Текст книги "Избранное"

Автор книги: Михаил Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

– Да что ж он такой глупый? – говорю.

– Да вот он такой.

Пришли домой. Сели ужинать. Смотрю – у него в носу кровь запеклась.

– Что это за Артем?.. Ты тоже дал бы ему как следует!

– Да нет, папа… Он все же природу любит, – ответил Максим. – Знаешь, у нас один мальчик деревце сломал, так Артем перевязал его. Понимаешь?..

Оказывается, его есть за что и уважать.

ПРОЩАНИЕ С ДРУЗЬЯМИ

Устроил я Максима в однодневный детский сад. Очень близко к дому. Совсем рядом. Сообщая ему об этом, сказал:

– Теперь мы будем с тобой встречаться каждый день. Ты идешь в подготовительную группу. Самую старшую в детсаде! Пора готовиться в школу.

– О-о! Ура!.. – закричал он. Но вдруг тут же, вслед за «ура», с грустью сказал: – Папа, а надо нам хоть на минуточку зайти в детсад в прежний, у метро «Аэропорт»… Мне хочется попрощаться с друзьями…

– Да, – говорю, – зайдем.

А сам смотрю на него и думаю: «Да, вот уже скоро и в школу. И это не просто прощание с друзьями… Это прощание с ранним детством».

Год седьмой

ДОМАШНЯЯ УЧЕБА

Лежит на полу. Перед ним разостлана географическая карта земного шара. Лежит на животе, подперев рукой подбородок. Другой рукой водит по карте и шевелит губами – читает названия.

– Ну, брат, у тебя как в штабе Василия Ивановича Чапаева, – говорю я, войдя в комнату.

Не отрываясь от карты, отвечает:

– Да нет, папа. У Чапаева лупа была, а я вот без лупы, видишь…

По географическим картам, собственно, он и научился бойко читать.

КТО ТАКОЙ ДЕД МОРОЗ

Пригласили меня в Максимкин детский сад на елку Дедом Морозом. Некому быть Дедом, объяснила мне заведующая, прошу-прошу – никто не хочет.

Пришлось согласиться. Максиму, конечно, об этом ни слова.

В назначенное время был я в детском саду. Нарядили меня Дедом Морозом. Заучил я нужный для него монолог, фамилии ребят. Снегурочкой была воспитательница.

Провел я под елкой новогоднее представление. Раздал подарки. Шум. Восторги.

Максим выступал в роли Волка. Выступал, как все ребята, охотно и старательно. Носился со своей спутницей Лисой вокруг елки, хлопал от радости в ладоши, когда удавалось догнать Лису, и радостно, как все, принял из моих рук подарок. Ну, думаю, Максим меня не узнал и хорошо.

А когда, переодевшись в кабинете заведующей, вошел я в зал, Максим подбежал ко мне.

– Ты уже стал просто папой?

Я засмеялся.

– Знаешь, я сразу подумал, как же Дед Мороз похож на тебя! А потом совсем догадался. Когда ты начал говорить. И такая меня гордость взяла!..

– Надеюсь, ты об этом никому не говорил?

– Да нет, что ты! Это я про себя-а…

Вечером, по пути домой, зашел я за ним в детсад. Вспоминали праздник у елки. Максим интересовался – хорошо ли он играл Волка. А затем сказал:

– Теперь я знаю, кто такие Деды Морозы. Знаю. Это просто папы мальчишек и девчонок!

«РАССКАЗЫ ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ»

Кладет передо мною тетрадь. Читаю на первой странице: «М. Ш. Рассказы из моей жизни». На следующей странице со спуска – нечто вроде вступления: «Я решил написать рассказы из моей жизни. В каждом рассказе будет то, что со мной случалось…»

– Я рад. Пиши, – сказал я.

– Обязательно напишу. Мне это очень интересно.

ПОД ОКНАМИ МУЗЫКАЛЬНОЙ ШКОЛЫ

Рядом с нашим домом музыкальная школа. Когда мы проходим мимо, я подвожу его к какому-нибудь окну, чтобы Максим послушал, а то и посмотрел, как маленькие ребята играют на скрипках, на фортепиано, баянах.

– Ты хочешь учиться музыке? – как-то спросил его.

– Очень хочу. Только я, наверно, не смогу научиться.

– Отчего же? Научиться можно. Главное, чтоб слух был, – сказал я.

– Слух-то у меня есть. Ты же видишь? И показал на уши.

ЕГО СТРАНА

Читаем газету. Описываются страдания узников в Испании.

– А знаешь, папа, в стране, где я премьер, узников нет. Там вообще людей не наказывают. Их просто не за что наказывать.

– Что же это за страна?

– Мальтиния.

– Гм… А где она расположена?

– Да в самом океане… А точнее координаты – долготу там и широту – я не могу тебе сказать.

– Почему же?

– Прости, папа. Даже объяснить не могу. Я же все-таки премьер.

– Когда же тебя избрали премьером?

– Двести лет назад.

– А сколько же тебе сейчас лет?

– О, много! Я уже живу десять веков.

И стал рассказывать о своих путешествиях. Причем так, будто вчера лишь вернулся домой. Оказывается, он был там премьером, сенатором, вождем племени – кем угодно!..

РАСПРИ С ГЕНЕРАЛИТЕТОМ

– Генералы мне дают бессмысленные советы, папа. Вот в чем трудность моего управления.

КАК ИЗУЧИТЬ ЯЗЫКИ

Думаем, в какую школу поступать учиться. В английскую? Французскую? Или немецкую?

Побывали в английской. Далеко водить его туда. Кто будет водить?

Как быть? Решаю – отдать в обычную. Можно и в обычной школе прилично изучить язык. Главное, как к этому относиться.

Максим, видимо, понял мои заботы.

– Папа, ты мне говорил, что Маркс сам изучил несколько языков. И я попробую сам изучить.

В ИЗОСТУДИИ

Шли мимо детской изостудии – возле нашего дома. Максим обратил внимание на расписание занятий, написанное красками, и спросил, что это такое. Я объяснил.

– Приведи меня сюда, папа.

Рисует Максим давно и много. Фантазирует безудержно. Но хочется, чтобы он рисовал и с натуры. Ищу, чем бы его заинтересовать «натурным». Рисовал он банки, книги, стол. Однажды я попросил его набросать вид из окна четырнадцатого этажа. Получилось довольно любопытно – перспектива, соразмерность предметов.

– Хорошо, поведу, – пообещал я.

И он стал ходить в изостудию. Увлекся и не пропускал занятий. Как-то и я заглянул туда. Небольшие комнаты заставлены подрамниками, бюстами, кувшинами, вазами… Сосредоточенные мальчишки и девчонки у мольбертов. И славный преподаватель – молодой парень, понимающий душу ребячью.

Однажды вечером я спросил у Максима, нравится ли ему в студии.

– Да, папа. Знаешь, ребята там… не как на улице…

ПЕРВАЯ НАГРАДА

Пришло лето. Отправил я Максима с матерью в Коктебель.

Как-то вечером раздался телефонный звонок. В трубке незнакомый мужской голос:

– Придите за Почетной грамотой.

Я в недоумении. Меня никто не награждал. На другом конце провода почувствовали мое замешательство.

– Максим – ваш сын? Так вот он награжден грамотой Дома пионеров.

Пошел в Дом пионеров – он неподалеку. Вручили мне небольшую голубую папку с профилем Ильича. Раскрыл. «Тушинский Дом пионеров награждает Шевченко Максима за успехи в композиции…»

Пришел домой. И вдруг до щемящей боли ощутил, что ведь он от меня так далеко сейчас.

Снова и снова читал грамоту. И сам себя чувствовал награжденным.

ОБИДА

Близился сентябрь. Ребята собирались в школу. К первому сентября Максиму до семи лет не хватает трех месяцев.

Но все-таки мы пошли с ним в ближайшую к нам школу.

Директор-женщина стала «экзаменовать» его. На ее вопросы отвечал не спеша и точно.

– Все же не надо его отдавать сейчас. Устают они, такие малыши… – сказала директриса. – Пусть еще поиграет в солдатики.

Как тут возражать, хотя я-то, учитель в прошлом, знаю, что он вполне подготовлен к школе. Вышли на улицу. Идем молча.

– Ну и ладно, – после молчания сказал Максим, – ну и буду играть…

Обиделся. И мне обидно за него.

РАДОСТЬ

Максим поступает в музыкальную школу. Купил ему пианино.

На экзамены родителей не пускают. Он ушел в аудиторию, а я хожу по вестибюлю. Естественно, волнуюсь. Первый в его жизни экзамен, а стало быть, и мой. А потом то, что у меня оказалось несбывшейся мечтой, у него сбывается. Мне радостно. Вижу его человеком, понимающим и чувствующим музыку, а значит, понимающим и чувствующим многое-многое в жизни…

Выходит из аудитории в коридор. Следом выбегает молодая женщина, останавливает его, склоняется над ним, закрыв его от меня.

Наконец мы одни в вестибюле.

– Приняли? – спрашиваю.

– Кажется, да. Только не на фортепиано.

– А куда же?

– По скрипке, папа, – спокойно говорит Максим. – Мои руки очень рассматривали тети. Одна сказала: «Какая у него виолончельная рука!» Но для виолончели, папа, я маленький. Вот и предложили скрипку… Ты рад? А потом эта тетя еще раз в коридоре догнала меня, когда я уже шел к тебе, и снова смотрела на мои руки… Как же мы с тобой не догадывались, что у меня виолончельные руки? Жили – и не догадывались… Ты рад, папа, что я поступил?

– Сынок, рад – не то слово. Я просто счастлив за тебя!

– Знаешь, и я рад. Не взяли в одну школу – так в другую взяли!..

НЕТЕРПЕНИЕ

Купил ему скрипку-четвертушку, маленькую и красивую. Максим держал ее, как взрослые держат хрустальную вазу.

– Неужели я буду играть на ней? – спрашивал у меня несколько раз.

– Будешь.

Смотрел восторженно-недоверчиво.

С неделю клал ее с собой в постель и спал с ней. То и дело доставал из папки учебники и увлеченно рассматривал ноты.

Боже, как он нетерпелив!

СОЖАЛЕНИЕ

Первый день в музыкальной школе. Присутствую на уроке. Максим застенчив, но собран. Через каждую минуту улучает мгновение взглянуть на меня, получить поддержку. Киваю ему едва заметно. Ободряю.

После урока:

– Как я занимался, папа?

– Думаю, для первого раза неплохо. Только будь внимательнее. Слушай учительницу. Я ведь не всегда на уроках буду.

– Да, ты прав. Мне все время хотелось знать, видишь ли ты, как у меня получается. Жаль, что ты уже большой и не будешь ходить со мной в школу каждый день.

СЕМЕНА СОМНЕНИЙ

– Папа, я могу научиться играть на скрипке?

– Почему ты задаешь мне этот вопрос?

– Мама говорит, что у меня нет слуха. И бабушка Наташа тоже. И что мы с тобой затеваем что-то никчемное.

– Знаешь что, сынок? Я отвечу тебе вопросом. Ты хочешь заниматься в музыкальной школе?

– Да, хочу. Очень хочу.

– Для меня это самое главное, понимаешь? Я не хочу заставлять тебя ходить в музыкальную школу. Но если ты хочешь – ходи. Тем более, что в общеобразовательную тебя не взяли. Занимайся, а потом сам посмотришь, кто прав. Мы вернемся еще к этому разговору. Хочу, чтоб ты верил, что ты будешь играть. Верил. Понимаешь?

МУЗЫКАЛЬНЫЕ БУДНИ

Купили с ним цветной бумаги. Делаем пособия для занятий по сольфеджио. Горячится. Хочет все делать сам. Злится, если что-то не получается.

Потом снова берет скрипку. Помогаю. Пригодились-таки мои музыкальные занятия в педагогическом училище.

Максим закончил урок. Бережно уложил скрипку в футляр.

– Знаешь, папа, может, я потому так охотно и занимаюсь, что ты помогаешь мне? Как ты думаешь?..

БОЛЕЗНЬ

Обострение диатеза. Приходится класть на обследование в Институт педиатрии.

Пусто дома. Тревожно на душе. И то, что у меня все остальное благополучно, кажется преступлением перед ним.

Ходим к нему раз в неделю. Чаще нельзя. Похудел. Под глазами синяки. Просит принести книжки и яблоки. Раздает все ребятам. Рассказывает, как его, младшего в палате, обижают старшие.

– Принеси мне, папа, тетрадь, в которой я начал писать рассказы.

Принес. В следующее посещение спрашиваю, что нового написал.

– Ничего, папа, не написал. И то, что было написано, все разорвали ребята. До листочка!

Зачем я принес ее? Как жаль мне эту тетрадь.

– Что же горевать, папа? Не горюй. Я еще напишу. Вот только бы поскорей отсюда выбраться. Как ты думаешь, долго ли мне еще здесь быть? Я, папа, не знал, что это такое – Институт педиатрии. А теперь я никогда здесь не останусь. Никогда!.. Забери меня отсюда.

– Но ведь надо, сынок.

– Да вот, – в голосе слезы, – то-то и оно, что надо. Но если бы мы жили ближе, я бы убежал отсюда. Близко живущие ребята убегают!..

ИЗ МАКСИМКИНЫХ СОЧИНЕНИЙ

«1939—1940 годы. Том I (над цифрами рисунок – скрестились штыки. – М. Ш.). Часть первая. 1939 год.

Это было трудное для Мальтинии время. Она готовилась к войне. Мне прислали повестку. Война. На фронт. Пришлось идти на фронт. И я пошел готовиться на фронт. За мной приехал сержант с двумя солдатами.

Попрощался. И поехал.

Война была на Западном фронте с Нацысией.

Нацысский флот высаживался в городе Мипунгиберге. И высадился. Как он высаживался – показываю на рисунке 5…»

Рукопись обрывалась на этом. Рисунок. Берег моря. Пулемет на берегу. Он строчит. Рядом бочки, бочки, бочки. Всадник вверх ногами – упал под пулеметным огнем. В блокноте целая серия рисунков. Знаков препинания нет. Буквы «у», «ч», «с», «е» во многих случаях перевернуты.

Жаль, что не написано дальше.

«…Я ПОЙДУ К РЕБЯТАМ»

Вышли с ним на улицу погулять. Направились было по набережной – привычному маршруту. Вдруг Максим остановился и таким извиняющимся голосом:

– Папа, я пойду к ребятам, – и показал рукой на горку; там играли в салки трое мальчишек. – Мне с ними лучше…

От неожиданности я остановился.

– Почему же тебе со мной плохо?

Он смутился.

– Да нет, папа, не плохо с тобой. Я же так не сказал тебе…

– Все правильно, родной. Все так, как и должно быть. Иди к ребятам. Я тоже когда-то ушел к ним. И твой сын уйдет однажды от тебя… Иди.

Но почему же так больно?

Год восьмой

ПЕРВЫЕ РАДОСТИ

Начинает играть на скрипке маленькие вещицы. Умению своему удивляется.

Дома я все время рядом с ним.

– Я правильно играю, папа?

– Да. И правильно. И хорошо. Ты думаешь, тебе даром учительница поставила четверку?

– Да, наверно, недаром… Но почему же мне говорили, что у меня нет слуха и я не буду играть.

– Да забудь ты про все это. Давай разбирать то, что тебе задано к зачету.

– Давай. Только я сейчас наканифолю смычок.

«НЕ НАДО. Я РАСПЛАЧУСЬ»

Играем «Сурок» Бетховена. Я сопровождаю на пианино. Право же, неплохо выходит.

Когда закончили, предлагаю еще раз сыграть.

– Нет, папа. Не надо. Я расплачусь… Давай лучше «Пастушка».

«Пастушок» – веселая чешская народная песня.

– Знаешь, папа, «Соловушку» Глинки я тоже не могу играть. Очень уж она грустная, эта песня…

ПОДДЕРЖКА

Играем с ним в хоккей. Худо владеет клюшкой, неточно посылает шайбу. Это его расстраивает.

– Не умею я, папа, играть, не умею…

– Как же ты не умеешь? Вот я тебе сейчас дам хороший пас. Принимай!..

Хочется уверить его в своих силах, в своих способностях научиться играть в хоккей так, как играют все ребята.

Это удается. С каждым днем он играет увереннее. И уже не стесняется ребят.

МАКСИМКИНЫ ДРУЗЬЯ

Уговорили мы переехать из Россоши к нам моих родителей. И вот уже месяца два они живут у нас. Максим еще больше подружился с ними. С дедушкой Петей охотно гуляет у канала, рассказывает ему о шлюзах, о баржах, о тушинских «моржах». С бабушкой Груней – особенная любовь. Еще бы! Встает она по-крестьянски, чуть свет, и к уходу Максима в школу ждут его на столе то блинчики со сметаной, то пирожки с начинкой, то вареники с творогом, то – самое любимое – сладкие плюшки.

Бабушка снаряжает Максима в школу. Бабушка встречает его из школы и угощает хохлацким борщом, таким, что от него за ухо не оттянешь. Бабушка – самая терпеливая слушательница фантастических его рассказов, его «тысячи и одной ночи». Бабушка купает его. И, ложась спать, Максим просит бабушку посидеть у его постели и рассказать что-нибудь, а то еще – положить руку на голову или на спину, и так засыпает.

Я рад их дружбе. Тем более что бабушка Груня не только ласкова, но и требовательна.

– Как жизнь теперь? – спрашиваю у Максима. – С дедушкой и бабушкой?

– Да хорошо, папа. Только одного жаль… Что мы уже никогда не поедем в Россошь к бабушке и дедушке.

«…ПАПА, НЕ ВОЛНУЙСЯ…»

Звоню домой по телефону.

– Ты что делаешь? – спрашиваю.

– Играю на скрипке. Разучиваю трезвучия.

– И как?

– Да кое-что не получается. Но ты, папа, не волнуйся. Получится. Вот приедешь с работы и проверишь.

«ТЫ МОЖЕШЬ МЕНЯ ПОЗДРАВИТЬ…»

Звонит мне на работу.

– Ты можешь меня поздравить, папа.

– С чем?

– С четверкой по переводному экзамену. Теперь я ученик первого класса Тушинской музыкальной школы! Вот!

– Что ж. Целую тебя, родной. Спасибо.

– Ну, за что же спасибо? Это тебе спасибо. А как у тебя дела там?

– Да ничего, – говорю, – все в порядке.

– Ну, вот видишь. Значит, у нас с тобой, папа, все хорошо.

«ЖАДЮГА»

Мать решила подарить маленькой дочке своей подруги игрушечное Максимкино пианино «Звенигород». Максим сначала согласился. Потом помрачнел.

– Не надо, мама, отдавать…

Подошел к инструменту. Погладил клавиши. Одним пальцем выстучал: «Пусть всегда будет солнце!..» – эта песенка написана на крышке пианино.

– Тебе жалко? – удивляется мать. – Жалко?.. Жадюга ты!

– Не жадюга… Я дам тебе денежек из своей копилки! Лучше купи ей другое.

– Купи… А это? Оно тебе уже не нужно!

– Но я ведь маленький играл на нем. Мне жаль с ним расставаться…

Мать все же уносит пианино. У Максима слезы на глазах.

– Ну и уноси, уноси… Только не жадный я! Не жадный!.. Как же ты не понимаешь? – кричит он вслед и едва сдерживается, чтобы не расплакаться.

«ЭТО МОЯ АРИНА РОДИОНОВНА»

Принес я Максиму том А. С. Пушкина. Максим просмотрел книгу. Полюбовался ею. Потом снова открыл фронтиспис, на котором изображен Александр Сергеевич со своей няней.

– Знаешь, папа, бабушка Груня – это моя Арина Родионовна. Она мне иногда и баловство прощает, – я ж понимаю. И уже столько сказок и историй рассказала про чертей да про колдунов всяких. Прямо как у Гоголя. А это из жизни Сагунов – вот где она родилась…

– Ты бы записал эти истории.

– Да как-нибудь соберусь… Когда время будет, – ответил Максим.

«ПРОЧИТАЙ ДО МОЕГО ПРИЕЗДА»

Звонит по телефону из Коктебеля, где отдыхает с матерью.

– Папа, я прочитал книжку «Легенды и мифы Древней Греции». Ты знаешь какая книга! О, если ты не читал – прочитай! Прочитай до моего приезда. Ладно? Приеду – поговорим!..

НАДО ДАВАТЬ ОТПОР

Приходит с улицы и плачет.

– Что случилось?

– Мы играли в банку. И Митька ударил меня палкой. Нарочно ударил.

Вытирает слезы рукавом. Они бегут обильнее, когда жалуешься.

– Понимаешь, папа, банка была в стороне. А он – не по банке палкой, а меня по ногам, нарочно.

Поднимает штанину, и я вижу синяк у щиколотки.

Это уже третий, если не пятый раз приходит он со слезами. Максима я учу играть осторожно. Что же делать? Идти ссориться с мальчиком? Идти к его родителям?.. Но тогда Максим всякий раз будет искать моей защиты.

– Покажи мне этого Митьку, – прошу я.

Подходим к окну. Под окном, на площадке, идет игра в банку. Беготня. Крик.

– Вон он, в треухе. С расстегнутой курткой. Видишь, какая у него палка?

– И его вижу, и палку. И думаю, ты зря пришел жаловаться. Если ты уверен, что он ударил тебя нарочно, то ты можешь и должен дать ему сдачи. Такой же палкой хотя бы. Понял? Сам должен дать отпор… Другое дело, если он ударил тебя нечаянно…

– Да-а, неча-а-янно! Он и вчера ударил, и меня, и Андрея.

– Тогда не приходи ко мне с жалобами. Давай отпор сам. Ты можешь это сделать с успехом. Но запомни – только тогда, когда тебя обижают. Сам не обижай. Ты понял меня?

Беру его за руку. Щупаю мускулы.

– Ну! У тебя же сила в руках! Не позволяй себя бить! Да еще таким, как этот Митька. Что ж ты, не дашь ему сдачи?.. А дашь – в другой раз он подумает: лезть к тебе или нет… Повторяю: жалоб от тебя не хочу слышать… Иди гулять.

Молча уходит. На улице стоит в сторонке от играющих. Нужно же осмыслить новый поворот в разговоре с отцом. Нужно же собраться с духом, чтоб самому себя защитить от несправедливой обиды.

Минут через пятнадцать Максим снова гонял банку.

А дня два-три спустя Максим дал-таки с левой между глаз задиристому Митьке. Тот поостыл и перестал приставать не только к Максиму, но и к другим мальчишкам.

Сын ко мне с жалобами больше не приходил.

УЧЕНИК ПЕРВОГО КЛАССА

Тщательно готовится в школу – в первый класс. Примеряет костюм. Проверяет, как собран портфель.

Пришли в школу. Среди ребят, кажется, самый застенчивый. Когда ввели всех в класс – 1-й «Б», Максим стоял с букетиком цветов где-то позади, его и не видно было.

– Ну, как прошел первый день в школе? – спросил я, встречая Максима после уроков в школьном вестибюле.

Пожал плечами. Ничего не ответил.

ЗАПОЗДАЛОЕ НЕДОУМЕНИЕ

Через неделю зашел я к учительнице Клавдии Васильевне спросить, как дела у Максима с учебой.

– Что ж вы не отдали его в школу в прошлом году? Его ж хоть в третий класс сажай!

– Я приводил его в прошлом году. Не взяли.

– Ах, не было меня! Я бы взяла! Жаль, очень жаль!..

И опять – что скажешь?

НОВОЕ ЗВАНИЕ

– Папа, мне присвоено новое звание. Кавалер двух первых классов! Ты, конечно, понимаешь. Я ж учусь в первом классе общей школы и в первом – музыкальной.

«НУ И ХИТРЫЙ ТЫ, ПАПА!»

Жена при ссорах твердит о разводе.

И Максим то и дело заговаривает со мной на прогулках об этом. Боже, о том ли думать ему? Я перевожу разговор на его, мальчишеские, темы. Он, не замечая этого, тут же подхватывает их, увлекается. Взахлеб начинает рассказывать о приключениях в школах, на уроках, об одноклассниках.

Возвращаемся с прогулки. Вдруг спохватывается:

– Ну и хитрый ты, папа! Я же не об этом хотел с тобой поговорить!..

ОЗАБОЧЕННОСТЬ

Сидит на диване, задумавшись.

– Ты о чем, сынок? – спрашиваю.

– Да вот, папа, смотрю на твою стену книг и думаю: сколько же мне надо прожить, чтобы все их прочитать!