим.
Потом придумывает еще много видов казни для волка.
ФАНТАЗИЯ
Сошел снег. И вдруг снова выпал.
– Папа, а почему опять снег?
– Да, видишь, не хочет уходить зима.
– А знаешь, папа, я однажды видел, как весна превратилась в Кощея Бессмертного, напугала зиму. Зима испугалась и убежала.
ДОГАДКА
Идем из детского сада по набережной. В руках у Максима игрушечный танк. Всю дорогу говорит о нем, расспрашивает. Узнанное тут же рассказывает мне.
Навстречу молодой папа с сынишкой, которому года полтора. Тот плачет.
– Почему плачет мальчик? – интересуется Максим.
Я возьми и ответь:
– Папа ему не купил такой вот танк, как у тебя.
– А почему? У него денежек нет, да?
– Возможно.
Тогда Максим серьезно говорит:
– Знаешь, наверно, мальчишкин папа зарабатывает мало.
ХАРАКТЕР
Пришли из детсада и моем руки. Приглаживаю его торчащие вихры.
– Знаешь, папа, когда меня дергают за волосы, я смеюсь.
– А кто же тебя дергает?
– Воспитательница. Елена Васильевна.
«Ничего себе», – думаю.
– А почему же это она тебя дергает за волосы?
– Она хочет справиться со мной, – поясняет Максим. – А я не поддаюсь.
– И тебе больно?
– Да. И я за это «больно» смеюсь.
Надо поговорить с воспитательницей. Не выдумал ли он все это?
ОШИБКА В СТРОИТЕЛЬСТВЕ
Построили с ним из кубиков станцию метро. Я ушел в свою комнату, он остался играть. Слышу – выразительно, голосом женщины:
– А где у вас продаются газеты? Скажите, пожалуйста.
Отвечает своим голосом.
– Нет у нас газет.
Потом приходит ко мне.
– Папа, а киоск у метро мы с тобой и не построили.
– Это наша ошибка с тобой…
И уходит строить киоск.
ЧТО ЕСТЬ В БАТАРЕЙКЕ
Купили Максиму светофор. Полдня играл им. Затем начал развинчивать-раскручивать. Надо же узнать, что там внутри.
Дело дошло до батарейки. Вскрыл. Из нее потекло.
Идет с мокрыми руками к матери.
– Мама, в батарейке какая-то слякость…
О ВРЕДЕ ТАБАКА
Смотрим телевизор. Мать в кухне у окна курит.
– Мама, иди сюда. Интересный фильм!
– Сейчас покурю…
Герои кинофильма простужены.
– Мама, хватит курить! – кричит Максим. – От твоего табака даже в телевизоре дяди кашляют!..
УТРО
Спрашивает:
– Ты сегодня поедешь на работу?
– Да. Мы вместе поедем. Ты на свою работу – в детсад, а я – на свою.
– А где ты работаешь?
– В центре Москвы. У Кремля.
Садится на стул. Задумывается.
– Одевайся, – тороплю его. – Почему ты не одеваешься? Опоздаем в детсад!
